изысканным ароматом духов, Эрик протиснулся на кухню. "Шампанское -- на
стол." Эрик послушно протиснулся в гостиную.
Стол был уже накрыт: фарфор, хрусталь, серебро, белизна салфеток.
"Раскупорь шампанское, дорогой. -- приказала Светка, -- Я уже подаю
жюльен." "Слушаюсь." -- ответил Эрик. Хлопнула пробка, он наполнил бокалы.
Разложив еду по тарелкам, Светка села на стул напротив него. "Салфетка." --
напомнила она, и Эрик расстелил накрахмаленную до картонной жесткости
салфетку у себя на коленях. "За нас." -- Светка интимно подалась вперед
(следя, однако, чтобы бюст не опрокинул посуду на столе) и подняла свой
бокал; "За нас." -- согласился Эрик. Он выпил шампанское до дна и зачерпнул
серебряной ложечкой из серебряного стаканчика дымящийся жюльен. "Попробуй
рыбный салат. -- с нехарактерной материнской интонацией вырвалось у Светки,
но она тут же спохватилась, -- Я надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо."
"Хорошо. -- подтвердил Эрик. -- А как ты?" "Спасибо, я тоже хорошо." --
сдержанно кивнула Светка.
Сдавливаемый стальными обручами этикета, ужин шел своим чередом.
После второго бокала шампанского светкины щеки раскраснелись, а глаза
заблестели. Бюст вздымался и опадал под шелковым пеньюаром. Она расставила
чашки и подала чай с конфетами. "Остался ли ты удовлетворен, милый?" --
спросила она про ужин, но намекая на что-то еще. "Не вполне, любимая. --
галантно отвечал Эрик, -- И, потому, с нетерпением жду десерт." "Ха-ха-ха.
-- засмеялась Светка низким грудным голосом, -- Я пойду, включу телевизор."
Она вышла из гостиной, и через секунду до Эрика донесся честный баритон
заслуженного артиста Арнольда Выменева в роли замполита Правдюка. Эрик
глянул на часы: до начала информационной програмы "Пространство" оставалось
две минуты -- он допил большими глотками чай, поставил чашку на стол и
пошел в спальню. Светка лежала на двуспальной кровати напротив телевизора
-- пеньюар был уже расстегнут, но еще не распахнут. Эрик присел на
кружевное покрывало. По экрану проплыли последние титры очередной серии
телефильма "Девушка с улицы Рипербан", и возникла заставка телестудии
"Останкино": часы с секундной стрелкой, подползающей к числу 12. Три, два,
один ... зазвучала проникновенная музыка на фоне доброго лица
Романова-старшего. "Здравствуйте товарищи. -- сказала лощеная дикторша с
деревянными, как у Буратино, волосами, -- Мы начинаем передачу репортажем
из реанимационного оделения Кремлевской больни..." "Иди ко мне!" -- хрипло
вскричала Светка, распахивая пеньюар, и с нечеловеческой силой дернула
Эрика за руку. "... А теперь -- новости из геронтологического отделения
Кремле... Любимый мой, можно я тебя поцелую?... А теперь -- краткий обзор
почечной недостаточности Второ... Я хочу тебя, любимый, возьми меня скорей
... А теперь наш спецкор в Киеве Якив Дилдо ... глубже, глубже, ГЛУБЖЕ!...
Передаю слово нашему спортивному коммента... А-А-А!!!..."
"И, в заключение, погода на завтра. Кислотность снега 0.4%, диоксин в
Москве-реке -- 2 условные единицы. Нервно-паралитическая компонента воздуха
варьируется от 0.02% внутри Садового Кольца до 0.01% -- в районе
Измайловского Парка. Аммиак -- 1%. Концентрация летучих цианидов в воздухе
северо-западных районов уменьшилась до безопасного уровня. В окрестностях
Бульварного Кольца замечены мутантные крысы: жителям рекомендуется одевать
по вечерам крысозащитную обувь и иметь при себе сыворотку. -- дикторша
испустила прощальную улыбку, -- Желаю вам хорошо отдохнуть, дорогие
товарищи."
"Эринька, миленький, ну почему ты на мне не женишься?"
По телевизору начиналась передача о доярках из афинской области.
Светкин пеньюар, кружевное покрывало с кровати и эрикова одежда были
разбросаны по полу спальни. Опустив руку на пол, Эрик нашел пульт
дистанционного управления и выключил телевизор.
"Эринька, ну чем я тебе не хороша?... Может, тебе не нравится, как я
готовлю?" -- "Нравится." Они лежали нагишом на измятой постели, Светкина
голова покоилась у Эрика на плече. "И как я в постели люблю, тебе тоже
нравится ... я же чувствую!" -- "Нравится." Вдоль левой стены спальни шли
выровненные в линию книжные полки с выровненными в линейку книгами. У
правой стены высился платяной шкаф с зеркалом в полный рост на одной из
дверец. "И порядок у меня в квартире -- ни пылинки не найдешь ... что, не
правда?" -- "Правда." "А сама квартира -- двухкомнатная, в хорошем
микрорайоне. Весной после дождя без респиратора гулять можно." Эрик
осторожно высвободил руку из-под светкиной головы и перевернулся на живот.
"И работа у меня престижная ... не говоря уж о том, что зарабатываю хорошо.
-- Светка привстала на локте и склонилась над ним, придавив бюстом. -- Ты
говорил, что только из-за моих статей Литературку выписываешь!" "Говорил.
-- согласился Эрик и сел на кровати. -- Пойду-ка я приму душ."
Когда он вернулся, Светка лежала на спине, закрыв лицо ладонями, что
означало безутешное отчаяние. Эрик подобрал с пола пульт дистанционного
управления и включил телевизор; потом присел на край кровати и коснулся
кончиками пальцев ее живота. Вздрогнув, как от удара электрического тока,
Светка отняла ладони от лица: "Если ты думаешь, что я буду обижать твоего
Кота, то я не буду." Эрик молча потянул ее за руку -- не сопротивляясь, она
встала с постели. "Если мы поженимся, то я разрешу тебе ночевать на твоей
квартире одну ночь в неделю." Он подвел и поставил ее перед зеркалом
(телевизор вещал об успехах молочного дела в колхозе "Красная Эллада").
"Две ночи, если хочешь! -- Светка торопилась, понимая, что через несколько
секунд уже не сможет сказать того, что хочет сейчас. -- Три ночи!... Что ты
со мной делаешь?! Эрька!... Эринька ... Любимый ..."
"... хочу представить вам мать семерых детей, победительницу
соцсоревнования, члена партии с 1985-го года ... А! А! А! А!... члена ЦК
КПЕС, доярку-рекордсменку Афродиту Константиновну Панагакис ...
А-А-А-А-А!!!..."
"И, в заключение нашей передачи, Краснознаменный Хор
Бактериологических Войск исполнит любимую песню Афродиты Константиновны
'Серая шинель'.
Ты с любовью сшитая, пулями пробитая,
С гордостью носимая в бурю и в метель.
С пожелтевшим воротом, сколько стоишь? Дорого!
Гордая! Солдатская! Серая! Шинель!"
"Ты уже уходишь, дорогой?" -- Светка подобрала с пола пеньюар. "Да. --
Эрик сидел на краю кровати, одевая брюки, -- А то скоро закроется метро."
Усеянные бараньими спинами, на экране телевизора мелькали широкие панорамы
греческих гор. Оптимистическая, но с грустинкой, музыка подчеркивала любовь
греков к своей Малой Родине. "Ты можешь остаться ночевать." -- безо всякой
надежды предложила Светка. "Кота нужно покормить." Эрик прошел на кухню и
достал из холодильника авоську с продуктами: "Тебе сыр, колбаса или
кальмары нужны?" -- "Нет, дорогой." "Спинка минтая?" -- Светка слабо
улыбнулась, показывая, что оценила шутку. Эрик одел шубу, зашнуровал
ботинки и аккуратно поставил тапочки во встроенный шкаф. "До свиданья,
дорогой." "Ты помнишь, что мы завтра идем в театр? -- Светка печально
кивнула. -- Я позвоню в шесть." -- Эрик поцеловав ее в щеку, взял авоську с
продуктами, надвинул на лицо респиратор и вышел.
Снег продолжал падать крупными хлопьями. Царило полное безветрие.
Авоська тянула руку к центру Земли. Серые громады домов, сдавливавшие
тропинку справа и слева, угрожающе глядели черными окнами. Ботинки утопали
в трясине нерасчищенного снега. Далеко впереди светились тусклые огни
Профсоюзной улицы.
В подземном переходе гуляли сквозняки. Протащившись по бесконечному
коридору, Эрик вошел в метро. Пожилая служительница в грязном форменном
респираторе спала в своей будке -- седые волосы ее неопрятно свисали на
лицо из-под фуражки. На платформе не было ни души.
Пришел поезд.
Эрик вошел в вагон, устало опустился на сиденье, снял респиратор и
поставил авоську с продуктами на пол между ног. У него болела голова, от
кислого шампанского начиналась изжога. По висевшему под потолком телевизору
заканчивалась полуобязательная программа "Для тех, кто не спит". В дальнем
конце вагона спал какой-то человек.
Эрик достал из кармана "Коммунистический Спорт" и стал дочитывать
репортаж с турнира по мини-футболу.
Новые Черемушки.
Программа "Для тех, кто не спит" закончилась. Телевизоры погасли до
утра.
Профсоюзная.
Спящий человек в дальнем конце вагона громко застонал, но не
проснулся.
Академическая.
В вагон вошли парень с девушкой. Эрик закончил репортаж с турнира по
мини-футболу и перешел к отчету о чемпионате Союза по фигурному катанию.
Ленинский Проспект, Шаболовская.
Парень с девушкой вышли. Спящий человек застонал еще раз. Эрик
посмотрел на него внимательней: старик с измученным бледным лицом в черном
пальто; на коленях -- потертый кожаный портфель.
Октябрьская.
Эрик дочитал отчет о чемпионате по фигурному катанию, сложил газету и
положил ее в карман. Старик вдруг открыл глаза, встал и, покачиваясь,
подошел к двери.
Новокузнецкая.
Эрик подобрал с пола авоську с продуктами, вышел из вагона и
направился к переходу на Горьковско-Замоскворецкую линию. Старик в черном
пальто сначала тащился впереди него, потом отстал -- однако оказался в том
же вагоне, что и Эрик (поезд пришел не сразу). Они сели друг напротив
друга. В дальнем конце вагона подгулявшая компания из четырех молодых людей
пела хором чудную песню, начинавшуюся словами "За то, что только раз в году
бывает май ...". Старик откинулся на сиденье и закрыл глаза. Эрик развернул
"Коммунистический Спорт". "... Но только не меня, прошу, не меня!" --
нестройно выводили молодые люди.
Горьковская.
Подгулявшая компания вышла, в вагоне остались только Эрик и старик в
черном пальто. Двери закрылись, поезд тронулся, старик громко застонал.
Эрик оторвался от газеты. Старик застонал еще раз и, не раскрывая глаз,
схватился за сердце. "Могу ли я вам чем-нибудь помочь?" -- громко спросил
Эрик, но ответа не получил. Он встал, нерешительно подошел к старику и
коснулся его плеча: "Могу ли я вам чем-нибудь помочь?" Старик открыл глаза:
"Спасибо, молодой человек." "Спасибо, да -- или спасибо, нет? -- не понял
Эрик, -- Вам на какой станции сходить?" "На Маяковской. -- старик тяжело
дышал, -- Я был бы благодарен, если б вы помогли мне дойти до дома."
"Конечно. -- согласился Эрик, -- Где именно вы живете?" Поезд тормозил,
подъезжая к Маяковской. "Недалеко от метро ... не волнуйтесь, это не займет
много времени." "Я волнуюсь не о своем времени, а о ваших силах. --
поддерживая старика под локоть, Эрик помог ему встать, -- Может быть,
вызвать неотложку?" "Может быть ... -- старик снова схватился за сердце, --
Давайте, сначала поднимемся по эскалатору."
Они вышли из вагона. Старик побледнел до бумажной белизны и тяжело
дышал. "Хотите, я понесу ваш портфель?" -- предложил Эрик. На платформе не
было ни души. Мрамор и металл блистали немыслимой, посреди остальной грязи
мира, чистотой. "Зачем?! -- вдруг встрепенулся старик, вырывая руку, --
Зачем вам мой портфель!?" "Я думал, вам тяжело нести. -- Эрик удивленно
отступил в сторону, -- Но если хотите, несите сами." "Извините. -- старик
опомнился и опять схватился за сердце, -- Извините, пожалуйста." "Я не
обиделся. -- Эрик подхватил его под локоть, -- Осторожно ..." Они встали на
эскалатор, старик сел на ступеньку. "Я вызову неотложку из
телефона-автомата наверху." -- "Вызывайте, молодой человек ..." Эрик
протянул руку, чтобы помочь старику надеть респиратор -- в воздухе начинало
пахнуть аммиаком. "Подождите! -- старик был бледен, как смерть, и тяжело
дышал, -- Подождите!" -- повторил он, раздувая щеки. По мере того, как они
поднимались, воздух становился холоднее и душнее. "Надо надеть респиратор."
-- настаивал Эрик; "Подождите ... -- в третий раз попросил старик, -- У вас
