левая -- скользит по перилам.
Так, еще раз: левая рука скользит по перилам, правая -- мотается,
пустая, в воздухе.
Стиральная машина издала прощальный вопль и затихла. Эрик сходил,
завернул краны и вернулся за стол. Некоторое время он сидел, не шевелясь,
-- думал. Потом осмотрел конверт: тот был распечатан.
Поколебавшись немного, Эрик вынул письмо -- тетрадный листок в клетку,
сложенный вчетверо:
Дорогие Олежек и Элеанорочка!
Я нахожусь в санатории всего лишь третий день, а уже заскучала. Делать
здесь решительно нечего. С утра принимаем лечебные процедуры, днем гуляем,
вечером кино -- вот и все развлечения. Далеко гулять не отваживаемся, ходим
по просеке шириной в сто метров, а справа и слева -- непролазная тайга.
Воздух, слава богу, чистый, давно таким не дышала. Однако радиоактивность
-- высокая, больше двадцати норм, так что каждое утро принимаем
радиозерпин. Очень много животных: олени, лоси и даже кабаны -- большей
частью мутанты, конечно, но встречаются и нормальные. Все они практически
ручные и, когда мы выходим на прогулку, то бегут следом и попрошайничают, а
мы их кормим хлебом.
Лечебные процедуры, спорить не стану, мне помогают хорошо -- особенно
диализ. А вот с соседями по палате не повезло: все пятеро -- простые,
неинтеллигентные женщины. Меня они, по-моему, недолюбливают ... но тут уж
ничего не поделаешь, приходится терпеть.
Кинофильмы я не смотрю -- хожу, вместо этого, еще раз на прогулку.
Брожу одна, вспоминаю покойного Славу -- как мы с ним, когда молодые были,
вместе в походы ходили.
Пишите мне, пожалуйста, каждую неделю. Очень вас прошу -- особенно
тебя, племянница. На отца твоего надежды мало -- смолоду письма писать не
любил. Сообщаю адрес: Бурятская АЕКР, Лигачевский район, пос. Постышево,
д/о "Романовский".
Слышно ли что-нибудь про Сереженьку?
Целую,
Полина.
Эрик вложил письмо обратно в конверт и откинулся на стуле. Снял очки и
протер стекла кусочком замши, лежавшим на столе. Встал и принес портфель.
Яркая застежка блестела на черной коже. Маленький медный ключ висел на
тесемке, привязанной к ручке. Эрик протянул руку, чтобы открыть портфель.
Нажимать на кнопку замка, почему-то, не хотелось.
Приблизив лицо, он внимательно осмотрел замок -- по контрасту с
истертой кожей тот казался абсолютно новым. Очень старый портфель с очень
новым замком -- что ж, бывает. Если только все это не проделка доблестных
органов политической гигиены -- ха-ха-ха! Эрик встал и прошелся по комнате.
Он сходил за отверткой и отвернул два крошечных винтика в углах
застежки. Та отделилась от крышки -- теперь портфель можно было открыть, не
нажимая кнопку замка.
Эрик откинул крышку.
Внутри лежала книга в черном переплете -- и более ничего. Он отложил
портфель в сторону и открыл книгу на титульном листе: неизвестная ему
фамилия автора, ничего не говорящий заголовок, издательство "Наука", год
издания -- 1984.
Оглушительно тикали стенные часы.
Год издания -- 1984.
Эрик осторожно положил книгу на стол и встал. Сердце его колотилось то
в коленях, то в висках. Он посмотрел на часы -- 11:15, потом на конверт --
1-ая Брестская, дом 32, квартира 6. Чтобы успеть до полудня, надо выйти из
дома не позже, чем через полчаса. Он попытался заглянуть внутрь
полуразобранной застежки, но ничего не увидал. Оставив портфель на столе,
Эрик стал ходить взад-вперед по комнате -- думать. Стекло окна дрожало от
ударов снега и ветра. Минуты текли. В 11:35 план действий был готов --
хороший ли, плохой ли, но времени на раздумье более не оставалось. Он снял
с книжной полки нивесть как оказавшуюся у него биографию Романова-внука,
тщательно обтер ее носовым платком и вложил в портфель. Потом привинтил
застежку к крышке. Обтер платком книгу из портфеля и завернул ее в газету.
Быстро оделся. Прихватив портфель и сверток с книгой, вышел на лестничную
клетку и поднялся пешком на восьмой этаж. Отовсюду раздавались пугающие
звуки: болезненные стоны лифта; отголосок беседы двух бабушек внизу в
подъезде; ядреный голос народного певца Кобздона, доносившийся из чьей-то
квартиры. Нервно озираясь, Эрик сунул сверток с книгой под коврик у дверей
Вики Марковой, уехавшей позавчера к родственникам в Ленинград (он помог ей
донести чемодан до такси). Потом спустился обратно на шестой этаж, вызвал
лифт и посмотрел на часы -- 11:42. Время было -- он глубоко вздохнул,
пытаясь собраться с мыслями. Пришел лифт. Эрик торопливо вошел в кабину и
нажал кнопку первого этажа. Стену испещряло свежее антиникотинное творение
старика Бромберга:
Курить нельзя, курить нигде --
Вот лозунг мой. И точка!
Эрик непроизвольно усмехнулся и вышел из кабины. "Пожалуйста, не
хлопайте дверью лифта." -- сказала вахтерша, когда он хлопнул дверью лифта.
Повинуясь внезапному импульсу, Эрик посмотрел на нее: старуха в очках и
нищенском сером платье. "Извините, как ваше имя-отчество?" -- "Мария
Оскаровна." -- "Хорошо, Мария Оскаровна, я не буду больше хлопать." --
"Спасибо, молодой человек." Он надвинул на лицо респиратор, толкнул дверь
подъезда и вышел на улицу.
По заснеженному двору мела поземка. Свинцовые тучи сплошной пеленой
застилали небо. Мужчина и женщина в одинаковых черных шубах беседовали у
подъезда номер три, отворачивая лица от пронизывающего ветра. Эрик завернул
за угол и торопливо зашагал по Третьей Тверской-Ямской. Ботинки его утопали
в слое свежевыпавшего снега на нерасчищенном тротуаре.
Два квартала по Третьей Тверской-Ямской -- поворот налево -- еще два
квартала -- подземный переход. Вход в дом 32 по 1-ой Брестской был с улицы
Фучека -- метрах в двадцати от улицы Горького. Эрик огляделся по сторонам:
подгоняемые ударами ветра и снега, по тротуарам тащились редкие прохожие.
Несмотря на дневное время, некоторые окна в некоторых домах светились
желтым электрическим светом. Повернувшись спинами к ветру, на троллейбусной
остановке стояли три потенциальных пассажира в серых шубах. Эрик с усилием
отворотил тяжелую дверь и вошел в парадное. Внутри было темно --
спотыкаясь, он поднялся на 3-ий этаж. Дверь 6-ой квартиры покрывали
наклейки:
Кац О. -- 1 зв.
Голубевы Олег Сергеевич
и Элеонора Олеговна -- 2 звонка
А.Б., В.Г. и Д.Е. Крысопотамовы -- 3 зв.
Игнат Молодцюк -- 4 звонка
Х.Х.Хазбушметов -- 5 зв.
Рейнхардт Готлибович Мронз -- 6 зв.
Сдерживая сердцебиение, Эрик протянул руку, чтобы позвонить два раза.
Нажимать на звонок, почему-то, не хотелось -- с тем же самым иррациональным
чувством, с которым полчаса назад ему не хотелось открывать портфель. На
одном из верхних этажей раздались звуки открываемой двери, потом шаги --
кто-то спускался по лестнице. Эрик еще раз посмотрел на наклейку
Голубевы Олег Сергеевич
и Элеонора Олеговна -- 2 звонка
Что-то здесь было не то ... что именно? Внизу заскрипела и хлопнула
дверь -- кто-то вошел в парадное. Сквозняк закружил оранжевый конфетный
фантик по заплеванному полу лестничной площадки. Шаги сверху приближались.
Эрик лихорадочно водил глазами по полоске пожелтевшей бумаги на обшарпанной
двери: первая строчка -- "Голубевы Олег Сергеевич", вторая -- "и Элеонора
Олеговна -- 2 звонка." ... Снизу донеслись приглушенные голоса и шаркание
нескольких пар ног.
... Элеонора ...
Эрик резко повернулся и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал
вниз. Шаги человека, спускавшегося сверху, тоже, почему-то, ускорились. На
площадке второго этажа Эрик остановился -- навстречу ему поднимались
"потенциальные пассажиры" с троллейбусной остановки. "Что, троллейбус так и
не пришел?" -- с удивившей его самого издевкой спросил Эрик. "Пассажиры"
молча окружили его и прижали к облупившейся стене лестничной площадки:
"Комитет Политической Гигиены! -- бросил один из них, взмахивая перед лицом
Эрика удостоверением в красной обложке, -- Вам придется пройти с нами."
"Зачем, товарищ?" -- поинтересовался Эрик со всей доступной ему
невинностью; "Тамбовский волк тебе товарищ." -- заученно парировал
гигиенист. "Сюда его!" -- еще один человек в серой шубе свесился вниз через
перила лестницы между 2-ым и 3-им этажами. Пассажиры подхватили Эрика под
руки и повлекли по лестнице вверх.
Они быстро взбежали на 3-ий этаж -- гигиенист, ждавший на лестничной
площадке, позвонил в 6-ую квартиру: три длинных звонка и три коротких.
Внутри раздались голоса и россыпь торопливых шагов -- дверь распахнулась.
Эрика втолкнули внутрь -- он оказался в заставленной рухлядью коммунальной
прихожей. Слева, сквозь дверной проем, виднелась кухня. Все новые и новые
люди появлялись из глубины коридора; большинство -- в неприметных темных
костюмах, некоторые -- в домашней одежде (очевидно, исполнители ролей
жильцов). Сквозь распахнутые двери комнат виднелись магнитофоны с медленно
вращавшимися бобинами, переплетение проводов, люди в наушниках ... Один из
пассажиров -- видимо, старший по званию -- указал рукой вглубь квартиры:
"Пшел!" Люди, заполнявшие прихожую, расступились и, повинуясь толчку в
спину, Эрик пошел в указанном ему направлении. "Направо." -- гавкнул
пассажир. Они вошли в комнату, загроможденную пыльной старинной мебелью. В
углу, за ширмой, стояла узкая девичья кровать под спартанским полосатым
покрывалом, рядом на тумбочке -- телефонный аппарат. Центр комнаты занимал
массивный стол, окруженный стульями с выгнутыми спинками, по стенам
высились платяные и книжные шкафы. "Сесть." Эрик сел, не выпуская из рук
портфеля. "Снять шапку и респиратор." Эрик положил шапку и респиратор на
стол. Гигиенисты столпились вокруг. Кэпэгэшник, спустившийся с верхнего
этажа, смешался с пассажирами и стал неотличим.
Послышались грузные шаги и, с видом хирурга, спешащего в операционный
театр, в комнату вошел жирный человек лет тридцати с розовым свинячим
лицом. "Понятых!" -- бросил он на ходу, и один из пассажиров бросился из
комнаты вон. "Гражданин Иванов? -- Эрик кивнул. -- Вы арестованы за
хранение и распространение литературы, порочащей коммунистический строй.
Следствие по вашему делу буду вести я, капитан Вохраньков." Шторы в комнате
были задернуты, под потолком горела яркая люстра в красном абажуре, толстые
щеки Вохранькова ходили ходуном. "Во время допросов -- отвечать всю правду
и одну только правду, ко мне обращаться 'гражданин следователь'. Вопросы
есть?" -- "Есть." -- "Какие?" -- "Где литература?" -- "Сейчас узнаете."
Заплывшие жиром глазки Вохранькова зловеще сверкали. В коридоре послышались
шаги, и в комнату вошли два высоких человека в одинаковых коричневых
костюмах с небольшими черными футлярами -- на них никто не обратил
внимания. Еще через несколько секунд на пороге появились две перепуганные
старухи в застиранных халатах и сопровождавший их пассажир. "Входите,
товарищи. -- радушно приветствовал старух Вохраньков, -- Вы приглашены
исполнить ваш коммунистический долг." Высокие люди распаковывали свои
футляры на диване у стены. (Эрик заметил, что обивка дивана разорвана в
двух местах.) "Перед вами сидит матерый нидерландист по фамилии Иванов, --
Старухи опасливо покосились на Эрика, -- получивший вчера от своего
сообщника портфель с антикоммунистической литературой. Когда наши операторы
будут готовы, -- тряся щеками, следователь указал на высоких людей в
коричневых костюмах, -- я раскрою портфель и покажу вам книгу."
Звукооператор выставил вперед изготовленный к бою микрофон, видеооператор
пристроил камеру на плече и прицелился -- раздалось негромкое жужжание.
Одна из старух вздрогнула и сказала: "Ой!", отчего стало видно, что у нее
нет зубов. "Внимание! -- строго сказал следователь (старухи синхронно
вытянули тощие куриные шеи), -- Открываю портфель." Он взял портфель с
