сейчас внутрь) лице и стараюсь угадать, о чём она думает. Отсутствующее
выражение ... затем нахмуренные брови ... затем просветление (это -- её
глаза останавливаются на мне) ... тут же испуганный взгляд куда-то вбок ...
Из-под сарафана на её правом плече выглядывает брителька лифчика ... я
мысленно достраиваю его целиком, потом закрываю глаза и рисую в воображении
части ритиного тела, заполняющие этот предмет туалета ... "Игорёк! --
громовой раскат ласкового шёпота бьёт меня по барабанным перепонкам, -- У
меня останутся на руке синяки ..." Я вздрагиваю и отпускаю её запястье ...
"Извини, малышка."
Затем: мы едем на эскалаторе, Рита -- лицом ко мне и на одну ступеньку
выше -- так, что наши глаза находятся на одном и том же уровне. Её ладони --
у меня на плечах, мои ладони -- на её бёдрах (именно на бёдрах, а не на
талии) ... сквозь свободную и прохладную ткань сарафана ощущаю горячее
гладкое тело.
Следующее воспоминание: мы едем в кабине лифта и целуемся -- Рита слабо
сжимает мои руки, как бы не давая им воли ... но при этом знает, что я в
любой момент могу освободиться. Я наслаждаюсь своей властью над ней, она
наслаждается моей временной покорностью.
Затем на несколько минут время опять стало почему-то непрерывным:
насильственно-спокойно мы проходим по лестничной площадке, я отпираю дверь.
К моему облегчению ни гошкиных игрушек, ни иркиных комбинаций в прихожей не
валяется (хотя, с другой стороны, чего мне бояться?... Рита ведь тоже
замужем). Я веду её в мою спальню, плотно закрываю за нами дверь и обнимаю
... моё спокойствие куда-то исчезает, пальцы начинают трястись -- так, что я
не могу расстегнуть её сарафан. Рита приходит мне на помощь, и пока она
сражается с пуговицами, я смотрю на её лицо: глаза плотно зажмурены, губы
сжаты в ниточку ... ни дать, ни взять -- Александр Матросов за секунду до
свершения своего самоубийственного подвига. Наконец сарафан сдёрнут -- он
взлетает в воздух и планирует на гладкий блестящий паркет; сверху
приземляются (уже знакомый мне в подробностях) белый кружевной бюстгальтер и
(ещё не исследованные) белые кружевные трусики. Пока я раздеваюсь, Рита
стоит посреди комнаты, зажмурившись: подбородок вздёрнут, лицо рдеет, как
мак, руки опущены по швам ... контраст между шоколадным загаром "открытых"
частей тела и молочная белизна "укромных" сводит меня с ума и отнимает дар
речи. Я хочу что-то сказать, но из губ исторгается лишь нечленораздельный
хрип ... откашливаюсь ... пытаюсь сказать ещё раз, но не могу облечь свои
желания в слова ... молча подвожу Риту к постели и толкаю. Она падает на
спину, не расжимая век; я ложусь рядом. В течении нескольких секунд
происходит неловко-безошибочная подгонка двух тел ... Рита раскрывается
навстречу мне, как влажный тропический цветок; я крепко прижимаю её руки к
постели -- так, чтобы она не могла шевельнуться. "Открой глаза ... -- шепчу
я, -- Когда я буду овладевать тобой, я хочу смотреть тебе в глаза." Она
подчиняется ... и сквозь её замутнённые зрачки я с торжеством наблюдаю, как
моя плоть вторгается в неё, заполняет её целиком и вытесняет всё остальное.
Затем время опять потеряло свою непрерывность -- следующие несколько
десятков минут оставили в моей памяти лишь отдельные картинки. Например:
распахнутое настежь окно, задёрнутая штора развевается под ударами знойного
ветра. Я лежу на кровати и смотрю, как Рита пытается достать с верхней полки
какую-то книгу (обнажённое тело вытянуто в струнку, лицо -- сосредоточено).
Какая это была книга и зачем ей понадобилась -- не помню. "Тебе сколько
лет?" -- вдруг спрашиваю я; "Двадцать шесть. -- оборачивается Рита, -- А
тебе?" В её ушах блестят крошечные серебряные серёжки, и я наконец понимаю,
почему у меня саднит поцарапанный язык. "Тридцать один." -- отвечаю я.
Потом: мы стоим в душе -- по моим плечам бьют упругие струи воды -- под
моими руками скользит упругое ритино тело. Её волосы намокли и потеряли
прямоугольные очертания каррэ ... мокрые руки гладят меня по спине ...
мокрые губы целуют шею. Я легонько нажимаю на её плечи, и она покорно
опускается на колени ...
Когда время возобновляет своё непрерывное течение, мы лежим в обнимку
на кровати у меня в комнате. Будильник на тумбочке показывает 17:35. Тёплый
сквозняк ласково гуляет по моей коже, огромные чёрные глаза Риты в упор
смотрят мне в лицо. Взгляд её тревожен, лоб нахмурен. О чём она сейчас
думает?... "О чём ты сейчас думаешь?" -- "О тебе ... почему я в тебя так
сильно влюбилась." -- "И почему же?" -- "Долго объяснять." Её ответ звучит с
нехарактерно резкой интонацией ... я с удивлением отстраняюсь. "Я тебе
обязательно расскажу, Игорёк ... -- Рита ластится ко мне, покрывает моё лицо
лёгкими поцелуями, -- ... только не сейчас, ладно?" Я встаю с постели:
"Ужасно хочется есть ... как насчёт того, чтобы чем-нибудь закусить?" Она
садится и обводит комнату глазами в поисках своего сарафана. "Не надо. -- я
удерживаю её за руку, -- Мне нравится смотреть на тебя обнажённую." Она
улыбается, и мы выходим в коридор.
Узкие ритины ступни неслышно ступают по блестящему паркету, мои ступни
почему-то шлёпают. Громко скрипит кухонная дверь.
"Какой у тебя порядок! -- улыбаясь, говорит Рита, -- Ты живёшь с
мамой?" Мне не хочется отвечать на её вопрос ... я лезу в холодильник:
"Молоко будешь?" Где-то в недрах квартиры хлопает от сквозняка дверь.
"Подожди, Игорёк ... -- среагировав на тревожную интонацию, я оборачиваюсь,
-- Ты что, женат?" В ритином взгляде написано болезненное недоумение. "Да."
-- коротко отвечаю я. "А где твоя жена?" -- "Уехала на дачу." Несколько
секунд Рита молчит ... на её лице вспышками меняются выражения -- так
быстро, что я не успеваю зафиксировать ни одного из них. "И дети есть?" --
"Сын. Шесть лет." Наступает молчание, перемежаемое воркованием голубей и
криками детей внизу во дворе ... "Что ты теперь намерен делать?" --
спрашивает она деланно-спокойным голосом. "А что ты?... -- парирую я, чтобы
выиграть время, -- Только не говори, что ты незамужем ..." Гордый своей
наблюдательностью, я собираюсь объяснить, как я догадался, но Рита меня
перебивает: "Знаешь, куда исчезло моё обручальное кольцо?" И действительно,
куда?... положила в сумочку, оставила на работе?... Какое это имеет сейчас
значение?! "Я выкинула его в урну." Меня как будто ударили палкой по голове
... я смотрю на неё, как на опасную (для самой себя) сумасшедшую -- но она,
кажется, этого не замечает. "У меня не было ни малейшего сомнения, что ты
испытываешь ко мне такие же чувства, какие я -- к тебе ... -- ритин взгляд
сначала мягчает, потом внезапно прорывается тревогой и болью, -- Пожалуйста,
скажи мне, что я не ошиблась."
Меня пронизывает смесь жалости и удивления ... я не знаю, что ответить.
За кухонным окном шелестят верхушки тополей.
"Ты -- самая желанная, самая привлекательная женщина, какую я
когда-либо встречал ... -- по выражению её лица я понимаю, что это не то,
чего ей хочется услышать, и неуверенно добавляю, -- Я думаю, что я тебя ..."
-- выговорить слово "люблю" не удаётся. Мне почему-то вспоминается наша с
Иркой свадебная фотография (иркина голова доверчиво и уютно склонена мне на
плечо, на лице -- ясная безмятежная улыбка) ... я краснею и умолкаю. Рита
молчит, в её чёрных глазах -- непрерывно меняющиеся отблески скрытых от меня
эмоций ... Почему я ощущаю себя виноватым перед ней?... Виноватым в чём?
Лучи закатного солнца придают её коже красноватый оттенок (она стоит на
пороге кухни) ... я вдруг опять замечаю её наготу. В глубине квартиры
раздаются неясные шумы: то ли сквозняк шелестит свалившейся на пол газетой,
то ли бормочет не до конца прикрученное радио в иркиной комнате. Я вдруг
замечаю, что у Риты замечательная осанка -- ноги выпрямлены и сведены
вместе, плечи расправлены, грудь торчит вперёд. Возбуждение овладевает мной
опять -- я поворачиваясь в полоборота и стараюсь незаметно прикрыться рукой
...
Господи, пошли мне что-нибудь сказать!...
"А какие чувства испытываешь ко мне ты? -- наконец спрашиваю я и
внезапно понимаю, что задал правильный вопрос, -- Какие эмоции, кроме
сексуальных, ты можешь чувствовать ко мне, если мы встретились несколько
часов назад и почти не разговаривали?" Ощущение вины перед ней исчезает и
тут же возвращается раздражением. "Что ты вообще обо мне знаешь?... За что,
за какие достоинства ты могла полюбить меня как человека?!" Цепочка
всполохов в ритиных глазах резко обрывается, губы оживают -- но произносимые
ими слова не являются ответами на мои вопросы. "Я тебя сейчас о чём-то
спрошу, -- по её лицу пробегает гримаса боли, -- и ты должен сказать мне
правду." Я стою, опершись рукой на прохладную поверхность холодильника, жду.
"Сколько у тебя было любовниц с того момента, как ты женился?" Смысл вопроса
доходит до меня в несколько этапов ... я открываю рот, чтобы ответить ...
закрываю опять ... открываю снова ... с кристальной ясностью понимаю, что
правдивый ответ закончит наш роман сразу и навсегда. Ужас потерять Риту
схватывает меня ледяной ладонью. "Какое это имеет значение?!" -- с фальшивым
возмущением восклицаю я. "Сколько у тебя было любовниц?" -- повторяет Рита
ровным голосом.
Чтобы выиграть время, я пересекаю кухню и сажусь на табуретку.
"Поверь мне ... -- я вижу, что слова отскакивают от неё, как горошины,
но всё равно продолжаю говорить, -- Клянусь здоровьем Гошки: то, что я
чувствую к тебе -- уникально и неповторимо ... я не испытывал такого ни к
любовницам, ни к жене, ни к чёрту, ни к дьяволу!!" Рита упрямо молчит ...
раздражение бросается мне в голову и пульсирует в висках тупыми равномерными
ударами ... "Ну хорошо, сейчас я тебе скажу. -- несколько секунд я
сосредоточенно шевелю губами, -- Дай только подсчитать ... а то ведь
ошибусь, не дай Бог, в заблуждение тебя введу ... -- я осознаю абсурдность
происходящего, но остановиться не могу, -- Восемнадцать ... или подожди,
кажется, одну пропустил ... для ровного счёта скажем, двадцать." На
несколько секунд воцаряется тишина. "Это правда?... ты не шутишь?" --
"Правда. -- злобно подтверждаю я, -- Не шучу. Всегда был неравнодушен к
женскому полу."
Рита поворачивается и идёт, почти бежит обратно в мою спальню. Быстрая
россыпь лёгких шагов, хлопок двери.
"А чего бы ты хотела? -- кричу я ей вслед, -- Чтобы после нескольких
часов, проведённых с незнакомкой ... пусть даже прекрасной, я бросил
маленького ребёнка и жену, с которой прожил девять лет?..." Ответом мне --
молчание. "Тебе ведь ребёнка оставлять не придётся ... если у тебя вообще
есть ребёнок ..." Сквозь оправдательно-обиженную чушь до меня внезапно
доходит, что у нас с Ритой всё кончено, и я осекаюсь на полуслове. Моё
раздражение сменяется ужасом ... сердце ухает вниз, будто с американской
горы ... "Подожди, дай мне хоть сколько-нибудь времени! -- я встаю и иду,
непрерывно ускоряя шаг, по коридору, -- Может, я сумею полюбить тебя нужным
тебе способом! -- со лживостью этой фразы может соперничать лишь её
смехотворность. -- Подожди!" В тот момент, когда я достигаю двери своей
спальни, та раскрывается; на пороге -- полностью одетая Рита. Глаза её сухи
и смотрят сквозь меня, лицо перекошено болью ... она меня не видит. Я
вытягиваю руку, загораживая ей путь.
Её зрачки вспыхивают мимолётным вниманием.
"Пропусти меня, пожалуйста. -- её голос хрипл, но твёрд, -- Если тебе
меня хоть чуточку жалко, ты меня сейчас пропустишь." Я понимаю, что это --
