-- завелся: значит, я переживаю, а ей -- тьфу? И потом: кабы не боялся я,
что она на меня всерьез глаз положит, то был бы вполне непрочь дело это
повторить ...
-- Богатый букет эмоций! -- похвалил Лешка.
С серьезным видом, Саломаха кивнул.
-- И вот когда народ из нашей комнаты на обед разбежался, а она еще
какую-то работу заканчивала, подошел я к ней и начал что-то мычать. И ...
это ж надо было видеть! Я стою -- она сидит, но при этом умудряется сверху
вниз на меня посмотреть -- типа, строгая учительница на хулигана, -- и
говорит: "Тем, что я вам вчера сказала, тема исчерпывается!"
-- Что, прямо так, на вы? -- восхитился Лешка.
-- На вы, железно, и по отчеству! Говорит: "Я, Денис Аркадьевич, вчера
даже как-то растерялась -- не на помощь же звать! Вы были совершенно
невменяемы!" Что ей на это возразишь?... я и отвалил.
-- ... но эмоции стали еще богаче! -- услужливо подсказал Лешка.
-- Ну, да!... Зло меня, понимаешь, разобрало: она, значит, мой член ...
-- Саломаха поперхнулся и опять искоса посмотрел на Юлю, -- ... и я же хожу,
как оплеванный! И главное, помню ведь, как она тогда задрожала, да выгнулась
-- а теперь говорит, что просто от меня, пьяного придурка побыстрее
отвязаться хотела! Ну, думаю, погоди, ты у меня еще сама попросишь!...
-- Эт' правильно! -- компетентно поддержал Лешка, -- На место их надо
ставить, зараз, чтоб знали!...
-- Ну, ты нас заинтриговал, Денис! -- воскликнула Юлечка, -- А
дальше-то что было?
-- Поначалу ничего. Потому что держалась она так ... э-э ...
официально, что никак не подъедешь. Смотрела на меня, как на пустое место,
говорила только о работе, а комплимент скажешь -- презрительно улыбнется и
все ... у меня только уши краснели. Одним словом, не подступиться. Время,
понимаешь, идет, а толку -- ноль. Через неделю я только об одном думать и
мог: как ее трахнуть ... и никакого просвета!
-- Вот так ваш брат мужик в наши сети и попадает! -- констатировала
Юля.
-- Ага. -- не вдумываясь, согласился Саломаха (лицо его порозовело, на
лбу выступила еле заметная испарина), -- Тут-то я и вспомнил, как она
обмолвилась: "Не на помощь же звать ..." Думаю: если в тот раз не позвала,
то и в другой не позовет -- главное, в угол ее загнать, заразу!
Я посмотрел на остальных слушателей: по какой-то причине Юля с Лешкой
уже не так походили на лису Алису и кота Базилио, как в начале разговора.
Лицо Левина было красно, как мак, -- оставалось удивляться, как он до сих
пор не взорвался.
-- А тут, как на грех, у меня ключ от пустой квартиры оказался:
родственница дальняя уехала на неделю и попросила ее канарейку ... в общем,
неважно. Короче, был ключ. И разработал я план.
Саломаха сделал драматическую паузу.
-- В один прекрасный день я этой даме что-то такое наплел, о каких-то
данных, которые у Федорова срочно из дома надо забрать ... а то он завтра в
командировку едет ... ваша помощь, мол, нужна, сам быстро не разберусь ...
-- в общем, целую легенду сочинил. Она, вроде, не заподозрила ничего: надо
-- значит надо, пошли. День, помнится, был прекрасный: весна, солнышко,
почки набухают ... часа три, примерно -- рабочее время. Подошли мы к этому
дому, там подъезд еще занюханный такой, черная лестница ... Ну, я перед
дверью целый спектакль разыграл -- звонил сначала, потом по лбу себя
стукнул: мне ж Мишка ключ дал на тот случай, если опоздает ... Короче, вошли
мы, я куртку снимаю -- мол, дело долгое, располагайтесь. Она спокойно вешает
плащ, в комнату заходит -- а там даже стола рабочего нет ... только диван,
телевизор и стулья. Тут я и говорю: "Извините, мадам, но только копировать
мы ничего не будем, а будем продолжать то, что так успешно с вами однажды
проделали!" -- и раздеваться начинаю.
Я опять посмотрел на своих друзей: все трое подались вперед и
внимательно слушали. Даже лицо Левина, хотя и было все еще красно, выражало
теперь не раздражение, а брезгливый интерес. Шумевшие вокруг англичане
тактично отошли на второй план, шумевший за окном дождь стал почти неслышен.
-- Она аж глаза вытаращила, говорит: "И вы так в себе уверены?" А я,
мол, конечно, дверь-то заперта -- я вас так просто не выпущу. И вот тут
только я и осознал, что для меня теперь назад пути нет. Понимаете? Я ее и в
самом деле не мог выпустить! Иначе я потом не то, что ей в глаза -- в
зеркало не смог бы посмотреть! Получилось, что я не ее, а себя в угол
загнал, и должен был теперь ее трахнуть, чего бы мне это ни стоило.
Саломаха достал из карамана неожиданно чистый носовой платок, отер со
лба пот и глубоко вздохнул.
-- Я только на то надеялся, что в прошлый раз ей самой захотелось --
ну, думаю, в конце концов и сейчас захочется, если постараться. Главное, не
сдаваться, добиваться любой ценой -- и тогда потом все будет нормально. Ну,
она на секунду растерялась было, но тут же спохватилась, брови так
презрительно подняла, и со своим видом учительским говорит: "Вот еще! Что за
ерунда? Да я просто уйду и вас спрашивать не стану!" -- и к двери сразу,
обойти меня пытается. Ну, а я ее, естественно, руками прихватываю -- а она
мне, естественно, по морде. Я на это внимания не обращаю, прижимаю покрепче
и давай блузку расстегивать ... А она -- прямо, как кошка дикая, я не ожидал
даже. Заехала мне кулаком -- ну, это еще ничего: какие там у нее кулаки! --
а вот ногти были длинные и острые, так что пришлось руки заломить. Дальше --
больше: кусается, коленкой попыталась двинуть -- чуть не попала, в самом
деле. И главное, все это -- молча, шипит только сквозь зубы чего-то и
рвется, как дикий зверь ... В один момент чуть в коридор не прорвалась, стул
мне под ноги опрокинула -- ну, я догнал, заволок обратно и на диван сразу
завалил. Она -- когтями в глаза ... едва увернулся, по плечу проехала. И тут
-- не знаю, как это получилось ... не сдержался, что ли -- в общем, я ее в
ответ ударил -- раз, другой ... и так от этого завелся -- просто до темноты
в глазах! Да еще эта установка моя -- любой, мол, ценой ... Я, понимаешь,
ждал, что уже вот-вот, что еще немного -- и она сдастся, ослабеет, и я снова
почувствую эту ее дрожь ... Но она никак не слабела -- а я, чем дальше
заходил, тем больше понимал, что назад пути нет -- и тем больше злился! Вот
ведь баба была: трепыхаться не перестала даже, когда ей и терять-то уже
стало нечего -- я от этого совсем озверел! В глазах -- красный туман, об
установках уже знать не знаю, ведать не ведаю, а добиться от нее одного
хочу: чтобы сдалась, наконец, и закричала -- если не от наслаждения, так
хотя бы от боли!...
Саломаха на секунду остановился, не сводя расширенных зрачков со своих
побелевших от напряжения пальцев, коротко вздохнул и тихо закончил:
-- В конце концов она закричала.
Мы молчали. Вновь стали слышны разговоры посетителей и шум дождя.
Саломаха вдруг резко вскинул голову, но не встретил ни одного ответного
взгляда. Он снова опустил глаза и, еще раз переведя дыхание, продолжал тихим
сдавленным голосом:
-- Потом очухался я, туман этот в глазах пропал ... Смотрю -- она без
сознания. На ее руках, где я держал, синяки черные наливаются. Глаз подбит,
юбка задрана, белье -- все в клочья, заляпано кровью ... Короче, картинка из
протокола. Я тоже в виде соответствующем: расхристанный весь, на рубашке
рукав оторван, следы от ногтей. Ну все, думаю, приплыли -- восемь лет. Это
как минимум -- а ведь я ж ее сюда заманил предумышленно ... Семья, карьера
-- все к черту! Мама не переживет ... сын без меня вырастет ... Пять минут
кайфа -- и вся жизнь коту под хвост!
-- А что, был кайф? -- странно глянув на Саломаху, спросила Юлька.
-- Был. -- тот сжал зубы, и на побледневших щеках его перекатились
жесткие неприятные желваки, -- Не столько от секса, сколько... Когда вот так
барьеры опустишь, то опьянение -- от чувства абсолютной свободы --
обалденное ... Да только тут же мне и поплохело -- думаю: Господи, что ж
теперь делать? Может, просто отвалить, и пусть потом доказывает? И сам же
себе и отвечаю: докажет, в пять минут докажет! Доплетется в таком вот виде
до ближайшего отделения, и вперед -- через полчаса в кутузке буду сидеть.
Саломаха помолчал, снова машинально взявшись за свой пустой стакан.
Потом еще тише, медленно выталкивая слова, продолжил:
-- И тут у меня мысль мелькнула: сейчас, пока она в отключке, подушку
на лицо -- и концы в воду ...
Он сглотнул слюну, и заговорил быстрее:
-- Думаю: если бросить ее потом в этом же подъезде, но на другом этаже,
никто ее с этой квартирой не свяжет, а я приберусь -- и шито-крыто! Голова у
меня прояснилась -- прямо, как компьютер: "щелк, щелк, щелк" ... Дальше:
если душить -- я где-то читал, что мочевой пузырь слабеет, -- так надо ее на
пол стащить, чтоб не на диване. Плащ не забыть -- забрать с собой ... Не
оставить отпечатков пальцев на сумке и туфлях ... Это я сейчас рассказываю
долго, а тогда все эти мысли вскачь, параллельно, за секунду какую-то. Там и
подушка под рукой была, с дивана свалилась -- старомодная такая, вышитая. Я
ее подобрал -- думаю, маловата ... но, если двумя руками прижать, то
наверно, ничего ...
Он опять умолк. Задрожавшими руками поставил на стол стакан.
-- Думаю: стоп, еще раз, все хорошо продумать, чтоб не лопухнуться
нигде. И так старательно представил все, что буду делать -- поэтапно.
Душить, значит, затем тащить, подтирать -- ну, и так далее ... Потом -- в
подъезд на разведку: если никого нет, то я тело вытащу и спокойно домой
пойду. По яркой солнечной улице. Приду, буду вести себя как обычно, на всех
смотреть, спокойно разговаривать -- с женой, сыном ...
Саломаха поднял голову, медленно обвел нас всех взглядом и вдруг жалко
улыбнулся пухлыми дрожащими губами.
-- Понимаете, я вдруг так ярко почувствовал, каково мне будет... Какая
там семья! Если милиция не найдет, то я сам ... не выдержу. И тут меня
холодный пот прошиб: Господи, как же близко я был к тому, чтобы ... ну нет,
думаю -- лучше тюрьма!
Он помолчал, глядя перед собой остановившимися глазами, будто вновь
видя ту далекую комнату.
-- И что дальше?
Это спросил Левин -- и так резко и неожиданно прозвучал его голос, что
я вздрогнул.
-- Ничего. -- Саломаха будто проснулся, глубоко вздохнул и пожал
плечами. -- Сижу, жду, пока очнется. Решил: будь, что будет ... может,
как-нибудь договорюсь с ней ... ну, там, прощенья попрошу ... Потом она
пошевелилась, приоткрыла глаза, еще мутные такие -- я набрался духу и начал
лепетать: не знаю, мол, как так получилось, я не хотел ...
Он сделал паузу и вновь оглядел присутствующих, недоуменно задрав
брови.
-- А у нее глаза вдруг такие круглые стали, она и говорит: "Ты что,
Денис, обалдел? Мы же играли! Я думала, ты тоже играешь!"
Воцарилось длительное и неприятное молчание. По удивленному лицу
Саломахи было видно, что такой реакции он не ожидал.
-- И что потом? -- наконец спросил Лешка.
-- А заревел я. -- хрипло отвечал Саломаха, -- Ей-Богу, сроду со мной
такого не бывало, ни до, ни после -- прямо ревел, как младенец, сопли
размазывал ... А она гладила меня по головке и прощения просила ...
Представляете, она -- у меня! За то, что на изнасилование спровоцировала! --
Он снова оглядел присутствующих, задрав брови. -- Все говорила, да говорила:
что, мол, у нее и в мыслях ничего такого не было, что она просто немножко
поиграть захотела ... ну, разве что, увлеклась чуть-чуть, но ведь и я
увлекся ... не могла ж она ни с того, ни с сего, отдаться по первому же
