- Ничто не совершенно... Кроме твоих ног, - соглашается Антон.
Море волноплескало. Антон с Машенькой лакали пиво. Лук Амура отброшен в
сторону, а сам потеющий Амур прохлаждается, раскачиваясь на ветке
низкорослой, чахоточной пальмы.
- Простите, мадам, вы не могли бы дать моей (моей! пусть она знает!)
девушке померить ваш роскошный купальник? - галантно спросил Антон,
придерживая вырывающуюся Машеньку за талию.
Ему неважно было о ч°м спрашивать. Важно было сообщить даме, что рядом с
ним стоит Его девушка. Что недавно они снова были вместе, и он полюбил ее,
как он один только умел...
Жгучая брюнетка поднимает голову - и Антон узна°т в ней даму, которая
испытывает некоторые чувства от езды на велосипеде.
- Купальник, мальчик, вещь интимная. А вдруг ваша девушка нечистоплотна?
Да и вообще - дворянского ли она происхождения?
Антон притормозил. Для выяснения этого момента потребуется как минимум
генеалогическое кресло, только с его помощью можно определить насколько
девица благородна и каких она кровей... Напрасно брюнетка ждала от него
остроумного ответа, Антон был занят уже другим - неустанно гладил и гладил
Машеньку, и не соображал уже ничего.
Потерян счет моим былым победам,
Моих врагов затеряны могилы,
И волосы взъерошены от чувства...
Когда волна приплывает, что она говорит? В ч°м тайна прилива? Почему мне
хочется бросить вс° и уплыть с тобой к другим берегам и к другому приливу?
Тело тво° желанное, груди твои вызывающи, Машенька...
Да что там море, я бы мог создать его в твоей ладони. Построить шхуну и
к мизинцу доплыть при ветре за три дня. И бросить якоря в лагуне, и к ночи
выбраться на берег, чтоб твои пальцы целовать, - до исступления, - Земля!..
Икры твои загорелые, а ноги стройны, пальцы на ногах твоих изящны, - я
здесь, у твоих ног, Машенька...
И так далее, до полного упоения и испивания песни.
- Смотри, это что за птичка? - говорит Машенька, удлиняя шею.
- Это не птичка. Амур! Смотри, с каким прищуром он в тебя целится...
- Амур, это тот, который?..
- Ну да, тот самый. Сейчас, Машенька, ты будешь поражена прямо в
трепетное сердечко.
- Как же. Подай-ка мне вон тот камень. Ты не думай, я очень метко бросаю
камни!..
Время разбрасывать камни, Машенька. Ведь уже совсем стемнело.
И когда опускалась ночь, он не прочь был проснуться - перебрать
медальоны созвездий...
- Синеглазов! Я говорил сегодня что-нибудь гениальное?
- Никогда! - с готовностью бросает Венечка и смотрит нагло и изучающе.
Да кто он такой? Да просто графоман! Узнав о том, что Антон пишет книги,
Синеглазов тоже стал писать книги!
Так что, ну его к ч°рту! Вс° равно скоро уедет в Париж, откроет там
картинную галерею и будет ездить в Москву на перекрашенном "Меркурии".
Обломившись на традиционном конфликте между турками и южанами,
приводящим обычно к шестидесяти пострадавшим в неделю, Антон долго и
неустанно ищет новую Тему. Наконец он возвращается к своей старой теории о
преимуществе Волнового существования, которую он изобр°л, находясь в
поисках туалета.
Теория сводилась к следующему: нельзя ничего достигнуть, если идти прямо
к поставленной цели.
Возьм°м доступный пример из повседневной жизни. Допустим, Антон хочет
написать новый роман. Он бросает вс°, вплоть до любовниц, занимает деньги у
знакомых и едет на перекладных в Гурзуф. Он снимает "люкс", благо гостиниц
здесь навалом. Побрившись утром, Антон садится за стол, бер°т ручку и
зависает над листом бумаги. И тут вместо того, чтобы написать нечто
значительное, он начинает зевать, чесать ноги и ходить по номеру, как
вольнона°мный заключенный. Вечером он обжирается в ресторане водкой, его
тошнит над унитазом, и вс° катится в тартарары.
Он хотел сделать то, что задумал. Поэтому у него ничего не получится.
Никогда.
А вот пример из волновой теории. Допустим, Антону нужны деньги. Вместо
того, чтобы их зарабатывать, он направляется в Гурзуф, пь°т по кофейням,
пристает к пошлым и безмятежным женщинам - и наконец находит толстый
кошел°к, а еще лучше - бумажник, набитый купюрами общим достоинством в сто
двадцать тысяч русских рублей.
Пагубность Целевой теории была очевидна. Как теперь подтвердить верность
и преимущество Волновой? "Вот тема для поучительной повести", - трезво
думает Антон.
Строго говоря, Антон весь состоял из каких-то мыслей. И эта одна из них:
и вот я снова выбрался из карьера, где свалены арматуры сюжетов и осколки
абзацев, я сказал себе, что пора браться за голову, и начать все сначала,
ибо жизнь - это большой продленный день, и можно оказаться совершенно в
другом месте таким же утром, как это, и быть при этом совершенно другим - в
костюме из обширного шкафа и в галстуке, завязанном красивыми и любящими
руками, и не попадать постоянно в этот ч°ртов карьер прошлой жизни, а быть
себе на уме, болтать, флиртуя, с быстроглазой леди и пить только то, что
намешает тебе парень с бабочкой, который знает в этом толк и главное -
получает за это деньги, ведь можно иначе, надо просто спешить, а в голове
мысли становятся бесформенными и жалкими, и тебе уже не надо написать что-
нибудь сногсшибательное, поскольку вс° равно никто не упад°т, внизу ведь
плохо, и тебе уже достаточно просто порадовать самого себя, и вот ты снова
готов ускользать от повседневных дел, для того лишь, чтобы сэкономить
время, его должно хватить во что бы то ни стало, хватить на безымянные
годы, что пройдут, оставляя за собой только исписанные листы, покрытые
нравоучительными пометками твоих друзей...
Остановись и посмотри по сторонам - какая волна принесла тебя в это
место? Где та дверь, через которую ты войдешь в следующий мир? Возле любой
из дверей есть момент скольжения. Любую дверь можно не открывать. Любой из
ключей можно сунуть под половик, и забыть о н°м навсегда. Ты ид°шь,
разглядывая стороны света, и блики резвятся на твоем лице. Если небо
пасмурно и накрапывает дождь, так и должно быть. Ибо дождь - твое ремесло.
И только в холода она просит тепла. Не спасают ни одежды, ни зеркала.
Она звонит мне с испугом, понимая - это зря, я никогда не буду тем, каким
ты хочешь меня! Я никогда не буду тем, кем мог бы я стать, мое имя тебе на
обложках не читать. Мои руки тебя помнят, но не надо больше сл°з, жизнь -
скорлупа, все, что внутри - не всерь°з...
Она впитает меня словно губка!
Машенька! Ты пузырики в шампанском мо°м! Ты дым сигареты моей! Ты игла,
проколовшая сердце мо°!
Машенька причесывалась, смотрясь в витрину магазина "Диета", что
находится возле станции метро "Набоковская" (бывшей станции метро имени
контрреволюционера Баумана).
- Ты знаешь, Антон, - стала прощаться Машенька. - Я должна тебе сказать
одну вещь. Вс° это время я тебя удачно обманывала.
- С кем? Попрошу поименно, - интересуется Антон.
- С Гариком Дракулло, Жорой, Бамбуковым и той сумасшедшей компанией у
причала.
- И со Шкафчиком?
- Ну что ты, милый, он же утонул! Шкафчик не умел плавать, ты же
знаешь... Ну, что ты, в самом деле, как маленький!
- И как только ты успевала, Машенька?
- Волка ноги кормят, - отвечает Машенька и щурится, глядя на
оторопевшего Антона. - Но это не главное. Главное - я вовсе не Машенька, а
Оленька!
Антон пристукнуто замолчал.
- Вот те раз... Вот это сюрприз. Ни за что не поеду с такой изменницей к
Синеглазову в Париж.
- А тебя никто туда и не звал. Прощай, Антон. Я буду помнить о тебе в
тоскливые вечера... Надеюсь, папа успел подыскать для меня компанейского
Принца...
Машенька-Оленька, а может, даже Катенька очень медленно села в
подошедшее такси, медлительно показалась из окна и лениво сказала:
- Могу написать для тебя любую главу из нашего романа. Самым что ни на
есть умопомрачительным почерком, - после чего махнула рукой, и такси
напористо умчало прочь.
- Прощай, вода сердца моего! Прощай, самая яркая звезда моих порноснов,
- печально бросил Антон ей вслед.
"Разве могла она проститься иначе? Наговорив глупостей, Машенька ушла
невзначай... Нет, она не создана для печали. Я придумал е° не такой..." -
Антон улыбнулся и пош°л на "Набоковскую" пить кофе. Может быть, он
встретится с литератором Стариной Томсоном, и тот покажет ему свою новую
книжку с картинками.
Забавно, но у Старины Томсона не было ни одной строки, под которой
Антону хотелось бы подписаться.
Они встретятся ровно двадцать лет назад. Старина Томсон расскажет Антону
свежие новости: как Фил договорился писать на студии свой альбом и ему
накануне во время поэтической пьянки какие-то придурки сломали челюсть, как
Карамелькин стал заниматься коммерцией и теперь всем бесплатно да°т взаймы
денег, и о том, что Антон пишет такие маловразумительные романы, что вряд
ли напишет что- нибудь хорошее.
- Но дальних друзей развезут пароходы, а близких друзей разбросают
такси, - перефразировал Антон эпиграф. Потом он о чем-то задумался и снова
потерял представление о том, где он находится. Но где бы он сейчас ни
находился, теперь его можно узнать издалека.
И не ошибиться.
1991, 1995
