VIII
Когда Киреевский вместо того, чтобы спасать мир и человечество спас
сам себя, и из русского европейца, поклонника философии Баруха Спинозы,
стал по примеру предков, снова православным русским, Герцен так
характеризовал его: "И этого человека, твердого и чистого, как сталь,
разъела ржа страшного времени. Через десять лет он возвратился из своего
отшельничества мистиком и православным". И дальше Герцен с цинизмом
признается, что разделяет его и его последователей от Киреевского и других
славянофилов: "...Между ним и нами была церковная стена".
Царский путь русской мысли, духовным подвигом Гоголя и славянофилов,
от духовного подражательства шел к сознанию всей огромной ценности
Православия и "если он оказался узкой заросшей тропинкой, виной был
политический вывих русской жизни", как это признает духовный потомок
Герцена Г. Федотов в статье "Трагедия интеллигенции" (сб. "Новый Град").
"Огромная идеологическая работа, проведенная русским мыслителями XIX
века, - отмечает проф. П. Ковалевский в книге "Исторический путь России",
прошла почти целиком вне жизни и является "сокровищем для будущего". Но тем
не менее славянофилы, частично, все же достигли поставленной перед собою
цели. Это признает даже один из самых непримиримых врагов славянофилов
Герцен. "Киреевские, Хомяков и Аксаков, - пишет он в "Былое и Думы",-
СДЕЛАЛИ СВОЕ ДЕЛО;. долго ли, коротко ли они жили, но, закрывши глаза, они
могли сказать себе с полным сознанием, что они. сделали то, что хотели
сделать, и если они не могли остановить фельдъегерской тройки, посланной
Петром и в которой сидят Бирон и колотит ямщика, чтоб тот скакал по нивам и
давил, то ОНИ ОСТАНОВИЛИ УВЛЕЧЕННОЕ ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ И ЗАСТАВИЛИ
ЗАДУМАТЬСЯ ВСЕХ СЕРЬЕЗНЫХ ЛЮДЕЙ. С них начинается ПЕРЕЛОМ РУССКОЙ МЫСЛИ".
Западники старались всячески исказить духовный облик и идейную
направленность славянофилов. Герцен однажды писал: "Когда бы люди захотели,
вместо того, чтобы спасти мир, спасти себя, вместо того, чтобы освобождать
человечество, себя освободили - как много бы они сделали для спасения мира
и для освобождения человека". Герцен, как видим на этот раз, разделяет
основную идею Православия, которой придерживался Пушкин, Гоголь и
славянофилы. Но понимая важность пропаганды этой жизнеутверждающей идеи
среди молодого поколения, решившего добиваться улучшения жизни России по
примеру декабристов с помощью революции, Герцен тем не менее не примкнул к
Гоголю и славянофилам, а стал их ожесточенным противником.
Герцен называл славянофилов - "славянобесами, славяноблудни-ками".
Белинский именовал Хомякова - Хлестаковым. "Хомяков, - писал он Боткину, -
это изящный, умный И. А. Хлестаков, человек без убеждений, человек без царя
в голове; если он к этому же еще проповедует - он шут, паяц, кощунствующий
над священнодействием религиозного обряда. Плюю в лицо всем Хомяковым, и
будь проклят, кто осудит меня за это".
Кн. Одоевский, один из виднейших любомудров, предвосхищая идеи
славянофилов, писал: "в святом триединстве веры, науки и искусства, ты
найдешь то спокойствие, о котором молились твои отцы". Выдающиеся
славянофилы сумели достичь духовной цельности людей Московской Руси,
гармоничности их духовного склада,
Роль славянофилов, несмотря на отдельные идейные срывы в их
взглядах, в истории развития русского национального мировоззрения велика.
Это не могут не признать даже последние могикане интеллигенции. Так В.
Зеньковский пишет и статье "Православие и культура", что "Славянофильская
доктрина о глубочайшей связи русского духа с Православием дает им
возможность понять все разрастающуюся драму интеллигенции, и они оформляют
давно уже намечавшейся в ней раскол. Он был неизбежен, он был исторически
продуктивен, ибо, наконец, было осознано то, что до этого раздвоения не
могло быть вполне ясно" (сб. "Проблемы русского религиозного сознания").
В. Зеньковский не точен: раскол намечался не в интеллигенции,
которая только что оформлялась, а раскол намечался между русским
образованным обществом и зарождавшейся внутри его интеллигенцией.
IX
В Николаевскую эпоху шли параллельно два процесса - процесс роста
национального самосознания нации, представителями которого являются Николай
I, Пушкин, Гоголь, славянофилы, и процесс упадка его, нашедший свое
выражение в возникновении ордена Русской Интеллигенции.
Идеи Гоголя и славянофилов имели слабый успех среди представителей
русского образованного общества и среди духовенства. Журнал славянофилов
"Москвитянин" и другие издания имели меньше подписчиков, чем основанный
Пушкиным "Современник", по иронии судьбы ставший органом ордена Р. И., на
страницах которого Белинский предавал анафеме все, что было дорого Пушкину,
"выжигая, - по определению Герцена, - кругом все, что попадало". ("Былое и
Думы").
Современники Пушкина, Гоголя, славянофилов, - занимали ли они
государственные посты, или не занимали, вели себя так, как всегда ведет
себя большинство современников выдающихся людей: они отставали от них в
своем идейном развитии. Ни Пушкина, ни Гоголя, ни Хомякова и Киреевского -
большинство современников, особенно молодежь не считали выдающимися
мыслителями, не интересовались их богатейшим духовным наследством.
Так было всегда, так и будет всегда. Мысли выдающихся людей обычно
доступны тоже только выдающимся людям их эпохи. Возвышенные идеи всегда
находят мало ценителей. Высокий ум, возвышенная душа тянется к высоким умам
и возвышенным душам и их не пугают трудности лежащего на пути реализации
возвышенных идей.
Рожденные ползать - летать не могут: таков трагический закон жизни.
Стремление все свести к низшим мотивам - характерная черта духовного склада
большинства людей. Спуск - всегда легче подъема. Стремление к понижению в
идеях и нравственных нормах всегда будет популярнее стремлений зовущих к
высокому, но трудному.
Призыв к немедленной революционной ломке существующего всегда
встретит больший отзвук в сердцах молодежи, чем призыв добиться улучшения
существующего нравственным совершенствованием всех членов общества,
опираясь в эволюционной переделке общества на древние национальные традиции
страны.
Все эти законы общественного развития действовали и в Николаевскую
эпоху, и в силу их действия, молодежь Николаевской эпохи увлеклась
второсортными, ложными идеями, родоначальником которых было вольтерьянство
и масонство, а не стала идейным наследником сокровищ оставленных Пушкиным,
Гоголем и славянофилами.
Пушкин, Гоголь, славянофилы в своих сочинениях дали современному им
образованному обществу богатейший материал для восстановления чисто
русского православного мировоззрения. Но это был не просто призыв к
"новому", всегда кажущемуся прогрессивным, а к старым, но вечно новым путям
Православия..
А призыв к "новизне", которая слышится в старине, никогда не в
почете у молодежи. Хомяков с горечью констатировал пристрастность
нарождавшейся интеллигенции ко всякого рода "новизне". "Мы все новенькие с
иголочки, - писал он про образованный слой своей эпохи, - старина у
народа". "Эта старина живет. Нет нужды, чтобы найти ее углубиться в
изыскании прошлого, быльем поросшего. Старина - жизненное начало Руси"...
"Жизнь наша цела и крепка. Она сохранена, как неприкосновенный залог, тою
многострадальной Русью, которая не приняла еще в себя нашего скудного
полупросвещения".
Уровень религиозного сознания высших слоев общества, Николаевской
эпохи, не соответствовал тем историческим задачам, которые предстояло ему
решить. По путям намеченным Пушкиным, Гоголем и славянофилами пошли только
немногие представители дворянства. Помещик Мотовилов стал служкой Серафима
Саровского. Помещик М. В. Мантуров по совету Серафима Саровского роздал все
свое имущество и ушел из мира. Представитель старинного дворянского рода
Брянчанинов с разрешения Николая I ушел из корпуса и стал выдающимся
деятелем Церкви. Им написаны "Аскетические опыты", в которых он на
основании опыта св. Отцов изображает путь "внутреннего делания" и другие
сочинения. Можно назвать и еще несколько имен.
Но молодежь, в подавляющем большинстве своем пошла, за Герценом и
Белинским. Причин тут было несколько. Во-первых, многие из молодежи усвоили
взгляд своих отцов, воспитанных масонами и вольтерьянцами, что Самодержавие
является властью крепостнического дворянства, всегда поддерживало и всегда
будет поддерживать крепостной строй. Если это определение было верно для
того периода после Петровской революции, когда Самодержавие фактически не
существовало, то это определение совершенно не было верным для Николаевской
эпохи, как мы это знаем. Николай I, как теперь мы знаем, а вовсе не
основатели Ордена Р. И., был главным борцом против крепостного права.
Пошедшие вслед за Белинским и Герценом верили так же, что
Православие, как и все остальные христианские религии, не хочет бороться за
создание действительно христианского общества. Веруя, в эти унаследованные
от отцов вольтерьянцев и масонов "аксиомы", молодежь, жаждавшая скорейшей
отмены крепостного права и устройства земного рая, видела в Гоголе и
славянофилах только защитников крепостничества и призывы их вернуться к
исконным русским традициям и на основании их создать истинно христианское
государство, расценивала, как призывы апостолов "кнута и религиозного
мракобесия".
И как могла пойти вслед за Гоголем и славянофилами молодежь, когда
вслед за ними, не шли отцы - поклонники Вольтера, масонов и масонских
мистиков, мнимые консерваторы, мало думавшие о трагическом положении
современной им России.
X
Вместе с образованным обществом Николаевской эпохи отставали в
понимании идейного наследства Пушкина, Гоголя и славянофилов и
правительственные круги. Пушкин и Гоголь и славянофилы были оценены только
как писатели, но не как выдающиеся национальные, религиозные и политические
мыслители, представители национального возрождения. Но можно ли упрекнуть
за это Николая I и его правительство, когда и сейчас, сто лет спустя,
только немногие ценят Пушкина, Гоголя и славянофилов, как выдающихся
мыслителей? Конечно, - нельзя.
Императора Николая I, историки часто упрекают, что он не узнал в
славянофилах своих политических единомышленников. Но дело в данном случае
обстоит вовсе не так просто, как это обычно изображают. Дело в том, что в
идейных конструкциях славянофилов еще очень явственно проступали пятна
немецкой идеалистической философии, которой ряд идеологов славянофилов
увлекались в юности.
Пушкин, Гоголь, славянофилы восстанавливают многие черты
традиционного русского мировоззрения разрушенного Петровской революцией.
Для создания целостного национального мировоззрения им всем не достает
только завершающего идейного звена - понимания, что борьба за воплощение
идеи Третьего Рима должна начаться с восстановления патриаршества. Пушкин и
Гоголь вообще не касались этого вопроса. Славянофилы считали, что Церковь
должна быть независимой, Синод должен быть ликвидирован, но в то же время
были против восстановления патриаршества. В статье "По поводу брошюры г.
Лорана" Хомяков писал, например: "Никакого главы Церкви, ни духовного, ни
светского мы не признаем".
Леонтьев признавал за славянофилами относительную правоту в вопросе
о Церкви, в их желании более сильной и свободной Церкви. Но в вопросе о
государстве, о национальной политике был по его мнению прав более Николай.
Вот как характеризует свое отношение к славянофилам К. Леонтьев: "Оно
(славянофильское учение) казалось мне слишком эгалитарно-либеральным, чтобы
отделить нас от новейшего Запада" (См. Н. Бердяев. К. Н. Леонтьев).
Повторю то, что я писал в книге "Враг масонов щI" (стр. 42):
"Настороженность Николая I к идеологии славянофилов имела реальные
