цепляясь за что попало, обдирая колени и больно ударяясь об острые края
щели, а затем все медленнее, тщательно выбирая надежный прут, прежде чем
повиснуть на нем всей тяжестью. Он не знал, на какую высоту успел
забраться, но судя по доносившемуся сюда треску кустов, зверь был где-то
далеко внизу, может быть, под самой стеной. Неожиданно стало светлее, и
Улисс понял, что поднялся уже выше деревьев. Странно, как он не заметил
этой стены днем?
Скоро стала чувствоваться усталость в руках. Пальцы задеревенели и с
трудом разгибались. Вдобавок трещина начала вдруг сужаться, и Улиссу едва
удавалось вцепиться в очередную перекладину. Он чувствовал, что на спуск у
него уже не хватит сил, даже если бы он и хотел спуститься. Но спускаться
нельзя - свирепень не уходит так быстро. Он будет бродить поблизости и
день и два - сколько понадобится. Лучше уж просто выпустить перекладину из
рук, когда не сможешь больше держаться. Пасти зверя все равно не избежать,
так хоть лишить его удовольствия рвать на куски живое тело.
И вдруг что-то произошло. Улисс не сразу понял, почему он никак не
может нащупать следующую перекладину, потом удивился, что это его
нисколько не расстраивает, и только после этого сообразил - стена
кончилась. Ухватившись обеими руками за край, он подтянулся и лег грудью
на горизонтальную площадку. В темноте нельзя было разобрать, что это зя
площадка и какого она размера. Немного отдохнув, Улисс осторожно пополз
вперед и сейчас же наткнулся на какую-то сложную металлическую
конструкцию. Из темноты выступала массивная опора, на которой была
укреплена горизонтальная труба, окруженная крупными и мелкими деталями.
Один конец трубы торчал в сторону леса, другой был упрятан в длинный ящик
- кожух. На кожухе Улисс обнаружил две рукоятки, похожие на дверные ручки,
какие он видел в Большой Яме. Он взялся за них, и вся конструкция вдруг
легко повернулась, не издав ни малейшего скрипа, Улисс поспешно вернул ее
в прежнее положение. Труба снова уставилась в глубь леса, и он невольно
поглядел туда же. Палец сам собой лег на небольшую пластинку между
рукоятками. Улисс легонько нажал на нее, потом потянул на себя, но
пластинка не поддавалась. Он стал осторожно ощупывать покрытый маслянистой
пленкой механизм, стараясь понять, для чего может служить все это железо.
Какой-то крючок соскочил вдруг под его пальцами, и сейчас же ночная
тишина взорвалась оглушительным пульсирующим грохотом. Улисс с ужасом
смотрел, как из трубы, трясущейся в его руках, стремительно один за другим
вылетают яркие огни и, впиваясь в темную чащу, озаряют ее ослепительными
вспышками. Срезанные ими верхушки деревьев беззвучно валились вниз, и там,
куда они падали, из кустов сейчас же поднимались языки пламени. Улисс
наконец пришел в себя и рванулся прочь от страшной машины. Сейчас же
грохот оборвался так же внезапно, как и начался, и эхо, в последний раз
пролетев над долиной, утихло вдалеке. Слышно было только, как трещит огонь
в лесу да хрустит где-то в кустах улепетывающий свирепень.
Вот это да, подумал Улисс. Видно, это и есть "довоенная техника", как
ее называют старики. Ему много раз приходилось слышать рассказы о
гигантских силах, которыми управляли люди до войны. Он видел даже обломки
каких-то машин и непонятных аппаратов, но все это было давно испорчено,
проржавело, и никто не знал, что с этим делать. Впервые Улиссу попалась
машина из тех странных, забытых времен, которая почемуто осталась целой и
работала. Да как работала!
Только теперь он представил себе, какую звериную ненависть друг к
другу, какой злобный, отчаянный страх должны были испытывать люди, чтобы
изобрести эту холодную железную штуку, способную беспощадно уничтожить
все. Даже свирепень боится ее, потому что она не знает, в кого плюет
огнем, не чувствует боли своей жертвы, ей безразлично, кого убивать, лишь
бы убить.
Стараясь держаться подальше от зловещего механизма, Улисс опустился
на колени и в поисках края площадки стал осторожно ощупывать
растрескавшийся бетон. Пожар в лесу угас сам собой - было слишком сыро.
Стена снова погрузилась во тьму. Некоторое время он медленно продвигался
вперед, но до края так и не добрался, видимо, площадка была очень широкой.
Наконец, терпение его лопнуло, он поднялся на ноги и вдруг совсем
недалеко впереди увидел освещенное мягким красноватым светом окно. Этот
свет поразил его больше, чем все остальные чудеса удивительной долины.
Когда-то в брошенном городе он видел множество домов, огромных и
маленьких, но ни в одном из них не было освещенного окна - все они были
давным-давно заброшены и мертвы. И вот теперь этот светлый прямоугольник,
неожиданно появившийся в кромешной тьме.
Это люди, подумал Улисс. На этот раз точно люди. Что ж, давно пора.
Он зашагал вперед смелее, потому что свет из окна, хоть и казался слабым,
все же немного освещал путь. Улисс понял, что находится на обширной,
поросшей травой, кустами, а кое-где даже деревьями террасе у подножия
скал. В центре ее стояло серое приземистое строение, как видно, из бетона.
Бетонная же дорожка тянулась к строению от края террасы и упиралась в
стену с длинным рядом низко расположенных окон. Свет горел в третьем
справа окне.
Подойдя ближе, Улисс обратил внимание на торчащие из земли по обеим
сторонам дорожки длинные шесты с округлыми белыми набалдашниками. Они
выстроились в два ряда до самого дома. Улисс долго не мог понять, что это
такое, пока не приблизился к шесту, на верхушке которого шара не было. Тут
он заметил в траве что-то белое и, нагнувшись, поднял твердый округлый
предмет, показавшийся ему очень легким для своих размеров. Он поднес его к
глазам и вздрогнул: двумя круглыми черными провалами на него глядел
человеческий череп. Улисс испуганно покосился на остальные шесты - их было
не меньше двух десятков, и каждый увенчан подобным украшением. Хорошая
встреча! Куда же он попал? И что теперь делать? Бежать? Нет! Нельзя
бежать, ничего толком не узнав.
Улисс бережно опустил череп на траву и, пригнувшись, бросился к
ближайшим кустам. Перебегая от одного островка кустарника к другому, он
оказался наконец перед домом, осторожно подкрался к освещенному окну и
заглянул внутрь.
Стеклянный светильник под потолком, показавшийся Улиссу необычайно
ярким, освещал красноватым светом большую запыленную комнату. Посреди
комнаты стоял заваленный книгами стол, а вдоль стен - шкафы со стеклянными
дверцами. Разглядеть сквозь пыльное окно что-либо еще Улиссу не удалось,
но он убедился, что в комнате никого нет. Внимательно оглядевшись по
сторонам, он нажал на створки окна, и они вдруг открылись с неожиданной
легкостью. Улисс не стал долго раздумывать и, опершись руками о
подоконник, влез в комнату.
Интересного здесь было мало. В шкафах за стеклом тоже оказались
книги, они стояли нескончаемыми рядами, занимая все четыре стены, оставив
место только для окна и двери. Столько же книг он видел как-то раз в одном
подвале в брошенном городе и тогда еще удивлялся, зачем они нужны. Он
никак не мог себе представить, для чего их можно использовать, кроме
растопки.
Бегло оглядев комнату, он подошел к двери и потянул за ручку. Дверь
была заперта. Улисс дернул сильнее, а затем, навалившись на дверь плечом,
попытался выдавить ее наружу.
- Напрасно стараешься, парень, - послышался вдруг низкий хрипловатый
голос со стороны окна, - заперто надежно!
Улисс стремительно обернулся. К нему, держа наперевес что-то вроде
машины, плюющейся огнем, только поменьше размером, приближался высокий
широкоплечий человек, одетый в лохмотья и совершенно лысый.
Лицо его поразило Улисса. Оно было темно-багровым, почти черным, без
ресниц и бровей, словно его только что опалило пламенем. Остановившись в
пяти шагах от Улисса, человек махнул своим оружием и произнес несколько
слов на непонятном языке. Улисс ничего не ответил. Он был захвачен
врасплох и все еще не мог прийти в себя. Так глупо попасться! Наверняка
этот человек давно следил за ним, может быть, с тех самых пор, как услышал
грохот на краю террасы, а потом заманил его в эту комнату, как
бестолкового жука, летящего на свет. Вряд ли удастся вырваться силой -
железяка в руках у черного человека убивает, пожалуй, быстрее, чем
Шибенева дубина, оставшаяся где-то на берегу реки. И все же... Улисс не
испытывал страха. Когда прошел первый испуг, он всмотрелся в глаза
незнакомца и не увидел в них того, что должно быть в глазах врага -
ненависти. Острый, цепкий его взгляд был в то же время чуть насмешливым и
снисходительным.
- Ты что, не понимаешь? - спросил человек.
- Нет, - ответил Улисс.
- Из какого же ты леса появился, такой... первобытный?
Последнего слова Улисс опять не понял, но в общем вопрос был ясен.
- Я не из леса, - сказал он, - я из Города.
- Из города? - удивился человек, недоверчиво разглядывая его наряд. -
А из какого именно города?
Улисс пожал плечами.
- Город один, - сказал он, - в старых городах никто не живет. У них и
названий нет, потому что туда редко кто ходит.
Глаза незнакомца стали вдруг серьезными.
- Один город, - медленно произнес он, - и это все?
- В наших краях - все. На севере и на западе океан. На юге и на
востоке - Мертвые Поля. Ты этого не знаешь?
Человек задумчиво покачал головой.
- Не знаю. Я ничего не знаю, хотя именно мне-то и следовало бы
знать...
- Но разве никто из вас, живущих здесь людей, - удивился Улисс, -
никогда не ходил на запад?
Незнакомец усмехнулся и, опустив оружие, оперся на него рукой.
- Нет, малыш. "Никто из нас" никогда никуда не ходил, потому что
"всех нас" ты видишь перед собой.
Я живу в этом ущелье один, как перст, уже добрую сотню лет...
- Сотню лет, - пробормотал Улисс. Он подумал, что перед ним
сумасшедший, - но ведь это значит - со времен войны!
- Как ты сказал? Со времен? - человек хмыкнул. - Черт возьми! Вы там
у себя в Городе, видно, решили, что были времена войны. Вам кажется, что
для уничтожения мира требуются времена! Ничего подобного, малыш! Эта война
была самой короткой за всю историю Земли. Она длилась один день. Потому
что все было готово заранее. Десятки лет все было готово для проведения
войны за один день. Она всегда висела над миром на тонком ненадежном
волоске. И когда волосок оборвался, никто уже не мог ничего изменить.
В тоне незнакомца чувствовалась уверенность.
- Откуда ты все это знаешь? - спросил Улисс.
- Еще бы мне не знать! - сказал тот, - я ведь и сам участвовал в этой
игре. И до сих пор участвую, хотя никого из моих врагов, наверное, уже нет
в живых.
Все эти мертвые поля появились из-за меня, из-за того, что здесь
придумывалось, делалось и хранилось самое смертоносное на Земле оружие.
Они хотели все это уничтожить первым ударом, но не смогли, а потом им
стало уже не до того, они увидели, что им самим и всему миру приходит
конец. После первого удара мир сошел с ума. В безумной надежде уцелеть
каждый спешил уничтожить всех возможных и невозможных врагов, посылая
ракеты наобум. Было несколько взрывов севернее и южнее, а один - прямо на
востоке. Долина избежала прямого попадания, но все же ей здорово
досталось. Кроме меня, все погибли, да и я уцелел только чудом, выгорели
деревья, перемерла живность, а вот монитор, трижды проклятая болванка,
нашпигованная ракетами со смертью, остался невредим.
Улисс слушал черного человека и не знал, чему верить. Взрыв на
