которых я не принимаю, а если приму, то вот тебе ответ: нет,
не умею.
- Но, Дон, выразить все точно очень сложно. Ты же
знаешь, что я имею ввиду.
- Так что же, если тебе трудно что-то сделать, то ты и
пытаться не будешь? Сначала тебе и ходить было трудно, но ты
упражнялся; и теперь ходить тебе легко.
Я вздохнул:
- Да, о'кэй. Забудь об этом вопросе.
- Я забуду о нем. А вот мой вопрос: а ты можешь? - он
смотрел на меня самым беззаботным взглядом в мире.
- Итак, Дон, ты утверждаешь, что тело - это иллюзия и
стена - это иллюзия, но тождественность реальна и не может
быть ограничена иллюзиями.
- Я этого не утверждаю. Ты сам утверждаешь это.
- Но это же верно.
- Естественно, - сказал он.
- Так как же ты это делаешь?
- Ричард, ничего не нужно делать. Ты вдруг увидишь, что
это сделано, вот и все.
- Тебя послушать, так это легче легкого.
- Это так же просто, как ходить. Сейчас тебя удивляет,
что тебе когда-то было трудно ходить.
- Дон, для меня проходить сквозь стены не только
трудно, это невозможно.
- Ты думаешь, что если тысячу раз повторить слово
"невозможно", то все трудное для тебя станет легким?
- Извини, это возможно. И когда время придет, я это
сделаю.
- Нет, вы только посмотрите на него! По воде он ходит,
а стены, видите ли, его смущают!
- Так то было просто, а это...
- Отстаивай свою ограниченность и будь уверен, что она
останется при тебе, - сказал он нараспев. - разве неделю
назад ты не плавал в земле?
- Плавал.
- А чем с т е н а отличается от вертикальной земли?
Какая разница, в каком направлении простирается иллюзия?
Горизонтальную иллюзию можно преодолеть, а вертикальную
никак?
- Ты начинаешь меня утомлять, Дон.
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
- Значит, настало время оставить тебя одного.
Последнее строение на окраине города было амбаром. Это
был громадный сарай из оранжевого кирпича. Похоже, что
Дональд намеревался срезать угол и пройти по какому-то
тайному короткому пути, который явно лежал сквозь амбар. Он
резко повернул направо и исчез в стене. Сейчас мне кажется,
что если бы я пошел за ним, у меня тоже бы так получилось.
Но я стоял на тротуаре и смотрел на то место, где он исчез.
Когда я протянул руку, мои пальцы коснулись твердого
кирпича.
- Когда-нибудь, Дональд, - сказал я, - в один
прекрасный день...
К самолетам я пошел один, окружным путем.
- Дональд, - сказал я, наконец добравшись до самолетов, - я
пришел к выводу, что ты просто-напросто не существуешь в
этом мире.
Он с изумлением посмотрел на меня, стоя на верхнем
крыле трэвел эйра и заливая в бак бензин.
- Конечно, нет, а ты можешь назвать кого-нибудь, кто
существует?
- Что значит, могу ли я? Конечно, могу. Я! Я существую
в этом мире.
- Отлично, - сказал он, как будто сам докопался до
скрытой истины. - напомни мне, чтобы я угостил тебя сегодня
ужином. Меня приятно удивляет то, что ты не перестаешь
учиться.
Это меня озадачило. В его голосе не было ни иронии, ни
сарказма; он имел в виду только то, что сказал.
- Что ты этим хочешь сказать? Конечно, я живу в этом
мире. Я и еще около четырех миллиардов людей. Это ты...
- О боже, Ричард! Ты это серьезно? Ужин откладывается.
Не будет тебе ни гамбургеров, ни солода. Ты этого не
заслужил. А я уж думал, что ты постиг эту основную истину, - он
смотрел на меня с сердитой жалостью. - Ты в этом так
уверен? Ты живешь в одном мире, ну, скажем, с биржевым
маклером? Твоя жизнь, я полагаю, меняется и приходит в
смятение с изменением политики общего рынка, если мандатный
обзор дел говорит о потере 50 процентов капиталовложений
акционеров? Ты живешь в одном мире с гастролирующим
шахматистом? Первая игра в конце недели в Нью-Йорке. Если в
Манхэттене тебя ждут Петросян, Фишер, Браун и приз в
полмиллиона долларов то что ты делаешь в этом поле на
окраине Мэйтлэнда, штат Огайо? Что ты здесь делаешь? Твои
самые насущные проблемы - это разрешение фермера на полеты,
уход за мотором фирмы киннер и смертельный страх перед
грозой с градом. Ты и твой флит 1929 года, сколько еще людей
живет в твоем мире? Ты говоришь, четыре б и л л и о н а?
Ты пытаешься утверждать, глядя мне в глаза, что четыре
биллиона людей не живут своими собственными изолированными
четырьмя биллионами жизней? - он говорил так быстро, что
задыхался.
- Я уже чувствовал вкус гамбургеров с плавленым
сыром... - сказал я.
- Прошу прощения. Я бы с удовольствием угостил тебя. Но
увы, это дело закончено, забудь об этом.
Хотя я в последний раз обвинил его в том, что он не
существует в этом мире, я еще не скоро понял слова, которые
прочитал в тот день в книге:
"Если
Некоторое время
Вы попытаетесь быть вымышленной личностью,
Вы поймете, что
Вымышленные люди
Зачастую более реальны, чем
Люди с телами
И бьющимися сердцами."
13.
"Ваша совесть
- Не что иное,
Как мера
Честности вашего эгоизма.
Внимательно прислушайтесь
К этому."
- Мы все свободны делать то, что мы хотим делать, - сказал
он в ту ночь. - это просто, ясно и очевидно, не правда
ли? Ну не прекрасный ли это способ управления вселенной?
- Почти. Ты забыл одну маленькую деталь, - сказал я.
- О?
- Мы все свободны делать то, что мы хотим делать, при
условии, что мы своими действиями не причиним боли другим, - добавил
я. - я знаю, что ты имел в виду, так что же ты сразу
не сказал?
Из темноты до меня донесся звук шагов, я быстро
взглянул на него.
- Да, похоже, что кто-то...
Он встал и ушел в темноту. Вдруг я услышал, как он
рассмеялся и произнес имя, которое мне не удалось
расслышать.
- О'кэй, - сказал он. - нет, мы будем вам рады... Что
же вы там стоите, правда, просим вас к нам на огонек...
Ему ответил голос с сильным акцентом, не русским, не
чешским, скорее, с трансильванским:
- Спасибо, но мне не хотелось бы вас стеснять.
Мужчина, которого дон привел к нашему костру, выглядел
для среднего запада довольно необычно. Маленькая, стройная
волкоподобная фигура, пугающая взор; он был одет в вечерний
костюм, черный плащ, подбитый красным шелком, и лакированные
ботинки. При свете костра он чувствовал себя неловко.
- Я проходил мимо, - сказал он, - мне ближе идти к дому
через поле.
- Неужели? - Шимода не верил ему, зная, что он лжет, и
в то же время едва сдерживал смех. Я ничего не понимал.
- Располагайтесь поудобнее, - сказал я, - не можем ли
мы вам чем-нибудь помочь? - на самом деле я сказал это чисто
из вежливости; он был мне настолько неприятен, что мне вовсе
не хотелось, чтобы ему было удобно.
Он посмотрел на меня с безнадежной улыбкой, от которой
на меня повеяло холодом.
- Да, вы можете мне помочь. Мне это очень нужно, иначе
я не стал бы и просить. Можно, я попью вашей крови? Совсем
чуть-чуть? Это моя пища, мне нужна человеческая кровь...
Может быть, все дело было в акценте, он не слишком-то
хорошо владел английским, но я вскочил на ноги так быстро,
как мне уже давно не приходилось этого делать, от этого
движения в огонь полетели стебельки.
Мужчина отступил. Вообще-то я спокойный человек, но я
неплохо сложен и, наверное, выглядел грозно.
- Простите, сэр! Простите! Пожалуйста, забудьте об
этом! Но дело в том, что я...
- О чем вы говорите? - я приходил все в большую ярость,
потому что мне было страшно. - вы, собственно, кто такой? Вы
что? В_а_м....
Шимода перебил меня прежде, чем я успел вымолвить это
слово.
- Ричард, наш гость говорил, а ты прервал его.
Пожалуйста, сэр, продолжайте, простите моего друга, он
несколько нетерпелив.
- Дональд, - сказал я, - этот тип...
- С п о к о й н о!
Я так удивился, что замолчал и с испугом и изумлением
смотрел на мужчину, выхваченного из темноты светом костра.
- Пожалуйста, поймите меня правильно. Я вовсе не хотел
родиться вампиром. Это для меня большое несчастье. У меня
нет друзей. Но каждую ночь я должен выпивать немножко своей
крови, иначе меня будут терзать ужасные боли, я даже могу
умереть. Пожалуйста, позвольте мне попить вашей крови,
совсем чуть-чуть, больше, чем пинту, мне и не надо, иначе
мне будет очень плохо, иначе я умру, - он сделал шаг по
направлению ко мне, облизывая губы. Вероятно, он полагал,
что Шимода имеет на меня влияние и заставит подчиниться.
- Еще один шаг, и кровь будет. Мистер, как только вы до
меня дотронетесь, я убью вас... - я не стал бы его убивать,
просто перед дальнейшей беседой я намеревался его хорошенько
связать.
Должно быть, он мне поверил, потому что остановился и
вздохнул.
- Вы достигли того, чего хотели? - спросил он,
повернувшись к Шимоде.
- Думаю, что да. Спасибо.
Вампир взглянул на меня и улыбнулся непринужденно, как
актер на сцене, когда спектакль уже закончился.
- Я не буду пить твою кровь, Ричард, - сказал он на
безукоризненном английском без всякого акцента.
Под моим взглядом он растворился в воздухе, как будто
кто-то выключил его... Секунд через пять его уже не было.
Шимода присел у костра.
- Я рад, что ты не веришь в то, что говоришь.
Я все еще дрожал от избытка адреналина в крови, я был
готов к схватке с монстром.
- Дон, я не вполне уверен в том, что я готов к подобным
шуткам. Может быть, ты об'яснишь мне наконец, что,
собственно, происходит? К примеру, что это... Было?
- То был уомпирр из тррансильуании, - сказал он с еще
большим акцентом, чем то чудовище, - или, чтобы быть более
точным, это была м ы с л е н н а я ф о р м а вампира из
трансильвании. Если ты хочешь кому-нибудь что-нибудь
об'яснить, а тебя не слушают, дай им как следует по голове
какой-нибудь мысленной формой, чтобы до них дошло, что ты
имеешь в виду. Как ты думаешь, я не переборщил с этими
клыками, с акцентом и с этим плащом? Он не слишком тебя
напугал?
- Плащ был роскошный, Дон, но он так похож был на
стереотип, он был таким диковинным... Нет, я вовсе не
испугался.
Он вздохнул.
- Ну хорошо. Но ты, по крайней мере, все понял, а это
главное.
- Что я понял?
- Ричард, в своем гневе по отношению к моему вампиру ты
делал то, что хотел делать, даже хотя ты и предполагал, что
причинишь ему боль. Он даже предупредил тебя, что ему будет
больно, если...
- Но он же собирался пить мою кровь!
- Мы все поступаем подобным образом, когда говорим
другим, что нам будет больно, если не будут жить так, как
этого хочется нам.
Некоторое время я молча обдумывал это. Я всю жизнь
считал, что мы можем поступать так, как нам заблагорассудится,
при условии, что мы не будем делать другим зла, но
это оказалось неправильным. Что-то тут не так.
- Тебя смущает общепринятая формулировка, которая
неверна, - сказал он. - эта фраза: причинить боль кому-то
другому. Что бы ни случилось, мы сами выбираем, будет нам
больно или нет. Это решаем только мы сами и никто другой.
Мой вампир сказал тебе, что ему будет больно, если ты не
дашь ему напиться крови. У тебя был выбор: дать ему кровь,
отказать ему, связать его, забить в его сердце священный
кол. Если бы он был против священного кола, он был бы
свободен оказать тебе сопротивление, причем любым угодным
ему способом. И так далее, и так далее. Выборы, альтернативы.
- Ну, если на это так смотреть...
- Послушай, - сказал он, - это очень важно. М ы.
В с е. С в о б о д н ы. Д е л а т ь. Т о.
Ч т о. М ы. Х о т и м. Д е л а т ь.
14.
"Каждый человек
И каждое событие присутствуют
В вашей жизни потому, что вы
Сами их привлекли.
Что вы будете с ними делать,
Решать только вам самим."
- Дон, тебе не бывает одиноко? - мне пришло в голову
задать ему этот вопрос, когда мы сидели в кафе в городе
Райерсон, штат Огайо.
- Меня удивляет, что ты...
- Ш-ш-ш, - сказал я, - я еще не закончил. Тебе никогда
не бывает просто одиноко?
- Тот смысл, который ты вкладываешь в...
- Погоди. Всех этих людей мы видим лишь несколько
