Ричард Бах
ИЛЛЮЗИИ, или ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВЫНУЖДЕННОГО МЕССИИ
Предисловие автора
После публикации книги "Чайка по имени Джонатан
Ливингстон" (см. "Иностранная литература" N12, 1974) я
неоднократно слышал вопрос: "Что ты собираешься написать
дальше, Ричард? Что после Джонатана?"
Я отвечал тогда, что не собираюсь писать больше ни
слова и что в своих книгах я сказал все, что хотел сказать.
После того, как я некоторое время жил впроголодь, заложил
свой автомобиль и все такое прочее, мне было приятно
отдыхать, не работая до полуночи над черновиками.
И все-таки почти каждое лето я выкатывал свой древний
биплан на зеленые моря лугов среднего запада Америки, катал
пассажиров за три доллара за полет и опять начинал ощущать
хорошо знакомое внутреннее напряжение: у меня было еще что
сказать, а я этого еще не сделал.
Я вовсе не люблю писать. Если у меня хватает сил
отказаться от не до конца разработанной идеи, то я не стану
и в руки брать карандаш.
Но время от времени стена моего дома взрывается
искрами, стеклами и обломками кирпича; кто-то пробирается
сквозь щебень, хватает меня за глотку и вежливо говорит: "я
не выпущу тебя отсюда, пока ты не воплотишь меня на бумаге".
Таким образом я пришел к "иллюзиям".
Лежа на спине в полях среднего запада и практикуясь в
испарении облаков, я никак не мог отделаться от этой
истории... Что, если бы я повстречался с кем-нибудь, кто
умел бы это делать, кто мог бы об'яснить мне, как устроен
мой мир и как им управлять. Что, если бы мне удалось
повстречать сверхпросвещенного... Что, если бы в нашем
времени оказался Сиддхартха или Иисус, обладающий властью
над иллюзиями мира потому, что он знаком с рельностью,
стоящей за ними? И что бы вышло, если бы я смог лично
познакомиться с ним, если бы он тоже летал на биплане и
приземлился бы на одном поле со мной? Что бы он сказал, как
бы он выглядел? Возможно, он не был бы похож на того мессию,
которого я описал на закапанных маслом страницах своего
летного журнала; возможно, он не сказал бы ничего из того,
что написано в этой книге. И все же, как сказал мне мой
мессия, мы притягиваем к нашим жизням то, что владеет нашими
мыслями, и, если допустить, что это верно, то это значит,
что я пришел к этой секунде по какой-то определенной
причине, как, впрочем, и вы. Может быть то, что вы сейчас
держите эту книгу в руках - не просто совпадение; может
быть, во всех этих приключениях есть что-то такое, о чем вы
можете вспомнить сами. Я предпочитаю думать именно так. Я
предпочитаю думать, что мой мессия вознесся отсюда в другое
измерение, вовсе не вымышленное; что он смотрит оттуда на
нас и смеется от радости, потому что все происходит так, как
мы этого хотим.
Ричард Бах
1.
1. Случилось пришествие на эту планету учителя,
рожденного на святой земле индианы, выросшего на мистических
лугах к востоку от форта уэйна.
2. Учитель познавал этот мир в публичных школах
Индианы, а повзрослев - в авторемонтных мастерских, где он
работал механиком.
3. Но учитель обладал знаниями и из других краев, из
других школ и из других жизней, прожитых им. Он вспоминал их
и, вспомнив, стал столь мудрым и сильным, что другие увидели
эту силу и пришли к нему за советом.
4. Учитель верил в то, что в его власти помочь себе и
всему человечеству, а поскольку он в это верил, то так оно и
было для него, и другие видели его могущество и приходили к
нему, чтобы исцелиться от своих бед и множества болезней.
5. Учитель верил в то, что каждый человек во благо свое
должен считать себя сыном бога, а поскольку он в это верил,
то так оно и было, и авторемонтные мастерские и гаражи, где
он работал, стали заполняться толпами людей, разделявших его
учение и жаждавших его прикосновения; улицы снаружи были
запружены теми, кто ждал, чтобы лишь его тень упала на них и
изменила бы всю их жизнь.
6. Все это пришло к концу, поскольку некоторые
начальники его и управляющие гаражами вынуждали его уходить
с работы, потому что столь тесно окружали его толпы, что ни
учителю, ни остальным механикам не осталось места для
ремонта автомобилей.
7. И поэтому он пошел по стране, а люди, следовавшие за
ним, начали называть его мессией и чудотворцем; а поскольку
они в это верили, то так оно и было.
8. Если в то время, когда он говорил, разражалась буря,
ни единая капля дождя не попадала на головы слушавших его;
гремел ли гром, сверкала ли в небе молния, - всегда последний
в толпе слышал его так же ясно, как и первый. И всегда
говорил он притчами.
9. И он говорил им: "В каждом из нас заключена власть
выбирать для себя здоровье или болезнь, богатство или
бедность, свободу или рабство. Только мы сами распоряжаемся
этим, и никто другой".
10. И мельник сказал ему: "Вам легко говорить, учитель,
ведь в отличие от нас, вас направляют свыше, и вам нет нужды
трудиться, как трудимся мы. Человек должен работать, чтобы
прожить в этом мире".
11. Учитель отвечал ему так: "Некогда на дне огромной
хрустальной реки жили некие существа, там была деревня.
12. Течение реки беззвучно неслось над всеми ними,
молодыми и старыми, богатыми и бедными, хорошими и плохими;
поток несся своим путем, зная лишь свое хрустальное русло.
13. Каждое из этих существ по-своему цеплялось за кусты
и камни на дне реки, с рождения своего учились они
сопротивлению потоку, поскольку это был единственный
известный им образ жизни.
14. И одно из существ в конце концов сказало: "я устал
цепляться за дно. Хоть я и не могу видеть это собственными
глазами, но я все же верю в то, что поток знает, куда он
течет. Я оттолкнусь ото дна, и пусть он принесет меня туда,
куда принесет. Цепляясь за дно, я умру от скуки".
15. Остальные существа засмеялись и сказали: "глупец!
Оттолкнись ото дна, и поток, который ты так почитаешь,
разобьет тебя о скалы, и ты умрешь быстрее, чем от скуки!"
16. Но ему не было до них дела, он сделал глубокий
вдох, оттолкнулся от дна, и течение понесло его на скалы.
17. И все-таки, поскольку это существо не стало опять
хвататься за камни и кусты, поток поднял его над дном и
больше не бил о скалы.
18. А существа, которые жили внизу по течению и не
знали его, вскричали: "смотрите, чудо! Такое же существо как
мы, а летит! Смотрите, вот мессия, который пришел, чтобы
спасти нас всех!"
19. Но тот, несомый потоком, сказал: "я мессия не
больше, чем вы. Река только ждет, чтобы поднять нас, если мы
осмелимся оттолкнуться ото дна. Наша единственная цель - это
путешествие, это приключение".
20. Но они, продолжая держаться за камни, кричали:
"спаситель!", И когда опять посмотрели вверх, его уже не
было; и они снова остались одни и принялись слагать легенды
о спасителе".
21. Но все это пришло к концу, когда он увидел, что
толпа вокруг него день ото дня становилась все больше,
плотнее, все ближе к нему, все беспокойне. Когда он увидел,
что люди заставляют его без конца исцелять их, кормить
их чудесами, учить их жить их жизнями. В один прекрасный
день он в одиночестве взошел на вершину холма и там стал
молиться.
22. И в сердце своем он сказал: "безграничная
лучезарная суть, если будет на то твоя воля, позволь мне не
пить до конца эту чашу, позволь мне оставить это непосильное
дело. Я не могу жить жизнью другой души, а десять тысяч душ
только этого и требуют от меня. Я жалею о том, что позволил
случиться всему этому. Если будет на то твоя воля, позволь
мне вернуться к моим моторам и инструментам и жить как
другие люди".
23. И, стоя на вершине холма, услышал он голос, ни
мужской, ни женский, ни громкий, ни тихий, но голос
определенно добрый. И этот голос сказал ему:" не моя, но твоя
исполнена воля, потому что твоя воля является для тебя моей.
Иди своим путем, как другие люди, и будь счаслив на земле".
24. И учитель был счастлив, услышав это, и он воздал
хвалу голосу и спустился с холма, напевая песенку
автомеханика. И когда толпа окружила его, своими воплями
требуя исцелений, поучений и бесконечных чудес, он улыбнулся
и радостно произнес:" я ухожу".
25. На мгновение толпа онемела от изумления.
26. И сказал он им: "если человек скажет богу, что
больше всего на свете, любой ценой он хочет помочь
страдающему миру, и бог ответит ему и скажет, что делать,
следует ли человеку поступать так, как ему укажет бог?"
27. "Конечно, учитель! - вскричала толпа, - с радостью
должен он выстрадать все муки ада, если бог прикажет ему!"
28. "Какими бы ни были эти пытки, каким бы трудным ни
оказался приказ?"
29. "Честь быть повешенным, слава быть распятым на
дереве и сожженным, если того захочет бог", - сказали они.
30. "А что бы вы стали делать, - сказал учитель толпе, - если
бы бог предстал перед вами и сказал: "я приказываю
вам всю свою жизнь быть счастливыми в этом мире". Что бы вы
стали делать?"
31. И смолкла толпа. Не было слышно ни единого голоса,
ни единого звука, там где стояли они, на холмах и на
склонах.
32. И в тишине сказал учитель:" в пути к нашему счастью
найдем мы знания, ради которых выбрали мы эту жизнь. Так
случилось, что сегодня я понял это, и я покидаю вас, чтобы
вы шли своими дорогами, которые вы должны выбрать сами".
33. И он прошел сквозь толпу и оставил их и вернулся в
повседневный мир людей и машин.
Я познакомился с Дональдом Шимодой примерно в середине
лета. За четыре года полетов я еще ни разу не встречал ни
одного пилота, который занимался бы тем же, чем и я:
перелетами из города в город на старинном биплане и катанием
пассажиров по три доллара за десять минут полета.
Но однажды, пролетая к северу от Ферриса, штат
Иллинойс, я взглянул вниз из кабины моего флита и увидел
выкрашенный в белый и золотой цвета "трэвел эйр 4000",
спокойно стоящий посередине изумрудно-зеленого поля.
Я живу свободной жизнью, но все равно иногда становится
одиноко. Я увидел внизу этот биплан и после секундного
размышления решил, что не будет ничего плохого, если я
приземлюсь рядом. Газ на минимум, руль высоты на
пикирование, и мой флит устремился к земле. Ветер свистел в
расчалках (а это приятный звук), старый мотор медленно
стучал, вращая пропеллер. Очки на лоб, чтобы лучше видеть
посадочную полосу. Зеленые кукурузные джунгли, крохотная
изгородь, а за ней, насколько я мог видеть, простиралось
только что убранное поле; руль высоты в горизонтальное
положение, небольшой круг над полем, - вот трава уже бьет по
колесам, вот знакомое подрагивание коснувшегося земли
заднего колеса, торможение и, наконец, я подруливаю к этому
самолету и останавливаюсь. Газ убран, зажигание выключено,
пропеллер, сделав несколько оборотов, замирает в тишине
июльского дня.
Пилот трэвел эйр сидел в траве и наблюдал за мной,
опершись спиной на левое колесо своего самолета.
С полминуты я смотрел молча на него, удивляясь его
загадочному спокойствию. Если бы другой самолет приземлился
и остановился в десяти ярдах от меня, навряд ли я оставался
бы таким хладнокровным. Я кивнул ему. Не знаю почему, но он
мне нравился.
- Ты выглядел одиноким, - сказал я.
- Ты тоже.
- Мне не хотелось бы тебе мешать. Если в этом поле я
лишний, то я могу лететь дальше.
- Нет, я ждал тебя.
В ответ на это я улыбнулся:
- Извини, я опоздал.
- Ничего.
Я снял шлем и очки, выбрался из кабины и спрыгнул на
землю. После пары часов полета во флите было приятно размять
ноги.
- Надеюсь, ты не возражаешь против ветчины с сыром? - сказал
он.
Ветчина с сыром и, возможно, с муравьями. Ни
рукопожатия, ни представления.
Он выглядел крупным мужчиной. Волосы до плеч, чернее
резины колеса, на которое он опирался. Глаза темные, как у
сокола. Такие глаза мне нравятся у друга, но если они
принадлежат кому-нибудь другому, то их взгляд вызывает во
мне чувство неловкости. Он смахивал чем-то на сэнсэя каратэ.
Я взял у него бутерброд и воду в крышке от термоса.
- А все-таки, кто ты? - спросил я. - я уже несколько
лет катаю пассажиров, но ни разу не видел никого в этом
