Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
История - Балашов Д.М. Весь текст 1166.76 Kb

Симеон Гордый

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 3 4 5 6 7 8 9  10 11 12 13 14 15 16 ... 100
тогда  словно облако света  или  сияние вокруг промытого и  просветленного
искусом жизни лица.  Но  это  -  жизнь духа и  красота духовности.  Жизнь,
прожитая в  мелких страстях и вожделениях,  кладет на лицо старости совсем
иные меты.  И  тогда,  с уходом животной силы,  жуток бывает изборожденный
гнилью  страстей мерзостный лик,  на  коем  блудливо-низменные бродят  еще
зависть, подлость, похоть и вожделение, уже не имеющие сил мощно и страшно
выразить себя  и  потому  особенно отвратительные для  стороннего глаза...
Берегись к старости не очистить души своей от грехов мира сего! Не скрытые
более  цветущею  плотью,  лягут  они  каиновой печатью  на  твое  чело,  и
погнушают тобою даже и близкие,  не говоря уже о дальних, для коих станешь
ты, человек, гробом повапленным еще до кончины своей!
     Узбек жует. Рыгает. Не от сытости - от несварения желудка. Снова пьет
кумыс и какую-то горькую,  как уверяют лекари, целебную воду. Послушают ли
его подкупленные коназом Иваном Товлубег и Черкас? Поймут ли его, чающего,
наконец, избавленья от мертвого Калиты!


                                 ГЛАВА 14

     Товлубий (Товлубег) был  действительно похож сейчас на  сытого барса.
Тучный,  он разлегся на подушках, незастенчиво озирая молодого московского
князя.   С   удовольствием  запивает  баранину  русским  медом,   щурится,
прицокивает  языком.   Ломая  урусутские  слова,  поучает  коназа  Семена.
Московит то вспыхивает,  покрываясь девичьим румянцем, то сводит брови, но
взглядывает умно.  Товлубий любит умных.  С  ними,  как с  коназом Иваном,
считает он,  всегда  можно  дотолковаться.  Узбек  плохой  правитель.  Его
наместников выгнали из Галича, он потерял Арран и Азербайджан, быть может,
потеряет ныне богатый Хорезм...  Коназ Иван был умный, но ему не следовало
так рано умирать.  Каким будет этот его сын,  Семен?  Стоит ли бороться за
него перед Узбеком?  Дары были отменны, да иного Товлубег и не ждал. Ежели
московит излишне прям,  стойно тверскому коназу Александру...  Понимает ли
он, что за пролитую кровь надо платить не только серебром, но и верностью?
Ежели ему,  Товлубегу,  придет после смерти Узбека бежать на  Русь (всякое
возможно в  Сарае!),  даст ли  ему Семен землю и  волости на прокорм?  Ах,
умный! В отца! Как раз и вспомнил об этом!
     Семен  сам  не  понимал,  почему  ему  пришло  на  ум  говорить такое
всесильному в Сарае Товлубию. Быть может, память о перезванных Акинфичах и
давнее,  невзначай брошенное отцом  сравненье Ивана  Акинфова с  Товлубием
помогли тому?
     - В жизни бывает все. Ты был другом отца и, значит, мой друг! У меня,
на Москве,  ты всегда будешь дорогим гостем. При всякой беде. Ты и дружина
твоя.  Будут волости,  будет корм.  Будет честь.  Не  гневай на  мои слова
теперь,  когда ты  богат и  знатен пред ханом,  но запомни их и  приложи к
своему сердцу!
     Семен старается говорить так, как говорят они, хоть и русскою молвью.
Медленно  выговаривает  слова,   прямо  глядит  в  узкие,  под  припухлыми
нависшими веками то ли бабьи,  то ли кошачьи глаза.  В глазах этих искорки
смеха обращаются на мгновение в колючие острые точки. Не лишнее ли молвил?
- гадает Семен.  Товлубег смотрит, думает. Поверил, кажется, что Семен его
не обманывает,  и  вновь широкая улыбка на бабьем лице.  Товлубий подымает
чашу с медом,  сыто потягивается. Сейчас он в силе, от него зависят судьба
и сама жизнь коназа Семена,  и все-таки то,  что предлагает ему  московит,
надо запомнить.  На грядущее.  Это много,  то, что предлагает коназ Семен,
очень много,  ежели по-худому повернет судьба!  Однако он умный,  этот сын
покойного Ивана. Умный, в отца! Хотя еще и очень молодой...
     Товлубий пока не  решил окончательно в  уме  своем,  поддержит ли  он
Семена,  пусть решает Узбек!  Но весы,  страшные ордынские весы,  на чашах
которых весятся власть и  жизнь русских князей,  сегодня склонили в пользу
коназа Семена.


                                 ГЛАВА 15

     Узбек  все  отлагал  и  отлагал  встречу.   Орда  медленно  кочевала.
Приходилось то и дело разбирать вежу,  переезжать на новое место.  Ездовые
едва не дрались с татарами,  охраняя коней. Лица бояр почернели от солнца,
Сорокоум  слег,  не  выдержало  старое  сердце.  Днями  удалось,  наконец,
свидеться с суздальским князем, Константином Васильичем.
     Князь был высок ростом, поджар, деловит. На Симеона, коего не видал с
осени,  глядел чуть  усмехаясь,  щуря  уголки глаз,  от  коих  разбегались
лукавые морщинки.  Ел мало,  пил и того меньше, разговор повел сам, и не о
том,  и  не  так,  как  хотелось Семену.  Обещание не  зариться на  Нижний
Новгород выслушал вполуха,  и  в  глазах  прочлось:  получи сперва великое
княжение, потом наделяй градами!
     Сидели в  веже  по-татарски,  на  кошмах,  откинув полы шатра.  Вдали
пылили,  двигаясь  взад  и  вперед,  татарские  конники,  ветром  доносило
гортанные выкрики воевод.  И все, о чем говорилось тут, - русские рубленые
города,  деревни и  пажити,  паруса кораблей у речных вымолов и сам Нижний
Новгород,  -  казалось ныне далеким-далеким,  почти невзаправдашним, о чем
тут, в степи, смешно было и вспоминать...
     А суздальский князь вел и вел увертливый разговор,  вспомнил,  как бы
между  делом,   что  брат  Александра  Невского,   Андрей,  прежде  самого
Александра сидел на столе владимирском и что ежели вообще есть еще на Руси
какое-то право,  то достоит вспомнить лествицу,  по коей последним князем,
по  праву занимавшим великий стол,  был  все-таки  Михайло Ярославич,  ибо
Юрий,  дядюшка  твой,  оперся  лишь  на  волю  Узбека  (понимай:  все  вы,
московские князья,  незаконные!).  <Я  не  хочу сказать,  что московиты не
имеют  наследственных прав>,  -  тут  же  намеренно  поправился  Костянтин
Василич.  <А сказал!>  -  досадливо подумал Симеон,  глядя в умные и чужие
глаза высокого стройного человека,  который так хорошо владеет собой, что,
кажется,  вообще не  может ни  гневать,  ни потерять присутствие духа,  ни
закричать или иное что...  Да и  если бы,  верно,  на Руси сохранялось еще
лествичное право... Единое право тут - воля Узбекова, которая непостояннее
норова гаремной красавицы!  А  Костянтин,  опять  опередив мысль  Симеона,
изрекал уже:  <Мы  оба  понимаем,  увы,  что решать будут не  наши древние
права, а ханское изволение...>
     Симеон,  сперва было раздражась,  начинал внимать все более вдумчиво,
ощущая за князем-соперником свою,  не схожую с его,  Симеоновой, правду, и
потому почти не  был обижен,  когда Костянтин Василич,  весело поглядев на
него,  закончил свою  речь  одним лишь туманным обещанием послать полки на
Новгород вкупе с прочими князьями по прежнему уряженью с Иваном Данилычем,
ежели,  разумеется,  Симеон  получит от  хана  великий стол.  Нижний он  в
продолжение всего разговора как бы заранее считал своим при всех возможных
поворотах судьбы...  Ну что ж!  Приходило мириться и  с  этим.  Мириться и
ждать, что же решит непостижимый Узбек.
     Не  видел Симеон,  как  у  суздальского князя,  когда они расстались,
тотчас сошла улыбка с  лица.  Не видел и  того,  как,  тяжело спешившись у
своей вежи,  Константин Васильич,  нагнув голову, ступил в тень шатра и на
рвущийся с  губ  вопрос своего тысяцкого:  <Ежели хан передаст стол Семену
Иванычу?> - отмолвил глухо: <Уступим!>
     - Безо спору?! - наливаясь тяжелой кровью, с обидою глядя в очи князю
своему, произнес боярин.
     - Безо спору! - подтвердил князь. - И полки на Новгород ты поведешь!
     Сняв  выходной  летник,   Костянтин  с   силой  швырнул  его  в  руки
постельничего и  в  закипающие гневом  глаза  тысяцкого  уронил  тяжело  и
понуро:
     - Чем спорить?  Сколько мы заможем выставить полков,  ежели восстанет
пря? Все отступились уже, и Ростов, и Тверь! Один Василь Давыдыч, и то...
     Боярин угрюмо промолчал.  Князь,  слив  воду  из  рукомоя на  руки  и
ополоснув лицо, разогнулся, помолчал и со вздохом присовокупил:
     - То-то! Люди нужны! Надо заселять землю! Нижний Семен оставляет нам!
- Он сел в раскладной стулец, повторил: - Надо заселять землю.


     Снова собирали вежи,  снова ехали пыльной истоптанной степью и ждали,
ждали, ждали, изнывая и томясь.
     Приехали  братья,   Иван  с  Андреем.  Семен  встретил  их  почти  не
обрадовавши,  так устал от ежедневной татарской волокиты. Из дому привезли
письма.  Настасья  сообщала  в  грамотке о  мастерах нарочитых,  прибывших
расписывать храмы,  что уже и взялись за дело под ее доглядом: <Внизу, где
пелена,  великие круги  пишут и  наводят травами>,  -  писала жена.  Семен
зажмурил глаза,  представив устремленную ввысь  прохладную тесноту  храма,
запахи  сырой  извести и  охры,  строгих мастеров с  подвязанными кожаными
гайтанами волосами,  с лицами,  устремленными горе,  представил себе и эти
великие круги с  травами,  заботную Настасью,  что  стоит с  боярышнями на
каменном полу храма и  смотрит,  мало понимая,  хорошо ли  то,  что делают
мастеры, и,  главное,  по нраву ли придет ему, Симеону... Все-таки она его
любит,  очень любит!  На провожании засунула ему  в  калиту  полуобгорелые
ветки можжевельника,  как ни отказывался Семен.  Примолвила: <На счастье!>
Сам Симеон старался не верить давешнему  видению:  усталь,  жар,  мало  ли
что...
     Иные  вести были  не  столь утешны.  Какую-то  прю  в  боярах затевал
Алексей Петрович Хвост.  Следовало разобраться по  возвращении.  Он поднял
глаза на братьев,  помолчал.  На немой вопрос обоих ответил коротко, одним
словом:   <Сожидаем!>  Братья,  поняв  по-своему  грозный  смысл  ханского
умедления, разом понурили головы.
     Только к  исходу третьей недели пришел,  наконец,  разрешающий приказ
Узбека: <Пусть придет!>
     Кажется,  помог тому  Черкас,  на  днях  явившийся в  ставку хана.  А
значит,  золотоволосая красавица,  подаренная грозному беку Симеоном,  <по
пригожеству пришла>.


                                 ГЛАВА 16

     Те же увитые парчою шатры. Те же нукеры у входа. Та же роскошь ковров
и цветных кошм, дорогих одежд и оружия. Тот же походный позолоченный трон,
и на золотом троне,  среди набеленных жен и разноликих вельмож, повелитель
мира,  кесарь и царь царей, хозяин Руси Узбек, согнутый, седой и старый, в
мерцании золота и драгоценностей особенно страшный, будто бы уже мертвец.
     Симеона вдруг,  сквозь страх и  напряжение жданной встречи,  пронзила
невольная жалость к этому человеку,  к этой смертной плоти и уже отходящей
в небылое судьбе. Как краток век мужества! Как быстро проносятся годы! Как
надо торопиться свершить затеянное тобою, пока еще ты молод и крепок, пока
еще ты  можешь вершить и  не потерял ни задора,  ни мужества,  ни сил,  ни
спасительного неразумия молодости,  с  коим подчас (и только с ним!) можно
дерзать совершать невозможное,  то,  пред  чем  мудрая  старость оробеет и
отойдет посторонь...
     - Где братья твои? - спрашивает Узбек. - Пусть войдут!
     Андрей с Иваном, юные, румянолицые, опасливо вступают в шатер. (Ждали
снаружи,  не ведая,  примет ли хан всех зараз.) Становятся рядом с братом,
на полшага позади, блюдя Симеоново старшинство.
     Узбек слегка кивает головою.  Серьезно,  без улыбки,  оглядывает всех
троих. Завидует ли он их молодости? Сравнивает ли сейчас со своими детьми?
Узбек  молчит.  Смотрит.  Думает.  Наконец  произносит незначащие уставные
слова.  Прием окончен.  Завтра (или никогда?)  их позовут в  его шатер для
разговора.  Ежели повелитель захочет того.  А  он,  Узбек,  еще  ничего не
решил. Суздальский князь, коего он принимал накануне, чем-то напомнил ему;
тверского коназа Александра и  тем устрашил.  Лучше всего было бы передать
великое княжение тверичам, но дети покойного коназа Александра еще малы, а
Константина, по слухам, никто не хочет иметь даже и князем тверским.
     Узбек  долго  задумчиво смотрит,  как  трое  сыновей Калиты,  пятясь,
выходят из шатра.  Мысли его обращаются к собственным детям. <Надо позвать
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 3 4 5 6 7 8 9  10 11 12 13 14 15 16 ... 100
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама