сопротивлялась.
Я думаю, ей помогли освещенные четки на груди, потому что в ту мину-
ту, как они рассыпались, она упала мертвая...
Он тоже исчез...
Для меня наступил мрак... долго ли, не знаю.
Я очнулась на руках Карло, а Франчески в комнате не было...
От меня они хотят скрыть ее смерть! Даже забавно, если б они знали,
что я знаю...
Карло хочет, чтобы я переехала в лесной дом. Я согласна, почему нет?
Кто знает, не тут ли мое спасение. Уйду от него подальше, не буду его
ждать, и, быть может, он забудет обо мне.
Ученый друг Карло совсем не такой старый и угрюмый, как говорил Кар-
ло. Охотно приглашает меня в "его лесной дом".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я погибла, окончательно погибла. Я думала найти в лесном доме приста-
нище, скрыться... и что же... Боже мой, Боже мой, попала в его берлогу.
Каким адским торжеством сияли его красные глаза! Как зло он улыбался!
Теперь, чтобы прийти, он не нуждается в моем желании или вызове.
Здесь он дома. Только одна стена разделяет нас. И никому это не при-
дет в голову.
Мне нет спасения, прощай, Карло, прощай, счастье, прощай, самая
жизнь...
Время тянется бесконечно, он берет мою жизнь понемногу, он, как ла-
комка, растягивает свое удовольствие, а я должна жить не только этими
ужасными ночами, но теперь даже днями.
Подумайте, между моей комнатой и той, где висит его ужасный портрет,
или, вернее, он сам - есть потайная дверь, никто о ней не знает, кроме
нас двоих!
И он входит всегда, когда вздумает!..
Конец мой близок, помолитесь обо мне. Скорее..."
- Несчастная девушка, - прошептал Карл Иванович и замолк.
Наступила тишина.
В комнату быстро вошли Гарри, доктор Райт и управляющий Смит.
Смит был бледен, а Гарри страшно возбужден. Он опустился в кресло и
быстро заговорил:
- Это черт знает что такое! Безобразие! Они, эти олухи, кричат, что я
привез смерть с собой из Америки. Дураки, очень много я о них думаю!
Напасть на моего посланного! Избить его. Я найду на них управу. Идио-
ты! Мерзавцы!
- Успокойся, Гарри, и скажи нам путем, в чем дело, - сказал Джемс.
Выкрикнув еще несколько ругательств, Гарри вынул сигару и, закурив,
сказал спокойнее.
- Смит расскажите, как было дело.
- Сегодня утром, - начал Смит, - я и Миллер отправились по делам в
город. Купив, что надо, и получив с почты посылки, Миллер поехал в те-
лежке обратно, а я верхом заехал к помещику В. - у него продается ло-
шадь, которую мистер Гарри желал приобрести. В. не было дома, и я поспе-
шил догнать Миллера.
Представьте мое удивление да и негодование, когда я увидел, что те-
лежка опрокинута, припасы и посылки разбиты и валяются в пыли на улице
деревни, а Миллер, бледный, с окровавленным лицом, стоит, прислонившись
к избе.
Вокруг озверевшая толпа: кричат, машут кулаками.
Конечно, я тотчас же бросился на помощь. Увидав меня, толпа оконча-
тельно пришла в бешенство.
- Вот он, вот он, еретик поганый, проклятый американец, это он со
своим дьяволом, хозяином привез к нам смерть. Убить его, убить, - крича-
ла толпа.
Все бросились на меня.
Но я огрел нагайкой передних, и они отступили. Взяв револьвер, я ска-
зал:
- Кто двинется, тот будет убит! Клянусь вашим Богом.
Трусы отступили еще.
- Ну, теперь говорите, что вам надо. В чем дело, чем вы недовольны?
Разве деревня не процветает и не богатеет с тех пор, как мой господин
поселился здесь? Разве он мало помогает вам? Поддерживает бедных и
больных? Ну, говорите.
- Все это так, сударь, - ответил старый седой крестьянин, выходя впе-
ред, - ваша правда, мы, с приездом вашего господина, забыли и думать о
нужде.
Но вот, беда, за эти три месяца у нас больше покойников, чем за весь
прошлый год, и все молодые, и болезнь какая-то невиданная: сегодня здо-
ров, завтра умер. Ребята и думают, что не ваш ли барин привез какое-то
поветрие из-за моря. Говорят, ведь там и Бога нет и живут люди не кре-
щенные.
- Что вы, господа, - говорю я им, - да мы такие же христиане, как и
вы; также молимся Пресвятой Деве, а смерть всякому назначена от Бога.
- Немного затихли, - продолжал Смит, - стали шептаться, спорить.
Я тем временем посадил Миллера к себе на седло, на всякий случай.
Вдруг бежит баба, волосы косматые, платье ободрано и кричит:
- Ратуйте, люди Божие, умерла моя девочка, черный черт ее задушил,
сама видела, своими глазами видела. В бархате он весь и навалился на ре-
бенка и давит, а как увидел меня, так и пустился бежать да прямо к зам-
ку. Я хотела его схватить, так, вишь, как меня отделали. - Все это она
кричала бессвязно, прерывая слезами и проклятиями.
Толпа вновь ринулась на меня, тут я счел за лучшее удирать. На
счастье, подо мной был наш Павлин - в одну минуту он смял передних, зад-
ние отскочили, а он вынес нас с Миллером на дорогу.
Догнать его, конечно, никто не мог, и вот мы здесь. Ворота заперты,
что прикажете делать дальше?
- Да я их деревню с землей сровняю, выдумать что: я привез на них
смерть, - опять вскипел Гарри. - Сейчас же дайте знать полковнику и про-
сите роту солдат, расходы все за мой счет.
Смит хотел удалиться.
- Постойте, Смит. Гарри, выслушай меня, или, вернее, нас, - сказал
Джемс.
- Мы все здесь свои, Смита я считаю за храброго и испытанного слугу,
а потому хочу говорить и при нем. Это необходимо.
- Да, Гарри, как это ни дико с первого взгляда, но деревня отчасти
права, считая нас причиною ее несчастья, - продолжал Джемс.
- Что, что мы привезли смерть? - спросил Гарри, выпучив глаза.
- Нет, не привезли, а, как бы выразиться, напустили смерть на ее жи-
телей, - продолжал Джемс.
Гарри посмотрел на доктора и тот ясно прочел вопрос: "Когда он сошел
с ума?"
- Джемс здоров, он не сумасшедший, ты сейчас в этом убедишься, - от-
ветил доктор.
Джемс от имени всех начал посвящать Гарри и Смита во все наблюдения,
изыскания и, наконец, выводы.
Рассказано было видение Райта в Охотничьем доме; случай с Жоржем К.,
принятый доктором за лунатизм; появление голубой красавицы на балу и на
озере.
Указаны места, освещающие дело, в письмах Карло и в дневниках учителя
и Риты.
Сопоставлены детали, сопровождавшие смерть виконта Рено, корнета Визе
и, наконец, Жоржа. К.
Наконец он признался в попытке уничтожить вампира и в спуске в новый
склеп. В попытке, кончившейся так бесславно, потерпевшей полное фиаско.
Вначале Гарри недоверчиво улыбался, думая, что его мистифицируют, но
чем дальше, тем становился серьезнее и только потирал лоб.
Когда Джемс кончил, Гарри вскочил и быстро прошелся несколько раз по
комнате.
- Это черт знает, что такое, какая-то сказка из тысячи и одной ночи,
- воскликнул он. - А впрочем, друзья мои, в ваших словах есть много
правды. Ура нашему Шерлоку Холмсу, - улыбнулся он в сторону Джемса.
Мне и самому уже не раз приходило в голову задуматься над загадоч-
ностью здешних событий, - продолжал Гарри. - Люди мрут, как мухи, то и
дело говорится о каких-то не то снах, не то видениях, пропавшая голубая
красавица, розовая записка... а тут еще и собственные приключения.
СНЫ ГАРРИ
- До сих пор я ничего не говорил вам отчасти потому, что сам не мог
дать себе ясного отчета, отчасти боялся ваших насмешек.
Ну, а теперь я вам расскажу, слушайте, - начал Гарри.
Это было еще в Охотничьем доме, в которую из ночей - не помню.
Я лег спать. Вы все знаете, что спальня моя была третья по коридору,
немного больших размеров, чем остальные спальни, но все же с одним ок-
ном, выходящим в сад.
Сад в этом месте густо зарос сиренью и черемухой. Цветущие ветки так
и лезут в открытое окно.
Мне не спалось.
Я пробовал лежать тихо, не шевелясь; пробовал, по совету доктора,
считать до ста; старался думать об устройстве замка.
Ничего не помогало, сон бежал меня...
Подушка казалась нестерпимо горячей, жесткий сенник казался мягкой
периной - чего я не переношу.
Я уже хотел вскочить на ноги, как на меня повеяла отрадная прохлада,
точно тысячи крыльев навевали ее...
Комната наполнилась какими-то образами, в душе проснулись неведомые
желания. Образы, вначале неясные, неопределенные, начали мало-помалу
становиться виднее и реальнее. Конечно, вы уже догадались, что это были
образы прекрасных женщин.
Но это не были настоящие женщины, т.е. я хочу сказать, это не были
современные женщины.
Лица и тела их были темного, бронзового цвета, точно тропическое
солнце обожгло их нежную, атласистую кожу. Черные волосы прихотливо под-
няты и заплетены в сотни мелких косичек. У большинства на головах яркие
перья тропических птиц. Вместо одежд на бедра накинуты шкуры леопарда, у
иных весь костюм заключался в золотом поясе.
Образы сливались, переливались, точно стеклышки в калейдоскопе.
Воздух был полон мелодичным шуршанием и шелестом... Звук этот напоми-
нал или шелест дорогой шелковой материи или трепет нежных голубиных
крыльев.
Сильный, неизвестный мне до сих пор аромат кружил голову. Кровь сту-
чала в виски. Душа рвалась вон из тела...
"Найди талисман, верни нам жизнь, будь нашим повелителем", - шептал
мне чудный женский голос.
Я не выдержал, вскочил... и проснулся. Темно.
Кровь бурно бежит по жилам, сердце стучит, как молот... отдергиваю
занавесы, открываю окно. Луна сияет. Сирень и черемуха льют свой аромат,
но он мне противен, тускл.
Я хочу того, что видел во сне. Хочу услышать шуршание крыльев, хочу
увидеть прекрасных женщин...
Но все напрасно! Все прошло!
Я не спал до утра.
Приключение свое я назвал сном и приписал действию старого токайско-
го.
Помните, как вы все были удивлены, что я решительно отказался от
употребления своего излюбленного напитка.
Теперь, когда большинство из вас видело сны, подобные моему, т.е.
что-то более чем сон, что-то более реальное, действительное, и я утверж-
даю, что это не был вполне сон, как и последующие случаи.
- Как, ты и еще видел такие сны? - вскричал Джемс.
- Да, еще два раза. Я расскажу вам все, и Гарри, затянувшись нес-
колько раз сигарой, начал:
- Другой раз опять в Охотничьем доме и опять не помню в какую из но-
чей. Только виконт Рено был уже похоронен; я пришел в спальню и отпустил
Сабо.
Спать мне не хотелось.
Я отдернул темные занавесы и открыл окно. Как и в памятную мне ночь,
луна ярко сияет. Черемуха и сирень по-прежнему сильно благоухают, но
аромат их на этот раз доставляет мне удовольствие.
Я сажусь в кресло, у окна. Цветущие ветки протянулись в открытое окно
и при малейшем ветерке трясутся и сыпят белые лепестки и на меня и на
пол.
Не отдавая себе отчета, я слежу за их падением... На светлом полу пе-
ребегают тени от веток, образуя пестрый рисунок, белые лепестки еще бо-
лее усиливают пестроту. Они как-то сближаются между собой и образуют бе-
лое пятно... Но что это? Это уже не лепестки, а белое кисейное платье...
скромное, простое... а у этого платья есть головка, с большими золотис-
тыми косами, глаза голубые, бездонные, и сколько в них печали и горя...
личико бледное, даже прозрачное...
Это настоящий тип немецкой Гретхен. Я боюсь пошевелиться, чтобы не
спугнуть видения.
Она тихо и боязливо приближается и склоняется надо мной... Нежные,
крошечные ручки с длинными прозрачными пальчиками обвивают мою шею...
Еще миг, и наши уста сомкнутся в сладком поцелуе.
Но в это мгновение раздается знакомый мне шелест крыльев, они еще
сильнее, порывистее, чем в первый раз. Он точно врывается между мной и
моей Гретхен.
Она отодвигается все дальше и дальше, образ ее бледнеет и исчезает, а
на ее месте кружатся и вьются прежние, медно-красные, обнаженные тела.
