плюрализма требует отказа от господства инверсионных методов И.,
разрушающих сложные системы, требует господства медиации, обеспечивающей И.
через развитие. И. в условиях общества промежуточной цивилизации,
отягощенной расколом, достигается в процессе опасного балансирования между
двумя исключающими друг друга принципами жизни. Значение раскола
заключается в том, что он ставит И. на грань возможного. Внутренние
противоречия И. проявляются в том, что слабость одних ее форм, например,
культурной, экономической усиливают другие формы, прежде всего
административно-организационные. Такие перекосы могут быть фактором роста
дискомфортного состояния.
Борьба за И. в обществе, пытающемся встать на путь демократии,
превращения в гражданское общество, на путь построения правового
государства есть прежде всего постоянный поиск путей возрастания значимости
культурных механизмов И., путей сочетания ее с уровнем развития свободы и
ответственности, что требует постоянного улучшения количественных и
качественных параметров И., например, возможности выделения неорганически
включенных в целое частей, вставших на путь самостоятельной И. Это
предполагает ослабление организационных связей, но усиление диалога между
самостоятельными новыми ценностями, что открывает путь для формирования
более высоких форм И. Попытка свести борьбу за И. к укреплению ее
организационных и административных форм может дать кратковременный эффект,
но в конечном итоге привести к катастрофической дезинтеграции. В этой
области необходим постоянный поиск меры.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ - социокультурная группа, рассмотренная через дуальную
оппозиция: духовная элита - почва, а также с точки зрения оппозиции:
правящая элита - почва, что придает границам этой группы некоторую
неопределенность. В своих крайних формах И. сливается с этими полюсами
оппозиции, что приводит к ее самоотрицанию как И. И. принципиально отлична
от духовкой элиты тем, что в качестве основы, возможно, скрытой,
культивирует ценности массового сознания. Но И. принципиально отлична от
почвы тем, что пытается излагать свои ценности на языке иллюзорно понятого
всеобщего, на языке высшей (псевдо)культуры, (псевдо)науки. И. распадается
на группы, которые тяготеют к этим полюсам или, наоборот, пытаются занять
некоторое независимое промежуточное положение между ними. Рассмотрение И.
вне взаимопроникновения с полюсами этих оппозиций не имеет смысла. Значение
И. прежде всего в том, что она в силу своего промежуточного положения
постоянно занимается интерпретацией субкультур указанных оппозиций,
перекидывая мосты между ними. Поэтому можно говорить о промежуточности И.
Особенное значение этой деятельности возрастает в условиях раскола, когда
ослабляется возможность коммуникаций групп, тяготеющих к полюсам указанных
оппозиций.
Раскол вызывает у И. мощное дискомфортное состояние. Свой отрыв от почвы
И. воспринимала как отпадение, свою жизнь - как стремление его преодолеть,
слиться с народом как с тотемом, пережить партиципацию даже через
жертвенное самоотрицание, мучительную инициацию. Иначе говоря, И.
рассматривает народ как тотем, как предмет некритического преклонения.
Отсюда народничество в его разных формах. И. с легкостью через инверсию
переходит от оценки народа как тотема к его оценке как антитотема (Народ
"несознателен", "не готов для тех или иных акций" и т. д.). Для. И.
характерно стремление "жить вне себя", т.е. приобщаться к ценностям идущим
извне. Этот ужас перед своим промежуточным положением вытекал из господства
манихейской культуры, отрицающей возможность существования среднего,
промежуточного. И. Приобретает особое значение как своеобразный мост между
расколотыми частями общества, как переводчик, коммуникатор между ними.
Своим образованием она приобщалась к ценностям большого общества, к
абстрактным понятиям науки, что мешало ей слиться с народом. Вместе с тем
груз ценностей почвы мешал ей слиться с духовной и правящей элитой,
ценностями развития личности и даже препятствовал вере в свое право на
существование как особой группы. Отсюда мучительные попытки ликвидировать
раскол любыми путями, либо перекинуть мост между расколотыми частями
общества, между массовым сознанием и высшей культурой, стремясь поднять
первое, например дать грамоту, либо снизить второе до уровня банальностей,
до уровня серого творчества, до фольклора и лубка. Эта тенденция в своем
стремлении слиться с массовым сознанием опускается до крайних форм
антимедиации и доводит культуру подчас до максимально примитивных форм.
Одновременно промежуточная И. стимулировала определенное повышение
образовательного уровня народа, роста грамотности технических знаний. Все
более важную роль И. сыграла для перевода представлений массового сознания,
прежде всего образов зла, т. е. факторов, вызывающих дискомфортное
состояние, на язык современной науки (псевдонауки). Например, колдун,
антихрист, бес и т. д. превратились в буржуазию, империализм, вредителей,
масонов и т.д., что сделало И., ее часть рупором массового
антигосударственного сознания, его интерпретатором. Часть И., ушедшая в
революцию, пыталась победить раскол посредством уничтожения власти
правящих, образованных классов и тем самым восстановить идеал социальной
однородности, искусственно вызвать массовую инверсию посредством
терроризма, выработки на уровне массового сознания классовой версии
мирового зла. Тем самым она пыталась вызвать социально политический
переворот, всеобщий бунт, революцию, сокрушающие бюрократическую
государственность, восстановить досословную уравнительность. Однако
определенная часть И. заняла иную позицию, т.е. попыталась стать на
государственную точку зрения, интерпретируя государственность как средство
для ликвидации всякой государственности. Эта часть И., нашедшая свое высшее
воплощение в большевизме, пришла к власти в результате краха общества в
конце первого глобального периода и оказалась единственной силой в стране,
способной объединить манихейское массовое сознание с государственностью.
Она опиралась на инверсионный взрыв, стремление уничтожить раскол, пытаясь
соединить энтузиазм масс с властью для физического истребления остатков
старых правящих классов, а затем подавить террором вечевой, идеал, не
позволяющий в масштабе страны, в частности, распоряжаться человеческими и
материальными ресурсами. Попытки уничтожить раскол истреблением сначала
верхов, а потом низов, несмотря на чудовищные жертвы, выявили свою
утопичность, так как раскол почвы и личности невозможно уничтожить
насилием. Расколотые части общества постоянно регенерировались. Развитие
промежуточной И. тесно связано с утилитаризмом. Его рост приводит к тому,
что ценности народного сознания, ценности почвы превратились из абсолютной
самоценности в средство для достижения существующей власти, создания Нового
общества и т. д. Отсюда формирование гибридных идеалов, в частности
псевдосинкретизма, где любой ценой, беспринципным отношением к любым
ценностям делалась попытка построить новый комфортный миф. который бы
убедил народ, что достижение той или иной идеологической цели и есть
воплощение древних комфортных народных ценностей, например, построения
царства Божьего на земле, торжество локализма и т. д.
Только такой слой утилитарной И. мог стать основой правящей элиты, так
как в расколотом обществе невозможно управлять, опираясь на
последовательную, внутренне логичную программу. Был необходим слой,
способный манипулировать ценностями, субкультурами расколотых частей
(Идеология). Став на этот путь, определенная часть И. оказалась способной
решать медиационную задачу, обеспечивать интеграцию общества, управлять
посредством хромающих решений. Тем самым она перестала быть И.
Внутренняя последовательность духовного труда, что проявлялось также и
среди правительственной И., привела всю И. к гибели в период большого
террора. Постоянное колебание конъюнктурных версий нравственного идеала при
переходе от одного этапа развития большого общества к последующему
исключало возможность существования И. как социальной группы, которая
следовала бы внутренней логике любого идеала, от архаичного до
либерального. По этой же причине под косу террора попал и профессионализм с
его стремлением развиваться на своей собственной основе. Это породило
серьезные трудности для правящей элиты при обращении к общественным наукам
за помощью. Невозможность ее нормального развития вызвала катастрофическую
неподготовленность к решению серьезных проблем, послужила важным фактором
инфантильности в принятии решений.
Часть И., слившаяся с правящей элитой, унаследовала традиции той старой
русской И., которая входила в правящую элиту и пыталась объединить
строительство государства с высшей культурой. Во втором глобальном периоде
она стала хранителем и постоянным интерпретатором тайны нового общества.
Она оставалась И., так как постоянно использовала для этого результаты
развития мировой культуры, но она постепенно перестала быть И., так как,
погружаясь в идеологию, оторвалась от внутренней логики культуры, знания,
добра, от связи с реальностью. На протяжении шести этапов второго
глобального периода правящая И. инстинктивно, поддаваясь страху за
государственность, верила, что культивируемая ею идеология - всего лишь
средство для утверждения торжества великой Правды. Однако постепенно разрыв
между идеологией и первоначальным идеалом становился все более явственным,
тайна и утопия из сферы анекдота, шепота, где они существовали под страхом
доноса и гибели, превратились в предмет открытого обсуждения. И., ставшая
на службу правящей элите, оказалась деморализованной и потерявшей лицо.
Результатом этого оказался ее инверсионный поворот к возрождению при
переходе к седьмому этапу (перестройка). И. Сделала мучительную попытку
вновь стать собой, т.е. вступить на путь внутренней последовательности
великих ценностей культуры. При этом она опиралась на опыт той части И.,
которая никогда не могла согласиться с утилитаризмом в сфере духа и стала
на путь культивирования внутренней логики своих нравственных принципов,
творчества, науки, что получило не совсем правильное название
диссидентства. Инверсия выплеснула диссидентскую культуру к вершинам
власти, вдохнув новый стимул в правящую И., вернув ей статус И. как
носительницы реальной духовной культуры. При переходе к седьмому этапу И.
сблизилась с властью, как уже было с частью И. во времена великих реформ
прошлого глобального периода. Однако этот поворот вскрыл глубокий кризис
представлений этого слоя И.
Значение ранее хранившейся тайны не было осознано. Она стала
рассматриваться лишь как результат существования "запретных зон для
критики", корыстных интересов тех или иных правящих групп прошлого,
злодеяний власти, как аномалии. Одновременно усилилось влияние основного
заблуждения интеллигенции. т.е.
слепая вера в безграничные молниеносно реализуемые творческие возможности
народа, освобожденного от бюрократии, с составным элементом этой точки
зрения - ненавистью к власти как таковой. Здесь проявляется зависимость и
от инверсионного типа мышления, инфантильность И.
Вновь открывается вся гамма групп И. не только совпадающие о полюсами
обеих оппозиций, но несущие в себе разные меры их со отношения
взаимопроникновения. Они вновь в завуалированной форме разделились на
западников и славянофилов, ставя тем самым вопрос о поиске синтеза.
Есть опасность того, что сам рост разнообразия деятельности И. способен
вызвать дискомфортное состояние у той части населения, которая чужда
плюрализму и диалогу. Раскол между И. и почвой, которая перешла в город,
осложнился дальнейшим ростом утилитаризма, стремлением одной части И. его
использовать для решения социально-экономических проблем, например,
посредством попыток стимулировать кооперативное движение, индивидуальную
трудовую деятельность. Вместе с тем, его рост вызвал в стране архаическую
оппозицию определенного слоя промежуточной И., стремящейся восстановить
