движением он потер нечто невидимое меж большим и указательным пальцами.
- В смысле мани-мани?- переспросил Кузин. - Да пока ничего... Конечно, если
б мы с Олегом работали не в нашем чертовом НИИ и не были повязаны темой,
можно бы просто толкнуть его за бугор - уверен, там за него не поскупились
бы. Хотя... на кого напорешься и там. А тут единственный путь - ждать: как
пойдет конъюнктура, будем ли первыми, и чем платить будут? Вот такой
расклад... Да черт с ним, поживем - увидим,- беспечно махну он рукой. - Ну,
ладно, как ты, рассказывай. Что новенького в искусствоведении?
- А знаешь, Андрюха,- не слыша товарища, сказал Мамонов,- у меня в голове
сложился грандиозный план!
Андрей вдруг расхохотался.
- Чего ты?- недоуменно спросил Мамонов. - Чем это я тебя так рассмешил?
- А тем,- торжествующе ответил Андрей, подняв палец,- что мой УИКГМ,
несмотря на неблагозвучную аббревиатуру, работает как часы! Знаешь, почему
у тебя родился грандиозный план? Сказать?
- Ну, скажи.
- Потому что я включил и настроил его на тебя! Видишь: действует и на
пьяные мозги!
- Прекрасно,- кисловато, безо всякого воодушевления отозвался Мамонов. -
Можешь теперь переключить его на себя, чтобы лучше усвоить мою мысль. И
послушай внимательно. А перед этим давай-ка еще вмажем,- он наполнил рюмки
и поднял свою. - За успех нашего безнадежного предприятия, которое я хочу
тебе предложить!
Выпили, выдохнули разом, сложили по бутерброду с колбасой и взяли по
помидору; Мамонов откусил от того и другого, прожевал и стал развивать свое
предложение, начав, впрочем, издалека:
- Ты вот не знаешь, сколько получишь за него - и получишь ли вообще? А ведь
с его помощью, как я понял, можно уже сегодня... ну, не сегодня, а, скажем,
уже завтра заработать бабки...
Кузин хотел возразить, но Мамонов движением руки остановил его:
- Нет, ты дослушай - я тебя слушал. И, между прочим, не перебивал! Знаю,
что ты скажешь: что ты не имеешь права, ты не один над ним работал...
- Но я действительно не имею права!
- Нет, имеешь, потому что Олег - всего лишь твой прямой начальник и
руководитель темы, а ты, ты - главный исполнитель, ты - автор этого ящика!
- Я действительно много сил вложил, но Олег...
- Не надо! Знаю, сколько ты над ним бился - ты ж еще студентом мне о нем
уши прожужжал! И прекрасно знаю, сколько сил ты на него убил: у тебя даже
семьи нет, от тебя жена ушла - ты не мог ее обеспечить! Посмотри, как ты
одет, чем питаешься, в какой дыре живешь! А у твоего распрекрасного Олега
Скроботова, между прочим, и жена, и квартира, и машина есть, и зарплата,
наверное, раза в два побольше! А результат вы поделите как? Пополам? Или он
как начальник урвет больше?
- Нет, пополам - мы уже говорили.
- Ой, свежо предание! А если долларами запахнет - тут столько сразу
набежит, что тебе и места у пирога не хватит!
- Но это ты так думаешь... Так где твоя идея?
- Ну вот, значит... Нет, давай сначала еще по одной!
Выпили еще по одной.
- А теперь рассмотрим меня, грешного,- продолжал Мамонов, уже более
свободно и раскованно. - Да, кандидат искусствоведения. Казалось бы, должен
неплохо жить - но как может жить кандидат искусствоведения в нашем с тобой
городе при нашем убогом музее, плюс две-три лекции в пединституте, плюс
одна-две статейки в газете? Это ж - чтоб только с голоду не сдохнуть!..
- Не прибедняйся! Ты ж иконами приторговываешь, и неплохо, вроде бы, а? -
Андрей, улыбаясь, погрозил ему пальцем.
- А куда деваться? Ты ж вон тоже телевизоры чинишь!
- Чиню,- признался Андрей. - Да силком всучивают!
- Ну, приторговываю, уличил. И знаю как облупленных всех этих торгашей
картинами, иконами, раритетами! Если им в лапы приплыло что-то интересное,
к кому, думаешь, они бегут на консультацию? Ко мне, конечно! Так почему я,
специалист, знающий настоящую цену этому, должен жить намного хуже их? Ты
можешь мне ответить?
- Но так и должно быть! Честные всегда будут хуже жуликов жить!
- А я считаю, что так быть не должно!.. Так вот, у одного из этих торгашей
я видел вчера небольшой холстик; представь себе: подлинный Ван Гог, из
серии провансальских пейзажей! Можешь себе представить? Под-лин-ный!.. Не
вижу удивления на лицах!
- А откуда, интересно, он у него взялся?
- А хрен его знает!.. До сих пор выплывают. Даже у нас. Я, конечно, обязан
был взять его для нашего музея - но он же нищий, наш музей, он бедней
церковной мыши! Я попросил мужика оставить его для меня. Он оставил. Но
расплатиться с ним я должен сразу, без расписок - чтоб никаких следов.
Кстати, ты деньгами не богат?
- Да откуда, Серега - я не богаче твоего музея.
- Вечно у тебя ничего нет.
- Но я найду, если надо...
- Можно бы даже так: выкупить его вместе, а потом толкнуть за бугор: в
Москве сейчас этих скупщиков - как воронья на свалке,- да толкнуть с умом.
Я думаю, на много годочков подпитал бы нас с тобой Ваня Гог. И хорошо бы -
провернуть это с помощью твоего усилителя!
- А причем здесь он?
- Не понял? Да он же, торгаш мой, хоть в Ван Гоге ни уха ни рыла, но
слыхал, что дорого, а потому будет драть безбожно.
- Кто он такой, этот твой торгаш?
- Да-а, недоделанный один, и фамилия подходящая: Ханыкин. Выставили в свое
время из худучилища: подделывал и загонял иконы. Я ж ему теорию искусств и
преподавал. Тот еще жох!
- А этот его Ван Гог - не подделка?
- За кого ты меня держишь? Я ж на постимпрессионизме зубы съел, у меня
диссертация по "мирискусникам", а ноги у них оттуда растут! Да, я тебе
скажу, слабо ему подделать - я с лупой ее осмотрел, поверь на слово!.. Но
надо вдвоем: я б мозги пудрил, а ты бы с этой своей штукой поддержал мой
напор. Может твой УИКГМ такую операцию выполнить?
- В принципе, может,- помолчав, ответил Кузин. - Но неудобно: что-то вроде
шантажа получается?
- Брось ты!
- А, потом, я слово Олегу дал.
- Ну вот, опять про белого бычка!- фыркнул Мамонов. - "Слово дал"! Да что
такое слово в наше время? А твой Олег тебе слово дал? Ты уверен, что он тут
же не нарушит его, как запахнет монетой?.. Я ж тебя не прошу денно и нощно
эксплуатировать прибор - нужно-то всего один-единственный раз прийти,
спрятавши его, к тому же, в портфель, так что его и в глаза никто не
увидит, побыть полчаса и снова уйти; остальное беру на себя. И ничего
больше не надо - только настроить его и побыть около. Это, я тебе доложу,
не более нечестно, чем обучать кретинов. Да нас боженька еще благодарить
будет, что накажем прохвоста!
- Ты считаешь, мы с тобой имеем право наказывать?
- Конечно!- решительно ответил Мамонов.
- Серега, ты толкаешь на преступление.
- Да чего тебе втемяшилось? Никакого преступления тут нет - еще такой
статьи для тебя не придумали в Уголовном Кодексе!.. Кстати, хорошая
проверка твоего аппарата!
- Ладно, уговорил,- махнул Кузин размякшей после выпитого рукой - его,
похоже, забавляла внешняя сторона дела: проверка детища и почти детективный
план действий. - Давай - за успех нашего безнадежного предприятия!
Они чокнулись и выпили.
- Сколько наличности ты можешь дать?- спросил далее Мамонов.
- А сколько надо?
- Да сколько можешь. Имей в виду, тут доллары нужны.
- Попробую поклянчить у предков: хвалились, что дадут, если женюсь, -
рассмеялся Кузин. - Вот и огорошу! А потом скажу, не получилось, - и верну.
- Да вернешь, конечно - в течение двух недель я это проверну: слетать в
Москву и обратить товар в деньги. Причем минимум в десятикратном размере!..
Обо всех деталях договорились тут же, с вечера.
* * *
Операция по выманиванию Ван Гога прошла, можно сказать, блестяще.
К Ханыкину пришли часов в десять утра - не слишком рано, но и не слишком
поздно, когда, по расчетам Мамонова, тот должен уже встать и позавтракать,
но еще не быть занятым делами, а потому - в благодушном расположении духа.
Поднялись по лестнице обычного панельного дома, остановились напротив
обычной квартиры с бронированной стальной, с глазком посередине, двери.
Кузин осторожно поставил портфель, открыл его, сел на корточки и минут пять
поколдовал над своим усилителем, настраивая и расправляя внутри портфеля
компактную усиленную антенну, затем аккуратно закрыл портфель и кивнул
Мамонову. Мамонов нажал кнопку звонка.
Прошло несколько долгих минут, которые растянулись в целую вечность;
нетерпеливый человек давно бы уж плюнул с досады, повернулся и ушел. Но они
стояли ждали.
- Может, его дома нет?- шепнул Кузин.
Мамонов движением руки успокоил его.
- Это у него тактика такая,- шепотом ответил он.
Наконец, там кто-то зашевелился, загремел засов, звякнула цепочка, затем,
слышно, распахнулась внутренняя дверь, и недовольный голос глухо спросил:
- Кто? - Гоша, это я, Сергей!- ответил Мамонов. - Ты один? - Нет, с
товарищем. - Что за товарищ? - Товарищ детства, мы вместе берем картинку,
хочет взглянуть!
За стальной дверью послышалось сопение - хозяин, видимо, прильнул к глазку.
Мамонов подвинул Андрея, чтобы хозяин смог рассмотреть его внимательнее.
Потом, наконец, щелкнул замок; бронированная дверь, взвизгнув, отворилась и
впустила обоих.
Прихожая как прихожая - длинная, узкая и тесная. Хозяин, лысоватый
полнеющий молодой мужчина с широким бледным лицом, по-домашнему
расхристанный: в застиранной майке с короткими рукавами, растянутых
брюках-трико с пузырями на коленях и в растоптанных шлепанцах на босу
ногу,- захлопнул за гостями дверь и сразу же пристально вгляделся в Андрея,
переведя подозрительный взгляд на громоздкий портфель. Мамонов, перехватив
его взгляд, похлопал по портфелю Андрея рукой и дружелюбно произнес:
- Вот пожалуйста - целый портфель денег принесли!
- Ну, ладно,- удовлетворенно сказал тогда хозяин, и глаза его потеплели. -
Сейчас я на минуту удалюсь, и приступим. Вы уж извините - застали меня,
можно сказать, врасплох, - он развел руками и скрылся за тяжелой портьерой.
Его не было не минуту, как он пообещал, а еще минут пять, показавшихся
гостям вечностью. Что это за минута у него такая? Стоя в прихожей и
переминаясь, они ободряюще переглянулись: дескать, ничего, все пока
нормально!
Но вот хозяин появился, принаряженный в яркий свитер и голубенькие
щеголеватые джинсы, аккуратно на этот раз причесанный, сразу преобразившись
в энергичного и благодушного дельца средней руки, и повел их дальше. Они
прошли сначала в тесно заставленную мебелью гостиную; весь джентльменский
набор среднестатистического горожанина пребывал здесь в непоколебимом
наличии: диван, кресла, "стенка" с книгами, хрусталем и фарфором,
громадина-телевизор, ковер на полу, люстра с хрустальными слезками - на
потолке и, конечно же, несколько икон на стене - для украшения; однако
унылую эту гармонию нарушала одна-единственная вещь, совершенно вываливаясь
из этого набора: крупный пейзаж на стене рядом с иконами, написанный
маслом, в темной тяжелой раме, пейзаж хоть и незамысловатый, но очень
точный и проникновенный, выполненный, похоже, большим мастером:
серовато-лиловатый матовый снег, деревенский домик с забором, дерево и
желто-золотой закат надо всем; несмотря на обилие снега на картине, тянуло
от нее теплом, свежестью и человечьим уютом, обещанным в том деревенском
домике... Андрей задержал на ней свой взгляд - слишком уж непривычной была
картина в этом заурядном интерьере.
- Крылов это, ученик Куинджи, уже классика,- шепнул на ходу Мамонов, шедший
за ним. - Ну, пошли, пошли быстрее!
- Прошу в мое ателье!- меж тем произнес хозяин, распахнув глухую дверь,
спрятанную за другой портьерой.
Они прошли туда. То была узкая и длинная, довольно пустая комната: большой
письменный стол у окна, заваленный всякой всячиной, дощатый стеллаж вдоль
одной стены, заставленный книгами, банками, коробками; среди этого хлама
выделялся старинный, видимо, подсвечник из полированной темной бронзы в
виде женской обнаженной фигурки, держащей в поднятой руке факел; в комнате
еще стоял пустой мольберт и около него стул с высокой спинкой, а к пустой
