фронте: совершенно потерял его на время из виду, - но вдруг, решив круто
сменить поприще (на прежнем, как я понял, иссяк запас доверчивых
простаков), когда были объявлены выборы в Госдуму - он выныривает
кандидатом в депутаты. И опять у него дело пошло споро: сколотил группу
поддержки из вынырнувших вслед за ним "единомышленников", рассчитывывавших,
видимо, получить от его будущего успеха тоже какие-нибудь дивиденды;
собрали они нужное количество подписей в его поддержку, и он
зарегистрировался независимым кандидатом по нашему округу. Кажется,
семнадцатым по счету.
Получил деньги из предвыборного фонда на кампанию, и работа закипела:
выступил в рамках отведенного ему места и времени где только можно: на
радио, на телевидении, в газетах - а писать и говорить, как я упоминал, он
умел всегда блестяще, причем предвыборные обещания его были самыми щедрыми
из всех: казалось, после избрания его он станет самим Господом Богом и всем
всё, кто чего захочет, даст. Выпустил массу листовок со своим портретом и
обещаниями, и этими листовками они обклеили каждую дверь и каждый столб в
нашем районе.
Но на выборах он не прошел - где ж ему тягаться с нашими зубрами, съевшими
в политических играх всех собак?.. Я специально поинтересовался тогда
личными результатами моего знакомца и был, помню, весьма удивлен: среди
семнадцати претендентов он занял седьмое место, опередив известных в городе
людей, его соперников - это ли не пример того, что может дать назойливая
агитация, будь то хоть агитация за верблюда?..
Однако неудача его не обескуражила - кажется, даже наоборот, придала
энергии: при очередных выборах в областную Думу он, конечно же, не преминул
попытать счастья и здесь, опять по нашему округу, только теперь уже на
демократической платформе.
Все повторилось: группа поддержки, сбор подписей, регистрация, получение
денег на кампанию, речи, статьи в газетах, листовки, только теперь это все
- на еще более беззастенчиво-профессиональном уровне, с еще большим
размахом обещаний, хотя, казалось бы, что может обещать будущий член
областной Думы, лицо весьма скромное по своим возможностям?..
И опять пролетел. Только теперь уже - чуть-чуть не дотянув до двух главных
претендентов, оставшихся в списке на второй тур. Но пролетел он теперь по
объективной причине: демократическое движение изрядно исчерпало доверие
избирателей, во всяком случае, в нашей области; мой знакомец сделал
политический просчет - поставил не на ту лошадку.
Что же предпринимает мой неунывающий и непотопляемый знакомец дальше?
Он открывает предков-казаков в своем генеалогическом древе и записывается в
казаки! Вероятно, этот его явно политический ход был неожиданным и для него
самого, потому что предскажи я ему это лет десять назад - разобиделся бы в
пух и прах! Но, как я полагаю, ход этот был для него неизбежен - больше ему
просто уже некуда было деваться: самый край.
При этом изменился он и внешне: еще более округлился, еще крепче заалел
румянец на его щеках, и как бы в компенсацию катастрофически редеющим
волосикам на темени лицо его украсили пшеничные усы и бородка.
Я никогда не видел его в казачьей форме, но кое-кто из моих
друзей-зубоскалов рассказывал, весьма потешаясь, как он по выходным
шествовал в гарнизонный Дом офицеров на казачьи "круги", облекшись в полную
казачью форму: в лохматой мерлушковой папахе, в гимнастерке с погонами, на
которые он почему-то присобачил себе аж четыре звездочки, в синих шароварах
с алыми лампасами и в яловых скрипучих сапогах, за голенищем одного из
которых торчал кнут, - поблескивая при этом очками в золоченой оправе и с
портфелем в руке. Впрочем, другие уверяли, что кнута все-таки не было -
кнут присочинили насмешники.
Но смех смехом, а мой знакомый, похоже, всерьез заморочил головы нашим
казакам, потому что через некоторое время в городе стала выходить казачья
газета, редактором которой, естественно, стал мой знакомец. Правда, он
быстренько подобрал небогатые казачьи финансы, потому что газета эта, успев
выйти три или четыре раза, вскоре же и закрылась.
А уже совсем недавно, включив местную телепрограмму, я опять увидел моего
знакомца, уже гладко выбритого, в европейском костюме с белой сорочкой и
галстуком; блистая очками и излучая простодушное довольство и уверенность в
себе, он красноречиво вещал о том, что организовал у нас местное отделение
патриотической "партии порядка" и стал председателем отделения, что съездил
уже в Москву на учредительную конференцию партии и стал членом ее
центрального комитета и что у их партии весьма серьезные намерения в
восстановлении порядка в стране и защите всех сирых и обиженных, и уж
они-то, придя к власти, непременно всем всё дадут: старым - хорошие пенсии,
бездомным - квартиры, безработным - работу, у всех будет полно денег, а
хлеб и водка, молоко и масло будут почти бесплатно - ну и так далее, из
полного джентльменского набора лозунгов, которыми морочат головы простому
люду и которые кочуют из программы в программу от самых правых до самых
левых.
А я слушал его и думал о том, что, во-первых, у патриотов, стало быть,
нынче неплохие шансы и есть денежки, раз мой знакомец оказался там - его
мягкий носик безошибочно чует, где можно неплохо прокормиться; а во-вторых,
учитывая его завидные молодость, здоровье, хорошую жизненную школу и
деятельный характер, ох как далеко может он пойти и все, чего захочет,
успеть добиться: и членства в областной и Государственной Думе, и еще Бог
знает чего - боюсь, моей фантазии не хватит предположить, на чьих бедах,
ожиданиях и упованиях и какую немыслимую карьеру может он еще сделать и за
чей счет сытно кормиться, наливаться соком и излучать свет довольства. Но
чует сердце, что кончит он свои дни непременно в Москве руководителем
какого-нибудь всероссийского фонда, членом правления солидного столичного
банка или акционерного общества с миллиардными активами, и членом ЦК
какой-нибудь влиятельной политической партии, а по выходным его будут
показывать по всероссийскому телевидению, где он будет учить бедных
россиян, как жить и как стать богатым и счастливым.
------
Авторский вариант
Александр Астраханцев
ПОЧЕМ НЫНЧЕ ВАН ГОГ
рассказ
- Вот, значит. И назвали мы его с Олегом - УИКГМ-1, то есть "усилитель
импульсов коры головного мозга", первая рабочая модель. - Мда-а,
интересно... Ну, давай за твой УИКГМ!
Это в изрядно захламленной комнатенке, больше похожей на мастерскую, чем на
жилье, с одним окном, распахнутым в теплые и сухие сентябрьские сумерки,
навстречу светлому закату за верхушками тихо роняющих жухлый лист тополей,
сидели за столом двое сверстников лет этак слегка за тридцать: один, тот,
что рассказывал про УИКГМ - крепыш с круглой, коротко стриженой головой,
другой, что поднял сейчас рюмку и предложил выпить за УИКГМ - наоборот,
худой и жилистый, с аскетически впалыми щеками, жидкой бородкой, лысеющим
теменем и длинными, свисающими сзади на плечи волосами. Крепыша звали
Андреем Кузиным, высокого и худого - Сергеем Мамоновым, однако друг друга
они называли уменьшительно-грубоватыми именами, даже, скорее, кличками,
оставшимися от детства: Мамонов Андрея - "Андрюхой", а Кузин Сергея,
соответственно - "Серегой". Перед ними, слабо отражаясь в темной полировке
стола, стояла початая бутылка коньяка, а также кое-как, по-холостяцки
собранная закуска в тарелках: грубые ломти хлеба и колбасы, алые помидоры и
желтые крупные яблоки.
Еще на столе перед ними стоял небольшой, сантиметров в тридцать высоты
ящичек в черной пластиковой облицовке, с многочисленными кнопочками,
рычажками, светящимися глазками и прорезями окошечек, в которых виднелись
шкалы с тончайшими, словно паутинки, качающимися и пульсирующими стрелками.
Сидящие опрокинули в себя по рюмочке, шумно выдохнули и закусили всем
понемногу; хозяин, крепыш Кузин, забыл положить на стол вилки, поэтому ели
руками.
- Аббревиатура, конечно, не блеск,- заметил Мамонов. - Не умеете вы,
технари, красиво называть свои детища. УИКГМ! Извини меня, но это звук
отрыжки... Так что, это у вас секретная работа, или как?
- Да какая секретная!- вяло махнул рукой Кузин. - Теоретические основы ее
давно известны, и во всех странах этот прибор разрабатывается; может, даже
где-то и готов, так что все эти секреты - чистая условность; тут важно, кто
первый. Хотя болтать, конечно, слишком не надо - я-то тебе как другу
детства: все - между нами.
- Да поня-атно! Но вы с Олегом заявку на патент-то хоть подали?
- Конечно! Только пока там почешутся, пока экспертизу пройдет - это ж гонки
на черепахах. Хорошо хоть, патент действует со дня подачи заявки - надеюсь,
все-таки будем первыми, и тогда - вот им всем! - Кузин показал кому-то в
пространство задорный кукиш.
- И он что, в самом деле усиливает работу мозга? - недоверчиво кивнул
Мамонов на черный ящичек.
- Мгм,- кивнул Кузин с набитым ртом - он как раз откусил бок сочного
хрусткого яблока.
- И как он действует?
- Н-ну... как бы это тебе попроще-то? - Кузин, наконец, разжевал и
проглотил откушенное. - Ты имеешь представление о биоимпульсах коры
головного мозга?
- Имею, конечно!- уверенно заявил Мамонов. - Постоянно читаю "Науку и
жизнь".
- Х-хэ, скажи еще: журнал "Мурзилку" читаешь!.. В общем, каждый участок
твоей корки генерирует биоэнергетические импульсы, причем каждый импульс -
это целый каскад волн. Усекаешь?
Мамонов кивнул.
- И вот, представь себе: каждый участок твоей корки работает как
радиостанция, а я, предположим - этот прибор! - Андрей постучал ногтем по
корпусу черного ящика; увлекшись рассказом, он оживился, глаза его
возбужденно заблестели. - Так вот, мне надо настроиться на твою корку,
отловить самый сильный, рабочий, так сказать, импульс, очистить от помех -
а их жуть сколько: тут и сердце, и желудок, и дыхалка, и мочеполовая
система - это ж тоже мощные источники, не считая внешних... Отловить,
значит, разложить, прочитать импульс, потом снова сгенерировать, усилить -
и отправить в твою башку. Причем это легко, если вшить в череп антенну, а
попробуй отловить и отправить обратно без нее!
- Мда-а...- Мамонов, пощипывая бороденку, взглянул на черный неказистый
ящик с некоторым уважением. - Это интересно,- с серьезностью, не то
искренней, не то деланной, изрек он. - А какие именно импульсы он
усиливает?
- Н-ну, в первую очередь, конечно, при запоминании - когда в мозгу
преобладает один устойчивый импульс. Хочешь, на тебе проверю?
- Потом,- состорожничал Мамонов. - Надо, наверное, на трезвую голову... А
это не опасно?
- Да ты что! Мы на себе уже обкатали.
- Двоечникам должен хорошо помогать.
- Слишком дорого,- рассмеялся Андрей,- пускай сами учат... Вот людям
творческим - другое дело! Писателям, ученым, инженерам... Представляешь,
как можно изменить жизнь? Это же сказка будет!
- А скажи,- задумчиво спросил Мамонов, не очень внимательно слушая
товарища,- он должен, в таком случае, помогать гипнозу?
- Гипнозу?- переспросил Кузин и задумался. - В принципе, да!.. Ты хорошую
мысль подал: можно использовать в медицине!
- И много у вас этих приборов?- спросил Мамонов, сосредоточенно собрав
брови на переносице, упорно размышляя о чем-то своем.
- Да откуда! Два всего - все ведь вручную, все методом тыка,- простодушно
откровенничал Кузин. - Это,- небрежно кивнул он на свой черный ящик, -
аналог, я его дома собрал, для себя; балуюсь вот от нечего делать вечерами,
совершенствую.
- А если украдут?
- Ящик-то?- рассмеялся Кузин. - Да пусть крадут! Кроме нас с Олегом, тут
никто ничего не поймет, вся программа - в этой кости, - расхваставшись,
постучал он пальцем по своему крепкому лбу. - Ну что, выпьем за мой секрет?
Снова выпили по рюмочке; закусили.
- Ты меня извини за прозаический вопрос,- продолжил между тем Мамонов,- но
что тебе теперь обещает этот ящик в смысле мани-мани? - характерным
