распространилась весть, которая...
Какие-то женщины передавали ее шепотом на ухо мужчинам, а те, в свою
очередь, передавали ее как по эстафете по принципу "за что купил, за то и
продаю". Весть была ошеломляющая: мужчины, выслушав ее, поспешно
натягивали на себя одежду, хватались за оружие и исчезали, бряцая
доспехами, в окрестностях ночного Лабиринта.
Завсегдатаи таверны "Распутный Единорог" вдруг разом осушили свои
кружки, а затем их будто ветром сдуло. Так, по крайней мере, показалось
удивленному бармену, который подошел к выходу и выглянул на улицу. Увидев
повсюду пылающие факелы, услышав топот пробегающих мимо ног и шелест
одежд, он торопливо закрыл свое заведение и присоединился к людской толпе,
устремившейся в одном направлении - к храму Бога Ильса.
Сталвигу из распахнутого на улицу окна был хорошо виден храм с его
позолоченным куполом. Все те части храма, которые были ему видны, были
залиты светом, который дополнительно отражался многочисленными стеклянными
рефлекторами. Для создания такой огромной площади отражения пришлось,
видимо, зажечь внутри храма не менее тысячи свечей.
Священнослужители в храме поголовно были охвачены религиозным
экстазом. Ведь новость, которую принесли посланники Джабала в святилище,
заключалась в том, что в ходе сражения Бога Ильса с Богом Рэнканов,
Богом-Громовержцем. Бог Ильс одержал победу!
Ликование и восхваление божества затянулось до самого утра, это крики
ликующих прохожих, оказывается, слышал Сталвиг под своими окнами.
И как только до Сталвига дошел смысл происходящего, он тут же
поспешно закрыл ставни. Постоял еще немного, чувствуя во всем своем теле
легкий озноб. Это был холод внутри него, ведь погода стояла теплая.
"Разумно ли все это?" - размышлял он.
Что, если там, во дворце, узнают, по какому поводу все эти крики и
ликование? Что, если бог Вашанка, разозленный своим поражением, обрушит на
город громы и молнии? Как подумаешь об этом, так будто небо с черными
тучами на нем начинает угрожающе давить на тебя...
Его не оставляло чувство тревоги и беспокойства, однако, поразмыслив,
он решил, что это ликование все же оправданно. Ведь Ильс действительно
оказался победителем, найдя и прекрасно использовав возможность для этого.
Так, может быть, этот самый древний бог Илсигов уже давно готов к...
чему?..
Сталвиг опять был в постели и все еще был взбудоражен таинственностью
и невероятностью всего происходящего.
Так и не сомкнув глаз, он вдруг услышал легкий стук в дверь.
Мгновенный, парализующий волю страх и сомнение охватили все его
существо. С трудом скрывая волнение, он подошел к двери и, не открывая ее,
спросил:
- Кто там?
В ответ послышался тихий голос Иллиры:
- Это я, Альтен, я пришла, как мы и договорились с тобой утром, чтобы
отплатить тебе добром.
Долгая пауза... Потому что в душе у него бушевали самые различные
чувства: растерянность и сомнение, а также смутно зарождающееся
разочарование. Ответа не было так долго, что женский голос продолжил:
- Мой кузнец, как ты его называешь, отправился в храм Ильса, и
вернется лишь утром.
Он с удовольствием поверил бы в то, что это правда, так как уже был
настрои на свидание с ней. Но холодный расчет, подсказавший, что лучше
всего для него будет отказать ей, оказался сильнее желания. А может быть,
подумал он, это Азиуна, которую ее негодный брат-любовник заставил сделать
еще одну попытку проникнуть в дом лекаря, с тем, чтобы с ее помощью он мог
еще раз попытаться пройти сквозь сплошные стены. И тогда, если вмешается
сама смерть, бог Ильс снова будет посрамлен.
Поразмыслив в таком духе, Сталвиг неохотно сказал:
- Ты можешь считать себя свободной от своего обещания, Иллира! Судьба
вновь распорядилась таким образом, что лишает меня одного из самых больших
удовольствий в жизни. А тебе она предоставляет возможность сохранить
верность этому твоему неуклюжему монстру. - С тяжелым вздохом лекарь
закончил: - Возможно, в следующий раз судьба будет ко мне добрее.
Вернувшись в постель и развалясь на овечьих шкурах, он чисто
по-мужски подумал, что для мужчины, который провел ночь с богиней, еще не
все потеряно.
И действительно...
Затем он вдруг вспомнил, с каких нежных объятий этой ласковой
"Иллиры" все начиналось, и почувствовал, что постепенно расслабляется.
Вот тогда он и забылся легким безмятежным сном.
Джанет МОРРИС
ЛЮБИМЕЦ БОГА ВАШАНКИ
На Санктуарий с неимоверной яростью и силой обрушилась дикая гроза,
как наказанье господне местным ворам и бродягам за их неправедные дела. С
небес сыпались градины величиной с кулак. Градом разбило набережную в
гавани, повыбивало стекла в окнах домов по Улице Красных Фонарей, ощутимо
пострадал и храм Ильса, одного из самых почитаемых богов покоренных
илсигов.
Сопровождавшие грозу ослепительно яркие молнии, срываясь с
разверзшихся небес, метались, как угорелые, между ними и вершинами гор,
вызывая в ближайших окрестностях оглушительный гром, треск и всеобщее
сотрясение.
Одна из таких молний, ярко вспыхнув, ударила в купол дворца Принца
Кадакитиса, оставив изображенное огромными иератическими буквами и будто
выплавленное в суровом камне имя бога Вашанки, Бога-Громовержца, отчетливо
видимое издалека.
Другая молния, ворвавшись в окно обнесенного стеной особняка Джабала,
облетела вокруг кресла ручной работы, в котором в этом момент сидел сам
хозяин, чье лоснящееся черное лицо буквально посинело от ужаса.
Пока молния в фантастическом танце носилась между домом работорговца
и помертвевшим от страха городом, некий наемник по имени Темпус занимался
тем, что с риском для жизни объезжал молодого сирского коня. Он перекупил
этого невиданного, серой с серебристым оттенком масти скакуна у человека,
обязанного ему спасением жизни собственного отца.
- Полегче, полегче! - сказал он, обращаясь к коню, резко рванувшемуся
в сторону, в результате чего в лицо Темпусу полетела грязь из-под копыт.
Тот проклял эту грязь, и этот ливень, и то, что после этих занятий с
лошадью придется ему зарабатывать на хлеб насущный. Что же касается этого
жеребца с зверской, как у злого духа, мордой, который то всхрапывая и
упираясь ногами в землю, то резко вскидывая в воздух подбитые железом
копыта, носился невообразимыми кругами, то тут уж пожаловаться было
некому, оставалось лишь тихо подвывать.
Лошадь бешено крутилась под ним и прыгала, а он управлял ее
движением, ослабив поводья и лишь стискивая коленями ее бока, стараясь при
этом вовремя приподняться над крупом. Если работорговцу придется признать
тот факт, что он содержит собственное войско, то подкупленный им наемник
Гирдсман будет разжалован в солдаты. Тогда он и растолкует этому
раскормленному, вонючему, заносчивому купцу Джабалу, что он пропал. Это он
считал своей обязанностью, своим долгом перед Принцем, правителем Рэнканы,
которому клятвенно обещал помогать.
На счету у Темпуса уже двенадцать укрощенных злых духов. Этот,
выделывающий сейчас кренделя под ним, будет тринадцатым.
- Да пропади ты пропадом, - в сердцах выругался Темпус, уставший от
выездки в такую погоду.
Взмыленный конь, тряхнув головой и поведя ушами, выгнул шею и
устремился вперед. Только и мелькали в воздухе то зубы, то копыта. Звонкое
ржанье. Затем оно постепенно стихло.
Он дал коню немного передохнуть, легонько похлопывая животное по шее
и что-то ласковое нашептывая ему на ухо. Затем, при свете вспыхнувшей
молнии, оседлал его и повел прогулочным шагом в город.
Их движение было прервано шальной молнией, очертившей полный круг над
их головами.
- Стой! Стой!..
Охваченный дрожью, как новорожденный жеребенок, конь остановился.
Даже сквозь плотно прикрытые веки Темпус почувствовал, как полыхнул
ослепительно яркий свет, и глаза его заслезились, а в ушах раздался,
подобно раскату грома, вселяющий ужас низкий голос:
- Ты мой!
- Я и не сомневался в этом, - с раздражением в голосе ответил Темпус.
- Ты то и дело в этом сомневаешься! - ворчливо пророкотал голос,
если, конечно, допустить, что гром может быть ворчливым. - Ты проявил
ослушание и вероломство, и это несмотря на данное тобою мне обещание. С
тех пор, как ты отказался от престолонаследования, ты уже побывал и магом,
и философом, и ревностным приверженцем Ордена Голубой Звезды, и...
- Постой, Бог! Я ведь был, кроме того, и рогоносцем, и военным
пехотинцем, а затем и генералом. Я столько железа загнал в тела людей, что
со мной не сравнятся и десять человек, прожившие столько же, сколько я. А
теперь вот ты запугиваешь меня громом небесным и опоясываешь молниями,
несмотря на то, что я нахожусь здесь именно для того, чтобы повысить
авторитет твой среди этих неверных. Я строю этот проклятый храм в твою
честь с такой скоростью, насколько это в моих силах. Я ведь не
священнослужитель, чтобы меня можно было запугать высокими словами и
впечатляющими мистификациями. Угомонись ты, и хватит засыпать эти лачуги
молниями. Они, эти несчастные, не заслуживают моего покровительства, как
не заслуживают тебя!
Налетевший с шумом сильный порыв ветра чуть не сорвал со спины
Темпуса утепленный шерстью плащ.
- Я послал тебя сюда, к этим язычникам, чтобы построить мой храм. О,
не смыкающий очей своих! Ты же возводишь храм?!
- Я возведу этот храм. Твоя милость, повелитель вселенной бог
Вашанка! Да, я сделаю это, но если только ты оставишь меня в покое!
"ЧЕРТ БЫ ПОБРАЛ ЭТОГО НАСТЫРНОГО БОЖЕСТВЕННОГО ОПЕКУНА!"
- О Бог мой, ты же ослепишь моего скакуна, и тогда мне придется
возложить его, вместо воинов погибших на поле сражений, на твой жертвенный
алтарь. Вот и посмотрим тогда, кто придет поклониться тебе!
- Не шути так со мной, человек!
- А ты отстань от меня! Я делаю все, что в состоянии делать. В душах
обитателей Санктуария просто не осталось места для новых богов. Древние
боги илсигов предусмотрели это еще при их рождении. А тебе стоило бы
попробовать чем-либо удивить их или хотя бы внушить им страх перед тобой!
- Да я даже тебя, дерзкого, ничем пробрать не могу!..
- А эти твои эффектные появления устарели уж за три с половиной-то
сотни лет! Лучше обратил бы гнев свой на местные власти. Да мой
разгоряченный конь может пасть, если так и будет стоять здесь под этим
ливнем!
Гром почти сразу сменил тон.
- Ты, сын мой, отправляйся-ка сейчас в гавань, да полюбуйся тем, что
удалось натворить моему могуществу! А оттуда - в Лабиринт, где я показал
им, на что способен!
Как-то сразу гроза кончилась, раскаты грома прекратились, облака
сдуло ветром на запад, и долину залила ровным светом засиявшая на небе
полная луна.
- Что-то уж слишком крепок этот чертов порошок! - со вздохом сказал
наемник, который был одним из церберов. Так прозвали горожане стражников
из охраны Принца. По мнению Темпуса, Санктуарий был истинным чистилищем.
Единственным спасением, способным хоть как-то примирить человека с этим
адом, был его отборный наркотик.
Проведя липкой ладонью по губам, он вытер рот, затем, пошарив за
поясом, нащупал и достал маленькую серебряную коробочку, которую всегда
носил при себе, легким щелчком открыл ее и взял Щепоть черного
порошкообразного наркотика из Каронны. Прикрыв ладонь, он насыпал щепотку
в ямку между большим пальцем и местом, где указательный палец переходит в
