массивной подвеской из золотых звеньев. Ее соски, .казалось, вот-вот
прорвут легкую ткань..
Всякий раз, когда она проходила мимо свечи, пламя как бы обнажало ее,
выделяя очертания стройных ног. У Мидж были удивительно тонкие и длинные
ноги, предназначенные скорее для бешеной первобытной погони, чем для
спокойных прогулок.
Длинный разрез юбки полностью открывал ноги Ванессы, стоило ей
сделать хоть один шаг. Волнистая, но плотно облегающая материя была
нескромностью совсем иного рода, чем прозрачное одеяние Мидж. Однако обе
они выглядели не просто чувственно, но очень эстетично. "Чтобы понять
Ванессу,- подумал Гвидо,- нужно уразуметь ее ошеломляющее, почти
мучительное чувство прекрасного".
Поразмыслив, он решил, что это качество возникло у нее не в
результате изучения художественных теорий прошлого, а скорее как
предчувствие морали будущего.
- Нет, только не мораль,- перебила его Вана, когда Гвидо высказал
свое предположение вслух.- Меня тошнит от любой морали. Лучше назови это
своего рода наукой.
- Оккультной наукой?- рассмеялся Гвидо.
- Ни в коем случае! Я ненавижу все тайное и священное.
Она плотно прижалась низом живота к ноге Гвидо и снова заговорила:
- Я бы хотела, чтобы ты тоже показал себя. Мне не нравится, что ты
все время прячешься.
- Ты сейчас употребила выражение, которое сама отрицала: "я бы
хотела",- поддразнил Гвидо.
- Ты что, хочешь лишить меня права противоречить себе самой? Гвидо
снова почувствовал, что за несколько дней знакомства успел познать
далеко не все грани этого сложного характера.
- Я не хочу быть чем-то завершенным, округлым,- сказала ему пару дней
назад сама Ванесса, когда они попали в район города, предназначенный на
снос.- До самого смертного часа мне нужно постоянно иметь возможность
выбора, вести реконструкцию без плана.
На следующий день она снова заговорила об этом, когда они проходили
мимо базальтовых статуй с выветрившимися носами и лбами, разбитых
таблиц, кусков расколотых изображений птиц и сфинксов с невидящими
глазами.
- Видишь, их вечности пришел конец. Они предоставляют нам возможность
изобретать новое.
- Я думал, что боги существуют вечно,- пошутил Гвидо. -Разве они не
продолжают жить в Сивахе, как и люди, которые в них верят, - вне
времени?
- Время существует только для тех, кого оно увлекает своим течением,-
ответила она.
- Мои боссы смотрят на будущее иначе.
- У тебя есть боссы? Значит, ты раб. Так что не суетись, раб! Раз
твое время принадлежит не тебе, трать его спокойно! Не теряй времени,
торопыга!- подзадорила его Ванесса, отвернувшись от итальянца, но прежде
чем он успел ее обнять.- Скорее целуй Мидж!
Юная коптка приоткрыла навстречу Гвидо нежные губы, благоухающие
ароматом каких-то африканских фруктов.
Может быть, потому, что его тянуло к ней еще сильнее, чем к Ванессе,
Гвидо стал искать недостатки этого юного тела, которое обнимал впервые в
жизни.
Груди Мидж были чересчур полными для ее тонкой талии, а плечи слишком
хрупкими. Кожа бледная, слишком много волос для такого маленького
личика. Но, несмотря на все это, Гвидо почувствовал желание.
Вана обняла их обоих за шею и, втиснувшись посередине, по очереди
поцеловала Гвидо и Мидж в губы, укусив обоих за язык. Руки Ваны отыскали
фаллос Гвидо, и пальцы Мидж тоже ласково коснулись его. Обе женщины
соскользнули на пол, и их губы соединились вокруг возбужденной плоти
мужчины. Гвидо не знал, в чей рот он вошел раньше. Скоро его перехватили
другие губы, и он приспособился быстро переходить из одного рта в
другой.
Он по-разному наслаждался, попадая то в нежные, шелковистые губы
одной, то в горячие и влажные - другой. Но не мог определить, чей рот
нравится ему больше и кому вообще он отдает предпочтение. О, если бы
войти в обеих сразу!
С улицы донеслись какие-то крики. Гвидо показалось, что он услышал:
"Амон! Аллах..."
Он наклонился вперед и сжал одной рукой грудь Ваны, а другой - Мидж.
Но он не хотел больше сдерживаться. Разве не пришло время действовать
подобно богу и сделать мираж вечным? Вана сразу почувствовала это, как
она всегда чувствовала все. Ее пальцы крепче обхватили торчащее древко и
заскользили по нему вверх и вниз, от кончика до основания. Гвидо был
счастлив, что теперь она ласкает его не с прежней нежностью, а именно
так, чтобы он достиг оргазма.
Свободная рука Ваны легла на затылок Мидж, чтобы, когда спазмы
достигнут кульминации, Гвидо глубже проник в горло девушки.
Потом, когда все трое отдохнули и грызли фисташки, ожидая нового
гостя, Мидж начала перебирать струны маленького плоского, похожего на
цитру инструмента и тихо запела:
Мой бог, мой любимый!
Как сладко мне плавать,
Обмывать себя перед приходом твоим.
Я позволю тебе красоту мою видеть,
Когда моя льняная туника
Промокнет насквозь.
А потом я в воду войду с тобой
И будет скользить меж моих пальцев
Чудесная красная рыба.
Приди же ко мне!
Смотри на меня!
Девушка зачерпнула из чаши пригоршню воды и брызнула себе на грудь.
Прозрачная ткань плотно прилипла к телу.
- Этой поэме три тысячи лет,- объяснила Ванесса.- Ее пели жрицы в
храме Амона. Они всегда поют ее в Сивахе, когда преданные обмениваются
поцелуями. Мужчина с мужчиной, женщина с женщиной. Мужчина с женщиной.
Женщина с мужчиной. Брат с братом: Сестра с сестрой. Брат с сестрой и
наоборот. Мать с сыном или дочерью. Отец с сыном или дочерью...
- Вана...- не успел Гвидо задать вопрос, как в дверь позвонили.
- Наконец-то Никое!- воскликнула она, вскочив на ноги.
Гвидо с удовольствием обошелся бы без нового гостя. Он бесцеремонно
разглядывал вошедшего, белая рубашка и джинсы которого, казалось,
совершенно не соответствовали его высокому положению. Чернобородый, с
правильными греческими чертами лица, Никое был красив. Может быть, даже
слишком красив. Он не понравился Гвидо.
Никое грубовато поцеловал в губы Ванессу, Мидж, а потом и Гвидо,
который, несколько опешив, не воспротивился этому.
За столом они обменялись банальными фразами о первых впечатлениях
итальянца в Египте, комплиментами в адрес обеих женщин, потом поговорили
о политике и о давно ушедших временах. Гвидо старательно избегал всякого
упоминания о Сивахе. Первым заговорил о нем Никое. Он тоже сказал о
гомосексуальных связях и кровосмесительстве, широко распространенных в
этой пустыне, и заявил, что считает такую практику "вполне
естественной".
- Нигде и никогда,- торжественно сказал Никое,- любовь не может быть
неестественной. В конце концов, противоестественным не может быть ничто
- ни тела, ни идеи. Даже когда человечество пытается извратить свою
сущность религией или достижениями науки, оно скорее помогает, чем
противоречит природе. Один лишь всемогущий бог способен отрицать
природу. Но такого бога никогда не было - только тело и вера в
божественное. Народ Сиваха знал об этом от сотворения мира. Поэтому они
одновременно скептичны и доверчивы, наблюдательны и фанатичны, глубоко
религиозные люди и атеисты. Наши ограничения и привычка делить все на
категории равно ничего не значат для этих людей, привыкших свободно жить
в бескрайней пустыне.
***
После десерта, кофе и ликера Никое прилег на подушки рядом с Мидж.
Гвидо поцеловал в ягодицу стоявшую перед ним Вану. Если называть вещи
своими именами, это был вполне целомудренный поцелуй. Но грек оказался
не из тех, кто теряет время даром. Он ненадолго оторвался от Мидж, обнял
Вану за талию, повалил ее на меховой ковер и поцеловал в губы.
Одновременно он задрал юбку Ваны, демонстрируя нижнюю половину ее тела
Мидж, которая тут же принялась щекотать клитор подруги своим маленьким
игривым язычком.
Гвидо, уже пресыщенный, но неспособный сопротивляться желанию,
охватившему его с необычайной силой, начал раздеваться - сначала
сомневаясь, а потом с угрюмой решимостью. Он скользнул вдоль спины
Ванессы и начал медленно о нее тереться.
Ритмичная музыка аккомпанировала этой игре, правила которой Гвидо с
лихорадочной поспешностью старался определить. Но механическое трение о
бедра Ванессы быстро взбодрило итальянца, и чем больше он возбуждался,
тем быстрее рассеивались его опасения. Ванесса, сама забавлявшаяся со
своим клитором, задыхаясь в экстазе, повернулась, ища губами его фаллос.
Адажио Генделя без всякого перехода сменило звучавшую перед тем
музыку.
Гвидо понял, что эта игра не имеет правил, и не стоит напрасно терять
время в поисках того, чего нет. Ему казалось, что он слышит голос певца:
"У жизни нет правил,
У счастья нет правил,
Нет правил свободы,
Нет правил экстаза... "
О, как приятно, вольно и живо чувствовала себя его плоть, готовая
мощно взорваться, не беспокоясь о приличиях, прямо в несравненном рту
Ванессы!
Он почувствовал на своей спине тяжесть Никоса, и жаркое дыхание
прекрасного грека обожгло его шею. Это происходило с Гвидо впервые,
никогда еще другой мужчина не касался его таким образом. Все тело Гвидо
протестовало, но он заставил себя расслабиться, предоставив событиям
развиваться своим чередом, и нашел эту близость приятной.
Ванесса по очереди целовала Мидж, Никоса и самого Гвидо, деля между
ними только что полученное семя итальянца.'
Они уснули на заре, после разнообразнейших ласк и всевозможных
перестановок. Оазис Амона был теперь уже не так далеко.
Глава третья
ОЦЕНИ ЦВЕТ, СЛАДОСТЬ, ГОРЕЧЬ
- Когда я был маленьким,- продолжал настаивать Гвидо,- если
какому-нибудь туземцу приходило на ум срывать злость на ком-то из
подданных Ее Величества королевы Великобритании или он осмеливался не
допустить англичанина в свой семейный архив, исследователю достаточно
было сказать: "Я пожалуюсь в консульство", и абориген тут же начинал
рассыпаться в извинениях и предлагать гостю свою жену и дочерей.
- А вы в детстве были британцем?- насмешливо спросил секретарь
посольства.
- Нет, но я любил читать Жюля Верна и знал, что почем.
- Надеюсь, теперь вы читаете газеты, - сдержанно заметил чиновник.-
Одетых в шорты военачальников-сардаров времен вашего детства сменили
подготовленные ЦРУ полковники. А итальянские консулы разрешают агентам
рыться в их папках, если вы понимаете, о чем я говорю.
- Тогда скажите мне, если можете, но только отвечайте прямо: зачем
нужны посольства?
- Чтобы обеспечивать свой персонал,- улыбнулся чиновник.- Вот я,
например, должен содержать большую семью. Я люблю детей. А вы? Вы
женаты? Вы радикал? Или, может быть, социал-демократ? Я так понимаю, что
вас не интересует ни новый папа римский, ни политика Египта. Ну что ж,
вам, должно быть, удастся с ними поладить.
- Короче говоря, вы согласны передать меня под нежную опеку
варваров?
- Ну, я так высоко не сижу!- вздохнул хозяин кабинета и раздавил в
пепельнице недокуренную сигарету.- Я только выполняю то, что поручил мне
Никое. Вам повезло - вы ему понравились. Так что отправляйтесь искать
Незрина Адли. Если вы не станете упоминать мое имя, он будет с вами
довольно вежлив. После этого останется только набраться терпения. Именно
терпения! И вам потребуется очень много этого добра, в Египте быть
терпеливым значит очень много. Здесь все невозможно, но нет ничего
действительно трудного. Терпение не требует особого таланта.
- Я не люблю ждать,- сообщил Гвидо.
- В таком случае лучше сразу возвращайтесь в Милан. Такой хороший
город - спокойный, искренний и задумчивый!
- Но я собираюсь отправиться в Сивах,- напомнил ему Гвидо.
