сопровождавшими дипломатов. Дипломаты как будто оставались в неведении,
хотя не исключено, что они лгут. Времени выяснить это нет. Ники
предупреждал меня, что сюда прилетели две группы и что они не сотрудничают
между собой. И предупредил, что солдаты опасны. Мне следовало бы помнить,
что он говорил о своей расе. Я намерен обратиться к вашим дипломатам и
указать им, что это не обязательно должно стать концом переговоров. Все
случившееся можно расценить, как выходку военных. Дипломаты - если они
умны - могут выйти из положения, сохраняя честь. И я попрошу их
позаботиться, чтобы с вами ничего не случилось.
- Благодарю вас.
- Это не обязательно получится. - Он переменил позу и уставился на
что-то на столе. - И еще одно, Перес Анна. Я хочу попросить вас об услуге.
Соглашаться или нет - ваше право. Мы воспользуемся сложившейся ситуацией и
конфискуем в лагере дипломатов, а также на станции все, что может нам
пригодиться. Главным образом информацию.
Она увидела блеснувшие зубы. Это несомненно была улыбка, а его зубы
оказались квадратными и белыми, совсем человеческими. Никаких волчьих
клыков. Какое облегчение! Он продолжал:
- Нам хотелось бы забрать побольше человеческих пищевых продуктов.
Возможно, вам известно, что мы не разделяем человеческого интереса к еде и
что наша пища плохо усваивается вашей расой. А иногда оказывается
смертельной. Наши лаборатории способны снабжать пищей наших... тут мои
познания в вашем языке мне изменяют... наших гостей? Наших пленников? Но
как бы то ни было, по словам Ники, наша человечья жратва не обеспечивает
того уровня удовольствия, какой его однорасники ожидают от пищи.
Анна спросила себя, не чувство ли это юмора или он просто
самодовольный ханжа? Но представить себе, что Никлас способен жить с
кем-то, кто лишен чувства юмора, она не могла. Как, впрочем, не могла
вообразить, что Никлас живет с тем, кто его пытал.
- Вы хотите, чтобы я указала вам, какие продукты выбрать?
- Да.
Анна прикинула. Почему бы и нет? Она и так уже попала в жуткий
переплет. Так почему бы не пойти до конца? Возможно, свою роль сыграла и
мысль о том, как пленных землян кормят сбалансированной питательной пищей,
точно домашних животных. "Человечья жратва", сказал он, и почему-то такое
сочетание прозвучало зловеще.
Она кивнула.
- Я это сделаю.
Он прикоснулся к чему-то на столе и заговорил на своем языке. Стол
ответил. Первозащитник посмотрел на нее.
- Дозорный Хей Атала проводит вас в человеческие кухни. Благодарю вас
за вашу помощь.
Конец аудиенции. Анна встала.
- Никласу ничего не угрожает?
- Думаю, что нет. Он вынослив.
Но у нее был еще один вопрос.
- Военная разведка считала, что вы не станете ничего предпринимать,
даже если догадаетесь, что происходит. По их мнению, ваша культура считает
людей легко заменяемыми.
- Ха! - произнес первозащитник на долгом выдохе. Словно он что-то
обдумывал и взвешивал. Но скорее всего у нее разыгралось воображение.
Немного погодя он сказал:
- Мы верим, что в натуре мужчины заложена потребность драться. Те,
кто дерется, рискуют получить увечья или погибнуть. Мы должны принимать
последствия того, чем мы являемся и как поступаем, Перес Анна. Мы знаем,
что наша жизнь, вероятно, будет недолгой. Мы знаем, что, вероятно,
потеряем друг друга. Но нам нелегко терять родичей и друзей, и я бы
никогда не употребил слово "заменяемый", особенно говоря о Ники. Те, кого
любишь, незаменимы.
Недурная заключительная фраза.
Ее инопланетянин Хей Атала стоял в коридоре, умудряясь выражать и
готовность и непринужденность, как будто он был не прочь провести весь
день в ожидании, не томясь от бездействия и ничего не упуская. Точно
бейсболист в дальнем конце поля. А можно ли научить их играть в бейсбол?
Заинтересует ли их? Наблюдая их движения, она подумала, что о регби не
может быть и речи. Слишком уж они грациозны и находчивы.
Они пошли по коридору к выходу.
- Да, о "Моби Дике", - сказала Анна. - Все главные действующие лица в
романе мужчины, а сюжет связан с охотой, убиванием, Богом и безумием. Мне
представляется, что вы сочтете его пристойным.
- Возможно, я прочитаю этот роман, - сказал Хей Атала. - Благодарю
вас за ваш совет. Изучать вашу литературу очень сложно. Вы помешаны на
размножении. Неудивительно, что вас так много.
Они вышли наружу. Дождь все еще сеялся в туманной дымке, прятавшей
пологие желтые пригорки острова. Черный аэродром влажно блестел.
Бок о бок они направились к самолету.
16
К тому времени, когда меня выпустили из лазарета, "Хавата" уже
приближался к краю системы. Первый газовый гигант остался позади, и мы
наращивали скорость. И коридоры начинали вызывать ощущение, обычное в
космическом полете. Вряд ли я подберу слова для этого. Назначение корабля
- двигаться в пространстве, и когда он движется, люди на борту занимаются
тем, чем им положено заниматься. Они несутся к своей подлинной цели, они
пребывают в фокусе своих жизней. Во всех чувствуется сосредоточенность и
невозмутимость, которые исчезают, когда они убивают время или выполняют
наименее важные из своих обязанностей.
Однако хвархаты одержимы работой, как никто другой.
Я явился в кабинет генерала согласно распоряжению. Он был меньше
кабинета на планете, хотя это не бросалось в глаза. Проектор был включен,
и одна стена превратилась в ряд высоких узких окон. За окнами открывался
вид на гряду холмов, покрытых бледно-желтой растительностью. Я видел эти
растения вблизи. Они напоминали траву, но потом замечаешь, что у них нет
стеблей с семенами, а только длинные, узкие гибкие листья,
тускло-золотистые, как листья кленов на исходе осени. Холмы усеивали
деревья с толстыми стволами и пышной листвой - их листья, помнится,
вырезаны тоже как у кленов. - Ярко-желтые, латунного оттенка. На склонах
холмов паслись крупные темные животные. Небо было чистым и бездонно-синим.
Край Эттинов. Почти наверное вид со стороны одного из домов, которые
держат женщины его рода. {Да.}
Я сел. Генерал расхаживал взад и вперед, что очень на него не похоже.
Иногда он останавливался у своего рабочего стола и крутил что-нибудь в
пальцах - Богиню в ее ипостаси Хранительницы Очага или же длинный зловещий
нож, эмблему его ранга.
Он спросил, как я себя чувствую. Я ответил, что прекрасно.
- Ты предостерегал меня против этих людей, а я пропустил мимо ушей.
- Мы все совершаем ошибки.
Он посмотрел на голограмму.
- Не нравится мне это.
Что верно, то верно.
- Мы опустошили их компьютеры. Как только к тебе вернутся силы, я
хочу, чтобы ты начал знакомиться с информацией. У тебя минуты свободной не
будет.
- Ничего.
- Пусть Шен Валха сам расскажет, как он забрал тебя у человеков. Все
прошло гладко, если не считать вреда, причиненного тебе. И я не знаю, что
будет с человечьей женщиной. Твоя раса для меня непостижима. Возможно, они
каким-то образом расправятся с ней. Кара, месть.
После такого вступления он сообщил мне о своем разговоре с Анной.
Потом я спросил:
- Для чего ты рассказал ей эту историю?
- Про первый год, который ты провел среди Людей?
Я кивнул. Он взял статуэтку Богини, подержал ее и поставил обратно.
- Ей не место на периметре. Как и всякой женщине. Но твоя раса все
смешивает. Неприкосновенным не остается ничто. Никто не защищен.
- Я не знаю, обязан ли ты ей чем-нибудь, - продолжал он. - Она
попыталась, как представлялось ей, спасти твою жизнь и тем самым подвергла
себя опасности. Я старался внушить ей, что она не должна вмешиваться в
дела мужчин.
- Как говорится.
Он посмотрел на меня с недоумением:
- Я старался, чтобы она поняла, что периметром правит насилие.
Видимо, твои однопланетники постоянно лгут друг другу о природе всего
сущего и особенно - о природе насилия. Я убежден, что она не понимает, во
что впуталась, и хотел дать ей об этом хоть какое-то представление. Я
хотел напугать ее, вызвать в ней отвращение и ужас.
- Вероятно, тебе это удалось.
- Очень хорошо. Как я уже сказал, у меня нет уверенности, что мы
чем-либо ей обязаны. Но если обязаны, то я хотел бы выручить ее из
ловушки, в которую она попала.
Он взял кинжал. Рукоятка из золота, и в нее вделан драгоценный
камень, красновато-лиловый, вспыхивающий зелеными огнями. Александрит, мне
кажется. Лезвие, длиной тридцать сантиметров, острее бритвы.
- В дипломатическом лагере были женщины. Мы убили одну, хотя, к
счастью, обнаружилось это много позже, и неизвестно, кто ее убил. Так что
никому не потребовалось прибегнуть к выбору. Мы сообщили на человечий
корабль, что уничтожим его, если он покинет орбиту. Я знал, что на борту
там есть женщины. Мы объявили заложниками все человечье население планеты,
не делая различий между мужчинами и женщинами, и оставили ракеты следить
за ними, пока мы не улетим. Программа ракет изменена, теперь они не
проводят различий. Договориться с ними нельзя. Они не пощадят никого.
- Господи Боже ты мой! - сказал я.
- У меня не было альтернативы. А теперь я должен обратиться к другим
головным и спросить их, как нам сражаться с таким врагом. Но еще одного
вопроса я им не задал, потому что не жду от них верного ответа. Но тебе,
Ники, я его задам. Мне давно ясно, что я рахака. Я не прибегну к выбору,
если есть возможность избежать его. Как мне жить с тем, что я сделал?
Ты будешь жить с этим, потому что должен, дурак проклятый! {А!}
От него я пошел навестить Шена Валху, начальника штаба при генерале.
В самый первый раз, когда я его увидел, я понял, что он Ватка. Большой,
объемистый, мягонький на вид с мехом почти совсем белым, ну прямо ком
ваты. На спине, плечах и предплечьях рассыпаны пятна, похожие на пятна
снежного барса: большие неясные кольца, пустые в центре и часто не
замкнутые. Бледно-бледно-серые.
Массивный, пятнистый, смахивающий на плюшевого мишку - ну, вылитый
Ватка. С моей легкой руки почти все употребляют это прозвище, даже
генерал.
Он с острова на дальнем Юге родной хварской планеты. Климат там
состоит из чередования дождя, ледяной крупы, снега и опять сначала. И мех
у людей очень длинный и густой. Они все выглядят большими, мягкими и
уютными. И пользуются репутацией закаленных головорезов.
Он сидел у себя в кабинете, облаченный в обычный костюм - в шорты.
Бедняге Ватке всегда жарко. Руки он сложил на широком мохнатом брюхе. Его
бледно-желтые глаза посмотрели на меня.
- Насколько я понял, своей жизнью я обязан вам.
- Своей свободой. Не думаю, что человеки тебя убили бы. Садись, если
хочешь. - Он поскреб грудь, а потом зевнул, показав мне все четыре
кинжальных зуба. У большинства Людей эти зубы развиты не больше
человеческих клыков. Но кинжальчики Ватки очень длинные и заостренные. И
он часто зевает. Он утверждает, что от жары его клонит в сон. Но,
по-моему, это что-то вроде ритуальной демонстрации.
- Первозащитник сказал, чтобы я узнал у вас подробности операции.
- Он пришел ко мне двадцать дней назад и сказал, что ты тревожишься,
но по его мнению это пустяки. Однако будет неплохо разработать
соответствующий план, не ставя тебя в известность.
- Почему?
- Я не могу сообщить тебе побуждения Эттин Гвархи. Что до меня, то я
тебе никогда не доверял.
- А, да. Это.
- И потому я начал перебрасывать солдат и оружие с базы на севере -
