понемножку почти каждый день на официальном самолете. Человеки ничего не
заметили. Слишком были заняты, продираясь на своих не поддающихся
обнаружению самолетах в запрятанные под землей тайные базы. После захвата
мы нашли два самолета и две базы, но, конечно, и тех и других имеется
больше. Бесполезная прихоть! Но отлично их отвлекавшая. Все - и солдат и
оружие - мы разместили в закрытой части базы.
Куда меня не допускали.
- И когда враги провели свою блистательную стратегему, мы смогли
нанести ответный удар. Дело было относительно простое. Занять летное поле.
Уничтожить челнок. Сбросить десант на дипломатический лагерь и станцию.
Помахать оружием и пристрелить парочку-другую врагов, слишком уж глупых
или храбрых. Сообщить кораблю на орбите, что мы развернули мыслящие
ракеты. В большом количестве, так что их невозможно обнаружить и
перехватить все. При любой попытке покинуть орбиту или что-то предпринять,
мы уничтожим и его, и всех человеков на планете. Грозить, так уж грозить
по-настоящему, Ники.
Он нахмурился и почесал широкий плоский мохнатый нос.
- Была только одна загвоздка: второй человечий корабль. Я сказал
первозащитнику, что хочу его уничтожить. Он находился слишком близко от
пункта переброски и мог, думалось мне, скрыться. Первозащитник потребовал,
чтобы я только грозил. Это было ошибкой, Ники. Разделайся я с этим
кораблем, мы могли бы задержаться на планете подольше. Спокойно и
неторопливо пройтись по всем информационным системам и допросить человеков
Первозащитник считает, что сумеет сохранить возможность переговоров. И
ограничил военные действия жесткой необходимостью. Быть умеренным, воюя,
всегда глупо.
- На этом корабле почти наверное были женщины. И вы все равно его
уничтожили бы?
- Да, конечно. - Он наклонился и положил толстые руки на стол. - Эти
инопланетные извращенцы не первые, кто пытается укрыться за женщинами и
детьми. Они не первые, кто нарушил правила войны. И в прошлом мы умели
карать таких оскорбителей воли Богини.
Обычная схема образования союза. Старые ссоры забываются - во всяком
случае на время. Заклятые враги объединяются, и все выступают вместе
против рода-нарушителя.
По возможности женщинам и детям вреда не причиняют - во всяком случае
прямо. Но если преступный род не удается укротить без вреда для женщин и
детей, идут и на это, кто поднимает на них руку, прибегает к выбору, едва
им представляется такая возможность. (В частности мне в хвархатах очень
нравится их позиция, что можно нарушить почти любое правило, лишь бы потом
ты был готов на самоубийство. Они видят в этом помеху для укрепления во
вредных привычках.)
Никто не вступит в переговоры с родом, нарушившим правила войны, и
финал всегда один - окончательное решение вопроса. Род-оскорбитель
уничтожается полностью. Мужчин убивают, а женщин и детей не берут в другие
роды. Они становятся бездомными париями, а когда дети мужского пола
подрастают, их убивают.
Если женщины рожают новых детей, как иногда случалось в прошлом, хотя
хвархаты не любят признавать этого, их ждет та же судьба, что и остальных.
Им нет места среди Людей. Они тоже преступники.
В конце концов род исчезает. На то может понадобиться одно, два, а то
и три поколения. Прощения нет. Хвархаты верят в возмездие и в генетику.
Некоторые врожденные черты они предпочитают не сохранять.
- Мы стоим перед альтернативой, - сказал Ватка. - Либо мы признаем,
что человеки - это люди, которые нарушили правила войны. Либо можем
объявить их не-людьми.
- То есть как?
Его бледно-желтые глаза уставились на меня, и я опустил свои - на
иерархической лестнице он стоит заметно выше, чем я.
- Мы может объявить, что человеки - очень смышленые животные,
способные подражать поведению людей, но лишены решающего свойства
личности. Они не умеют различать, что верно и достойно, а что нет. Им
недостает способности судить и делать правильный выбор. По-моему, найдется
много веских доводов в пользу такого заключения, а если они животные, мы
можем разделаться с ними, как с животными, не считаясь с правилами войны.
- Ватка, вы меня пугаете.
Он снова зевнул, показывая все зубы. Потом улыбнулся.
- Мы не друзья, Ники. Я ни на сотую ха-икуна не забываю, кто ты.
Инопланетянин. Враг. Предатель своего рода. В конце концов, думается, ты
предашь Эттин Гварху.
- Думаю, что нет.
- Возможно, непреднамеренно, но твой дух тянет в разные стороны, и,
как все человеки, ты легко сбиваешься с толку. Все перемешивается, и ты не
отличишь, что верно и достойно, а что нет.
Два бодрящих утренних разговора! Я пошел заняться ханацином, а потом
проверить съестные продукты, которые генерал экспроприировал у человеков.
Из журнала Сандерс Никласа и так далее
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРАВИЛА ВОЙНЫ
1
Полет проходил точно по плану. Они совершили первую переброску,
следуя инструкции врагов, и оказались неизвестно где. Их встретил хварский
корабль и передал новые инструкции. Они отправились дальше, а хварский
корабль остался проверить, не следует ли кто-нибудь за ними. Это
повторилось еще два раза, и тогда, после четвертой переброски они
добрались до вражеской станции. Небесное тело, вокруг которого она
обращалась (на большом безопасном расстоянии), не испускало видимого
света, и станция оставалась просто изображением на экране компьютера в
наблюдательной рубке - короткий толстый цилиндр, больше всего походивший
на консервную банку с супом.
Как было условлено, их космолет затормозил на большом безопасном
расстоянии от банки с супом, и они начали ждать прибытия хварского
челнока. Анна упаковала вещи. Решить, что именно взять с Земли, было
нелегко, а теперь пришлось принимать новые решения. Какую одежду выбрать
для самых первых переговоров с инопланетными врагами в их собственном
пространстве?
Удобную одежду, допускающую разные сочетания. Одежду, которую легко
стирать и не надо гладить.
Но сверх того один ансамбль, который ослепит голубые равнодушные
глаза инопланетян. А если не инопланетян (кто знает, что способно их
ослепить?), так других членов ее делегации или же Никласа Сандерса,
человека с приятном улыбкой и не такой уж приятной историей. А впрочем,
она же не знает, будет ли он участвовать в новых переговорах.
Кончив собирать вещи, она поднялась в наблюдательную рубку, где на
экране жестянка с супом поворачивалась, вращаясь вокруг своей длинной оси.
Там уже сидел один из ее товарищей, молодой дипломат Этьен Корбо.
- Не понимаю! - сказал он. - Ведь этим станциям можно придать любую
форму. Почему же они выбрали такую безобразную?
- Возможно, они видят ее по-иному. Красота в глазах смотрящего, если
вспомнить старинную поговорку.
Этьен покачал головой.
- Я верую в эстетические абсолюты. Мораль относительна, но в
искусстве заключена истина.
- Чушь собачья.
- Вам придется отучиться от некоторых выражений, милая Анна.
С какой стати? Она включена в делегацию лишь по одной причине: враги
попросили послать именно ее, Перес Анну. Хвархаты знают, что она не
дипломат, и, наверное, не ждут, что она будет выражаться, как Этьен.
Вражеский челнок прибыл, и дипломаты перешли на него - широкозадые
земляне расположились на широких инопланетных сиденьях. Она была среди них
единственной женщиной: хвархаты специально это оговорили.
В челноке пахло чем-то непривычным. Хвархатами, решила Анна секунду
спустя. За два года она успела забыть их запах, а тут вспомнила почти
сразу. Он не был неприятным, просто нечеловеческим.
Экипаж челнока был в шортах и сандалиях. Все держались очень вежливо.
Это их свойство она тоже запомнила, когда в первый раз встретилась с
хвархатами на планете псевдосифонофор. И двигались они с непринужденной
грацией, видимо, характерной для всей расы. А вот выглядели более чуждыми,
чем тогда. Из-за того, что были без формы? И было видно, какие они
мохнатые? Или причина - их соски? Их у них оказалось четыре - две пары
больших темных, четко выделяющихся на широкой мохнатой груди.
Сколько детей хвархаты рожают одновременно? Анна провела специальное
исследование, но материала о хвархатах было слишком мало, а об их женщинах
и того меньше.
- Меня от них всегда просто дрожь берет, - сказал Этьен. Он сидел
рядом с ней.
- Почему?
- Их глаза. Руки. Мех. Их агрессивность. Вас же не было в лагере в
момент нападения.
Нет. Она была захвачена человеческой, военной разведкой.
Она ощутила толчок. Челнок отделился от земного космолета "Посланец
Мира". Минуту спустя сила тяжести в нем уменьшилась, и Анна проверила
ремни.
Полет был самым обычным. Двигатели заработали, отключились, опять
заработали. Сила тяжести все время изменялась. Смотреть было не на что
кроме стенок без иллюминаторов. Неужели хвархаты не используют других
цветов кроме индустриальных? И почему их индустриальные цвета совпадают с
земными? Конечно, ей ничего не известно об их зрении. Возможно, эти стенки
покрыты яркими узорами, невидимыми для нее. Возможно, когда инопланетяне
смотрят на разные оттенки серого, они видят - кто знает, что они видят?
Ослепительные радужные краски?
Вокруг нее нервно переговаривались дипломаты. Не касаясь ничего
важного - инопланетяне могли подслушать. В ряду перед ней посол
рассказывал о своих гладиолусах, а Этьен рассказывал, как в последний раз
был в нью-йоркском Музее современного искусства.
Час спустя новый легкий толчок. Челнок пристыковался. Двери
открылись, и делегация выплыла по воздуху в коридор с помощью инопланетян,
которые сами в воздухе не парили. Видимо, подошвы их сандалий прилипали к
полу.
Совсем как прибытие на человеческую станцию, подумала Анна. Лифт
доставил дипломатическую делегацию от оси к краю. Когда лифт остановился,
они больше не парили, а с достоинством вышли в коридор. Хвархатские
космолетчики проводили их по коридору в большую ярко освещенную комнату с
серо-бежевым ковром. Воздух был прохладным, пахнул машинами и
инопланетянами: их там стояло шестеро, одетых в шорты до колен - и только.
- Ну, что за костюмы! - сказал Этьен.
Анна тоже предпочла бы облегающую форму, которую хвархаты носили
прежде. Однако теперь они явно чувствовали себя вольготнее, хотя и менее
походили на воинов космической эры.
С официальным приветствием к ним обратился очень толстый хвархат,
говоривший с сильнейшим акцентом. Не первозащитник. Почему его тут нет?
Посол произнес ответную речь. Анна стояла позади других, и ей было плохо
слышно, но в любом случае казенные фразы ее не интересовали. Она обвела
взглядом хвархатов, и один показался ей знакомым - невысокий, темный,
подтянутый. Он взглянул в ее сторону, и на секунду их глаза встретились.
Он тут же отвел их и улыбнулся. Очень знакомой улыбкой: мимолетной,
сверкающей, короткой, как его взгляд. Хей Атала Вейхар.
Когда обмен любезностями закончился, он подошел к ней.
- Мэм Перес!
- Дозорный Хей Атала!
- Вы меня помните. Я рад. Но должен сказать вам, что меня повысили.
Теперь я держатель.
- Поздравляю.
Он сверкнул улыбкой.
- Как вы знаете, было решено, что вам следует жить подальше от
мужчин. Я провожу вас в отведенное вам помещение.
Она сказала об этом остальным делегатам. Этьен явно встревожился.
Помощник посла сказал:
- Мне это не очень нравится, Анна.
