сказал, что без штампа об их наличии нас на самолет не пустят.
Вот черт! А денег три рубля. Не улететь: борт следующий только завтра. Но
как жить сутки без денег?
- Сержант, у нас "трояк" на двоих остался, бери и ставь отметку, а
прививка нам не нужна! Договорились? - начал уламывать его я.
Медик принялся канючить про тяжелую службу, нехватку витаминов, ранение в
Афганистане, при этом демонстрируя отсутствие пальца на руке.
В конце концов, видя мои пустые вывернутые брючные карманы, он смирился с
"трояком".
Весело загрузившись в автобус, мы услышали от водителя, что проезд
платный - рубль с носа.
Ну и жулье! Мародеры, можно сказать.
У кого были деньги, весело ругаясь, кидали их в лежащую на моторе
"ПАЗика" кепку. А у кого, как у меня, не было - матерились и отказывались
платить. Водитель в это кепи предложил бросать хотя бы мелочь: все равно
она нам не нужна. Кое-какая не прожитая еще мелочь имелась, и ею кепка в
основном и наполнилась.
Радостный водитель собрал монеты и быстро помчал по ночному Ташкенту на
военный аэродром.
Пройдя унизительный таможенный досмотр - нам вывернули даже карманы -
выбрались из зала на бетонку.
Нас поджидал старенький, обшарпанный, с закопченными двигателями грузовой
самолет АН-12. Бывалые ребята начали ругаться. Не повезло! Намучаемся.
Вот если бы ИЛ-76, вот была бы красота, а не полет. А в этом только
кабина герметичная, а борт продувался всеми ветрами , значит, уши будет
давить и кислорода не хватать.
После еще одного тщательного досмотра вещей, проверки документов, всех
нас, человек восемьдесят загрузили во чрево самолета. Какой-то генерал и
пара полковников прошли в гермокабину, туда же сели несколько сильно
накрашенных женщин.
Хмельные прапорщики заржали:
- Новенькие, необъезженные! Пополнение! Обновление малинника.
Бортмеханик задраил люк, приказал не курить и не бродить по самолету,
если не хватит на всех воздуха - дышать через свисающие сверху
кислородные маски. Но масок свисало мало, гораздо меньше, чем было людей
на лавках и сиденьях.
Прапорщик-бортмеханик сел на свое откидное сиденье и, демонстративно
пристегнув парашют, о чем-то задумался.
Расположившиеся рядом два откормленных дородных прапорщика громко
возмутились.
- Иван! Ты бачишь шо делается? Этот летун парашют пристегнул, а нам их не
выдали!
- Та ни! То не парашют, то имитация, мешок для самоуспокоения.
- Да парашют, я тоби говорю. Боится, наверное.
- А шо вин его одев? Думае выпрыгнуть, если собьют? А нас бросить?
- Наивный! Хто ж его выпустит? Вместе с нами и упаде.
Вокруг одобрительно засмеялись пассажиры. Летчик злобно посмотрел на
болтающих и смеющихся, еще раз рявкнул нервно: "Не курить!" - и убежал
вместе с парашютом в кабину пилотов, задраив за собой люк отсека.
- Ну вот, как в гробу запечатал. Обиделся! - подытожил один из
прапорщиков.
- Это новенькие, недавно экипаж из Белоруссии прилетел, нервничают, -
авторитетно сказал какой-то офицер.
- Ничего, пусть понервничают, - отозвался другой. - Они туда-сюда летают,
а я второй год там по горам ползаю.
Вскоре после взлета в салоне началась пьянка. Пили то, что сумели
пронести под видом компотов и чая. На самом деле, это были подкрашенные
спирт, водка, самогон. Мы с Николаем из-за отсутствия этого резерва могли
только дремать, что и делали, лежа на чемоданах.
Сон не шел. Было душно, не хватало воздуха. Потом над горами, когда
поднялись на максимальную высоту, стало холодно, а воздуха - еще меньше.
Пришлось по очереди дышать кислородом через маску.
- Подлегаем! - пьяно заорал кто-то. - Баграмка! Сейчас будет Кабул на
горизонте за горами.
Все сидящие возле иллюминаторов прильнули к ним.
Я видел внизу пейзаж, такой же, как и в Туркмении. Затем за хребтом
появился большой город, и самолет, резко накренившись на крыло, начал
кружить над ним, постепенно снижаясь.
- Самый опасный момент, - сказал сосед, старший лейтенант. Он возвращался
из отпуска, и все было уже не впервой. - Сбивают чаще всего на взлете и
на посадке.
В ответ я понимающе кивнул. Начала бить нервная дрожь, пальцы и руки
подергивались. Страшновато. Особенно нервировало натужное завывание
двигателей и скрип самолета.
- Скрыпучий який, зараза! - задумчиво промямлил совсем опьяневший
прапорщик. - Иван, не развалится летак?
- Та ни, не развалится! А если и развалится, падать-то вже совсем
низенько, - хохотнул такой же пьяный его собутыльник.
Самолет ударился колесами о бетонку, слегка подпрыгивая, промчался по
полосе аэродрома, двигатели ревели на реверсе. Пробежка, торможение,
разворот - все, приехали.
Народ радостно заорал: "Ура!" - и захлопал в ладоши. У кого оставалось
спиртное - выпили "на посошок".
Подали трап, выгружаемся. Вот тут мой ярко-красный чемодан, чавкнув,
припечатался к бетонке Кабульского аэродрома.
***
Грузный прапорщик встретил всех вновь прибывших во дворе пересыльного
пункта. Нехотя мы построились в одну шеренгу и выслушали дурацкий
инструктаж тыловой крысы.
- Товарищи офицеры и прапорщики! Вы попали на территорию пересыльного
пункта №
***
! Это военный объект со строгой дисциплиной, здесь действует жесткий
распорядок дня, обязательный для всех, - вещал с умным видом старший
прапорщик.
Откормленная физиономия лоснилась нагулянным жирком, чистая, отутюженная
полевая форма явно не знала пыли гор и песков пустыни. Новенькие хромовые
сапоги блестели на солнце, видно было по всему: их хозяин был доволен
службой и не утруждался боевыми действиями. Мы смотрели на этого военного
франта, его речь нам казалась не правдоподобной.
- Вы, товарищи, прибыли в район боевых действий и тут, как и везде на
фронте, постоянные артиллерийские обстрелы противника. Мятежники
регулярно обстреливают район нашего пересыльного пункта. В случае
обстрела всем залечь в окопах и щелях, вырытых за модулями-казармами.
Модуль - это щитовой домик, легко пробивается осколками, поэтому
рекомендую успеть занять место в окопе. Если услышите пулеметную
стрельбу, не пугайтесь, это бьет пулеметчик из капонира. На войне как на
войне. Всем вести себя достойно, выполнять распоряжения администрации
пересыльного пункта. Я пользуюсь властью помощника коменданта гарнизона,
могу буянящих и на гауптвахту определить. Не болтаться, ждать
распределения.
Распалясь от собственного красноречия и тылового героизма, комендант
воспарил до самых высот верховного командования. Он прикрикнул на
офицера, что-то спросившего его, рявкнул на прапорщика.
В конце концов, стоять под палящим солнцем и выслушивать бредни
зарвавшегося "полководца" надоело какому-то подполковнику, и он прервал
лекцию окриком:
- Комендант, не забывайтесь! В строю старшие офицеры!
- Да, да! Разойдись! Получить постельное белье, сдать продаттестаты и
предписания.
Рядом с нами стоял молодой майор, нетерпеливо слушавший инструктаж, и
постукивал ботинком о чемодан.
- Редкостный болван, - произнес он. - Пора отсюда сваливать как можно
быстрее, а то еще и чемодан герои тыла сопрут. Вы, коллеги, куда
направляетесь?
- Мы в распоряжение политуправления армии, - ответил Николай. - Ему вроде
в Шиндант, мне в Кундуз, не знаем только точно, где это.
- Здорово! И я в Шиндант, в штаб дивизии. За мной знакомые ребята должны
подъехать, могу подвезти в штаб армии. Боюсь, что тут иначе надолго
застрянете, если сдадите этому чинуше документы.
- Будем только рады составить компанию, - воскликнул я, - только вещи в
каптерку забросим и готовы ехать вместе с вами.
Николай зашипел мне на ухо:
- Куда ты спешишь? Мы что обязаны сами куда-то бежать, торопиться? Пусть
приезжают и забирают. Нам в Афгане быть два года, а время уже пошло.
Давай отдохнем, поспим, послушаем, где лучше, где хуже. Куда спешить?
- Коля! Ты можешь тут хоть мхом покрыться, хоть замполитом пересылки
стать! А я не собираюсь слушать бред этого бездельника и выполнять его
приказы. В полк - и чем быстрее, тем лучше! От судьбы все равно не
уйдешь. Ты со мной?
- Да с тобой, с тобой. Замполитом пересылки - это ты сильно сказал.
Заманчиво! Но, наверное, такие теплые места давно захвачены. На них, я
думаю, в Москве распределяют. Год за три - и участник боевых действий, и
риск минимальный. Ох, и жирное местечко, сало будет всегда. - Николай
даже мечтательно закрыл глаза.
Действительно, вскоре пришел автобус из штаба армии, и майор пригласил
нас с собой. За ним приехал какой-то подполковник, они обнялись,
расцеловались.
- "Однокашник", вместе в одной роте были, - пояснил майор и обратился к
подполковнику:
- Возьмем ребят в Политуправу? Они, как и я, в Шиндант направляются.
- Пусть едут, места хватит, с собой потом и заберешь их. Ребята, галстуки
можно снять, верхнюю пуговицу рубашки расстегнуть. Расслабьтесь.
Мы обрадовались существующему тут послаблению. В ТуркВО был такой приказ,
но в моем полку в Туркмении командир полка без галстука и без кителя
формы не признавал. Даже при +45°. Вот где был дурдом!
В Политуправлении армии все резко переиграли.
- Обоих направляем в восьмую мотострелковую дивизию, в восьмидесятый
мотострелковый полк. "Придворный" полк.
- А как же Шиндант? - удивился я.
- А никак. Тут в полку два заменщика пару месяцев пересиживают. Те, кто
должен прибыть служить по плану, куда-то пропали в Союзе: то ли болеют,
то ли что-то выдумывают, время тянут.
- А где полк расположен? - поинтересовался осторожно Микола.
- Где, где. За забором, вон за тем кишлаком. В Кабуле.
- Как в Кабуле? - охнул я. - Зачем сюда, я в Шиндант должен убыть, мне
туда предписание.
Николай толкнул мою ногу под столом и сделал выразительные страшные
глаза.
- В Кабул, так в Кабул. Это даже хорошо. В столице тоже кто-то служить
должен.
- Товарищ полковник! - сделал я еще одну попытку отвертеться от
"придворного" полка. - Я сюда рвался воевать, а не в "придворном" полку
околачиваться, прошу направить меня согласно предписанию.
- Чудак, - обалдел совсем полковник и с интересом принялся разглядывать
меня, как будто только увидел.
- Доброволец что ли?
- Так точно, доброволец, писал рапорт еще в училище, а затем и в ТуркВО.
- Ну вот, ты как раз в такой полк и попал!
- Шо? В смысле? А как понять? - поинтересовался Мелещенко. - Воевать-то
полк не воюет? Город охраняет, наверное?
- Нет, полк город не охраняет, а как раз воюет. Не весь полк, конечно, но
один батальон точно на боевые ходит, два батальона по заставам стоят.
- А... не весь, понятно, - задумался Николай.
- Не весь, не весь, - ободряюще улыбнулся ему полковник, - только один
батальон, но воюет очень много. Ну, вот ваши документы, спросите на КПП
попутку и в полк. Счастливо!
- Но если есть очень сильные возражения, могу направить в батальон
покойного майора Козловского. Слышали про такой?
Тут уже я возразил:
- Нет, спасибо, лучше в восьмидесятый.
- Тогда счастливой службы, удачи!
Что за батальон такой, почему я не слышал? - поинтересовался, выходя в
коридор, Микола.
- Это расстрелянный батальон. Я некоторое время в Термезе служил и знаю
эту трагедию.
Вместо выведенного в Союз танкового полка отправили на его место
мотострелковый полк. Через пару месяцев из того мотострелкового полка
почти весь батальон этого вот Козловского уничтожили. Точных подробностей
не знаю, но вдов было в городке очень много. Погибло больше ста солдат,
прапорщиков и офицеров. Вот почему мне знакома эта фамилия. Ничего
хорошего в этаком невезучем подразделении быть не может.
- Не, нет, нам такая организация ни к чему! - согласился Мелещенко.
***
Мы покинули здание штаба и огляделись. Еще по дороге в штаб, в автобусе,
