наитию, - моя жена знает, что я здесь, и если я не вернусь...
– У тебя нет никакой жены, - очень спокойно оборвал голос. –
Никто не знает, где ты. Ты никому не говорил, что идёшь сюда.
Бесполезно лгать Лорду Вольдеморту, ибо он видит... он всё видит...
– Ах вот как? – грубо выпалил Фрэнк. – Лорд, стало быть? Ну и
манеры же у вас, дорогой лорд. Повернулись бы лицом, как подобает
человеку!
– Но я не человек, мугл, - еле слышный за потрескиванием
поленьев, произнёс голос. – Я гораздо, гораздо больше, чем просто
человек... Однако... почему бы и нет? Я повернусь к тебе лицом...
Червехвост, будь любезен, разверни кресло.
Слуга издал какое-то поскуливание.
– Ты слышал меня, Червехвост.
Медленно-медленно, гадливо сморщившись, так, словно он готов
был на что угодно, лишь бы не приближаться к своему господину и
коврику, где лежала змея, маленький человечек подошёл и начал
разворачивать кресло. Змея подняла мерзкую треугольную голову и
легонько зашипела, когда ножки кресла задели за её коврик.
И вот кресло повернулось к Фрэнку, и он увидел, что в нём
сидит. Палка со стуком упала на пол. Он открыл рот и завопил. Он
завопил так громко, что не услышал тех слов, которые произнесло
создание, сидевшее в кресле, когда оно подняло в воздух палочку.
Ослепительно полыхнуло зелёным, что-то просвистело в воздухе, и Фрэнк
Брайс упал как подкошенный. Он умер раньше, чем коснулся пола.
В двухстах милях от места этих событий мальчик по имени Гарри
Поттер вздрогнул и проснулся.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ШРАМ
Гарри лежал на спине, дыша тяжело, как после длительной
пробежки. Он проснулся от очень яркого сна, прижимая к лицу ладони. На
лбу под пальцами адской болью полыхал старый шрам, словно кто-то
только что вдавил ему в кожу раскалённую проволоку.
Он сел, не отнимая одной руки от шрама, а другой нашаривая в
темноте очки, оставленные на прикроватной тумбочке. Он надел их, и
предметы в комнате, тускло освещенной проникавшим сквозь занавески
рассеянным оранжевым светом уличного фонаря, обрели более ясные
очертания.
Гарри осторожно провёл пальцами по шраму. Всё ещё больно. Он
включил настольную лампу, вылез из постели, прошёл по комнате, открыл
шкаф и посмотрел в зеркало на внутренней стороне дверцы. Оттуда
недоумённо глядел худенький мальчик лет четырнадцати, со встрёпанными
чёрными волосами и яркими зелёными глазами. Он внимательно рассмотрел
свой лоб. Шрам, в форме зигзага молнии, выглядел как обычно, но сильно
саднил.
Гарри попытался припомнить сон, от которого проснулся. Всё в
нём казалось таким реальным... там было двое знакомых ему людей и один
незнакомый... хмурясь, он напряжённо думал, стараясь вспомнить...
В голове всплыла картинка: полутёмная комната... змея на
коврике у камина... человечек по имени Питер, по прозвищу
Червехвост... высокий ледяной голос.... голос Лорда Вольдеморта. При
одной мысли о нём по пищеводу в живот будто бы проскользнул кубик
льда...
Гарри крепко зажмурился и постарался припомнить, как выглядел
Вольдеморт, но не смог... помнил только, что, едва кресло было
повёрнуто и ему стало видно то, что в нём сидит, он испытал такой
ужас, что мгновенно проснулся... А может, его разбудила боль во лбу?
И что это был за старик? Там точно был какой-то старик; Гарри
видел, как он упал на пол. В голове всё перемешалось; мальчик прижал
ладони к лицу, чтобы не видеть комнаты и удержать видение, но это было
всё равно что пытаться удержать в руках воду; чем сильнее он цеплялся
за воспоминания, тем быстрее они исчезали из памяти... Вольдеморт и
Червехвост говорили о ком-то, кого они убили... Гарри никак не мог
вспомнить имени... и они собирались убить кого-то ещё... его самого!
Гарри убрал руки от лица, открыл глаза и обвёл комнату
странным взором, словно ожидал увидеть что-то необычное. Правду
сказать, в комнате действительно хватало необычных вещей. В изножьи
кровати стоял открытый деревянный сундук, где лежали котёл, метла,
чёрная колдовская одежда и разнообразные книги заклинаний. Письменный
стол, точнее, ту его часть, которая не была занята большой пустой
клеткой, где обычно восседала полярная сова Хедвига, покрывали
многочисленные пергаментные свитки. На полу возле кровати лежала
открытая книга; вечером Гарри читал её, пока не заснул. Люди на
иллюстрациях двигались. Мужчины в ярко-оранжевых одеждах гоняли на
метлах, то появляясь, то исчезая из поля зрения, и перебрасывали друг
другу красный мяч.
Гарри подошёл к книжке, поднял её с пола, проследил, как один
из колдунов забил весьма впечатляющий гол в кольцо, расположенное на
шесте пятидесятифутовой высоты. И захлопнул книгу. Сейчас даже квидиш
– по мнению Гарри, самая интересная игра на свете – не мог отвлечь его
от тяжёлых мыслей. Он положил "Полёты с "Пушками" на тумбочку, подошёл
к окну, раздвинул занавески и выглянул на улицу.
Бирючиновая аллея выглядела так, как и подобает почтенной
пригородной улице в субботу перед рассветом. Все окна зашторены. И,
насколько можно различить в темноте, в поле зрения нет ни единого
живого существа, даже кошки.
И всё же... всё же... Гарри в тревоге вернулся к кровати и сел,
снова водя пальцем по шраму. Его беспокоила вовсе не боль; он был
привычен и к боли, и к разнообразным травмам. Однажды он вообще
лишился костей в правой руке и пережил кошмарную ночь, во время
которой все они выросли заново. В другой раз ту же самую руку насквозь
пронзил ядовитый змеиный зуб футовой длины. Не далее как в прошлом
году Гарри упал с метлы с высоты в пятьдесят футов. Короче говоря, для
него не было ничего необычного в самых странных несчастных случаях и
повреждениях; в сущности, они неизбежны, если ты учишься в "Хогварце",
школе колдовства и ведьминских искусств и вдобавок обладаешь
способностью вляпываться в истории.
Беспокоило его другое. В прошлый раз шрам болел тогда, когда
Вольдеморт был рядом... но ведь сейчас его нет... невозможно себе и
представить, чтобы Чёрный Лорд рыскал ночью по Бирючиновой аллее, это
абсурд...
Гарри напряжённо вслушался в тишину ночи. Ожидал ли он услышать
скрип ступеней, шорох мантии? Внезапно он вздрогнул – но это всего
лишь раздался мощный храп двоюродного брата Дудли.
Гарри внутренне встряхнулся; нельзя же так глупить; в доме нет
никого, кроме дяди Вернона, тёти Петунии и Дудли, и все они сейчас
спят сладким сном.
Надо сказать, что именно в таком виде – во сне – Дурслеи
устраивали Гарри более всего; когда они бодрствовали, радости от них
было мало. Дядя Вернон, тётя Петуния и Дудли, единственные
родственники Гарри, были муглами (неколдунами) и всячески презирали и
ненавидели колдовство во всех его проявлениях, у них в доме Гарри
чувствовал себя каким-то сушёным навозом. Последние три года, чтобы
как-то объяснить длительное отсутствие племянника, Дурслеи говорили
соседям, что он воспитывается в заведении св. Грубуса – интернате
строгого режима для неисправимо-преступных типов. Дяде и тёте было
прекрасно известно, что несовершеннолетним колдунам запрещается
заниматься магией вне стен "Хогварца", но они всё же склонны были
винить племянника во всех происшествиях в доме. Мысль о том, чтобы
довериться родственникам, казалась нелепой, Гарри никогда не
рассказывал им о своей жизни в колдовском мире. Представить себе, что
он пойдёт к ним, когда они проснутся, и пожалуется на боль во лбу,
поведает о своём беспокойстве по поводу Вольдеморта – да это просто
смешно!
Тем не менее, изначально Гарри оказался у Дурслеев именно из-за
Вольдеморта. Если бы не Вольдеморт, у него не было бы шрама. Если бы
не Вольдеморт, у него были бы родители...
Гарри был всего годик, когда однажды ночью Вольдеморт – самый
могущественный чёрный маг столетия, колдун, в течение одиннадцати
предшествующих лет набиравший всё большую силу – явился к ним в дом и
убил его родителей. Потом Вольдеморт обратил свою волшебную палочку на
Гарри; он произнёс проклятие, которое смело с его пути к власти многих
и многих взрослых колдунов и ведьм – но оно чудесным образом не
сработало. Вместо того, чтобы прикончить малыша, проклятие рикошетом
ударило по Вольдеморту. Гарри отделался небольшим шрамом в форме
зигзага молнии, а Вольдеморт превратился в нечто жалкое, еле живое.
Лишившись колдовской силы, практически лишившись самой жизни,
Вольдеморт исчез; кошмар, в котором так долго существовало тайное
колдовское сообщество, рассеялся, приспешники Вольдеморта разбежались,
а Гарри Поттер сделался знаменит.
Когда в свой одиннадцатый день рождения Гарри узнал, что он
колдун, это явилось для него изрядным потрясением; в ещё большее
замешательство привёл его тот факт, что в скрытом от посторонних глаз
колдовском мире каждый ребёнок знает его имя. Оказавшись в "Хогварце",
Гарри не сразу освоился с тем, что, куда бы он ни пошёл, вслед ему
поворачиваются все головы и несётся взволнованный шепоток. Теперь-то
он привык, как-никак осенью идёт уже в четвёртый класс. Гарри с
нетерпением считал дни, отделяющие его от счастливого момента, когда
он вернётся в любимый замок.
До возвращения в школу оставалось целых две недели. Гарри вновь
безнадёжно обвёл глазами комнату, и его взгляд задержался на
поздравлениях с днём рождения, присланных двумя лучшими друзьями в
конце июля. Что бы они сказали, если бы он написал им про шрам?
Моментально в голове зазвенел встревоженный голос Гермионы
Грэнжер.
"Опять болит шрам? Гарри, это очень серьёзно... Срочно напиши
профессору Думбльдору! А я пойду посмотрю "Справочник наиболее
распространённых колдовских заболеваний и недугов"... Может, там есть
что-нибудь про шрамы от проклятий..."
Да, именно это и посоветовала бы Гермиона: обращайся прямиком к
директору "Хогварца", а пока суд да дело, загляни в книгу. Гарри
уставился в окно, в чернильно-синие небеса. Он сильно сомневался, что
книга сможет ему помочь. Насколько ему известно, он единственный
человек на земле, переживший проклятие, подобное проклятию
Вольдеморта; а следовательно, вряд ли такие симптомы описаны в
"Справочнике наиболее распространённых колдовских заболеваний и
недугов". Что же касается обращения к директору, то Гарри понятия не
имел, где Думбльдор проводит отпуск летом. Он отвлёкся на минуту,
забавляясь тем, что представлял Думбльдора – с длинной серебристой
бородой, в полном колдовском облачении и островерхой шляпе – лежащим
на пляже и втирающим лосьон для загара в крючковатый нос. Разумеется,
где бы Думбльдор ни находился, Хедвига непременно отыщет его; Гаррина
сова ещё ни разу не сплоховала при доставке писем, пусть даже без
адреса. Только вот что написать?
Уважаемый профессор Думбльдор! Извините, что беспокою Вас, но
сегодня ночью у меня болел шрам. Искренне Ваш, Гарри Поттер.
Даже в воображении послание звучало глупо.
Тогда он попытался представить реакцию второго своего друга,
Рона Уэсли. Сразу же перед внутренним взором всплыла длинноносая,
веснушчатая физиономия с вытаращенными от удивления глазами.
"Шрам болит? Но... ведь Вольдеморт не может сейчас быть рядом,
правда? Я хочу сказать... ну, ты бы ведь почувствовал, правда? И он бы
тогда опять бы попытался тебя достать, правда? И вообще, Гарри, я не
знаю, может, шрамы от проклятий всегда немножечко зудят... Надо будет
спросить у папы..."
Мистер Уэсли, будучи высококвалифицированным колдуном, работал
в министерстве магии, в отделе неправильного использования мугловых
предметов быта, но, по Гарриным сведениям, не являлся специалистом по
проклятиям. Да и любом случае, Гарри претила мысль, что вся семья
Уэсли узнает о том, что он, Гарри, поднимает панику по поводу минутной
боли во лбу. Миссис Уэсли начнёт суетиться похуже, чем Гермиона, а
