- Язык твой - враг мой, - констатировал он, окончательно выбираясь из
стены и теряя обычную полупрозрачность. - Чаю не найдется?
- С кексами? - как можно язвительнее ответил я и с сожалением покинул
стул. - Чего нахлебников дома оставил?
- Дались тебе эти гномы, злыдень, сам-то, в бытность твою...
- Ладно, ладно... Пошли чай пить, - прервал я его и двинулся на
кухню. Он пошел за мной, ворча под нос: "Распустился... Щенок... Гномы ему
мешают... Что за инкарнация такая нервная?"
- Сам такой, - ответил я оборачиваясь. Не тебе мои инкарнации
считать, понял? Щенок, а? А пришел тогда зачем? Распустился, да? Сам меня
сюда запер, Грейсвандира на тебя нету, издеваешься, правильно тебя в
народе сереньким козликом кличут, не так еще надо, чтоб тебе Танелорна не
видать, белого кролика в твою шляпу и голубей в карманы, чтоб твоим
истинным именем улицу назвали, чтоб ты...
- Спокойнее! Что ты орешь! Что ты взъелся?!
- Ору? Я ору? Элриком на травке всю жизнь, ди Гризом по тюрьмам, как
уголовник, Хокмуном булыжник на голове таскал, Обероном - по твоей же
Дворкинской дури - чуть лапти не откинул, хорошо, инкарнаций много,
Корумом всю жизнь калекой, думаешь, приятно? А Исаев, Исаев, это что,
шутки твои дурацкие? Про слепую сам небось сочинил, юморист доморощенный?
Тебе легко - ты сказал "свет" - и стал свет, а тут все своим горбом, своей
кровью, еще и помни все, как Эрикезе прямо какой-то! Был бы я на месте
того Барлога...
- Ладно, ладно, оставим грустные темы! Чай будет?
- Будет, будет, свинец ты б пил, будь моя воля.
- Свинец - это не эстетично. Аромат не тот, да и вкус, мягко
говоря... - начал было Гэндальф, размещаясь на трехногом табурете между
столом и холодильником.
- Тебе с лимоном или как обычно? - повернулся я к нему.
- Как обычно, с лимоном, - зевнул он и прикрыл глаза. Плечи его
опустились, руки неподвижно легли на колени, посох, такой одинокий,
прислоненный к стене под календарем... Капюшон упал на плечи, открывая
седые, сбившиеся волосы, изрезанный морщинами лоб... Я выронил догоревшую
спичку и сунул руку под холодную воду.
- Что, невеселая картина? - усмехнулся он, вновь открывая глаза. - А
ты жалуешься. Грубый ты, Промя, грубый и нервный. И меня ни черта не
слушаешь, а надо. Надо... - он опустил голову на грудь, затих... Я
подождал, пока закипел чайник, залил заварку, накрыл полотенцем и пошел
одеваться.
Он вошел минут через десять - пятнадцать, прихлебывая чай из
ободранной эмалированной кружки. На пороге он взмахнул рукой и достал из
воздуха свежий кекс.
- Люблю мучное - пробормотал он с полным ртом. - Особенно кексы с
чаем.
- Подержи-ка, - обернулся я к нему. Он двумя руками ухватился за дугу
лука, и кружка одиноко повисла в воздухе. Я натянул тетиву и тронул ее
пальцем. В воздухе медленно поплыла грустная нота.
- А ты становишься романтиком, - вдруг заявил он, прихлебывая чай.
- Сам такой, - огрызнулся я и меч привычной тяжестью лег на бедро. -
Куда идем-то?
- Ты там еще не был. Как обычно, - ответил он и допил чай одним
глотком. - Тебе понравиться. Прощаться будешь?
- Она все равно не поверит. Опять, - усмехнулся я. - Ты же сам
говорил - она везде. Так проще.
- Хорошо... - он стал ниже ростом, седые космы уступили место
тонзуре, животик оттянул коричневую рясу.
- Пойдем, - он взял меня за руку, и вересковое поле раскинулось перед
нами. Запах меда наполнил воздух, откуда-то донеслось тихое ржание.
- Уэльс, - выдохнул я. - Мерлин, почему я?
- Персиваль, мальчик, ну не мог же я отдать Грааль в плохие руки!
Идем, - он улыбнулся и у меня почему-то защемило сердце.
Солнце клонилось к закату, и под багровым небом лежали синие тени.
Впереди лежал долгий путь, мне - до Кавказа, ему - до креста, а здесь было
так хорошо...
Мы шагнули в мягкий вереск.
Андрей АНДРОНОВ
ОБОРОНА
Панкам, и не только панкам...
А вообще-то тебе, Сергеич.
Солнечный мячик нелепого мира...
Егор Летов.
Парнишка в драных джинсах и засаленной футболке сидел, привалясь
спиной к дубу, и играл на видавшей виды гитаре Летовскую "Оборону". Над
его хайратой головой плыли белые облачка... Вековой лес застыл,
наполненный звенящими аккордами, и грезил о лете.
И протрубил седьмой ангел, и настал День, и разверзлась земля. С
визгом и ревом в Мир рванулись фаланги Адского воинства. Стена огня
покатилась впереди демонов, и тьма начала сгущаться за их спинами,
покрывая Мир пеленой вечности... Трое Адских Всадников мерили шагами коней
нелепый шарик Земли.
Парнишка взял слишком высокую ноту, и голос дрогнул. Его рука сама
нащупала бутылку пива и опрокинула над пересохшим ртом... Лес зашелестел,
зашептал, закачались ветви... Птицы перелетели поближе, звери переступили
лапами, разгоняя по жилам кровь... Паук поудобнее улегся на своей паутине.
Взгляд паренька терялся в листве дуба, а его руки искали нужные струны...
Города гибли медленно, крича последнее "Прости" в телефонные
трубки... Села сгорали целиком в вырывавшемся из-под земли пламени... Воли
сражаться не было. Люди сами шли под удар и в огонь. Крылатые демоны
влетали в окна небоскребов, добивая пытавшихся спрятаться; рогатые монстры
выбивали двери и срывали крыши подвалов; гиганты втаптывали в землю
автомобили. Адское воинство совершало свое триумфальное шествие.
Парнишка подтянул струну и начал со второго куплета. Ветерок
свернулся клубком; деревья склонили над ним свои ветви. Солнце искрилось
на дне бутылки, и день был так хорош...
Армия стояла насмерть. Полковой капеллан стоял под огненным дождем,
крича солдатам слова благословения... Но на месте разорванного снарядом
демона появлялось двое, а людей становилось все меньше и меньше... Седой
генерал, крестясь, повернул ключ, но взлетевшие ракеты поглотила Тьма...
Он кричал в микрофон, предупреждая, когда его живьем рвали на части... Но
уже расступался Океан, и демоны шли по морскому дну, топча площади и храмы
Древних.
Парнишка тряхнул хаером и одним глотком допил пиво. Руки нежно
гладили гитару - теперь он знал, как играть.
Кольцо Тьмы сужалось. Гиганты уже могли видеть друг друга, сходясь к
последней точке... Крылатые выписывали в небе виражи, разрывая солнечный
свет... Смерть собирала свою жатву, оставляя за собой выжженную пустыню.
Парнишка медленно начал мелодию, запел, сначала тихо, потом громче,
громче... Лес выпрямился и замер.
Демоны стянули кольцо до ничтожных размеров, и Адские всадники
смотрели на последних двоих - Человека и Лес. Монстры двинулись вперед,
выпустили первый язык пламени... Лес всколыхнулся и стал стеной.
Демоны увязли на метре травы как на зыбучем песке. Сквозь кусты
приходилось прорубаться, как сквозь монолит; каждое дерево приходилось
брать штурмом... Даже самый маленький клочок паутины не сдавался без
боя... И все равно круг сужался.
Парнишка нашел верный ритм и пел, кричал, срывая голос, играл,
разбивая гитару пальцами... Струны звенели чистейшим звуком, и последний
солнечный зайчик сверкал над его головой... Лес вздрогнул и пошел в атаку.
Земля поглощала гигантов. Ветви и лианы опутывали крылатых, сбивали,
вышвыривали во Тьму... Рогатых душили кусты, разрывали на части звери...
Птицы и насекомые тучами кружились перед Всадниками, мешая им смотреть
вперед... Круг дрогнул... Остановился... Тьма чуть-чуть отступила...
Всадники ударили вместе. Война, Мор и Смерть прошли через Лес,
разрывая его на части, и остановились у Дуба, под которым сидел гитарист.
Дуб, упираясь корнями в землю и ветвями в само небо, держал их,
держал, сколько мог, держал весь Лес, не давая ему погибнуть... Тьма
колебалась, и последний солнечный луч мелко дрожал, цепляясь за крону
Дуба.
Басовая струна лопнула резко, с глухим коротким вскриком, обрывая
аккорд на середине... Парнишка ошеломленно выронил гитару и беспомощно
огляделся по сторонам... Обгорелые стволы, вывороченные с корнем
деревья... Пустыня...
"О, моя оборона...", - выдохнул Дуб, умирая и заканчивая песню.
"Кому нужен ломтик июльского неба..." - прошептал парнишка, глядя,
как гаснет Солнце. И зачем-то добавил: "Все идет по плану".
И наступила Тьма.
Андрей АНДРОНОВ
РЫЦАРСКИЙ ДОЛГ,
ИЛИ КОЕ-ЧТО О КОММЕРЦИИ
...И победил великий Ансестор варваров, и основал королевство Глэйн,
и породил сына Скулла для трона его.
И был Скулл могуч и мудр, и изгнал он драконов, ведьм и Воинство
Ночное, и воссияло над Глэйном солнце правды и веры, и возрадовались
жители его.
И следовали заветам Скулла, отца своего, и Слайм Прекрасный, и Дулл
Мудрый, и Фибл Могучий, и славны были деяния их, и был народ Глэйна
счастлив.
И правил король Калф Хитроумный, и имел он дочь - прекрасную Огли, и
правил он справедливо, и были богоугодны деяния его, и процветал народ
Глэйна.
И восстало зло, изгнанное Скуллом, и приняло оно облик огненной
твари, и воспарил дракон над Глэйном, скрыв Солнце тенью своей.
И поселился он в пещере у Внешних Гор, и стал жечь села и города, и
гибли винные погреба трактиров, и уныние воцарилось в Глэйне.
И дракон - а имя его было Дранкард - наложил на Глэйн великую и
страшную дань - прекраснейшую из девственниц королевства раз в месяц, со
склада в столице, без предоплаты.
И брожение началось в народе, и хитрейшие из смутьянов придумали, как
уберечь народ от дани драконовой, и исполнили они задуманное, и не
осталось в народе недовольных (впрочем, как и девственниц).
И подошел срок... и потребовал дракон дань, и страшен был крик его, и
вздымался огонь, затмевая Солнце, ибо болела разрушенная циррозом печень
Дранкардова.
И избрали дворяне прекраснейшей дочь короля - прелестную Огли, и не
мог он возразить, ибо каждый из их легко живописал недостатки своих
дочерей и высоко превозносил достоинства принцессы.
И обрядили принцессу в белые одежды, и печальная процессия двинулась
к логову Дранкардову, оглашая окрестности воплями безысходности, скорее,
просто так, на всякий случай, ибо не знали они, как верно вести себя пред
ликом драконовым к вящей славе государевой.
И раздался окрик грозный, и появился из лесу великий и могучий рыцарь
сэр Варрант Хит, и был он грозен и страшен, и поняли все, что своими
воплями прервали они его послеобеденный отдых.
И встретили сэра Хита Калф Хитроумный и другие официальные лица, и
просили они его идти на бой с драконом, и пообещали половину Глэйна и свою
дочь в жены.
Переговоры протекали в теплой и дружественной обстановке. После
непродолжительной беседы и ожесточенного торга стороны пришли к обоюдному
согласию по основным пунктам соглашения.
И отвели прекрасную Огли к пещере, и оставили там в одиночестве. И
вздрогнула земля под пятой драконовой, но налетел на него сэр Хит как
торнадо, и сковал ужас зрителей, и замерли трибуны в безмолвии.
И взметнулся огненный столб, и скрыл сражающихся, и заметались
букмекеры, и возросли ставки, и застонала Земля, и содрогнулись горы, и
началась паника на бирже, и ставки продолжали расти. И длился бой день и
ночь, потрясая окрестности. Земля все стонала и стонала, а ставки все
