Андрей АНДРОНОВ
ПЕРЕКУР
Мужики, перекурим! А то в этой духоте сдохнуть можно. И послушайте,
что я вам расскажу. Не, мамаша, приличное, пусть слушает. Он у вас уже
большой, как я тогда. Когда? Да какая разница, все мы такими были. Детями.
Чтоб не сказать - интеллегентами. Почему интеллегентами? А слушай почему.
В детстве я любил играть в слова сам с собой. У меня был хороший
противник - я мог предсказать все его ходы вперед. Только было тяжело
найти незнакомое ему слово. Я до сих пор помню как расширились глаза моей
бабушки когда я в три года на вопрос ее знакомой "кем ты будешь" ответил
"эксгибиционистом", искренне полагая что это продавец мороженного.
Сейчас, когда этот мужик в умных очках смотрит на меня так, словно я
должен помнить закон Дюлонга и Пти, и при этом нежно поглаживает мою
помятую зачетку, у меня появляется нехорошее ощущение в правом желудочке.
Левый мне удалили в детском саду вместо гланд, по ошибке. И после того,
как я чистосердечно рассказываю ему все что только что прочел на крышке
стола, он с таким тяжким вздохом ставит мне три, что мне хочется ему
сказать: "Мужик, не надо так, тут все свои, ты же знаешь, что когда
Эйнштейн писал теорию относительности, мы копали картошку". Когда я
однажды сказал это куратору, он долго объяснял мне как будет брать мой
интеграл, цитируя Фихтенгольца и поминая функции Бесселя до пятого колена
включительно.
Когда меня вчера вызвал к себе декан, я не думал что это будет ТАК
плохо. Ну не знал я, что там 50 киловольт, ну не знал, что тут такого! И
даже не очень долго горело. Так, час, может два. Зато декан сказал что
когда лабораторию отстроят, то там повесят табличку, чтоб не трогали. Так
что я тоже буду приносить пользу.
Вы не представляете, как иногда хочется в Африку! Нет, вы не
смейтесь, вы подумайте - жирафы бегают, слоны там всякие, зебры...
Песок... И посередине, так гордо, медленно, важно - я. На этом, как его...
А, Кэмеле. Ну, такой, с горбом. На картинке видел - ну зверюга! Как наш
бывший проректор. Тоже так - с виду и не скажешь, а глаза такие
умные-умные... И жует еще все время, просто прелесть. О здоровье
заботится.
Ладно, мне пора. Там ребята с утреца за багажом знаний пошли, мне
надо за рыбкой сбегать. И хлеба добыть где-нибудь, если найду, а то
канарейка уже третью неделю почти ничего не ест. С утра только на пару
минут лапы в розетку вставит - и потом хоть бы что. Во, приспособилась!
Мой сосед тоже так пробовал на прошлой неделе - до сих пор чирикает.
Думаю, как заряд кончится, так и перестанет, а нет - сведу к врачу, а то
перед людьми неудобно.
Ну, в общем, бывайте. Как говорят, будете проходить мимо -
заглядывайте в окна. Не, через дверь не надо, у нее петель нет, так мы ее
гвоздиками прибили и она теперь не открывается. Все ходим через окно, даже
бабушка, даром что 80 лет. Не, четвертый этаж не высоко. Сначала тяжело, а
потом привыкаешь. Короче, я убег, а то моя очередь пройдет. Курите, если
есть что!
Андрей АНДРОНОВ
ДУЭЛЬ
Я увидел молнию среди туч. Черная птица спустилась ко мне в ветре из
темной пучины неба. Зеленые листья почернели и увяли.
Я шагнул вперед и поднял мой меч. Песня проклятия полилась из моего
рта, и глубокий вздох Земли сотряс почву. Безрассудный крик вознесся к
звездам, и мы начали.
Желтый песок стал красным. Петь было тяжело, но еще можно, и мы пели
друг другу песню нашей ненависти. Воздух входил и выходил из моих легких,
сгорая и дрожа между нами. Сияние клинков почти ослепило нас, и острые
лезвия резали ткань наших снов.
Мгновенный шок вернул меня к реальности. Мое тело кровоточило, и это
не было правильно. Я с трудом парировал его следующий удар в мою голову и
отступил назад.
Капля моей крови упала на землю и почва расплавилась. Я почувствовал
боль на мгновение, и гнев поднялся во мне. Сердце забилось быстрее,
дыхание сбилось с ритма... Мой разум восстал, и мозг опять взял контроль
над телом.
Он ударил опять и промахнулся. Острие моего меча проникло в круг его
защиты и рассекло кожу. Из его шеи потек ручеек крови. Мы снова были
равны.
Наши мечи сцепились и растаяли вместе. Мы стояли посреди пустыни, с
пустыми руками. Оружие больше не было аргументом.
Шепот чувства пришел ко мне, и я подбросил себя в воздух. Язык
пламени лизнул то место, на котором я только что стоял, и исчез. Я опустил
себя на землю.
Моя рука вытянулась вперед, шевеля пальцами. Тонкие струйки воды
появились между нами, вгрызаясь в него под давлением. Он дернул плечом и
исчез.
Я переместился и увидел его впереди, обрушивающим каменный ураган на
пустое место. Камни повернули ко мне, приближаясь, но ветер подул из-за
моей спины, и унес их с собой.
Я расслабился и сконцентрировался вновь. Моя кожа вдруг почувствовала
сильный холод, и я перестал дышать. Земля превратилась в лед, а я стоял на
коленях, собирая свои силы. Воздух почти стал жидким, когда я увидел, как
он приблизился.
Мои волосы поднялись и разделились. Голубой свет электричества возник
в моих глазах, наполняя их сиянием. Я медленно повернулся к нему, бережно
неся своим мозгом чашу, полную энергии. Его глаза расширились, и он
попытался отступить. Он уже не мог.
Цепи молний обняли его и подтащили ближе. Пламя поднялось вокруг
меня, и умерло на льду. Корона разряда окружила его тело. Камни появились
в смягчающемся воздухе, и превратились в песок. Молния ударила его в
грудь, и его голова откинулась назад. Дождь собрался, но так и не начался.
Он был рядом, и он стоял на коленях. Я стоял над ним, и он поднял лицо. В
его глазах не было ненависти, только боль. Не страх, но отчаяние. Я
отпустил его и он упал лицом вниз.
Я сел на зеркало расплавленного песка рядом с ним, и спросил, почему.
Он перевернулся на спину и молча уставился на звезды.
Я поднял кулак и он закрыл глаза, соглашаясь.
Я выиграл и должен был заплатить цену.
Я открыл ладонь и тихий гром нарушил тишину.
Заклятие упало на него, забирая его жизнь и отпуская его душу в
отпуск, названный - смерть. Его тело превратилось в воду, которая
впиталась в оживающую почву.
Я поднялся на ноги. Первый солнечный луч подчеркнул уходящую ночь.
Звезды ярко сияли на темной сфере, наблюдая меня в центре цветущей
пустыни. Я приветствовал их и вызвал ветер, чтобы отправиться домой.
Первый порыв ветра мягко подтолкнул меня, и я отбыл в тюрьму,
именуемую жизнью, ждать своей удачи. Думая о странных правилах игры, я
вспомнил его лицо. Я опять увидел его улыбку, и глубоко вздохнул. Ничего
не изменилось. Мои силы возросли, мой долг - тоже, и жизнь все еще не
хотела меня отпускать.
Я увидел мой дом впереди, и слезы покатились из моих глаз.
Андрей АНДРОНОВ
МИГ
Он отбросил полу плаща и вскинул автомат. Хороший, добротно
сделанный, по-домашнему ухоженный автомат. Любовно смазанный и протертый,
такой даже добрый на вид.
Его рот растянулся в усмешке, когда он передергивал затвор. Лучики
морщинок разбежались от уголков глаз, веки чуть-чуть сблизились. Губы
слегка шевелились, как будто бы он что-то шептал. Молитву? Проклятие? Я
закончил шаг и начал поднимать руки.
Женский крик всколыхнул толпу, головы начали поворачиваться,
расширились зрачки, недоверие и страх написаны на напряженных лицах... У
некоторых подкашиваются ноги...
Он медленно ведет дулом, выбирая первую жертву.
Мое тело наконец вспоминает, что к него есть ноги, и я делаю большой
шаг в сторону... До двери шагов пять, я знаю, что не успеть, но не стоять
же просто как овца перед мясником...
Мелодичный звонок. Двери лифта раскрываются, выпуская охранника...
Автомат выплевывает струю огня, сбивая тело с ног, брызги крови взлетают к
потолку и начинают медленно оседать на стены и пол...
Грохот наполняет маленький холл. Его хриплый смех настигает раньше,
чем пули, и примораживает людей к месту... Смерть медленно движется вдоль
левой стены, а я делаю еще один шаг вдоль правой... До двери остается еще
три шага.
Вой сирены, крики, стук шагов на далекой лестнице, равномерный стук
автомата, звон бьющегося стекла... Я стою на баскетбольной площадке,
осколки сыпятся вниз, и мой мяч, мой новый баскетбольный мяч пропадает в
чужом окне...
Еще шаг. Запах леса, хвои, запах ее тела, невыразимый восторг,
наполняющий меня, и я тону в ее глубоких глазах... Невнятный шепот,
угловатые, неумелые движения... Птичьи трели... Автоматная очередь.
Тишина... Легкий щелчок.
Еще шаг, и я бросаю тело вперед, вытягивая руки к двери. Еще пару
дюймов... Против своей воли, я оборачиваюсь.
Четким, красивым движением он вгоняет в гнездо новую обойму и,
опуская дуло, поворачивает его ко мне. Затвор со звонким щелчком
становится на место. Мелькает мысль - хорошо стоит. Устойчиво, ноги
расставлены, автомат у бедра, руки не напряжены, как в тире... Неожиданно
понимаю, на кого он похож - на моего первого шефа, такое же худое, строгое
лицо, жестокие, колючие глаза...
Мои ладони касаются двери. Я слышу, как тихо щелкает открывающийся
замок, и ручка поддается под моей рукой. Краем глаза замечаю, как его
палец медленно нажимает курок...
Детский плач. Я вглядываюсь в это маленькое, сморщенное личико,
пытаясь найти в нем знакомые черты, я беру сына - своего сына - на руки, и
с еще неясными чувствами прислушиваюсь к биению маленького сердца...
Щелчок курка. Боек медленно сдвигается, и, все ускоряясь, летит
вперед. Дверь уже открылась почти наполовину, и я наверняка смогу
протиснуться... Ноги распрямляются в прыжке, бросая тело вперед...
Боек бьет в капсюль, и порох загорается. Газ, расширяясь, выталкивает
пулю из гильзы и она, раскручиваясь, начинает свой путь в стволе... Часть
газа отхлынула назад, поршень толкает боек на место и новый патрон спешит
занять место старого...
Я отрываю ноги от пола и влетаю, падаю в дверной проем. Дверь
распахивается, бьется о противоположную стену, и я уже почти касаюсь
первой ступени лестницы...
Пуля, свистя, разрывает воздух и с наслаждением вгрызается в мягкое,
трепещущее тело. За ней бьют вторая, третья... Кровь толчками
выплескивается из ран, заливая дорогой костюм, и мертвое тело грузно
оседает на пол, не давая двери закрыться...
"Мама..." - успеваю еще подумать я, когда боль пронизывает тело.
Перед глазами стоит ее лицо, она что-то говорит, но я не слышу слов... За
ней встают отец, брат, жена, дети, друзья... И стена темноты встает между
нами.
Я бьюсь об нее головой и перестаю существовать.
Андрей АНДРОНОВ
КАК ОБЫЧНО
Как обычно, я сидел и разглядывал паутину в углу. Это занятие за
долгое время стало обычным и даже приятным. Постепенно тонкие серые нити
начали приобретать вес и смысл, закрывая мир непрозрачной завесой. И
наконец, когда он посерел и пыль веков тихо легла мне на плечи, сзади
раздался знакомый голос.
- Здорово, малыш!
Я обернулся и окинул взглядом серый балахон, нечесаную белую бороду,
сухие, крепкие руки, сжимающие посох, и такие живые, светлые глаза в тени
косматых бровей и крючковатого носа.
- А, Гэндальф... Входи, входи, вечная серость.