Сос нервно прервал:
- Ты понимаешь, о чем я говорю!
- Я понимаю, кто был настоящим другом, когда я валялся в лихорадке и
не мог даже шевельнуться, чтоб защитить себя, я понимаю, кто выволок меня,
полуживого, на своей спине из опасного места. И если я должен носить рога,
то это те рога, которые я готов носить, пусть все видят.
- Нет! - Сос был потрясен.
- Оставь мне только мою дочь; все остальное - твое.
- Но не за счет бесчестья! Я не приму бесчестья, ни твоего, ни моего.
- И я тоже, - вымолвила Сола.
- Какое бесчестье может быть между нами? - запальчиво выкрикнул Сол.
- Есть только дружба.
Они замолчали. Глядели друг на друга, пытаясь найти решение. Остаться
и вступить в позорную связь, которая обнаружится, сделает его недостойным
оружия и власти? Уйти, забыть свои мечты о любимой, оставить ее с мужем,
который равнодушен к ней? Или... сразиться. За женщину, за честь. Все или
ничего.
Сол нашел его взгляд. Он сам пришел к тому же.
- Сделай круг.
- Нет! - Сола сразу поняла, чем это грозит. - Это неправильно!
- Именно поэтому рассудит круг, - грустно ответил Сос. - Ты и твоя
дочь должны быть вместе.
- Я отказываюсь от Соли, - выдавила она. - Только не делайте этого.
Сол все сидел с дочкой на коленях, так не похожий на вождя империи.
- Нет. Оставить ребенка без матери - это хуже, чем вождю отказаться
от племени. Я не думал об этом, но теперь понимаю.
- Но ты не взял оружия, - ей хотелось хоть как-нибудь помешать.
Сол даже не удостоил ее вниманием.
- Я не убью тебя. Ты можешь служить мне, если хочешь, делать все что
угодно, но больше никогда не подымешь против меня оружия.
- Я тоже не убью тебя. Владей оружием, империей. Но мать с ребенком
уйдут со мной.
Выигравший получал то, что желал, проигравший - что оставалось. А
оставалось - они не позволяли себе думать сейчас об этом - только одно:
Гора. Сос не войдет в племя, чтобы обесчестить браслет вождя, и не
вернется в колонию ненормальных. Сол с первым же поражением поставит крест
на империи - это всегда было ясно. Никому поединок не принесет полной
радости. Но таков суд чести.
- Сделай круг, - повторил Сол.
- Но твое оружие...
Им действительно не хотелось драться. Но был ли другой выход?
Сол передал дочурку матери, всмотрелся в чащу. Отошел, сломал
подходящее деревце и руками очистил от веток и листьев. Видя его
решимость, Сос приступил к расчистке места на земле. Круг вышел неровный,
слегка бугристый, шест тоже не блистал изяществом. Но это был не тот
случай, когда хотелось бы сражаться на виду всего племени.
Они подошли к самодельной арене, стали друг против друга. Сола
застыла рядом в тревожном предчувствии. "Почти как тогда, - подумал Сос. -
Ребенка только не было". Теперь он превосходил соперника в весе, владел
оружием, которого Сол никогда не видел. Но неказистое оружие его было
шестом, единственным, перед которым пасовала веревка. Будь здесь тачка,
он, быть может, выбрал меч или булаву, но здесь он взял то, что
предоставила природа, и, вместе с этим, неосознанно - победу.
- После этого мы будем друзьями, - сказал Сол.
- Мы будем друзьями.
И почему-то это было важнее всего остального.
Они вступили в круг.
Ребенок заплакал.
14
Лето было в разгаре. Он стоял у подножия Горы - странного
нагромождения лавы и шлаков, которое высилось над пересеченным ландшафтом.
Монументальный памятник Взрыва был чист от радиации. Кустарник и чахлые
деревца росли у самого основания, вверх по склонам тянулись - с длинными
проплешинами - мхи да лишайники. Ветер зловеще завывал между острыми
уступами, обдувая Гору. Небо затянулось желтоватыми облаками.
Гора Смерти!
Сос запрокинул голову, но вершины разглядеть не мог. На высоте
нескольких сот ярдов смутно виднелись огромные металлические выступы,
асимметричные и безобразные. А над головой, в ожидании добычи, кружили в
тумане хищные птицы.
Он прикоснулся пальцами к плечу и снял Глупыша. С грустью смотрел он
на пятнистые - будто взъерошенные - коричневые перья, и нелепая,
бестолковая окраска показалась ему до боли родной.
- Ну вот, дружок, дальше тебе дороги нет. Я поднимаюсь на Гору, чтобы
никогда не спуститься. Но ты здесь ни при чем. Эти стервятники не по твою
душу.
Он подбросил птицу. Глупыш расправил крылья, покружил и, вернувшись,
снова сел на плечо.
Сос развел руками.
- Я даю тебе свободу, а ты... Глупыш.
Это ничего не меняло, но он был тронут. Откуда птица могла знать, что
готовило будущее?
И кто вообще может знать это? Сколько человеческой верности и любви
выросло из простого неведения своей судьбы?
С ним была веревка, но уже не как оружие. Он сломал жалкое деревце,
очистив ствол, как некогда делал это Сол, соорудил грубую палку и,
поудобней приладив поклажу, двинулся вверх.
Выступы действительно были металлическими - огромной величины балки и
плоскости, оплавленные по краям и углам, с расщелинами, забитыми камнями и
грязью. Будто тысячи человек свалили все это в кучу и подожгли - если
предположить, что металл может гореть. А может, они облили его спиртом?
Разумеется, нет. Гора была творением Взрыва.
И на этом предельном изломе своей жизни Сос не утратил любопытства ко
всему, что касалось прошлого. Взрыв... Как мог он породить такие
противоречивые явления: невидимую опасность Больной земли и зримый ужас
Горы Смерти? И если, как уверяли ненормальные, во всем были повинны сами
люди, почему они сделали такой выбор?
Здесь таилась загадка всего сущего. Современный мир начался со
Взрыва; что происходило до него - об этом можно было только гадать.
Ненормальные рассказывали о прошлом; то общество жило по совсем иным
законам - мир невероятных машин, роскоши и знания, от которого мало что
сохранилось. Но если одной половиной рассудка он верил им и книгам, -
свидетельства были столь убедительны! - то вторая, практическая половина
видела бездоказательность этих сведений. Другим-то он описывал древнюю
историю, как факт, но иногда и ему казалось, что и сами книги, и люди, и
природа - все было создано Взрывом из пустоты, в одну секунду.
Приладив палку между спиной и поклажей, он захлестнул одну из балок
веревкой и подтянулся. Существовал, вероятно, и более легкий путь вверх, у
многочисленных его предшественников не было ни веревки, ни навыков
обращения с нею, - но ему не хотелось искать того, что легче. Глупыш
слетел с плеча и, усевшись на балку, смотрел на него сверху. Единственный
настоящий друг! Он никогда не выражал недовольства, не мешал; когда Сос
дрался в круге, он лишь пережидал в безопасном месте, по ночам улетал
охотиться - и всегда возвращался.
Сос вскарабкался на балку и освободил веревку. Глупыш тотчас
вспорхнул к нему, мягко задев правое ухо кончиком крыла. Всегда на правое
плечо, ни разу на левое! Но он не засиделся - этот выступ был лишь первым
из множества: вертикальных, горизонтальных и наклонных, больших, малых и
средних, прямых, закругленных, изломанных. Путь предстоял тяжкий,
изнурительный.
К вечеру он вынул из поклажи теплую одежду и съел большой кусок
хлеба, который прихватил с ближайшей стоянки. Странная забота со стороны
ненормальных: обеспечить источником жизни тех, кто обрек себя на смерть!
На той стоянке, зная, что это последняя, он не обошел вниманием ни
одной вещи... даже телевизор. На экране, по обыкновению, шла немая,
бессмысленная пантомима: мужчины и женщины, одетые вычурно, как
ненормальные, дрались и целовались бесстыдно и напоказ, никогда не доходя
до настоящей схватки и настоящей любви. В некоторых эпизодах можно было
разобрать подобие истории - но всякий раз, как появлялся хоть какой-то
смысл, сцена менялась и возникали новые персонажи, которые поднимали
стаканы с пенящейся жидкостью или совали в рот тонкие цилиндрические
палочки и поджигали их. Что ж удивляться, - никто этого не смотрел!
Однажды он спросил Джоунса о телевидении, но директор лишь усмехнулся и
сказал, что этот вид техники не входит в ведение его департамента, но в
любом случае, все это древние записи, сделанные до Взрыва.
Сос недолго занимался ерундой. У него были куда более важные заботы.
Очень тщательно собрал он снаряжение, понимая, что без должных
приготовлений человек может погибнуть где угодно. Гора - особый вид
смерти. Ее нельзя опошлять обычным голодом или жаждой.
Запасенная бутыль с водой была уже на четверть пуста, но выше
начнутся снега, они заменят воду. И от недоедания он не умрет.
Откуда придет смерть? Никто не смог бы ответить: это была дорога в
один конец, и книги тоже хранили странное молчание. Похоже, всякая
книжность вообще прекратилась еще до Взрыва, а после - о чем
свидетельствовали даты - ненормальные выпускали только справочники и
руководства. Книги и телевидение были осколками того сложного,
мистического и мифического мира, в существовании которого он был уверен
сегодня и сомневался завтра. Гора могла оказаться еще одной его частью.
И раз ему не удается отключиться от подобных размышлений, то вот
способ найти истину добраться до вершины и увидеть все самому. Смерть, в
конце концов, не бывает ложной.
Глупыш носился вокруг, выискивая летучих насекомых, но тех, похоже,
было не слишком-то много.
- Возвращайся вниз, дурачок, - советовал Сос. - Здесь тебе не место.
Птица будто послушалась и скрылась из виду, а Сос отдал себя на
произвол тревожного полубреда: телевизор, железные балки, печальное лицо
Солы и туманные догадки о природе небытия, которого он искал. С холодным
расчетом он очнулся. Глупыш уже вертелся на его плече.
Второй день восхождения был легче, Сос преодолел втрое большее
расстояние. Нагромождения металла сменились завалами каменных глыб
вперемежку с разным мусором: огромными кучами оплывшей резины,
металлическими осколками величиной в несколько дюймов, клочками древней
обуви, черепками обожженной глины, пластмассовыми чашками, сотнями
бронзовых и серебряных монет. Загадкой дышали эти материальные
свидетельства древней цивилизации; он не мог представить, чему служили эти
чудовищные резиновые пышки, все же остальное походило на инструменты и
оснастку стоянок. Монеты же были вехой особого статуса: иметь много монет
тогда - все равно, что теперь побеждать в круге.
Ближе к вечеру пошел дождь. Сос вырыл из земли одну из чашек, вышиб
из нее спрессованную грязь и поднял вверх, чтобы набрать дождевой воды. Он
хотел пить, а снег оказался дальше, чем он ожидал. Глупыш сидел на его
плече, нахохлившись, содрогаясь от холодных ручейков; Сос, наконец, поднял
клапан своего заплечного мешка и накрыл бедную птицу.
Зато вечером насекомых стало больше, словно дождь пробудил их к
жизни. Сос обрызгал себя жидкостью от комаров, а Глупыш с жизнерадостным
криком стал набивать свой зоб, отъедаясь за голодный день.
Гора уже как будто утратила новизну. Он отвлекся от главного -
восхождения, вспомнив первую встречу с Солом, когда оба они только
начинали. В тот вечер игра закончилась для них обоих, бесповоротно они
вступили на пути своих судеб, которые привели одного - к власти, другого -
к Горе.
Он вспомнил Солу, тогда еще неопытную девушку, ее обольстительную
свежесть и жажду самоутверждения через браслет. И она это сделала, но не с
тем браслетом, который носила на своей руке. Это - в большей мере, чем все
