праводержателями, но его нельзя считать публикацией текста Эко, ибо перевод,
неполный и изобилующий ошибками (достаточно характерно, что имя переводчика
пираты-публикаторы даже постыдились указать), не передает интеллектуальное
обаяние стиля писателя. Опубликован в "Ино-
647 Орбиты Эко
странной литературе" (1995) и наш, утвержденный автором перевод части "Маятника
Фуко", но это именно часть, а по всей вероятности, для конструкции подобного
масштаба и сам по себе вес словесной массы, и объем информации определяют
эстетический эффект его произведения. О том же говорят полученные редакцией
многочисленные читательские письма. Для того, чтобы оценить и полюбить эту
книгу, публика нуждается в полном и правильном тексте. Сейчас наконец готовится
к выходу в издательстве "Симпозиум" (1998) первое нормальное русское издание
этого романа.
Увы, в публикации "Маятника Фуко" в "Иностранной литературе", замышлявшейся как
"единственно правильная", что было подтверждено декларацией литературного агента
Эко, был допущен дефект верстки: из-за искаженных шрифтов то, что должно было бы
выглядеть диалогом рассказчика с компьютером, набрано как бесконечный поток
сознания одного и того же рассказчика.
Жаль, потому что для Эко диалог - программный принцип, а диалог с компьютером,-
это новый, внедряемый им принцип писательства. Костяк идеи он обвешивает такими
гроздьями фактов и подробностей, которые можно насобирать только с помощью
электронного банка данных (и, кстати, именно их изобилие требует от переводчика
медленной прецизионной работы).
Но нельзя забывать, что коллаж курьезных фактов и деталей - только обрамление.
Неправ тот, кто воспринимает "Маятник" как роман о необычных совпадениях, равно
как и следующий роман - "Остров Накануне" - это вовсе не аналог барочной
коллекции чудес. Считая, что действительность лучше всего отражается в прошлом,
будучи по двум своим параллельным профессиям и историком, и специалистом по
массовой культуре, Эко привык исторически обрамлять мысль, непосредственно
касающуюся главных проблем сегодняшнего мира. Потому (удивительный парадокс!)
для понимания романов "Имя розы" и "Маятник Фуко" многое говорит нам довольно
уникальный для Эко "прямолинейный" текст - его эссе о фашизме, опубликованное
нами в "ЛГ".
Антифашистская речь, родившаяся по случаю пятидесятилетия окончания войны и в то
же время ярко актуальная на фоне сегодняшней Европы, является комментарием к
роману "Маятник", эксплицированием его подтекста. Да, в ней есть множество цитат
из "Маятника", по ней видно, что главный герой романа Якопо Бельбо - это
действительно сам автор, а его биография (подростковые годы) - это биография
Эко.
Про "Маятник" пишут что угодно: игрушка эрудитов; очередной псевдоготический
детектив, на этот раз - в отличие от "Имени
648 Е. Костюкович
розы" - не символически, а открыто развязывающийся в современности... Между тем,
скорее всего, главный пафос "Маятника" состоит именно в его антифашизме.
Антифашизм Эко надисторичен. Эко показывает, как зарождается фашистская
психология в нормальной - не обязательно человеконенавистнической - размышляющей
голове. Он блестяще анализирует ту историко-культурную сумятицу, из которой
сформирован в нашу эпоху среднестатистический интеллигентный ментальный горизонт
(вероятно, на Западе и в России стандартный набор имен и фактов примерно
одинаковый), и показывает, как из-за умственной неаккуратности, под обаянием
"нахрапных", интеллектуально бессовестных методов рождаются" гиперинтерпретации,
которые, игнорируя контексты и различия, все валят в кучу (в немножко разные
кучи, в зависимости от групповой ориентации). Люди создают себе понятие о
"Едином замысле истории", доверяются представлению о "движущих центрах", отчего
уже только шаг к идее "секретных сил", организующих "заговоры", а уж от этого
берет начало фашистоидное сперва - сознание, а затем - и действование.
Предостережение об опасности - важный заряд высказываний Эко: и краткого (речь),
и развернутого (романы).
Впрочем, интерпретация произведений Эко и попытки разъяснения скрытых в них
прямых, метафорических, аллегорических и анагогических смыслов - занятие
традиционное и бесконечное. Сборники литературоведческих статей по "экологии"
исчисляются десятками. В России публикаций на эту тему почти не бывало,
поскольку крайне мало известны сами книги Эко - тот исходный материал, который
давно превратился в повседневный хлеб западного литературоведа и критика.
За пределами художественных книг Эко, готовящихся к выходу в издательстве
"Симпозиум", остается в ожидании-русского издателя весь архипелаг его научных и
научно-популярных сочинений. Как историк культуры Эко - автор книг "Эстетика
Фомы Аквинского" (1970), "Домашний обиход" (1973), "На периферии империи"
(1977), "О зеркалах" (1985), "Семиология обыденной жизни" (1987) и "Искусство и
красота в средневековой этике" (1987). Литературовед Эко знаменит "Поэтикой
Джойса" (1966), для современной лингвистики считаются базовыми такие его работы,
как "Поиски идеального языка" (1993); в университетах обожают
полупародоксальную, полусерьезную книжицу "Как защитить диплом" (1977). Он
прочел и опубликовал один из лучших гарвардских Нортоновских циклов лекций
("Шесть прогулок в нарративных лесах", 1994). Среди широкой публики популярны
два его сборника пародий и шуток "Минимум-дневник" (1963) и "Второй
минимум-дневник" (1992). Наконец, признаны основополагающими для мировой
семиотики его работы "Открытое про-
649 Орбиты Эко
изведение" (1962), "Семиология визуальных коммуникаций"; (1967), "Трактат по
общей семиотике" (1975), "Lector in fabula" (1979) и "Пределы интерпретации"
(1990).
Сейчас на одном из первых мест в рейтинге итальянских бестселлеров находится
последняя книга Эко: случай уж совсем ни на что не похожий, потому что речь идет
о сборнике узкоспециальных статей по философии, точнее, по одному из разделов
философии научного познания - эпистемологии. Сложная и точная систематизация
научных теорий излагается со свойственной этому автору
полуиронически-популяризаторской жилкой, что чувствуется уже и по игровому
названию "Кант с утконосом" (эта книга - новинка последнего Франкфурта, 1997).
На ярмарке состоялась продажа литературных прав на эту вещь в десятки стран на
всех континентах: факт можно объяснить только той огромной популярностью,
которой пользуется этот человек во всем мире, и той колоссальной рекламной
машиной, которая запускается в его честь издательской группой
Риццоли-Бомпиани-Фаббри.
Верится, что скоро под напором этих механизмов стронутся глыбы российской
издательской неповоротливости и русский читатель сможет сам проследить, что же
делается на многочисленных орбитах этой довольно крупной планеты мирового
культурного горизонта.
E. Костюкович 1997
ВЫХОД ИЗ ЛАБИРИНТА
Имя Умберто Эко - одно из самых популярных в современной культуре Западной
Европы. Семиотик, эстетик, историк средневековой литературы, критик и эссеист,
профессор Болонского университета и почетный доктор многих университетов Европы
и Америки, автор десятков книг, число которых он ежегодно увеличивает со
скоростью, поражающей воображение, Умберто Эко - один из самых бурлящих кратеров
вулкана современной интеллектуальной жизни Италии. То, что он в 1980 году круто
переменил русло и вместо привычного облика академического ученого, эрудита и
критика явился перед публикой как автор сенсационного романа, сразу получившего
международную известность, увенчанного литературными премиями и послужившего
основой также сенсационной экранизации, показалось ряду критиков неожиданным.
Говорили о появлении "нового Эко". Однако если пристально вчитаться в текст
романа, то станет очевидной органическая связь между ним и научными интересами
его автора. Более того, сделается очевидным, что роман реализует те же
концепции, которые питают научную мысль автора, что он представляет собой
перевод семиотических и культурологических идей Умберто Эко на язык
художественного текста. Это дает основание по-разному читать "Имя розы".
Поистине можно вообразить себе целую галерею читателей, которые, прочитав роман
Эко и встретившись на своеобразной "читательской конференции", убедятся с
удивлением, что читали совершенно различные книги.
Первый, наиболее доступный пласт смыслов, который может быть "считан" с
текстовой поверхности романа,- детективный. Автор с подозрительной
настойчивостью предлагает именно такое истолкование. Уже то, что отличающийся
замечательной проницательностью францисканский монах XIV века, англичанин
Вильгельм Баскервильский, отсьыает читателя своим именем к рассказу о самом
знаменитом сыщицком подвиге Шерлока Холмса, а летописец его носит имя Адсона
(прозрачный намек на Ватсона у Конан Дойля), достаточно ясно ориентирует чита-
651 Выход из лабиринта
теля. Такова же роль упоминаний о наркотических средствах, которые употребляет
Шерлок Холмс XIV века для поддержания интеллектуальной активности. Как и у его
английского двойника, периоды безразличия и прострации в его умственной
деятельности перемежаются с периодами возбуждения, связанного с жеванием
таинственных трав. Именно в эти последние периоды во всем блеске проявляются его
логические способности и интеллектуальная сила. Первые же сцены, знакомящие нас
с Вильгельмом Баскервильским, кажутся пародийными цитатами из эпоса о Шерлоке
Холмсе: монах безошибочно описывает внешность убежавшей лошади, которую он
никогда не видел, и столь же точно "вычисляет", где ее следует искать, а затем
восстанавливает картину убийства - первого из происшедших в стенах злополучного
монастыря, в котором развертывается сюжет романа,- хотя также не был его
свидетелем.
Итак, читатель уверовал, что перед ним средневековый детектив, а герой его -
бывший инквизитор (латинское inquisitor - следователь и исследователь
одновременно, inquistor rerom naturae - исследователь природы, так что Вильгельм
не изменил профессии, а только сменил сферу приложения своих логических
способностей) - это Шерлок Холмс в рясе францисканца, который призван распутать
некоторое чрезвычайно хитроумное преступление, обезвредить замыслы и как
карающий меч упасть на головы преступников. Ведь Шерлок Холмс не только логик -
он еще и полицейский граф Монте-Кристо - меч в руках Высшей Силы (Монте-Кристо -
Провидения, Шерлок Холмс - Закона). Он настигает Зло и не дает ему
восторжествовать.
В романе У. Эко события развиваются совсем не по канонам детектива, и бывший
инквизитор, францисканец Вильгельм Баскервильский, оказывается очень странным
Шерлоком Холмсом. Надежды, которые возлагают на него настоятель монастыря и
читатели, самым решительным образом не сбываются: он всегда приходит слишком
поздно. Его остроумные силлогизмы и глубокомысленные умозаключения не
предотвращают ни одного из всей цепи преступлений, составляющих детективный слой
сюжета романа, а таинственная рукопись, поискам которой он отдал столько усилий,
энергии и ума, погибает в самый последний момент, так и ускользая навсегда из
его рук.
В конце концов вся "детективная" линия этого странного детектива оказывается
совершенно заслоненной другими сюжетами. Интерес читателя переключается на иные
события, и он начинает сознавать, что его попросту одурачили, что, вызвав в его
памяти тени героя "Баскервильской собаки" и его верного спутника-летописца,
автор предложил нам принять участие в
652 Ю. Лотмат
одной игре, а сам играет в совершенно другую. Читателю естественно пытаться
выяснить, в какую же игру с ним играют и каковы правила этой игры. Он сам
оказывается в положении сыщика, но традиционные вопросы, которые всегда тревожат
всех шерлоков Холмсов, мегрэ и пуаро: кто и почему совершил (совершает) убийство
(убийства), дополняются гораздо более сложным: зачем и почему нам рассказывает
