- Нет, нет, что вы, я слушаю с удовольствием, - возразил маркиз,
но видно было - он хотел не слушать, а смотреть. Для этого вас сюда и
пригласили, господин академик.
- Иоанн Грозный изучал эти книги всю жизнь. И содержание книг, и
историю самих книг. Вот, например, эта - Алексей осторожно извлек
фолиант - старая кожа, серебряные замки. Сколько лет тем замкам, а -
даже не потемнели. - Считается, что ее привез в Рим Гай Юлий Цезарь.
Любопытно, но его по сей день обвиняют в том, что он сжег
Александрийскую библиотеку, хотя на самом деле он послал отборный
отряд легионеров, чтобы спасти книги. Но удалось уберечь от огня лишь
единичные рукописи, одна из которых - перед вами. Пожар устроили
египетские жрецы, желавшие любой ценой не допустить к этим книгам
римлян.
- Ваши сведения поразительны, но каков источник?
- В книгу вшит автограф Юлия Цезаря. Сорок строчек, написанных его
рукой. Изучение книги не прошло Цезарю даром - следствием явилась
болезнь, которую сейчас трактуют как эпилепсию, но чем она была на
самом деле, кто знает. Во всяком случае, рукопись спрятали в потаенное
место, где она и лежала, пока император Константин не взял ее в новую
столицу. Именно Константин приказал предать ей такой вид, каков она
имеет сейчас. Возможно, поэтому книга уцелела во время захвата
Константинополя крестоносцами - искали свитки. Потом, в России, ее
читает Иоанн Четвертый - и из веселого, приветливого и доброго
государя становится Грозным. Опять же - его поражает страшная болезнь,
во время приступов которой рассудок покидает тело, а что приходит
взамен? Борис Годунов приказал все "особые" книги Иоанна поместить в
недоступное укрытие - на Руси не любили чернокнижие. Потом, много лет
спустя, Павел Петрович открывает для себя эту библиотеку. Счастья это
ему не принесло. Умер он страшной смертью.
- Да, заговорщики...
- Заговорщики хотели заставить Павла отвратиться от чернокнижия,
но в смерти его неповинны. Есть свидетельства, написанные участниками
заговора много лет спустя. Обстоятельства кончины императора были
таковы, что они предпочли остаться в памяти потомков убийцами, нежели
открыть правду об императоре - некроманте. Его сын до последних дней
своих замаливал грехи отца, а книги... книги опять скрылись из виду,
пока матушка моя не извлекла их на свет в девятьсот двенадцатом году.
Совсем недавно она передала их мне, решив, что с нее достаточно, -
Алексей слышал в своих словах хвастовство ребенка, рассказывающего,
какая у них страшная собака живет в конуре. Чего-чего, а хвастать в
детстве ему не приходилось. Как хвастать наследнику престола? Чем?
Превосходство его подразумевалось и не оспаривалось никогда. А
потребность осталась и давала о себе знать в самый неподходящий
момент.
- Разумеется, я драматизирую и рассказываю о книгах так, как делал
это мой дядя Николай Николаевич. Я просил его рассказать что-нибудь
страшное, любил, страсть - про колдунов, вурдалаков, оборотней, и он,
под большим секретом, шептал мне вечерами жуткие истории. И про
библиотеку Иоанна Грозного тоже. Да вы берите, открывайте... Бови
расстегнул застежки книги. Крупные, они покрыты были резьбой, отчего
делались на ощупь шероховатыми, негладкими. Маркиз прищурился, пытаясь
рассмотреть орнамент.
- Это средневековый левша постарался. На пряжках выгравированы
Четьи Минеи, как и уместились. Если взять сильную лупу, то можно
разобрать, - пояснил Алексей. Опять будто хвастаю.
Маркиз раскрыл книгу - и замер. Потом перелистнул, еще и еще.
- Далее есть перевод на латинский язык. Сделан по приказу царицы
Клеопатры для Цезаря, - хвастаю, хвастаю.
Маркиз не обращал внимание на слова Алексея - он вчитывался в
строки непонятной, таинственной письменности. Для Бови, впрочем, она
понятна, если тот действительно превзошел Шампольона. Иероглифы, руны,
да...
Наконец, Бови опомнился:
- Я не смел... Не смел надеяться...
- Нашли что-то любопытное, маркиз?
- Любопытное? Это не то слово, Ваше Императорское Величество.
Невероятное! Фантастическое!
- Неужели? - а самой хвастливой была притворная скромность.
Алексей был бы огорчен не на шутку иной реакцией маркиза.
- В средневековой литературе встречались ссылки на эту книгу и
комментарий к ней одного арабского теософа, комментарий настолько
странный, что автора всегда называют "безумным арабом", но сама книга
считалась невозвратно утерянной...
- Я рад, что ваш приезд сюда оказался небесполезным.
- Мой приезд сюда может быть, одно из... нет, самое удивительное
событие в моей жизни.
- В таком случае, вы, вероятно, желаете поскорее приступить к
работе?
- Если Ваше Императорское Величество позволит...
- Ну, тогда не буду вам мешать. Вы можете приходить сюда в любое
время дня, делать какие угодно выписки и зарисовки - но только для
вашего личного пользования. Позднее мы обсудим возможность публикации,
но сейчас, думаю, это было бы преждевременно.
- Я согласен на любые условия, которые будут угодны Вашему
Императорскому Величеству.
- И еще - в библиотеке нет искусственного освещения, поэтому после
наступления темноты он закрывается. Мы, знаете ли, опасаемся
пользоваться огнем - здесь.
- Я понимаю.
Алексей оставил маркиза в библиотеке. Книжечку почитать на сон
грядущий. Про страшное. До вечера еще далеко. Пусть ознакомится,
составит представление, а потом и рукопись ему дать, скромного А.
Романова. Или воспользоваться псевдонимом? Игрушки, игрушки. Дедушка
был государем полным, самодержцем, и всех развлечений имел - водки
выпить. Папенька часть полномочий думе делегировал - и появились в
"Ниве" работы некоего Н. Романова, фотографа-пейзажиста. А у самого
едва половина власти осталась - да нет, что перед собой притворяться,
половина пять лет назад была, сейчас и четверть много будет, зато
возник любитель науки широкого профиля Романов А. Шило на мыло.
Сидение в Абрамцево. Илюша Муромский сидел, да богатырем встал, а
некто Романов А.? Так и останется неким?
Он гулял по террасе нового летнего дворца. Благорастворение
воздухов, запах Руси. Дворец ему нравился - очень маленький, очень
скромный, чуть больше Петровской резиденции в Петрограде. И место. Лес
окружил, объял дворец, создавая обитаемый остров девятнадцатого века -
даже моторы сюда не пускались, за две версты от дворца осталась
последняя на Руси Императорская почтовая станция, и лошади везли
оттуда, из двадцатого века сюда, в девятнадцатый. Даже дальше,
восемнадцатый. Дворец деревянный, вокруг почти все деревянное, кроме
библиотечного флигеля - так здоровью полезнее. Поменьше людей, в
простоте совершенство. Отдыхалось здесь действительно хорошо, и
Сашенька не болел, не кашлял, но сколько можно отдыхать?
Очень и очень много.
Близилось время обеда, и он с удовольствием отметил, что хочет
есть. Пока жую - надеюсь. Старенький доктор Боткин учил доверять
аппетиту: пока он есть, есть и здоровье. Нога, тревожившая утром, хуже
не стала - радуйся! Солнышко светит ласково - радуйся! Завтра приедет
гималайский отшельник, Рерих, вот кто умеет радоваться простому.
Алексей предвкушал встречу: Рерих был человеком интересным, а,
главное, полным спокойной, но могучей силы, и беседа с ним заряжала
этой силой надолго.
В учебной комнате Сашенька стоял около огромного глобуса, усердно
поворачивая шар в поисках чего-то. Воспитатель, г-н Волошин,
одобрительно качал головой. Алексей подошел ближе к приоткрытому, по
случаю жаркой погоды, окну.
- Мир включает в себя шесть частей света, - пояснял воспитатель, -
Европу, Азию, Африку, на которую вы, Александр, сейчас и смотрите, а
также Австралию, Антарктиду и Америку.
- А Россия? Она ведь и больше, и богаче, и сильнее Америки,
правда?
- Именно так, Александр. Россия - своего рода особая, отдельная
часть света, но в географическом смысле...
- Седьмая, да? - Сашенька недавно выучился считать до десяти, и
вовсю пользовался обретенным знанием - пересчитаны были столы и пони,
офицеры лейб-гвардии и прилетавшие на террасу сороки.
- В некотором роде, да.
- А части тьмы? Я их не вижу, - Сашенька обошел глобус, присел,
разглядывая внизу.
- Нет, частей тьмы география не знает, - воспитатель заметил
Алексея и вскочил, кланяясь.
- Нет, я вам мешаю, наверное.
- Что вы, государь, урок закончен.
- Тогда и я поверчу глобус, - он прошел с террасы в класс,
Сашенька подбежал, глаза яркие, блестящие:
- Папенька, я могу найти Африку!
- Найди, пожалуйста. А потом я покажу тебе Антарктиду, - Алексей и
сам с удовольствием рассматривал материки и океаны. Захотел - так
повернул Землю, захотел - эдак. Властелин мира.
Торопливые шаги паркетного скорохода отвлекли от управления земным
шаром. Министр двора. Почтенный человек, отец большого семейства, с
правом обращения без доклада, а запыхался. В огороде дядька, а кто у
нас в Киеве?
- Да? - как можно доброжелательнее спросил он министра. Тот
Алексею не то, чтобы действительно нравился, вряд ли может нравиться
человек, навязанный сенатом, но был вполне терпим, а по сравнению со
своим предшественником просто чудо, а не министр.
- Ваше Императорское Величество (тут имелась тонкость: ЕИВ Алексей
был в случаях строго протокольных или для людей чужих, Государем же -
в остальное время дня. Значит, опять дела официальные), чрезвычайный
посланник Сената нижайше просит принять его.
- Сейчас? - удивился Алексей. Года три минуло со времени
последнего визита посланника - сенат объявил о том, что благо народа
требует передачи ему, сенату, права назначения Верховного Суда. Что
сегодня решили отобрать?
- Если Ваше Императорское Величество сочтет возможным. Сенат будет
глубоко признателен за подобное проявление внимания к избранникам
народа.
- Хорошо. Проводите посланника в Малый зал, - Алексей рассеянно
взглянул на Африку. - А Антарктида - вот она. Белая. Запомнишь теперь?
- Запомню, папенька, - Сашенька неодобрительно смотрел вслед
министру. - Вам, папенька, надо вершить государственные дела?
- Приходится, друг мой, - он кивнул воспитателю. - Но за обедом мы
обязательно увидимся.
Посланник сената был не чета третьегоднему - полный генерал,
боевые ордена, умный, внимательный взгляд. Хотя и из нынешних.
Попадаются среди них подобные люди, жаль, не часто.
- Ваше Императорское Величество! Мне выпала высочайшая честь
вручить Вам прошение Сената, - он с поклоном передал свиток.
Пергамент, печать красного воску. Рубликов тридцать стоило сенату
подражание боярской думе. Или уж прямо римским предшественникам?
Алексей развернул свиток, начал читать, кляня изыски сенатского
каллиграфа. Сразу пришло облегчение - прошение оказалась совсем не о
том, чего он последнее время ждал и опасался. Он дошел до конца, потом
вернулся. Смысл прочитанного был настолько неожидан, что понадобилось
перечесть трижды. Хотелось ущипнуть себя, проверить - не сон ли.
- Вам поручено передать что-либо на словах? - механически спросил
он посланника, все еще не веря прочитанному.
- Только выразить искренние верноподданнические чувства всех
членов сената и их надежду, что Ваше Императорское Величество почтит
Сенат личным объявление монаршей воли, - лицо генерала было
непроницаемо, он - человек военный и выполняет свой долг. Удобная
