Петров заморгал, сгоняя неиссякающие слезы. Тем, в про-
тивогазах, видно куда хуже, но идут...
Он стоял в кустарнике, у посадки, листья, касаясь кожи,
стрекали крапивой.
Нечего на листья пенять.
За колонной вольно, свободно двигалась группка, человек
десять. Отсюда видно - крепкие, ветер не свалит. Правление.
Выпадала одна учительница: сухонькая, прямая, она держалась в
сторонке, не сливаясь с руководящей массой, и все тянулась к
колонне, замыкали которую ее воспитанники, мал мала меньше.
Белая ворона. Летучая мышь.
У входа в убежище колонна остановилась - раз, два! - и
четко, сноровисто, перестраиваясь в цепочку по одному, заст-
руились внутрь серые фигурки, уходя под землю.
Закрылась дверь за последним - железо лязгнуло о железо.
Кучкующееся правление заторопилось дальше. Второй бункер. Ай,
ай, как можно было не заметить? Ночь, темно, страшно - отго-
ворки для новичков. Пораскинув мозгами, любой поймет, что не-
гоже отсиживаться вместе руководителям и руководимым. Да и
поглубже убежище правления, наверное, поуютнее.
Учительница рассталась с группой у самого входа. Двое
протянули ей руки, но та покачала головой - протестующе, и в
то же время властно. Трогательно - возвращение педагога к
ученикам за миг до начала атомной бомбардировки.
И, небесным слоником, у горизонта вынырнул пузатый вер-
толет в лишайных пятнах камуфляжа.
Нина Ивановна, не добежав до убежища, упала, прикрыв го-
лову руками, а ветер бесстыже пытался задрать неширокую, за-
щитного цвета юбку.
Наши летят, наши.
Деревья закачались, сорванные листья воробьями порхнули
прочь - вертолет опускался у края поля и воздух, гонимый вин-
том, поднимал пыль и сор.
Земля дрогнула прежде, чем вертолет коснулся поверхнос-
ти. Беззвучно, неслышно за рокотом мотора, просела она широ-
кой округлой каверной. Наступил-таки слоник одной ножкой ак-
курат на правленческий бункер.
Простите. Недошпионил.
Попрыгали, покатились и стали кольцом вокруг борта семе-
ро из одного стручка. Не семеро, тридцать, бравый полевой от-
ряд Ночной Стражи.
Петров выбрался из кустов и, стараясь не смотреть на
усеянные пузырями руки, побрел к вертолету. Запоздало, но от-
того особенно зло отозвалось ушибленное бедро, но он не поз-
волил щадиться, хромать. Позже, когда будет теплая ванна,
постелька, телевизор, набитый умными, уверенными людьми, не
грех и расслабиться, надеть шлепанцы и сесть в кресло у шах-
матного столика, на котором стоит - дожидается позиция партии
с Ковалевым, открытое первенство России по переписке. Лучше
всего двинуть пешечку на а четыре.
Майор выбежал навстречу:
- Виктор Платонович, вы... - и осекся.
- Хорош, правда, - тот усмехнулся, и пузырек в углу рта
лопнул, пустив кровавую дорожку по подбородку. - Посылайте
отряд к большому убежищу, люди там, внизу.
- Люди?
- Все население "Делянки". Почти все.
С тихим шорохом обваливались края каверны, едкий дым
слабо курился в наступившем штиле.
Параллельная цепь. Правленцы думали, что включают венти-
ляцию, а на деле - самоликвидировались. Должны были рвануть
оба убежища, но в большом бункере ночью шпион потрудился. Ше-
лудивый хвастун.
- Семененко! - позвал майор, но доктор и сам спешил, се-
ребристый чемоданчик в его руке сулил облегчение и благость.
- Сейчас, сейчас, Виктор Платонович, - крышка щелкнула,
откинулась, врач замер над открывшимся богатством.
- Что это там горит? - майор кивнул вдаль. - Летели, ви-
дели.
- Вещественные доказательства. Автоцистерна с люизитом.
Думаю, для страховки хотели закачать в убежище, если что не
сработает.
Солдаты выбили дверь бункера и нырнули вниз. Разберутся.
- Сначала глаза, - врач закапал из флакона с пипет-
кой-насадкой. - Пусть как следует промоет.
Петров дернул головой. Жжение только усилилось.
- Все, все, Виктор Платонович, больше не буду, - пена из
другого баллончика облепила руки, лицо, врач водил у шеи.
Кондитером ему работать, торты к юбилеям украшать.
Петров расставил руки в стороны, глядя, как падают на-
земь ошметки медовой пены.
- Смените одежду, - скомандовал врач.
- Она защитная, пропитанная от газа, - но сменил. Долго
ли умеючи? Пять минут с помощью врача, включая белье.
Люди поднимались на поверхность и, ослепленные солнцем,
сбивались в беспомощную толпу, рыхлую, аморфную. Дети ожили
быстрее других, настороженно-любопытно поглядывали на странно
не злых солдат.
- Сейчас мы для них - захватчики, чужаки, - вернувшийся
майор озабоченно смотрел на часы. - К полудню автоколонна по-
доспеет. А пока - накормим людей. Желудок, он лучше всего
убеждает, кто друг, а кто враг.
Из выгруженных ящиков рослый старшина доставал пакеты и
раздавал робевшим людям. Дети и тут побойчее - бережно снята
золоченая фольга, надкушена первая шоколадка. Приспособятся.
- Пайки, чай, гуманитарные? Бундесвер?
- Что? - майор озадаченно взглянул на Петрова, потом
рассмеялся. - Действительно, импорт. Дали маху. Ничего, пусть
привыкают.
Учительница поднялась из ложбинки, отряхнулась машиналь-
но от пыли и, отрешенно глядя перед собой, неуверенно прибли-
зилась к остальным.
- Нина Ивановна! Нина Ивановна, вам сюда! - позвал Пет-
ров. Не узнала, конечно - в пене, в новой одежде, но - подчи-
нилась. Горе побежденным.
- Позвольте представить - майор Российской армии, коман-
дир отряда Глушков - учитель...
- Власовцы, - перебила учительница, закусив губу. Держит
марку.
- Зачем же сразу ярлыки навешивать, Нина Ивановна? Непе-
дагогично и давно осуждено. Вашего звания, правда, не знаю,
думаю, не ниже. Или сохранили на "Делянке" и спецзвания?
- Не понимаю, - устало отозвалась учительница. Срослась,
сроднилась с ролью.
Майор настороженно смотрел на Петрова.
- Глаза вас выдают. Глаза. Вы ведь из зачинателей "Де-
лянки", еще бериевского призыва, не так ли?
- О чем вы?
- Любой окулист скажет, что у вас искусственный хруста-
лик в глазу, федоровский.
- Что? - майор подобрался, напрягся.
- Катаракта развилась. Возраст, радиация, пришлось отлу-
читься от подопечных, оперироваться. Сейчас незаметно, а
ночью, при лампе нет-нет, а и сверкнет глазами, дух захваты-
вает.
Учительница дернулась, но майор успел:
- Ампула в воротнике? А мы ее ножичком срежем, чик - и
нет!
Хватит, пора и честь знать.
Петров сел в тень вертолета, стараясь не слышать, как
рвется из рук дюжих спецназовцев учительница. Забыв про шоко-
лад, жались к взрослым ребятишки, а те, стараясь не смотреть
в сторону вертолета, давясь, глотали вдруг ставшие поперек
куски. Ничего, скоро запросите головой выдать - и Нину Ива-
новну, и других... Хотя... Кто знает.
Подошел врач, бросил пустой шприц в землю, и тот зака-
чался на толстой игле.
- Пять кубиков реланиума. Едва угомонилось. Как вы?
- Терпимо, - пробормотал Петров.
- Ничего, до свадьбы заживет, - врач запнулся, поблед-
нел. - Извините, глупость сморозил.
Петров не шевелился.
Замереть, не думать, не чувствовать. И тогда, есть на-
дежда, придет, наконец, чистый, спокойный сон.
ВАСИЛИЙ ЩЕПЕТНЕВ
НОЧНАЯ СТРАЖА
1
Раздолье для Ньютонов. Просто рай, - Петров проводил взглядом
упавшее яблоко. Интересно, куда они потом пропадают? Деревья ими
усыпаны, а в траве раз, и обчелся.
Женщина вышла на крыльцо.
- Готово, теперь можете жить. Я ведро в углу поставила, не
помешает?
- Не помешает, - вставать со скамейки не хотелось.
- Вам как удобнее, чтобы я убирала, вечером или утром?
- Вечером.
- Ну, я завтра и приду вечером, часам к восьми, хорошо?
- Хорошо.
Она сошла по ступенькам, остановилась у скамейки в
нерешительности.
- Можно, я завтра свекровь приведу? Давление у нее скачет, мучение
одно.
- Приводите. Всех, кого увидите - зовите. С восьми утра и натощак.
Петров смотрел ей вслед, как шла она по узкой асфальтовой дорожке,
миновала калитку и свернула направо, в село.
Надо работать.
Он поднялся на крыльцо. Веранда пахла хлорамином, непросохшие полы
блестели.
Погулять, что ли. Хозяин усадьбы, не шутка. Петров посмотрел на
лист ватмана, прикрепленный на двери. "Врачебный пункт". Тушь черная,
спокойная.
Сначала дело.
Он прошел через веранду в комнату. Стол, кушетка, стулья. Вдоль
стены - контейнеры-укладки. Дар армии. Дареному коню... Даже если
этого коня свели с твоего двора трехлетком, погоняли по крутым горкам
и вернули доживать...
Крышка легко откинулась. Красота. Другая укладка, третья. Все
готово к работе, что хорошо, то хорошо. Можно пережить эпидемию
переломов.
Вторая комната - жилая. Кровать, стопочка белья. Шкаф. Петров
открыл дверцу. Пусто, скелетов нет, только вешалки болтаются.
Одежду из чемодана он повесил на плечики, застелил постель, на
тумбочку у кровати положил книги и приемник. Устроился в первом
приближении. Связка ключей напомнила о еде, один из них - от столовой.
Двадцать метров по дорожке, замок подзаржавел. Зал на сто мест -
легкие пластиковые стулья, столы, покрытые пылью. Кто и когда на них
сядет? Он прошел на кухню, повернул рубильник. Заурчал холодильный
шкаф, загорелась лампочка, тусклая и ненужная посреди солнечного дня.
Петров отключил ток, вышел. Зелень парка веселила, а душ - просто
счастье. Теплая вода грелась от солнца. Экология! Чисто и приятно.
На асфальте лежали листья, еще и прошлогодние. Он был один - в
большой усадьбе, с одичавшим садом и заросшим парком, десятком
относительно новых летних домиков, столовой, баней, душем, старым
барским домом, часть которого отвели под медпункт.
Когда-то здесь жил помещик, писатель народного толка, успевший
вовремя умереть, потом была коммуна, еще что-то, а лет десять назад
открыли пионерский лагерь. На усадьбу претендовали и писатели, для
развития их талантов полезна была местная природа - река, заповедник,
но пионеры держались и строились. Теперь всех отвезли оздоравливаться
за тысячу верст. Судьба села пока смутна, обещают переместить, но
куда, когда? Средств нет-с!
В парк вела аллея, столетние деревья соседствовали с
электрическими фонарями, деланными под старину.
Петров дошел до ворот. Старые выгоревшие и облупившиеся стенды
призывали играть в шахматы, любить Родину и беречь природу.
В таком вот порядке.
Дорога из лагеря до села коротенькая, метров двести, двести
пятьдесят - мимо пруда, на берегу которого пара престарелых пейзан
смотрели вслед Петрову. В селе - тишина: дети отдыхали на море,
взрослые работали, кто на колхоз, кто на себя. По осени посчитают, кто
умнее.
Сельмаг, старый, приземистый домик грязно-серого цвета, встретил
Петрова бумажкой с надписью от руки фиолетовыми чернилами:
"Отпуск продуктов по карточкам будет осуществляться при наличии
справки о прохождении медосмотра".
Эк они, право, усердны! Он попробовал открыть дверь - напрасно,
заперто на совесть. Проходящая бабка сказала:
- На свекле она, будет после шести, - и пошла себе дальше. Петров
двинулся за ней, но быстро отстал. Спешить некуда и незачем.
Сельсовет был посвежее сельмага - подкрашен, подбелен, а, главное
- дверь открыта. И объявление, копия магазинного - насчет медосмотра.
Коридорчик привел в комнату, где за новеньким конторским столом сидела
девушка, очень похожая на Агафью Тихоновну из недавно виденного
сериала. Выражение скуки угасло при виде Петрова.
- А, товарищ доктор, здравствуйте! Как устроились?
