растет чешуя или нет. Если чешуя начнет расти, можно смело рассказать обо
всем тете Элли. Если же нет... Наверно, все равно надо ей рассказать.
Может, она знает, что нужно делать в таких случаях. Когда собаку случайно
ошпарили кипятком, и у нее вылезла на боку вся шерсть, мамаша Флора
смазывала ей бок медвежьим жиром, а собака искала какие-то травки, и у
нее снова на боку начала расти шерсть. Может, и драконе надо есть что-нибудь
особенное. Я решил еще немного подождать. Тем более, что отец с Уртоном
и Стефаном часто спускались в подвал к шлюзу. Мы еще дважды промыли туннель,
но делали это глубокой ночью, чтоб вода в колодцах к утру отстоялась.
После второго раза грязи совсем не осталось, но по замку прокатились
слухи, что вновь проснулся Черный Упырь. Он бродит по подвалам и воет
по ночам. И от этого воя дрожит весь замок и посуда позвякивает на полках.
Он уже дважды выл просто так, а на третий раз обязательно кого-то съест.
Через месяц всякие сомнения отпали. Сквозь розовую кожу начали
пробиваться чешуйки салатного цвета. Видимо, они доставляли драконе
массу неудобств, так как тетя Элли ни на чем не могла сосредоточиться.
Один раз, когда мы занимались фехтованием, она громко вскрикнула и
выронила из пасти меч.
- Тетя Элли, что случилось?
- Кажется, столб, вокруг которого обмотали мой хвост, прогнил насквозь
и рассыпался в труху. Мне показалось, что я шевельнула хвостом. Ради
нашей дружбы, Джон, не говори об этом никому.
Чувствовалось, что дракона испытывает сильнейшую боль, но боится
сознаться. Как только я освободился, сразу побежал в дальнюю комнату.
Леди Элана и на самом деле шевельнула хвостом. Она выпрямила его! Но
хвост оброс кожей только сверху и с боков. Снизу на нем кожи не было.
И теперь обильно шла кровь. Хвост мелко дрожал. Я никогда не видел столько
крови и не знал, что делать. Но вскоре увидел, что кровь начала густеть.
Она уже покрыла весь пол в выдолбленной мной комнатке, и блестела в
свете фонаря черным озерцом. Я просидел на корточках около трех часов,
пока не убедился, что кровотечение прекратилось. Потом зашел к тете
Элли поболтать о пустяках. Тетя Элли пропела мне песенку. Вот она.
У льва есть хвост огромный, длинный.
А у осла есть хвост ослиный.
У тигра есть и у слона,
Но нет у вас и у меня.
Когда я буду именинник,
Куплю я хвостик за полтинник.
Мне продавец измерит рост
И подберет по росту хвост.
И подберет отличный хвост!
Скажу я льву, слону, верблюду:
"Я вам завидовать не буду!
Смотрите, с нынешнего дня
Завелся хвост и у меня.
Отличный хвост есть у меня!"
Услышав эту песенку, я понял, что все в порядке. И на самом деле,
в последующие дни таких сильных кровотечений не было. Тетя Элли без
конца мурлыкала песенку про хвост и пребывала в мечтательно-радостном
возбуждении.
Через неделю я решил, что можно долбить дальше. Работать стало не
так удобно. Я боялся наступить на хвост, или уронить на него камень.
Тетя Элли иногда шевелила хвостом, и могла наткнуться на мою ногу.
Но неудобства продолжались недолго, так как через два дня я попался.
Я только начал работать, как один вывернутый из стены камень упал
и задел хвост драконы. Секунд пять хвост оставался неподвижен, потом
хлестнул меня по ногам и обернулся вокруг правой лодыжки. Я замер в надежде,
что... Даже не помню, на что я тогда надеялся. Но хвост не отпускал.
Простояв неподвижно четверть часа, я попытался руками оторвать хвост от
ноги. Ха! Хвост под моими пальцами напрягся и приобрел твердость железа.
Леди Элана запросто могла сломать мне щиколотку, если бы захотела. Я бросил
бесполезные попытки и задумался, как бы сообщить тете Элли, что это я.
Ни поглаживание, ни похлопывание по хвосту не помогли. Тогда я начал
пальцем писать на толстой части хвоста буквы.
- Тетя Элли, это я, Джон, - трижды написал я прежде, чем хвост
отпустил на волю мою ногу. Я тут же побежал к драконе и рассказал ей все.
Она расплакалась. Я так и думал, что она начнет плакать. Женщины всегда
плачут вместо того, чтобы радоваться, я по маминым фрейлинам знаю.
Тетя Элли раз десять заставила меня пересказать, как я освобождал из
заточения в камне ее хвост. Я сознался, что никакой крысы в прошлом году
не было. Тетя Элли хвалила меня, что я так осторожно освобождал ее
хвост, что она даже ни о чем не догадалась. Потом мы строили планы на
будущее. Тетя Элли сказала, что даже если я откопаю ее всю завтра, из
подвала она сможет выйти только через три года, потому что даже боится
представить, что стало с ее крыльями. А без крыльев никак нельзя. Что
она будет делать, если на нее нападут люди? Убивать запрещают моральные
принципы. Я думал, это монахи, но оказалось, что это просто убеждения.
Потом я снова рассказал, как вытаскивал камни. Тетя Элли сказала, что
это даже хорошо, что она не видела свой хвост. Ей страшно уже от одних
моих описаний. А еще она сказала, что где-то высоко-высоко в небе летает
ее спутник. Она его чувствует. Только не носом, а как-то по-другому.
Такого чувства у людей нет, поэтому она не знает, как объяснить. Но она
чувствует, когда он над ней пролетает и ищет ее. Это бывает три-четыре
раза в месяц. Я спросил, если она его чувствует, значит и он ее. Почему
же тогда он ее не освободил? Тетя Элли ответила, что он ее не чувствует.
Вот если бы у нее был передатчик, тогда другое дело. Я долго расспрашивал,
но так до конца и не разобрался. Понял только, что ее спутник - это не
дракон. Он вообще как бы не живой. На этом тетя Элли очень настаивала.
Но в любой момент он может связаться с драконами и позвать их на помощь.
Друзья тети Элли его специально оставили, когда она не вернулась в срок.
Сначала искали ее, потом оставили спутника, а сами ушли. И как им было
ее найти, если сэр Томас к тому времени замуровал ее в камень. А людей
почему-то драконы распросить не могли. Я спросил, может спутник совсем
умер? Тетя Элли ответила, что один раз такое было. Лет пятьдесят назад
она целых два месяца не чувствовала его. Но потом он опять появился. Тетя
Элли думает, что прилетели драконы и вправили ему мозги.
Теперь, когда тетя Элли знала, что я ее освобождаю, работать стало
с одной стороны легче, а с другой - тяжелее. Тетя Элли требовала, чтоб
я соблюдал конспирацию. Это значит, не пропадал в подземелье целыми днями,
никогда не опаздывал на занятия, к обеду и ужину, чтоб отец не посылал
людей разыскивать меня. Всегда умывался после работы. А еще мы придумали
много условных сигналов. Когда я приходил в потайную комнату, первым делом
три раза дергал тетю Элли за хвост, чтоб она знала, что это я. Если кто-то
приходил к драконе, она делала знак хвостом, и я переставал работать, чтоб
никто ничего не услышал. Если же кто-то меня разыскивал, тетя Элли делала
хвостом другой знак, я сбрасывал рабочий камзол, переодевался в чистую
одежду, умывался и спешил узнать, в чем дело. Вскоре домашние привыкли,
что искать меня надо у драконы. Даже если меня там не было, тетя Элли
громко свистела для вида, и вскоре я появлялся. По совету тети Элли, я
набил свою комнату диковинками, найденными в подвалах. На стене у меня
висел старинный меч с волнистым лезвием. Очень странный меч. Словно
отразился в воде, по поверхности которой бежала рябь. Тетя Элли говорила,
что эти находки будут объяснять мою любовь к подвалам замка. Все эти дела
сильно отвлекали меня, но главная трудность была не в этом. Во-первых, я
не мог сразу очистить большой кусок тети Элли, потому что ей было больно,
а во-вторых, мы боялись, что обвалится потолок. Раствор, скрепляющий
камни, совсем размок рядом с телом драконы. Чем дальше от нее, тем прочней
он становился. В метре он становился прочным, как камень. Но по всем нашим
подсчетам, от спины драконы до пола комнаты на первом этаже было чуть
больше метра. Тетя Элли считала, что если кладка перестанет соприкасаться
с ее телом, то вновь затвердеет. Она долго рассказывала мне о премудростях
архитектуры, но я понял только одно: чтоб потолок не рухнул тебе на голову,
надо вынимать камни так, чтобы получился полукруглый свод. Плоский потолок
делать нельзя. Может задавить. И еще была одна сложность. Я мог освободить
дракону сверху и с боков, но как быть снизу? С хвостом все кончилось
удачно. Но сколько крови было! Тетя Элли говорила, чтоб я не волновался.
Проблемы будем решать по мере их возникновения. Но сама волновалась. Один
раз проговорилась, что совсем ослабел пресс. Как бы кишки не выпали. Что
такое пресс, я знал по урокам борьбы и фехтования. Мы боялись одного и
того же.
ГЛАВА 10
О том, как тетя Элли заболела, а папа оказался скупердяем из скупердяев.
Тетя Элли мужественно сносила боль. Мы решили, что нужно поскорее
освободить крылья и полоски вдоль бока, чтоб могла нарастать перепонка.
Дело это долгое, и тетя Элли решила, что нужно рискнуть. Я начал рыть
два узких туннеля вдоль боков драконы. Камни занимали уже столько места,
что я начал оттаскивать их во вторую комнату. Места в ней было много,
но я боялся, что не выдержит пол. Тетя Элли сказала, что решать эту проблему
нужно по научному. Если пол может провалиться, значит нужно самому сделать
в нем отверстие и заполнить камнями нижнее помещение. Я ровно две недели
долбил пол, а затем еще неделю расширял отверстие. Потом несколько дней
перетаскивал камни. Их было много, но куча получилась совсем не такая
внушительная, как я думал. Забравшись на нее, я с трудом доставал до
потолка. За два года можно было наковырять и побольше.
А тетя Элли заболела. Она стала сонливой, взгляд помутнел, чешуя
еще больше побледнела. Радостное возбуждение, в котором она жила последние
недели, прошло. Наступила апатия. Я не знал, что делать. Когда у тети
Элли начали кровоточить десны, Уртон тоже забеспокоился и рассказал отцу.
Отец спустился, убедился своими глазами, пригласил лекаря из академов.
Лекарь долго осматривал десны, язык, горло, щупал пульс, просил тетю
Элли дышать глубже, потом не дышать. Оттягивал веко и смотрел глаза.
Потом бегал по комнате и бормотал, что такого не может быть. Не может
женщина забеременеть без мужского начала. При этих словах мама поручила
фрейлине Саре увести меня наверх. Мама думала, что я ничего не знаю.
Будто я не видел, как кобыла жеребится. Я уже дважды помогал конюху.
Обтирал жеребенка холстиной и помогал ему встать на ноги. Я очень испугался
за тетю Элли. Убежал от Сары, надел высокие сапоги, спустился в ручей и
пошел посмотреть, нельзя ли расширить отверстие в своде туннеля, через
которое тетя Элли испражняется. Под отверстием уже стояли отец и Уртон.
- Если в стены ввинтить четыре крюка, натянуть на них невод, то
все будет в порядке, - говорил Уртон. - Леди дракона говорила, что детки
у них рождаются совсем крохотными, с ладонь.
- Четырех крюков будет мало, - возразил отец. - Если малыш выползет
из сетки, его унесет в реку. Надо натянуть сетку так, чтоб не смог выпасть.
Но в этот момент нас позвала мать. Все оказалось совсем не так.
Лекаря сбило то, что у драконов два сердца. Он еще долго бродил, задумчивый,
взад-вперед, бормотал, что никто на его памяти не пользовал драконов,
что как можно поставить диагноз, если нельзя пальпировать живот и простучать
грудную клетку. Что его никто не приглашал осмотреть здорового дракона,
а теперь нате - лечите больного. А откуда он узнает, чем болеет дракон,
если в жизни не видел здорового. Под конец заявил, что случай редкий,
сложный, ему надо освежить знания по книгам. Отец, ни на что не надеясь,
разрешил лекарю пользоваться библиотекой замка.
Два дня прошли в тревожном ожидании. Тетя Элли совсем упала духом,
почти ничего не ела. Голову положила на каменный стол, глаза прикрыла.
