из капканов. Я пронес ее под курткой в замок, а на следующий день
продемонстрировал тете Элли, Уртону и всем остальным. Дракона успокоилась.
Она в торжественных словах, со слезами на глазах отблагодарила меня, а
мне никогда еще не было так стыдно. Я в последний раз прошел в дальнюю
комнату, посмотрел на хвост драконы. Слизь сверху подсохла, потемнела,
и мяса уже было не видно. Стараясь работать бесшумно, я заложил камнями
отверстие в стене, а оставшиеся камни перетаскал в соседнюю комнату и
сложил в две большие корзины. Если камни лежат на полу, это подозрительно.
Но если эти же камни лежат в корзинах, значит так надо. Может, когда клали
перегородку, принесли слишком много камней, может еще что, но подозрения
это не вызовет. Тем более, никто не подумает на меня. Мне такую корзину
не поднять. Потом я запер дверь на замок и спрятал ключ в соседней комнате.
ГЛАВА 6
О том, как проходят рыцарские турниры.
Я долго думал над тем, что произошло. Я не мог ее освободить. Тетя
Элли говорила, что драконы очень живучи, могут приспособиться к чему
угодно. И вот она приспособилась жить в каменном мешке, сама срослась
с камнем. Я мог свободно принести клятву и обладать замком. Леди Элана
навсегда останется со мной, я мог не бояться, что она бросит меня, как
только выйдет на свободу. Я хотел ее спасти, не моя и не ее вина в том,
что я не смог это сделать. Никто не смог бы.
Но я больше не мог смотреть ей в глаза. Я знал тайну. Страшную тайну,
которая убила бы надежду. Счастье леди Эланы было так хрупко, и я держал
его в ладонях. Как честный человек, я обязан был открыться ей. Но, как друг,
я не знал, что делать.
И еще я очень боялся. Что удерживает ее по эту сторону жизни? Только
тоненькая ниточка надежды. Если ее оборвать... Вдруг она попросит дать
ей смерть? Положит голову на стол, и я тяжелым топором должен буду
перерубить ее шею. Я знал, что не смогу сделать это с одного удара.
Я буду рубить и рубить, а она будет терпеть и подбадривать меня, пока
кровь фонтаном не брызнет из перерезанного горла...
К счастью, люди отца отправлялись в те дни собирать дань. Я упросил
отца, и он отпустил меня с ними. Когда я пришел попрощаться с ней, леди
Элана заметила мое волнение, но приписала его предстоящей разлуке.
- Не беспокойся, Джон. Мы еще не раз расстанемся с тобой, и каждый
раз я с тревогой буду ждать твоего возвращения. Прими как данность то,
что не можешь изменить, и не мучай свое сердце.
За три недели, проведенные в седле, я помирился со своей совестью
и жутко соскучился по драконе. Я увидел столько нового, необычного. Видел,
как вору ставили на лоб клеймо горячим железом, как ловили беглого раба,
как прижгли ему пятки, а в нос вставили железное кольцо. Как женщине,
уличенной в прелюбодеянии, из языка вырезали клинышек, чтоб все видели,
что она змея подколодная. Ну, не то, чтобы видел. Там было слишком много
народа. Но видел, как ее вели, как она вырывалась, слышал, как кричала.
И потом видел, как по подбородку у нее текла кровь. А еще мы были на
свадьбе рыцаря, папиного вассала. И я сказал там речь, и первый поднял
кубок за здоровье молодых, так как был самым знатным. Мне очень хлопали
и моей речью восхищались. (Еще бы не восхищались, ведь я повторил речь
отца на свадьбе в нашем замке. Но они-то этого не знали!) А еще у меня на
боку висел настоящий меч, хотя и не такой большой, как у взрослых. И я
обучал наших ратников некоторым приемам, которым научила меня тетя Элли.
Ратники удивлялись, где я так хорошо научился владеть мечом, а я говорил,
что лорд обязан это знать с детства. Конечно, в настоящем бою любой из
ратников разрубил бы меня на две половинки, но это только потому, что они
выше и сильнее.
Чуть не забыл! Мы же были на рыцарском турнире. Правда, как сказал
старина Дон, турнир в этом году был небольшой. Участвовало всего шестнадцать
рыцарей, и даже никого не убило. И все закончилось в один день. Но все
было так красиво и замечательно! Рыцари в полном вооружении на тяжелых
конях. Над шлемами у них развевались разноцветные перья. А герольды
объявляли, кто проезжает мимо трибуны, откуда он, чем знаменит и в
скольких поединках участвовал. Потом была жеребьевка, в которой выяснялось,
кто с кем будет биться, если рыцари не договорились о поединке заранее.
Это тоже было очень красиво. Рыцари стояли строем, а герольды выкрикивали,
кто с кем будет драться. Те выезжали вперед и говорили, в честь какой
дамы будут драться. Если дама сердца сидела на трибуне, ее все поздравляли,
а она дарила что-нибудь рыцарю. Потом рыцари разъезжались по шатрам,
стоящим по краям поля. Шатры справа от трибуны назывались красными, а
шатры слева - синими. Я не понял, почему так. Один синий шатер был, но
красного не было ни одного. Старина Дон сказал, что картину жизни искажают
исторические наслоения. Я опять не понял, но переспрашивать не стал. Потому
что Старина Дон сказал, что именно здесь и познакомился мой отец с матерью.
Он увидел ее на трибуне и сказал, что она - дама его сердца. И он дрался в
ее честь и победил в трех боях, но в четвертом проиграл, потому что его
конь споткнулся о щит папиного противника, упал и сломал ногу. Все очень
сочувстововали папе, но сделать ничего было нельзя, потому что по правилам
менять коня не полагается.
Старина Дон сказал, что турнир будет проходить по схеме, которая
называется "Намусор". Это не самая лучшая схема, потому что она правильно
определяет только самого сильного. Второй по силе уже в первом бою может
вылететь из седла и из турнира. Но, с другой стороны, она дает шанс молодым.
Ведь новичкам везет.
Когда начались поединки, все очень громко кричали. Громче, чем на
петушиных боях, которые устраивали иногда в деревне. И я кричал. Когда
один рыцарь выбивал другого из седла, на поле выбегали оруженосцы, выводили
лошадь, которая волокла волокушу, клали на волокушу рыцаря и увозили с
поля. А иногда рыцарь сам подходил и ложился на волокушу. А один разбежался
и запрыгнул на лошадь, которая волокла волокушу. Лошадь чуть не упала
на колени. Все очень смеялись, кричали, свистели, улюлюкали. А он уехал,
махая поднятой рукой, будто это он победил в поединке. Старина Дон сказал,
что он очень сильный. Только очень сильный человек может в полных доспехах
запрыгнуть на лошадь.
Когда все рыцари закончили поединки, снова была жеребьевка. На
этот раз осталось только восемь рыцарей. Потом - четыре, потом - два.
Перед последним боем устроили перерыв, чтобы рыцари отдохнули. На поле
выбежали жонглеры и акробаты. Торговцы-лоточники разносили всем желающим
еду и эль.
Когда прозвучали трубы, вызывая рыцарей на решающий бой, все очень
волновались. Особенно девушка, которая должна была достаться победителю.
Один рыцарь ей нравился, а другого она боялась. Последний поединок проходил
на мечах. Я решил, что ни тот, ни другой не умеют фехтовать. Они просто
размахивали двуручными мечами и били друг по другу со всей силы. Совсем
неинтересно. Но все-таки, тот, который был в доспехах с узором из голубой
эмали, поймал момент, когда меч его противника лег концом на землю, и
мощным ударом сверху сломал его. Противник отошел на два шага, осмотрел
обломок меча, отбросил и признал себя побежденным. Оруженосцы уже вели к
победителю его коня, а к побежденному подъезжала волокуша. Я посмотрел
на девушку - награду победителю. Она ликовала и била в ладоши.
Я целую неделю рассказывал и пересказывал тете Элли подробности
поездки. Она очень внимательно все выслушала, задала множество вопросов.
Когда я рассказал о свадьбе, назвала меня непонятным словом плагиатор,
а потом предложила подсчитать, сколько поединков я видел. Я сложил восемь,
четыре, два и один и получил пятнадцать.
- А если бы в турнире участвовало 128 рыцарей? - спросила она.
Я растерялся.
- Но это же так просто. В каждом поединке выбывает один участник,
пока не останется всего один победитель. Выбыло 127 рыцарей, значит было
127 поединков.
Дома я пошел в учебную комнату, взял кусок мела и проверил на доске.
Все сходилось. Это было поразительно. Так просто!
ГЛАВА 7
О хвосте тети Элли и подвигах Геракла.
Только через год я заглянул в дальнюю комнату, где пробил стену
и увидел хвост драконы. Осторожно разобрал камни, посветил в дыру фонарем
и увидел светлозеленую чешую. Очень осторожно потрогал ее. Настоящая!
Теплая! Никакой кровавой слизи! Рана заросла новой чешуей. Значит, если
не торопиться, я могу освободить дракону. Пусть это займет годы, время
у меня пока есть. Почти двенадцать лет до того момента, когда я должен
буду принести клятву.
В тот же день я разыскал рабочую одежду, кинжалы, обломанный меч
и возобновил работу. Драконе, чтоб не волновалась, сказал, что нашел
замурованный проход, который ведет куда-то вниз, и хочу его раскопать.
Взял с нее слово, что она никому об этом не расскажет. Тетя Элли попросила
меня быть осторожным.
Я выковыривал камень за камнем и относил их в соседнюю комнату.
На этот раз я был умнее. Собирался сначала обкопать дракону со всех сторон,
а потом очень осторожно, по миллиметру счищать раствор, пока не откроется
ее тело. Тогда, возможно, ей не будет так больно. Определить, где под
камнем тело драконы, было очень просто. Чем ближе к телу, тем влажней
и рыхлей становился раствор между камней. Прочность восстанавливалась
в полуметре от хвоста. Я надеялся, что в других местах кладка отсырела
еще больше.
К концу первого дня работы я наковырял, наверно, столько же камней,
сколько за все предыдущее время. Но в тот раз я пробивался через твердую
стену, а сейчас камни сами выворачивались, стоило только расковырять
кинжалом щель, просунуть в нее обломок меча и посильней нажать на рукоять.
Камни я сначала складывал у лаза в стене, а потом относил в соседнюю комнату
и тихо складывал у стены. Через день мой лаз вел уже в маленькую комнату,
которую я своими руками отвоевал у каменной кладки. А на третий день я
наткнулся на деревянный столб, вокруг которого был обернут хвост леди Эланы.
Дерево размокло и сгнило. Я просто вынимал его горстями. Но все вынимать
не стал, так как сначала нужно было убрать камни, а потом уже освобождать
хвост. Если на хвост упадет сверху камень, а хвост еще не оброс чешуей,
тете Элли будет очень больно.
Через неделю я сидел на корточках и осторожно счищал кинжалом песчинки
с того, что было хвостом драконы. Местами к нему прилипли камни, которые
нельзя было снять, так как они приросли к телу, в других местах оставалась
тоненькая корочка раствора. Она сочилась влагой. Хвост, вначале очень
толстый, быстро сужался и завивался улиткой вокруг столба. Сердцевину
столба я вытащил горстями, но самые края оставил, так как помнил, как
больно было Элане в тот раз. Честно говоря, я не знал, как быть дальше.
Спросить у тети Элли? Но это значит - рассказать все. Отрывать от хвоста
камни? Ей будет больно. Опять же придется все рассказать. И откуда она
знает, что делать, если ни разу не освобождалась из заточения? Вы бы
обрадовались, услышав утром: "Можете откинуть одеяло, но не пугайтесь,
на вас не осталось ни клочка кожи. У вас есть какие-нибудь идеи? Может,
вас посыпать мукой? Очень уж гадко вы смотритесь."
Я опустил фонарь пониже и присмотрелся. Хвост чуть заметно
приподнимался и опадал. То ли в такт дыханию, то ли вместе с биением
сердца. Я решил оставить пока все как есть и посмотреть, что будет. Было
еще одно очень важное дело.
На следующий день я одел самые высокие кожаные сапоги, кожаную
куртку, широкополую шляпу, привязал к поясу долбленую бутыль со светильным
маслом и отправился исследовать туннель ручья. Он был страшно длинный.
Я шел, шел, шел, а светильник по-прежнему освещал влажные стены. Под ногами
хлюпало. Можно было идти у самой стены, там не было воды, но было очень
скользко. Поэтому я шлепал по самому центру. На большей части пути воды
