то превращение, которое производит дух с сокровищами памяти. Он
предоставляет картины отдельных переживаний их судьбе, и берет
из них лишь силу для возвышения своих способностей. Таким
образом, несомненно, что ни одно переживание не проходит
бесплодным: душа сохраняет его как воспоминание, а дух
извлекает из него то, что может обогатить его способности,
содержание его жизни. Человеческий дух растет благодаря
переработанным переживаниям.
И поэтому, хотя и нельзя искать прошлые переживания в
духе, как если бы они были сложены в кладовой, но мы находим их
воздействие в свойствах, приобретенных человеком.
До сих пор мы рассматривали дух и душу лишь в тех
границах, которые поставлены рождением и смертью. Нельзя
ограничиться этим; кто ограничился бы лишь этим, походил бы на
того, кто и человеческое тело захотел бы рассматривать лишь в
этих границах. Безусловно, в этих границах можно найти очень
многое. Но никак нельзя объяснить себе человеческий облик на
основании того, что лежит между рождением и смертью. Этот
человеческий облик не может быть построен непосредственно из
одних только физических веществ и сил. Он происходит от
подобного его облика, который путем воспроизведения был передан
ему по наследству. Физические вещества и силы строят тело в
течение жизни; силы воспроизведения дают возможность рождения
от него другого тела, которое наследует его облик;
следовательно, такого, которое может стать носителем того же
жизненного тела.
Каждое жизненное тело -- есть повторение своего предка.
Только потому, что оно является таковым, оно не принимает любой
облик, а лишь тот, что передан ему по наследству. Те силы,
которые дали мне человеческий облик, лежали в моих предках. Но
и дух человека является в определенном облике (причем слово
"облик", конечно, употребляется в духовном смысле). И облики
духа бывают самые различные у отдельных людей. Нет двух людей с
одинаковым духовным обликом. Надо лишь так же спокойно и точно
наблюдать в этой области, как и в физической. Нельзя сказать,
что различия Людей в духовном отношении происходят только от
различия окружающей их обстановки, их воспитания и т.д. Вовсе
нет; ибо два человека развиваются в одинаковых условиях среды,
воспитания и т.д. совершенно различным образом. Поэтому
необходимо признать, что они вступили на жизненный путь с
совершенно различными задатками.
Здесь мы стоим перед важным фактом, бросающим свет на
сущность человека, если только мы вполне признаем его значение.
Своим физическим обликом люди отличаются от своих животных
собратьев на земле. Но в известных границах, по отношению к
этому облику, они сходны между собой. Есть лишь один
человеческий род. Как бы ни были велики различия рас,
поколений, народов и личностей в физическом отношении, сходства
между человеком и человеком больше, чем между человеком и
какой-либо породой животных. Все, что запечатлено в
человеческом роде, переходит по наследству от предков к
потомкам. И человеческий облик связан с этой наследственностью.
Как лев может унаследовать свой облик лишь от львиных предков,
так и человек лишь от человеческих предков наследует свой
физический облик.
Насколько очевидно физическое сходство между людьми,
настолько для беспристрастного духовного взора несомненно
различие их духовных обликов.
Существует один очевидный факт, посредством которого
обнаруживается это. Это -- наличность биографии человека. Если
бы человек был просто существом, принадлежащим к известному
роду, не могло бы быть биографии. Лев, голубь возбуждают
интерес лишь поскольку они принадлежат к львиной и голубиной
породе. Мы поймем каждого из них в отдельности, во всем
существенном, если мы опишем породу. Почти безразлично, имеем
ли мы тут дело с отцом, сыном или внуком. То, что нас в них
интересует, одинаково общим имеют и отец, и сын, и внук.
Значение же человека начинается лишь там, где он является не
только существом известного рода или вида, но отдельным
существом. Я еще вовсе не понял существа господина Шульце из
Крэвинкеля, если я опишу его сына или его отца. Я должен узнать
его собственную биографию. Тот, кто правильно поразмыслит над
сущностью биографии, тот заметит, что в духовном отношении
каждый человек сам по себе есть отдельный род.
Тот, кто понимает биографию лишь как чисто внешний
перечень событий жизни, тот, конечно, может утверждать, что он
совершенно в том же смысле мог бы отписать собачью биографию,
как и человеческую. Но тот, кто в биографии изображает
истинную, самобытную природу человека, тот понимает, что в
биографии одного человека есть нечто, соответствующее описанию
целого вида в животном царстве. Дело не в том, что -- как это
само собою понятно -- о животном, -- особенно об умном, --
можно рассказать нечто, подобное биографии, дело в том, что
человеческая биография соответствует не этой биографии, но
описанию животного вида.
Как вид или род в физическом смысле нам понятны, лишь
когда мы их принимаем, как явление наследственности; точно
также и духовное существо может быть понято лишь путем подобной
же духовной наследственности. Мой физический облик я получил от
своих человеческих предков. Откуда же у меня явилось то, что
выражается в моей биографии? Как физический человек, я повторяю
облик моих предков. Но что же я повторяю как духовный человек?
Тот, кто будет утверждать, что никакого дальнейшего разъяснения
не требуется для того, что заключается в мой биографии, что все
это должно, просто принять, тот мог бы с таким же правом
утверждать, что он где-то видел земляной пригорок, на котором
комки земли сами собой складывались, образовывая живого
человека.
Как физический человек, я происхожу от других физических
людей, потому что я имею тот же облик, как и весь человеческий
род. Таким образом, свойства рода могли быть унаследованы мной
в пределах рода. Как духовный человек я обладаю своим
собственны"" обликом так же, как и своей собственной
биографией. Следовательно, этот облик я не могу получить ни от
кого другого, кроме себя самого. И так как я вошел в мир не с
неопределенными, а с определенными задатками, так как эти
задатки определяют мой жизненный путь, как он отражается в моей
биографии, то моя работа над самим собой не могла начаться лишь
с моего рождения. Как духовный человек.я должен был
существовать до моего рождения. В моих предках я очевидно не
существовал раньше, потому что, как духовные люди, они отличны
от меня. Моя биография не разъясняется их биографиями. Как
духовное существо, я должен быть скорее повторением кого-то,
чьей биографией уясняется моя.
Физический облик, который носил Шиллер, он унаследовал от
своих предков. Но так же, как этот физический облик не мог
вырасти из земли, так не могла этого и духовная сущность
Шиллера. Он должен быть повторением другого духовного существа,
биография которого выясняет его биографию так же, как
физический облик Шиллера объясняется человеческим
воспроизведением.
Итак, подобно тому, как физический облик человека есть
постоянное повторение, перевоплощение родовой человеческой
сущности, так и духовный человек должен быть перевоплощением
этого же самого духовного человека, потому что в качестве
духовного человека каждый составляет свой особый род.
Против вышесказанного можно возразить, что это чистейшие
измышления ума, и можно потребовать здесь внешних
доказательств, к которым привыкла обычная наука естествознания.
Но на эта должно сказать, что перевоплощение духовного человека
есть явление, не принадлежащее к области физических фактов, но
проходящее всецело в духовной области. И к этой области не
имеют доступа ни одна из наших обыкновенных духовных сил, кроме
мышления. Тот, кто не хочет доверять силе мышления, тот и не
может уяснить себе высшие духовные факты.
Для того, чьи духовные очи открылись, вышеуказанные
течения мысли действуют с точно, такой же силой, как действует
какое-нибудь явление, происходящее перед его физическими
глазами. Кто признает за так называемыми "доказательствами",
построенными по методу обыкновенном науки естествоведения,
больше силы и убедительности, чем за вышеприведенными доводами
о значении биографии, тот может быть великим ученым, в обычном
значении этого слова, но от путей истинно духовного
исследования он еще очень далек.
Одним из самых дурных предрассудков является то, когда
духовные свойства человека стараются объяснить унаследованием
от отца, матери или иных предков. Тот, кто, например,
придерживается предрассудка, что Гете унаследовал от матери и
отца то, что является его главной сутью, с таким человеком
навряд ли что поделаешь доводами, ибо в нем лежит глубокая
антипатия к беспристрастному наблюдению. Материалистический
гипноз мешает ему увидеть соотношения явлений в их настоящем
свете.
В подобных разъяснениях даны указания, позволяющие
проследить человеческое существо за пределами рождения и
смерти. В границах, определенных рождением и смертью, человек
принадлежит к трем мирам: телесности, душевному и духовному.
Душа образует посредствующий член между телом и духом,
пронизывая третий член тела, душевное тело, способностью к
ощущениям, и, проникая в первый член духа. Само-дух, как душа
сознательная. Поэтому в течение жизни душа сопричастна как
телу, так и духу. Эта сопричастность выражается во всем ее
бытии. От организации душевного тела будет зависеть, как сможет
развернуть душа ощущающая свои качества. И с другой стороны, от
жизни души сознательной будет зависеть, насколько сможет
развиться в ней Само-дух. Чем лучше строение душевного тела,
тем совершеннее становятся сношения души ощущающей с внешним
миром. И тем богаче и сильнее становится Само-дух, чем больше
пищи доставляет ему душа сознательная. Мы уже указали на то,
что в течение жизни через переработанные переживания и через
плоды этих переживаний Само-дух получает эту пищу. Ибо
указанное взаимодействие между душой и духом может быть лишь
там, где душа и дух заключены друг в друге, проникнуты друг
другом, значит, в пределах объединения "Само-духа с душой
сознательной".
Прежде всего рассмотрим взаимодействие душевного тела и
души ощущающей. Правда, душевное тело, как выяснилось, есть
тончайшее преобразование телесности, но все же оно принадлежит
к телесности и зависит от нее. Тело физическое, эфирное тело и
тело душевное в известном отношении образуют одно целое.
Поэтому и душевное тело подчинено законам физической
наследственности, через которую тело получает свой облик. И так
как оно есть наиболее подвижная, как бы самая преходящая форма
телесности, то оно и выказывает самые подвижные и преходящие
явления наследственности. И оттого, в то время как физическое
тело менее всего разнится в расах, народах, поколениях, и в
эфирном теле, хотя оно и являет собой большие отклонения, для
отдельных людей все же преобладает несомненное сходство -- это
различие очень велико в отношении тела душевного. В нем
выражается то, что мы уже ощущаем как внешнюю, личную
особенность человека. Поэтому, оно есть также носитель того,
что из этих личных особенностей унаследовано потомками -- от
родителей, дедов и т.д.
Правда, душа, как таковая, как это уже разъяснялось, ведет
