Философия - Рудольф Штайнер

Философские труды

Рудольф Штайнер.
Философские труды

Как достигнуть познаний высших миров
Порог духовного мира
Теософия
Из летописи мира. Акаши-хроники




     Рудольф Штайнер.
     Как достигнуть познаний высших миров

     Берлин - 1914г.

     Содержание.

     Предисловие к третьему изданию.
     Предисловие к пятому изданию.
     Как достигнуть познаний высших миров.
     Предварительные условия
     Внутренний покой
     Ступени посвящения
     Подготовление
     Просветление
     Контроль мыслей и чувств
     Посвящение
     Практические указания
     Условия ученичества
     О некоторых условиях посвящения
     Изменения в жизни сновидений у ученика
     Достижения непрерывности сознания
     Расширение личности во время духовного ученичества
     Страж порога
     Жизнь и Смерть. Великий страж порога.

     Предисловие к третьему изданию.

     В этой книге выходят  в  свет  мои  исследования,  которые
первоначально   были   напечатаны   отдельными   статьями   под
заглавием: "Как достигнуть познаний  высших  миров?"  Этот  том
составляет первую часть, следующий будет заключать продолжение.
Появлению  в  новой  форме  этого  труда  о  развитии человека,
возводящем его к постижению сверхчувственных миров,  необходимо
предпослать  несколько  сопроводительных  слов, которые и будут
здесь  сказаны.  Заключающиеся  в  нем  сообщения  о   душевном
развитии   человека   имеют   целью   удовлетворить  нескольким
запросам. Прежде всего необходимо что-нибудь  дать  тем  людям,
которые  чувствуют  влечение к данным духовного исследования, и
которые должны ставить себе вопрос: откуда же берут свое знание
те, которые утверждают, что они могут давать ответы на высокие,
загадочные вопросы жизни? Духовная наука дает  на  них  ответы.
Желающий  наблюдать  факты,  приводящие к таким ответам, должен
подняться к сверхчувственным познаниям. Он должен совершить тот
путь, описание которого пытается дать эта  книга.  Но  было  бы
заблуждением  думать,  что  сообщения  духовной  науки не имеют
никакой цены для тех, кто не склонен или не может сам идти этим
путем.  Для  того,  чтобы  исследовать  факты  сверхчувственных
миров,  нужно обладать способностью вступать в эти миры. Но раз
они исследованы и о них сообщается, то достаточное убеждение  в
истинности  этих сообщений может приобрести себе и тот, кто сам
их не воспринимает.  Большая  часть  их  может  быть  проверена
просто  путем  действительно  беспристрастного применения к ним
здоровой способности суждения. Не нужно только допускать, чтобы
всевозможные предрассудки, которых  так  много  в  человеческой
жизни,  нарушали  это  беспристрастие.  Легко  может случиться,
например, что  кто-нибудь  найдет,  будто  то  или  другое,  не
мирится с признанными в настоящее время данными науки. На самом
деле,  нет ни одного научного данного, которое бы противоречило
духовному исследованию. Но если обращаться с  научными  данными
недостаточно  всесторонне  и  беспристрастно,  то  легко  может
показаться, будто то или иное  научное  суждение  несогласно  с
сообщениями   о   высших   мирах.   И   мы   найдем,   что  чем
беспристрастнее  мы  сопоставим  духовное  ведение  как  раз  с
положительными  достижениями  наук,  тем  лучше  скажется  и их
полное согласие.  -  Другая  часть  духовно-научных  сообщений,
конечно,  более  или  менее ускользает от простого рассудочного
суждения. Но кто поймет, что судьей над истиной может  быть  не
только  рассудок,  но  и здоровое чувство, тот без труда сможет
найти правильное отношение также и к этой части. И там, где это
чувство не позволяет себе увлекаться симпатией или антипатией к
тому  или  иному  мнению,  но  действительно  непредвзято  дает
воздействовать  на  себя  познаниям сверхчувственных миров, там
оно  сумеет  произвести  и  соответствующее  суждение.   -   Но
существуют  еще  и другие пути к признанию истины этих познаний
для лиц, которые не  могут  и  не  хотят  вступить  на  путь  к
сверхчувственному  миру.  И  эти люди могут почувствовать какую
ценность для жизни имеют эти познания даже в том случае,  когда
они получают их только из сообщений духовных исследователей. Не
каждый  может  сразу стать ясновидящим, но познания ясновидящих
для каждого служат действительно здоровым  жизненным  питанием.
Ибо  каждый  может применить их к жизни. И кто применит их, тот
вскоре поймет, чем может стать во всех областях обогащенная ими
жизнь, и чего  она  лишается,  когда  их  исключают.  Правильно
примененные    в   жизни,   познания   сверхчувственных   миров
оказываются не беспочвенными, в высшем смысле практическими. Но
если кто-нибудь не хочет сам вступить на путь высшего познания,
то при некотором влечении к наблюдаемым на этом пути фактам,  у
него  все-таки  может  возникнуть  вопрос:  как приходит к этим
фактам ясновидящий? Эта книга должна дать  интересующимся  этим
вопросам  картину того, что необходимо бывает предпринять, дабы
действительно  познакомиться  с  сверхчувственным  миром.   Она
должна описать путь в этот мир таким образом, чтобы и не идущий
этим  путем мог получить доверие к словам того, кто им шел. Ибо
ознакомившись  с   тем,   что   делает   для   этого   духовный
исследователь,  можно найти путь его правильным и сказать себе:
описание  пути  в  высшие  миры  производит   на   меня   такое
впечатление, что я могу понять, почему сообщаемые факты кажутся
мне  убедительными.  И так, эта книга должна послужить тем, кто
хочет укрепиться и  утвердиться  в  своем  чувстве  и  ощущении
истины   сверхчувственного   мира.   Но  она  хотела  бы  также
предложить  что-нибудь  и  тем,  которые  сами  ищут   пути   к
сверхчувственным   познаниям.   Лучше   всего  испытают  истину
изложенного здесь те, которые осуществят ее на самих себе.  Кто
приходит  с  таким  намерением,  тому  полезно будет никогда не
упускать  из  виду,  что  при  описаниях   душевного   развития
необходимо   нечто   большее,   чем   простое   ознакомление  с
содержанием, как это обычно делается  в  других  исследованиях.
Необходимо  интимно  вжиться в это описание; необходимо сделать
предпосылку, что понимание какой-нибудь вещи нужно почерпать не
только из сказанного о ней самой, но и  из  много  такого,  что
сообщается  о  совсем  других  вещах.  Таким  образом,  человек
получает представление, что существенное заключается не в одной
истине,  а  в  созвучии  их  всех.  Всякий,  кто  хочет  делать
упражнения,  должен  подумать  об  этом  очень  серъезно. Можно
правильно  понять  упражнение  и  правильно  выполнять  его,  и
все-таки  оно может подействовать неправильно, если выполняющий
не присоединит к  нему  еще  другого  упражнения,  разрешающего
односторонность  первого  в  душевную  гармонию.  Кто  вдумчиво
прочтет эту книгу, так, что  чтение  станет  для  него  как  бы
внутренним   переживанием,  тот  не  только  ознакомится  с  ее
содержанием,  но  и  испытает  в  разных  местах  ее  различные
чувства;  и  благодаря этому он узнает, какой вес для душевного
развития имеет та или иная  подробность.  Он  найдет  также,  в
какой  форме  следует  именно  ему стараться делать то или иное
упражнение, сообразно его особой индивидуальности.  Когда  дело
идет,  как  здесь,  об описании таких процессов, которые должны
быть пережиты, то всегда оказывается необходимым  все  снова  и
снова возвращаться к содержанию; ибо легко можно убедиться, что
многое  только  тогда бывает понято удовлетворительно, когда мы
испытали это на деле и  заметили  некоторые  тонкости,  которые
прежде неизбежно ускользали.
     Однако,  и  такие  читатели, которые не намерены сами идти
очерченным путем, найдут в  этой  книге  много  пригодного  для
своей внутренней жизни; они найдут жизненные правила, указания,
как  разъясняется  то  или  иное, что им казалось загадочным, и
т.д.
     И многие,  уже  знакомые  с  тем  или  иным  переживанием,
благодаря  своему жизненному опыту, и уже прошедшие в некотором
отношении через посвящение жизни, найдут, может быть  некоторое
удовлетворение,  встретив  в  общей  связи объяснение того, что
представало им раньше отрывочно и  в  таком  виде,  что  им  не
удавалось,   может  быть,  довести  своего  знания  до  степени
удовлетворительного для них самих представления.

     Предисловие к пятому изданию.

     Для этого нового издания книги  "Как  достигнуть  познаний
высших  миров"  первоначальное  изложение  ее, написанное более
десяти  лет  тому  назад,  было  вновь  переработано  во   всех
частностях.   Потребность   в  подобной  переработке  возникает
естественно,  когда  дело   идет   о   такого   рода   душевных
переживаниях и душевных путях, как изложенные в этой книге. Ибо
в  сообщенном  не  может  быть  ни  одной части, с которой душа
сообщавшего не оставалась бы  в  тесной  связи,  и  которая  не
заключала  бы  в  себе  что-нибудь  такого,  что еще до сих пор
продолжает работать над этой душой. И, конечно, трудно ожидать,
чтобы с этой  душевной  работой  не  соединялось  стремление  к
достижению  все  большей  ясности  и  отчетливости в написанном
несколько лет тому  назад  изложении.  Из  этого  стремления  и
возникло  все  то, что я постарался сделать для этой книги в ее
новом издании. Хотя все существенные отделы книги, все  главное
осталось  как  было,  но  все  же  в  ней  сделаны значительные
изменения. Во многих местах мне  удалось  сделать  кое-что  для
более  точной  характеристики  частностей.  И  это казалось мне
важным. Если кто-нибудь захочет  применить  сообщенное  в  этой
книге  к  своей  собственной духовной жизни, то важно, чтобы он
мог обозреть душевные пути, о которых  идет  речь,  в  возможно
более  точной  характеристике.  И  это казалось мне важным. При
описании внутренних  духовных  процессов  гораздо  легче  могут
возникать  недоразумения,  чем  при описании фактов физического
мира. Подвижность  душевной  жизни,  необходимость  никогда  не
терять  из  виду всего отличия этой жизни от жизни в физическом
мире и многое  другое,  делает  возможным  возникновение  таких
недоразумений.  В  этом  новом издании я обратил внимание на те
места  в  книге,   которые   могут   подать   повод   к   таким
недоразумениям,  и  при  изложении  я  постарался  помешать  их
возникновению.
     Когда я писап отдельные статьи, из которых составилась эта
книга, о многом приходилось говорить  иначе,  чем  в  настоящее
время,  еще  и  по  этой причине, что тогда мне необходимо было
указывать  на  содержание  всего,   обнародованного   мною   за
последние десять лет из области познания духовных миров, иначе,
чем это можно сделать теперь, после этого обнародования. В моем
"Тайноведении",  в  "Водительстве  человека  и человечества", в
"Пути к самопознанию" и особенно в "Пороге духовного  мира",  а
также  в  других моих сочинениях, описаны духовные процессы, на
существование которых эта книга хотя  и  должна  была  намекать
более  десяти  лет  тому назад, однако в других выражениях, чем
какие кажутся правильными теперь. О многом, еще не описанном  в
этой  книге,  я  должен  был  сказать тогда, что оно может быть
узнано  только  путем  "устной  передачи".  В  настоящее  время
обнародовано  многое  из  того,  что  подразумевалось тогда под
этими указаниями. И, может  быть,  как-раз  эти  указания  были
виною   того,   что   у  читателей  не  вполне  была  исключена
возможность  ошибочных  мнений.  В  личных  отношениях  ищущего
духовного  ученичества  к тому или другому учителю могли видеть
нечто гораздо  более  существенное,  чем  следовало  видеть.  Я
надеюсь,  что мне удалось в этом новом издании, благодаря иному
способу   изложения   некоторых   частностей,    более    резко
подчеркнуть,   что   для   ищущего   духовного  ученичества,  в
современных  условиях  жизни,  гораздо  более  важно  совершено
непосредственное   отношение  к  объективному  духовному  миру,
нежели к личности учителя. И в духовном ученичестве учитель все
больше  и  больше  будет  занимать  место  только   такого   же
помощника,   какое  занимает,  сообразно  новейшим  воззрениям,
наставник в любой другой отрасли знания. Я достаточно  отметил,
как мне кажется, что в духовном ученичестве авторитет учителя и
вера  в  него  не должны играть иной роли, чем во всякой другой
области знания и жизни. Мне кажется чрезвычайно  важным,  чтобы
судили  все  правильней  именно  об  этом  отношении  духовного
исследователя  к   людям,   интересующимся   результатами   его
исследования.  Таким образом, я надеюсь, что исправил эту книгу
там, где десять лет спустя мне удалось найти места, нуждавшиеся
в исправлении.
     К этой первой части должна  будет  примкнуть  вторая.  Она
принесет  дальнейшие  разъяснения  о  душевном  строе,  который
приводит человека к переживанию высших миров.
     Новое издание книги было уже  напечатано,  когда  началась
великая  война.,  которую  переживает  теперь человечество. Мне
приходится  писать  эти  предварительные  замечания  с   душой,
глубоко взволнованной роковым событием.
     Берлин, 7-го сентября 1914 года. Рудольф Штайнер.

     Как достигнуть познаний высших миров.

     Предварительные условия.

     В  каждом человеке дремлют способности, при помощи которых
он может приобрести познания о высших мирах.  Мистик,  гностик,
теософ.  говорит  о  мирах души и духа, столь же действительных
для него как  и  тот  мир,  который  можно  видеть  физическими
глазами,  осязать  физическими  руками.  Его слушатель в каждое
мгновение может сказать себе: то, о чем  он  говорит,  я  также
смогу  познать,  если  разовью  в  себе некоторые силы, которые
теперь во мне дремлют.  Речь  может  идти  только  о  том,  как
начать,  чтобы  развить  в  себе эти способности. Наставление к
этому могут дать только те, которые уже обладают в  себе  этими
силами.  С  тех  пор  как  существует  род человеческий, всегда
существовали и школы, где обладатели высших способностей давали
наставления искавшим этих способностей. Такие школы  называются
сокровенными  школами,  а  обучение,  которое  в  них сообщают,
называется  тайноведческим  или  оккультным  обучением.   Такое
название  естественно  возбуждает  недоразумение.  Слышащий его
может склонится к мнению, что участвующие в этих  школах  хотят
изобразить  собой  какой-то  особенный  привилегированный класс
людей, самовольно скрывающий свое знание от  ближних.  Пожалуй,
он  может  также  подумать,  что  за этим знанием не скрывается
вообще ничего значительного. Ибо  если  бы  оно  было  истинным
знанием, - так склонны бывают думать, - то из него незачем было
бы  делать  никакой тайны: можно было бы сообщать его открыто и
сделать его блага доступным для всех людей.
     Посвященные в природу тайного ведения нимало не удивляются
тому, что непосвященные мыслят таким  образом.  В  чем  состоит
тайна  посвящения,  может понять лишь тот, кто сам до известной
степени испытал это посвящение в высшие тайны бытия.  Но  можно
спросить:   каким   образом   у   непосвященного  может  вообще
возникнуть  при  подобных  условиях  какой-нибудь  человеческий
интерес к так называемому тайному ведению? Как и зачем будет он
искать  чего-то, он природе чего все же не может составить себе
никакого представления? Но уже в самой постановке вопроса лежит
совершенно ошибочное представление о сущности тайного  ведения.
Ибо  в  действительности с тайноведением дело обстоит совсем не
иначе, чем со всяким другим человеческим знанием. Для  среднего
человека  это  тайноведение  является  тайной  совсем  в том же
смысле, в каком умение писать является тайной для того, кто ему
не учился. И как научиться писать может всякий, кто изберет для
этого  правильный  путь,  так  и  учеником  или  даже  учителем
тайноведения  может  сделаться  всякий,  кто  найдет  для этого
соответствующий путь. Только в одном  отношении  условия  здесь
будут  другими, чем при внешнем знании или умении. Благодаря ли
бедности или вообще культурным условиям, в которых он  родился,
человек  может  быть лишен возможности научиться писать; но для
достижения знания и умения в высших мирах не существует никаких
препятствий для того, кто серьезно ищет.
     Многие думают,  что  нужно  отыскать  где-нибудь  учителей
высшего ведения для того, чтобы получить от них разъяснения. Но
здесь   надо   иметь  в  виду  две  вещи.  Во-первых,  серьезно
стремящийся к высшему ведению не пожалеет никаких трудов  и  не
побоится   никаких   препятствий,   чтобы  найти  посвященного,
могущего ввести его в высшие тайны мира. Но, с другой  стороны,
каждый  может  быть  уверен и в том, что посвященный найдет его
при всяких условиях, если в  нем  есть  серьезное  и  достойное
стремление  к познанию. Ибо существует строгий закон среди всех
посвященных, обязывающий их не  закрывать  ни  одному  человеку
доступа к подобающему ему знанию. Но существует и другой, столь
же строгий закон, утверждающий, что никому не может быть выдано
ничего  из  тайного  ведения,  если  он  к  нему  не призван. И
посвященный тем совершеннее, чем строже он соблюдает  оба  этих
закона.  Духовный  союз,  обнимающий  всех  посвященных, это не
внешний союз, но оба упомянутые закона образуют прочные скрепы,
связывающие всех входящих в состав этого союза. Ты можешь  жить
в  тесной дружбе с каким-нибудь посвященным, и все же ты до тех
пор будешь отделен от него, пока сам не станешь посвященным. Ты
можешь в самом широком смысле слова пользоваться  расположением
и  любовью  посвященного,  но свою тайну он доверит тебе только
тогда, когда ты для нее будешь зрел. Ты можешь льстить ему  или
подвергать  его  пытке:  ничто  не  заставит  его  выдать  тебе
что-нибудь из того, что, как он  знает,  не  должно  быть  тебе
выдано,  ибо  на  этой ступени твоего развития ты еще не умеешь
правильного приема для этой тайны.
     Пути,  делающие  человека  зрелым  для   принятия   тайны,
предуказаны   совершенно  точно.  Их  направление  неугасимыми,
вечными  буквами   предначертано   в   духовных   храмах,   где
посвященные хранят высшие тайны. В древние времена, протекавшие
до  нашей  "истории",  эти  храмы  были  видимы также и внешне;
теперь, когда наша жизнь стала  столь  мало  духовной,  их  нет
больше  в  мире,  видимом  для  внешнего  глаза. Но духовно они
имеются всюду ; и каждый ищущий может их найти.
     Только  в  своей  собственной  душе  может  человек  найти
средства,  открывающие  для  него  уста  посвященных. Он должен
развить в себе до определенной  высоты  некоторые  качества,  и
тогда могут достаться в удел ему высочайшие сокровища духа.
     Некоторое   основное   настроение  души  должно  послужить
началом. Тайно исследователь называет это  основное  настроение
путем почитания, благоговения перед истиной и познанием. Только
тот,  кто  обладает  этим основным настроением, может сделаться
учеником тайноведения. Человек, опытный в этой  области,  знает
какие  наклонности  заметны уже в детстве у людей, становящихся
позднее учениками тайноведения. Есть дети, которые со священным
трепетом  взирают  к  некоторым,  почитаемым  ими  лицам.   Они
испытывают  перед ними благоговение, не дающее возникнуть у них
в глубочайших тайниках сердца даже какой-нибудь мысли о критике
или противоречии. Такие дети  вырастают  в  юношей  и  девушек,
которые  бывают  рады,  когда  они могут взирать на что-нибудь,
достойное   преклонения.   Из   числа   подобных   человеческих
характеров   выходит   много  учеников  тайноведения.  Если  ты
когда-нибудь стоял перед дверью почитаемого  тобою  человека  и
испытывал  при  этом  первом посещении священный трепет, прежде
чем нажать  на  ручку  двери  и  вступить  в  комнату,  которая
являлась  для тебя "чистилищем", то это чувство, проявившееся в
тебе в то время, может  стать  зерном  для  твоего  дальнейшего
тайного  ученичества.  Счастье  для каждого человека, если он в
юности несет в себе задатки подобных чувств.  Не  нужно  только
думать,  что эти задатки служат началом подчинения или рабства.
Детское почитание к людям становится впоследствии почитанием  к
истине  и  к познанию. Опыт учит, что те люди лучше всего умеют
держать голову  прямо,  которые  научились  почитать  там,  где
почитание  уместно.  А  уместно оно везде, где оно возникает из
глубины сердца.
     Если мы не разовьем в себе глубоко  коренящегося  чувства,
что существует нечто высшее нас, то мы не найдем в себе также и
силы  развиваться  вверх,  к  высшему. Посвященный только таким
путем завоевал себе силу поднять голову к высотам познания, что
низвел  свое  сердце  в   глубины   благоговейного   почитания.
Подняться  к  высотам  духа  можно,  только проходя через врата
смирения.  Настоящего  знания  ты  можешь   достигнуть   только
научившись  уважать  это  знание.  Человек,  несомненно  вправе
открывать глаза навстречу свету; но он  должен  завоевать  себе
это  право.  В  духовной  жизни  есть  также  законы,  как  и в
материальной.   Натри   стеклянную   палочку    соответствующим
веществом,  и  она  наэлектризуется,  то-есть  она получит силу
притягивать малые тела. Это соответствует закону  природы.  Кто
хоть  сколько-нибудь  учился  физике, знает это. И точно так же
всякий, знакомый с основными началами тайноведения, знает,  что
каждое   развиваемое  в  душе  чувство  истинного  благоговения
пробуждает силу, которая рано или поздно  может  подвинуть  нас
вперед в познании.
     Кто  обладает по наклонности благоговейными чувствами, или
кто имел счастье взрастить их в себе благодаря соответствующему
воспитанию, тот принесет с собой много  благоприятных  условий,
если  он  в  дальнейшей  жизни  будет  искать  доступа к высшим
познаниям. Кто не принесет с  собой  подобной  подготовки,  для
того  на  первой  же  ступени  пути  познания  возникнет  много
затруднений, если он не начнет путем самовоспитания  настойчиво
порождать   в  себе  благоговейное  настроение.  В  наше  время
особенно важно обратить  на  этот  момент  все  внимание.  Наша
цивилизация   гораздо  больше  склонна  к  критике,  к  суду  и
суждению, нежели к благоговению и самоотверженному преклонению.
У нас даже дети гораздо больше  критикуют,  чем  самоотверженно
преклоняются.  Но всякая критика, всякое осуждение настолько же
разрушает душевные силы, насколько самоотверженное  преклонение
их  разбивает.  Этим  мы  не  хотим ничего сказать против нашей
цивилизации. Дело здесь идет вовсе не о том, чтобы критиковать,
эту  нашу  цивилизацию.   Именно   критике,   самосознательному
суждению  и  словам:  "все  исследуйте  и лучше сохраняйте", мы
обязаны величием нашей культуры. Никогда человек не  достиг  бы
ни  науки, ни промышленности, ни средств сообщения, ни правовых
отношений нашего времени, если бы он всюду не применял критики,
если бы он не прилагал  ко  всему  мерки  своего  суждения.  Но
выигранное  нами  таким  образом  во внешней культуре мы должны
были оплатить соответствующим  ущербом  в  высшем  познании,  в
духовной жизни. Следует подчеркнуть, что в высшем познании дело
идет   о  преклонении  не  перед  людьми,  а  перед  истиной  и
познанием.
     Но одно должен уяснить  себе  каждый:  то,  что  человеку,
совершенно погруженному в поверхностную цивилизацию наших дней,
очень  трудно  проникнуть  к  познанию  высших  миров. Он может
достигнуть этого только при настойчивой работе над собой. В  те
времена, когда условия материальной жизни были проще, был легче
достижим  и духовный подъем. Достойное преклонения и почитаемое
священным  больше  выделялось  тогда   над   прочими   мирскими
отношениями.  В  критическую  эпоху  идеалы  понижаются. Другие
чувства выступают  на  свет  вместо  преклонения,  почитания  и
удивления.  Наша  эпоха все больше оттесняет назад эти чувства,
так что повседневная жизнь лишь в очень незначительной  степени
приводит  человека  в  соприкосновение с ними. Искатель высшего
познания должен породить их в себе. Он должен сам вливать их  в
душу. Этого нельзя достигнуть путем изучения. Это можно сделать
только путем жизни. Желающий стать учеником тайноведения должен
поэтому   настойчиво   воспитывать   в   себе   способность   к
благоговейному настроению. Он должен везде вокруг себя, в своих
переживаниях, находить то, что может понудить его к  удивлению,
к  почитанию.  Если  при  встрече  с  человеком  я  осуждаю его
слабости, я похищаю этим у себя высшую силу познания; но если я
любовно стараюсь углубиться в его достоинства, я накапливаю эту
силу.  Ученик   тайноведения   должен   постоянно   помнить   о
необходимости     следовать     этому     указанию.     Опытные
тайно-исследователи  знают,  какой  силой  они   обязаны   тому
обстоятельству,  что  они постоянно во всем взирают на доброе и
удерживаются  от  порицающего  суждения.  Но  это   не   должно
оставаться   только  внешним  жизненным  правилом.  Это  должно
овладеть самой внутренней  глубиной  нашей  души.  От  человека
зависит  совершенствовать  самого себя и со временем совершенно
изменить себя.  Но  это  изменение  должно  произойти  в  самой
внутренней глубине его, в жизни его мыслей. Недостаточно, чтобы
я  внешне в моем поведении проявлял уважение перед каким-нибудь
существом. Я должен иметь это уважение в  моих  мыслях.  Ученик
должен  начать с принятия благоговения в жизнь своих мыслей. Он
должен в своем  сознании  остерегаться  неуважительных  мыслей,
осуждающей   критики.  И  он  должен  прямо-таки  стремиться  к
воспитанию в себе благоговейных мыслей.
     Каждое мгновение, когда мы останавливаемся, чтобы заметить
в своем  сознании,  сколько   в   нас   таится   отрицательных,
осуждающих, критических суждений о мире и жизни, - каждое такое
мгновение  приближает  нас  к  высшему  познанию.  И  мы быстро
поднимаемся вверх, если  в  эти  мгновения  мы  наполняем  наше
сознание   только   такими  мыслями,  которые  вызывают  в  нас
удивление, почитание, преклонение перед миром и  жизнью.  Через
это  у  человека  открываются  духовные очи. Он начинает видеть
вокруг себя вещи, которых он раньше не мог видеть. Он  начинает
понимать,  что  раньше  он  видел  только часть окружающего его
мира. Стоящий перед ним человек являет ему теперь совсем другой
образ, чем  прежде.  Благодаря  этому  жизненному  правилу  он,
правда  еще  не  будет в состоянии увидеть то, что описывается,
например, как человеческая аура. Ибо для этого нужно еще  более
высокое  обучение.  Но  он  может  подняться  к  этому  высшему
обучению, именно только пройдя предварительно через настойчивое
приучение себя к благоговению.  (Общий  обзор  "пути  познания"
можно  найти в последней главе моей книги "Теософия, введение в
сверхчувственное познание мира  и  человека".  Здесь  же  будут
указаны  только некоторые частные стороны, имеющие практическое
значение.)
     Бесшумно  и  незаметно  для   внешнего   мира   происходит
вступление ученика на "путь познания". Возможно, что никто и не
заметит  в  нем  перемены. Он исполняет свои обязанности, как и
прежде; он занимается своими делами как и  до  того.  Изменение
происходит  только  во внутренней стороне его души, скрытой для
внешнего глаза. Сперва вся душевная  жизнь  человека  озаряется
основным  настроением  благоговения  перед  всем  действительно
достойным  преклонения.   В   этом   одном   основном   чувстве
сосредотачивается  вся  его душевная жизнь. Как солнце оживляет
своими лучами все живущее, так преклонение оживляет  в  ученике
все ощущения души.
     Вначале   человеку  нелегко  бывает  поверить,  что  такие
чувства, как преклонение, почитание и т.д., имеют какое  бы  то
ни  было  отношение  к познанию. Это происходит от того, что мы
склонны представлять  себе  познание,  как  такую  способность,
которая  не  находится ни в какой связи со всем, что происходит
помимо нее в душе. При этом  забывают,  что  познает-то  именно
душа.  А  для  души  чувства  являются  тем  же, чем для тела -
вещества, которые доставляют  ему  питание.  Если  телу  вместо
хлеба подают камень, то деятельность его прекращается. Подобное
же  происходит  и  с  душой.  Для  нее  преклонение,  уважение,
благоговение  являются  питательными  веществами,  делающие  ее
здоровой;  сильной,  прежде  всего  для  деятельности познания.
Презрение,   антипатия,   осуждение   чего-нибудь    достойного
признания   причиняют   ослабление  и  умирание  познавательной
деятельности. Для оккультиста этот факт видим в ауре  человека.
Душа,   усвоившая   себе  чувства  преклонения  и  благоговения
вызывает изменение в своей ауре.  Некоторые  духовные  световые
оттенки,   которые   можно   обозначить,   как   желтовато-   и
коричневато-красные исчезают и заменяются синевато-красными. Но
вместе с тем раскрывается и способность познания; она  получает
весть  о  фактах  вокруг  себя,  о  которых  она  прежде  и  не
подозревала. Преклонение пробуждает в душе симпатическую  силу,
при  помощи  которой  нами привлекаются свойства окружающих нас
существ, остающихся иначе скрытыми (оккультными).
     Еще действеннее становится достигаемое путем благоговения,
когда к нему  присоединяется  еше  другого  рода  чувство.  Оно
состоит  в  том,  что  человек  научается все меньше отдаваться
впечатлениям внешнего мира и взамен  того  развивает  подвижную
внутреннюю  жизнь.  Человек,  который гоняется за впечатлениями
внешнего мира и постоянно ищет развлечений, не  найдет  пути  к
тайноведению.  Не  притуплять  себя  для  внешнего  мира должен
духовный  ученик;  но  богатая  внутренняя  жизнь  должна  сама
сообщить  ему  направление, в котором ему следует отдаваться ее
впечатлениям. Глубоко чувствующий и  богато  одаренный  душевно
человек,  проходя  по  прекрасной  горной местности, переживает
иное, нежели человек, бедный чувством. Лишь переживаемое внутри
дает нам ключ к красотам внешнего мира. Иной едет  по  морю,  и
лишь немногие внутренние переживания проходят через его душу; а
другой   ощущает  при  этом  вечный  язык  мирового  духа;  ему
раскрываются  тайные  загадки   творения.   Мы   должны   уметь
обращаться  с  нашими  чувствами  и представлениями, если хотим
развить богатое содержанием отношение к внешнему миру.  Внешний
мир  во  всех  своих  явлениях  исполнен божественной славы; но
божественное надо сперва пережить в  своей  душе,  если  хочешь
найти  его  в  окружающем.  Ученику  тайноведения  предлагается
создавать в своей жизни мгновения, когда в тишине и одиночестве
он погружается в самого себя. Но не тому,  что  связано  с  его
"я",  должен  он  отдаваться  в  эти  мгновения.  Это  имело бы
результат как раз противоположный  тому,  что  ставиться  здесь
целью.  Напротив,  в  эти  мгновения  он должен в полной тишине
вызывать в себе отзвук пережитого, того, что сказал ему внешний
мир. Каждый цветок, каждое животное,  каждый  поступок  откроет
ему  в  эти  мгновения  тишины негаданные тайны. И через это он
подготавливается  встречать  новые  впечатления  внешнего  мира
совсем   другими   глазами,   чем   прежде.   Желающий   только
наслаждаться, сменой впечатлений  притупляет  свою  способность
познания. Кто после наслаждения заставляет само это наслаждение
открывать   ему   нечто,   тот  развивает  и  воспитывает  свою
способность познания. Но он должен приучиться не к тому,  чтобы
научиться вызывать в себе один только отзвук этого наслаждения,
а  чтобы путем отказа от дальнейшего наслаждения перерабатывать
его своей внутренней деятельностью. Здесь кроется очень опасный
подводный камень. Вместо того, чтобы  работать  в  самом  себе,
легко  можно  впасть  в  обратное  и  пожелать  еще  раз вполне
исчерпать  наслаждение.  Не   нужно   умалять   значения   того
обстоятельства,  что  здесь открываются для ученика необозримые
источники заблуждения. Ибо он должен пройти сквозь толпу  своих
душевных   искусителей.  Все  они  хотят  ожесточить  его  "я",
замкнуть его в себе самом. А он должен раскрыть его  для  мира.
Правда  он  должен  искать  наслаждения;  ибо только через него
подходит к нему внешний мир. Притупляя себя для наслаждения, он
становится подобным растению, не могущему больше  привлекать  к
себе  из  своего  окружающего питательных веществ. Он сохраняет
тогда какое-либо значение только для  себя,  и  никакое  -  для
мира.  Как бы богато ни жил он тогда в себе, как бы ни развивал
свое "я", - мир выключает его  из  себя.  Для  него  он  мертв.
Ученик    рассматривает   наслаждение   только   как   средство
облагородить себя  для  мира.  Наслаждение  является  для  него
вестником,  поучающим его о мире; но после этого обучения через
наслаждение он спешит дальше, к работе. Он учится не для  того,
чтобы  накапливать  изученное,  как сокровище своего знания, но
для того, чтобы отдавать его на служение миру.
     Это - основной закон во всяком тайноведении, и его  нельзя
преступить,  если мы хотим достигнуть какой-нибудь цели. Каждый
учитель тайноведения должен запечатлеть его своему ученику.  Он
гласит:   Всякое   познание,   которого  ты  ищешь  только  для
обогащения твоего знания, только для  того,  чтобы  накопить  в
себе  сокровища,  отклоняет  тебя  от  твоего  пути,  но всякое
познание, которого ты ищешь с тем, чтобы  совершить  работу  на
служении  делу облагораживания людей и развития мира, подвигает
тебя вперед. Этот закон требует неумолимого своего  исполнения.
И нельзя стать учеником, пока этот закон не сделался путеводной
нитью  жизни. Эту истину духовного ученичества можно выразить в
краткой формуле: Всякая идея, которая не становиться  для  тебя
идеалом,  убивает  в  твоей  душе  некую  силу, но всякая идея,
ставшая идеалом, создает в тебе жизненные силы.

     Внутренний покой.

     На  путь  благоговения  и  на  развитие  внутренней  жизни
указывается  ученику  в  начале  его  поприща.  И в руководство
духовная  наука  дает  ему  еще   практические   правила,   при
соблюдении  которых  можно  вступить  на  путь  и  развить свою
внутреннюю  жизнь.  Эти  практические   правила   не   выдуманы
произвольно.  Они  основаны  на  опытах  и  знаниях глубочайшей
древности. Они даются одинаковым образом всюду, где указываются
пути к высшему познанию. Все истинные  учителя  духовной  жизни
согласны между собой в содержании этих правил, хотя и не всегда
облекают  их  в  одинаковые  слова.  Это  второстепенное  и,  в
сущности,   только    кажущееся    различие    происходит    от
обстоятельств, которые не подлежат здесь обсуждению.
     Ни  один  учитель  духовной  жизни не ищет при помощи этих
правил господства над другими людьми. Он не хочет  ограничивать
ничьей  самостоятельности.  Ибо  никто  не умеет лучше ценить и
охранять   человеческую    самостоятельность,    чем    учитель
тайноведения.  Было  сказано  (в  первой главе этой книги), что
союз, обнимающий собою всех посвященных, есть союз духовный,  и
два  закона образуют скрепы, удерживающие отдельные части этого
союза. Но когда посвященный из своей замкнутой духовной области
выступает в духовный мир, тогда для  него  тотчас  же  получает
силу  третий  строгий  закон.  Он гласит: Направляй каждый твой
поступок и каждое твое  слово  так,  чтобы  не  прикоснуться  к
свободному волевому решению ни одного человека.
     Кто  понял,  что  истинный  учитель  духовной жизни бывает
вполне проникнут этим настроением, тот в состоянии понять также
и  то,  что  он   не   потерпит   никакого   ущерба   в   своей
самостоятельности,  последовав  предлагаемым  ему  практическим
правилам.
     Одно  из  первых  правил  можно  облечь  приблизительно  в
следующие   слова   нашей  речи:  "Создавай  в  себе  мгновения
внутреннего  покоя  и  научайся  в   эти   мгновения   отличать
существенное  от  несущественного".  -  Здесь  сказано, что это
практическое правило гласит таким образом, будучи  "облечено  в
слова  нашей речи". Первоначально все правила и учения духовной
науки даются на символическом языке знаков. И желающий  все  их
значение  и глубину должен сначала уразуметь этот символический
язык. Для этого уразумения необходимо, чтобы ученик уже  сделал
уже первые шаги в тайноведении. И он может сделать эти шаги при
точном  соблюдении  правил,  как  они  даны  здесь. Путь открыт
каждому, у кого есть серьезное желание.
     Это правило, касающееся мгновений внутреннего покоя, очень
просто. И просто также следовать ему. Но к  цели  оно  приводит
только  тогда,  когда  оно  принимается  настолько  серьезно  и
строго, как оно просто. - Поэтому здесь будет  тотчас  указано,
как надо выполнять это правило.
     Ученик  должен  выделить  себе  в своей повседневной жизни
короткий промежуток времени, чтобы посвящать это  время  совсем
другим   занятиям,  чем  те,  которые  составляют  предмет  его
ежедневных забот. И самый образ его занятий должен  быть  здесь
совсем  другим,  чем  тот,  которым он наполняет весь остальной
день. Но это нельзя понимать так, будто совершаемое им  в  этот
промежуток времени не имеет никакого отношения к содержанию его
ежедневной  работы.  Напротив:  человек  правильно ищущий таких
выделенных мгновений, скоро заметит, что только благодаря им он
получает полноту сил для своей ежедневной  задачи.  Не  следует
также  думать, что соблюдение этого правила может действительно
отнять у кого-либо время от исполнения его обязанностей. Если у
кого-либо действительно нет больше  времени,  то  достаточно  и
пяти  минут  каждый день. Дело в том, как использовать эти пять
минут.
     В это время человек должен совершенно оторваться от  своей
повседневной  жизни.  Жизнь его мыслей и чувств должна получить
другую окраску, чем какую она имеет обычно. Он должен  провести
перед душой свои радости, свои печали, свои заботы, свой опыт и
свои  поступки.  И при этом он должен поставить себя так, чтобы
смотреть на все, обычно переживаемое им, с высшей точки зрения.
Подумайте  только,  как  совсем   различно   смотрят   люди   в
обыкновенной  жизни  на то, что переживают или делают другие, и
на то, что переживают или делают они сами. И это не может  быть
иначе.  Ибо с тем, что мы переживаем или делаем сами, мы бываем
тесно связаны, а  переживания  и  поступки  другого  мы  только
рассматриваем. И в эти выделенные мгновения мы должны стараться
смотреть  на  собственные переживания и поступки и судить о них
также, как если бы их переживал и делал кто-нибудь другой, а не
мы сами. Представьте  себе:  кто-нибудь  пережил  тяжелый  удар
судьбы.  Как  различно  отнесется  он  к этому удару судьбы и к
совершенно такому же, постигшему его ближнего? Никто  не  может
считать  это  неправомерным.  Это  лежит  в природе человека. И
совершенно также, как в этих исключительных случаях, происходит
это и в повседневных обстоятельствах жизни. Ученик должен найти
в себе силу в известные мгновения относиться к самому себе  как
посторонний. С внутренним спокойствием человека, который только
обсуждает,  он  должен  выступить  перед самим собой. Когда это
бывает достигнуто, собственные  переживания  человека  являются
перед  ним  в  новом  свете. Пока он остается тесно связанным с
ними, пока он сам стоит посреди  них,  до  тех  пор  он  бывает
одинаково  связан  с  несущественным,  как и с существенным. Но
когда он приходит к внутреннему покою наблюдателя, существенное
отделяется от несущественного. Печаль и радость, каждая мысль и
каждое решение являются ему иными, когда он таким образом стоит
перед самим собой. - Это вроде того, как если бы мы целый  день
находились  в  каком-нибудь  месте  и смотрели на все, на самое
малое, как и на самое большое, с одинаково близкого расстояния,
а затем вечером поднялись бы на соседний холм и  сразу  окинули
взором  всю  местность. Тогда части этой местности предстали бы
нам совсем в других взаимоотношениях, чем когда  мы  находились
среди  них.  С  только что пережитыми событиями, посылаемые нам
судьбой, это не удастся; да и не  нужно,  чтобы  удавалось;  но
относительно событий, отошедших в более далекое прошлое, ученик
духовной жизни должен стремиться к достижению этого. - Ценность
подобных  спокойных  внутренних  обзоров самого себя зависит не
столько от того, что при этом видишь, как от того, чтобы  найти
в себе силу, развиваемую подобным внутренним покоем.
     Ибо  каждый человек несет внутри себя еще другого, высшего
человека. Этот высший человек, остается  скрытым,  пока  он  не
будет  пробужден.  И  каждый  может только сам пробудить в себе
этого высшего человека. Но пока высший человек не пробужден, до
тех пор остаются скрытыми также и дремлющие в  каждом  человеке
высшие способности, ведущие к сверхчувственным познаниям.
     Пока  человек не почувствует плодов внутреннего покоя, ему
надо продолжать серьезно и строго следовать этому правилу.  Для
каждого,  кто  так  поступает, наступит день, когда вокруг него
станет духовно светло, когда его внутреннему оку, которого он в
себе не знал раньше, откроется совсем иной мир.
     И не нужно, чтобы что-нибудь изменялось во  внешней  жизни
ученика из-за того, что он начинает следовать этому правилу. Он
по-прежнему исполняет свои обязанности; он терпит первоначально
те  же  горести  и  переживает  те же радости, как и раньше. Он
отнюдь не может стать благодаря этому отчужденным  от  "жизни".
Более  того, в течение всего остального дня он может тем полнее
отдаваться этой "жизни", потому что в эти выделенные  мгновения
он  приобщается  "высшей жизни". Мало-помалу эта "высшая жизнь"
окажет свое влияние и на обычную.  Покой  выделенных  мгновений
распространит  свое  действие  также  и на остальной день. Весь
человек станет спокойнее, получит  уверенность  во  всех  своих
действиях,  не  будет  выходить  из  равновесия из-за возможных
случайностей. Постепенно  такой  начинающий  ученик  будет  все
больше  и  больше  сам  руководить  собою  и  все меньше давать
руководить собой  обстоятельствам  и  внешним  влияниям.  Такой
человек  скоро заметит, каким источником силы являются для него
эти выделенные им промежутки времени. Он перестает раздражаться
на вещи, на которые он  раньше  раздражался;  множество  вещей,
которых  он  раньше  боялся,  перестанут  внушать  опасения. Он
усвоит совершенно новый взгляд на жизнь. Прежде он, может быть,
робко приступал к тому или иному делу. Он говорил  себе;  о,  у
меня  не хватит сил сделать это так, как я бы хотел. Теперь ему
больше не приходит эта мысль, но приходит  совершенно  иная.  А
именно,  отныне  он  говорит себе: я соберу всю мою силу, чтобы
исполнить мое дело самым лучшим образом, как я только  могу.  И
он подавляет ту мысль, которая может сделать его нерешительным.
Ибо он знает, что именно нерешительность может повлечь за собой
худшее   исполнение   его   дела,   и   во  всяком  случае  эта
нерешительность отнюдь не поможет ему сделать лучше то, что ему
предстоит сделать. И таким  образом  в  жизнепонимание  ученика
проникают одна за другой мысли, которые действуют плодотворно и
благоприятно  на  его  жизнь.  Они заступают место тех, которые
действовали  на  него  задерживающим  и  ослабляющим   образом.
Твердым  и  уверенным  ходом  начинает  он вести свой жизненный
корабль посреди волн жизни, между  тем  как  прежде  эти  волны
швыряли его из стороны в сторону.
     Этот  покой  и  эта  уверенность оказывают в свою очередь,
действие и на все существо  человека.  Благодаря  им  растет  и
внутренний  человек.  А  вместе  с  ним  растут  те  внутренние
способности, которые приводят к высшим познаниям. Ибо благодаря
своим, сделанным в этом направлении успехам, ученик  постепенно
достигает  того,  что  он  сам  начинает определять, как должны
влиять на него впечатления внешнего мира. Он слышит,  например,
какое-нибудь  слово,  который  другой  хочет  оскорбить его или
раздражить.  До  своего  ученичества  он  бы  и  оскорбился   и
раздражился. Теперь же, вступив на путь ученичества, он в силах
отнять  у слова его оскорбляющее или раздражающее жало, прежде,
чем оно найдет путь внутрь его. Или вот другой пример.  Человек
легко  теряет  терпение.  Он  вступает  на  путь ученичества. В
минуты  своего  покоя  он  так  сильно   проникается   чувством
бесцельности  всякого  нетерпения,  что  с  тех  пор при каждом
переживаемом им  нетерпении  в  нем  тотчас  же  возникает  это
чувство.  Готовое  уже  вспыхнуть нетерпение исчезает, и время,
которое иначе было  бы  потеряно  на  представления  вызываемые
нетерпением,  теперь может быть наполнено каким-нибудь полезным
наблюдением, сделанным во время ожидания.
     Теперь нужно представить  себе  все  значение  сказанного.
Вспомним,   что   "высший   человек"  в  человеке  находится  в
непрестанном развитии. Но только описанные покой и  уверенность
дают  ему  возможность  закономерного  развития.  Волны внешней
жизни со всех сторон теснят внутреннего человека, если  не  сам
человек  владеет  этой  жизнью, а она владеет им. Такой человек
подобен растению, которое принуждено  развиваться  в  расщелине
скалы. Оно чахнет до тех пор, пока ему не создадут простора. Но
внутреннему  человеку  никакие  внешние  силы  не могут создать
простора. Это может сделать только внутренний покой, вызываемый
им в своей душе. Внешние обстоятельства могут  изменить  только
его  внешнее  жизненное  положение;  пробудить  в нем духовного
человека они не смогут никогда. - В самом  себе  должен  ученик
породить нового, высшего человека.
     Этот   "высший   человек"   становится  тогда  "внутренним
повелителем", который уверенной рукой направляет обстоятельства
внешнего человека. Пока одерживает вверх  и  руководит  внешний
человек,  этот  "внутренний"  остается  его  рабом  и  не может
поэтому развернуть своих сил. Если не  от  меня  самого,  а  от
чего-либо  другого  зависит,  раздражаюсь ли я или нет, то я не
господин сам себе, или  -  лучше  сказать  -  я  еще  не  нашел
"повелителя  во  мне".  Я  должен  развить  в  себе способность
допускать до себя впечатления внешнего мира только  мной  самим
определяемым  образом;  только  тогда  могу я стать учеником на
пути тайноведения. - И  только  в  той  мере,  в  какой  ученик
серьезно ищет этой силы, может он прийти к цели. Дело не в том,
как  далеко  успеет он уйти за какое-нибудь определенное время,
но только в том, чтобы он  серьезно  искал.  Бывало,  что  иные
годами напрягали свои силы, не видя в себе заметного успеха; Но
из  тех,  которые  не  отчаивались,  оставались непоколебимыми,
многие потом совсем внезапно достигали "внутренней победы".
     Конечно, во многих жизненных положениях необходима большая
сила, дабы создать в себе мгновения внутреннего покоя.  Но  чем
больше   требуется  сила,  тем  значительнее  и  достижение.  В
ученичестве все зависит от того,  чтобы  со  всей  энергией,  с
внутренней правдивостью и полной искренностью мочь стоять перед
самим  собой,  со всеми действиями и поступками, как совершенно
посторонний человек.
     Но этим рождением  своего  собственного  высшего  человека
характеризуется  только  одна  сторона  внутренней деятельности
ученика. К нему должно присоединиться еще  нечто  другое.  Если
даже  человек и стоит перед самим собой как посторонний, он все
же рассматривает самого  себя;  он  смотрит  на  переживания  и
действия,  с  которыми  он  сросся благодаря особому жизненному
положению.  Он  должен  переступить  эти  пределы.  Он   должен
подняться  до  чисто человеческого, не имеющего ничего общего с
его особым положением. Он должен перейти к  рассмотрению  таких
вещей, которые все же продолжали бы касаться его, как человека,
хотя бы он находился в совсем других условиях и в совсем другом
жизненном  положении.  Благодаря  этому  в  нем  оживает нечто,
возвышающееся над личным. Он направляет взор на  более  высокие
миры, чем те, с которыми связывает его повседневность. И вместе
с  тем  человек  начинает  чувствовать и переживать, что он сам
принадлежит к этим  высшим  мирам.  Это  миры,  о  которых  его
чувство,  его повседневные занятия ничего не могут сказать ему.
Так впервые переносит он центр своего существа внутрь себя.  Он
прислушивается  внутри  себя  к  голосам,  говорящим  к  нему в
мгновения покоя; он вступает внутри себя в общение  с  духовным
миром.  Он  отрешен  от повседневности. Шум этой повседневности
умолк для него. Вокруг него стало тихо. Он отстраняет  от  себя
все  окружающее;  он  отстраняет  даже  и  все  то,  что  извне
напоминает  ему  об  этих  впечатлениях.  Спокойная  внутренняя
созерцательность,  беседа  с чисто духовным миром наполняет всю
его  душу.  -   Эта   тихая   созерцательность   должна   стать
естественной  жизненной потребностью ученика. Сначала он бывает
совершенно погружен в  мир  мыслей.  Он  должен  развить  живое
чувство  для этой тихой деятельности мыслей. Он должен полюбить
то, что к нему притекает от духа.  Тогда  вскоре  он  перестает
ощущать  этот  мир  мыслей, как нечто менее действительное, чем
окружающие его обыденные вещи. Он начинает обращаться со своими
мыслями,  как  с  вещами  в  пространстве.  И  тогда  для  него
приближается   мгновение,   когда   он   начинает   чувствовать
открывающиеся ему в тишине его  внутренней  работы  мысли,  как
нечто  гораздо  более  высокое  и  действительное,  чем  вещи в
пространстве. Он познает то, что в этом мире мыслей высказывает
себя жизнь. Он убеждается, что  в  мыслях  изживаются  не  одни
только  теневые  образы,  но что посредством них говорят к нему
скрытые существа. Из тишины начинает звучать ему  речь.  Прежде
речь  звучала ему только через его уши; теперь она звучит через
его душу. Ему открылась внутренняя  речь  -  внутреннее  слово.
Переживая   в   первый  раз  это  мгновение,  ученик  чувствует
высочайшую  степень  блаженства.  На  весь  его   внешний   мир
проливается  внутренний свет. Вторая жизнь начинается для него.
Поток божественного мира,  дарующего  божественное  блаженство,
изливается через него.
     Такая  жизнь  души в мыслях, которая расширяется все более
до жизни в духовном существе, называется в гносисе, в  теософии
медитацией  (созерцательным  размышлением).  Эта медитация есть
средство  к  сверхчувственному  познанию.  -  Однако  в   такие
мгновения  ученик  не должен расплываться в чувствах. У него не
должно быть в душе неопределенных ощущений. Это только помешало
бы ему прийти к  истинному  духовному  познанию.  Ясно,  остро,
определенно  должны  слагаться  его  мысли. Он найдет для этого
точку опоры, если не будет слепо отдаваться возникающим  в  нем
мыслям.  Пусть  он  лучше проникается высокими мыслями, которые
мыслились в подобные мгновения людьми, уже  далеко  ушедшими  в
своем  развитии  и  исполненными  духа.  Он  должен взять своей
исходной точкой писания,  которые  сами  возникли  из  подобных
откровений  в медитации. В литературе мистической, гностической
и в современной, теософский ученик найдет подобные писания. Они
дадут ему материал для его медитации. Мудрецы человечества сами
изложили  в  этих  писаниях  мысли,  исполненные  божественного
знания; дух возвестил их миру через своих послов.
     Благодаря  такой  медитации  с  учеником происходит полное
превращение.  Он   начинает   создавать   себе   совсем   новые
представления  о  действительности.  Все вещи получают для него
другое значение. Но нужно еще и еще раз  повторить:  ученик  не
становиться благодаря этому превращению отчужденным от мира. Он
ни  в  каком  случае  не  отчуждается от круга своих ежедневных
обязанностей. Ибо он научается понимать, что малейшее действие,
которое ему надо выполнить, малейшее переживание, встречающееся
ему на пути, стоит в связи с  великими  мировыми  существами  и
мировыми  событиями.  И  когда  эта связь станет для него ясной
благодаря моментам созерцания, он будет вступать в  круг  своей
ежедневной  работы  с новой и более полной силой. Ибо теперь он
будет знать: все, что он делает, и все, что  он  переносит,  он
делает  и  переносит  ради великого, духовного мирового целого.
Сила для жизни, а не вялое безразличие,  вливается  в  него  из
медитации.
     Уверенным  шагом  проходит  ученик через жизнь. Что бы она
ему не приносила, он продолжает твердо идти вперед.  Прежде  он
не  знал,  зачем  он работает, почему страдает, теперь он знает
это. Легко понять, что такая медитативная работа лучше приводит
к цели, если она происходит  под  руководством  опытных  людей.
Таких,  которые  по  собственному  опыту знают, как сделать все
наилучшим образом. Поэтому следует  искать  совета  и  указания
подобных  опытных руководителей. Человек поистине не теряет при
этом  своей  свободы.  То,  что  иначе  было   бы   неуверенным
блужданием  наугад,  становится  при таком руководстве уверенно
направленной к цели работой. Кто обратиться к знающим и опытным
в этом отношении людям, тот  никогда  не  постучится  напрасно.
Пусть  он только сознает, что он ищет лишь дружеского совета, а
не превосходящей его силы, ищущей  господства  над  ним.  Люди,
обладающие  действительным  знанием,  всегда  окажутся  в то же
время и наиболее скромными, и для них  не  будет  ничего  более
чуждого, чем то, что называется властолюбивыми желаниями.
     Кто  путем  медитации  поднимается к вершинам, связывающим
человека с духом, тот начинает оживлять в себе то, что  есть  в
нем  вечного  и не ограниченного рождением и смертью. Только те
могут сомневаться в вечном, кто сами  не  пережили  его.  Таким
образом,  медитация - это путь, приводящий человека к познанию,
к созерцанию вечного, неразрушимого  ядра  своего  существа.  И
только   посредством   нее   человек   может  прийти  к  такому
созерцанию. И  гносис  и  теософия  говорят  о  вечности  этого
сущностного  ядра,  о  его  перевоплощении. Нередко спрашивают,
почему человек ничего не  знает  о  своих  переживаниях  по  ту
сторону  рождения  и  смерти? Но вопрос следовало бы ставить не
так, а скорее вот как: каким образом достигнуть  этого  знания?
Путь  открывается  в правильной медитации. Благодаря ей оживает
воспоминание о переживаниях, лежащих по ту сторону  рождения  и
смерти.  Каждый  может приобрести это знание; в каждом заложены
способности, чтобы самому познать, самому увидеть то, чему учат
мистика, теософия, антропософия  и  гносис.  Он  должен  только
выбрать  верные  средства.  -  Воспринять  звуки и краски может
только существо, имеющее уши и глаза. Но и глаз ничего не может
воспринять, если нет света,  который  делает  вещи  зримыми.  В
тайноведении даны средства развить духовные уши и очи и возжечь
духовный   свет.  На  следующие  три  ступени  можно  разделить
средства духовного обучения: 1) подготовление, - оно  развивает
духовные  чувства;  2)  просветление,  - оно возжигает духовный
свет;  3)  посвящение,  -  оно  открывает  общение  с   высшими
существами духа.

     Ступени посвящения.

     Последующие   сообщения  входят  в  состав  одного  метода
духовного  обучения,  о  названии  и  сущности  которого  может
составить  себе  ясное  представление каждый, кто его правильно
применит. Они относятся к трем ступеням,  через  которые  школа
духовной  жизни приводит к известной степени посвящения. Однако
читатель встретит здесь из  этих  разъяснений  только  то,  что
может  быть  сказано открыто. Это будут указания, вынесенные из
еще  более  глубокого  интимного   знания.   В   самих   школах
тайноведения   соблюдается   совершенно   определенный  порядок
обучения. Существуют известные  методы,  служащие  тому,  чтобы
привести  душу  человека  к  сознательному  общению  с духовным
миром. Эти методы относятся к излагаемому  ниже  приблизительно
так,  как  преподавание  в  высшей,  строго  поставленной школе
относится   к   наставлениям,   сообщаемым   при    случае    в
подготовительном   училище.   Однако,   серьезное,  настойчивое
выполнение   даваемых   здесь   указаний   может   привести   к
действительному  духовному  ученичеству.  Конечно, нетерпеливые
попытки, без серьезного отношения и без настойчивости, не могут
привести ни к чему. - Духовное  обучение  может  быть  успешным
только  в  том  случае, если прежде всего соблюдается сказанное
раньше и уже на этой основе строится дальнейшее.
     Упомянутым преданием указываются три следующие ступени: 1)
подготовление, 2)  просветление,  3)  посвящение.  Нет  никакой
необходимости, чтобы эти три ступени следовали в таком порядке,
и  чтобы  первая  была  пройдена до конца, прежде, чем наступит
очередь второй,  а  вторая  -  прежде  наступления  третьей.  В
некоторых  вещах  можно  уже  достигнуть  просветления  и  даже
посвящения, находясь  относительно  других  только  на  ступени
подготовления.  Но  все  же  некоторое время должно быть отдано
подготовлению, прежде чем вообще может начаться просветление. И
нужно быть хоть несколько причастным просветлению,  прежде  чем
может  быть  положено  начало посвящению. В описании же эти три
ступени для простоты должны следовать одна за другой.

     Подготовление.

     Подготовление состоит в совершенно определенном воспитании
жизни чувств и мыслей. Благодаря этому  воспитанию  душевное  и
духовное  тело  одариваются  орудиями  высших чувств и органами
деятельности, подобно тому, как силы природы снабдили  органами
физическое тело, создав их из неоформленной, живой материи.
     Начинать  надо  с  того,  чтобы направить внимание души на
некоторые процессы в окружающем нас мире. Эти процессы суть,  с
одной стороны, зарождающаяся, растущая и созревающая жизнь, а с
другой   стороны   -  все  явления,  связанные  с  отцветанием,
увяданием, умиранием. Всюду, куда  человек  ни  направит  взор,
существуют   одновременно   оба   эти  процесса.  И  всюду  они
естественно  вызывают  в  человеке  чувства  и  мысли.  Но  при
обыкновенных   условиях   человек  недостаточно  отдается  этим
чувствам и мыслям. Для этого он слишком  быстро  перебегает  от
одного  впечатления  к  другому.  Необходимо,  чтобы  он вполне
сознательно и интенсивно направил свое внимание на  эти  факты.
Воспринимая   какой-нибудь   совершенно   определенный   случай
цветения и роста, он должен изгнать из своей души все остальное
и на  короткое  время  отдаться  целиком  только  этому  одному
впечатлению.  Вскоре он убедится, что чувство, которое прежде в
подобном случае только бегло проскальзывало в его душе,  теперь
начинает  расти, принимает сильную, энергичную форму. Он должен
тогда дать спокойно прозвучать в себе этого рода  чувству.  При
этом  внутри  его  должна  наступить  полная  тишина. Он должен
отрешиться от всего остального внешнего мира и  следить  только
за тем, что говорит душа о факте цветения и роста.
     Но  при  этом  отнюдь  не  следует  думать, что можно уйти
вперед, притупляя свои чувства по  отношению  к  миру.  Сначала
надо  посмотреть  как  можно  живее  и точнее на вещи. И только
потом уже  отдаться  оживающему  в  душе  чувству,  возникающей
мысли.  Дело  именно  в  том,  чтобы  внимание  было направлено
одинаково на то и на другое, с сохранением полного  внутреннего
равновесия.  Если  человек  найдет необходимый покой и отдастся
тому, что оживает в душе, тогда через соответствующее время  он
переживет  следующее. Он увидит, как внутри его возникнут новые
виды чувств и мыслей, которых  он  прежде  не  знал.  Чем  чаще
направлять   таким   образом   внимание,   попеременно,  то  на
что-нибудь  растущее,  расцветающее  и   созревающее,   то   на
увядающее  и отмирающее, тем живее становятся эти чувства. И из
возникающих таким  образом  чувств  и  мыслей  строятся  органы
ясновидения  совершенно  так  же,  как с помощью сил природы из
живого вещества строятся глаза и уши физического  тела.  Вполне
определенная форма чувства связывается с ростом и становлением;
и  совсем  другая,  столь  же  определенная  -  с  увяданием  и
отмиранием. Но  это  происходит  только  тогда,  когда  человек
описанным  образом  заботится о воспитании этих чувств. Можно с
приблизительной точностью описать каковы  эти  чувства.  Полное
представление  о  них  может составить себе каждый. проходя сам
через эти внутренние переживания. Кто часто направлял  внимание
на процесс становления, роста, цветения, тот почувствует нечто,
имеющее  отдаленное  сходство с ощущением при восходе солнца. И
процесс увядания, отмирания вызовет в нем переживание,  которое
можно таким же образом сравнить с медленным восхождением в поле
зрения  луны.  Оба  эти  чувства  суть  две  силы,  которые при
надлежащее уходе, при все  более  живом  развитии,  приводят  к
самым  значительным  духовным  последствиям.  Кто  все  снова и
снова, планомерно и преднамеренно, отдается этим чувствам,  для
того открывается новый мир. Мир души, так называемый астральный
план,  начинает  брезжить  перед ним. Рост и умирание перестают
быть фактами, производящими на него только смутные впечатления,
как это было раньше. Они слагаются, напротив, в духовные  линии
и  фигуры,  о  которых  он  прежде не подозревал. И эти линии и
фигуры  для  различных  явлений  имеют  и   различные   образы.
Распустившийся   цветок  начаровывает  перед  душой  совершенно
определенную линию, точно также и находящееся в процессе  роста
животное  и  отмирающее  дерево.  Мир  души  (астральный  план)
медленно развертывается перед ним. В этих линиях и фигурах  нет
ничего  произвольного.  Два  духовных  ученика,  находящихся на
соответствующей  ступени  развития,  при  одинаковом   процессе
увидят  всегда  одни и те же линии и фигуры. Как два человека с
правильным зрением несомненно увидят круглый стол круглым, а не
увидят его, один - круглым, а  другой  четырехугольным,  так  и
перед  двумя  душами,  при  взгляде  на  распустившийся цветок,
неизбежно возникает один и тот  же  духовный  образ.  И  как  в
обыкновенной  естественно истории описываются образы растений и
животных, так  и  учитель  тайноведения  описывает  или  рисует
духовные образы процессов роста и отмирания по родам и видам.
     Когда  духовный  ученик  достиг того, что может видеть эти
духовные образы явлений,  предстоящих  физически  его  внешнему
глазу,  тогда  он  недалек  уже  и от ступени, на которой можно
видеть вещи, не имеющие никакого  физического  существования  и
неизбежно  остающиеся поэтому совершенно скрытыми (оккультными)
для того, кто не проходит духовного обучения.
     Следует подчеркнуть, что духовный исследователь не  должен
погружаться  в  размышления  о  значении  той  или  иной  вещи.
Благодаря такой рассудочной работе он только отвлек бы себя  от
правильного  пути.  Он  должен  бодро,  со здоровым чувством, с
острой наблюдательностью взирать на чувственный  мир,  и  затем
отдаваться  своим  чувствам.  Не  рассудочным  умозрением своим
должен он пытаться  проникнуть  в  значение  вещей,  но  должен
предоставить  самим  вещам высказать себе это значение. (Должно
заметить, что художественная чуткость, в  соединении  с  тихой,
погруженной  в себя натурой, является наилучшим предварительным
условием для развития  оккультных  способностей.  Это  ощущение
проникает  сквозь  поверхностную  видимость  вещей  и достигает
благодаря этому их тайн).
     В  дальнейшем  важно   то,   что   тайноведение   называет
ориентировкой  в  высших  мирах.  Этого  достигают,  проникаясь
всецело  сознанием,  что  чувства  и  мысли   суть   столь   же
действительные     факты,     как     столы    и    стулья    в
физически-чувственном мире. В мире душевном  и  в  мире  мыслей
чувства  и  мысли  действуют  друг  на  друга  так  же,  как  в
физическом мире чувственные вещи. Пока человек  не  проникнется
живо  этим  сознанием, он не поверит, что питаемая им ошибочная
мысль может действовать на другие мысли,  оживляющие  мысленное
пространство,  столь  же  разрушительно,  как выпущенная наугад
ружейная пуля - на физические предметы, в которые она попадает.
Такой человек, может быть, никогда не позволит  себе  совершить
какого-нибудь  физически-видимого  поступка, который он считает
бессмысленным. Но он не побоится питать в себе превратные мысли
или чувства. Ибо они кажутся  ему  безопасными  для  остального
мира.  Но  в тайноведении можно пойти вперед только тогда, если
относится к своим мыслям и чувствам с  таким  же  вниманием,  с
каким  относятся  к  своим  поступкам  в физическом мире. Когда
человек видит перед собой  стену,  он  не  пытается  проскочить
сквозь   нее   прямым   путем;   он  обходит  ее  стороной.  Он
сообразуется  с  законами  физического  мира.  -  Такие  законы
существуют  и  для мира мыслей и чувств, но только здесь они не
могут заставить человека считаться с  ними  извне.  Они  должны
проистекать из его собственной душевной жизни. Этого достигают,
настойчиво запрещая себе питать превратные мысли, всякую пустую
игру  фантазии,  все  случайные отливы и приливы чувств следует
запретить  себе.  Через  это  человек  не   становится   беднее
чувством.  Напротив,  он  скоро  находит, что только упорядочив
таким образом свой внутренний  мир,  он  приобретает  настоящее
богатство   чувств   и  истинную  творческую  фантазию.  Вместо
мелочной чувствительности и праздной  игры  мыслей,  появляются
значительные  чувства  и  плодотворные  мысли.  И эти чувства и
мысли  приводят  человека  к  способности   ориентироваться   в
духовном  мире.  Он  становится  в правильное отношение к вещам
духовного мира. Тогда  у  него  наступает  совсем  определенное
действие.  Подобно  тому,  как  физический человек находит свой
путь между физическими вещами, так теперь  его  тропа  проводит
его между ростом и отмиранием, которые он научился познавать на
описанном  выше  пути.  Он  следует  тогда  за  всем растущим и
развивающимся, а с другой стороны  -  и  за  всем  увядающим  и
отмирающим, как это требуется для собственного его преуспевания
и для развития мира.
     Дальнейшая  забота  ученика  должна  быть  посвящена  миру
звуков.   Здесь   надо   различать   между   звуками,   которые
производятся  так  называемыми  безжизненными  вещами (падением
тела, колоколом или музыкальным инструментом), и теми,  которые
происходят  от  живого  (от  животного  или от человека). Слыша
колокол, человек может воспринять звук и связать с ним приятное
чувство; слыша же крик животного, он кроме этого чувства ощутит
в звуке еще и откровение внутреннего переживания животного, его
удовольствия или страдания. С этого рода звуков духовный ученик
и должен начать свое упражнение. Он должен  все  свое  внимание
направить на то, что звук возвещает ему что-то, находящееся вне
его  собственной  души. И он должен погрузиться в это чужое. Он
должен  тесно  связать  свое  чувство  с  этим  страданием  или
удовольствием, возвещаемым ему через звук. Он должен отрешиться
от того, чем является для него этот звук, приятен ли он ему или
неприятен,  привлекает  ли  к  себе  или  отталкивает; его душу
должно наполнять только то, что происходит в самом существе, от
которого исходит звук. Кто планомерно и намеренно будет  делать
эти  упражнения,  тот  приобретет  через  это  способность, так
сказать  сливаться  с  существом,  от  которого  исходит  звук.
Человеку,  одаренному  музыкальной  чуткостью, такое воспитание
своей душевной жизни будет легче, чем немузыкальному. Но все же
не следует  думать,  что  музыкальное  чувство  может  заменить
подобное  воспитание.  Духовному  ученику  надо учиться ощущать
таким образом, отзываясь на всю природу. - И благодаря этому  в
мир  чувства и мысли погружается зачаток новой способности. Вся
природа звучанием своим начинает  нашептывать  человеку  тайны.
Что  раньше  было для его души невразумительным шумом, то через
это становится исполненным смысла языком природы. И  в  чем  он
раньше  при  звучании так называемых безжизненных вещей, слышал
только звук, в том он  воспринимает  теперь  новый  язык  души.
Подвигаясь  вперед  в  этом  воспитании своих чувств, он вскоре
замечает, что он может слышать то, о чем раньше не  подозревал.
Он начинает слышать душою.
     Чтобы  ученик  мог  достичь  той  вершины,  которая вообще
достижима в этой области, к этому должно  присоединиться  затем
еще другое. - Особенно важно для развития духовного ученика то,
как  он  внимает  разговору  других людей. Он должен приучиться
делать это так, чтобы его собственный внутренний мир  при  этом
совершенно безмолвствовал. Когда кто-нибудь высказывает мнение,
а  другой  выслушивает  его,  то в душе последнего пробуждается
обыкновенно согласие и противоречие.  Многие,  конечно,  тотчас
почувствуют   побуждение   высказать   это  свое  согласие  или
противоречие. Но духовный  ученик  должен  заставить  замолчать
всякое  такое  согласие или противоречие. Дело идет здесь вовсе
не о том, чтобы он сразу изменил свой  образ  жизни  и  пытался
непрерывно достигать этого внутреннего, основного безмолвия. Он
должен   только  положить  начало,  поступая  так  в  отдельных
случаях, которые он выбирает умышленно. Тогда совсем медленно и
постепенно,  как  бы  сам  собой,  этот  новый   род   слушания
прокрадется   в  его  привычки.  -  При  духовном  исследовании
планомерно  упражняются  в   этом.   Ученики   чувствуют   себя
обязанными,  ради  упражнения, выслушивать в разное время самые
противоположные  мысли  и  приводить  при  этом  совершенно   к
безмолвию   всякое   свое   согласие   или,   особенно,  всякое
отрицательное суждение. При этом важно,  чтобы  безмолвствовали
не  только  все  рассудочные  суждения,  но также и все чувства
неудовольствия  и  отрицания,  а  также  и  согласия.  Особенно
тщательно   должен   ученик   всегда  наблюдать  за  собой,  не
присутствует ли в нем эти чувства, если и не на поверхности, то
хотя бы в самой  внутренней  глубине  его  души.  Ему  следует,
например,   выслушивать  мнения  людей,  стоящих  в  каком-либо
отношении значительно ниже его, и  подавлять  при  этом  всякое
чувство своей большей осведомленности и своего превосходства. -
В этом смысле полезно для каждого прислушиваться к детям. Самый
мудрый  может  безмерно  научиться  от  детей.  - Таким образом
человек достигает  того,  что  начинает  отрешенно  выслушивать
слова  других, с полным устранением своей собственной личности,
ее  мнений  и  образа  чувств.  Упражняясь  таким   образом   в
выслушивании   без   всякой   критики   даже   и  тогда,  когда
произносятся мнения, совершенно противоречащие  его  убеждению,
или  когда  ему  подносятся  "самые  превратные"  суждения,  он
мало-помалу научается совершенно сливаться с существом другого,
всецело растворяться в нем. Он вслушивается тогда сквозь  слова
в  самую  душу  другого. Благодаря продолжительному такого рода
упражнению звук  делается,  наконец,  настоящим  средством  для
восприятия   души   и   духа.  Конечно,  для  этого  необходимо
наистрожайшее самовоспитание. Но оно ведет к высокой цели. Если
эти упражнения производить в связи с другими, указанными выше и
относящимися к  звучанию  в  природе,  тогда  в  душе  человека
вырастает   новое   чувство  слуха.  Она  становится  способной
воспринимать вести из духовного мира, которые не выражаются  во
внешних  звуках,  воспринимаемым  физическим ухом. Пробуждается
восприятие "внутреннего слова".  Духовному  ученику  постепенно
открываются  истины  из  мира духа. Он слышит обращенную к нему
духовную речь.  (Только  к  тому,  кто  путем  самоотверженного
слушания   достигает  действительной  способности  воспринимать
изнутри, в тишине, без всякого движения своего  личного  мнения
или  личного чувства, могут говорить высшие существа, о которых
идет речь  в  тайноведении.  Пока  выслушиваемое  встречает  со
стороны  ученика  какое-либо  мнение  или  какое-либо  чувство,
существа безмолвного мира безмолвствуют). - Все  высшие  истины
достигаются  благодаря этой обращенной к нам "внутренней речи".
И  все,  что  можно  услышать  из   уст   истинного   духовного
исследователя,  бывает  получено  им  таким  путем.  Но этим не
сказано, что бесполезно заниматься тайноведческими  сочинениями
до  тех  пор,  пока  человек сам не может внимать таким образом
"внутренней речи". Напротив, чтение этих сочинений  и  внимание
учениям  исследователей  духа  являются  сами по себе средством
достигнуть собственного познания. Каждая мысль,  высказанная  в
тайноведении,  способна направить услышавшего ее туда, куда ему
необходимо прийти, если душа хочет поистине сделать шаг  вперед
в  своем  развитии.  Ко  всему  сказанному  следует,  напротив,
присоединить  изучение  того,  что   сообщают   миру   духовные
исследователи.   При   всяком   духовном  ученичестве  подобное
изучение входит  в  состав  подготовительной  ступени.  И  если
кто-нибудь  захотел применить все остальные средства, не усвоив
сначала учений исследователей духа, он не пришел бы к цели. Ибо
эти учения почерпнуты их живого "внутреннего слова" из  "живой,
внутренне  переданной речи", поэтому они сами обладают духовной
жизнью. Они не просто слова. Они не  просто  слова.  Они  живые
силы.  И  в  то  время,  как  ты  читаешь  книгу,  возникшую из
действительного внутреннего опыта, в твоей душе действуют силы,
делающие тебя ясновидящим, подобно тому, как  силы  природы  из
живого вещества образовали твои глаза и уши.

     Просветление.

     Источником  просветления служат очень простые переживания.
И здесь также дело идет о том, чтобы развить известные мысли  и
чувства,   дремлющие   в   каждом  человеке  и  которые  должны
пробудиться. Только того, кто  с  полным  терпением,  строго  и
настойчиво  упражняется  в этих простых переживаниях, они могут
привести к восприятию явлений внутреннего света.  Начало  можно
положить,  рассматривая определенным образом различные предметы
и существа природы, например, прозрачный, хорошо сформированный
камень  (кристалл),  растение  или   животное.   Сначала   надо
постараться  следующим  образом  направить все свое внимание на
сравнение камня  с  животным.  Приводимые  здесь  мысли  должны
проходить  через душу, сопровождаемые живым чувством. И никакая
другая мысль, никакое другое чувство не должно примешиваться  и
нарушать  напряженное,  внимательное  размышление. Надо сказать
себе: "У камня есть образ; у животного также есть образ. Камень
лежит покойно на своем месте. Животное переменяет  свое  место.
Влечение  (желание)  побуждает  животное переменять свое место.
Этим влечением служит и самый образ животного. Его органы,  его
орудия  выработаны  сообразно  этим  влечениям.  Образ же камня
сложен не сообразно желаниям, а свободной  от  желания  силой."
(Приводимый здесь пример - поскольку он касается наблюдения над
кристаллом - многообразно искажался теми, которые слышали о нем
только  внешне  (экзотерически);  отсюда возникли приемы, вроде
"глядения в кристалл",  и  т.д.  Подобные  приемы  основаны  на
недоразумениях.  Они  неоднократно описывались в книгах. Но они
никогда  не  составляют  предмета  истинного   (изотерического)
духовного  обучения). Если интенсивно погрузиться в эти мысли и
с напряженным вниманием рассматривать камень и животное,  тогда
в  душе  оживают  два  совсем различного рода чувства. От камня
проливается в нашу душу одного рода  чувства,  от  животного  -
другого.  Вначале это вероятно не удастся; но при действительно
терпеливом упражнении эти чувства мало-помалу наступают.  Нужно
только все снова и снова продолжать упражняться. Сперва чувства
остаются   лишь  до  тех  пор,  пока  продолжается  упражнение.
Впоследствии их действие продолжается  и  после.  И  тогда  они
становятся  чем-то,  что  остается живым в душе. Тогда человеку
стоит только сосредоточиться, и оба чувства  возникают  всегда,
даже  и  без  взгляда на внешний предмет. - Из этих чувств и из
связанных с ними мыслей образуются органы ясновидения. - Если к
этому  размышлению  присоединить  еще  и  растение,  то   можно
заметить,  что исходящее от него чувство, по своему качеству, а
также и по степени, находится  посредине  между  теми,  которые
проистекают от камня и от животного. Образующиеся таким образом
органы  суть  духовные очи. Постепенно человек научается видеть
ими душевные и духовные цвета. Пока он усвоил себе  только  то,
что  было  описано,  как  "подготовление",  духовный  мир с его
линиями и фигурами остается темным; благодаря "просветлению" он
озаряется. - Опять-таки надо заметить,  что  слова  "темный"  и
"светлый",  как  и  другие приведенные выражения, выражают лишь
приблизительно то, что здесь имеется в виду. Но при пользовании
обычным языком это и не может быть иначе. Ибо этот язык  создан
только для физических условий. - И так, тайноведение определяет
то,  то  проливается  для  органа  ясновидения  от  камня,  как
"голубое" или "голубовато-красное".  А  то,  что  ощущается  от
животного,  как  "красное"  или  "красновато-желтое".  На самом
деле, видимые при этом цвета  бывают  "духовного  рода".  Цвет,
исходящий  от  растения, "зеленый", мало - помалу переходящий в
светлый эфирный розовато-красный. Растение занимает такое место
среди природных существ, что оно и в высших мирах  сохраняет  в
известном  отношении,  сходство  с  характером,  присущим ему в
физическом мире. По отношению же к животному,  это  не  так.  -
Надо,  однако,  помнить,  что  вышеупомянутые  цвета составляют
только главные оттенки царства камней, растений и  животных.  В
действительности существуют всевозможные промежуточные оттенки.
Каждый  камень,  каждое  растение,  каждое  животное имеет свой
вполне определенный цветовой оттенок.  К  этому  присоединяются
еще  существа  высшего  мира,  которые  никогда  не воплощаются
физически,   с   их   нередко   изумительными,   но   часто   и
отталкивающими  цветами. На самом деле, богатство цветов в этих
высших мирах неизмеримо больше, чем в физическом мире.
     Если человек уже  приобрел  способность  видеть  "духовным
оком",  то  рано  или  поздно он встретит также и этих высших -
отчасти же и стоящих гораздо ниже человека -  существ,  которые
никогда не вступают на физическую действительность.
     Когда человек достиг описанных здесь результатов, то перед
ним открыты  пути ко многому. Однако никому нельзя посоветовать
идти еще дальше, без тщательного  соблюдения  всего  сказанного
духовным  исследователем,  или  вообще  сообщенного  им. Но уже
иприменительно к сказанному лучше всего было бы воспользоваться
таким опытным водительством.  Впрочем,  если  человек  обладает
достаточной  силой  и  выдержкой, чтобы достигнуть результатов,
отвечающих описанным элементарным ступеням просветления, то  он
наверно будет искать и найдет настоящее водительство.
     Но есть одна предосторожность, которая необходима при всех
обстоятельствах,  и  кто  не  захочет  применить ее, тому лучше
оставить все попытки  проникнуть  в  тайноведение.  Необходимо,
чтобы   человек,   становясь  духовным  учеником,  не  потерпел
никакого ущерба в своих качествах, делающих его  благородным  и
добрым       человеком,       восприимчивым       ко      всему
физически-действительному.  Более   того,   во   время   своего
духовного   ученичества  он  должен  постоянно  возвышать  свою
моральную силу, свою внутреннюю чистоту, свой  дар  наблюдения.
Упомянем,   например,   одну   черту:   во  время  элементарных
упражнений,  принадлежащих  к  просветлению,  духовный   ученик
должен   постоянно   заботиться   о  том,  чтобы  усилить  свое
сочувствие к миру людей и животных,  свою  чуткость  к  красоте
природы.  Если  он  не  будет  об этом заботиться, то благодаря
подобным упражнениям это чувство и это ощущение будут постоянно
притупляться в нем. И тогда сердце может очерстветь  и  чувство
притупиться, а это может повести к опасным результатам.
     Как  складывается  просветление,  когда  ученик от прежних
упражнений на камнем, растением и животным восходит к человеку,
и  каким   образом   после   просветления   рано   или   поздно
устанавливается  соединение  души с духовным миром и приводит к
посвящению:  об  этом,  насколько  возможно,  будет  сказано  в
следующей главе.
     В наше время многие ищут пути к тайноведению. Это делается
различным  образом;  и  при  этом нередко прибегают к опасным и
даже предосудительным способам.  Поэтому  те,  которые  считают
себя  обладателями  какого-нибудь  правдивого  знания  об  этих
вещах,  должны  дать   другим   возможность   познакомиться   с
некоторыми  чертами  тайноведческого обучения. И здесь сообщено
лишь столько, как это отвечает такой  возможности.  Кое-что  из
истинного  необходимо  должно  стать  известным для того, чтобы
ложное не причинило большого вреда. Идя указанным здесь  путем,
никто не причинит себе вреда, если не будет ничего форсировать.
Одно  только  надо помнить: никто не должен тратить на подобные
упражнения  времени  и  сил  больше,  чем  ему  позволяют   его
жизненное   положение   и  его  обязанности.  Вступая  на  путь
тайноведения, никто не должен ничего изменять сразу во  внешних
условиях  своей  жизни. Если он хочет достигнуть действительных
результатов,  он  должен  иметь  терпение;  нужно  уметь  после
нескольких  минут упражнения прекращать их и переходить к своей
дневной работе. Кто не научился ждать, в высшем и лучшем смысле
слова, тот не годится в духовные ученики и никогда не достигнет
сколько-нибудь значительных результатов.

     Контроль мыслей и чувств.

     Когда кто-нибудь ищет путей к тайноведению в том роде, как
это было описано в предыдущей  главе,  он  не  должен  упускать
случая  подкреплять  себя  во  время  всей  своей  работы одной
непрестанной мыслью. Он должен всегда иметь в виду,  что  через
некоторое  время  может  оказаться,  что  он  сделал уже весьма
значительные успехи, которые, однако явятся ему совсем не  так,
как  он,  быть может ожидал. Не приняв этого во внимание, легко
можно потерять  настойчивость  и  выдержку  в  работе  и  скоро
прекратить   все   попытки.   Силы  и  способности,  подлежащие
развитию, носят вначале  очень  нежный  и  тонкий  характер.  И
сущность  их  совсем  другого  рода,  чем все то, о чем человек
прежде составлял себе представление. Ведь он привык  заниматься
только  физическим миром. Духовный и душевный ускользали от его
взоров,  а  также  и  от  его  понятий.   Поэтому   ничуть   не
удивительно,  что  теперь,  когда  в нем развиваются духовные и
душевные силы, он не  сразу  замечает  их.  -  В  этом  кроется
возможность  заблуждения  для  того, кто вступает на оккультный
путь,   не   опираясь    на    опыты,    собранные    сведущими
исследователями.   Духовный  исследователь  знает  об  успехах,
совершаемых учеником, задолго до того, как последний сам сможет
осознать их. Он знает, как у  него  слагаются  нежные  духовные
очи,   прежде   чем   ученик   начнет  догадываться  о  них.  И
значительная часть  указаний  духовного  исследователя  состоит
именно  в том, чтобы вызвать в ученике те силы, которые помогут
ему сохранить доверие, терпение и выдержку, до тех пор, пока он
сам не прийдет к сознанию своих успехов. Ибо духовный наставник
ничего не может дать  своему  ученику  такого,  что  -  скрытым
образом  -  не  было  бы  уже  заложено  в нем. Он может только
руководить  им  в  деле  развития  дремлющих  способностей.  Но
сообщаемое  им  из своего опыта бывает опорой тому, кто из тьмы
хочет пробиться к свету.
     Очень многие покидают путь  к  тайноведению  вскоре  после
того,  как  они  на  него  вступили,  потому  что  их успехи не
становятся для них тотчас же заметными. И даже,  когда  впервые
появляются  для  ученика  заметные высшие переживания, он часто
смотрит на них как на иллюзии, так как он составил себе  совсем
другие  представления  о  том,  что  ему предстоит пережить. Он
падает духом, потому ли,  что  считает  свои  первые  опыты  не
имеющими  никакой цены, или потому, что они кажутся ему слишком
ничтожными, и он не верит, что бы  они  могли  привести  его  в
какой-либо  обозримый  срок  к  чему-нибудь  значительному.  Но
мужество и доверие к себе, эти два светоча, никогда  не  должны
угасать  на  пути к тайноведению. Кто не в состоянии превозмочь
себя и  терпеливо  продолжать  упражнение,  которое  повидимому
бесчисленное число раз ему не удавалось, тот не уйдет далеко.
     Гораздо   раньше,   чем  отчетливо  обнаружится  успех,  у
человека возникает смутное чувство, что он находится на  верном
пути.  И  это чувство надо развивать и укреплять. Ибо оно может
сделаться верным водителем. Прежде всего нужно вырвать с корнем
мнение, будто высшие познания  достигаются  благодаря  каким-то
совсем таинственным приемам. Следует уяснить себе, что исходить
приходится   из  чувств  и  мыслей,  в  которых  человек  живет
постоянно, и что он должен только дать этим мыслям  и  чувствам
другое направление, вместо привычного. Пусть каждый скажет себе
сначала:  в  мире  моих  собственных  мыслей  и  чувств  скрыты
высочайшие тайны; я только до сих пор не  воспринимал  их.  Все
основано  в  конце концов на том, что человек постоянно носит с
собой тело, душу и  дух,  сознает  же  он,  собственно  говоря,
только свое тело, а не душу и дух. Духовный же ученик, приходит
к  сознанию  своей  души и духа, подобно тому, как обыкновенный
человек сознает свое тело.
     Поэтому дело идет о том,  чтобы  дать  верное  направление
чувствам и мыслям. Тогда развивается восприятие для незримого в
обыкновенной жизни . Здесь будет указан один из путей, как надо
это  делать.  И  это опять-таки будет чем-то очень простым, как
почти все, что до  сих  пор  сообщалось.  Но  оно  может  иметь
величайшие  последствия,  если  настойчиво проводить это и если
человек  способен  отдаваться  ему   с   необходимым   интимным
настроением.
     Надо  положить  перед  собою  семя  какого-либо  растения.
Важно, чтобы  человек  напряженно  вызвал  в  себе  перед  этой
незначительной вещью надлежащие мысли и, благодаря этим мыслям,
развил  в  себе  определенные  чувства.  Прежде всего он должен
уяснить себе, что именно он действительно видит глазами.  Пусть
он  опишет  про  себя  форму,  цвет и все прочие свойства этого
семени. Затем пусть  он  отдастся  следующему  размышлению.  Из
этого  семени,  если  посадить  его  в землю, возникнет сложное
растение.  Пусть  он  представит  себе  это   растение.   Пусть
воссоздаст его себе в фантазии. И затем подумает так: то, что я
представляю себе теперь в моей фантазии, это будет впоследствии
действительно  вызвано  наружу  из семени силами земли и света.
Если бы предо мной была искусственная вещь, до иллюзии  похожая
на  семя,  так  что  мои  глаза  не  могли  бы  отличить  ее от
настоящего семени, то никакие силы земли и света  не  могли  бы
извлечь из нее растения. Кто совершенно уяснит себе эту мысль и
внутренне  переживет  ее,  тот  сможет  с  правильным  чувством
образовать и следующую мысль. Он скажет себе: в семени покоится
уже скрытым образом -  как  сила  целого  растения  -  то,  что
позднее  вырастет из него. В искусственном подражании этой силы
нет. И все же для  моих  глаз  они  оба  одинаковы.  И  так,  в
настоящем  семени  содержится  нечто  невидимое  ,  чего  нет в
подражании. На это невидимое и надо направить чувство и  мысли.
(Если  бы  кто-нибудь  на  это  возразил,  что при более точном
микроскопическом исследовании всегда можно отличить  подражание
от  настоящего  семени,  то  он  только показал бы этим, что не
понял, в чем здесь дело. Важно вовсе не то,  что  мы  на  самом
деле имеем перед собой чувственным образом, а то, чтобы развить
на   этом   упражнении   свои   душевно-духовные   силы).  Надо
представить себе:  это  невидимое  превратится  впоследствии  в
видимое  растение,  которое я буду иметь перед собой в образе и
красках.  Нужно  проследить  эту  мысль:  невидимое   сделается
видимым.  Если  бы  я не мог мыслить, то я не мог бы уже теперь
получить весть о том, что станет видимым только впоследствии.
     Особенно  отчетливо  надо  подчеркнуть:  то,  что  человек
мыслит  при  этом, он должен также и интенсивно прочувствовать.
Нужно в тишине, и не  примешивая  других,  отвлекающих  мыслей,
пережить  в  себе одну только эту, вышеуказанную мысль. И нужно
дать себе время, чтобы мысль и связанное с ней  чувство  успели
как бы внедриться в душу. - Если делать это надлежащим образом,
тогда через некоторое время - возможно, что только после многих
попыток  -  ощутят  в  себе  силу.  И  эта  сила  создаст новое
созерцание. Семя предстанет  как  бы  заключенным  в  маленькое
световое  облако.  Его  можно будет ощутить чувственно-духовным
образом, как особого рода пламя. По отношению к середине  этого
пламени  ощущение  будет  такое,  какое  бывает при впечатлении
лилового цвета, а по отношению  к  краям  -  какое  бывает  при
голубоватом  цвете.  -  Здесь  появляется то, чего мы прежде не
видели, и что создано силой мысли и чувства, которую мы в  себе
возбудили.  То,  что  чувственно  было  невидимо,  то растение,
которое лишь впоследствии  станет  видимым,  открывается  здесь
духовно-видимым образом.
     Понятно,  что  иной  человек  сочтет  все  это за иллюзию.
Многие скажут:  "Что  мне  до  подобных  видений,  до  подобных
фантастических  призраков? И иные отпадут и не будут продолжать
путь.  Но  как  раз  в  эти-то  трудные  моменты  человеческого
развития и бывает особенно важно уметь не смешивать между собой
фантазию  и  духовную  действительность.  А  затем  надо  иметь
мужество настойчиво идти вперед и не впадать  в  боязливость  и
малодушие.  Но  с  другой  стороны  нужно,  конечно,  помнить о
необходимости  постоянно  развивать  в  себе  здравое  чувство,
могущее  различать  истину  от обмана. Во время этих упражнений
человек  никогда  не   должен   терять   вполне   сознательного
господства  над собой. Так же уверенно, как он мыслит о вещах и
процессах обыденной жизни, должен он мыслить и здесь.  Было  бы
плохо,  если  бы  он  впал в мечтательность. В каждое мгновение
должен  он  сохранять  полную  ясность,  чтобы  не  сказать   -
трезвость  рассудка.  И  было  бы  величайшей  ошибкой, если бы
благодаря этим упражнениям  человек  утратил  свое  равновесие,
если  бы  он  перестал  судить  о  вещах обыденной жизни так же
здраво и ясно, как он делал это прежде. Поэтому духовный ученик
должен непрестанно испытывать себя, не  утратил  ли  он  своего
равновесия,  остался ли он самим собою в условиях своей обычной
жизни. Твердое спокойствие в  самом  себе,  ясное  сознание  по
отношению  ко всему - вот, что ему надлежит сохранить. Конечно,
надо  строго  смотреть,  чтобы  не   предаваться   произвольным
фантазиям и не увлекаться всевозможными упражнениями. Указанные
здесь   линии  мыслей  с  древнейших  времен  были  испытаны  и
применялись в тайноведческих школах. Только такие и  сообщаются
здесь.  Кто  захотел  бы  применить другие, которые он составил
себе сам, или о которых он  где-либо  слышал  или  читал,  тому
придется  блуждать  наугад,  и  он  вскоре  окажется  в области
безбрежной фантастики.
     Дальнейшее упражнение, примыкающее к описанному, состоит в
следующем. Надо поставить себя  перед  каким-нибудь  растением,
находящимся в полном росте. Затем надо проникнуться мыслью, что
придет время, когда это растение увянет. Ничего не останется от
того,  что  я  сейчас  перед  собой вижу. Но тогда это растение
разовьет  из  себя  семена,  которые  опять   сделаются   новым
растениями.  Я  снова  убеждаюсь,  что  в видимом мною покоится
нечто скрытое, чего я не вижу. Я всецело наполняю себя  мыслью:
этого  образа  растения с его красками в будущем уже не станет.
Но представление об образуемых им семенах учит меня, что оно не
обратиться в ничто. Того, что сохраняет его от  уничтожения,  я
сейчас  не  могу  видеть  глазами, как и прежде в семени не мог
видеть растения. Следовательно, в нем есть  нечто,  чего  я  не
вижу  глазами. Если я дам в себе жить этой мысли, и если во мне
присоединиться  к  ней  соответствующее  чувство,  тогда  через
некоторое  время  в  моей  душе  опять разовьется сила, которая
обратиться в новое созерцание. Из растения опять  вырастет  род
пламенного  образования.  Оно,  конечно,  будет  соответственно
большего размера, чем описанное раньше. В  передней  части  это
пламя  можно  ощутить  приблизительно  зеленовато-голубым, а по
наружному краю - желтовато-красным.
     Необходимо очень подчеркнуть, что обозначаемое здесь,  как
"цвета",  человек  видит не так, как он видит цвета физическими
глазами, но он  духовным  восприятием  ощущает  нечто  подобное
тому,  что  ощущают,  когда  имеют  физическое  ощущение цвета.
Духовно  воспринимать  "голубое"  это   значит:   ощущать   или
чувствовать  нечто  подобное  тому,  что  ощущают,  когда  взор
физического  глаза  покоится  на  "голубом"  цвете.  Кто  хочет
действительно  постепенно подняться к духовным восприятиям, тот
должен принять это во  внимание.  Иначе  он  будет  в  духовном
ожидать  только  повторения  физического.  Это привело бы его к
самому жестокому заблуждению.
     Кто способен духовно видеть это, тот достиг  уже  многого.
Ибо  вещи  раскрываются  не  только в своем настоящем бытии, но
также и в самом возникновении и прехождении. Он начинает  везде
видеть  дух, о котором чувственные глаза ничего не могут знать.
Тем самым он сделал первые шаги к тому, чтобы постепенно, через
собственное созерцание, проникнуть в тайну рождения  и  смерти.
Для   внешних   чувств   существо   возникает  при  рождении  и
уничтожается при смерти. Но это  происходит  лишь  потому,  что
скрытый  дух  существа  не  воспринимается  чувствами. Для духа
рождение и смерть суть лишь превращения, совершающееся на наших
чувственных глазах. Но если хотят познать это через собственное
созерцание, тогда надо сначала указанным  образом  пробудить  в
себе духовное чувство.
     Чтобы  сразу  же  устранить  еще  одно возражение, которое
могут сделать люди, обладающие некоторым душевным (психическим)
опытом, необходимо  сказать  следующее.  Нельзя  отрицать,  что
существуют  бесспорно и другие, более простые и краткие пути, и
что многие на основании  собственных  созерцаний  знакомятся  с
явлениями  рождения  и смерти, не проделав предварительно всего
здесь описанного. Конечно, бывают люди с  большими  физическими
задатками,  которые  нуждаются  лишь в легком толчке для своего
развития. Но это исключения. Указанный же здесь  путь  является
достоверным  и  пригодным  для  всех.  Ведь и химические знания
можно приобрести иногда каким-нибудь исключительным  путем;  но
если  человек  хочет стать химиком, то он вынужден идти общим и
достоверным путем.
     Тяжелой по своим последствиям ошибкой было бы считать, что
можно легче достигнуть цели, просто мысленно представив себе  и
удерживая   перед  собой  в  воображении  упомянутое  семя  или
растение. Правда, при этом тоже можно прийти к цели, но не  так
достоверно,  как  идя  указанным  путем. Созерцание, к которому
тогда приходят, в большинстве случаев бывает лишь  призраком  и
продуктом  воображения,  при  котором пришлось бы еще выжидать,
пока оно превратиться в духовное созерцание.  Ибо  все  дело  в
том,  чтобы  не я по своему произволу создавал себе созерцания,
но чтобы действительность творила их во  мне.  Из  глубин  моей
собственной души должна проистекать истина; но мое обыкновенное
я  не  может  само быть тем волшебником, который хочет выманить
истину; этим волшебником должны быть существа, духовную  истину
которых я стремлюсь узреть.
     Найдя  в  себе  путем  подобных упражнений, первые зачатки
духовных созерцаний,  ученик  может  подняться  к  рассмотрению
самого  человека.  Сначала  надо выбрать для этого какие-нибудь
явления человеческой жизни.  -  Но  прежде,  чем  приступить  к
этому,  необходимо  особенно  серьезно  поработать  над  полным
очищением своего нравственного характера. Нужно удалить  всякую
мысль о том, что достигнутое таким способом познание может быть
обращено  на  личную  пользу.  Нужно решить для себя никогда не
употреблять во зло ту власть над своими ближними,  которая  при
этом  достигается.  Поэтому  каждый,  ищущий путем собственного
созерцания познать тайны человеческой природы, должен следовать
золотому правилу истинного тайноведения.  Это  золотое  правило
гласит:  если  ты  хочешь  сделать  один  шаг вперед в познании
тайных истин, делай одновременно три шага в  усовершенствовании
твоего  характера на пути к добру. - Кто следует этому правилу,
тому можно приступить к  упражнениям,  одно  из  которых  будет
здесь сейчас описано.
     Надо  представить  себе  человека,  которого нам случалось
наблюдать в  моменты,  когда  он  чего-нибудь  желал.  Внимание
должно  быть  направлено  на  вожделение. Лучше всего вызвать в
памяти такой момент, когда вожделение было наиболее  сильно,  в
то  же  время  еще  оставалось  нерешенным,  получит ли человек
желаемое или нет. И вот надо совершенно отдаться  представлению
этого  воскрешаемого в памяти наблюдения. Необходимо установить
в душе возможно  больший  внутренний  покой.  Надо  постараться
стать  как  можно  больше  слепым и глухим ко всему остальному,
происходящему вокруг. И особенно надо обратить внимание на  то,
чтобы  это  возникающее представление пробудило в душе чувство.
Надо дать этому чувству взойти  внутри  себя,  подобно  облаку,
поднимающимся  над совершенно чистым до того горизонтом. Вполне
естественно,  что  это  наблюдение  будет  обычно   прерываться
вследствие  того,  что недостаточно долго удавалось в описанном
душевном  состоянии  этого  человека,  на   которого   обращено
внимание. Вероятно, придется сотни раз повторять попытки. Но не
надо  терять  терпение. После многих попыток удается достигнуть
того,   чтобы   в   собственной    душе    пережить    чувство,
соответствующее  состоянию  души наблюдаемого человека. И тогда
через некоторое время опять можно будет заметить, как благодаря
этому  чувству  в  собственной  душе  вырастает  сила,  которая
становится  духовным  созерцанием  душевного  состояния другого
человека. В поле зрения встанет  образ,  ощущаемый  как  что-то
светящееся. И этот духовно светящийся образ есть так называемое
астральное    воплощение   наблюдаемого   душевного   состояния
вожделения. И про  этот  образ  опять  можно  сказать,  что  он
ощущается  похожим  на  пламя.  В  середине он ощущается как бы
желто-красным, а с края -  красновато-голубым  или  лиловым.  -
Очень  важно  как  можно  бережнее  обойтись  с  этим  духовным
созерцанием. Лучше всего никому не говорить о нем, кроме своего
учителя, если таковой имеется. Потому что, пытаясь описать  это
явление  неумелыми  словами,  в  большинстве  случаев впадают в
грубые ошибки. Ибо пользуются обыкновенными словами, которые не
предназначены для подобных вещей  и  поэтому  слишком  грубы  и
тяжеловесны  для них. Последствием этой самостоятельной попытки
облечь виденное в слова будет  соблазн  примешать  к  подлинным
созерцаниям всевозможные обманчивые порождения фантазии. Отсюда
опять-таки  следует  важное для духовного ученика правило. Умей
молчать о своих духовных видениях. Более того, молчи о них даже
перед самим собой. Не пробуй виденное тобою в духе  облекать  в
слова  или доискиваться до смысла неумелым рассудком. Отдавайся
непредвзято своему духовному созерцанию и не  портить  его  для
себя  всякими  размышлениями  о нем. Ибо ты должен помнить, что
твое размышление сначала бывает совершенно  не  на  высоте  для
суждения   о   твоем  созерцании.  Способность  размышления  ты
приобрел в  своей  прежней  жизни,  ограниченной  одним  только
физически-чувственным  миром, а то, что ты приобретаешь теперь,
выходит за пределы этого мира. Поэтому не пытайся  к  новому  и
высшему  прилагать  мерку  старого.  Только тот, у которого уже
есть некоторая  уверенность  в  наблюдении  внутренних  опытов,
может  говорить  о  них  для  того,  чтобы  этой  речью  давать
побуждение своим ближним.
     К описанному упражнению должно  присоединиться  еще  одно,
дополнительное. Надо таким же образом наблюдать человека, когда
на  его  долю выпадает удовлетворение какого-нибудь желания или
исполнение желания. Пользуясь при  этом  теми  же  правилами  и
предосторожностями,   которые   были  указаны  для  предыдущего
случая,  можно  так  же  и  этим  путем  прийти   к   духовному
созерцанию.  И  тогда  замечают как бы некоторое образование из
духовного  пламени,  которое  в  середине  чувствуется  как  бы
желтым, а по краям ощущается как бы зеленоватым.
     Благодаря  такому  наблюдению  над своими ближними человек
легко  может  впасть  в  моральную  ошибку.  Он   может   стать
бессердечным.  Необходимо  всеми средствами, какие только можно
себе представить, стремиться, чтобы этого не  случилось.  Желая
производить  подобные  наблюдения,  должен  непременно  уже сам
стоять  на  такой  высоте,  на  которой  для  него   становится
совершенной  очевидностью,  что мысли суть действительные вещи.
Тогда  он  уже  не  может  позволять  иметь  о  своих   ближних
какие-нибудь  мысли,  несовместимые  с  величайшим  уважением к
человеческому достоинству и к человеческой свободе. Ни на  одно
мгновение  не  смеем  мы в себе мыслить, что человек может быть
для нас только объектом наблюдения. Наряду  с  каждым  духовным
наблюдением    над    человеческой    природой    должно   идти
самовоспитание, направленное на то,  чтобы  безгранично  ценить
всю    полноту   личного   достоинства   каждого   человека   и
рассматривать  то,  что  живет  в  нем,  как  нечто  святое   и
неприкосновенное  для  нас  -  неприкосновенное даже в мыслях и
чувствах. Чувство священного трепета  перед  всем  человеческим
даже и тогда, когда оно мыслиться только в воспоминании, должно
наполнять нас.
     Здесь  имелось  в  виду  показать пока только на этих двух
примерах,  каким  образом  можно  пробиться  к  просветлению  в
понимании  человеческой  природы. Но на них можно было показать
по крайней мере тот путь, на  который  следует  вступить.  Если
человек   найдет   в  себе  необходимую  для  этого  наблюдения
внутреннюю тишину и покой, тогда душа его  претерпит  благодаря
этому  уже  большое  превращение. Вскоре он дойдет до того, что
внутреннее обогащение, переживаемое  его  существом,  даст  ему
уверенность  и  покой  также  и во внешнем его поведении. И эта
перемена во внешнем поведении повлияет затем и обратно  на  его
душу. Так будет он продолжать помогать себе и дальше. Он найдет
средства  и  пути  открывать  все  новые  стороны  человеческой
природы, скрытые для внешних чувств; и  тогда  он  созреет  для
того,  чтобы  бросить  взгляд и на таинственные взаимоотношения
между природой человека и всем  остальным,  что  существует  во
вселенной.  -  И  на  этом  пути  он  может сделать первые шаги
посвящения. Но прежде чем их можно  будет  сделать,  необходимо
еще одно. Это есть нечто такое, необходимость чего будет, может
быть,  первоначально очень мало понятной для духовного ученика.
Но впоследствии он это поймет.
     То, что должен принести с собой посвящаемый,  это  есть  в
некотором  отношении  развитое  мужество и бесстрашие. Духовный
ученик обязан прямо-таки  искать  случая  развить  в  себе  эти
добродетели.  В  тайноведческой  школе  пришлось  бы совершенно
систематически развивать их. Но и сама жизнь  является  в  этом
направлении также хорошей духовной школой, а может быть и самой
лучшей.  Духовный  ученик должен уметь спокойно смотреть в лицо
опасности и быть готовым без робости преодолевать  затруднения.
Перед лицом опасности он должен, например, он должен воспрянуть
к  такому ощущению: мой страх ни в каком смысле не принесет мне
пользы; у меня не должно  быть  его  совсем;  я  должен  думать
только о том, что мне надо сделать. И он должен добиться, чтобы
в  тех  случаях,  в  которых  он прежде бывал боязливым, отныне
всякое "чувство страха" и "упадок духа" -  по  крайней  мере  в
самом   подлинном   внутреннем   ощущении   -  стали  для  него
невозможны.  Самовоспитанием   в   этом   направлении   человек
развивает  в  себе  вполне  определенные силы, необходимые ему,
если он хочет быть посвящен в  высшие  тайны.  Как  физическому
человеку   нужна   нервная   сила,  чтобы  пользоваться  своими
физическими чувствами, так и душевный человек нуждается  в  той
силе,  которая  развивается  только в мужественных, бесстрашных
натурах. - Ибо, проникая к высшим тайнам, человек  видит  вещи,
остающиеся   скрытыми  для  обыкновенного  человека,  благодаря
иллюзии  внешних  чувств.  Не  позволяя  нам  созерцать  высшей
истины,  физические  чувства  тем  самым являются благодетелями
человека. Благодаря  им  от  него  скрыты  вещи,  которые,  без
подготовки,  повергли  бы  его  в  безмерное смущение и зрелища
которых он не мог бы перенести. Духовный ученик должен  сначала
дорасти до этого зрелища. Он лишается во внешнем мире некоторых
опор,  которыми  он  был  обязан  тому  обстоятельству, что был
погружен в иллюзию. Это происходит действительно и в буквальном
смысле слова так, как если бы человеку указали на опасность,  в
которой он уже давно находится, но только ничего о ней не знал.
Прежде  у  него не было никакого страха, теперь же, когда он об
этом узнал, его охватывает страх, хотя опасность, благодаря его
знанию, не стала больше.
     Силы мира действуют и разрушительно и  созидательно:  удел
внешних  существ  - возникновение и прехождение. В деятельности
этих сил, в ход этой судьбы должен  проникать  взор  ведающего.
Покров,  простертый  в  обычной  жизни  перед  духовными очами,
должен быть удален. Но сам человек  тесно  переплетен  с  этими
силами  и  с  этой  судьбой.  В  его  собственной  природе есть
разрушительная  и  созидательная  силы.  И  как  перед   взором
ясновидящего  раскрываются  все остальные вещи, в такой же мере
без покрова предстает самой себе и его душа. Духовный ученик не
должен терять сил перед лицом такого самопознания; а он  только
тогда не ощутит недостатка в них, если принесет с собой избыток
сил.  Для  этого  он должен научиться в трудных обстоятельствах
жизни сохранять внутреннее спокойствие и уверенность; он должен
воспитать в себе крепкое доверие в добрые силы бытия. Ему  надо
быть  готовым  к  тому,  что  многие  из побуждений, до сих пор
руководивших  им,  не  будут  им  больше  руководить.  Ибо   он
принужден  будет  осознать,  что  многое  он до сих пор делал и
думал только потому,  что  был  погружен  в  неведение.  Мотивы
такого  рода,  какие  были  у  него до сих пор, теперь для него
отпадут. Иное он делал из  тщеславия;  теперь  он  увидит,  как
невыразимо  ничтожно  тщеславие для ведающего. Иное он делал из
алчности; теперь он узнает, как разрушительна всякая  алчность.
Ему  придется  развить  совсем  новые  побуждения  к действию и
мышлению.  А  для  этого  и  необходимы  как  раз  мужество   и
бесстрашие.
     В  особенности важно воспитать это мужество и бесстрашие в
самой внутренней глубине мыслительной  жизни.  Духовный  ученик
должен  научиться  не  падать духом при неудаче. Он должен быть
всегда готов к мысли: "Я забуду, что эта вещь опять не  удалась
мне  и  сделаю новую попытку, как если бы ничего не случилось".
Так пробивается он к убеждению, что источники сил  в  мире,  из
которых  он  может  черпать  неиссякаемы.  Он все снова и снова
будет устремляться к духовному, которое поднимет и понесет его,
как бы часто его земная природа  ни  оказывалась  бессильной  и
слабой.  Он  должен  быть  готовым жить навстречу будущему и не
позволять  никакому  опыту  прошлого  смущать   себя   в   этом
стремлении.   -   Овладев   до   некоторой  степени  описанными
свойствами, человек достигает зрелости, чтобы  узнать  истинные
имена вещей, которые служат ключем к высшему ведению. Ибо в том
и  состоит посвящение, что человек научается называть вещи мира
теми именами, которые  они  имеют  в  духе  своих  божественных
творцов.   В  этих  именах  заключаются  тайны  вещей.  Поэтому
посвященные говорят иным языком,  чем  непосвященные;  ибо  они
называют  наименования  вещей,  посредством  вещей, посредством
которых те были созданы. - В  следующей  главе  будет  сказано,
насколько возможно о самом посвящении (инициации).

     Посвящение.

     Посвящение   -   высшая   из   ступеней   пути   духовного
ученичества, относительно которой в этой книге еще  могут  быть
даны  общепонятные  указания.  Сообщения обо всем, что лежит за
этой ступенью, уже с трудом понятны. Но и  к  ним  найдет  путь
каждый,  кто благодаря подготовлению, просветлению и посвящению
уже проник до тайн более низкого порядка.
     Знания   и   способности,   получаемые   человеком   путем
посвящения,  он  мог  бы приобрести и без него - хотя и в очень
отдаленном будущем,  после  многих  воплощений,  -  идя  совсем
другим   путем   и  в  совсем  другой  форме.  Получающий  ныне
посвящение узнает нечто такое, что иначе он узнал  бы  позже  и
при совсем других обстоятельствах.
     Человек  может  действительно узнавать о тайнах бытия лишь
соответственно  своей  зрелости.  Только  в  этом  и  коренятся
препятствия  к достижению высших ступеней ведения и могущества.
Человеку не следует употреблять огнестрельного оружия, пока  он
не  приобретет достаточного опыта, чтобы не причинить вреда его
употреблением. - Если бы кто-нибудь сразу  получил  посвящение,
он  лишился  бы  того опыта, который ему предстоит приобрести в
течение  будущих  воплощений,  прежде  чем  в  нормальном  ходе
развития ему смогут открыться соответствующие тайны. Вследствие
этого  в  преддверии  посвящения эти опыты должны быть заменены
чем-либо  другим.  Первые  наставления  ищущему  посвящения   и
состоят  поэтому  в  замене  его  будущих  опытов.  Это  -  так
называемые  "испытания",  которые  надлежит  пройти  и  которые
наступают  как  правомерные  последствия  душевной  жизни, если
правильно   продолжать   упражнения,   подобные   описанным   в
предыдущих главах.
     Об  этих  испытаниях  нередко  говориться  и в книгах. Но,
естественно, что при таком обсуждении в общем должны  возникать
совершенно  ошибочные  представления об их природе. Ибо кто сам
не прошел через подготовление и просветление,  тот  никогда  не
может  ничего узнать относительно этих испытаний. Он не может и
описать их со знанием дела.
     Посвящаемому должны открываться некоторые  вещи  и  факты,
принадлежащие  к  высшим мирам. Но он может их видеть и слышать
только  в  том  случае,  если  он  способен  ощущать   духовные
восприятия   как  образы,  краски,  звуки  и  т.д.,  о  которых
упоминалось при описании "подготовления" и "просветления".
     Первое "испытание" состоит в  том,  что  ученик  достигает
более истинного созерцания телесных свойств безжизненных тел, а
затем  -  растений,  животных  и  человека,  чем каким обладает
средний человек. Но под этим понимается  не  то,  что  называют
ныне  научным  познанием.  Ибо  здесь дело идет не о науке, а о
созерцании.  -  Обычно  это  происходит  так,  что  посвящаемый
научается  познавать,  каким  образом  природные  вещи  и живые
существа возвещают о себе духовному слуху и зрению. В известном
смысле  они  предстоят  тогда   созерцателю   без   покрова   -
обнаженными. Для чувственного глаза и чувственного уха остаются
скрытыми  те  свойства,  которые  он  тогда слышит и видит. Для
чувственного  созерцания  они  как  бы  одеты   покровом.   Для
посвящаемого   этот  покров  спадает;  и  это  основывается  на
процессе, который называется  "процессом  духовного  сгорания".
Отсюда  и  это  первое  испытание носит наименование "испытание
огнем".  Для  некоторых  людей  уже  сама  обыкновенная   жизнь
является  более  или менее бессознательным процессом посвящения
через испытание огнем. Это те, которые проходят  через  богатый
опыт,  вызывающий  в  них  здоровый  рост доверия к самим себе,
мужества и стойкости, так что они научаются с душевным величием
и, особенно со спокойствием и  непреодолимой  силой  переносить
страдания,  разочарования  и  неудачи в своих предприятиях. Кто
прошел через такого рода опыт, тот нередко сам  того  отчетливо
не  сознавая,  бывает  уже  посвященным; и тогда недостает лишь
немногого, чтобы открыть ему его духовные уши и очи, так  чтобы
он  стал  ясновидящим.  Ибо  надо  твердо  запомнить,  что  при
истинном "испытании огнем" дело идет  вовсе  не  о  том,  чтобы
удовлетворить   любопытство  посвящаемого.  Правда,  он  узнает
необычайные факты, о которых  другие  люди  не  имеют  никакого
понятия.   Однако  это  познание  является  не  целью,  а  лишь
средством к достижению цели. Цель же состоит в том, чтобы через
познание высших миров  посвящаемый  приобрел  большее  и  более
истинное  доверие  к себе, более высокое мужество и совсем иное
душевное величие и выдержку, чем какие достигаются  обыкновенно
в нижнем мире.
     После  "испытания  огнем"  каждый  посвящаемый  может  еще
вернуться  назад.  Он  может  тогда  продолжать   свою   жизнь,
укрепленной  физически и душевно, и лишь в следующем воплощении
сделать дальнейшие шаги на пути посвящения. А в настоящей своей
жизни он делается более полезным членом человеческого общества,
чем он был прежде. В каком бы положении он  ни  находился,  его
твердость  и  осмотрительность,  его  благотворное  влияние  на
ближних и его решительность окажутся возросшими.
     Если же  выдержав  испытание  огнем,  посвящаемый  захочет
продолжать   путь   духовного   ученичества,   то   теперь  ему
открывается определенная  система  письмен,  употребляемая  при
духовном  обучении.  Посредством  этих  письмен  и раскрываются
подлинные    тайноведческие    учения.    Ибо    действительное
"сокровенное"   (оккультное)   в   вещах   не   может  быть  ни
непосредственно  высказано  словами  обыкновенного  языка,   ни
начертано  системами  письмен. Получившие знания от посвященных
переводят тайноведческие учения на обыкновенный язык, насколько
это бывает возможно. Оккультные письмена раскрываются  в  душе,
когда  она  достигла  способности духовного восприятия. Ибо эти
письмена всегда бывают начертаны в  духовном  мире.  Им  нельзя
научиться,   подобно  тому,  как  учатся  читать  искусственные
письмена.   Человек   сам   закономерно   вырастает   навстречу
ясновидческому  познанию и во время этого роста развивается как
особая  душевная  способность  та   сила,   которая   чувствует
побуждение  прочитывать,  как начертанные письмена, обступающие
ее события и существа духовного мира. Бывает так, что эта сила,
а вместе с ней и переживания  соответственного  "испытания"  по
мере  развития  души  пробуждаются  как  бы  сами собой. Однако
вернее  достигают  цели,  следуя  указаниям  сведущих  духовных
исследователей, имеющих опыт в чтении оккультных письмен.
     Языки   тайного   письма   не  вымышлены  произвольно,  но
соответствуют  силам,  действующим  в  мире.  Посредством  этих
знаков  научаются языку вещей. Посвященному вскоре открывается,
что узнаваемые им знаки соответствуют образам, цветам, звукам и
т.д., которые он научился воспринимать во время подготовления и
просветления. Ему открывается, что все предшествующее было  как
бы  изучением азбуки. Только теперь начинает он читать в высшем
мире. Все, что прежде было только  отдельным  образом,  звуком,
цветом,  является  ему  теперь в великой взаимной связи. Только
теперь получает он настоящую уверенность  в  наблюдении  высших
миров. Прежде он никогда не мог знать вполне определенно, верно
ли он видел то, что видел. И только теперь становится возможным
правильное  взаимное понимание между кандидатом в посвященные и
посвященным в области высшего ведения. Ибо как бы ни  сложилась
совместная жизнь посвященного с другим человеком в обыкновенной
жизни,  посвященный  может  непосредственным  образом  передать
что-либо из высшего знания только на упомянутом языке знаков.
     Посредством того же языка духовный ученик знакомится  и  с
некоторыми  правилами  поведения  в  жизни. Он узнает некоторые
обязанности, о которых прежде  ничего  не  знал.  И  узнав  эти
правила  поведения,  он  может  совершать  вещи,  имеющие такое
значение,   какого   никогда   не    могут    иметь    поступки
непосвященного.  Он  действует  из  высших миров. Наставления к
подобным действиям могут быть поняты только на указанном  языке
письмен.
     Однако  нужно отметить, что бывают люди, могущие выполнить
подобные действия бессознательно, несмотря на то,  что  они  не
прошли  через  духовное  ученичество.  Такие  "помощники мира и
человечества" проходят через  жизнь,  принося  благословения  и
благодеяния.   По  причинам,  которых  здесь  незачем  касаться
подробнее,   им   были   сообщены   дары,    которые    кажутся
сверхъестественными.   Они   отличаются  от  духовного  ученика
единственно тем, что последний действует с сознанием, с  полным
разумением  общей связи явлений. Благодаря пройденной им школе,
он достигает того же, что было даровано первым  высшими  силами
на  благо  мира.  Благодатно  одаренные  заслуживают искреннего
почитания; но отсюда не следует,  что  надо  считать  излишними
труды ученичества.
     Когда духовный ученик изучил знаки упомянутого письма, для
него начинается  дальнейшее  "испытание".  Цель его - выяснить,
способен ли он свободно и уверенно двигаться в высшем  мире.  В
обыкновенной  жизни  человек  пробуждается  к  своим  действиям
внешними  мотивами.  Он  делает  то  или   иное,   потому   что
обстоятельства  возлагают  на  него  те или иные обязанности. -
Излишне упоминать, что духовный ученик не  вправе  пренебрегать
ни  одной из своих обязанностей в обычной жизни из-за того, что
он живет в высших мирах. Никакая обязанность в высшем  мире  не
может  заставить человека пренебречь какой бы то ни было из его
обязанностей в обыкновенном мире. Отец семейства остается таким
же хорошим отцом семейства,  мать  такой  же  хорошей  матерью,
чиновник  не  отвлекается  от своей службы, так же как и солдат
или  всякое  другое  лицо,  когда  они   становятся   духовными
учениками.  Напротив,  все  свойства, делающие человека дельным
работником в жизни у духовного ученика возрастают в такой мере,
о  которой  непосвященный  не  может  составить  себе  никакого
понятия. И если непосвященному порою - не всегда и даже редко -
может  показаться,  что это не так, то это происходит только от
того, что он не всегда бывает в состоянии  правильно  судить  о
посвященном. Поступки последнего часто бывают не сразу понятыми
для  другого. Но и это, как сказано, замечается только в особых
случаях.
     Для достигшего  названной  ступени  посвящения  существуют
теперь  обязанности,  для  которых  не бывает никакого внешнего
повода. Его побуждают к ним не внешние отношения, а  только  те
правила,  которые  открываются  ему  на  "сокровенном" языке. И
второе испытание должно показать, что  руководствуясь  подобным
правилом, он действует так же уверенно и твердо, как, например,
чиновник,  когда он исполняет свои служебные обязанности. - Для
этой цели духовным обучением ставится посвящаемому определенная
задача. Он должен совершить какое-нибудь действие, опираясь  на
восприятия, получаемые им на основании знаний, приобретенных на
ступени  подготовления  и просветления. И это действие, которое
ему надо выполнить, он должен узнать  посредством  упомянутого,
усвоенного  им  себе  письма. Если он узнает свою обязанность и
поступит правильно, тогда он выдержал испытание. Удачный  исход
узнается   по  перемене,  которая  происходит  благодаря  этому
действию в ощущаемых как образы,  краски  и  звуки  восприятиях
духовного  слуха  и  зрения.  В  наставлениях духовных учителей
бывает совершенно  точно  указано,  как  должны  выглядеть  эти
органы  и т.д., после совершения поступка. И посвящаемый должен
знать,  как  он  может  вызвать  эту  перемену.  Это  испытание
называется  "испытанием  водой"  при деятельности в этих высших
областях человек не получает опоры во внешних  обстоятельствах,
подобно тому, как у пловца не бывает опоры при движении в воде,
дна которой он не достает. - Этот процесс должен быть повторяем
до тех пор, пока испытуемый не приобретет полной уверенности.
     При  этом  испытании дело опять идет о приобретении одного
определенного качества; благодаря опытам в высшем мире, человек
в короткое время развивает в себе это качество в такой  высокой
степени, что при обыкновенном ходе развития ему понадобилось бы
для  этого пройти через много воплощений. Суть дела заключается
в следующем. Для того, чтобы произвести  указанную  перемену  в
высшей области бытия, посвящаемый может опираться только на то,
что  открывается  ему  на  основании его высшего восприятия и в
результате чтения сокровенного письма. Если бы  при  совершении
своего поступка, он примешал бы к нему что-либо, притекающее их
своих  желаний,  мнений  и  т.д.,  если  бы  он  только на одно
мгновение последовал не законам, которые он признал за  верные,
а  собственному  произволу,  -  тогда произошло бы нечто совсем
другое, чем то, что должно произойти. В этом случае  испытуемый
тотчас  потерял  бы направление, ведущее к цели его поступка, и
наступило бы замешательство. - Поэтому человек имеет  благодаря
этому   испытанию   богатую   возможность   выработать  в  себе
самообладание. А оно именно и нужно.  -  Отсюда  это  испытание
опять-таки   легче   может   быть   выдержано  тем,  кто  перед
посвящением прошел через  жизнь,  доставившую  ему  возможность
приобрести  самообладание.  Кто  приобрел способность следовать
высоким правилам  и  идеалам,  подчиняя  им  личные  прихоти  и
произвол,  кто  способен  неизменно  исполнять свой долг даже и
там, где любые склонности и симпатии готовы  отклонить  его  от
исполнения    долга,   тот   уже   среди   обыкновенной   жизни
бессознательно бывает посвященным. И ему будет недоставать лишь
немногого, чтобы  выдержать  описанное  испытание.  Можно  даже
сказать,   что  известная,  достигнутая  уже  в  жизни  степень
посвящения вообще бывает необходима,  чтобы  выдержать  в  этом
испытании.  Ибо  как  людям,  не научившимся правильно писать в
юности, часто бывает трудно нагнать это потом,  когда  они  уже
достигли  зрелого  возраста,  так  же  трудно  было  бы развить
необходимое самообладание перед раскрывшимися для взора высшими
мирами, если человек не усвоил его себе  до  известной  степени
еще  прежде,  в  обыденной  жизни.  Вещи  физического  мира  не
меняются  в  зависимости  от   наших   желаний,   хотений   или
склонностей.  Но  в  высших  мирах  наши  желания,  хотения или
склонности действуют  на  вещи.  Желая  оттуда  соответственным
образом  действовать  на  них  мы должны всецело владеть самими
собою, руководствуясь только верными правилами и не  подчиняясь
никакому произволу.
     На  этой  ступени  посвящения  особенно важно для человека
обладать  одним  качеством:  безусловно  здоровой  и  уверенной
способностью  суждения.  На  развитие  ее  должно быть обращено
внимание уже на всех более ранних ступенях; на этой же  ступени
должно  выясниться,  владеет  ли испытуемый ею настолько, чтобы
быть пригодным для  истинного  пути  познания.  Он  может  идти
дальше  только  в  том случае, если он умеет различать иллюзии,
пустые  образы  фантазии,  суеверия  и  всяческие  призраки  от
истинной  действительности.  А  на  высших  ступенях  бытия это
бывает сначала труднее, чем на низших. Здесь  должны  исчезнуть
все  предрассудки, все излюбленные мнения относительно вещей, с
которыми имеешь  дело  и  одна  только  истина  должна  служить
путеводной   нитью.   Необходимо,   чтобы  всегда  была  полная
готовность  тотчас  же  покинуть  любую   мысль,   взгляд   или
наклонность, если этого потребует логическое мышление. В высших
мирах  достоверность может быть достигнута только в том случае,
если человек никогда не щадит собственного мнения.
     Люди с образом мышления, склонным к фантастике и суеверию,
не могут сделать успехов на оккультном  пути.  Ибо  оккультному
ученику   предстоит   добиться  драгоценного  блага.  Для  него
исчезнут все сомнения в высших мирах. Они раскроются перед  его
взорами  в  своих  законах. Но он не может добиться этого блага
пока позволяет призракам и иллюзиям вводить себя в обман. Плохо
было бы для  него,  если  бы  вместе  с  рассудком  проникли  в
духовный  мир  и  его  фантазии  и  предрассудки.  Мечтатели  и
фантазеры  так  же  непригодны  для  оккультного  пути  как   и
суеверные    люди.   Необходимо   самым   настойчивом   образом
подчеркнуть  все  это.  Ибо  в  мечтательности,  фантастике   и
суеверии  таятся  злейшие  враги  на  пути к познаниям в высших
мирах. Но не надо думать, что  духовным  учеником  утрачивается
также  и  поэзия  жизни  и  способность  к воодушевлению только
потому, что над вратами, ведущими  ко  второму  посвятительному
испытанию   начертаны   слова:  "От  тебя  должны  отпасть  все
предрассудки" и что над дверью к первому испытанию уже довелось
прочесть: "Без здравого человеческого рассудка  все  твои  шаги
напрасны".
     Если  испытуемый  достаточно подвинут в этом смысле, тогда
его ждет третье "испытание". Но здесь ему не  ставится  никакой
цели.  Все  предоставлено ему самому. Он находится в положении,
когда никто не побуждает его к действию. Он  должен  совершенно
один,  из  самого себя найти свой путь. Нет ни вещей, ни людей,
которые бы его к чему-либо побуждали. Ничто и никто, кроме  его
самого  не  может  ему  дать  теперь  той  силы,  в  которой он
нуждается. Если бы он не нашел в себе самом этой силы, он очень
скоро очутился бы опять на том же месте,  где  он  стоял  перед
тем.  Нужно  однако  заметить, что лишь немногие из выдержавших
первые испытания не найдут  здесь  в  себе  этой  силы.  Обычно
отстают  уже  раньше  или выдерживают и это. Все, что для этого
надо, заключается в умении быстро справляться  с  самим  собой.
Ибо  здесь  надлежит  найти  свое "высшее Я", в истинном смысле
слова.  Здесь  нет  уже  времени  для  каких-либо  размышлений,
сомнений  и  т.д..  Каждая минута колебания доказала бы только,
что человек еще недостаточно зрел. Надо смело победить все, что
мешает внимать  духу.  Необходимо  проявить  в  этом  положении
присутствие  духа. Это и есть то качество, совершенное развитие
которого  является  необходимым  условием   на   этой   ступени
развития.  Все  признаки  к  действию  или  даже  к мышлению, к
которым человек привык прежде,  здесь  прекращаются.  Чтобы  не
остаться  в  бездействии, человек должен не терять самого себя.

опоры,  за которую он может держаться. Читая здесь об этом и не
будучи более близко знакомым с этими вещами, не следует ощущать
антипатии  к  этой  предоставленности  самому  себе.  Ибо  если
человек  выдержит  описанное  испытание, то это бывает для него
величайшим блаженством.
     Относительно этого момента обыкновенная жизнь является для
многих не меньше, чем и в других  случаях,  оккультной  школой.
Подобным  ученичеством  является  жизнь для тех, кто уже достиг
способности без  колебаний  и  без  долгих  размышлений  быстро
принимать  решение,  когда  жизнь  внезапно  ставит  перед  ним
какую-нибудь  задачу.  Наиболее  подходящими  в   этом   смысле
жизненными  положениями  являются  те, когда удачное выполнение
какого-нибудь действия тотчас же становится  невозможным,  если
человек  не  совершит  его немедленно. Кто готов к немедленному
действию в виду грозящего несчастья, между  тем  как  несколько
мгновений  колебания  дали  бы  уже разразиться несчастью и кто
превратил эту быструю решимость в свое постоянное качество, тот
бессознательно созрел для третьего "испытания". Ибо здесь  дело
идет  о  развитии безусловного присутствия духа. - В оккультных
школах это испытание носит название "испытания  воздухом",  ибо
при  нем  испытуемый  не  может  опираться  ни на твердую почву
внешних поводов, ни на приобретенное им во время  подготовления
и  просветления  знакомство  с  тем, что открывается из красок,
форм и т.д., но опирается исключительно на самого себя.
     Выдержав  это  испытание,  духовный  ученик  может   тогда
вступить  в  "храм  высших  познаний".  -  Все,  что может быть
сказано об этом  далее,  ограничивается  лишь  самыми  скудными
намеками.  -  О  том,  что теперь надлежит совершить выражается
нередко таким образом: духовный ученик должен принести "клятву"
ничего  не  предавать  из  сокровенных  учений.  Но   выражения
"клятва" и "предавать" совершенно не отвечают сути дела и могут
даже  первоначально  ввести в заблуждение. Дело идет вовсе не о
"клятве" в обыкновенном смысле слова. Скорее можно сказать, что
на этой ступени развития ученик приобретает некоторый опыт.  Он
узнает  как  надо применять сокровенное знание, как употреблять
его на  службу  человечеству.  Он  впервые  начинает  настоящим
образом  понимать  мир.  Дело  вовсе  не в "умолчании" о высших
истинах,  а  скорее  в  правильном  способе  применять  их,   в
надлежащем  такте.  То,  о  чем  научаются  "молчать" это нечто
совсем иное. Ученик должен усвоить себе это прекрасное качество
относительно многого, о чем  он  прежде  говорил,  особенно  же
относительно того, как он говорил. Плох был бы тот посвященный,
который не поставил бы на служение миру познанных им тайн в той
форме  и  мере,  в  какой  это  возможно.  В  этой  области  не
существует другого препятствия для  сообщения  познаний,  кроме
непонимания со стороны воспринимающих. Высшие тайны, конечно не
пригодны  для  праздных разговорах о них. Но никому, кто достиг
описанной ступени развития, не "запрещается" сказать что-либо о
них. Никакой другой человек и никакое существо не  налагают  на
него  подобной  "клятвы".  Все предоставлено на его собственную
ответственность. Он научается  в  каждом  положении  совершенно
самостоятельно  находить,  что ему надо сделать. Слово "клятва"
означает здесь только то, что человек созрел для  несения  этой
ответственности.
     Если  испытуемый  созрел  для  описанной ступени, тогда он
получает то, что символически называют "напитком  забвения".  А
именно,  он  посвящается  в  тайну,  как  можно действовать, не
позволяя  низшей  памяти  служить   постоянной   помехой.   Это
необходимо  для  посвященного.  Ибо  он должен быть в состоянии
разрушать покровы воспоминаний, расстилающиеся вокруг  человека
в  каждое  мгновение  жизни.  Если  о чем-нибудь, встречающемся
сегодня, я сужу  на  основании  того,  что  испытал  вчера,  то
подвергаюсь   всевозможным   ошибкам.  Конечно,  это  вовсе  не
означает, что надо отказаться от своего добытого в жизни опыта.
Необходимо всегда,  насколько  это  возможно  иметь  его  перед
собой.  Но  в  качестве  посвященного  человек  должен обладать
способностью обсуждать  каждое  новое  переживание  всецело  из
самого  себя.  Каждое мгновение я должен быть готов к тому, что
всякая вещь или всякое  существо  может  доставить  мне  совсем
новое  откровение. Если я сужу о новом на основании старого, то
подвергаюсь заблуждению. Воспоминание о старых опытах  наиболее
полезно  для  меня  именно  тем,  что  оно дает мне способность
видеть новое. Не имея определенного опыта  я,  может  быть,  не
увидел  бы  того или иного качества, встречающейся мне вещи или
существа. Но именно для видения нового, а  не  для  суждения  о
новом   на  основании  старого  должен  служить  опыт.  В  этом
отношении   посвященный   достигает   совершенно   определенных
способностей.   Благодаря   этому   ему   открывается   многое,
остающееся скрытым для непосвященного.
     Второй  "напиток",  предлагаемый   посвященному,   это   -
"напиток   памяти".  Благодаря  ему  он  достигает  способности
постоянно иметь перед собой в духе высшие  тайны.  Обыкновенной
памяти  для этого было бы недостаточно. Нужно слиться воедино с
высшими истинами. Нужно не только узнать их, но столь же просто
и естественно владеть  ими  в  своей  живой  деятельности,  как
обыкновенный   человек   ест   и  пьет.  Они  должны  сделаться
постоянным упражнением, привычкой,  склонностью.  Надо  сделать
так, чтобы о них не было нужды размышлять в обыкновенном смысле
слова;  они  должны  проявляться  в самом человеке, протекать в
нем, как жизненные функции его организма. Таким образом, он все
более делает себя в  духовном  смысле  тем,  чем  в  физическом
смысле сделала его природа.

     Практические указания.

     Прорабатывая себя относительно чувств, мыслей и настроений
таким  образом,  как это было описано в главах о подготовлении,
просветлении, посвящении, человек вызывает тем  самым  в  своей
душе  и  в  своем  духе  такое  же расчленение на органы, какое
природа произвела в его физическом  теле.  До  этой  проработки
душа и дух представляют собой нерасчлененные массы. Ясновидящий
воспринимает   их   в  виде  взаимно  проникающих,  спиральных,
вихреобразных  туманностей,  которые  ощущаются  окрашенными  в
тускло     мерцающие,     преимущественно     красноватые     и
красновато-коричневые  или   красновато-желтые   цвета;   после
проработки   они  начинают  духовно  сиять  желтовато-зелеными,
зеленовато-синими цветами и обнаруживают  правильное  строение.
Этой  правильности  и  связанных  с ней высших познаний человек
достигает тем, что приводит свои чувства, мысли и настроения  в
такой  порядок,  в  какой природа привела его телесные функции,
так что он может видеть, слышать,  дышать,  переваривать  пищу,
говорить  и  т.д..  -  Постепенно,  духовный  ученик  научается
дышать, видеть и т.д. -  душой;  слышать,  говорить  и  т.д.  -
духом.
     Теперь    надо    привести   несколько   более   подробных
практических указаний относительно высшего  воспитания  души  и
духа. Это будут указания, которым, в сущности следовать всякий,
независимо  от  других  правил  и  благодаря  которым  но может
сделать несколько шагов в области тайноведения.
     Нужно в особенности стремиться выработать в себе терпение.
Всякое нетерпеливое  движение  действует  парализующим  и  даже
убийственным   образом   на   дремлющие   в   человеке   высшие
способности. Нельзя требовать, чтобы в тот  же  день  открылись
безграничные  прозрения  в  высшие  миры. Ибо тогда-то они, как
общее правило, наверно и не  настанут.  Довольство  даже  самым
незначительным     достигнутым     успехом,    спокойствие    и
невозмутимость все более  должны  овладевать  душой.  -  Вполне
понятно,  что ученик нетерпеливо ожидает результатов. Но тем не
менее  он  ничего  не  достигнет,  пока   не   победит   своего
нетерпения.  И  совершенно  бесполезно,  если он будет только в
обыкновенном смысле слова подавлять нетерпение.  От  этого  оно
станет  лишь  сильнее.  Он будет лишь обманываться относительно
него, тем прочнее наляжет в  глубинах  души.  Можно  достигнуть
чего-нибудь  только  тогда,  если  постоянно  все снова и снова
отдаваться одной вполне определенной  мысли,  если  сделать  ее
окончательно своей. Эта мысль такова: "Я должен все сделать для
развития  моей души и духа; но я буду совершенно спокойно ждать
,  пока  высшие  силы  найдут  меня   достойным   определенного
просветления".  Если  эта  мысль сделается в человеке настолько
могущественной, что она станет чертой его характера,  тогда  он
на  правильном пути. Тогда эта черта характера отразится у него
и во внешнем. Выражение его  глаз  станет  спокойным,  движения
уверенными,   решения   определенными   и   все,  что  называют
нервностью,   постепенно   отойдет    от    него.    Маленькие,
незначительные  с  виду  правила  могут  иметь при этом большое
значение. Например, кто-нибудь наносит нам оскорбление. Прежде,
до нашего оккультного  воспитания,  мы  обращали  наше  чувство
против  оскорбителя.  Внутри  нас поднималось раздражение. Но в
духовном ученике в этом случае тотчас же возникает мысль:  "Это
оскорбление  ничего  не  меняет в моем достоинстве"; и тогда он
спокойно и невозмутимо, а не из раздражения, предпринимает  то,
что надлежит сделать против оскорбления. Конечно, дело вовсе не
в  том, чтобы, например, просто сносить всякое оскорбление, а в
том, чтобы отвечать на оскорбление своей  собственной  личности
столь  же  спокойно  и  уверенно, как если бы оно было нанесено
другому, которого мы имеем право  защищать  от  оскорблений.  -
Всегда  нужно  помнить, что духовное ученичество протекает не в
грубых внешних процессах, но  в  тонких  и  тихих  превращениях
жизни чувств и мыслей.
     Терпение  действует  притягательно  на  сокровища  высшего
знания, а нетерпение действует на  них  отталкивающим  образом.
Торопливостью и беспокойством ничего нельзя достигнуть в высших
областях   бытия.  Прежде  всего  должны  умолкнуть  желание  и
вожделение. Это свойства души, перед которыми пугливо отступает
всякое высшее знание. Как бы ни было ценно все высшее познание,
но чтобы оно могло прийти к нам, нельзя его желать.  Кто  хочет
иметь  его  ради  самого  себя, никогда его не достигнет. - Для
этого требуется прежде всего быть правдивым перед самим собой в
самой глубине души. Нужно ни в чем не обманываться относительно
себя. Надо с внутренней  правдивостью  смотреть  в  лицо  своим
собственным ошибкам, слабостям и недостаткам. - В то мгновение,
когда  ты  извиняешь перед собой какую-нибудь свою слабость, ты
кладешь себе камень на пути, ведущим тебя ввысь. Эти  камни  ты
сможешь  устранить  только  посредством  ясного  познания себя.
Существует  единственный  путь   оставить   свои   слабости   и
недостатки, - это правильно познать их. В душе человека дремлет
все  и все может быть пробуждено. Свой рассудок и разум человек
может также исправить, если он спокойно  и  невозмутимо  уяснит
себе,   почему   он  слаб  в  этом  отношении.  Конечно,  такое
самопознание трудно, ибо соблазн  самообмана  непомерно  велик.
Кто  приучит  себя к правдивости перед самим собой, тот откроет
себе врата высшего прозрения.
     У духовного ученика должно исчезнуть  всякое  любопытство.
Он  должен  как  можно  больше  отучиться  от вопросов о вещах,
которые он хочет знать только для удовлетворения  своей  личной
любознательности.  Он должен спрашивать только о том, что может
послужить ему к усовершенствованию  его  существа  на  служении
развитию.  Но  при  всем  том  радость знания и преданность ему
отнюдь не должны  ослабевать  в  нем.  Он  должен  благоговейно
прислушиваться  ко  всему,  что  служит  для этой цели и искать
всякого повода для такого благоговения.
     В особенности необходимо для духовного развития воспитание
жизни желаний. Совсем  не  нужно  становиться  лишенным  всяких
желаний. Ибо всего, чего нам надо достигнуть, мы должны также и
желать. И желание всегда осуществляется, если за ним стоит одна
совсем   особая   сила.  Эта  сила  происходит  из  правильного
познания. "Никак  не  желать,  пока  ты  в  данной  области  не
приобрел  истинного  знания",  -  одно  из  золотых  правил для
духовного ученика. Мудрец учится сначала познанию законов  мира
и  тогда его желания становятся силами, которые осуществляются.
- Приведем здесь  пример,  поясняющий  это.  Многие,  наверное,
пожелают посредством собственного созерцания узнать что-либо до
своей  жизни  до  рождения.  Это  желание  вполне  бесцельно  и
бесплодно,  пока  желающий   путем   духовного   обучения,   не
приобретет  познания  законов  -  и при том в их самых тонких и
нежных чертах - о сущности вечного. Когда же  он  действительно
усвоит  себе  это познание и затем захочет пойти дальше, то его
очищенное и облагороженное желание послужит ему на помощь.
     Бесполезно  также  говорить:  да,  я  хочу  обозреть   мою
предыдущую   жизнь   и  для  этой  именно  цели  буду  учиться.
Необходимо наоборот, быть в состоянии совершенно отбросить  это
желание,  с  корнем  вырвать  его из себя и учиться сначала без
этого намерения. Надо развить  в  себе  радость  и  преданность
познаваемому  без  указанного намерения. Ибо только таким путем
человек научается в то же время  желать  таким  образом,  чтобы
желание могло повлечь за собой свое исполнение.

     x x x

     Когда  я бываю в гневе или раздражаюсь, я воздвигаю в мире
души вокруг себя  стену,  и  ко  мне  не  имеют  доступа  силы,
работающие  над  развитием  моих душевных очей. Если, например,
человек раздражает меня, то он  посылает  в  мир  душ  душевный
поток.  Я  до  тех  пор не могу видеть этого потока, пока я еще
способен раздражаться. Мое раздражение застилает его  от  меня.
Но   не   следует   думать,  что  у  меня  тотчас  же  душевное
(астральное) зрение, как только я перестану  раздражаться.  Ибо
для  этого  необходимо сначала, чтобы у меня развилось духовное
око. Задаток этого ока есть в каждом человеке.  И  пробуждается
оно  также  не  сразу,  как только человек немного поборет свою
раздражительность. Нужно, напротив,  продолжать  эту  борьбу  и
терпеливо все снова и снова возвращаться к ней; и тогда человек
однажды  заметит,  что  у  него  развилось  это  душевное  око.
Конечно,  раздражение  является  не  единственным,  что   нужно
побороть с этой целью. Многие впадают в нетерпение или начинают
сомневаться,  после  того,  как  они  долгие  годы  боролись  с
некоторыми своими душевными свойствами,  и  все  же  у  них  не
наступило  ясновидения. Но это значит тогда, что они работали в
себе над одними свойствами, а другим давали разрастаться с  тем
большей  силой.  Дар  ясновидения наступает только тогда, когда
побеждены   все    свойства,    не    позволяющие    проявиться
соответственным дремлющим способностям. Правда, зачатки видения
(или  слышания)  появляются  и  раньше:  но  это нежные ростки,
которые легко подвержены всевозможным ошибкам и столь же  легко
отмирают,  если  человек  не  продолжает  тщательно  охранять и
беречь их.
     К числу свойств, которые необходимо преодолеть  наравне  с
гневом   и  раздражительностью  принадлежат,  например,  также:
робость,    суеверие    и    склонность     к     предрассудкам
(предосуждениям),   тщеславие   и   честолюбие,  любопытство  и
излишняя  откровенность,  различное   отношение   к   людям   в
зависимости  от их внешнего положения, пола или племени и т.д..
В наше время довольно трудно понять, что  преодоление  подобных
свойств   может   иметь   какое-либо   отношение   к  повышению
познавательной способности. Но каждый тайновед  знает,  что  от
подобных  вещей зависит гораздо больше, чем от развития ума или
от выполнения искусственных упражнений. Но здесь особенно легко
может  возникнуть  недоразумение  если   иные   подумают,   что
необходимо  сделаться  безрассудно смелым, потому что надо быть
бесстрашным;  или,  что  следует  совсем  не  замечать  никаких
различий   между   людьми,   потому   что   надо   преодолевать
предрассудки сословия, расы и т.д..  Напротив,  человек  только
тогда  научается  правильно  познавать  эти  различия, когда он
больше не смущен предрассудками.  Даже  в  обыкновенном  смысле
можно сказать, что страх перед каким-нибудь явлением мешает мне
ясно  судить  о  нем  или,  что расовый предрассудок мешает мне
заглянуть в душу человека.  Этот  обыкновенный  смысл  духовный
ученик должен развить в себе до большой точности и остроты.
     Камнем на пути духовного воспитания человека ложится также
все то,  что  он  говорит, не подвергнув сначала очистительному
действию мысли. При этом надо  принять  во  внимание  еще  одну
сторону  дела, которую можно объяснить здесь только на примере.
Если например, кто-нибудь мне что-нибудь скажет и у меня  будет
на  это  возражение,  то  мне  надо обратить больше внимания на
мнение, чувство или даже на предрассудок другого, нежели на то,
что в настоящее время я мог бы сам сказать о данной вещи.  Этим
намечается  тонкая  выработка  такта,  которой тщательно должен
посвятить  себя  духовный  ученик.  Он  должен  составить  себе
суждение  о  том  значении,  какое это будет иметь для другого,
если он его мнению противопоставит свое собственное. Отсюда  не
следует,  что  надо  воздерживаться  от  выражения собственного
мнения. Об этом не может быть даже и речи. Но  надо  как  можно
точнее  прислушиваться  к  другому  и уже сообразно услышанному
строить свое возражение. В подобном случае у духовного  ученика
неизменно возникает одна мысль; и он стоит на верном пути, если
эта  мысль  живет в нем таким образом, что она стала чертой его
характера. Эта мысль такова: "Дело вовсе не в том, что я  думаю
отлично  от  другого, а в том, чтобы этот другой сам собою смог
найти истину, если  я  помогу  ему".  Благодаря  этой  мысли  и
подобным  ей,  характер  и  образ  действия  духовного  ученика
принимает отпечаток кротости,  которое  есть  главное  средство
всякого  духовного  обучения.  Жестокость отпугивает от себя те
душевные образования, которые должны  пробудить  твое  душевное
око; кротость от тебя препятствия и раскрывает твои органы.
     А  вместе с кротостью в душе вскоре начинает развиваться и
другая черта: спокойное внимание  ко  всем  тонкостям  душевной
жизни  в  окружающем  мире  Или полной безмолвности собственных
движений души. И если человек достиг этого,  душевные  движения
вокруг  него  действуют  на  него так, что его собственная душа
растет и по мере роста слагается  в  органы  подобно  растению,
распускающемуся  в солнечном свете. Кротость и безмолвность при
истинном терпении открывают душу для мира душ, а дух для страны
духов. - "Пребывай в покое и отрешенности, замкни свои  чувства
для  всего,  что  они  приносили  тебе  до  твоего ученичества,
приведи к тишине все  мысли,  привыкшие  в  тебе  к  постоянной
смене,  стань  совершенно  тихим  и  безмолвным  внутри  себя и
терпеливо жди: тогда высшие миры начнут развивать твои душевные
очи и духовные уши.  Не  следует  ожидать,  что  ты  тотчас  же
начнешь  видеть  и  слышать  в мире душ и духов. Ибо то, что ты
делаешь имеет целью только помочь развитию твоих высших чувств.
Душевно видеть и духовно слышать ты начнешь только тогда, когда
у тебя уже будут эти чувства. Проведя таким  образом  некоторое
время   в  покое  и  отрешенности,  переходи  к  твоим  обычным
ежедневным делам, сначала  глубоко  запечатлев  в  себе  мысль:
когда-нибудь  со мною произойдет то, что должно произойти, если
я буду  для  этого  зрел.  И  строго  запрети  себе  добиваться
чего-либо  от  высших  сил  по  собственному произволу". Таковы
указания, которые каждый духовный  ученик  получает  от  своего
учителя  в  начале  пути.  Соблюдая их, он совершенствует себя.
Если же он не соблюдает их, тогда вся его работа  напрасна.  Но
они трудны только для того, у кого нет терпения и устойчивости.
Не  существует  иных  препятствий  кроме  тех,  которые  каждый
человек сам ставит себе на пути и которых каждый  может  сам  и
избежать,  если действительно захочет. Это всегда надо помнить,
потому что многие составляют себе совсем неверное представление
о  трудностях  оккультного  пути.  В  известном  смысле   легче
переступить  первые  ступени  этого  пути,  чем без оккультного
ученичества  справляться  с  самыми  повседневными  трудностями
жизни.  - Кроме того, здесь могли быть даны только те указания,
исполнение которых не  сопровождается  никакой  опасностью  для
телесного  и  душевного здоровья. Ибо существуют и другие пути,
быстрее приводящие к цели; но их нельзя обсуждать открыто,  ибо
они  могут  оказать  на  человека  известные  воздействия,  при
которых  иногда  бывает  необходимо  немедленное  вмешательство
опытного   тайноведа   и   во   всяком  случае  его  постоянное
наблюдение. - Но так как некоторые сведения об этих  путях  все
же   становятся   достоянием   гласности,  то  надо  настойчиво
предупредить не вступать на них без  личного  руководительства.
По  причинам,  понятным  лишь  для  посвященного, эти пути в их
истинном образе, никогда  не  могут  быть  указаны  открыто.  И
появляющиеся  то  здесь,  то там обрывки не могут привести ни к
чему полезному, а  скорее  -  разрушению  здоровья,  счастья  и
душевного  мира. Кто не хочет вверять себя совсем темным силам,
об истинном существе и происхождении которых он ничего не может
знать, тому не следует вдаваться в эти вещи.
     Можно еще добавить кое-что об окружающей среде, в  которой
следует  совершать  упражнения,  входящие  в  состав  духовного
обучения, потому что и это имеет  некоторое  значение.  Однако,
почти  для  каждого человека это бывает различно. Кто совершает
эти  упражнения  в  среде,  наполненной  только  эгоистическими
интересами, например, современной борьбой за существование, тот
должен  знать,  что  эти  интересы  не  остаются без влияния не
образование его душевных  органов.  Правда,  внутренние  законы
этих  органов настолько могущественны, что это влияние не может
оказаться  слишком  вредным.  И  как   лилия   ни   при   каких
благоприятных  условиях не может превратиться в репейник, так и
душевное око - даже под  воздействием  эгоистических  интересов
современных  городов - не может развиться во что-нибудь иное, а
не в то, к чему оно предназначено. Но во всяком случае  хорошо,
если  духовный  ученик  будет  окружать  себя по временам тихим
миром и внутренним достоинством и прелестью природы. В особенно
благоприятных условиях находится тот, кто может проводить  свое
духовное  ученичество  посреди  зелени  растительного  мира,  в
залитых солнцем горах и  среди  милой  сельской  простоты.  Это
воспитывает внутренние органы в такой гармонии, которая никогда
не достижима в нашем современном городе. Несколько лучше, чем у
постоянного городского жителя, обстоит дело у того, кто хотя бы
в  детстве  имел возможность дышать ароматом сосен, смотреть на
снежные вершины и наблюдать  мирную  жизнь  лесных  животных  и
насекомых.  Но  и  те,  кому  суждено  жить  в городе, пусть не
забывают питать свои развивающиеся душевные и  духовные  органы
вдохновенными  учениями великих учителей человечества. Чей глаз
не может каждую весну день  за  днем  следить  за  распусканием
леса,  тот  должен вместо того давать своему сердцу возвышенные
учения Бхагават Гиты,  Евангелия  Иоанна,  Фомы  Кемпийского  и
изложения  духовноведческих исследователей. Много путей ведет к
вершине прозрения; но необходим  правильный  выбор.  -  Опытный
тайновед  многое сумеет сказать об этих путях такого, что может
показаться странным для непосвященного. Например, человек может
стоять уже очень далеко на духовном пути. Он может  находиться,
так  сказать, непосредственно перед раскрытием душевного зрения
и духовного слуха; и вот ему выпадает счастье совершить поездку
по спокойному или, может быть по бурно взволнованному морю, и с
его душевных  очей  спадает  повязка;  он  внезапно  становится
ясновидящим.  У  иного,  который  также  достиг  уже  того, что
остается только спасть  повязке,  -  это  происходит  благодаря
какому-нибудь  тяжелому  удару судьбы. На какого-нибудь другого
человека этот удар судьбы повлиял бы так,  что  парализовал  бы
его  силы,  подавил бы его энергию, но для духовного ученика он
становится поводом к просветлению.  -  Третий  терпеливо  ждет;
целые  годы  ждет  он таким образом без заметного результата. И
вдруг, во время спокойного пребывания в  тихой  комнате  вокруг
него  загорается  духовный  свет,  стены  исчезают,  становится
душевно  прозрачными  и  новый  мир  простирается   перед   его
прозревшим  оком  или  начинает  звучать  для его раскрывшегося
духовного слуха.

     Условия ученичества

     Условия для вступления в духовное ученичество  не  таковы,
чтобы  человек  мог их устанавливать по собственному произволу.
Они вытекают из сущности тайноведения. Как человек, не  хотящий
взять  в  руки  кисти,  не  может быть художником, так не может
пройти духовного ученичества тот,  кто  не  пожелает  исполнять
необходимых   требований   оккультных   учителей.  В  сущности,
оккультный учитель ничего не может дать кроме советов.  В  этом
смысле  и  надо  принимать  все,  что  он  говорит.  Он  прошел
подготовительные пути к познанию  высших  миров.  Он  знает  из
опыта, что необходимо. От свободной воли каждого вполне зависит
хочет  ли  он  идти  тем  же  путем или нет. Если бы кто-нибудь
вздумал  потребовать,  чтобы  учитель  сообщил   ему   духовное
обучение  и  не захотел бы исполнять условий, то это требование
было бы похоже на просьбу: научи меня рисовать,  но  избавь  от
необходимости  притрагиваться  к  кисти. - И оккультный учитель
никогда ничего  не  может  предложить,  если  он  не  встречает
свободной   воли  воспринимающего.  Но  надо  подчеркнуть,  что
недостаточно одного  только  общего  желания  высших  познаний.
Такое  желание  будет,  конечно  у многих. Кто имеет только это
желание и не хочет вникнуть  в  особенные  условия  оккультного
ученичества,  тот  ничего  не сможет достигнуть. Об этом должны
подумать  те,  которые  жалуются   на   трудности   оккультного
ученичества.  Кто  не  желает  или  не  может исполнять строгих
условий,  тот  должен  на  время  отказаться   от   оккультного
ученичества.  Условия строги, но не жестоки, ибо их исполнение,
конечно, не только может,  но  даже  и  должно  быть  свободным
поступком.
     Кто   не   примет   этого  во  внимание,  тому  требования
оккультного ученичества легко  могут  показаться  насилием  над
душой  или  совестью.  Ибо  все обучение основано на работе над
внутренней  жизнью;  поэтому  оккультному  учителю   приходится
давать советы, касающиеся внутренней жизни. Но когда что-нибудь
требуется,  как  результат  свободного решения, то это не может
быть понято, как насилие. - Если бы  кто-нибудь  потребовал  от
учителя:  сообщи  мне  свои  тайны,  но  оставь  меня  с  моими
привычными  ощущениями,  чувствами  и  представлениями,  то  он
требовал   бы   совсем   невозможного.   Он   хотел  бы  только
удовлетворить свое любопытство  или  любознательность.  Но  при
таком  настроении  никогда не может быть достигнуто сокровенное
знание.
     Теперь разьясним  по  порядку  условия,  которые  ставятся
духовному  ученику. Необходимо подчеркнуть, что ни при одном из
этих  условий  не   требуется   совершенного   выполнения,   но
исключительно  лишь  стремление  к  такому  выполнению.  Вполне
выполнить условий не  может  никто;  но  вступить  на  путь  их
выполнения  может  всякий.  Дело идет лишь о воле, о готовности
вступить на этот путь.
     Первое условие таково: ученик должен обратить внимание  на
то, чтобы способствовать своему телесному и душевному здоровью.
Степень здоровья человека зависит, конечно, первоначально не от
него.  Но стремиться помочь себе в этом отношении может каждый.
Только от здорового человека может исходить здоровое  познание.
Нездоровому  человеку  не бывает отказа в духовном обучении; но
от ученика требуется, чтобы у него была воля к здоровой  жизни.
- В   этой   области   человек   должен   достигнуть  возможной
самостоятельности.  Добрые  советы   других,   большей   частью
непрошеные, которыми наделяют каждого, бывают обычно совершенно
излишними.  Каждый  должен стремиться следить за собой сам. - В
физическом отношении  дело  будет  идти  скорее  об  устранении
вредных  влияний, чем в чем-нибудь другом. При исполнении наших
обязанностей нам, конечно, часто приходится брать на себя вещи,
неблагоприятные для нашего здоровья.  Человек  должен  уметь  в
случае  необходимости  ставить  долг  выше заботы о собственном
здоровье. Но как много вещей, от которых можно  отказаться  при
доброй   воле.  Во  многих  случаях  долг  должен  стоять  выше
здоровья, нередко даже выше жизни, но наслаждение  у  духовного
ученика  -  никогда.  Для  него  наслаждение  может быть только
средством для здоровой жизни. И  в  этом  отношении  необходимо
быть  вполне  честным и правдивым перед самим собой. Бесполезно
вести аскетическую жизнь, если  это  вытекает  из  подобных  же
побуждений,  как и другие наслаждения. Человек может находить в
аскетизме такое же удовольствие, какое другой находит  в  вине.
Но пусть он не надеется, что этот аскетизм будет ему как-нибудь
полезен для достижения высшего познания. - Многие видят в своем
жизненном  положении причину, мешающую им продвигаться вперед в
этом направлении. Они говорят: "В моих жизненных условиях я  не
могу   развиваться".   В  другом  отношении  для  многих  может
оказаться заманчивым изменить условия своей жизни, но  в  целях
оккультного  обучения  этого  никому  не  нужно.  Для этой цели
нужно, чтобы человек именно  в  том  положении,  в  котором  он
находится,  делал все, что только возможно для своего телесного
и душевного здоровья.  Всякий  труд  может  быть  полезным  для
целого  человечества; и гораздо больше величия для человеческой
души уяснить себе степень необходимости незначительной и, может
быть, даже неприглядной работы для этого целого, нежели думать:
"Эта работа для меня слишком ничтожна, я призван к другому".  -
Особенно   важно   для   оккультного   ученика   стремление   к
совершенному  духовному   здоровью.   Нездоровая   душевная   и
умственная жизнь во всяком случае удаляет его от путей к высшим
познаниям.   Ясное,   спокойное  мышление,  верное  ощущение  и
чувствование  являются  здесь  главной  основой.  Больше  всего
должен  духовный ученик удаляться от склонности к фантазерству,
к возбужденности, нервности, экзальтации, фанатизму. Он  должен
усвоить  себе  здоровый  взгляд  не  все  обстоятельства жизни;
должен уметь уверенно  разбираться  в  жизни;  должен  спокойно
давать самим вещам говорить к себе и воздействовать на себя. Он
должен  стараться везде, где нужно, отдавать должное жизни. Все
чрезмерное, одностороннее должно быть устранено из его суждений
и ощущений. Если бы это условие  не  было  выполнено,  духовный
ученик  вместо  высших  миров  вступил  бы  в  мир  собственной
фантазии, вместо истины  для  него  получили  бы  значение  его
излюбленные мнения. Для духовного ученика лучше быть "трезвым",
нежели экзальтированным и фантазером.
     Второе  условие  -  чувствовать  членом  всеобщей жизни. В
исполнении этого условия  заключено  многое.  Но  каждый  может
исполнять  его  только  по-своему.  Если  я - воспитатель и мой
ученик не отвечает моим желаниям, то  я  должен  направить  мое
чувство  прежде  всего  не против него, а против самого себя. Я
должен почувствовать себя настолько  единым  с  моим  учеником,
чтобы  спросить себя: "Не является ли недостаток в моем ученике
последствием моего собственного поступка". Чем направлять  свое
чувство  против  него,  я лучше подумаю, как мне поставить себя
так,  чтобы  в  будущем  ученик   мог   лучше   отвечать   моим
требованиям.  Благодаря такому настроению постепенно изменяется
весь склад мышления человека. Это  одинаково  относится  как  к
самому  малому,  так  и  к  самому  великому.  Исходя  из этого
настроения  я  иначе  смотрю,  например,  на  преступника,  чем
прежде.  Я  удерживаюсь от осуждения и говорю себе: "Я такой же
человек, как и он. Может быть,  только  воспитание,  полученное
мною  в  силу  внешних  обстоятельств, предохранило меня от его
участи". Тогда я прийду, пожалуй, к мысли, что  этот  брат  мой
был   бы   другим,  если  бы  учителя  отдали  ему  свой  труд,
потраченный ими на меня. Я подумаю, что  мне  досталось  нечто,
чего  он  был  лишен.  И  тогда  я  буду  уже не так далек и от
представления, что я только член всего человечества и вместе  с
ним  ответственен  за  все происходящее. Этим вовсе не сказано,
что  подобная  мысль  должна  немедленно  перейти  во   внешние
агитационные  поступки.  Они  должны тихо воспитываться в душе.
Тогда она совсем постепенно отразиться и во  внешнем  поведении
человека.  Но  в этих вещах каждый может начать преобразование,
конечно, с самого себя. Совершенно бесплодно предъявлять в духе
этих мыслей  общие  требования  ко  всему  человечеству.  Легко
составить  себе  суждение  о  том,  какими люди должны быть; но
духовный ученик  работает  в  глубине,  а  не  на  поверхности.
Поэтому  было  бы совсем неправильным приводить указанное здесь
требование оккультных учителей в связи  с  каким-либо  внешним,
хотя бы, например, политическим требованием, с которым духовное
обучение  не  может иметь ничего общего. Политические агитаторы
обыкновенно "знают", чего нужно требовать от других людей, но о
требованиях к самим себе у них реже бывает речь.
     С этим непосредственно связано третье условие, необходимое
для духовного ученичества. Ученик  должен  суметь  пробиться  к
убеждению,  что  его  мысли  и  чувства имеют для мира такое же
значение, как и его действия.  Нужно  признать,  что  одинаково
губительно если я ненавижу моего ближнего или если я ударю его.
Тогда  я  прийду  также  к  сознанию, что совершенствуя себя, я
совершаю нечто не только для себя,  но  и  для  мира.  Из  моих
чистых чувств и мыслей мир извлечет совершенно такую же пользу,
как и из моего доброго поведения. Пока я не могу поверить в это
мировое  значение моей внутренней жизни, до тех пор я не гожусь
в духовные ученики. Я только тогда исполняюсь правильной веры в
значение моего внутреннего мира, моей души, когда  работаю  над
этим  душевным  совершенно  так  же,  как  если  бы оно было по
крайней мере столь же действительным,  как  и  все  внешнее.  Я
должен признать, что мое чувство имеет такое же действие, как и
дело моих рук.
     Тем  самым  высказано  уже собственно и четвертое условие;
условие  того  взгляда,  что  собственное   существо   человека
заключается не во внешнем, а во внутреннем. Кто смотрит на себя
только   как   на  продукт  внешнего  мира,  как  на  результат
физического  мира,  тот  ничего  не  может  достигнуть  в  деле
духовного   обучения.   Чувство,   что  ты  -  душевно-духовное
существо, составляет основу этого обучения. Кто достигнет этого
чувства,  тот  способен  тогда  различать   между   внутренними
обстоятельством и внешним успехом. Он узнает, что одно не может
измеряться   другим.  Духовный  ученик  должен  найти  истинную
середину между тем, что предписывают внешние условия и тем, что
он сам признает правильным для своего поведения. Он  не  должен
насильно  навязывать  своим  окружающим ничего такого, для чего
они еще не могут иметь настоящего разумения; но он должен  быть
совершенно  свободным  также и от наклонности делать только то,
что может  встретить  признание  среди  окружающих.  Он  должен
искать  признания  для  своих истин единственно только в голосе
своей  честно  стремящейся  к  познанию  души.  Но   у   своего
окружающего   он   должен   как  можно  больше  учиться,  чтобы
разобрать, что именно полезно и пригодно для этого окружающего.
Таким образом  он  разовьет  в  себе  то,  что  в  тайноведении
называют   "духовными  весами".  На  одной  чашке  весов  лежит
"открытое" для нужд внешнего  мира  "сердце",  а  на  другой  -
"внутренняя твердость и непоколебимая выдержка".
     Это   указывает   нам  на  пятое  условие:  постоянство  в
преследовании  однажды  принятого  решения.  Ничто   не   может
заставить  духовного  ученика  отказаться от принятого решения,
кроме разве только прозрения, что он впал в заблуждение. Всякое
решение есть сила  и  даже  если  эта  сила  и  не  приводит  к
непосредственному  результату  там,  куда  она  направлена, она
все-таки оказывает  свое  действие.  Результат  имеет  решающее
значение  там, где побуждающим к действию служит вожделение. Но
все действия, совершаемые их вожделения, не имеют никакой  цены
для   высшего  мира.  Здесь  решает  только  любовь  к  данному
поступку. В этой любви должно  изживаться  все,  что  побуждает
духовного  ученика  к поступку. И тогда он не устанет все снова
переводить свое решение в  действие,  сколько  бы  раз  его  ни
постигала  неудача. Так приходит он к тому, чтобы не дожидаться
внешнего результата своих действий, но довольствоваться  самими
действиями.  Он научается приносить в жертву миру свои поступки
и даже все свое существо, безразлично, как бы мир  ни  принимал
его  жертвы.  Кто  желает  стать духовным учеником, должен быть
готов к этому жертвенному служению.
     Шестое условие - развитие чувства благодарности ко  всему,
что дается человеку. Он должен знать, что собственное его бытие
есть дар всей вселенной. Чего только ни требуется, чтобы каждый
из  нас  мог  получить  и  продлить  свое  бытие! Как многим мы
обязаны природе и другим людям!  К  таким  мыслям  должны  быть
склонны  те, кто ищут духовного ученичества. Кто не в состоянии
отдаться  таким  мыслям,  тот   не   может   развить   в   себе
всеобъемлющей   любви,   необходимой   для   достижения  высших
познаний. То, чего я не люблю, не может мне открыться. А каждое
откровение должно наполнять меня благодарностью, ибо через него
я становлюсь богаче.
     Все  описанные  условия  должны  соединяться  в   седьмом:
неуклонно смотреть на жизнь в том духе, который требуется этими
условиями.  Благодаря этому ученик получает возможность придать
своей жизни целостностный отпечаток. Отдельные  проявления  его
жизни  будут  находиться в согласии, а не в противоречии друг с
другом. Он будет подготовлен к тому покою, к которому он должен
прийти при первых же своих шагах в духовном ученичестве.
     Если у кого-нибудь есть  серьезное  и  истинное  намерение
выполнить  эти  условия,  тогда  он  может решиться на духовное
ученичество. Он найдет  себя  готовым  последовать  приведенным
советам.  Пусть  многое  в  этих советах покажется иному чем-то
внешним. Такой человек, пожалуй, скажет,  что  по  его  мнению,
ученичество должно было бы протекать в менее строгих формах. Но
все  внутреннее  должно  изживаться  во  внешнем.  И как еще не
существует  картины,  пока  она  возникла   в   только   голове
художника,  так  и  духовного  ученичества  не  может  быть без
внешнего выражения.  Только  те  пренебрежительно  относятся  к
строгим  формам,  кто  не знает, что во внешнем должно выражать
себя все внутреннее. Правда, что важен дух вещи, а не форма. Но
как форма ничтожна без духа, так и дух остался бы без дел, если
бы он  не  создал  себе  формы.  Приведенные  условия  способны
сделать  духовного  ученика достаточно сильным для выполнения и
дальнейших  требований,  которые  должно  предъявить   к   нему
духовное  ученичество. Если ему будет недоставать этих условий,
он  будет  останавливаться  в  недоумении  перед  каждым  новым
требованием. Без них у него не будет необходимого ему доверия к
людям,  а  на  доверии  и на истинной любви к людям должно быть
построено все стремление к истине. Оно должно быть построено на
этом, хотя проистекать оно может не из этого, а только из  силы
собственной  души.  И  любовь  должна  постепенно расшириться в
любовь ко всем существам и даже ко всему бытию. Кто не выполнит
названных условий, у того не будет также и совершенной любви ко
всему созиданию, ко всякому  творчеству,  не  будет  склонности
отказаться  от  всякого  разрушения  и уничтожения как таковых.
Духовный ученик должен стать таким, чтобы ничего не  уничтожать
ради самого уничтожения не только в действиях, но и в словах, в
чувствах  и  мыслях.  Радостью  должно  быть  для  него  всякое
возникновение и становление; и он только  тогда  бывает  вправе
что-либо уничтожить, если он в состоянии из уничтожения и через
уничтожение  способствовать новой жизни. Отсюда не следует, что
духовный  ученик   должен   спокойно   наблюдать,   как   пышно
разрастается  дурное;  но  он  должен  даже в дурном искать тех
сторон, при помощи которых он может обратить его в  добро.  Для
него  становится все яснее, что самой верной борьбой с дурным и
несовершенным,  является  созидание  доброго  и   совершенного.
Духовный  ученик знает, что из ничего нельзя создать чего-либо,
но  что  несовершенное  можно  превратить  в  совершенное.  Кто
разовьет  в  себе  наклонность  к созиданию, тот скоро найдет и
способность правильно относиться к дурному.
     Вступающий в духовное ученичество должен уяснить себе, что
с помощью его надлежит строить,  а  не  разрушать.  Поэтому  он
должен  принести  с собой готовность к честной, самоотверженной
работе, а не к критике и разрушению. Он должен быть способен  к
благоговению,  ибо  ему  предстоит учиться тому, чего он еще не
знает. Он должен благоговейно взирать к тому, что  открывается.
Работа и благоговение - вот основные чувства, которые требуются
от   духовного  ученика.  Иному  придется  узнать,  что  он  не
подвигается вперед в ученичестве, несмотря на то, что,  по  его
мнению, он неутомимо работает. Это происходит от того, работу и
благоговение   он   понял   не   в   истинном  смысле.  Работа,
предпринимается ради успеха, будет  иметь  наименьший  успех  и
обучение,  которое  протекает  без  благоговения  меньше  всего
подвинет ученика вперед. Только любовь к работе, а не к успеху,
подвигает вперед. И если учащийся  ищет  здорового  мышления  и
верного  суждения, ему незачем сомнением и недоверием отравлять
свое благоговение.
     И это вовсе не ведет к рабской  зависимости  в  суждениях,
если  при  восприятии какого-нибудь сообщения человек не спешит
противопоставить ему собственное мнение,  а  встречает  его  со
спокойным  благоговением  и  открытой  душой.  Те,  которые уже
достигли чего-нибудь в познании знают, что они обязаны всем  не
своевольному  личному  суждению,  а  спокойному  вслушиванию  и
переработке воспринятого. Необходимо постоянно  иметь  в  виду,
что  человеку  незачем  продолжать  учиться  тому, о чем он уже
может судить. Поэтому если человек хочет только судить,  то  он
вообще  не  может больше учиться. Но в духовном ученичестве все
дело именно в учении. Здесь необходима полная  решимость  стать
учащимся.  Если  что-нибудь оказывается непонятным, тогда лучше
совсем не судить, чем  судить  неверно.  Тогда  лучше  отложить
понимание   до   более   позднего  момента:  чем  выше  человек
поднимается по ступеням познания, тем более необходимо ему  это
спокойное  и благоговейное вслушивание. Всякое познание истины,
вся жизнь и  деятельность  в  мире  духа  становится  в  высших
областях  все  тоньше  и  нежнее  по  сравнению с деятельностью
обыкновенного рассудка и с проявлением жизни в физическом мире.
Чем шире круги,  в  которые  поднимается  человек,  тем  тоньше
предстоящая  в  них  деятельность. - Поэтому-то люди и приходят
относительно высших областей к  столь  различным  "взглядам"  и
"точкам  зрения".  Тем не менее и о высших истинах существует в
действительности также только одно мнение. Прийти  же  к  этому
одному  мнению  человек  может  путем  работы  и  благоговения,
поднявшись к  действительному  созерцанию  истины.  Только  тот
может   прийти  к  отступающему  от  истины  взгляду,  кто  без
достаточной подготовки судит  на  основании  своих  излюбленных
представлений,  привычных  мыслей  и т.д.. Как о математическом
правиле существует только одно воззрение, так и о вещах  высших
миров. Но сначала необходимо подготовиться, чтобы мочь прийти к
такому  "воззрению".  Если  вдуматься  в  это,  тогда  условия,
предъявляемые духовным учителем, ни для кого не будут  включать
ничего  неожиданного.  Безусловно  верно,  что  истина и высшая
жизнь обитают в каждой человеческой душе и, что каждый может  и
должен  найти  их в себе сам. Но они лежат глубоко и могут быть
извлечены  из  своих  глубоких  недр  лишь   после   устранения
препятствий.  Как  это сделать, об этом дать совет может только
человек, имеющий опыт в тайноведении. Такой совет дает духовная
наука. Она  никому  не  навязывает  истины,  она  не  возвещает
никаких  догматов; но она указывает путь. Правда каждый - хотя,
может быть только после многих воплощений - мог бы и один найти
этот путь, все же достигаемое в духовном  ученичестве  является
сокращением  пути. Благодаря ему, человек раньше достигает того
момента, когда он может стать деятельным  участником  в  мирах,
откуда  путем духовной работы посылается помощь и содействие на
благо и развитие человечества.
     Здесь были указаны вещи, которые  прежде  всего  надлежало
сообщить о достижении опыта в высшем познании мира. В следующей
главе эти сообщения будут продолжены; в ней будет показано, что
происходит  в  высших  членах человеческой природы (в организме
души или астральном теле и в духе  или  теле  мысли)  во  время
этого  развития. Таким образом эти сообщения предстанут в новом
освещении и в них  можно  будет  проникнуть  в  более  глубоком
смысле.

     О некоторых последствиях посвящения.

     К  числу  основных  положений тайноведения принадлежит то,
чтобы  человек,  посвящаемый  себя  ему,  делал  это  с  полным
сознанием.  Он  не должен делать никаких упражнений и ничего не
предпринимать, о  чем  он  не  знает,  какие  это  может  иметь
последствия.  Давая  кому-либо  совет  или  указание,  духовный
учитель  всегда  упоминает  вместе  с  тем  и  о  последствиях,
наступающих  при  соблюдении  его  совета в теле, душе или духе
того, кто стремиться к высшему познанию.
     Отметим теперь некоторые действия на душу ученика.  Только
тот, кто знаком с этими вещами, как они здесь сообщаются, может
вполне  сознательно  предпринять упражнения, ведущие к познанию
сверхчувственных  миров.  И  только  такой   человек   является
истинным  духовным  учеником. Всякое искание наугад, в темноте,
строго запрещено при духовном обучении. Кто не хочет  проходить
своего  ученичества с открытыми глазами, тот делается медиумом;
ясновидящим, в духе тайноведения, он сделаться не может.
     У  того,  кто  делает  в  этом  упражнения,  описанные   в
предыдущих  главах  и  ведущие  к приобретению сверхчувственных
познаний, происходят прежде всего  известные  изменения  в  так
называемом  организме  души.  Этот  организм  видим  только для
ясновидящего. Его можно сравнить с более или  менее  светящимся
духовно-душевным   облаком,   в   середине  которого  находится
физическое  тело  человека  (  Описание  его  можно   найти   в
"Теософии"  того  же  автора).  В этом организме духовно видимы
порывы, вожделения, страсти, представления и т.д..  Чувственное
вожделение,   например,  ощущается  в  нем,  как  темно-красные
излучения  определенной  формы.   Чистая,   благородная   мысль
выражается в как бы красновато-фиолетовом излучении. Отчетливое
понятие   логически   мыслящего   человека   чувствуется,   как
желтоватая фигура с вполне определенными очертаниями. Сбивчивая
мысль неотчетливо  работающего  ума  выступает,  как  фигура  с
неопределенными  очертаниями.  Мысли  людей  с  односторонними,
застывшими взглядами являются  резкими,  неподвижными  в  своих
очертаниях,  тогда  как  у  людей,  легко  поддающихся взглядам
других, они видимы в подвижных, меняющихся очертаниях  и  т.д..
(При   всех  дальнейших  описаниях  надо  иметь  в  виду,  что,
например,  под  "видением"   какого-нибудь   цвета   понимается
духовное  видение  (созерцание).  Если  ясновидческое  познание
говорит: "я вижу красное", то это означает: "я имею  в  области
душевно-духовного переживание, подобное физическому переживанию
при  впечатлении  красного  цвета".  Это  выражение применяется
только  потому,  что   для   ясновидческого   познания   вполне
естественно  сказать  в  подобном  случае: "я вижу красное". Не
приняв этого во внимание, легко можно смешать цветовое  видение
с действительно ясновидческим переживанием.)
     Чем  дальше подвигается человек в своем душевном развитии,
тем правильнее  слагается  организм  его  души.  У  человека  с
неразвитой душевной жизнью он смутен и нерасчленен. Но и в этом
нерасчлененном организме души ясновидящий может различить некое
образование, ясно отделяющееся из окружающего. Оно простирается
от  внутренней  части  головы до середины физического тела. Оно
имеет вид как бы самостоятельного тела,  имеющего  определенные
органы.  Органы,  о  которых  здесь  прежде  всего  будет речь,
воспринимаются  духовно  вблизи  следующих  частей  физического
тела:  первый  -  между  глаз,  второй  близ  гортани, третий в
области сердца, четвертый лежит по соседству с  так  называемой
подложечной  впадиной,  пятый  и  шестой  расположены в области
живота.  Эти  образования  у  людей  духовно   опытных,   носят
наименование  "колес" (чакров) или также - "цветов лотоса". Они
называются так благодаря своему сходству с колесами и  цветами;
но  нужно  все-таки, конечно помнить, что это выражение следует
понимать приблизительно в том  же  смысле,  в  каком  обе  доли
легкого  называют "легочными крыльями". Всякому ясно, что здесь
дело идет не о "крыльях"; таким же образом и там нужно помнить,
что это название имеет значение только сравнения. У неразвитого
человека эти "лотосы" темной окраски, спокойны и неподвижны. Но
у ясновидящего они в  движении  и  сияющих  цветовых  оттенков.
Нечто подобное бывает и у медиума, но все же в несколько другом
роде.  Здесь  незачем  касаться  этого  ближе. - Когда духовный
ученик начинает делать свои упражнения,  то  прежде  всего  его
"цветы  лотоса"  светлеют;  позднее  они  начинают вращаться. С
наступлением вращения начинается способность  ясновидения.  Ибо
эти   цветы   суть   органы  чувств  души.  (Относительно  этих
восприятий  "вращения",  а  также  и  самих  "цветов   лотоса",
остается  в  силе  сказанное в предыдущем примечании о "видении
красок".) И их вращение является выражением того,  что  человек
воспринимает в сверхчувственных мирах. Никто не может созерцать
чего-либо  сверхчувственного  прежде, чем его астральные органы
чувств не будут таким образом развиты.
     Духовный орган чувств, находящийся  вблизи  гортани,  дает
возможность  ясновидчески  прозревать в образе мышления другого
душевного существа; он допускает также более глубокое прозрение
в истинные законы явлений  природы.  -  Орган  по  соседству  с
сердцем  раскрывает ясновидческое познание образа настроенности
других душ.  Развивший  его,  может  может  познавать  также  и
некоторые  более глубокие силы у животных и растений. Благодаря
органу  чувств  вблизи  так  называемой  поджелудочной  впадины
достигают   знания   способностей   и   талантов  душ  и  могут
прозревать, какую роль в общем строе природы  играют  животные,
растения, камни, металлы, атмосферные явления и т.д..
     Орган  вблизи  гортани  имеет  шестнадцать "лепестков" или
"спиц",  орган  вблизи  сердца  -  двенадцать,  а  лежащий   по
соседству с подложечной впадиной имеет их десять.
     С развитием этих органов чувств связаны известные душевные
деятельности;  и  у  кого  они  протекают  вполне  определенным
образом,  тот  способствует  развитию  этих  духовных   органов
чувств.  В  "шестнадцати-лепестковом  лотосе"  восемь лепестков
были развиты уже  в  отдаленнейшем  прошлом,  на  более  ранней
ступени развития человека. Этому развитию сам человек нисколько
не содействовал. Он получил его как дар природы, находясь еще в
состоянии   сновидческого,   смутного  сознания.  На  тогдашней
ступени развития человечества они были  уже  деятельны.  Однако
этот  род  деятельности  был  связан  именно лишь с тем смутным
состоянием сознания. Когда в последствии сознание  прояснилось,
лепестки  потемнели  и  прекратили свою деятельность. Остальные
восемь лепестков человек может сам развить  путем  сознательных
упражнений.  Благодаря  этому  весь  цветок  лотоса  становится
сияющим и приходит  в  движение.  Но,  как  уже  было  сказано,
человек   может  развить  сознательно  только  восемь  из  них;
остальные восемь появляются тогда сами собой.
     Развитие  происходит  следующим  образом.  Человек  должен
обратить  внимание  и  заботу  на  некоторые душевные процессы,
совершаемые им  обычно  беспечно  и  невнимательно.  Существует
восемь  таких  процессов.  Первый,  это - каким образом человек
усваивает себе представления. В этом отношении  человек  обычно
представляет  себя совершенно на произвол случайности. Он видит
или слышит то или иное и сообразно этому слагает свои  понятия.
Пока  он  поступает  таким образом, его шестнадцати-лепестковый
цветок лотоса остается  в  совершенном  бездействии.  И  только
тогда,  когда  он  берет  в  свои  руки  воспитание себя в этом
направлении, цветок лотоса постепенно становится деятельным.  С
этой  целью  он должен обратить внимание на свои представления.
Каждое представление должно  получить  для  него  значение.  Он
должен  видеть  в  нем  определенное  сообщение,  весть о вещах
внешнего мира. И он не должен удовлетворяться  представлениями,
которые  не имеют никакого значения. Всю жизнь своих понятий он
должен направить так, чтобы она стала верным зеркалом  внешнего
мира. Его старание должно быть обращено на то, чтобы удалить из
своей  души  неверные  представления. - Второй душевный процесс
касается в подобном же направлении решений человека. Даже самые
незначительные решения он должен принимать  обоснованно,  после
зрелого   размышления.  Всякое  необдуманное  действие,  всякий
бесцельный поступок должен быть далек от его души. Ко всему  он
должен   иметь   строго   взвешенные  основания.  И  он  должен
отказаться  от  всего,  для  чего  у  него  нет   значительного
побуждения.  -  Третий  процесс  касается  речи. Только то, что
имеет смысл  и  значение,  должно  исходить  из  уст  духовного
ученика.  Всякий  разговор  ради самого разговора отводит его с
правильного пути.  Духовный  ученик  должен  избегать  обычного
способа  разговора,  когда беспорядочно и пестро говориться обо
всем. Но при он отнюдь не должен выключать себя из  общения  со
своими  ближними.  Как  раз  в  этом  общении  его  речь должна
вырастать до значительности. Он говорит  с  каждым  и  отвечает
каждому,  но он делает это осмысленно, всесторонне обдумав свои
слова. Он никогда не  говорит  необоснованно.  -  Он  старается
говорить  не  слишком  сжато,  но  и  не слишком многословно. -
Четвертый   процесс   заключается   в   упорядочении    внешней
деятельности. Духовный ученик старается направить свои действия
так,  чтобы  они  согласовывались  с действиями его ближних и с
событиями вокруг него. Он отказывается от  поступков,  мешающим
другим  или стоящих в противоречии с совершающимся вокруг него.
Он  старается  устроить  свою  деятельность  так,   чтобы   она
гармонически   входила  в  состав  окружающей  его  среды,  его
жизненного  положения  и  т.д..  Когда  что-нибудь  постороннее
побуждает  его  к  действию, он тщательно смотрит за тем, чтобы
как можно лучше согласовать свое действие с этой  побудительной
причиной.  Если  же он действует по собственному побуждению, то
самым отчетливым  образом  взвешивает  все  последствия  своего
образа  действий.  - Пятое условие заключается в устроении всей
стороны жизни. Духовный ученик  старается  жить  в  согласии  с
природой  и  духом. Он не проявляет излишней торопливости, но и
не  ленится.  От  него   одинаково   далеки,   как   чрезмерная
поглощенность  занятиями,  так  и  небрежность.  Он  смотрит на
жизнь, как на средство для работы  и  устраивает  ее  сообразно
этому.  Свою  заботу  о  здоровье,  свои  привычки  и  т.д., он
располагает  таким  образом,  чтобы  в  результате   получилась
гармоничная   жизнь.   -  Шестое  условие  касается  стремлений
человека. Духовный ученик взвешивает свои  способности  и  свои
возможности  и  ведет  себя  сообразно  этому  самопознанию. Он
старается не делать ничего такого, что лежит за  пределами  его
сил;  но  также  -  и  не  упускать  ничего, что находится в их
пределах. С другой стороны, он ставит себе  цели,  связанные  с
идеалами,  с  великими обязанностями человека. Он не входит без
всякой мысли, как колесо, в механизм человечества, а стремиться
понять свои задачи, поднимаясь над повседневным. Он  стремиться
к   тому,   чтобы   все  лучше  и  совершеннее  исполнять  свои
обязанности. - Седьмое  условие  его  душевной  жизни  касается
стремления  возможно  больше  научиться от жизни. Для духовного
ученика ничего не проходит мимо, не давая  ему  повода  собрать
полезный   для   жизни   опыт.   Если  он  исполнил  что-нибудь
неправильно и несовершенно, это  становится  поводом  выполнить
нечто  подобное  правильно  или  совершенно.  Наблюдая действия
других, он пользуется  этим  для  той  же  цели.  Он  старается
собрать богатое сокровище опытов и всегда заботливо сверяется с
ним.  Он  не  делает  ничего,  не  оглянувшись  на переживания,
могущие оказать ему  помощь  для  принятия  решений  и  для  их
выполнения.  - Наконец восьмое: духовный ученик должен время от
времени направлять взор  на  свой  внутренний  мир;  он  должен
погружаться  в  самого  себя,  тщательно  советоваться с собою,
вырабатывать  жизненные  правила  и  проверять   их,   мысленно
пробегать  свои знания, взвешивать свои обязанности, размышлять
о содержании и цели жизни и т.д.. Все эти вещи уже  обсуждались
в  предшествующих главах; здесь они приводятся только в связи с
развитием шестнадцати-лепесткового лотоса. Благодаря упражнению
в них, последний становится все совершеннее и совершеннее.  Ибо
от  таких  упражнений  зависит  развитие  дара ясновидения. Чем
больше,  например,  мысли  и  слова  человека   согласуются   с
процессами  во  внешнем мире, тем быстрее развивается этот дар.
Кто говорит или думает неправду, тот убивает нечто  в  зародыше
шестнадцати-лепесткового  лотоса. В этом отношении правдивость,
прямота и честность являются созидательными силами, а лживость,
неискренность, нечестность - разрушительными. И духовный ученик
должен знать, что здесь важно не одно "доброе намерение", но  и
действительное  дело. Мысля и говоря что-либо несогласованное с
действительностью, я разрушаю  нечто  в  моем  духовном  органе
чувств,  какое бы я ни имел при этом мысленно доброе намерение.
Это происходит  также,  как  с  ребенком,  который  обжигается,
хватаясь  за  огонь,  хотя он и делал это по неведению. - Когда
душевные    процессы    приведены    к    описанному     строю,
шестнадцати-лепестковый  лотос  начинает сверкать великолепными
красками и приходит в закономерное движение. - При  этом  нужно
однако  помнить, что упомянутый дар ясновидения может открыться
не раньше, чем будет достигнута определенная  степень  развития
души.  Пока  человеку  еще  трудно  вести  жизнь  в  намеченном
направлении, этот дар не появляется. Пока  ему  еще  приходится
обращать  особое внимание на эти процессы, до тех пор он еще не
созрел. Когда человеку удается достигнуть  того,  что  подобное
ведение  жизни  становится  для  него  как  бы привычным, тогда
проявляются первые следы ясновидения. Тогда это перестает  быть
для  него  трудным  и  делается само собой разумеющимся образом
жизни. Не надо, чтобы была необходимость постоянно наблюдать за
собой и принуждать себя жить  таким  образом.  Все  это  должно
сделаться  привычкой. - Есть и другие способы, иначе приводящие
к  развитию  шестнадцати-лепесткового   лотоса.   Но   истинное
тайноведение отвергает все подобные способы. Ибо они приводят к
разрушению  телесного  здоровья  и  к  нравственной гибели. Они
легче осуществимы, нежели описанный способ. Он  требует  больше
времени  и  труда,  но  зато  он вернее приводит к цели и может
нравственно только укрепить человека.
     Неправильное  развитие  лотоса  приводит  в  результате  в
случае  наступления  некоторого  дара  ясновидения  не только к
иллюзии и фантастическим представлениям, но также и к ошибкам и
неустойчивости в обыкновенной жизни. Благодаря такому  развитию
человек   может   сделаться  робким,  завистливым,  тщеславным,
высокомерным, строптивым и т.д., тогда как  прежде  у  него  не
было  всех  этих  свойств.  -  Выше  было  сказано,  что восемь
лепестков  шестнадцати-лепесткового  лотоса  уже  были  развиты
раньше  в  очень  далеком  прошлом и, что они проявляются снова
сами собой при духовном обучении. Поэтому теперь при оккультном
ученичестве вся забота должна быть обращена на остальные восемь
лепестков.  При  неправильном  обучении  легко  выступают  одни
только   первые,   развитые   уже  раньше,  лепестки,  а  вновь
образующиеся остаются неразвитыми. Это случается в  особенности
тогда,   если   при  обучении  слишком  мало  уделяют  внимания
логическому,  разумному  мышлению.  Чрезвычайно  важно,   чтобы
духовный  ученик  был  человеком  разумным,  обладателем ясного
мышления.  Далее  важно,  чтобы  он  позаботился  о  величайшей
ясности   в   речи.  Люди,  начинающие  смутно  предчувствовать
что-нибудь из  области  сверхъестественного,  легко  становятся
разговорчивыми   об  этих  вещах.  Этим  они  задерживают  свое
правильное развитие. Чем меньше об  этих  вещах  говорить,  тем
лучше.  Говорить  должен  был  бы  только  тот,  кто уже достиг
известной степени ясности. - В начале обучения духовные ученики
обычно удивляются, что прошедший уже духовную  школу  проявляет
так  мало  "любопытства"  к их сообщениям о своих переживаниях.
Полезнее всего для них было бы как раз совершенно умалчивать  о
своих  переживаниях  и  говорить только о том, насколько хорошо
или плохо им удается выполнять свои  упражнения  или  соблюдать
указания.  Ибо прошедший духовную школу имеет совершенно другие
источники для суждения об их успехах, чем их прямые  сообщения.
Благодаря  подобным  сообщениям,  восемь  упомянутых  лепестков
шестнадцати-лепесткового лотоса всегда несколько грубеют, тогда
как они должны были оставаться нежными и  гибкими.  Приведем  в
пояснение   этого   пример.  Для  ясности  возьмем  его  не  их
сверхчувственной жизни, а из обыкновенной. Предположим, я слышу
какое-нибудь известие и тотчас же  составляю  о  нем  суждение.
Спустя  некоторое  время,  я  получаю  о  той  же  вещи  другое
известие, несогласное с первым. В  виду  этого  мне  приходится
изменить  составленное  мною  раньше  суждение.  Это  оказывает
неблагоприятное влияние на мой  шестнадцати-лепестковый  лотос.
Дело  было бы совсем иначе, если бы я сначала подождал со своим
суждением и если бы внутренне, в мыслях и внешне, в  словах,  я
"промолчал"  бы по отношению ко всему этому случаю, пока у меня
не явилось бы совершенно верной точки опоры для моего суждения.
Осторожность в образовании и высказывании  суждений  постепенно
становится  особым признаком духовного ученика. Зато возрастает
его  восприимчивость  к  впечатлениям  и  опытам,  которые   он
безмолвно  пропускает  мимо  себя  на  тот  случай,  когда  ему
придется составить суждение. Благодаря такой осмотрительности в
лепестках  лотоса  выступают   синевато-   и   розовато-красные
оттенки,   тогда   как   в  противном  случае,  оттенки  бывают
темно-красные и оранжевые.
     Подобно  шестнадцати-лепестковому  (Человек,  знакомый   с
предметом      узнает      в     этих     условиях     развития
"шестнадцати-лепесткового лотоса"  указания  о  "Пути",  данные
Буддой   его  ученикам.  Однако,  здесь  преследуется  цель  не
поучения   "буддизму",   а   изображения   условий    развития,
проистекающих  из  духовной  науки.  То,  что они согласуются с
некоторыми из учений Будды не  может  мешать  нам  находить  их
верными  и по их собственной сущности.) лотосу образуется также
и двенадцати-лепестковый - по близости сердца. Также  и  в  нем
половина лепестков уже существовала и была деятельна в одном из
прошлых  состояний  развития  человека.  Поэтому  при  духовном
ученичестве нет нужды особенно развивать эти  шесть  лепестков;
они  появляются  сами собой и начинают вращаться, когда человек
работает над остальными шестью. -  Чтобы  способствовать  этому
развитию,    человек   должен   опять-таки   сознательно   дать
определенное направление некоторым деятельностям души.
     Теперь  надо  уяснить  себе,  что   восприятия   отдельных
духовных  или душевных чувств носят различный характер. Лотос с
двенадцатью   лепестками   сообщает   другое   восприятие   чем
шестнадцати-лепестковый.  Последний  воспринимает образы. Склад
мышлений той или  иной  души,  законы,  по  которым  происходит
явление  природы, выступают для шестнадцати-лепесткового лотоса
в образах. Но это не застывшие, спокойные образы, а  подвижные,
наполненные жизнью формы. Ясновидящий, у которого развилось это
чувство,  может для каждого склада мышления, для каждого закона
природы назвать форму, в которой они  отпечатываются.  Мысль  о
мести,  например,  облекается  в  похожую  на  стрелу, зубчатую
фигуру;    доброжелательная    мысль    часто    имеет    образ
раскрывающегося цветка и т.д.. Определенные, значительные мысли
выражаются   в   правильных,  симметричных  образах;  сбивчивые
понятия  имеют  сложные,  кудреватые  очертания.  -  Совершенно
другие     восприятия     выступают    на    свет,    благодаря
двенадцати-лепестковому лотосу. Характер этих восприятий  можно
приблизительно  описать,  определив их как душевную теплоту или
холод. Наделенный этим чувством, ясновидец  чувствует,  как  от
фигур,  воспринимаемым  им  при  помощи двенадцати-лепесткового
лотоса, проливается эта душевная теплота или холод. Представьте
себе ясновидца, который развил  только  шестнадцати-лепестковый
лотос  и  не  развил  двенадцати-лепесткового  лотоса.  Тогда в
доброжелательной мысли он увидел бы только вышеописанный образ.
Другой, развивший в себе оба эти чувства, заметил бы от  мысли,
кроме того, еще и это излияние, которое можно обозначить только
как  душевную  теплоту.  -  Мимоходом отметим, что при духовном
ученичестве ни одно из этих чувств никогда не  развивается  без
другого,  так  что вышесказанное надо рассматривать, только как
пояснительный      пример.      -      Благодаря       развитию
двенадцати-лепесткового  лотоса ясновидящему раскрывается также
и глубокое разумение  процессов  природы.  Все,  основанное  на
росте  и  развитии изливает душевную теплоту, а все, охваченное
умиранием,  разрушением,  гибелью,   выступает   с   характером
душевного холода.
     Развитию   этого   чувства  ученик  содействует  следующим
образом. Первое, что в этом отношении он  должен  наблюдать,  -
это упорядоченные течения своих мыслей (так называемый контроль
мыслей).   Подобно   тому,  как  шестнадцати-лепестковый  лотос
начинает  развиваться  благодаря  истинным  и  полных  значения
мыслям,  так  и  двенадцати-лепестковый - благодаря внутреннему
овладению течением мыслей. Блуждающие мысли, находящиеся  между
собой  не в продуманной, логической, а в чисто случайной связи,
искажают форму этого лотоса. Чем больше мысли следуют  одна  за
другой  и  чем  больше  удается избежать всего нелогичного, тем
совершеннее этот орган чувств получает свойственную ему  форму.
Если  духовный  ученик  слышит  нелогичные  мысли, он тотчас же
проводит их через свой ум  в  правильном  виде.  Он  не  должен
бессердечно  устранятся  от  общения с, быть может, нелогичными
окружающими  людьми  ради  того,  чтобы  способствовать  своему
развитию.  Он  не должен также чувствовать стремления тотчас же
все нелогичное  в  своем  окружении.  Он  должен,  напротив,  в
совершенной   тишине,  внутри  себя,  приводить  в  логический,
осмысленный строй, вторгающиеся в него извне мысли. И он должен
стараться в своих  собственных  мыслях  всегда  соблюдать  этот
строй. - Вторая задача заключается в том, чтобы внести такую же
последовательность  и  в  свои  действия  (контроль  действий).
Всякое непостоянство, всякая дисгармония в  поступках  приносит
вред этому лотосу. Совершив какой-нибудь определенный поступок,
ученик направляет затем свои дальнейшие действия таким образом,
чтобы  они логически вытекали из первого. Кто действует сегодня
в другом направлении, чем вчера, тот никогда не разовьет в себе
описанного  чувства.  -  Третье  -  это  воспитание   выдержки.
Духовный  ученик  не  позволяет тем или иным влияниям отклонять
себя от поставленной себе цели, пока он может считать эту  цель
правильной.   Препятствия   служат   для   него  побуждением  к
преодолению  их,  а  не  причиной,  удерживающей  от  поступка.
Четвертое   -   терпимость  по  отношению  к  людям,  к  другим
существам, а также к фактам. Духовный ученик  подавляет  всякую
излишнюю   критику  на  все  несовершенное,  злое  и  дурное  и
стремится, напротив, понять все, что ему  встречается.  Подобно
тому, как солнце не лишает дурных и злых света своего, так и он
должен  не  лишать  их своего разумного участия. Встречается ли
духовному ученику что-нибудь недолжное, он не станет  вдаваться
в  отрицательные  суждения,  но примет это, как необходимость и
попытается насколько у него хватит сил, повернуть дело к добру.
Мнения он не рассматривает только со  своей  точки  зрения,  но
старается   перенестись   в   положение   другого.  -  Пятое  -
непредвзятость по отношению к явлениям  жизни.  В  этом  смысле
говорится  также  о  "вере"  или  "доверии".  Духовный ученик с
доверием выходит навстречу каждому человеку и каждому существу.
И в своих действиях он также  бывает  исполнен  этого  доверия.
Когда  ему что-нибудь сообщают, он никогда не скажет себе: я не
верю этому, ибо это противоречит  моему  прежнему  сложившемуся
мнению.  Напротив,  он во всякое время бывает готов проверить и
исправить собственное мнение или взгляд, при встрече  с  новым.
Он  остается  всегда  восприимчивым  ко  всему,  что  бы ему ни
встретилось. И он полагается  на  действенность  того,  что  он
предпринимает.  Нерешительность  и  склонность  к  сомнению  он
изгоняет из своего существа. Имея  какое-нибудь  намерение,  он
имеет  также  и  веру  в  силу этого намерения. Сотня неудач не
может отнять у него  этой  веры.  Это  и  есть  "вера,  которая
двигает  горами". - Шестое заключается в приобретении известной
уравновешенности в жизни (спокойствие  духа).  Духовный  ученик
старается  сохранить  свое  ровное настроение, постигает ли его
горе  или  радость.  Он  отучает  себя   от   колебания   между
состояниями    "восторженного    ликования"   и   "смертельного
огорчения". Несчастье  и  опасность  застают  его  в  таком  же
всеоружии, как счастье и успех.
     Читатели  теософских  сочинений  узнают  в  этом  описании
перечисление так называемых "шести качеств",  которые  надлежит
развить  в  себе  всякому,  стремящемуся  к  посвящению.  Здесь
имелось в виду представить их связь с  тем  душевным  чувством,
которое  называется  двенадцати-лепестковым лотосом. Оккультное
обучение может дать особые указания, способствующие  созреванию
этого  лотоса;  но  и  здесь, опять-таки правильное образование
этого органа чувств будет зависеть  от  развития  перечисленных
качеств.  Если  не  обращать внимания на это развитие, то орган
получит искаженный образ.  И  тогда,  при  развитии  некоторого
ясновидения   в  этом  направлении,  указанные  качества  могут
превратиться вместо  добра  во  зло.  Человек  может  сделаться
особенно нетерпимым, нерешительным, начнет сторониться от своих
окружающих.   Он   может,   например,   стать  восприимчивым  к
настроению других душ и  из-за  этого  может  избегать  их  или
ненавидеть.  Это  может  зайти  так далеко, что душевный холод,
охватывающий его при противоречии  во  взглядах,  может  совсем
помешать  ему  выслушивать других или заставит его держать себя
отталкивающим образом.
     Если  ко  всему  сказанному  присоединить  еще  соблюдение
некоторых  переживаний, которые духовные ученики могут получить
от духовных учителей только устно, то в развитии цветков лотоса
наступает некоторое  ускорение.  Но  уже  и  приведенные  здесь
указания  также несомненно вводят в настоящую оккультную школу.
Однако, устроение жизни в намеченном здесь направлении окажется
полезным и для тех, кто не хочет или не  может  принадлежать  к
такой  школе.  Ибо,  во  всяком случае, хотя и медленно, окажет
свое влияние на душевный организм.  Для  духовного  же  ученика
соблюдения  этих  правил  совершенно  необходимо.  - Если бы он
начал духовное обучение, не соблюдая их, то он мог бы  вступить
в  высшие  миры  лишь  с  несовершенным мысленным оком и вместо
познания истины, он подпал бы тогда лишь обманам и иллюзиям. Он
сделался бы в известном отношении ясновидящим; но, в  сущности,
он  был  бы  только еще более слепым, чем прежде. Ибо прежде он
стоял, по крайней мере, твердо в пределах чувственного  мира  и
имел  в  нем  известную  опору;  теперь  же взор его обращен за
пределы чувственного мира и он начинает сбиваться в  последнем,
не  успев  еще  уверенно  стать  в  высшем  мире.  Тогда  может
случиться, что он вообще утратит способность отличать истину от
заблуждения и потеряет всякое направление в жизни. - Именно  по
этой  причине так необходимо в этих вещах терпение. Всегда надо
помнить,  что  духовная  наука  не  вправе  давать   дальнейших
указаний,  пока  у  ученика нет полной готовности к правильному
развитию "цветков лотоса". Если ускорять их созревание, прежде,
чем они успели спокойно достигнуть своей надлежащей формы, то в
результате они  приняли  бы  поистине  искаженные  облики.  Ибо
специальные указания духовной науки способствуют их созреванию,
форма же дается им благодаря описанному образу жизни.
     Особенно  тонкий  душевный  уход  необходим  для  развития
десяти-лепесткового лотоса. Ибо здесь дело идет  о  том,  чтобы
самому  научиться сознательно владеть впечатлениями чувств. Это
особенно необходимо для начинающего ясновидца. Только благодаря
этому он  может  избегнуть  источника  бесчисленных  иллюзий  и
духовных  произвольностей.  Обыкновенно  человек  совершенно не
отдает себе отчета, чем управляются внезапно приходящие  ему  в
голову  мысли  и воспоминания и чем они бывают вызваны. Возьмем
следующий случай. Человек едет по  железной  дороге.  Он  занят
одной  мыслью.  Вдруг эта мысль принимает совсем другой оборот.
Он вспоминает о переживании, бывшем у него несколько  лет  тому
назад  и  связывает  его  со  своими теперешними мыслями. Но он
совсем не заметил, что его взгляд, устремленный в окно, упал на
лицо, имевшее сходство с другим, участвовавшим в пришедшем  ему
на  память  воспоминании.  Увиденное  совсем не дошло у него до
сознания, а дошло только его действие. Таким образом он думает,
что воспоминание пришло ему на ум "само собой". Как много вещей
в жизни происходит подобным же образом. Как вплетаются  в  нашу
жизнь  разные  вещи,  которые  мы узнали и прочли, не доводя их
взаимной связи до сознания.  Например,  кто-нибудь  терпеть  не
может   такого-то  цвета;  но  он  совсем  не  знает,  что  это
происходит потому, что учитель, мучавший  его  много  лет  тому
назад,  носил сюртук этого цвета. Бесчисленные иллюзии основаны
на подобных несознаваемых связях. Многие вещи запечатлеваются в
душе, совершенно  минуя  сознание.  Может  произойти  следующий
случай. Кто-нибудь читает в газете о смерти знакомого человека.
И  вот  он  настойчиво  утверждает, что еще "вчера" у него было
предчувствие этой смерти, хотя он не видел и не слыхал  ничего,
могущего  навести  его  на  эту мысль. И это правда: мысль, что
этот человек умрет,  возникла  у  него  "вчера"  как  бы  "сама
собой".  Он  не заметил только одного. За несколько часов перед
тем, как у него "вчера" явилась эта мысль, он был  в  гостях  у
одного  знакомого.  На  столе лежала газета. Он ее не читал. Но
бессознательно его взгляд все-таки упал на известие  о  тяжелой
болезни  упомянутого  лица. Впечатление об этом не дошло до его
сознания.  Но  результатом  его  было  "предчувствие".  -  Если
принять  все  это  во  внимание,  тогда можно представить себе,
какой источник иллюзий и фантастических представлений  заключен
в   подобных  обстоятельствах.  И  этот  источник  должен  быть
уничтожен, если человек хочет развить в себе десяти-лепестковый
лотос. Ибо благодаря этому лотосу можно  воспринимать  в  душах
глубоко  скрытые  свойства.  Но  истинными эти восприятия могут
быть признаны только тогда, если человек совершенно освободился
от означенных  заблуждений.  Для  этого  ему  необходимо  стать
господином над воздействиями, идущими на него из внешнего мира.
Человек   должен   достигнуть   того,  чтобы  действительно  не
воспринимать впечатлений, которых он не хочет воспринимать. Эту
способность   можно   приобрести   только   путем   напряженной
внутренней жизни. Человек должен поставить это в зависимость от
своей  воли; он должен дозволять действовать на себя только тем
вещам,  на  которые  он  обратил   внимание   и   действительно
устраняться  от  впечатлений,  к  которым  он  не обращается по
собственной воле. То, что он видит, он должен хотеть видеть;  а
то,  на  что  он  не обращает внимания, должно действительно не
существовать  для  него.  Чем  живее  и  энергичнее  становится
внутренняя  работа  души,  тем полнее можно этого достигнуть. -
Духовный ученик должен избегать всякого глядения по сторонам  и
слушания,   не   сопровождаемых   мыслью.   Для   него   должно
существовать только то, на что  он  устремляет  свой  слух  или
зрение.  Он  должен  должен упражняться в способности ничего не
слышать посреди величайшего шума, если он не хочет слышать;  он
должен  сделать свой глаз невосприимчивым для вещей, на которые
он не смотрит намеренно. Он должен быть защищен как бы душевной
броней от всяких бессознательных впечатлений. - Особенно должен
он обратить в этом смысле свою задачу на жизнь своих мыслей.
     Он ставит перед собой какую-нибудь  определенную  мысль  и
старается  думать только о том, что он может вполне сознательно
и совершенно свободно  связать  с  этой  мыслью.  Он  отклоняет
произвольные,  приходящие  на  ум мысли. Желая привести мысль в
какую-нибудь связь с другой мыслью,  он  тщательно  обдумывает,
откуда  к  нему  пришла  эта другая мысль.- Он идет еще дальше.
Питая, например, против  чего-нибудь  известную  антипатию,  он
побеждает  ее  и  старается установить сознательное отношение к
каждой вещи. Таким образом, бессознательные элементы все меньше
вмешиваются в его жизнь.  Только  благодаря  такому  воспитанию
десяти-лепестковый лотос достигает той формы, которую он должен
иметь.  Душевная  жизнь  должна  сделаться  у духовного ученика
жизнью в постоянном внимании и надо действительно уметь держать
вдали от себя то, на что  не  хочешь  или  не  должен  обращать
никакого   внимания.   -   Если   к   подобному  самовоспитанию
присоединяется потом медитация  по  указаниям  духовной  науки,
тогда  лотос  в  области  желудочной впадины достигает зрелости
правильным образом и то, что  воспринималось  прежде  благодаря
вышеописанным  органам  чувств  только  как  форма  и  теплота,
получает теперь духовно  свет  и  окраску.  И  благодаря  этому
раскрываются,  например,  таланты  и  способности  душ, а также
скрытые  свойства  природы.   Цветовая   аура   живых   существ
становится  таким  образом  видимой; окружающее нас возвещает о
своих душевных качествах. - Надо признать, что  именно  в  этой
области  необходима  при  развитии величайшая тщательность, ибо
игра  бессознательных  воспоминаний  бывает  здесь  чрезвычайно
живой.  В  противном  случае  у  многих  людей  существовало бы
упомянутое здесь чувство, ибо оно выступает  почти  немедленно,
как  только  человек  начинает  держать  вполне  в своей власти
впечатления своих чувств, так что они зависят  уже  единственно
от его внимания или невнимания. Это душевное чувство остается в
бездействии  только  до  тех  пор,  пока  сила  внешних  чувств
удерживает его в состоянии смутности и подавленности.
     Еще  более  трудным,  чем  развитие   описанных   лотосов,
является    развитие    шести-лепесткового    цветка    лотоса,
находящегося в середине тела. Ибо для этого развития необходимо
достигнуть   совершенного   подчинения   всего   человека   его
самосознанию  так,  чтобы тело, душа и дух были у него в полной
гармонии. Отправления тела, наклонности и страсти души, мысли и
идеи духа должны быть приведены в  совершенное  согласие  между
собой. Тело должно быть настолько облагорожено и очищено, чтобы
его  органы  не  влекли  его  ни к чему, что не служит душе или
духу.  Душа  не  должна  понуждаться  телом  к  вожделениям   и
страстям,  противоречащим чистому и благородному мышлению. Но и
дух  не  должен  как  рабовладелец  господствовать  над  душой,
налагая  на все свои веления долга и законы; она должна сама по
собственной  свободной  склонности,  следовать  обязанностям  и
велениям  долга.  Обязанность  не должна тяготеть над учеником,
как что-то, чему он подчиняется против  воли,  но  должна  быть
тем,  что он исполняет по любви. Духовный ученик должен развить
свободную душу в равновесии между чувственностью и духовностью.
Он   должен   достигнуть   возможности   полагаться   на   свою
чувственность,  ибо  она должна быть настолько очищенной, чтобы
потерять силу увлекать его вниз.  Он  не  должен  больше  иметь
нужды  в  обуздании  своих  страстей, ибо они сами собой должны
следовать правильному. Пока человеку необходимо бичевать  себя,
он  не  может  быть  духовным  учеником  на  известной ступени.
Добродетель, к которой еще нужно принуждать себя, не имеет цены
для духовного ученичества. Пока  у  еще  есть  вожделение,  оно
мешает   ученичеству,   даже   если   бы  он  старался  ему  не
потворствовать. И безразлично, принадлежит  ли  это  вожделение
телу  или  душе. Если человек избегает, например, какого-нибудь
возбуждающего  средства,  чтобы  очистить   себя   отказом   от
наслаждения, то это окажет ему пользу только в том случае, если
его  тело  не  испытывает  благодаря  этому воздержанию никакой
тягости. В противном случае, это показывает,  что  тело  желает
этого  возбуждающего  средства  и  тогда  воздержание  не имеет
никакой цены. В таком  случае  вполне  возможно,  что  человеку
лучше  временно отказаться от намеченной цели и подождать, пока
для него не наступит - быть может  лишь  в  следующей  жизни  -
более  благоприятные  в чувственном отношении обстоятельства. В
некоторых положениях разумный отказ  является  гораздо  большим
достижением,  чем  стремление  к  чему-нибудь недостижимому при
данных условиях. Такой разумный отказ даже более  соответствует
развитию.
     Кто  развил  в себе шести-лепестковый лотос, тот достигает
общения с существами, принадлежащими к  высшим  мирам;  однако,
лишь в том случае, если их бытие проявляется в мире душ. Но при
духовном обучении не советуют развивать этот лотос, пока ученик
не  подвинулся  дальше  на  этом  пути,  на  котором  он  может
возвысить свой дух в еще более  высокий  мир.  Развитие  цветов
лотоса   должно   всегда   сопровождаться  этим  вступлением  в
подлинный мир  духа.  Иначе  ученик  впадает  в  спутанность  и
неуверенность.  Правда,  он  научился  бы  видеть,  но  ему  не
доставало бы  способности  правильно  судить  об  увиденном.  -
Впрочем,   в   самих   условиях,   необходимых   для   развития
шести-лепесткового   лотоса,    заключается    уже    известное
ручательство  против спутанности и неустойчивости. Ибо не легко
привести в смущение того, кто  достиг  совершенного  равновесия
между чувственностью (телом), страстью (душою) и идеей (духом).
И  все  же  необходимо еще нечто большее, чем это ручательство,
когда    благодаря    развитию    шести-лепесткового    лотоса,
человеческому восприятию становятся доступны одаренные жизнью и
самостоятельностью   существа,   принадлежащие  к  миру,  столь
коренным образом отличному от  мира  физических  чувств.  Чтобы
сохранить  уверенность  в  этих  мирах, ему недостаточно одного
развития лотосов; для этого ему надо иметь в своем распоряжении
еще более высокие органы. Теперь будет  речь  о  развитии  этих
высших  органов;  а  затем  может  быть  сказано и об остальных
лотосах и о дальнейшей организации душевного тела. (Само  собой
разумеется,  что  выражение  "душевное  тело"  (  как  и многие
подобные выражения  в  духовной  науке),  взятое  в  буквальном
смысле  слова,  содержит в себе противоречие. Тем не менее этим
выражением  пользуются,  потому  что   ясновидческое   сознание
воспринимает   нечто   такое,   переживание   чего  в  духовном
соответствует в физическом переживанию тела).
     Развитие душевного тела, как оно только что было  описано,
дает  человеку возможность восприятия сверхчувственных явлений.
Но кто желает действительно разобраться в  этом  мире,  тот  не
должен  останавливаться  на этой ступени развития. Недостаточно
одной подвижности лотосов.  Человек  должен  быть  в  состоянии
самостоятельно   и   в  полном  сознании  управлять  и  владеть
движением своих духовных органов. Иначе он сделался бы игрушкою
внешних сил и могуществ. Чтобы не  стать  такой  игрушкой,  ему
необходимо   приобрести  способность  внимать  так  называемому
"внутреннему слову". Для этого должно быть  развито  не  только
душевное  тело,  но  также  и  эфирное.  Это  - то тонкое тело,
которое  представляется  ясновидящему  как   бы   своего   рода
двойником  физического  тела. Оно является как бы промежуточной
ступенью между физическим и душевным. (Сравните сказанное здесь
с описанием эфирного тела в "Теософия" того же автора). Обладая
способностями ясновидения, можно при полном сознании  отвлечься
от восприятия физического тела стоящего перед нами человека. На
высшей  ступени  это  - то же самое, что упражнение внимания на
низшей.  И  как  человек  может  отвлечь   свое   внимание   от
чего-нибудь,  находящегося  перед ним, в такой степени, что оно
перестанет для  него  существовать,  так  и  ясновидящий  может
погасить  в  себе  восприятия физического тела до того, что оно
явится для него физически вполне прозрачным. Если  он  поступит
таким  образом  со  стоящим  перед  ним человеком, то перед его
душевным взором, кроме душевного тела, которое больше  эфирного
и   физического   и  оба  их  пронизывает,  останется  еще  так
называемое эфирное  тело.  Эфирное  тело  имеет  приблизительно
величину   и   форму   физического,   так   что   оно  занимает
приблизительно то же пространство, что и физическое.  Это  -  в
высшей  степени  тонко  и  нежно  организованное тело. (Я прошу
физика не смущаться выражением  "эфирное"  тело.  Слово  "эфир"
указывает  только  на  тонкость  этого  образования.  "Эфир", о
котором идет здесь речь, пока  отнюдь  не  следует  сближать  с
"эфиром"  физических гипотез.). Его основной цвет отличается от
семи цветов, содержащихся в радуге. Кто способен наблюдать его,
знакомится с таким цветом, которого  собственно  не  существует
для  чувственного  наблюдения. Ближе всего можно сравнить его с
окраской молодого цветка персика. Если хотят наблюдать  эфирное
тело  само по себе, то надо посредством подобного же упражнения
внимания погасить в своем восприятии также и явления  душевного
тела.  Если  не сделать этого, то вид эфирного тела будет иной,
благодаря проникающему его насквозь телу душевному.
     Частицы эфирного  тела  человека  находятся  в  постоянном
движении.   Бесчисленные   потоки   пронизывают   его  по  всем
направлениям.  Этими  потоками  поддерживается  и   управляется
жизнь. Каждое тело, одаренное жизнью, имеет такое эфирное тело.
Оно   есть  у  растения  и  у  животных.  И  даже  у  минералов
внимательный наблюдатель заметит его следы. Упомянутые потоки и
движения вначале совершенно  не  зависят  он  воли  и  сознания
человека,  как  не  зависит  от  воли  деятельность  сердца или
желудка. - И пока человек не займется своим развитием, в смысле
приобретения сверхчувственных способностей, до тех пор остается
и эта независимость. Ибо высшее развитие на известной ступени в
том именно и состоит, что к независимым от сознания  потокам  и
движениям  эфирного  тела  присоединяются  и другие, вызываемые
самим человеком.
     Когда оккультное обучение настолько подвинется вперед, что
упомянутые в предыдущей главе цветы лотосов начнут приходить  в
движение,  тогда учеником бывает достигнуто уже многое из того,
что приводит  к  пробуждению  в  его  эфирном  теле  совершенно
определенных   потоков   и   движений.   Цель   этого  развития
заключается  в  том,  чтобы  в   области   физического   сердца
образовался  своего  рода  центр,  откуда  исходили бы потоки и
движения самых разнообразных духовных цветов и форм. Этот центр
является в действительности не  просто  точкой,  а  чрезвычайно
сложным   образованием  и  удивительным  органом.  Он  сияет  и
переливается  разнообразнейшими   цветами   и   являет   формы,
обладающие  величайшей  правильностью  и  могущие изменяться из
одних в другие. Новые формы и цветовые потоки  направляются  из
этого органа к другим частям тела и еще дальше, за его пределы,
проникая  и  озаряя  собой  все душевное тело. Но главнейшие их
этих потоков устремляются к цветкам лотоса. Они пронизывают  их
отдельные  лепестки  и  управляют  их  вращением;  а  затем, на
вершине лепестка, они устремляются наружу, теряясь  во  внешнем
пространстве.   Чем   выше   развитие  человека,  тем  обширнее
окружность, по которой распространяются эти потоки.
     В  особенно  близкой  связи  с  указанным  центром   стоит
двенадцати-лепестковый  цветок  лотоса.  В него непосредственно
впадают эти потоки.  И  через  него  проходят  потоки  с  одной
стороны  к  шестнадцати-лепесткому  и  к двух-лепестковому, а с
другой   стороны   (с   нижней)   -   к   десяти-,   шести-   и
четырех-лепестковому лотосу. В этом устройстве кроется причина,
почему  в  оккультном  обучении  особое  внимание  должно  быть
обращено на развитие именно двенадцати-лепесткового лотоса. При
каком-нибудь упущении  в  этой  области  все  развитие  органов
ясновидения  пошло  бы  по  неправильному пути. - Из сказанного
можно судить  о  том,  как  тонко  и  нежно  по  природе  своей
оккультное  обучение  и с какой точностью надо поступать, чтобы
развитие протекало надлежащим образом.  Отсюда  непосредственно
следует,  что  давать  указания  для  развития сверхчувственных
способностей может лишь тот, кто испытал на самом себе все, что
ему предстоит  развить  в  другом  и  кто  поэтому  способен  в
совершенстве   знать,   приведет   ли  его  указания  к  вполне
правильному результату.
     Если ученик  исполнит  все  данные  ему  указания,  то  он
сообщит  своему  эфирному телу потоки и движения, находящиеся в
гармонии с законами и развитием мира,  к  которому  принадлежит
человек.  Поэтому  эти  указания  являются  всегда отображением
внешних законов мирового развития. Они состоят в  упомянутых  и
подобных  им упражнениях в медитации и концентрации, приводящих
при правильном применении к  описанным  последствиям.  Духовный
ученик  должен  в определенные времена совершенно проникаться в
душе содержанием этих  упражнений,  внутренне  как  бы  всецело
наполняясь  ими.  Они  начинаются с простых указаний способных,
прежде всего  углубить  и  придать  более  внутренний  характер
разумному  и рассудочному, головному мышлению. Вследствие этого
мышление становится свободным и независимым от всех чувственных
впечатлений и опытов. Оно собирается  как  бы  в  одной  точке,
которая находится в полной власти человека. Тем самым создается
предварительный  центр  для  потоков  эфирного тела. Этот центр
находится вначале не в области сердца, а в голове. Он  является
здесь  для  ясновидящего  исходной  точкой движений.- К полному
успеху приходит только то оккультное обучение, которое начинает
с создания этого центра. Если бы  с  самого  начала  центр  был
перенесен  в  область  сердца,  то начинающий ясновидец мог бы,
конечно иметь некоторые прозрения в высшие миры, но не  мог  бы
получить  правильного проникновения в связь этих высших миров с
нашим   чувственным   миром.   А   это   является   безусловной
необходимостью  для  человека  на  современной ступени мирового
развития. Ясновидящий не  должен  обращаться  в  мечтателя;  он
обязан сохранять твердую почву под ногами.
     Когда  центр в голове оказывается достаточно закрепленным,
он  перемещается  вниз,  в  область  гортани.  Это  достигается
дальнейшим   применением   упражнений   в  концентрации.  Тогда
упомянутые  движения  эфирного  тела  начинают  излучаться   из
области  гортани.  Они  освещают  душевное  пространство вокруг
человека.
     Дальнейшие    упражнения    делают    ученика    способным
самостоятельно   определять  положение  своего  эфирного  тела.
Прежде это положение  зависело  от  сил,  притекавших  извне  и
исходивших от физического тела. Благодаря последующему развитию
человек получает способность вращать свое эфирное тело в разные
стороны.  Эта  способность  обуславливается  потоками,  идущими
приблизительно  вдоль  обеих  рук  и  имеющими  свой  центр   в
двух-лепестковом лотосе в области глаз. Это происходит от того,
что   лучи,   исходящие   из   гортани,  слагаются  в  округлые
образования, часть  которых  направляется  к  двух-лепестковому
лотосу, чтобы оттуда, в виде волнообразных потоков, устремиться
вдоль  рук. - Дальнейшее развитие состоит в том, что эти потоки
делятся  и  разветвляются,  образуя  своего   рода   сплетении,
окружающее  подобно сетке (сетчатой оболочке) все эфирное тело.
Между тем, как прежде оно не имело  снаружи  никакой  замкнутой
границы,  так  что  жизненные  потоки непосредственно из общего
жизненного моря вливались  в  него  и  изливались,  теперь  эти
внешние  потоки  должны пробегать через эту оболочку. Благодаря
этому человек становится чувствительным к внешним  потокам.  Он
начинает  воспринимать  их. - Вместе в тем наступает мгновение,
когда  центр  всей  системы  потоков  и  движений  может   быть
перенесен  в  область  сердца.  Это  происходит опять благодаря
продолжению упражнений в медитации и концентрации. При  этом  и
достигается   та  ступень,  на  которой  человек  получает  дар
"внутреннего слова". Тогда все вещи  получают  для  него  новое
значение.  Они начинают быть как бы духовно внятными для него в
своей  глубочайшей  сущности,  они  говорят  человеку  о  своей
истинной сущности. Упомянутые течения приводят человека в связь
с  внутренней  глубиной  мира,  к  которому  он принадлежит. Он
начинает  сопереживать  жизнь  своего   окружающего   и   может
откликаться на нее в движениях своих цветов лотоса.
     Вместе  с  тем  человек  вступает в духовный мир. Когда он
достигает этого, ему  открывается  новое  понимание  того,  что
говорили  великие  учителя человечества. Речи Будды и Евангелия
действуют на него, например совсем  иначе.  Они  проникают  его
таким  блаженством,  какого он прежде не знал. Ибо звук их слов
следует движениям и  ритмам,  которые  он  теперь  сам  в  себе
развил.  Теперь  он может непосредственно знать, что такие люди
как Будда или авторы Евангелий высказывают не свои  откровения,
а такие, которые притекали к ним из глубочайшей сущности вещей.
- Здесь   нужно   обратить   внимание  на  один  факт,  который
становится понятным только из предыдущего.  Людям,  стоящим  на
уровне    нашего   современного   образования,   мало   понятны
многочисленные повторения в речах  Будды.  А  для  ученика  они
становятся  тем,  на  чем  он  охотно отдыхает своим внутренним
чувством. Ибо они отвечают известным  ритмическим  движениям  в
эфирном  теле.  Отдаваясь  им  в  полной  внутренней тишине, он
вызывает в себе созвучие с этими  движениями.  И  так  как  эти
движения  суть  отражения  определенных мировых ритмов, которые
также в определенные моменты являют нам повторения и правильные
возвраты к  прежним,  то  вслушиваясь  в  речи  Будды,  человек
вживается в созвучие с мировыми тайнами.
     В  духовной  науке  говорится о четырех качествах, которые
человек должен приобрести на так называемой стезе испытания для
того, чтобы подняться к высшему познанию. Первое из них состоит
в способности отделять в мыслях истинное от явления, истину  от
простого  мнения.  Второе  качество состоит в правильной оценке
истинного и действительного по  сравнению  с  явлением.  Третья
способность   состоит  в  упомянутом  уже  в  предыдущей  главе
применении шести качеств: контроля мыслей,  контроля  действий,
настойчивости,  терпимости,  веры и спокойствия духа. Четвертое
качество есть любовь к внутренней свободе.

     Одно рассудочное понимание того, что  заключается  в  этих
качествах,  совершенно  бесполезно.  Они  должны быть настолько
внедрены  в  душу,  чтобы  положить  начало  в  ней  внутренним
привычкам.   Возьмем,  например,  первое  качество:  различение
истинного  от  явления  Человек  должен  воспитать  себя  таким
образом,  чтобы  в  каждой  встречающейся  ему  вещи совершенно
непосредственно отмечать  несущественное  от  того,  что  имеет
настоящее  значение.  Такое  воспитание себя удается только при
постоянном возобновлении направленных в эту сторону  попыток  и
сохранении  во время своих наблюдений над внешним миром полного
покоя и терпения. Под конец взор  будет  столь  же  естественно
задерживаться   на   истинном,  как  раньше  он  удовлетворялся
несущественным. "Все преходящее есть лишь подобие": эта  истина
становиться  непосредственным убеждением души. Таким же образом
надо поступать и относительно остальных четырех качеств.
     Под влиянием этих четырех душевных привычек тонкое эфирное
тело человека  действительно  начинает  изменяться.   Благодаря
первой   -   "различению  истинного  от  явления"  -  создается
упомянутый центр в голове и подготавливается центр  в  гортани.
Для действительного развития их нужны затем, конечно, указанные
выше  упражнения  в  концентрации.  Развивают собственно они, а
четыре привычки помогают созреванию. - Когда  центр  в  гортани
подготовлен, тогда правильной оценкой истинного, по сравнению с
несущественным   явлением,   вызывается   упомянутое  свободное
овладение эфирным телом, облечение и ограничение  его  сетчатой
оболочкой. Когда человек выработает в себе эту оценку, для него
открывается  постепенно восприятие духовных фактов. Но пусть он
не думает, что  он  должен  совершать  только  такие  поступки,
которые   могут   показаться   значительными   с  точки  зрения
рассудочной оценки. Самый незначительный поступок, какое-нибудь
движение  рукой,  является  исполненным  значения   в   великом
строительстве  мирового  целого,  и  дело  только  в том, чтобы
прийти к сознанию. этого значения. Речь идет не о низкой,  а  о
правильной  оценке  наших повседневных жизненных дел. - О шести
добродетелях, из которых слагается третье качество,  говорилось
уже    в    предыдущей   главе.   Они   связаны   с   развитием
двенадцати-лепесткового лотоса в области сердца. Туда, как  уже
было  показано,  должен  быть на самом деле направлен жизненный
поток эфирного тела. Четвертое качества - желание  освобождения
- служит  затем  к тому, чтобы помочь созреванию этого эфирного
органа  близ  сердца.  Когда  это  качество  делается  душевной
привычкой,  человек  освобождается от всего, что связано только
со способностями его личной природы. Он перестает  смотреть  на
вещи  со  своей  отдельной  точки  зрения. Исчезают границы его
низкого "я", приковывающие  его  к  этой  точке  зрения.  Тайны
духовного  мира получают доступ к его внутреннему существу. Это
и есть освобождение. Ибо эти оковы принуждают человека смотреть
на вещи и на существ так, как это ему лично присуще. Но  ученик
должен стать независимым и свободным от всякого личного взгляда
на вещи.
     Отсюда  видно,  что  предписания,  исходящие  от  духовной
науки,  действуют  глубоко  определяющим   образом   на   самую
внутреннюю  природу человека. Таковыми являются и предписания ,
касающиеся четырех названных качеств. В той или иной форме  они
находятся  во  всех  мировоззрениях,  признающих  духовный мир.
Давая людям эти предписания, основатели подобных  мировоззрений
исходили  не  из  каких-нибудь  смутных  чувств.  Напротив, они
делали это в силу того, что были великими посвященными.  Слагая
свои  нравственные  предписания,  они  исходили из познания. Им
было известно, как действуют эти предписания  на  более  тонкую
природу   человека,   и  они  желали,  чтобы  их  последователи
постепенно развивали в себе эту более тонкую  природу.  Жить  в
духе  подобных  мировоззрений, это значить - работать над своим
духовным усовершенствованием. И только тогда  человек  работает
так, он служит мировому целому. Совершенствование себя вовсе не
есть  себялюбие.  Ибо  несовершенный  человек  является также и
несовершенным слугой человечества и мира. Человек служит целому
тем лучше, чем  он  сам  совершеннее.  Здесь  приложимы  слова:
"Украшая себя, роза красит весь сад".
     Поэтому   основатели   глубоких   мировоззрений   являются
высокими   посвященными.   Исходящее   от   них   вливается   в
человеческие  души.  И  благодаря  этому вместе с человечеством
движется  и  весь  мир.  Посвященные   совершенно   сознательно
работали над этим процессом развития человечества. Только тогда
станет  понятным  содержание  их  наставлений,  если принять во
внимание, что наставления эти почерпнуты  из  самых  внутренних
глубин   человеческой   природы.  Великими  познавателями  были
посвященные  и  из  своих  знаний   отпечатывали   они   идеалы
человечества.  И человек приближается к этим вождям, когда он в
своем собственном развитии поднимается к их высотам.
     Когда у человека началось такого  рода  развитие  эфирного
тела,  как  это было описано в предыдущем, для него открывается
совершенно  новая  жизнь.  И  он  должен  на  пути  ученичества
своевременно    получить   разъяснения,   которые   дадут   ему
возможность разобраться в этой новой жизни. Он видит, например,
благодаря  шестнадцати-лепестковому  лотосу   духовные   образы
высшего  мира.  И  он  должен  уяснить  себе  все различие этих
образов в зависимости от того, какие предметы или  существа  их
вызывают. Первое, на что он может обратить внимание это то, что
на  некоторые  из  этих  образов  он  может  своими  мыслями  и
ощущениями оказывать сильное влияние,  а  на  другие  не  может
оказывать  никакого  или  лишь  очень  незначительное. Один род
образов тотчас же изменяется, как только  при  их  появлении  у
наблюдателя  сначала  возникает мысль: "это прекрасно", а затем
во время созерцания эта мысль переходит в другую "это полезно".
- Этой особенностью изменяться от всякой  мысли  и  от  всякого
чувства,    исходящих   от   наблюдателя   отличаются   образы,
происходящие  от  минералов  или  от   искусственно   сделанных
предметов.   В   меньшей  степени  замечается  это  у  образов,
принадлежащих растениям и еще меньше у  тех,  которые  отвечают
животным.  Эти  образы  также  подвижны  и  полны жизнью. Но их
подвижность только отчасти происходит от  влияния  человеческих
мыслей  и  ощущений,  частью  же  они  вызываются причинами, на
которые человек не имеет никакого влияния. Но вот, среди  всего
этого  мира  образов  выступают  еще  и такие, которые в начале
почти совершенно  изъяты  от  всякого  воздействия  со  стороны
человека.  Ученик может убедиться, что эти образы происходят не
от минералов или искусственно сделанных предметов, а также и не
от  растений  или  животных.  Чтобы  достигнуть  здесь   полной
ясности,   он  должен  всмотреться  в  образы,  о  которых  ему
известно, что они вызваны чувствами,  влечениями,  страстями  и
т.д.  других  людей.  Но  и  относительно этих образов он может
найти, что его собственные мысли все же имеют на них некоторое,
хотя и сравнительно  слабое  влияние.  В  мире  образов  всегда
остается  некоторая  доля  таких, на которые это влияние бывает
совершенно ничтожно. - И в начале пути ученичества этот остаток
составляет даже вообще наибольшую часть всего,  что  он  видит.
Уяснить   себе  природу  этой  части  ученик  может  только  из
наблюдения над самим собой. Тогда  он  узнает,  какие  из  этих
образов  вызваны  им  самим.  В  них  выражается то, что он сам
делает, мыслит, хочет, желает и т.д.. Живущее в  нем  влечение,
возникающее  желание,  питаемое  им  намерение и т.д. - все это
скрывается  в  подобных  образах.  И  даже  весь  его  характер
отпечатывается   в  этом  мире  образов.  Таким  путем,  своими
сознательными мыслями и чувствами человек может влиять  на  все
образы,   исходящие  не  от  него  самого;  на  все  же  формы,
вызываемые в высшем мире его собственным существом, он не имеет
больше  никакого  влияния  после  того,  как  они  созданы.  Из
сказанного  следует,  что  при высшем созерцании внутренний мир
человека,   мир   его   собственных   влечений,    желаний    и
представлений,  предстает  ему  во  внешних  образах совершенно
также, как и другие предметы и  существа.  Внутренний  мир  для
высшего сознания становится частью внешнего мира. Как если бы в
физическом  мире  мы  были  окружены со всех сторон зеркалами и
могли со всех сторон видеть свой телесный облик, точно также  и
в  высшем мире собственное душевное существо человека выступает
перед ним, как отражение.
     На этой ступени развития  для  ученика  наступает  момент,
когда  он  преодолевает  иллюзию,  происходящую  от  его личной
ограниченности. То, что находится внутри его личности, он может
рассматривать теперь, как внешний мир, подобно тому как  прежде
он  считал  внешним  миром  то,  что действовало на его внешние
органы чувств. И  постепенно,  благодаря  опыту,  он  научается
относиться  к себе так, как ранее он относился к окружающим его
существам.
     Если бы прозрение в эти  высшие  миры  открылось  человеку
прежде, чем он успел достаточно подготовиться к их сущности, то
вначале  он стоял бы перед описанной картиной своей собственной
души, как перед загадкой. Образы  его  собственных  влечений  и
страстей  выступают здесь перед ним в формах, которые ощущаются
им как животные или - реже - как  человеческие  формы.  И  хотя
животные  образы  этого  мира  никогда  не  походят  вполне  на
соответствующие им образы физического мира, они все  же  с  ним
отдаленное  сходство.  Непривычные  наблюдатели могут счесть их
даже за одинаковые. - Вступая в этот  мир,  необходимо  усвоить
себе  совершенно  новый  способ  суждения. Ибо помимо того, что
вещи, принадлежащие собственно  к  внутреннему  миру  человека,
являются  здесь  как  внешний  мир, они представляют еще в виде
зеркального отражения того, что они  суть  в  действительности.
Если  мы  видим  здесь какое-нибудь число, то его надо читать в
обратном порядке (как в зеркальном  отражении).  Например,  265
означает  здесь на самом деле 562. Шар мы видим таким, как если
бы находились в его центре.  Затем,  необходимо  еще  научиться
правильно  переводить  этот  видимый изнутри образ. В отражении
являются также и душевные свойства.  Желание,  направленное  на
что-нибудь  внешнее,  предстает  как  образ,  надвигающийся  на
самого носителя этого желания. Страсти,  коренящиеся  в  низшей
природе  человека, могут принимать облики животных или подобные
им, которые набрасываются на человека. В действительности,  эти
страсти устремляются, конечно, наружу; они ищут предмета своего
удовлетворения  во  внешнем  мире.  Но  это  устремление наружу
является в отражении, как нападение на самого носителя страсти.
     Если ученик прежде чем  подняться  к  высшему  созерцанию,
познает  свои  собственные  качества  посредством  спокойного и
объективного самонаблюдения, в таком случае и в  то  мгновение,
когда  его  внутренний  мир  предстанет  перед ним, как внешнее
отражение, он найдет в себе мужество и  силу,  чтобы  правильно
отнестись   к   этому   событию.   Люди,  которые  недостаточно
ознакомились  со  своим  внутренним  миром  посредством  такого
самоиспытания,  не  узнают  себя  в  своем  отражении  и примут
последнее за постороннюю действительность. Они испугаются этого
зрелища и, не будучи в состоянии его вынести, внушат себе,  что
все  это  было только ни к чему ведущим порождением фантазии. В
обоих  случаях  человек  роковым   образом   создал   бы   себе
препятствия  на  пути к своему высшему развитию благодаря тому,
что  он  вступил  на  известную  ступень  этого  развития   без
достаточной зрелости.
     Совершенно  необходимо,  чтобы  человек  прошел  через это
духовное  зрелище  своей  собственной  души   если   он   хочет
достигнуть  высшего.  Ибо  в  своем собственном "Я" он имеет то
духовно-душевное существо,  о  котором  он  легче  всего  может
составить   себе   суждение.   Если  он  приобретет  сначала  в
физическом мире достаточное познание о своей личности, а  затем
первым,  что  предстанет  ему  в высших мирах, будет образ этой
личности, тогда у него будет возможность сравнить  между  собой
оба  эти  образа.  Он  может сравнить высшее с тем, что ему уже
знакомо и исходить, таким образом из прочного  основания.  Если
бы,  напротив, перед ним предстали какие-нибудь другие духовные
существа, он не мог бы вначале составить никакого  суждения  об
их своеобразии и сущности. Он вскоре почувствовал бы, что почва
ускользает у него из-под ног. Поэтому необходимо как можно чаще
настаивать  на том, что достоверный доступ к высшим мирам - это
тот, который ведет через основательное познание  и  суждение  о
своей собственной сущности.
     Итак,  на своем пути в высший мир человек встречает прежде
свои   духовные   образы.   Ибо   отвечающая    этим    образам
действительность  находится  в нем самом. Поэтому ученик должен
быть настолько зрелым,  чтобы  не  требовать  на  этой  ступени
грубых реальностей, а смотреть на эти образы, как на правильное
достижение. Но вскоре он узнает внутри этого мира образов нечто
совершенно  новое.  Его низшее "я" предстоит перед ним лишь как
отраженная  в  зеркале  картина,  но  посреди  этой  отраженной
картины  является  истинная  действительность  высшего  "Я". Из
образа низшей личности начинает  просвечивать  облик  духовного
"Я".  А  только  от  последнего  и  протягиваются нити к другим
высшим духовным действительностям.
     Тогда наступает момент раскрытия двух лепесткового  лотоса
в  области  глаз.  С  началом  его  движения  человек  получает
возможность поставить свое высшее "Я" в связь со стоящими  выше
его  духовными  существами.  Исходящие  из  этого лотоса потоки
направляются к  высшим  действительностям  таким  образом,  что
человек  вполне  сознает  соответствующие  движения.  Как  свет
делает физические предметы видимыми для глаз, так и эти  потоки
делают  видимыми  духовных  существ  высших  миров. Посредством
погружения в совершенно определенные представления,  сообщаемые
духовными исследованиями, ученик научается приводить в движение
потоки лотоса, находящиеся в области глаз и управлять ими.
     На этой ступени развития особенно сказывается все значение
здоровой  способности  суждения  и  навык  к ясному логическому
мышлению. Достаточно вспомнить, что здесь в человеке  рождается
к  сознательному  бытию  его  высшее  "Я",  которое  до сих пор
дремало в нем в бессознательном, зачаточном состоянии. Мы имеем
здесь дело с рождением в духовном мире не только в образном, но
и в самом реальном смысле. И это рожденное, высшее "Я",  должно
явиться  в  мир  со всеми необходимыми органами и зачатками для
того, чтобы быть жизненноспособными. Если природа  заботится  о
том,  чтобы ребенок явился в мир с правильно построенными ушами
и глазами, то законы самостоятельного развития человека  должны
взять  на  себя  заботу  о том, чтобы его высшее "Я" вступило в
бытие   с   необходимыми   способностями.   И    эти    законы,
обеспечивающие  развитие высших органов самого духа, суть те же
самые, что и законы здравого разума и морали в физическом мире.
Как младенец зреет в чреве матери, так в физическом  "Я"  зреет
духовный  человек.  Здоровье  младенца  зависит  от нормального
действия законов природы в чреве матери. Подобным же образом  и
здоровье  духовного человека обусловлено законами обыкновенного
рассудка и действующего в  физической  жизни  разума.  Ни  один
человек никогда не сможет породить здоровое высшее "Я", если он
не  будет жить и мыслить здраво. Жизнь, сообразная с природой и
разумом,  является  необходимой   основой   всякого   истинного
духовного  развития. - Как младенец уже в чреве матери живет по
тем же законам природы, которые он после своего рождения  будет
воспринимать  физическими  органами  чувств,  так  и высшее "Я"
человека уже  во  время  физического  бытия  живет  по  законам
духовного  мира.  И как младенец по смутному жизненному чувству
усваивает себе надлежащие силы, так может и  человек  усваивать
себе  силы духовного мира, прежде чем родится его высшее "Я". И
он даже должен поступать таким образом, если хочет,  чтобы  это
"Я"  явилось  в мир вполне развитым существом. Неправильно было
бы сказать: я не могу принять учений духовной науки прежде, чем
сам не получу способности видеть. Ибо без углубления  в  данные
духовных   исследований  человек  вообще  никогда  не  будет  в
состоянии достигнуть  высшего  познания.  Он  был  бы  тогда  в
положении  младенца,  который отказался бы материнском чреве от
сил, притекающих к нему от матери и захотел бы дождаться,  пока
он  сам не сможет добывать их. Как зародыш младенца до рождения
из жизненного чувства познает пригодность  притекающих  к  нему
сил,  так  человек, еще до ясновидения, познает истину духовной
науки. Возможно проникновение  в  эти  учения,  построенное  на
чувстве  и  на ясном, здоровом, всесторонне обсуждающем разуме,
даже и тогда, когда мы сами  еще  не  видим  ничего  духовного.
Сначала  необходимо  познакомиться  с мистическими познаниями и
путем их изучения, подготовиться к созерцанию. Человек, который
пришел бы к созерцанию прежде такого изучения, был  бы  подобен
ребенку,  родившемуся  хотя  и с глазами и ушами, но без мозга.
Перед ним расстилался бы целый  мир  красок  и  звуков,  но  он
ничего не мог бы с ним поделать.
     Таким   образом,   все,   что  было  первоначально  понято
человеком посредством его чувства истины, а также его разума  и
рассудка,  все  это  становится на упомянутой ступени духовного
ученичества  его  собственным  переживанием.  У  него  является
теперь  непосредственное  знание о своем высшем "Я". Он узнает,
что высшее "Я" связано в духовными существами высшего порядка и
образует с ними некое единство. Он  видит,  каким  образом  его
низшее  "Я"  происходит из высшего мира. И ему открывается, что
его высшая природа продолжает  жить  после  смерти  низшей.  Он
может теперь сам отличить в себе преходящее от пребывающего. Но
это  только  означает,  что  он научается теперь сам, из своего
собственного  созерцания  ,  понимать   учение   о   воплощении
(инкарнации) высшего "Я" в низшем. Теперь ему становится ясным,
что  он входит как звено, в состав некой высшей духовной связи,
что его  качества,  его  судьбы  обусловлены  этой  связью.  Он
познает закон своей жизни, карму. Он убеждается, что его высшее
"Я",  заполняющее  в  настоящее  время  его жизнь, представляет
собою только один  из  образов,  которые  может  принимать  его
высшая сущность. И он находит возможность работать над собою из
своего   высшего  "Я",  чтобы  становиться  все  совершеннее  и
совершеннее. Он убеждается отныне также и  в  великом  различии
людей,  в  смысле степеней их совершенства. Он узнает, что есть
люди стоящие выше его и уже достигшие тех ступеней, которые для
него еще лежат впереди. Он начинает понимать, что учения и дела
подобных людей являются вдохновениями из высшего мира. Этим  он
обязан  своему первому самостоятельному прозрению в этот высший
мир.  И   существование   тех,   которых   называют   "великими
посвященными   человечества",   начнет   становиться  для  него
действительным фактом.
     Таковы дары, которыми ученик обязан  этой  ступени  своего
развития: проникновение в высшее "Я", в учение о воплощении или
инкарнации  этого  высшего "Я" в низшем, проникновение в закон,
которым управляется жизнь в физическом мире,  согласно  великой
духовной  связи,  - в закон кармы - и, наконец, в бытие великих
посвященных.
     Поэтому об ученике, достигшим этой ступени,  говорят,  что
для  него  совершенно  исчезло  сомнение.  Если  прежде  он мог
усвоить себе, опирающуюся на  доводы  рассудка  и  на  здоровое
мышление  веру,  то  теперь  место  этой веры заступает полнота
знания и ничем непоколебимое прозрение.
     Религии в  своих  церемониях,  таинствах  и  обрядах  дали
внешнее  видимое отражение высших духовных процессов и существ.
Отрицать это может  только  тот,  кто  не  понял  всей  глубины
великих  религий.  Но  кто  начал уже сам прозревать в духовную
действительность, тот поймет и  великое  значение  этих  внешне
видимых  действий.  И  для  него  тогда религиозная служба сама
явится отражением его общения со стоящим выше духовным миром.
     Мы видим, каким образом  достижение  этой  ступени  делает
ученика  действительно  новым  человеком.  После этого он может
постепенно возрастать до той степени зрелости, когда он будет в
состоянии посредством потоков своего эфирного тела управлять  в
подлинном  смысле слова высшим элементом жизни и достигнуть тем
самым высокой свободы от своего физического тела.

     Изменения в жизни сновидений у ученика.

     Признаком того, что  ученик  достиг  или  скоро  достигнет
описанной   в   предыдущей   главе  ступени  развития  является
изменение, наступающее в его сновидческой жизни. До сих пор его
сновидения были спутаны  и  произвольны.  Теперь  они  начинают
принимать  правильный  характер. Образы их получают осмысленную
связь между собой, подобно представлениям повседневной жизни. В
них можно узнать закон, причину и действие. Изменяется также  и
содержание  сновидений.  Между  тем,  как прежде воспринимались
лишь  отзвуки  дневной  жизни,  неоформленные  впечатления   от
окружающего  мира  или  от  состояний собственного тела, теперь
выступают образы неведомого дотоле мира. Сначала, конечно,  еще
сохраняется   общий   характер  сновидческой  жизни,  поскольку
сновидения отличаются от бодрственного представления  тем,  что
они  изображают  в  символах  то,  что  им  надо  выразить.  От
внимательного   наблюдателя   не   может    ускользнуть    этот
символический  характер сновидческой жизни. Человеку, например,
что он поймал безобразное животное и но испытывает от  этого  в
руке неприятное ощущение. Он просыпается и замечает, что держит
в  руке  конец одеяла. Таким образом восприятие выражается не в
чистом виде, а посредством этого символического образа.  -  Или
же  ему  сниться, что он бежит от погони и он испытывает страх.
При  пробуждении  обнаруживается,  что  во  время  сна  у  него
поднялось  сердцебиение.  Желудок,  наполненный  неудобоваримой
пищей,  причиняет  тревожные  сны.  Происшествия  в  окружающей
спящего  среде также отражаются во сне в символических образах.
Бой часов может вызвать картину марширующего под барабанный бой
отряда солдат. Опрокинувшийся стул дает повод к целой драме  во
сне,  в  которой  стук  его падения отразится в виде выстрела и
т.п.. - Этот символический способ выражения сохраняется также и
при более  правильной  сновидческой  жизни,  когда  у  человека
начинает  развиваться эфирное тело. Но его сновидения перестают
отражать одни только факты окружающего физического мира или его
собственного чувственного тела. И в то время как сны, обязанные
своим  происхождением  этим  физическим  причинам,   становятся
правильнее,  к  ним  начинают  примешиваться  и  такие  образы,
которые выражают собою вещи и  соотношения  иного  мира.  Здесь
впервые   человек  получает  опыты,  недоступные  для  дневного
сознания. - Но  отнюдь  не  следует  думать,  что  какой-нибудь
истинный  мистик  может  переживаемое  им  таким образом во сне
положить в основу каких-либо  достоверных  сообщений  о  высшем
мире. Подобные сновидческие переживания надо рассматривать лишь
как  первые  признаки  более  высокого  развития.  - Дальнейшим
последствием является вскоре тот факт, что образы сновидений  у
ученика  уже  не  ускользают  больше от осмысленного подчинения
рассудку, но начинают управляться им и стройно обозреваться так
же, как и представления и ощущения бодрственного сознания.  Все
более  и более исчезает различие между сновидческим сознанием и
этим состоянием бодрствования. Человек, видящий сон, остается в
полном смысле слова бодрствующим во время сновидения,  т.е.  он
чувствует    себя    господином    и   руководителем   образных
представлений.
     Во время сновидения человек фактически  находится  в  ином
мире, отличном от мира его физических чувств. Но только человек
с  неразвитыми духовными органами не в состоянии составить себе
о нем никаких представлений, кроме описанных,  сбивчивых.  Этот
мир   существует  для  него  только  так,  как  существовал  бы
чувственный мир для существа, наделенного самое большее  только
первыми  зачатками глаз. Поэтому человек не может видеть в этом
мире ничего, кроме  отпечатков  и  отражений  обыденной  жизни.
Последние  же  он  может  видеть  потому,  что  его  душа  сама
запечатлевает свои дневные восприятия, как образы  в  веществе,
из  которого  состоит  этот  иной  мир. Нужно уяснить себе, что
наряду с обыкновенной,  сознательной  дневной  жизнью,  человек
ведет  еще в этом мире вторую, бессознательную жизнь. Но видеть
эти отпечатки можно лишь тогда, когда развиты цветы лотоса. И у
каждого человека существуют некоторые  скудные  зачатки  цветов
лотоса.   Во   время  дневного  сознания  он  ничего  не  может
воспринимать ими потому, что впечатления, производимые на  него
духовным миром очень слабы. Это происходит по такой же причине,
почему днем не видно звезд: они не доходят до восприятия наряду
с  могучим  действием солнечного света. Так не доходят и слабые
духовные впечатления  наряду  с  могущественными  впечатлениями
физических  чувств. Но когда во сне врата внешних чувств бывают
закрыты, впечатления эти начинают смутно  вспыхивать.  И  тогда
человек,  видящий сон, начинает вспоминать об опытах, пережитых
им в другом мире. Но, как сказано выше, опыты эти первоначально
суть не что иное, как отпечатки, оттиснутые в духовном мире его
собственной, связанной  с  физическими  чувствами  способностью
представления.  -  Только вполне развитые цветы лотоса дают ему
возможность  отмечать  не  принадлежащие  к  физическому   миру
проявления. А благодаря развитому эфирному телу возникает потом
полное  знание  об  этих,  из  иных миров идущих, извещениях. -
Вместе с тем начинается  общение  человека  с  новым  миром.  И
теперь  ему надо с помощью наставлений, полученных в оккультной
школе, достигнуть прежде всего двух вещей.  Сначала  он  должен
получить  возможность  во  время  бодрствования совершенно ясно
вспомнить наблюдения, сделанные во время сна. А когда он  этого
достигнет,  он  приводится  к  тому,  чтобы  совершать такие же
наблюдения и во время  обычного  бодрственного  состояния.  Его
внимание, обращенное на духовные впечатления, упражняется таким
образом, чтобы эти впечатления больше не исчезали в присутствии
физических и чтобы он мог иметь их постоянно, наряду и вместе с
последними.
     Когда  ученик  достиг этой способности, перед его духовным
взором выступают некоторые  черты  из  описанной  в  предыдущей
главе  картины. Отныне он может воспринимать то, что существует
в духовном мире, как причина физического. И прежде всего внутри
этого мира он  может  познать  свое  высшее  "Я".  -  Ближайшей
задачей  его будет теперь некоторым образом врасти в это высшее
"Я", т.е. действительно видеть в нем свое истинное  существо  и
вести себя соответственно. Все больше получает он представление
и  живое  чувство  о  том, что его физическое тело и то, что он
прежде называл своим "я", суть только орудия  высшего  "Я".  По
отношению  к  низшему  "я"  у него возникает такое же ощущение,
которое у ограниченного чувственным  миром  человека  бывает  к
орудию  или  к повозке, которыми он пользуется. И как последний
не причисляет к своему "я" той повозки, в которой он едет, хотя
бы он даже говорил "я еду" в том же смысле, как и: "я  иду",  -
так   и   развитый   человек,  говоря  "я  вхожу  в  дверь",  в
действительности имеет представление: "я  вношу  в  дверь  свое
тело".   Но   только   это  должно  стать  для  него  настолько
самоочевидным понятием, чтобы он ни на одно мгновение не  терял
твердое почвы физического мира и чтобы никогда вследствие этого
не  наступало чувство отчуждения от чувственного мира. Чтобы не
стать  мечтателем  или  фантастом,  духовный  ученик  должен  с
помощью высшего сознания делать жизнь свою в физическом мире не
беднее,  а  богаче,  подобно  тому,  как  обогащает ее тот, кто
вместо ног пользуется для своего передвижения поездом  железной
дороги.
     Когда  ученик  достиг такой жизни в своем высшем "Я" - или
даже во время приобретения высшего сознания, -  ему  становится
ясным,  как  пробудить  в органе, созданном около сердца, орган
духовного восприятия и как им руководить посредством  описанных
в  прошлой  главе токов. Этот орган восприятия состоит из более
высокой вещественности, которая исходит из упомянутого органа и
в сияющей красоте струится  по  движущимся  цветкам  лотоса,  а
также  и  по  другим каналам развитого эфирного тела. Оттуда он
сияет наружу, в окружающий духовный мир и  делает  его  духовно
видимым,  как  солнечный свет делает физически видимым предметы
на которые он падает.
     Каким образом в органе сердца рождается этот высший  орган
восприятия - это становится понятным только постепенно, в самом
ходе развития.
     Отчетливо  воспринимаемым,  в  виде  предметов  и существ,
духовный мир становится собственно только для того,  кто  может
подобным  же образом посылать этот орган восприятия сквозь свое
эфирное тело во внешний мир,  чтобы  освещать  им  предметы.  -
Отсюда  видно, что полное сознание о вещах духовного мира может
возникнуть только при условии, что человек сам наводит  на  них
свет  своего  духа.  Однако  в действительности то "Я", которое
порождает этот орган восприятия, живет совсем не  в  физическом
теле человека, но, как было показано, вне его. Орган сердца это
- лишь  место, где человек извне возжигает этот орган духовного
света. Если бы он возжег его не здесь, а  где-нибудь  в  другом
месте,  то вызванные им духовные восприятия не имели бы никакой
связи  с  физическим  миром.  Но  человек  должен  все  высшее,
духовное, относить именно к физическому миру и давать духовному
через  себя  воздействовать  на  последний. Орган сердца и есть
именно тот орган, посредством которого высшее  "Я"  делает  "я"
чувственное   своим   орудием   и  откуда  оно  управляет  этим
последним.
     Однако ощущение,  которое  имеет  развитый  человек  перед
вещами  духовного  мира,  отлично  от  ощущения,  свойственного
чувственному  человеку  перед   физическим   миром.   Последний
чувствует  себя  в  определенном  месте  чувственного  мира,  а
воспринимаемые им предметы - находящимися "вне" его. Духовно же
развитый человек чувствует себя напротив, как бы соединенным  с
предметом  своего  духовного восприятия, как бы "внутри" его. И
он на самом деле странствует в духовном пространстве с места на
место.  Поэтому  на  языке  тайноведения  его  называют   также
"странником".  Вначале  он  нигде  не бывает дома. - Если бы он
остался при этом странствовании, он  не  мог  бы  действительно
определить  ни  одного  предмета в духовном пространстве. Как в
физическом пространстве определяют предмет или место  тем,  что
исходят  из  известной  точки, также должно это происходить и в
ином мире. И там необходимо отыскать какое-либо место,  которое
надо  сначала  подробно  исследовать  и  духовно  взять  в свое
обладание. В этом месте надо основать свою духовную  родину,  а
затем  все  остальное  поставить в то или иное отношение к этой
родине. Ведь и живя в физическом мире, человек видит  все  так,
как  это  влекут  за собой представления его физической родины.
Берлинец  невольно  описывает  Лондон  иначе,  чем   парижанин.
Однако,  с  духовной  родиной это обстоит все-таки иначе, чем с
физической. В последней человек рождается без участия  со  свое
стороны;  в  ней  он  инстинктивно  воспринимает во время своей
юности ряд представлений, которые с тех  пор  невольно  бросают
для  него  свой  свет  на  все.  Духовную же родину он с полным
сознанием образует себе сам. Поэтому исходя из нее, он и  судит
с полной ясностью и свободой. - Это образование духовной родины
на языке тайноведения называется "построением хижины".
     Духовное  созерцание  не  этой ступени простирается прежде
всего на духовные противообразы физического мира, поскольку эти
противообразы находятся в так  называемом  мире  астральном.  В
этом  мире  находится  все  то,  что по существу своему подобно
человеческим влечениям, чувствам, вожделениям и  страстям.  Ибо
ко всем окружающим человека чувственным вещам принадлежат также
и  силы,  родственные  упомянутым человеческим силам. Кристалл,
например, слагается в  форму  под  влиянием  сил,  которые  для
высшего    созерцания    представляются   подобными   влечению,
действующему в человеке. Подобные  же  силы  прогоняют  сок  по
сосудам  растений,  содействуют  распусканию цветов и раскрытию
семенных коробочек. Все эти силы  получают  форму  и  цвет  для
развитого  органа  духовного  восприятия  совершенно также, как
предметы физического мира имеют форму и  цвет  для  физического
глаза.  На  описанной  ступени  развития ученик видит не только
кристалл и растение, но также и эти духовные силы. И  он  видит
животные   и   человеческие   влечения   не   только  благодаря
проявлениям   физической   жизни   их   обладателей,    но    и
непосредственно,  как  предметы  подобно тому, как в физическом
мире он видит столы и стулья. Весь мир инстинктов,  влечений  и
страстей  животного  или  человека  превращается  в  астральное
облако, которым окутано существо или в ауру.
     Далее, на этой ступени развития  ясновидящий  воспринимает
также и вещи, почти или совершенно ускользающие от чувственного
познания.  Он  может,  например,  заметить  астральное различие
между  пространством,  наполненным   преимущественно   низменно
настроенными  людьми  и  пространством,  в котором присутствуют
люди высокого душевного строя. В больнице не только физическая,
но  и  духовная  атмосфера  иная,  чем  в  танцевальном   зале.
Торговому  городу  свойственен  другой  астральный  воздух, чем
университетскому. Сперва способность восприятия таких  вещей  у
начинающего  ясновидца  будет  развита  очень  слабо. Она будет
относиться к вышеназванным предметам так же,  как  сновидческое
сознание  чувственного человека - к его бодрственному сознанию.
Но постепенно он пробудится вполне также и на этой ступени.
     Высшее   достижение   ясновидца   на   описанной   ступени
созерцания   это   -  та,  на  которой  ему  являются  активные
астральные противообразы животных  и  человеческих  влечений  и
страстей.  Действие,  исполненное  любви,  сопровождается  иным
астральным явлением, чем действие, проистекающее из  ненависти.
Чувственное   вожделение   являет   кроме  себя  самого  еще  и
отвратительный   астральный    противообраз,    ощущение    же,
направленное  на  что-либо высокое, - напротив, прекрасный. Эти
противообразы во время физической жизни  человека  видимы  лишь
слабо.  Ибо  их  сила  ослабевается  жизнью  в физическом мире.
Желание,  направленное  на  какой-нибудь  предмет,   порождает,
например,   в   астральном   мире,  кроме  своего  собственного
отражения, еще  и  упомянутый  противообраз.  Но  если  желание
получает  удовлетворение  через  достижение  этого  физического
предмета или, по  крайней  мере,  имеется  в  виду  возможность
такого удовлетворения, тогда противообраз является в виде очень
слабого  отблеска.  Своей полной силы он достигает только после
смерти человека, когда душа по своей природе все еще принуждена
будет питать это желание, но уже не будет иметь возможности его
удовлетворить за отсутствием самого предмета желания, а также и
соответствующего  физического  органа.  Чувственно  настроенный
человек  будет,  например,  и  после  смерти  все  еще  жаждать
вкусового  наслаждения.  Но  у  него   не   будет   возможности
удовлетворить это желание, так как у него не будет больше неба.
Вследствие  этого  желание породит особенно яркий противообраз,
который будет тогда терзать душу. Эти  испытания,  переживаемые
после  смерти,  благодаря  противообразам  высшей природы души,
называются переживаниями в Кама-локе, т.е. в месте  вожделений.
Они  прекращаются  только  тогда, когда душа очистится от всех,
направленных на физический мир,  вожделений.  Тогда  лишь  душа
восходит  в  высшую  область  (Девахан).  -  Но хотя у живущего
физической  жизнью  эти  противообразы  слабы,   они   все   же
существуют  и  сопровождают  его,  как  задаток  его Кама-локи,
подобно тому, как комету сопровождает ее хвост.  И  ясновидящий
может   их  видеть,  если  он  достиг  соответствующей  ступени
развития.
     В таких и в родственных им переживаниях пребывает духовный
ученик  на  описанной  ступени.  К   более   высоким   духовным
переживаниям   он  еще  не  может  подняться  на  этой  ступени
развития. Отсюда ему предстоит еще дальнейшее восхождение.

     Достижение непрерывности сознания.

     Жизнь человека протекает в смене трех состояний. Это суть:
бодрствование,  сон  со  сновидениями  и   глубокий   сон   без
сновидений.   Можно  понять,  каким  образом  достигают  высших
познаний, если  составить  себе  представление  об  изменениях,
происходящих относительно этих трех состояний у искателя высших
познаний.  Пока  человек  не прошел через школу, ведущую к этим
познаниям, его сознание постоянно прерывается промежутками сна.
В эти промежутки душа ничего не знает, как о внешнем мире,  так
и   о   себе   самой.   Только   по  временам  из  общего  моря
бессознательности  всплывают  сновидения,   имеющие   связь   с
процессами  внешнего  мира,  или состояниями собственного тела.
Обычно в сновидениях видят только особое проявление жизни  сна,
и  поэтому  вообще  говорят  только  о  двух  состояниях: сна и
бодрствования.   Но   для   тайноведения    сновидение    имеет
самостоятельное  значение наряду с двумя другими состояниями. В
прошлой главе было описано, какое изменение происходит в  жизни
сновидений   у   человека,   начинающего  восходить  к  высшему
познанию. Его сновидения теряют свой незначащий,  бессвязный  и
беспорядочный  характер  и  все  более  переходят в проникнутый
правильностью и связью мир. При дальнейшем развитии этот  новый
мир,  родившийся  из  мира сновидений, не только не уступает по
своей внутренней правде внешней  чувственной  действительности,
но  в нем открываются еще факты, представляющие собой, в полном
смысле  слова,  высшую  действительность.  В  чувственном  мире
повсюду   скрыты   загадки   и   тайны.   В  нем  действительно
обнаруживается  проявления  некоторых  высших  фактов:  однако,
человек,  ограниченный  одним чувственным восприятием, не может
проникнуть  к  причинам.  Духовному   ученику,   в   описанном,
возникшем  из  сновидений,  но  отнюдь  у  него  не  постоянном
состоянии частично открываются эти причины.  -  Правда,  он  не
может   рассматривать   эти   откровения,   как  действительные
познания, пока те же самые вещи не явятся ему и в  обыкновенной
бодрственной  жизни.  Но  он  достигает  и  этого. Развитие его
направляется на то, чтобы состояние, созданное  им  сначала  из
сновидческого, переносит затем и в бодрствующее сознание. Тогда
чувственный  мир  обогащается для него чем-то совершенно новым.
Как для человека, родившегося слепым и после операции  ставшего
зрячим,   окружающий   мир   обогащается   всеми  восприятиями,
доступными  глазу,  так  и  человек,  достигший  таким  образом
ясновидения,  созерцает  весь  окружающий  его  мир  наделенным
новыми свойствами, вещами, существами  и  т.д.  Теперь  ему  не
нужно  дожидаться  сновидения,  чтобы  ожить  в другом мире; он
может всегда, когда это будет уместно  переходить  в  описанное
состояние, поднимаясь к высшему восприятию. Это новое состояние
имеет у него тогда , по сравнению с прежним, такое же значение,
какое   в   обыкновенной   жизни  имеет  восприятие  вещей  при
деятельности органов чувств, по сравнению с восприятием при  из
бездействии.  Можно  в истинном смысле сказать: духовный ученик
открывает органы чувств своей души и  созерцает  вещи,  которые
для телесных чувств принуждены оставаться скрытыми.
     Но  это  состояние  служит  ученику лишь переходом к более
высоким   ступеням   познания.   Если   он   будет   продолжать
предписанные  ему  его  оккультной  школой упражнения, то через
некоторое время он найдет, что не только  с  его  ясновидческой
жизнью   происходит  описанная  решительная  перемена,  но  что
превращение  распространяется  также  и  на   лишенный   дотоле
сновидений    глубокий    сон.    Он   замечает,   что   полная
бессознательность, в  которой  он  находился  прежде  во  время
такого сна, прерывается единичными сознательными переживаниями.
Из  общего мрака сна всплывают восприятия такого рада, каких он
раньше не знал. Конечно, не легко описать эти  восприятия,  ибо
наш  язык  создан  ведь только для чувственного мира, и поэтому
можно только приблизительно  подыскать  слова  для  обозначения
того,  что совсем не принадлежит к этому чувственному миру. Тем
не  менее,  для  описания  высших  миров   вначале   приходится
пользоваться  словами.  Этого достигают только таким путем, что
многое выражают при помощи сравнений, а  так  как  в  мире  все
находится в родственной связи друг с другом, то это оказывается
возможным.  Вещи  и  существа  высших  миров настолько все-таки
сродни вещам чувственного мира,  что  при  доброй  воле  всегда
можно  составить  себе  известное  представление об этих высших
мирах даже и при помощи слов, относящихся в чувственному  миру.
Надо  только  всегда  иметь  в виду, что при подобных описаниях
сверхчувственных миров многое должно иметь значение сравнения и
символа. - Поэтому само  духовное  обучение  производится  лишь
отчасти  при помощи слов обыкновенного языка; для остального же
ученик   изучает   при   своем    восхождении    еще    другой,
непосредственно понятый ему символический способ выражения. Его
необходимо  усвоить себе во время самого духовного ученичества.
Но это не мешает тому, чтобы при помощи обыкновенных  описаний,
какие  даются  здесь,  можно  было получить некоторое понятие о
природе высших миров.
     Желая дать представление  о  вышеупомянутых  переживаниях,
впервые   всплывающих   из   моря  бессознательности  во  время
глубокого сна, лучше всего можно сравнить их как бы своего рода
восприятиями слуха. Можно говорить о восприятии звуков и  слов.
Подобно  тому, как переживания сновидений, если сравнивать из с
восприятиями  чувств,  можно   определить   как   своего   рода
созерцания,  так  факты  глубокого  сна  допускают  сравнение с
впечатлениями  слуха.  (В  качестве  побочного  замечания  надо
сказать, что и для духовных миров созерцание стоит выше. Краски
и в этом мире являются чем-то более высоким, чем звуки и слова.
Но  ученик  воспринимает  из  этого  мира  при  своем обучении,
вначале не высшие краски, а  низшие  звуки.  По  своему  общему
развитию  человек  бывает  несколько более приспособлен к миру,
открывающемуся ему в сновидениях, и только поэтому он сразу  же
воспринимает  в  нем  краски.  Для более высокого мира, который
раскрывается в глубоком сне, он еще менее бывает готов;  почему
мир  и  открывается ему прежде всего в звуках и словах; позднее
он может и здесь подняться до форм и красок).
     Когда ученик заметит, что в глубоком сне у него появляются
подобные переживания, тогда задача будет прежде  всего  в  том,
чтобы  сделать их более отчетливыми и ясными. Сперва это дается
с большим трудом, так как воспоминания  о  них  в  бодрственном
состоянии  остается  сначала  чрезвычайно  слабым.  Правда, при
пробуждении человек знает, что он что-то пережил, но что именно
- это остается совершенно смутным. Самое важное во время  этого
начального  состояния  - оставаться спокойным и невозмутимым, и
ни на одно мгновение не впадать  в  какое-либо  беспокойство  и
нетерпение.  Это  во  всяком  случае  принесло  бы только вред.
Беспокойство  и  нетерпение  не  могут   ускорить   дальнейшего
развития,   но  неизбежно  замедлят  его.  Надо,  так  сказать,
спокойно отдаться тому, что тебе дается или даруется, от всякой
насильственности надо  отказаться.  Если  в  данный  момент  не
удается   вспомнить  о  переживаниях  во  время  сна,  то  надо
терпеливо ждать, пока это окажется возможным. Ибо  этот  момент
когда-нибудь  настанет.  И  если  ученик  был раньше терпелив и
спокоен, то способность воспоминания останется у  него  прочным
достижением,  между  тем  как  при насильственном поведении она
хотя в свое  время  и  наступит,  но  затем  может  быть  снова
совершенно утрачена и притом надолго.
     Если способность воспоминания уже появилась, и переживания
сна выступают  перед  бодрствующим  сознанием совершенно ясно и
отчетливо, тогда надо обратить  внимание  на  следующее.  Среди
этих  переживаний  можно  различить  совершенно точно два рода.
Один род переживаний покажется совершенно чужим по сравнению со
всем, что когда-либо приходилось узнавать раньше. Можно сначала
радоваться этим переживаниям; можно почерпать из них  поучение;
но  в  остальном лучше оставить их пока, как есть. Они - первые
предвестники высшего духовного мира, в  котором  ученик  сможет
разобраться  лишь  позднее.  Но  другой род переживаний покажет
внимательному наблюдателю  известное  сродство  с  обыкновенным
миром,  в  котором  он живет. О чем он размышляет в жизни и что
хотел бы понять в окружающем мире, но чего он не  может  понять
обыкновенным рассудком, ко всему этому эти переживания во время
сна  дадут  ему ключ. В повседневной жизни человек размышляет о
том, что его окружает. Он составляет себе представления,  чтобы
понять  взаимную связь вещей. Он пытается постигнуть в понятиях
то, что воспринимают его  чувства.  К  таким  представлениям  и
понятиям относятся переживания сна. То, что было раньше темным,
призрачным  понятием,  становится  теперь чем-то полнозвучным и
живым,  что  можно  сравнить  только  со  звуками   и   словами
чувственного мира. Для человека это все более приобретает такой
характер,  как если бы ему из более высокого мира нашептывались
в словах и звуках решения загадок, над которыми ему  приходится
размышлять.  И тогда он получает возможность связать приходящее
к нему из другого мира с обыкновенной жизнью.  То,  что  прежде
постигалось   только   мысленно,  становится  для  него  теперь
переживанием столь же  живым  и  содержательным,  каким  только
может  быть  какое-либо  переживание  чувственного мира. Дело в
том, что вещи и существа чувственного мира суть не  только  то,
чем  они  являются  чувственному  восприятию. Они - выражение и
излияние духовного мира. Этот, дотоле скрытый, мир духа  звучит
теперь для духовного ученика из всего его окружающего.
     Легко понять, что эта высшая способность восприятия только
тогда   может   стать   благодетельной  для  человека,  если  в
открывшихся у него душевных чувствах все находится  в  порядке,
подобно  тому,  как  и  свои обыкновенные органы чувств человек
может  употреблять  для  истинного  наблюдения  мира,  конечно,
только  тогда, если они закономерно построены. Но высшие органы
чувств человек строит себе сам посредством упражнений,  которые
ему  указываются  при  оккультном  обучении. К этим упражнениям
принадлежит  концентрация,   т.е.   направление   внимания   на
совершенно определенные, связанные с тайнами мира представления
и понятия. Далее, к ним принадлежит медитирование, т.е. жизнь в
подобных  идеях, полное погружение в них по указанному способу.
Посредством сосредоточения и медитирования человек работает над
своей  душой.  Этим  он  развивает  в  ней   органы   душевного
восприятия.  В то время, как он отдается задачам концентрации и
медитации, внутри его тела растет его душа, как растет  зародыш
младенца  в  теле  матери. И когда затем во время сна наступают
описанные  отдельные  переживания,  тогда  приближается  момент
рождения  для  освободившейся  души,  ставшей благодаря этому в
точном смысле слова другим существом, которое человек доводит в
себе до зачатия и зрелости. - Предписания для сосредоточения  и
медитирования  должны  быть очень тщательны и их надо выполнять
чрезвычайно точно, потому что они являются законами  зачатия  и
созревания   этого   высшего  душевного  существа  человека.  А
последнее  должно  быть  при  своем  рождении  гармоническим  и
правильно   построенным   организмом.   Если   в   предписаниях
оказывается  какая-нибудь  ошибка,  то   в   духовной   области
возникает   не   правильно  организованное  живое  существо,  а
неспособный к жизни недоносок.
     Что рождение этого высокого душевного существа  происходит
сначала в глубоком сне, это покажется понятным, если принять во
внимание,  что  нежный,  еще  мало  способный  к  сопротивлению
организм  при  первом  своем  появлении  во  время  чувственной
повседневной  жизни не мог бы, конечно, никак дать знать о себе
посреди могучих и резких процессов этой жизни. Его деятельность
прошла бы незамеченной наряду с  деятельностью  тела.  Во  сне,
когда  тело  покоится  -  поскольку его деятельность зависит от
чувственных восприятий, - может проявится и эта, столь нежная и
незаметная вначале деятельность высшей души. -  Но  опять  надо
заметить, что ученик не должен смотреть на переживания сна, как
на  вполне  значимые  познания,  до тех пор, пока он не будет в
состоянии переносить пробужденную высшую душу и в свое  дневное
сознание.  Если  он  в  состоянии  это  сделать, тогда он может
воспринимать духовный мир, с присущим ему характером,  также  и
посреди  дневных  переживаний  и  наряду  с ними, т.е. он может
душевно постигать в звуках и словах тайны окружающего его мира.
     Но на этой ступени развития человек должен  уяснить  себе,
что  вначале он имеет дело только с отдельными, более или менее
несвязными душевными переживаниями. Поэтому  надо  остерегаться
построить  себе  из  них  какую-либо  законченную,  или хотя бы
только связную систему познаний. Ибо тогда в душевный мир могли
бы вмешаться различные фантастические представления и  идеи,  и
человек  очень  легко  мог  бы  построить  себе мир, не имеющий
ничего общего с действительным духовным  миром.  Ученик  должен
постоянно  упражняться  в  строжайшем контроле над собой. Самым
правильным было бы добиться все  большей  ясности  относительно
отдельных,  настоящих  переживаний,  уже  знакомых  ученику,  и
ждать, пока совершенно непринужденно не появятся новые и как бы
сама собою не установится связь их с  прежними.  -  И  тогда  у
духовного  ученика, при применении соответственных упражнений и
благодаря силе духовного мира, в который он теперь уже вступил,
начинается  захватывающее  вокруг  себя  все  большие   области
расширение  сознания  в  глубоком  сне.  Все больше переживаний
начинает выступать из бессознательности и все меньше промежутки
жизни во сне остаются бессознательными. Тогда все  больше  сама
собой   устанавливается   связь   между   отдельными   опытами,
сделанными во сне, причем  настоящая  связь  их  не  нарушается
всевозможными соображениями и заключениями, проистекающими лишь
из  привыкшего  к  чувственному  миру  рассудка.  Но чем меньше
мысленных  привычек  чувственного   мира   будет   неправомерно
вмешиваться  в  эти  высшие  переживания,  тем лучше. При таком
поведении человек  все  больше  и  больше  приближается  в  той
ступени  на  пути  к  высшему  познанию,  на которой состояния,
протекавшие лишь совсем бессознательно во сне,  превращаются  в
совершенно  сознательные.  Тогда,  во  время  отдыха  тела,  он
продолжает жить точно так же в действительности, как это бывает
при бодрствовании. Излишне прибавлять, что во время самого  сна
ученик  сначала имеет дело с другой действительностью, отличной
от окружающего чувственного мира, в котором находится тело. Ибо
человек учится и должен учится - дабы продолжать твердо  стоять
на почве чувственного мира и не сделаться фантастом - связывать
высшие  переживания  сна  с  окружающим  чувственным  миром. Но
первоначально переживаемый во сне мир является совершенно новым
откровением. - В тайноведении эту важную ступень,  состоящую  в
сознательности    во    время    сна,   называют   постоянством
(непрерывностью) сознания. (Описанное здесь состояние  является
на  известной ступени развития своего рода "идеалом", лежащим в
конце долгого пути. Сначала ученик бывает знаком только с двумя
состояниями - с сознанием при таком душевном строе, при котором
у него прежде были возможны только беспорядочные сновидения,  и
с  сознанием  при другом строе, при котором был возможен только
бессознательный сон без сновидений. Затем он  узнает  и  третье
состояние,  хотя, само собой разумеется, ему никогда не удастся
совершенно перестать платить дать обыкновенному сну).
     У человека, достигшего этой ступени, опыт и переживание не
прекращаются и в те промежутки времени,  когда  его  физическое
тело  покоится  и чувственные органы не доставляют душе никаких
впечатлений.

     Расщепление личности во время духовного ученичества.

     Во время сна человеческая душа не  получает  сообщений  со
стороны  физических  органов  чувств.  Восприятия обыкновенного
внешнего  мира  не  притекают  к  ней  в  этом  состоянии.  Она
находится  в  известном  отношении  действительно вне той части
человеческого существа, которая называется физическим  телом  и
которая  во время бодрствования обуславливает восприятия чувств
и мышление. Она сохраняет тогда  связь  лишь  с  более  тонкими
телами  (с эфирным и с астральным), ускользающими от наблюдения
физических чувств. Но деятельность этих  более  тонких  тел  не
прекращается  во  время  сна. Подобно тому, как физическое тело
состоит в связи с вещами и существами физического  мира  и  как
оно  испытывает воздействия с их стороны и само воздействует на
них, также живет и душа в высшем мире. И эта жизнь продолжается
во время сна. Действительно, во  время  сна  душа  пребывает  в
полной  подвижности. Но только человек ничего не может знать об
этой своей собственной  деятельности,  пока  у  него  не  будет
высших  органов  восприятия,  благодаря которым он может так же
хорошо наблюдать во время сна все, происходящее вокруг  него  и
совершаемое  им  самим,  как  он  наблюдает  посредством  своих
обыкновенных  чувств  в  дневной  жизни,   в   окружающем   его
физическом мире. Оккультное обучение состоит (как было показано
в предыдущих главах) в выработке этих духовных органов чувств.
     Из  таких  примеров, как нижеследующий, можно уяснить себе
из области сновидений и сна, каким образом с ее  более  тонкими
телами   развивает   свою   деятельность   в  промежутки  покоя
физического тела. Приводимый здесь пример не есть  какая-нибудь
выдуманная  "нянюшкина  сказка",  а  действительный  случай  из
жизни,  проверенный  при  помощи  всех  приемов  и   со   всеми
предосторожностями,  вменяемыми  в  обязанность  ясновидческому
исследованию.  И  приводится  он   не   для   так   называемого
доказательства, а для наглядного пояснения (Это говорится здесь
по  той причине, что суеверие материалистического мировоззрения
при сообщении о подобных фактах всегда  спешит  возразить,  что
эти  случаи  ничего  не  доказывают.  Ибо  с точки зрения этого
суеверия  они  все   основаны   на   заблуждении   и   неточных
наблюдениях. В ответ на это надо подчеркнуть, что ясновидческое
исследование    вовсе    не   нуждается   в   таких   косвенных
"доказательствах". Его знание получается непосредственно  через
высшее  созерцание.  Но оно пользуется соответствующими фактами
для пояснения того, что оно  хочет  сказать.  Для  установления
своих  истин  у  него  есть  совсем другие средства, чем какими
пользуется материалистическая школьная  мудрость,  когда  хочет
непререкаемо изложить свои факты).
     Одному молодому человеку предстоял экзамен, который должен
был иметь  решающее  значение  для  всей  его будущей жизни. Он
долгое время напряженно работал  и  поэтому  накануне  строгого
испытания  был чрезвычайно утомлен. На следующий день он должен
был  ровно  в  восемь  часов   утра   предстать   перед   своей
экзаменационной  комиссией.  Он  хотел  спокойно  проспать ночь
перед решением, но боялся, что вследствие усталости  не  сможет
сам  проснуться вовремя. Поэтому он позаботился, чтобы жившее в
соседней комнате лицо, разбудило его в  шесть  часов  стуком  в
дверь. Таким образом, успокоенный, он мог заснуть. Однако утром
он  проснулся  не от того, что его разбудил сосед, а вследствие
сновидения. Он услыхал шесть громких выстрелов из ружья  и  при
шестом  проснулся. Его часы - которые были без боя - показывали
шесть часов. Он оделся, а через полчаса сосед постучал к нему в
дверь. На самом деле только теперь было шесть  часов.  Ибо  его
часы  за  ночь случайно ушли вперед на полчаса. Разбудившее его
сновидение руководилось, таким образом, неверно идущими часами.
- Что же произошло здесь?  Душа  молодого  человека  оставалась
деятельной  во  время  сна.  Благодаря  тому,  что  с вечера он
направил свою душевную деятельность на часы, связь между  душой
и часами оставалась всю ночь. И утром душа сама, можно сказать,
стояла  на  "шести",  как  и  часы.  И  эта  деятельность  души
сообщилась   человеку   благодаря   описанному   символическому
сновидению,   которым   он   был   пробужден.   О   "случайном"
пробуждении, благодаря дневному свету или чему-либо  подобному,
не  может  быть  речи,  ибо  душа  сообразовывалась  ведь  не с
действительным временем, а с неверно идущими часами. Итак, душа
бодрствовала, как верный страж,  в  то  время,  как  физический
человек   спал.   -   Таким  образом,  во  сне  отсутствует  не
деятельность души, а сознание этой деятельности.
     Когда же благодаря  духовному  ученичеству,  жизнь  сна  у
человека  изменяется  в  том  смысле,  как  это  было описано в
прошлой главе, то он получает возможность  сознательно  следить
за   всем,   происходящем   вокруг   него;  он  может  свободно
ориентироваться в окружающем его мире, как  это  бывает  с  его
переживаниями  во  время  бодрствования  в  повседневной жизни,
благодаря обыкновенным органам чувств. Если бы молодой  человек
в  вышеупомянутом  примере  был  ясновидящим,  он мог бы сам во
время сна наблюдать часы и сам разбудить себя.  При  этом  надо
однако  заметить,  что  восприятие  обычного  окружающего  мира
чувств предполагает уже более высокую степень ясновидения.  (На
это  уже  было  указано  в предыдущей главе). В начале развития
духовный  ученик  воспринимает  только  вещи,  принадлежащие  к
другому  миру,  не  будучи  еще  в состоянии уловить их связи с
предметами окружающей его повседневной чувственной Среды.
     Эти явления, выяснившиеся нам на  приведенных  характерных
примерах  из  жизни  сновидений  и сна, постоянно имеют место у
человека. Душа живет непрерывно  в  высших  мирах  и  пребывает
деятельной  в них. Она черпает их этих высших миров побуждения,
посредством которых она постоянно  воздействует  на  физическое
тело.  Но  только  для  человека  эта его высшая жизнь остается
бессознательной. Духовный же ученик  доводит  ее  до  сознания.
Через  это  его  жизнь  вообще  изменяется.  Пока душа не стала
видящей в высшем смысле, она ведется стоящими выше ее  мировыми
существами.   И   как   жизнь  слепого,  прозревшего  благодаря
операции, становится  иной,  чем  она  была  прежде,  когда  он
принужден  был  полагаться  на  водительство,  так изменяется и
жизнь человека благодаря оккультному обучению. Он вырастает  из
этого   водительства   и   должен  отныне  сам  взять  на  себя
водительство собою. Как  только  это  наступает,  он,  понятно,
становится  подвержен  заблуждениям, о которых и не подозревает
обыкновенное сознание. Он действует теперь из того мира; откуда
прежде бессознательно для него самого  влияли  на  него  высшие
силы.  Эти  высшие  силы  подчинены  всеобщей мировой гармонии.
Теперь ученик выступает из этой  мировой  гармонии.  Отныне  он
должен  сам совершать вещи, которые раньше совершались за него,
без его содействия.
     В виду этого в книгах,  касающихся  этих  вопросов,  много
говорится  об  опасностях,  связанных  с  восхождением в высшие
миры. Описания этих опасностей, которые  в  них  нередко  можно
встретить, действительно способны внушить робким натурам трепет
при  мысли  об  этой  высшей  жизни,  но  надо сказать, что эти
опасности угрожают только  тогда,  когда  человек  пренебрегает
необходимыми  мерами предосторожности. Если же он действительно
соблюдает  все  советы,  сообщаемые   при   истинном   духовном
обучении,  тогда восхождение хотя и проходит через переживания,
по силе и величию превосходящие все, что может нарисовать  себе
самая  смелая фантазия человека, ограниченного областью внешних
чувств, но о вреде для здоровья или для жизни не может  быть  и
речи. Человек знакомится с ужасными, со всех сторон угрожающими
жизни   силами.   Он   сам  получает  возможность  пользоваться
некоторыми силами и существами, недоступными  для  чувственного
восприятия.  И  велико  бывает искушение овладеть этими силами,
чтобы  заставить  их  служить   своим   собственным   запретным
интересам,   или   применить   эти   силы  ошибочно  вследствие
недостаточного знания высших миров. Некоторые из этих  особенно
значительных   переживаний   (например,   встреча  со  "Стражем
порога")  будут  описаны  в  следующих  главах.  -  Но  следует
все-таки  помнить,  что  эти  жизневраждебные силы существуют и
тогда,  когда  человек  о  них  ничего  не  знает.  Правда,  их
отношение  к  человеку определяется тогда высшими силами, и это
отношение изменяется, когда человек сознательно вступает в этот
скрытый от него дотоле мир. Но зато  повышается  и  собственное
его  бытие, а его жизненный круг обогащается новой, необозримой
областью,  действительная  опасность  наступает  только  тогда,
когда  духовный ученик, по нетерпению или нескромности, слишком
рано присваивает себе некоторую самостоятельность по  отношению
к  опытам  высшего  мира,  или  не  хочет  подождать,  пока  он
действительно получит достаточное прозрение в  сверхчувственные
законы.  В  этой области смирение и скромность имеют еще больше
значения, чем в обыкновенной жизни. Если же эти качества, в  их
лучшем  смысле,  присущи  ученику, то он может быть уверен, что
его восхождение в высшую жизнь  совершится  без  опасности  для
всего,  что  обычно называют здоровьем и жизнью. - Прежде всего
не  должно  возникать   никакой   дисгармонии   между   высшими
переживаниями  и  между  процессами и требованиями повседневной
жизни. Задачу человека надо искать непременно на этой земле.  И
кто  хочет  уклониться  от  священных задач на земле и спастись
бегством в иной мир, тот может быть уверен, что он не достигнет
своей цели. - Но то,  что  воспринимается  внешними  чувствами,
есть  лишь  часть  мира.  И  существа, выражающие себя в фактах
чувственного  мира,  находятся  в  мире  духовном.   Необходимо
приобщиться  к  духу,  чтобы  быть  в  состоянии переносить его
откровения  в  мир  чувств.  В  этом  состоит  его  задача.   И
стремиться к восхождению в высшие миры он должен только потому,
что   чувственная  земля  зависит  от  мира  духовного,  и  что
действовать на земле он  сможет  поистине  только  тогда,  если
будет  участником  в  этих  мирах, в которых сокрыты творческие
силы. Если приступить к  духовному  ученичеству,  проникнувшись
этим  настроением,  и  ни  на  одно мгновение не отклоняться от
предначертанного  им  направления,  тогда  можно   не   бояться
решительно   никаких  опасностей.  Человек  не  должен  был  бы
допускать, чтобы мысль о предстоящих опасностях удерживала  его
от  духовного ученичества; но возможность их для каждого должна
была  бы  служить  суровым  призывом  непременно   усвоить   те
качества, которыми должен обладать истинный духовный ученик.
     После  этих  оговорок,  устраняющих  все  страхи,  могущие
отпугнуть от ученичества, можно перейти к изображению некоторых
из так называемых "опасностей". Большие изменения происходят  у
духовного   ученика   в  упомянутых  более  тонких  телах.  Эти
изменения связаны  с  известными  процессами  развития  главных
душевных  сил,  -  с волей, чувством и мышлением. Перед началом
духовного  обучения  эти  три  силы  находятся  у  человека   в
совершенно  определенной,  управляемой  высшими  законами мира,
связи между собой. Человек волит, чувствует или  мыслит  не  по
произволу.  Когда  в сознании всплывает, например, определенное
представление, то по естественным законам к нему присоединяется
и известное чувство, или за ним следует закономерно связанное с
ним решение воли. Человек входит в комнату, находит ее душной и
открывает  окно.  Он  слышит  свое  имя  и  идет  на  зов.  Его
спрашивают,  и  он  отвечает. Он видит дурно пахнущий предмет и
испытывает чувство  неудовольствия.  Вот  простые  связи  между
мышлением,   чувством   и   волей.   Но   если  окинуть  взором
человеческую жизнь, то можно найти, что все в ней построено  на
таких   связях.   Более  того,  самую  жизнь  человека  считают
"нормальной" только тогда, когда замечают в ней подобную  связь
между  чувством,  мышлением  и  волей,  коренящуюся  в  законах
человеческой  природы.  И  если  бы  человек  при  виде   дурно
пахнущего  предмета испытывал чувство удовольствия, или если бы
он не отвечал на вопросы, то  в  этом  состоянии  усмотрели  бы
противоречие   с   законами   природы.   Успехи,  ожидаемые  от
правильного воспитания или надлежащего  обучения,  основаны  на
предположении,  что  у воспитанника можно установить отвечающую
человеческой природе связь между мышлением, чувством  и  волей.
Если  ему  сообщают  известные  представления,  то делают это в
предположении, что позднее они войдут в  закономерную  связь  с
его  чувствами  и решениями воли. - Все это происходит от того,
что в более тонких душевных телах  человека  центры  трех  сил:
мышления, чувства и воли закономерно связаны между собой. И эта
связь,   существующая   в   более  тонком  душевном  организме,
отражается также и в грубом физическом теле. В нем органы  воли
точно также находятся в известной закономерной связи с органами
мышления  и чувства. Поэтому определенная мысль вызывает каждый
раз соответствующее чувство или проявление воли. - Но при более
высоком развитии человека нити,  связывающие  между  собой  три
главных силы, разрываются. Сперва этот разрыв происходит только
в  описанном  более  тонком  душевном  организме;  однако,  при
дальнейшем  восхождении,  это  разделение  простирается  и   на
физическое  тело.  (Так,  при высшем духовном развитии человека
головной мозг действительно распадается на три  отдельных  друг
от  друга  части.  Конечно,  это  разделение  таково,  что  оно
недоступно для обыкновенного чувственного  зрения  и  не  может
быть  отмечено  даже  тончайшими чувственными инструментами. Но
оно тем не менее наступает, и ясновидящий в состоянии наблюдать
его. Головной мозг ясновидящего на высшей  ступени  разделается
на  три  самостоятельно  действующих сущности на мозг мышления,
чувства и воли).
     Органы мышления, чувствования и воления  становятся  тогда
совершенно   независимыми   друг   от  друга.  И  их  сочетание
устанавливается отныне уже не присущими им  самим  законами,  а
пробудившимся   высшим  сознанием  самого  человека.  -  Таково
изменение, замечаемое в себе духовным учеником. Оно  состоит  в
том, что не возникает больше никакой связи между представлением
и  чувством  или  между  чувством  и решением воли и т.д., если
ученик  сам  не  создает  этой  связи.  Никакое  побуждение  не
заставит  его перейти от мысли к действию, если он сам свободно
не  вызовет  в  себе  этого  побуждения.  Отныне  он   способен
оставаться  совершенно  бесчувственным перед фактом, который до
его  ученичества  внушал  ему  пламенную  любовь  или   злейшую
ненависть; он может оставаться бездеятельным при мысли, которая
прежде  как  бы  сама  собой  воодушевляла его к действию. И он
может совершать поступки из  волевых  решений,  для  которых  у
людей, не прошедших через духовное обучение, не оказалось бы ни
малейшего  повода. Великое завоевание духовного ученика состоит
в  том,  что   он   достигает   совершенного   господства   над
взаимодействием   этих   трех   душевных   сил;   но  зато  это
взаимодействие    ложится    вполне    на    его    собственную
ответственность.
     Только  благодаря такому превращению собственного существа
человек получает возможность вступить в сознательное общение  с
известными  сверхчувственными  силами  и  существами.  Ибо  его
собственные душевные силы находятся в определенном  сродстве  с
известными   основными   силами   мира.  Так,  например,  сила,
заложенная в воле, способна воздействовать на определенные вещи
и существа высшего мира, а также воспринимать их. Но она  может
делать  это,  только освободившись от своей связи внутри души с
чувством  и  мышлением.  Как  скоро  эта  связь   прекратилась,
наступает действие воли наружу. То же самое относится и к силам
мышления  и  чувства.  Если  кто-нибудь  посылает  мне  чувство
ненависти, то ясновидец видит это, как тонкое  световое  облако
определенной  окраски.  И ясновидец может отклонить это чувство
ненависти также, как чувственный человек отклоняет направленный
на него физический удар. Но ясновидящий может  воспринимать  ее
только благодаря тому, что он в состоянии посылать наружу силу,
заложенную в его чувстве, подобно тому, как чувственный человек
направляет   наружу  восприимчивость  своего  глаза.  И  как  с
ненавистью, так же происходит это и с  другими,  гораздо  более
значительными фактами чувственного мира. Человек может вступать
с  ними  в сознательное общение путем освобождения основных сил
своей души.
     Но   благодаря   описанному   разделению   сил   мышления,
чувствования  и  воления, при несоблюдении предписаний духовной
науки, возможно троякое отклонение в  ходе  развития  человека.
Отклонение  это  может наступить в том случае, если связывающие
пути будут разрушены прежде чем высшее сознание с его познанием
достигает    способности    правильно    управлять    браздами,
устанавливающими    свободное,    гармоничное    взаимодействие
разъединенных сил. - Ибо  обыкновенно  все  три  основных  силы
человека в данный период его жизни не одинаково уходят вперед в
своем  развитии. У одного человека мышление опережает чувство и
волю, у другого -  какая-нибудь  другая  сила  имеет  верх  над
остальными.  Но  пока  между  силами  сохраняется установленные
высшими мировыми законами связь, до тех пор преобладание  одной
из них не может вызвать никакой, в более высоком смысле, помехи
или  неправильности.  У  волевого человека, например, благодаря
этим   законам   мышление   и   чувство   действуют   все    же
уравновешивающим  образом  и  препятствуют  преобладающей  воле
впадать в чрезмерные крайности. Но когда такой волевой  человек
вступает  на  путь  ученичества,  тогда совершенно прекращается
закономерное   влияние   чувства   и    мышления    на    волю,
беспрепятственно  побуждающую его к безмерным проявлениям своих
сил. Если тогда человек окажется недостаточно развит, в  смысле
совершенного  обладания  высшим  сознанием  так,  чтобы  быть в
состоянии самому устанавливать  гармонию,  то  воля  направится
своим   собственным  безудержным  путем.  Она  будет  постоянно
пересиливать человека.  Чувство  и  мышление  впадут  в  полное
бессилие;  господствующая человеком воля будет погонять им, как
рабом. Возникает деспотическая натура,  переходящая  от  одного
необузданного  поступка к другому. - Второе уклонение возникает
тогда,  когда  таким  же  безмерным  образом  освобождается  от
закономерных   уз  способность  чувства.  Личность  склонная  к
почитанию  может  в  таком  случае  подпасть   в   безграничную
зависимость от других, вплоть до потери всякой собственной воли
и  мысли.  И  тогда,  вместо  высшего познания ее уделом явится
самое жалкое опустошение и бессилие. - Или может случиться  при
таком  преобладании  чувства, натура, склонная к благоговению и
религиозному  подъему,  впадет  в  совершенно  поглощающую   ее
религиозную   мечтательность.  Третье  бедственное  последствие
бывает  в  том  случае,  когда  пересиливает  мышление.   Тогда
развивается     враждебная     жизни,    замкнутая    в    себе
созерцательность. В глазах таких людей мир имеет значение  лишь
в   той   мере,   в   какой   он  доставляет  им  материал  для
удовлетворения их безгранично возросшей жажды мудрости. Никакая
мысль не побуждает их к действию или к чувству.  Они  выступают
во всем, как безучастные, холодные натуры. Они избегают всякого
соприкосновения  с  вещами  повседневной  действительности, как
чего-то вызывающего в них  отвращение  или,  по  крайней  мере,
потерявшего для них всякое значение.
     Таковы  три  ложных  направления на которые может вступить
духовный ученик:  деспотизм,  расплывчатая  чувствительность  и
холодное,  бессердечное  стремление  к  мудрости.  Для внешнего
наблюдения - а также и для материалистической школьной медицины
- образ  такого  ученика,  вступившего  на  неправильный  путь,
немногим  отличается, особенно по степени, от сумасшедшего или,
по крайней мере,  тяжелого  "нервнобольного".  -  Отсюда  ясно,
какое большое значение должно предавать духовное обучение тому,
чтобы три основных душевных силы прошли у человека сперва через
гармоническое  развитие,  после  которого  они  уже  могут быть
освобождены от присущей  им  связи  и  подчинены  пробужденному
высшему  сознанию.  -  Ибо  если  бы была допущена какая-нибудь
ошибка и одна из основных сил  получила  безудержное  развитие,
тогда  рождение высшей души проявится неправильно. Необузданная
сила заполнит тогда всю личность человека; и  надолго  придется
оставить   всякую  мысль  о  том,  чтобы  снова  все  пришло  в
равновесие.  Какая-нибудь  черта  характера,   представляющаяся
совершенно   невинной,   пока  человек  не  проходит  духовного
ученичества - будет ли  он  с  натурой  с  преобладанием  воли,
чувства или мышления, - усиливается у духовного ученика в таком
размере,  что  перед  этой  чертой  может  совершенно исчезнуть
необходимый  для  жизни  момент  общечеловеческого.  -  Однако,
действительно  серьезной  опасностью это становится лишь тогда,
когда  ученик  достигает   способности   сохранять   во   время
бодрствования то, что было пережито его сознанием во время сна.
Пока   дело   ограничивается   одним   просветлением  некоторых
промежутков сна, до  тех  пор  чувственная  жизнь,  управляемая
мировыми    законами,    продолжает    действовать   во   время
бодрствования   восстанавливающим   образом    на    нарушенное
равновесие  души.  Поэтому  так  необходимо, чтобы бодрственная
жизнь духовного ученика во всех отношениях  была  правильной  и
оздоровительной.  Чем  больше  он  отвечает  всем  требованиям,
которые внешний мир предъявляет к здоровому, сильному  строению
тела,  души  и  духа,  тем  лучше для него. И напротив, если бы
повседневная бодрственная жизнь действовала на  него  чрезмерно
волнующим  или  изнуряющим  образом  и  если  бы к происходящим
внутри его великим переменам  присоединились  еще  какие-нибудь
разрушительные  или  тормозящие  влияния  внешней жизни, то это
было бы для него пагубным. Он должен искать всего, что отвечает
его силам и способностям и вводит  его  в  спокойную  жизнь,  в
гармонии  с  окружающей его средой. И он должен избегать всего,
что  приносит  ущерб  этой  гармонии  и  вносит  в  его   жизнь
беспокойство  и  торопливость.  При этом дело идет не столько о
том,  чтобы  внешне  отделаться   от   этого   беспокойства   и
торопливости,  как  о том, чтобы охранить свое настроение, свои
намерения и мысли, а также и телесное  здоровье  от  постоянных
колебаний  вследствие  этих  неблагоприятных условий. - Все это
дается человеку во  время  его  духовного  ученичества  не  так
легко,  как  прежде.  Ибо  высшие  переживания  начинают теперь
вторгаться в его жизнь и действуют непрерывно на все его бытие.
Если в этих высших переживаниях что-нибудь не в порядке, то его
неизбежно будут подстерегать всякие неправильности, готовые при
каждой случайности столкнуть его с  правильного  пути.  Поэтому
духовный  ученик  не  должен  упускать из виду никакого случая,
могущего обеспечить ему  постоянное  господство  над  всем  его
существом;  он  никогда  не  должен терять присутствия духа или
способности спокойно обозревать все встречающиеся ему жизненные
положения. Впрочем, настоящее духовное  обучение,  в  сущности,
само  собой  создает  в  нем все эти свойства. И во время этого
обучения человек знакомится с опасностями только  тогда,  когда
им  одновременно  уже  бывает  достигнута  полная сила, чтобы в
нужное мгновение устранить их со своего пути.

     Страж порога.

     Важными событиями при восхождении в высшие  миры  являются
встречи  со "Стражем порога". Существуют не один, а в сущности,
два "Стража порога" - "Малый" и  "Великий".  С  первым  человек
встречается  тогда, когда связующие нити между волей, мышлением
и чувством внутри более тонких  тел  (астрального  и  эфирного)
начинают  ослабевать, как это было показано в предыдущей главе.
Перед "Великим" же "Стражем порога"  человек  предстает,  когда
расторжение связей распространяется и на части физического тела
( прежде всего - на головной мозг).
     "Малый  Страж  порога"  есть самостоятельное существо. Его
нет для человека,  пока  последний  не  достиг  соответствующей
ступени  развития.  Здесь могут быть отмечены лишь некоторые из
его наиболее существенных особенностей.
     Прежде всего попытаемся  представить  в  повествовательной
форме  встречу  духовного  ученика  со "Стражем порога". Только
благодаря этой встрече ученик узнает, что мышление,  чувство  и
воля освободились у него от своей, им прирожденной связи.
     Перед   учеником   стоит  несомненно  ужасное,  призрачное
существо. Ему необходимо все присутствие духа и все  доверие  к
правильности  своего  пути  познания,  которое он, впрочем, мог
постепенно приобрести заранее, во время своего ученичества.
     "Страж"  возвещает  о  своем  значении  приблизительно   в
следующих  словах:  "До  сих пор над тобой господствовали силы,
остававшиеся невидимыми для тебя. Благодаря им во время прежних
жизней каждое из твоих добрых  дел  получало  свою  награду,  и
каждый  из  твоих  дурных  поступков  влек  за собой свои худые
последствия. Благодаря их влиянию из твоих жизненных  опытов  и
из твоих мыслей созидался твой характер. Они обуславливали твою
судьбу.  Они  определяли  меру радости и страдания, назначенную
тебе в каждом твоем воплощении, сообразно  твоему  поведению  в
прежних  воплощениях.  Они  господствовали над тобой в качестве
всеобъемлющего закона кармы. Отныне эти силы отчасти  освободят
тебя  от  своего  водительства.  И  тебе  должно  будет  самому
производить часть той работы, которую они выполняли над  тобой.
- Тебя  постигал прежде тот или иной тяжелый удар судьбы. Ты не
знал: почему? Это было последствием пагубного поступка в  одной
из  твоих  предыдущих  жизней.  Ты встречал счастье и радость и
принимал их. Они также были последствием прежних  поступков.  В
твоем  характере  у  тебя  есть  прекрасные  черты,  но  есть и
некрасивые пятна. И то и другое создано тобой самим,  благодаря
твоим  переживаниям  и  мыслям.  До сих пор ты не знал их; тебе
были открыты  только  последствия.  Но  кармические  силы,  они
видели  все  твои  прежние  жизненные  деяния, твои сокровенные
мысли и чувства. И по ним они определяли, каким тебе быть и как
жить теперь.
     Но теперь для тебя самого должны быть открыты все добрые и
все худые стороны прошедших жизней. До сих пор они были вотканы
в твое собственное существо, они были в тебе, и ты  не  мог  их
видеть,  как  ты не можешь видеть физически своего собственного
мозга. Теперь они высвобождаются из тебя, они выступают  наружу
из твоей личности. Они принимают самостоятельный образ, который
ты можешь видеть, как ты видишь камни и растения внешнего мира.
И  вот  я сам - то существо, которое соткало себе тело из твоих
благородных и твоих худых дел. Мой призрачный образ  соткан  их
счетной  книги  твоей собственной жизни. Невидимо носил ты меня
до сих пор в себе самом. И то, что это было  так,  было  благом
для  тебя.  Ибо  поэтому  мудрость твоей скрытой от тебя судьбы
продолжала доселе работать в тебе над погашением темных пятен в
моем образе. Ныне же, когда я выступил из тебя, от тебя  отошла
и  эта  сокровенная  мудрость.  Впредь  она уже не будет больше
заботиться о тебе. Она передаст всю работу в  твои  собственные
руки.  Мне  надлежит стать совершенным в самом себе, прекрасным
существом, или же - погибнуть. И если бы совершилось последнее,
я увлек бы за собой и тебя вниз, в темный, погибший мир. - Дабы
воспрепятствовать этому, твоя собственная мудрость должна  быть
теперь  настолько  велика,  чтобы  взять  на  себя  задачу той,
отступившей от тебя, сокровенной мудрости. - После того, как ты
переступишь мой порог, я ни на  одно  мгновение  не  отойду  от
тебя,  оставаясь  видимым  для  тебя  образом. И если впредь ты
сделаешь или помыслишь неправое, ты тотчас же  узнаешь  и  свою
вину  по  отвратительному, демоническому искажению на этом моем
образе. И только когда ты исправишь всю свою прошедшую неправду
и очистишь себя так, что дальнейшее  зло  для  тебя  совершенно
невозможным,  тогда мое существо превратится в сияющую красоту.
И тогда я снова смогу соединиться с тобой в единое существо для
блага твоей дальнейшей деятельности.
     Но мой порог построен из всех ощущений страха,  какие  еще
есть  в  тебе,  из  всей твоей боязни перед решимостью взять на
себя полную ответственность за все свои дела и помышления. Пока
у тебя еще  остается  какой-либо  страх  перед  самостоятельным
управлением  своей  судьбой,  до  тех  пор  этот  порог  еще не
достроен во всех своих частях. А пока в нем недостает еще  хотя
бы  одного  единственного камня, до тех пор ты будешь принужден
роковым образом останавливаться перед  ним  или  спотыкаться  о
него.  Не  пытайся  переступить  через  этот  порог, пока ты не
чувствуешь  совершенно  свободным  от  страха   и   готовым   к
высочайшей ответственности.
     До  сих  пор  я  выступал  из  твоей собственной личности,
только когда смерть отзывала тебя из твоей земной жизни.  Но  и
тогда мой образ оставался закрытым для тебя. Только силы судьбы
господствовавшие  над тобой, видели меня и могли по моему виду,
в промежутки между смертью и новым рождением развивать  в  тебе
силы  и  способности, дабы в новой земной жизни ты мог работать
над красотой моего образа на благо твоего дальнейшего развития.
И сам я был тем, чье несовершенство неизменно  принуждало  силы
судьбы  все снова и снова приводить тебя к новым воплощениям на
земле. Когда ты умирал, я являлся перед  тобой;  и  из-за  меня
руководители  кармы  назначали  тебе  новое  рождение. И только
бессознательно  преобразив  меня   таким   образом,   благодаря
постоянно  возобновляющимся жизням, до полного совершенства, ты
освободился бы от владык смерти, и совершенно соединился бы  со
мной, и в единении со мной перешел бы в бессмертие.
     Вот  я  стою ныне перед тобой, видимый, как я всегда стоял
возле тебя, невидимый, в час твоей смерти. Переступив через мой
порог, ты вступишь в царства, в которые прежде ты вступал после
физической смерти. Ты вступишь в них с полным знанием и отныне,
продолжая внешне видимо странствовать по земле, ты будешь в  то
же  время  странствовать  и  в  царстве смерти, или - что то же
самое - в царстве  вечной  жизни.  Воистину  я  также  и  ангел
смерти;  но  в  то  же  время  я податель никогда не иссякающей
высшей жизни. Благодаря мне ты умрешь при жизни, дабы  пережить
возрождение к неуничтожимому бытию.
     Царство,  в которое ты отныне вступаешь, познакомит тебя с
существами сверхчувственного порядка.  Блаженство  будет  твоим
уделом  в этом царстве. Но первым твоим знакомством в этом мире
суждено быть мне самому, мне,  который  есть  твое  собственное
создание.  Раньше  я  жил  твоей  жизнью; но теперь я пробужден
тобой к собственному бытию и  стою  перед  тобою,  как  видимое
мерило  твоих  будущих  поступков,  быть  может  -  и  как твой
постоянный упрек. Ты мог создать меня; но вместе с тем ты  взял
на себя обязанность и пересоздать меня".
     Указанное   здесь   в   повествовательной   форме  следует
представлять себе не как что-то символическое, а как  в  высшей
степени   действительное  переживание  духовного  ученика.  (Из
вышесказанного  ясно,  что  описанный  "Страж  порога",  это  -
астральный  образ,  который открывается пробуждающемуся высшему
зрению духовного ученика. К  этой  сверхчувственной  встрече  и
ведет  тайноведение. Приемы низшей магии приводят к тому, чтобы
сделать "Стража порога" видимым и для чувственного зрения.  Это
достигается   образованием   облака  из  какого-нибудь  тонкого
вещества, например, из  курения,  составленного  из  нескольких
веществ  в  определенном  смешении;  своей  развитой  силой маг
бывает тогда в  состоянии  воздействовать  на  облако  курения,
придавая  ему  определенную  форму  и  оживляя вещество его еще
непогашенной кармой человека. - Кто достаточно подготовлен  для
более  высокого  видения,  тот  уже  не  нуждается  в  подобном
чувственном  созерцании;  надо  заметить,  что  если  бы  перед
глазами  человека без достаточной подготовки, выступила его еще
не погашенная карма, в виде чувственно-живого существа,  то  он
подвергся  бы  опасности  впасть  в  худые заблуждения. В книге
Бульвеза "Занони" дано романтическое изображение такого "Стража
порога".)
     Страж должен предостеречь его, чтобы  он  не  шел  дальше,
если  не  чувствует  в  себе  силы  удовлетворять  требованиям,
заключенным в этом обращении. Как ни ужасен образ стража, он  -
лишь   результат   прошлой   жизни  самого  ученика,  лишь  его
собственный характер, пробужденный к самостоятельной жизни  вне
его.  И  это  пробуждение происходит благодаря распадению связи
между волей, мышлением и чувством. Уже  одно  то,  что  человек
впервые чувствует себя творцом духовного существа, представляет
собой   переживание,   имеющее   глубочайший  смысл.  -  Теперь
подготовка ученика быть направлена на  то,  чтобы  без  всякого
страха   выдержать   ужасное   зрелище   и   в  момент  встречи
почувствовать  свою  силу  действительно  настолько  возросшей,
чтобы  мочь совершенно сознательно взять на себя преобразование
"Стража".
     Последствием счастливо перенесенной  встречи  со  "Стражем
порога"  является  то,  что  ближайшую  затем физическую смерть
духовный ученик переносит совсем  иначе,  как  совершенно  иное
событие,  чем все его прежние смерти. Он сознательно переживает
умирание и сбрасывает физическое тело, как скидывают изношенное
или,  может  быть  внезапно  разорвавшееся  и  ставшим   потому
негодным  платье. Тогда эта его физическая смерть является, так
сказать, чем-то значительным только для других,  которые  живут
вместе  с  ним  и  в  своих  восприятиях еще всецело ограничены
чувственным миром. Для них ученик "умирает". Но для него самого
не происходит вокруг него никакой значительной  перемены.  Весь
сверхъестественный  мир,  в который он вступил, стоял перед ним
таким и после смерти и тот же самый мир будет стоять перед  ним
и  после  смерти.  -  Но  "Страж порога" связан еще и с другим.
Человек принадлежит к семье, народу, расе; его  деятельность  в
этом  мире  зависит  от  его  принадлежности к таким совокупным
группам. В связи с этим стоит  также  его  личный  характер.  И
сознательная  деятельность  отдельных  людей представляет собой
еще далеко не все, с чем  приходится  считаться,  имея  дело  с
семьей, племенем, народом, расой. Существует семейная, народная
и   т.д.  судьба,  как  существует  семейный,  расовый  и  т.д.
характер. Для человека, ограниченного восприятиями чувств,  эти
вещи  остаются общими понятиями и материалистический мыслитель,
связанный своими предрассудками, свысока бросает  на  тайноведа
презрительный взгляд, узнав, что для него характер какой-нибудь
семьи   или   народа,   судьба   племени   или   расы  отвечают
действительным существам в такой же мере, как характер и судьба
отдельного  человека  отвечает  действительной  личности.   Ибо
тайновед   знакомится   с  высшими  мирами,  в  состав  которых
отдельные личности входят совершенно так же, как руки,  ноги  и
голова  составляют  члены отдельного человека. И в жизни семьи,
народа или расы, кроме отдельных людей действуют также и вполне
действительные души семей и  народов,  духи  рас;  более  того,
отдельные  люди, в известном смысле, суть только исполнительные
органы этих семейных душ, духов, рас и т.д.. С  полной  истиной
можно   сказать,   что   душа   народа   пользуется,  например,
каким-нибудь отдельным, принадлежащим ее народу  человеком  для
выполнения  определенных  задач.  Душа  народа не спускается до
чувственной действительности. Она пребывает в высших  мирах.  И
чтобы  действовать в физически-чувственном мире, она пользуется
физическими органами отдельного человека. В высшем  смысле  это
происходит  совершенно  также,  как  архитектор, для выполнения
деталей здания пользуется рабочими. - В самом  истинном  смысле
слова,  каждый  человек  получает  свою  работу  от души семьи,
народа или расы. Но чувственный человек отнюдь не посвящается в
высший план своей работы. Он работает бессознательно над целями
души народа, расы и т.д.. С момента встречи со "Стражем порога"
ученик должен не только узнать свои собственные личные  задачи,
он  обязан  сознательно  работать  над задачами своего народа и
своей расы. Всякое расширение его кругозора возлагает  на  него
непременно   и   более   обширные   обязанности.   -  При  этом
действительный процесс заключается в том, что  к  своему  более
тонкому  душевному  телу ученик присоединяет еще новое тело. Он
облекается еще в одно одеяние. До сих пор он проходит через мир
в оболочках, облекавших его личность, а о том,  что  он  должен
был  делать для своего сообщества, для своего народа, для своей
расы и т.д., об этом заботились духи, которые пользовались  его
личностью.  - Дальнейшее разоблачение, совершаемое ему "Стражем
порога" состоит теперь в том, что отныне эти  духи  отнимают  у
него  свою помощь. Он принужден совершенно выступить из всякого
сообщества. И он  совсем  застыл  бы  в  самом  себе,  в  своей
отдельности,  он  пошел  бы навстречу гибели, если бы отныне он
сам не приобрел бы для себя  тех  сил,  которые  присущи  духам
народов и рас. Хотя многие скажут: "О, я совершенно освободился
от   всех   родовых  и  расовых  связей;  я  хочу  быть  только
"человеком" и ничем иным, как "только человеком"". Но  им  надо
ответить:  "Кто  же  привел  тебя к этой свободе? Разве не твоя
семья поставила тебя в мире в то положение, которое  ты  в  нем
теперь  занимаешь?  Разве  не твое племя, твой народ, твоя раса
сделали тебя тем, что ты есть? Они воспитали тебя;  и  если  ты
поднялся над всеми предрассудками и стал одним их светоносцев и
благодетелей  для  своего  племени  или даже для своей расы, то
этим ты обязан их воспитанию. И даже когда ты говоришь о  себе,
что  ты "только человек", то и этим - тем, что ты стал таковым,
- ты обязан духам  "твоих  сообществ".  -  Но  только  духовный
ученик действительно узнает, что значит быть совсем оставленным
духами  народа,  племени  или  расы.  Только  он узнает на себе
самом, как мало значения имеет такое воспитание для той  жизни,
которая   ему   предстоит.  Ибо  все,  что  было  ему  приютом,
совершенно  уничтожается,  благодаря   разрыву   между   волей,
мышлением   и   чувством.  Он  оглядывается  теперь  назад,  на
результат своего прежнего воспитания, как мы  взглянули  бы  на
дом,   рассыпавшийся   на  отдельные  кирпичи,  который  теперь
предстоит снова выстроить по новому плану. И  это  опять  нечто
большее,  чем  простой  символ,  когда говорят: После того, как
"Страж порога" высказал свои первые требования, на  том  месте,
где  он  стоит,  поднимается  вихрь, который гасит все духовные
светочи,  освещавшие  дотоле  путь   жизни.   И   полная   тьма
расстилается  перед  учеником.  Она  нарушается только сиянием,
излучаемым  самим  "Стражем  порога".  И  из  тьмы  звучат  его
дальнейшие  увещевания:  "Не переступай моего порога, пока тебе
не стало ясным, что отныне ты сам будешь  освещать  тьму  перед
собой;  и  не  делай ни одного шага дальше, пока ты не приобрел
уверенности, что у тебя достаточно горючего  вещества  в  твоей
собственной  лампаде.  В  будущем  ты будешь лишен лампад твоих
вождей, которые светили тебе дотоле". После  этих  слов  ученик
должен  обернуться  и  направить свой взор назад. Теперь "Страж
порога" сдергивает завесу, скрывавшую до тех пор глубокие тайны
жизни. Духи племени, народа и расы предстают тогда в их  полной
деятельности;  и ученик видит с одинаковой ясностью как то, что
он до сих пор был руководим, так, с другой стороны  и  то,  что
отныне   он   будет  лишен  этого  руководства.  Это  -  второе
предостережение, переживаемое человеком  на  пороге,  благодаря
его Стражу.
     Без   подготовки,  конечно,  никто  не  мог  бы  выдержать
описанного здесь зрелища; но высшее  обучение,  которое  вообще
создает  для человека возможность приблизиться к порогу, делает
его в  то  же  время  способным  в  нужное  мгновение  найти  и
необходимую  силу.  Более  того,  это обучение может быть столь
гармоничным, что вступление в новую жизнь  теряет  для  ученика
весь  свой  смущающий или бурный характер. Тогда переживание на
пороге сопровождается для него предчувствием  того  блаженства,
которое  составит  основной  тон  его вновь пробужденной жизни.
Ощущение новой свободы перевесит все  остальные  чувства;  и  с
этим  ощущением  его  новые обязанности и новая ответственность
покажутся ему чем-то таким, что человеку  надлежит  принять  на
себя на одной из ступеней жизни.

     Жизнь и смерть. Великий страж порога.

     Выше  было  сказано,  как важна для человека эта встреча с
так называемым Малым Стражем "порога"  тем,  что  он  узнает  в
последнем  сверхчувственное  существо, порожденное до некоторой
степени  им  самим.   Тело   этого   существа   составлено   из
остававшихся  невидимыми  для  него последствий его собственных
деяний, чувств и мыслей. Но эти невидимые  силы  причинами  его
судьбы и его характера. Отныне человеку становится ясным, каким
образом   он   сам  в  прошлом  заложил  основания  для  своего
настоящего. Благодаря этому собственное существо  его  является
до  некоторой  степени  разоблаченным  перед  ним.  В нем есть,
например, определенные наклонности и привычки; теперь он  может
уяснить  себе,  почему  он  их имеет. Его постигли какие-нибудь
удары судьбы; теперь он знает, откуда они взялись.  Он  узнает,
почему  он  любит  одно  и ненавидит другое, почему то или иное
доставляет ему счастье или несчастье. Видимая жизнь  становится
ему  понятной через познание невидимых причин. Таким же образом
раскрываются перед его взором и существенные, жизненные  факты:
болезнь  и здоровье, смерть и рождение. Он замечает, что еще до
своего рождения он сам создал  те  причины,  которые  неизбежно
должны  были  снова  ввести его в жизнь. Он знает в себе отныне
существо, которое было создано в этом видимом мире, но  создано
несовершенным  и  которое  в  этом  же  видимом мире может быть
доведено до своего совершенства. Ибо ни в каком другом мире  не
предоставляется  возможности  работать  над  завершением  этого
существа. И далее он видит, что даже смерть не  может  навсегда
разлучить  его  с  этим  миром.  Ибо он принужден сказать себе:
"Некогда я пришел в  впервые  в  этот  мир,  ибо  я  был  тогда
существом,  нуждавшимся  в  жизни в этом мире, чтобы приобрести
себе такие свойства, которых оно не могло бы  приобрести  ни  в
каком  другом  мире.  И  я до тех пор должен быть связан с этим
миром, пока не разовью в себе всего, что может быть приобретено
в нем. И я смогу некогда стать годным работником  в  ином  мире
только  тем,  что  я  усвою  себе в чувственно-видимом мире все
необходимые для этого способности". - К важнейшим  переживаниям
посвященного  относится  то, что он научается понимать и ценить
чувственно-видимую природу в ее истинном значении лучше, чем он
мог это делать до своего ученичества. Это познание и дается ему
через его прозрение в сверхчувственный  мир.  У  кого  еще  нет
этого  прозрения  и  кто  полон  поэтому,  может  быть,  только
предчувствием  бесконечно  большой  ценности   сверхчувственных
областей,  с  тем  легко  может случиться, что он будет слишком
низко ценить чувственный мир. Но кому знакомо это прозрение тот
знает,  что  без  переживаний  в  видимой  действительности  он
оказался  бы  совсем  бессильным  в  невидимой.  Чтобы  жить  в
последней, ему необходимо иметь способности и орудия  для  этой
жизни.  Но  приобрести  их он может только в видимой. Он должен
уметь видеть духовно, если хочет, чтобы невидимый мир  открылся
для  его  сознания.  Но эта способность видения в "высшем мире"
вырабатывается постепенно, благодаря переживаниям  в  "низшем".
Так же невозможно родиться в духовном мире с духовными глазами,
не  развив  их  предварительно  в  чувственном,  как невозможно
младенцу  родиться  с  физическими   глазами,   если   они   не
образовались в чреве матери.
     С   этой  точки  зрения  понятно,  и  то,  почему  "порог"
сверхчувственного мира охраняется "Стражем". Человеку ни в коем
случае не  может  быть  дозволено  настоящее  прозрение  в  эти
области,   пока   он   не   приобрел   для   этого  необходимых
способностей. Поэтому в момент смерти всякий раз,  как  человек
вступает  в  иной  мир  еще  не  готовым  к  работе  в  нем, на
переживания этого  мира  набрасывается  покров.  Он  увидит  их
только тогда, когда вполне созреет для этого.
     Когда  духовный  ученик  вступает  в сверхчувственный мир,
жизнь  получит  для  него  совсем  новый  смысл;  он  увидит  в
чувственном  мире  почву для прорастания высшего. И в известном
смысле этот "высший" мир  представится  ему  недостаточным  без
"низшего".  Для  него  откроются  две  перспективы.  Одна  -  в
прошлое, другая - в будущее. Он смотрит в прошлое, когда еще не
было этого чувственного  мира.  Ибо  он  давно  освободился  от
предрассудка,    будто   сверхчувственный   мир   развился   из
чувственного. Он знает, что сверхчувственное было прежде и  что
из него развилось все чувственное. Он видит, что он сам, прежде
чем  впервые пришел в этот чувственный мир, принадлежал сначала
к  сверхчувственному.  Но  этот  прежний  сверхчувственный  мир
нуждался   в  прохождении  через  чувственный.  Его  дальнейшее
развитие   было   бы   невозможно   без   этого    прохождения.
Сверхчувственный  мир  может  дальше  продолжать свое развитие,
только когда внутри чувственного царства развились  существа  с
соответствующими  способностями.  И  существа эти - люди. Таким
образом, люди, как они живут  сейчас,  вышли  из  несовершенной
ступени духовного бытия и уже в пределах последней приводятся к
тому  совершенству,  которое  сделает  их  затем пригодными для
дальнейшей работы над  высшим  миром.  -  И  здесь  открывается
перспектива   в   будущее.  Она  указывает  на  высшую  ступень
сверхчувственного  мира.  В  нем  зреют  плоды,  взращенные   в
чувственном  мире.  Последний,  как таковой, будет побежден; но
результаты его войдут в состав высшего.
     Это даст нам вместе с тем и ключ  к  пониманию  болезни  и
смерти  в  чувственном  мире.  Смерть  есть  не  что  иное, как
выражение того, что прежний сверхчувственный мир пришел к такой
точке, от которой он не может сам собой развиваться дальше. Для
него сделалась бы  неизбежной  общая  смерть,  если  бы  он  не
получил нового притока жизни. Так эта новая жизнь стала борьбой
против  общей  смерти.  Из  остатков умирающего, застывающего в
самом себе мира расцвели зачатки нового. Вот почему мы имеем  в
мире  умирание  и  жизнь.  И  медленно одно переходит в другое.
Отмирающие части  старого  мира  еще  продолжают  цепляться  за
зачатки  новой  жизни,  которые  из них же и вышли. Он несет на
себе как  свою  оболочку,  то,  что  сохранилось  от  прежнего,
древнего  мира;  и  внутри  этой  оболочки  образуется  зачаток
существа, которому суждено жить в будущем.  Таким  образом,  он
двойственное  существо,  одновременно - смертное и бессмертное.
Смертное находится в своем конечном, а бессмертное  -  в  своем
начальном  состоянии.  Но лишь внутри этого двойственного мира,
находящего свое выражение в физически чувственном, усваивает он
себе способности, необходимые, чтобы привести мир к бессмертию.
И даже его задача в том,  чтобы  из  самого  смертного  извлечь
плоды для бессмертного. Взирая, таким образом на свое существо,
каким он сам построил его в прошлом, он принужден сказать себе:
я  ношу в себе элементы отмирающего мира. Они работают во мне и
лишь постепенно я могу  сломить  их  власть  при  помощи  вновь
оживающих  бессмертных  сил.  Так  от  смерти к жизни идет путь
человека. Если бы в своей смертный час он мог в полном сознании
говорить с собою, он должен был  бы  сказать  себе:  "Умирающее
было  моим  учителем.  То, что я умираю, есть последствие всего
прошлого с которым я тесно связан. Но поле смертного  взрастило
во  мне  зачатки к бессмертному. Их я уношу с собою в иной мир.
Если бы все сводилось только к прошлому, то я вообще никогда не
мог бы родиться. Жизнь прошлого закончена  с  рождением.  Новым
зачатком  жизнь в чувственном мире отвоевана у всеобщей смерти.
Время между рождением и смертью есть лишь выражение  того,  как
много  новая  жизнь  смогла отвоевать у отмирающего прошлого. И
болезнь есть только продолжающееся действие  отмирающих  частей
этого прошлого".
     Из  всего этого получается ответ на вопрос: почему человек
лишь   постепенно,    из    заблуждения    и    несовершенства,
прорабатывается к истине и добру. Его поступки, чувства и мысли
находятся  сначала  под  властью  преходящего и отмирающего. Из
преходящего  образованы   его   чувственно-физические   органы.
Поэтому  сами эти органы и все что первоначально побуждает их к
деятельности, обречено на прехождение. Не инстинкты,  влечения,
страсти и т.д., и принадлежащие к ним органы представляют собой
непреходящее,  но непреходящим становится лишь то, что является
результатом деятельности этих органов. Только выработав сначала
из преходящего все, что из  него  следует  выработать,  человек
сможет  сбросить  с  себя  ту  основу,  из  которой он вырос, и
которая находит свое выражение в физически-чувственном мире.
     Таким образом "Страж порога"  представляет  собой  подобие
человека в его двойственной природе, смешанной из преходящего и
непреходящего.  И  на нем можно ясно видеть, чего еще недостает
для достижения  того  светлого  образа,  который  сможет  вновь
обитать  в  чистом, духовном мире. Степень опутанности человека
физически-чувственной природой становится  для  него  наглядной
благодаря  "Стражу  порога".  Эта опутанность выражается прежде
всего   в   наличности   инстинктов,   влечений,    вожделений,
эгоистических  желаний, во всех видах своекорыстия и т.д. Затем
она выражается в принадлежности  к  расе,  народу  и  т.д.  Ибо
народы  и расы суть только различные ступени развития на пути к
чистому человечеству.  Раса  или  народ  стоит  тем  выше,  чем
совершеннее  их  представители выражают собой чистый, идеальный
тип   человечества,   чем   больше   они    проработались    от
физически-преходящего  к сверхчувственно-непреходящему. Поэтому
развитие   человека   путем   перевоплощений   во   все   более
высокостоящие   народные   и   расовые   формы   есть   процесс
освобождения.  В  конце  человек   должен   явиться   в   своем
гармоническом    совершенстве.    -    Подобным    же   образом
совершенствованием является также и прохождение через все более
чистые  формы  нравственных  и  религиозных   воззрений.   Ибо,
например,  всякая  нравственная ступень все еще содержит в себе
стремление к преходящему наряду с  идеалистическими  зародышами
будущего.
     Но  в описанном "Страже порога" надо видеть лишь результат
протекших перемен.  Из  зародышей  будущего  в  нем  содержится
только  то, что было воткано в него в эти протекшие времена. Но
человеку надлежит принести с собой в  будущий  сверхчувственный
мир  все, что он может извлечь из чувственного мира. Если бы он
захотел принести с собой только то,  что  было  воткано  в  его
двойник из прошлых времен, то он исполнил бы свою земную задачу
лишь  отчасти.  Поэтому  к "Малому Стражу порога", по истечении
некоторого времени, присоединяется  еще  "Великий".  Представим
опять  в повествовательной форме то, что происходит при встрече
с этим вторым "Стражем порога".
     После  того,  как  человек  узнал,  от  чего  ему  следует
освободиться,  на  его пути является возвышенный светлый образ.
Трудно описать его красоту словами нашего языка. - Эта  встреча
происходит   тогда,  когда  органы  мышления,  чувства  и  воли
настолько разъединились друг  от  друга  также  и  относительно
физического   тела,   что   установление   их   взаимоотношений
происходит уже  не  через  них  самих,  а  посредством  высшего
сознания, которое теперь совершенно отсоединилось от физических
условий.   Тогда  органы  мышления,  чувства  и  воли  делаются
орудиями, подвластными человеческой душе, которая  господствует
над   ними   из   сверхчувственных  областей.  Навстречу  этой,
освобожденной от всех чувственных  уз,  душе  выступает  второй
"Страж порога" и говорит приблизительно следующее:
     "Ты  освободилась  из мира чувств. Ты завоевала свое право
на  отчизну  в  сверхчувственном   мире.   Отныне   ты   можешь
действовать  отсюда.  Ты  не нуждаешься больше для самой себя в
своей физической телесности в ее современном образе. Если бы ты
захотел   приобрести   только   способность   жить    в    этом
сверхчувственном  мире,  то  ты  уже  не  нуждался  бы больше в
возвращении в чувственный. Но взгляни на  меня.  Посмотри,  как
неизмеримо  высоко стою я над всем, что ты до сих пор сделал из
себя.  Ты  достиг  теперешней   ступени   своего   совершенства
благодаря  способностям,  которые  ты мог развить в чувственном
мире, пока ты еще был ограничен им. Но теперь для  тебя  должно
настать  время,  когда  твои  освобожденные  силы  начнут  сами
работать над  этим  чувственным  миром.  Доныне  ты  освобождал
только самого себя; теперь, освобожденный, ты можешь освободить
с  собой  и  всех твоих спутников в чувственном мире. Доныне ты
стремился вперед,  как  отдельная  личность;  вступи  теперь  в
целое,  дабы  принести с собой в сверхчувственный мир не только
себя, но и все остальное, что существует  в  чувственном  мире.
Некогда  ты  сможешь  соединиться  с моим образом, но я не могу
быть  блаженным,  пока  еще  есть  несчастные!  Как   единичный
освобожденый,   ты   мог   бы   уже   сейчас  войти  в  царство
сверхчувственного. Но тогда ты был бы принужден взирать вниз на
еще неосвобожденных существ чувственного мира. И ты отделил  бы
свою  судьбу  от их судьбы. Но вы все связаны друг с другом. Вы
все должны были спуститься в чувственный мир, чтобы вынести  из
него  силы  для высшего. Отделившись от них, ты злоупотребил бы
силами, которые ты мог бы развить, однако только в сообществе с
ними. Если бы они не спустились вниз, то и ты не мог бы сделать
этого;  без  них  у  тебя   недостало   бы   сил   для   твоего
сверхчувственного  бытия.  Эти силу, завоеванные тобой вместе с
ними, ты должен теперь разделить с ними. Поэтому  я  преграждаю
тебе  доступ  в  высшие  области,  пока  ты  не  обратишь  всех
приобретенных тобою сил на освобождение причастного тебе  мира.
С  тем,  чего  ты  уже  достиг,  ты  можешь оставаться в нижних
областях сверхчувственного мира; но пред вратами в высшее  стою
я,   как  "херувим  с  огненным  мечом  пред  вратами  рая",  и
преграждаю тебе доступ, пока у тебя есть еще  силы,  оставшиеся
без  применения  в  чувственном мире. И если ты сам не захочешь
применить их, прийдут другие, которые их  используют;  и  тогда
некий  высокий  сверхчувственный мир воспримет в себя все плоды
чувственного; у тебя же из-под ног уйдет почва,  с  которой  ты
сросся. Развитие очищенного мира оставит тебя позади. Ты будешь
исключен  из  него. Таким образом, путь твой будет "черным"; те
же, от кого ты отделился, идут "белым путем".
     Так возвещает о себе "Великий Страж порога"  вскоре  после
встречи  с  первым  Стражем.  Но  посвященный  знает совершенно
точно,  что  предстоит  ему,  если   он   последует   соблазнам
преждевременного    пребывания    в    сверхчувственном   мире.
Неописуемый блеск исходит от второго Стража порога;  соединение
с ним стоит перед созерцающей душой, как далекая цель. Но у ней
есть также и уверенность, что это соединение окажется возможным
только  тогда, когда посвященный обратит на дело освобождения и
спасения мира все силы, притекшие к нему из этого мира. Если он
решится последовать требованиям высшего светлого видения, то он
сможет  содействовать  освобождению  человеческого   рода.   Он
принесет  свои  дары на жертвенный алтарь человечества. Если же
он предпочтет свое собственное  преждевременное  восхождение  в
сверхчувственный  мир,  тогда  поток  человечества пройдет мимо
него и над ним. После своего освобождения он не  сможет  больше
для  самого  себя  почерпать из чувственного мира никаких новых
сил. Если же он все-таки будет продолжать  посвящать  ему  свою
работу,  то  только  при  условии  отказа  извлекать какую-либо
пользу  для  себя  из  самой  области  этой  своей   дальнейшей
деятельности.  Но  нельзя  сказать,  что будучи поставлен таким
образом перед выбором, человек, само собой  разумеется  изберет
"белый путь". Это зависит всецело от того, будет ли он в момент
этого  выбора  уже  настолько очищен, что никакие эгоистические
мотивы не сделают для него заманчивым соблазны блаженства.  Ибо
эти   соблазны   -  величайшие  их  всех,  какие  только  можно
помыслить. Между тем как на другом пути, собственно говоря, нет
вовсе  никаких  соблазнов.  Здесь  ничто  не  вторит   эгоизму.
Получаемое  человеком  в высших областях сверхчувственного, это
не нечто притекающее к нему, а наоборот - от него же исходящее:
любовь к окружающему его миру. На черном пути человек ни в  чем
не  терпит  недостатка,  чего  требует  эгоизм. Напротив, плоды
этого пути являются как  бы  наисовершеннейшим  удовлетворением
эгоизма.  И если кто-нибудь ищет блаженства только для себя, то
он наверно пойдет черным путем, потому что этот путь будет  для
него   подходящим.   -   Поэтому   никто  не  должен  ждать  от
оккультистов белого пути  каких-либо  указаний,  способствующих
развитию   его   собственного  эгоистического  "Я".  Блаженство
отдельного человека нисколько не интересует  их.  Каждый  может
добиваться его сам. Ускорять его наступление не входит в задачу
белых   оккультистов.   Их  занимает  исключительно  лишь  дело
развития и освобождения всех существ: как  людей,  так  и  всех
спутников  человека  в  мире.  Поэтому  они  дают указания, как
развивать свои силы для общей работы над этим делом. Поэтому же
выше всех прочих способностей они ставят самоотверженную отдачу
себя и готовность на жертву. Они никогда не  отказывают  прямо,
потому что и самый эгоистичный человек может очиститься. Но кто
ищет  чего-либо  только  для  себя,  тот - пока это будет так -
ничего не найдет у оккультистов. Если даже они и не откажут ему
в помощи, он сам лишит себя плодов этой  помощи.  Поэтому,  кто
действительно  следует  указаниям благих учителей тайноведения,
тот на переходе через порог поймет требования Великого  Стража;
кто  же  не  следует  этим  указаниям,  тот не должен надеяться
когда-либо с их помощью достигнуть порога. Их указания ведут  к
добру  или  же  совсем  ни  к чему не ведут. Ибо водительство к
эгоистическому   блаженству,   или    просто    к    жизни    в
сверхчувственном  мире, лежит за пределами их задачи. Последняя
заранее носит такой характер, что она удерживает ученика  вдали
от  надземного  мира  до  тех  пор, пока он не вступит в него с
готовностью к отдаче себя и к участию в общей работе.

     КОНЕЦ.



     Рудольф Штайнер.
     Порог духовного мира

     Афористические рассуждения

     Содержание

     ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ 1
     О  ДОВЕРИИ,  КОТОРОЕ  МОЖНО ИМЕТЬ К МЫШЛЕНИЮ, И О СУЩНОСТИ
МЫСЛЯЩЕЙ ДУШИ. О МЕДИТИРОВАНИИ 2
     О ПОЗНАНИИ ДУХОВНОГО МИРА 5
     ОБ ЭФИРНОМ ТЕЛЕ ЧЕЛОВЕКА ОБ ЭЛЕМЕНТАРНОМ МИРЕ 8
     ОБЗОР ПРЕДЫДУЩЕГО 11
     О ПОВТОРНЫХ ЗЕМНЫХ ЖИЗНЯХ И О КАРМЕ;  ОБ  АСТРАЛЬНОМ  ТЕЛЕ
ЧЕЛОВЕКА И О МИРЕ ДУХОВНОМ. ОБ АРИМАНИЧЕСКИХ СУЩЕСТВАХ 11
     ОБ   АСТРАЛЬНОМ  ТЕЛЕ  И  О  ЛЮЦИФЕРИЧЕСКИХ  СУЩЕСТВАХ.  О
СУЩНОСТИ ЭФИРНОГО ТЕЛА 14
     ОБЗОР ПРЕДЫДУЩЕГО 17
     О   "СТРАЖЕ   ПОРОГА"   И   О    НЕКОТОРЫХ    ОСОБЕННОСТЯХ
ЯСНОВИДЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ 18
     О ЧУВСТВЕ "Я" И О СПОСОБНОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ К ЛЮБВИ, И
ОБ ИХ ОТНОШЕНИЯХ К ЭЛЕМЕНТАРНОМУ МИРУ 21
     О ГРАНИЦЕ МЕЖДУ МИРОМ ЧУВСТВ И СВЕРХЧУВСТВЕННЫМИ МИРАМИ 25
     О СУЩЕСТВАХ МИРОВ ДУХА 27
     О ДУХОВНЫХ МИРОВЫХ СУЩЕСТВАХ 29
     О ПЕРВОМ ЗАЧАТКЕ ФИЗИЧЕСКОГО ТЕЛА ЧЕЛОВЕКА 32
     ОБ "ИСТИННОМ Я" ЧЕЛОВЕКА 34
     ОБЗОР НЕКОТОРЫХ ЧАСТЕЙ ПРЕДЫДУЩЕГО 36

     ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

     О  этой  книге  даются  в  афористической  форме некоторые
описания тех частей  мира  и  человеческого  существа,  которые
становятся   зримыми,   когда   духовное  познание  переступает
границу,  отделяющую  мир  чувств  от  мира  духа.   Здесь   не
преследуется  ни  систематичности  в  изложении,  ни какой-либо
полноты, но  лишь  дана  попытка  вольного  описания  некоторых
духовных  переживаний.  В этом отношении эта книга также, как и
выпущенный в  прошлом  году  "Путь  к  самопознанию  человека",
должна служить дополнением и расширением других моих сочинений.
Однако,  и  в этой книге сделана была попытка такого изложения,
чтобы ее  можно  было  читать  самое  по  себе,  независимо  от
знакомства с другими сочинениями.
     Кто  действительно хочет проникнуть в познания, сообщаемые
духовной  наукой,  тот   ощутит   необходимость   рассматривать
духовную  область жизни с новых сторон. Вполне естественно, что
каждому такому изложению присуща односторонность. При описаниях
духовной области это  еще  гораздо  более  неизбежно,  чем  при
описаниях   мира   чувств.  Поэтому  человек,  довольствующийся
полученным однажды описанием, не имеет действительно серьезного
стремления к духовному познанию.  Книгами,  подобными  этой,  я
хотел  бы послужить тем, кто таким образом серьезно относится к
своему исканию познаний духовного мира. Поэтому духовные факты,
описанные в моих книгах с определенных точек зрения,  я  всегда
пытаюсь  излагать  снова  --  с  других  точек зрения. Подобные
изложения дополняют друг друга, как  изображения  какого-нибудь
лица или события, сделанные с различных точек в пространстве.
     Каждое  такое  описание,  сделанное  с  определенной точки
зрения,  дает  повод  сообщить  сведения,  которые   не   могут
вскрыться  при  другой  точке  зрения.  Для  того, кто сам ищет
зрения духа, в этой  книге  даются  опять-таки  точки  опоры  и
материал  для  медитации. Те, кто будут искать этих точек опоры
для соответствующего применения их в  душевной  жизни,  заметят
это.
     Мюнхен, август 1913.
     Рудольф Штайнер

     О  ДОВЕРИИ,  КОТОРОЕ  МОЖНО ИМЕТЬ К МЫШЛЕНИЮ, И О СУЩНОСТИ

     МЫСЛЯЩЕЙ ДУШИ. О МЕДИТИРОВАНИИ

     Человеческое мышление для бодрственного дневного  сознания
есть как бы остров среди потоков душевной жизни, протекающей во
впечатлениях,  ощущениях,  чувствах и т.д. Человек до известной
степени справился с впечатлением или  ощущением,  когда  он  их
понял,   т.е.   когда  он  состарил  мысль,  освещающую  данное
впечатление или ощущение. Даже в буре страстей и аффектов может
наступить известный покой,  когда  корабль  души  пробьется  до
остром мышления.
     Душа имеет естественное доверие к мышлению. Она чувствует,
что должна была бы утратить в жизни всякую уверенность, если бы
не могла   иметь   этого   доверия.   Здоровая  душевная  жизнь
прекращается,  когда  начинается  сомнение  в  мышлении.   Если
относительно  какого-нибудь  предмета нельзя прийти к ясности в
мышлении, то  все  же  необходимо  утешение,  что  эта  ясность
появилась  бы, если бы мы только могли подняться до достаточной
силы и остроты мышления. Со своей неспособностью  уяснить  себе
что-либо  мышлением можно примириться; но нельзя вынести мысли,
что даже само мышление не  могло  бы  дать  удовлетворительного
ответа,  хотя бы мы и проникли в его область в данном жизненном
случае так, как это необходимо для достижения полного света.
     Это настроение души по отношению к мышлению лежит в основе
всякого стремления человечества  к  познанию.  Оно  может  быть
заглушено   некоторыми  душевными  состояниями;  но  в  смутном
чувствовании души его всегда можно  найти.  Мыслители,  которые
сомневаются  в значительности и силе самого мышления, ошибаются
относительно основного настроения  своей  души.  И  часто  сама
острота  их  мышления,  благодаря  некоторой  перенапряженности
своей,  и  создает  им  сомнения  и  загадки.   Если   бы   они
действительно  не  доверяли  мышлению,  они  не терзали бы себя
этими сомнениями и загадками, которые сами ведь являются только
результатами мышления.
     Кто развивает в себе по  отношению  к  мышлению  указанное
здесь  чувство,  тот  ощущает в мышлении не только нечто такое,
что  он  вырабатывает  в  себе,   как   человеческую   душевную
способность,  но  также  и  нечто,  в чем заключено, совершенно
незлвисимо от него и  от  его  души,  некое  мировое  существо.
Мировое  существо,  до которого он должен доработаться, если он
хочет жить в чем-то,  что  одновременно  принадлежит  и  ему  и
независимому от него миру.
     Умение  предаваться жизни мысли имеет в себе нечто глубоко
успокоительное. Душа чувствует, что  в  этой  жизни  она  может
освободиться  от  самой  себя. Но это чувство так же необходимо
душе, как и противоположное -- чувство возможности быть всецело
в самой себе.  В  обоих  чувствах  лежит  необходимое  для  нее
качание маятника ее здоровой жизни. В сушности, бодрствование и
сон суть лишь самых крайних выражений этого качания маятника. В
бодрствовании  душа  пребывает  в себе, живет своей собственной
жизнью;  во  сне  она  утрачивает  себя,  отдаваясь   всеобщему
мировому  переживанию,  и таким образом как бы освобождается от
самой себя. Оба качания  душевного  маятника  проявляются  и  в
различных  других  состояниях  внутреннего  переживания. Причем
жизнь в мыслях есть освобождение души от  самой  себя,  подобно
тому,  как  чувствование,  ощущение, жизнь аффектов и т.д. суть
пребывание ее в самой себе.
     Рассматриваемое таким образом мышление дает душе  утешение
необходимое ей, как противовес чувству покинутости миром. Можно
правомерно  прийти  к  ощущению:  что  я  такое в потоке общего
мирового свершения, бегущем от бесконечности, что я такое в нем
с моим чувствованием, с моим  желанием  и  волнением,  имеющими
значение  ведь только для одного меня? Как только человек верно
прочувствует жизнь в мыслях, он этому ощущению  противопоставит
другое:  мышление,  имеющее  дело  с  этим  мировым свершением,
принимает в свое лоно и тебя с твоей душой; ты  живешь  в  этом
свершении,  когда, мысля, даешь существу его изливаться в тебя.
Тогда можно почувствовать себя принятым в  мир,  оправданным  в
нем.   Из  этого  настроения  душа  почерпает  для  себя  затем
укрепление, ощущаемое ею так, как если бы оно притекало  к  вей
по мудрым законам от самих мировых властей.
     От  этого  ощущения тогда уже недалеко до следующего шага,
после которого душа говорит: не только я мыслю, но нечто мыслит
во мне; становление мира  высказывается  во  мне,  и  моя  душа
являет лишь арену, на которой мир изживает себя как мысль.
     Это   ощущение   может   быть   отвергнуто  той  или  иной
философией.   Путем   самых   разнообразных   доводов    можно,
по-видимому,   вполне  убедительно  показать,  что  только  что
высказанная мысль о "себя-мышлении мира  в  человеческой  душе"
совершенно ошибочна. Но в ответ необходимо признать, что это --
такая   мысль,  которая  может  быть  выработана  только  путем
внутреннего переживания. Только тот,  кто  выработал  ее  таким
образом,  вполне  понимает  ее  значение  и  знает, что никакие
"опровержения" с могут поколебать этого значения. Кто выработал
ее себе,  тот  именно  на  ей  совершенно  ясно  видит,  какова
настоящая ценность многих "опровержений" и "доказательств". Они
часто  кажутся вполне верными лишь до тех пор, пока человек еще
в состоянии держаться ошибочного представления о  доказательной
силе  их  содержания.  Тогда  трудно бывает сговориться людьми,
придающими    для    себя    решающее     значение     подобным
"доказательствам".  Они  принуждены  думать,  что  заблуждается
другой, так как они еще не  совершили  в  себе  той  внутренней
работы,  которая  привела  этого  другого  к признанию таю, что
кажется им ошибочным или, может быть, даже вовсе безрассудным.
     Для желающего войти  в  духовную  науку  полезны  подобные
медитации,  как  только  что приведенные о мышлении. Для такого
человека дело идет ведь о том, что привести свою душу  в  такое
состояние,  которое  раскрывает  ей доступ в духовный мир. Этот
доступ может остаться закрытым для самого острого мышления, для
самой совершенной  научности,  если  душа  ничего  не  приносит
навстречу   духовным  фактам,  готовым  нахлынуть  а  нее,  или
сообщению о них. Если часто отдаваться  чувству  той  крепости,
какая  заключена  в этом настроении души: "мысль, я ощущаю себя
единым потоком  мирового  свершения",  --  то  это  может  быть
хорошей подготовкой для достижения духовного познания. При этом
вовсе  не  так  важна  абстрактная познавательная ценность этой
мысли, как то, чтобы часто ощущать в душе укрепляющее действие,
которое переживают, когда такая мысль  могущественно  протекает
через внутреннюю жизнь, когда она разливается в душевной жизни,
подобно духовному, живительному воздуху. Дело не в одном только
познании  того,  что заключено в такой мысли, но в переживании.
Она познана, если она хоть раз  с  достаточной  убедительностью
предстояла   в  душе;  но  чтобы  она  стала  плодотворной  для
понимания духовного мира, его  существ  и  событий,  для  этого
нужно,  после того как она была понята, все снова оживлять ее в
душе. Все снова должна  душа  всецело  наполняться  ею,  давать
одной  только  этой  мысли  присутствовать в себе, исключив все
другие мысли, ощущения, воспоминания  и  т.д.  Такое  повторное
сосредоточение  на  мысли, вполне постигнутой нами, накопляет в
душе силы, которые в обычной жизни бывают до известной  степени
рассеяны;  она укрепляет их в самой себе. Эти собранные воедино
силы становятся органами для восприятия духовного  мира  и  его
истины.
     Из    этих    указаний   можно   понять   правильный   ход
медитирования. Сначала надо доработаться до  мысли,  постижимой
при   помощи   средств,   доставляемых  нам  обычной  жизнью  и
познанием. Затем повторно погружаются в эту  мысль,  совершенно
сливаются  с  ней воедино. Благодаря жизни в подобной познанной
мысли,  наступает  укрепление  души.  Здесь  для  примера  была
выбрана  мысль,  взятая  из  природы  самого мышления. Она была
выбрана для примера,  так  как  она  особенно  плодотворна  для
медитации.  Но  в смысле медитации сказанное здесь относится ко
всякой  мысли,   добытой   описанным   образом.   Но   особенно
плодотворно  для  медитирующего, когда ему знакомо это душевное
настроение, вытекающее из упомянутого качания маятника душевной
жизни. Таким путем он всего вернее приходит к  чувству,  что  в
медитации  непосредственно  его  коснулся  духовный  мир. И это
чувство -- здоровый результат медитации. Этому чувству надлежит
излучать свою силу на содержание  всей  остальной  бодрственной
дневной  жизни.  Но  не  так,  чтобы  всегда сохранялось как бы
постоянное  впечатление  от   настроения-медитации,   а   таким
образом,  чтобы  всегда  можно было сказать себе, что благодаря
переживанию медитации во всю жизнь изливается  некая  крепость.
Если  настроение  медитации  проходит  через дневную жизнь, как
постоянно присущее ей впечатление, то оно  простирает  над  ней
что-то,  нарушающее свободу этой жизни. Тогда это настроение не
сможет быть достаточно сильным и  достаточно  чистым  во  время
самой  медитации.  Медитация  приносит  надлежащие плоды именно
благодаря тому,  что  она  настроением  своим  поднимается  над
остальной  жизнью.  И  лучше  всего действует она на эту жизнь,
когда она ощущается, как нечто особенное, выделенное.

     О ПОЗНАНИИ ДУХОВНОГО МИРА

     Проникновение в данные духовной науки облегчается, если  в
обычной  душевной  жизни  обратить  внимание на источники таких
понятий, которые позволяют  расширять  и  преобразовывать  себя
таким  образом,  что  они  постепенно  дорастают  до  событий и
существ  духовного  мира.   Если   не   избрать   этого   бути,
вооружившись  терпением,  то  легко  можно  впасть  в соблазн и
представить себе духовный мир слишком похожим на физический или
чувственный. Более того,  без  этого  пути  нельзя  будет  даже
составить  себе точного представления о самом духовном и об его
отношении к человеку.
     Духовные события и существа проникают к человеку, если  он
подготовил  свою  душу к тому, чтобы воспринять их. То, как они
проникают к нему, совершенно отлично  от  появления  физических
событий  и  существ.  Но  можно составить себе представление об
этом совершенно особенном появлении, если вызвать  перед  душой
процесс   воспоминание.   Несколько  времени  тому  назад  было
пережито нечто. В известный момент -- по тому или иному  поводу
-- оно  всплывает  из  глубин  душевного  переживания.  Человек
знает, что таким  образом  всплывшее  соответствует  некоторому
переживанию.  Но  в  момент  воспоминания  из этого переживания
имеется налицо только вспоминаемый образ. Представьте себе, что
в  душе  всплывает  образ  такого  же   рода,   как   и   образ
воспоминания,  но  всплывает  так,  что  он  выражает  собою не
пережитое раньше, а  нечто,  чуждое  душе.  Таким  путем  можно
составить  себе  представление  о  том,  как  выступает  в душе
вначале духовный  мир,  если  душа  достаточно  подготовлена  к
этому.
     Вследствие   этого,   человек,   недостаточно  знакомый  с
условиями духовного мира, всегда будет готов возразить, что все
"мнимо" духовные переживания суть ничто  иное,  как  более  или
менее  неясные  образы  воспоминаний,  которые  душа  только не
узнает за таковые, почему она и может считать их за  откровения
духовного  мира.  Нельзя  отрицать,  что  различать  иллюзии от
действительностей в этой области трудно. Многие,  полагая,  что
они  получают  восприятия  из  сверхчувственного  мира,  бывают
заняты, конечно, лишь образами своих воспоминаний, которые  они
только   не   принимают   за  таковые.  Чтобы  различать  здесь
совершенно ясно, необходимо много знаний о том, что может стать
источником иллюзий.  Достаточно,  например,  только  раз  бегло
увидеть  что-нибудь,  так бегло, что впечатление даже не вполне
достигло сознания, и это может выступить впоследствии, пожалуй,
даже в совершенно измененном виде -- как живой образ. И человек
будет уверять, что он никогда не имел с ним  дела,  и  что  это
действительно является откровением.
     Это  и  многое  другое  делает вполне понятным, что данные
сверхчувственного видения людям, незнакомым со  своеобразностью
духовной  науки,  кажутся  в  высшей степени сомнительными. Кто
тщательно примет во внимание все сказанное в  моей  книге  "Как
достигнуть познаний высших миров" о развитии духовного видения,
тот  действительно получит возможность различать в этой области
иллюзию от истины.
     Но относительно этого надо сказать еще следующее.  Сначала
духовные  переживания выступают, действительно, как образы. Они
встают, как образы, из  глубин  подготовленной  к  этому  души.
Вопрос  только  в том, чтобы достигнуть правильного отношения к
этим  образам.  Они  имеют   ценность   для   сверхчувственного
восприятия  лишь  в том случае, если, по всему характеру своего
появления, они вовсе не предлагают принять их ради них самих  и
как нечто самостоятельное. Принятые же таким образом, они имеют
едва  ли  большую  ценность,  чем  обыкновенные сны. Они должны
представать перед нами как буквы, которые мы видим перед собой.
Никто не обращает внимания на форму букв, но  в  буквах  читают
то, что выражено посредством букв. Подобно тому, как написанное
не   побуждает   нас   описывать  форму  букв,  так  и  образы,
составляющие содержание сверхчувственного видения, не побуждают
принимать их  как  самодовлеющие  образы;  но  они  сами  собой
создают  необходимость  совершенно  отрешиться  от  их образной
сущности и  направить  душу  на  сверхчувственное  событие  или
существо, нашедшее посредством их свое выражение.
     Никто  не  скажет,  что  письмо, из которого узнают нечто,
дотоле совсем неизвестное, состоит  только  из  давно  знакомых
букв;  точно  так  же  и  по отношению к образам ясновидческого
сознания  нельзя  сказать,  что  они  содержат  в  себе  только
заимствованное из обыкновенной жизни. До некоторой степени это,
конечно,  так.  Но  для действительного ясновидческого сознания
важно не то, что в них заимствовано из  обыкновенной  жизни,  а
то, что в них образно выражено.
     Правда,  сначала  душа  должна приготовиться к тому, чтобы
увидеть появление таких образов в духовном  кругозоре;  но  для
этого  она  должна еще тщательно развить в себе чувство, что не
надо останавливаться на этих образах,  а  необходимо  правильно
отнести  их  к  сверхчувственному  миру. Можно сказать, что для
истинного ясновидения необходима не только способность узреть в
себе мир образов,  но  ещe  и  другая  способность,  которую  в
чувственном мире можно сравнить с чтением.
     Сверхчувственный  мир  следует  представлять  себе  прежде
всего,  как  нечто,  лежащее   совершенно   вне   обыкновенного
сознания.  У  последнего нет никаких органов, с помощью которых
оно могло бы проникнуть в этот  мир.  Благодаря  укрепленным  в
медитации  силам  душевной  жизни,  впервые создается некоторое
соприкосновение души со  сверхчувственным  миром.  И  тогда  из
потоков  душевной  жизни  поднимаются  означенные  образы.  Как
таковые, они являются  картиной,  которая,  собственно  говоря,
целиком бывает соткана самой душой. И притом -- соткана из сил,
которые  душа  выработала себе в чувственном мире. Как ткань из
образов, она действительно  не  содержит  ничего  такого,  чего
нельзя  было  бы  признать  за воспоминание. Чем точнее уяснять
себе это для  понимания  ясновидческого  сознания,  тем  лучше.
Тогда  не будут больше предаваться иллюзии относительно природы
этих образов. А также и выработают себе  правильное  чувство  о
том,  как следует относить эти образы к сверхчувственному миру.
Научатся при помощи образов  читать  в  сверхчувственном  мире.
Благодаря    впечатлениям   чувственного   мира   люди   стоят,
естественно, гораздо ближе к существам и событиям  этого  мира,
чем   благодаря   сверхчувственно  зримым  образам  --  к  миру
сверхчувственному. Можно было бы даже сказать, что сначала  эти
образы  являются как бы завесой, которую душа ставит себе перед
сверхчувственным миром,  когда  она  чувствует,  что  последний
коснулся ее.
     Необходимо  постепенно  освоиться с характером переживания
сверхчувственных вещей.
     При  самом  переживании  мало-помалу  слагается  правдивое
толкование,    верное    чтение.    При    более   значительных
сверхчувственных переживаниях узренное само собою дает  понять,
что  здесь  имеют  дело  совсем  не  с образами воспоминаний из
обыкновенного  переживания.  Конечно,  люди,  составившие  себе
убеждение  о  тех  или  иных сверхчувственных познаниях или, по
крайней  мере,  полагающие,   что   составили   себе   таковое,
утверждают  в  этой  области  много  нелепого.  Как часто люди,
убежденные  в  повторности  земных  жизней,  относят  некоторые
образы,  встающие  в  их  душе,  к переживаниям своего прежнего
земного существования. Нужно всегда  относиться  с  недоверием,
когда  эти  образы,  по-видимому,  намекают на предшествовавшие
земные жизни, похожие в том или ином  отношении  на  настоящую,
или  же  когда  эти  предшествовавшие жизни кажутся такими, что
настоящую  жизнь  легко  можно  понять  рассудочно  из   мнимой
прежней.  Когда  в  действительном сверхчувственном переживании
появляется  истинное  впечатление  прежней,  или  даже  прежних
земных   жизней,  то  чаще  всего  эта  жизнь,  или  эти  жизни
оказываются  такими,  что  никаким  придумыванием  или  никаким
желанием  и  стремлением,  коренящимся  в ненастоящей жизни, не
удалось  бы  ни  воссоздать  их,  ни   даже   только   мысленно
представить   себе.   Бывает,   например,   так,  что  получают
впечатление из своего прежнего земного  существования  в  такой
момент  своей  настоящей  жизни,  когда  совершенно  невозможно
усвоить себе способности или  т.п.,  которыми  обладали  в  той
жизни.   Образы,   появляющиеся  для  этих  более  значительных
духовных   переживаний,   не   только   не   могут    оказаться
воспоминаниями из обыкновенной жизни, но чаще всего даже бывают
таковы,  что в обыкновенном переживании они совершенно не могли
бы прийти  на  ум.  Еще  в  большей  степени  относится  это  к
действительным  впечатлениям  из  уже  совсем  сверхчувственных
миров. Так,  например,  часто  бывает  невозможным,  исходя  из
обыкновенной  жизни,  создать  образы,  которые относились бы к
существованию в промежутки между земными жизнями, т.е. к  жизни
между  последней  смертью  человека в предыдущей земной жизни и
его рождением в настоящей. Тогда человеку доводится узнать, что
в духовной  жизни  он  развил  к  людям  и  вещам  наклонности,
находящиеся  в полном противоречии с теми, которые он развивает
теперь в своей земной жизни. Он  узнает,  что  часто  в  земной
жизни  он  чувствовал  побуждение с любовью заняться чем-нибудь
таким,  что  он  отклонял  от   себя   или   чего   избегал   в
предшествовавшей  духовной  жизни  (между смертью и рождением).
Все, что могло бы всплыть  из  обыкновенного  переживания,  как
воспоминание  об  этом,  неминуемо было бы совсем иным, чем это
впечатление, получаемое  путем  действительного  восприятия  из
духовного мира.
     Но  хотя  дело  и  обстояло  бы  так,  как только что было
описано, однако человек, мало знакомый с духовной  наукой,  все
же  сумеет  найти  возражения.  Он  может сказать: допустим, ты
что-нибудь любишь. Но человеческая  природа  сложна.  К  каждой
симпатии  примешана  тайная антисимпатия. В какой-нибудь момент
она всплывает в тебе по отношению к данной вещи. Ты  принимаешь
это  за  переживание,  бывшее до рождения -- между тем как оно,
может быть, вполне естественно объясняется  из  подсознательных
фактов  душевной жизни. На это возражение можно в общем сказать
только то, что во многих случаях оно, конечно, может  оказаться
вполне  правильным.  Данные  ясновидческого  сознания  не легко
достаются в  таком  виде,  чтобы  на  них  нельзя  было  ничего
возразить.  Но  если  верно,  что  "мнимый"  ясновидящий  может
заблуждаться и относить факты подсознательной жизни к духовному
переживанию, бывшему до рождения, то несомненно также и то, что
духовно-научное обучение ведет к самопознанию, которое обнимает
и подсознательные моменты души  и  может  и  в  этом  отношении
избавиться  от  заблуждений.  Здесь утверждается только то, что
истинны лишь ее сверхчувственные познания, при которых  человек
бывает  в  состоянии отличать в познавательной деятельности то,
что исходит из сверхчувственных миров, от того, что  образовано
лишь    собственным   представлением.   Но   при   вживании   в
сверхчувственные миры эта  способность  различения  усваивается
настолько,  что  в  этой  области  человек  научается  отличать
восприятие от воображения с такой же уверенностью,  с  какой  в
чувственном  мире  он отличает настоящее раскаленное железо, до
которого дотрагивается пальцем, от только воображаемого.

     ОБ ЭФИРНОМ ТЕЛЕ ЧЕЛОВЕКА ОБ ЭЛЕМЕНТАРНОМ МИРЕ

     Признание сверхчувственного мира и  его  познание  человек
приобретает  путем  преодоления  известных препятствий, вначале
преграждающих душе путь к этому признанию. Встречающаяся  здесь
трудность   основана  на  том,  что  эти  препятствия,  хотя  и
оказывают  свое  действие  в   душевном   переживании,   но   в
обыкновенной жизни, как таковые, не доходят до сознания. В душе
человека живет многое, о чем сама душа сначала ничего не знает,
о  чем  она  лишь постепенно приобретает знание, совершенно так
же, как и о существах и событиях внешнего  мира.  Духовный  мир
для  души  --  прежде  чем  он  бывает  ею познан -- есть нечто
совершенно чуждое, не  содержащее  по  своим  свойствам  ничего
такого,   что  душа  может  узнать  через  свои  переживания  в
чувственном мире.  Таким  образом,  бывает  возможно  для  души
предстать перед этим духовным миром и увидеть в нем совершенное
"ничто".  Душа  может  почувствовать  себя  как  бы смотрящей в
бесконечную  пустую,  безжизненную  пропасть.   Такое   чувство
действительно  бывает  в первоначально бессознательных глубинах
души. Душа испытывает чувство, родственное боязни  или  страха;
она живет в нем, сама не зная о том. Но на жизнь души оказывает
влияние не только то, о чем она знает, но также и то, что в ней
действительно  живет,  неведомо для нее самой. Если душа ищет в
области   своего   мышления   "доводов   для   возражения"    и
"доказательств"  против духовного мира, то это происходит не от
того, что эти "доводы" принудительны для нее сами по  себе,  но
оттого,  что душа ищет, чем бы оглушить себя, чтобы сплетись от
описанного чувства. Отрицателем духовного мира или  возможности
познания  его  человек становится не потому, что можно доказать
его "несуществование", но  потому,  что  хочет  наполнить  душу
мыслями, обманно отвлекающими от "боязни перед духовным миром".
Освобождение  от, этого томительного искания материалистических
средств оглушить себя, чтобы спастись "от боязни перед духовным
миром", может наступить лишь тогда,  когда  бывает  принято  во
внимание  все  сказанное  здесь  об  условиях  душевной  жизни.
"Материализм", как "феномен душевного страха", является  важной
главой в науке о душе.
     Эта  "боязнь  перед  духовным"  становится понятной, когда
человек пробьется к познанию духовного. Когда он уразумеет, что
события и существа чувственного мира  суть  внешнего  выражения
сверхчувственных событий и существ. Это понимание наступает уже
тогда,  когда  человек прозревает, что тело, которое чувственно
воспринимается им, и  с  которым  одним  только  и  имеет  дело
внешняя  наука,  есть  выражение для тонкого, сверхчувственного
(эфирного)  тела,  в  котором,   как   в   облаке,   содержится
чувственное  (или физическое), подобно более плотному ядру. Это
эфирное тело есть второй член  человеческого  существа.  В  нем
основа жизни физического тела. Но по отношению к этому эфирному
телу человек не в такой степени обособлен от внешнего мира, как
в  своем  физическом  теле он обособлен от физического внешнего
мира. Если по отношению к эфирному точу и говорится  о  внешнем
мире,  то  при  этом  имеется в виду не физический внешний мир,
воспринимаемый чувствами, но духовный окружающий  мир,  который
по  сравнению  с  физическим  миром столь же сверхчувствен, как
эфирное  тело  человека  --  по  сравнению  с  физическим.  Как
существо  эфирное,  человек  находится в эфирном (элементарном)
мире. Когда человек начинает сознавать то,  что  он  переживает
всегда,  но о чем он при обычном переживании ничего не знает, а
именно  --  что,  как  существо   эфирное,   он   пребывает   в
элементарном  мире,  когда  он  начинает  сознавать это, то это
бывает  совершенно  иное   сознание,   чем   при   обыкновенном
переживании.    Это   сознание   наступает   при   ясновидении.
Ясновидение знает тогда о том, что всегда имеет место в  жизни,
но что бывает скрыто от обычного сознания.
     При обычном сознании человек говорит себе "Я", разумея при
этом существо,  представляющееся  в его физическом теле. В мире
чувств здоровая душевная жизнь его основана  на  этом  познании
себя,  как  существа,  обособленного  от  остального  мира. Эта
здоровая душевная жизнь  была  бы  нарушена,  если  бы  человек
обозначил  какие-либо  существа  или  события внешнего мира как
принадлежащие к своему "Я". Но дело  обстоит  иначе,  поскольку
человек  переживает  себя, как эфирное существо, в элементарном
мире. Там  его  собственное  существо,  его  "Я",  сливается  с
некоторыми  событиями  и  существами  окружающего мира. Эфирное
существо человека должно узнавать  себя  также  и  в  том,  что
является  для  него  внутренним, но в совсем ином роде, чем как
оно привыкло рассматривать это "внутреннее" в чувственном мире.
В элементарном мире есть силы, события и существа,  к  которым,
хотя  они  и  являются  в  известном отношении "внешним миром",
человек  должен  все  же  обращаться  так,  как  если  бы   они
принадлежали  к  его  собственному  "Я".  Как эфирное существо,
человек   включен   в    элементарное    существо    мира.    В
физически-чувственном  мире  у  него  есть мысли; он соединен с
ними так, что может рассматривать их как входящие в состав  его
"Я". И как в чувственном мире воздействуют на него мысли, столь
же  интимно воздействуют на эфирное существо его, на внутреннюю
глубину его, силы, события и т.д., которые  относятся  к  нему,
однако,  не как мысли, но как существа, живущие с его душой и в
его душе. Поэтому при ясновидении необходима большая внутренняя
сила,  чем  какая  требуется   душе,   чтобы   утвердить   свою
самостоятельность  по  отношению к своим мыслям. И подготовка к
истинному  ясновидению  заключается  главным  образом  в  таком
внутреннем   укреплении   и  усилении  души,  чтобы  она  могла
почувствовать себя  как  самостоятельное  существо,  не  только
когда  в  ней живут мысли, но и когда в поле ее сознания, и как
часть ее  собственной  сущности,  появляются  силы  и  существа
элементарного мира.
     Та  же  сила души, посредством которой она утверждает себя
как существо элементарного мира, присутствует и в  обыкновенной
жизни  человека.  Душа  первоначально  ничего  не знает об этой
силе,  но  она  обладает  ею.  Для  того,  чтобы  обладать   ею
сознательно,  она  должна  сначала  вооружиться.  Для этого она
должна усвоить себе ту внутреннюю  душевную  крепость,  которая
приобретается  при  подготовке  к  ясновидению. Пока человек не
может решиться усвоить себе эту внутреннюю  душевную  крепость,
до  тех  пор  у  него  будет  понятная  боязнь перед признанием
окружающего духовного мира, и он будет бессознательно прибегать
к иллюзии, будто этого духовного мира  не  существует,  или  он
непознаваем.   Эта   иллюзия   помогает   ему   справляться   с
инстинктивной  боязнью  перед  сращением   или   слиянием   его
самостоятельного существа (его "Я") с неким сущностным духовным
внешним миром.
     Кто  проникнет  в  изложенное  здесь  положение вещей, тот
придет к признанию эфирного существа  человека  "за"  физически
чувственным,  и сверхчувственного эфирного (элементарного) мира
-- за физически воспринимаемым.
     В элементарном мире ясновидческое сознание  находит  нечто
сущностное,  имеющее некоторую самостоятельность, подобно тому,
как в  чувственном  мире  физическое  сознание  находит  мысли,
которые   не   самостоятельны   и   не  сущностны.  Вживание  в
элементарный  мир  ведет  затем  к  тому,  что  этих   частично
самостоятельных   существ   человек  начинает  видеть  в  более
обширной  связи.  Как  если  бы  он  стал  рассматривать  члены
физического  тела  сначала  в их частичной самостоятельности, а
затем признал бы, что они существуют в целом  теле,  как  части
тела  --  так  и для ясновидческого сознания отдельные существа
элементарного мира соединяются в жизненные члены великого  тела
духа,   которое   затем,   в   дальнейшем  ходе  ясновидческого
переживания,  познается,  как  элементарное  (сверхчувственное)
жизненное  тело Земли. В этом жизненном теле Земли эфирное тело
человека само чувствует себя членом.
     Это движение вперед в ясновидении есть вживание в сущность
элементарного  мира.  Этот  мир   оживлен   существами   самого
различного  рода.  Выразить  деятельность  этих  сущностных сил
можно только очертив образно их различные особенности. Там есть
существа, у которых можно найти сродство со всему что стремится
к прочности, к твердости, к тяжести. Их можно  обозначить,  как
души  земли. (А если не мнить себя (пташкам умным и не пугаться
образа,  который  тоже  ведь   должен   только   указывать   на
действительность,  а  не  быть  ею  самою,  то можно говорить о
"гномах"). Там можно найти существ, которых, по  свойствам  их,
можно обозначить, как души воздуха, воды и огня.
     Но  затем являются и другие существа. Хотя они и выступают
так, что кажутся элементарными (эфирными) существами, однако по
ним можно узнать, что в их эфирной  сущности  заключено  что-то
более  высокого  порядка,  нежели  существо элементарного мира.
Человек начинает понимать, что к истинному бытию  этих  существ
нельзя  подойти  с той степенью ясновидения, которая достаточна
лишь для элементарного мира, как  нельзя  подойти  к  истинному
существу человека с одним только физическим сознанием.
     Вышеназванные существа, которые образно могут быть названы
душами  земли,  воды,  воздуха  и  огня,  по деятельности своей
находятся  в   известном   соотношении   внутри   элементарного
жизненного  тела  Земли.  Они  имеют  в нем свои задачи. Что же
касается других существ,  высшего  порядка,  то  они  проявляют
деятельность,   выходящую   за   пределы  земной  области.  При
дальнейшем познании их в ясновидческом переживании человек сам,
со своим сознанием, духовно уводится за пределы земной области.
Он видит, как эта земная область образовалась из другой, и  как
она  развивает  в  себе духовные зачатки, дабы в будущем из нее
могла возникнуть новая область, в некотором роде "Новая Земля".
В моем "Тайноведении" говорится, почему то, откуда образовалась
Земля, можно обозначить как древнюю "планету  Луны",  и  почему
тот  мир,  к  которому  в будущем будет стремиться Земля, можно
обозначить как "Юпитер". Самое  главное  здесь  в  том,  что  в
"древней  Луне"  надо  видеть давно отошедший в прошлое мир, из
которого  путем  превращения  образовался  мир  Земли,  а   под
"Юпитером"  в  духовном  смысле  надо  понимать грядущий мир, к
которому стремится мир Земли.

     ОБЗОР ПРЕДЫДУЩЕГО

     О  основе  физического  человека  лежит   тонкое   эфирное
человеческое  существо.  Оно  живет  в  элементарном окружающем
мире, подобно тому как, физический человек живет  в  физическом
окружающем   мире.   Элементарный   внешний   мир  слагается  в
сверхчувственное   жизненное   тело   Земли.   Это    последнее
оказывается  превращением  некого  древнего  мира (мира Луны) и
подготовлением  к  будущему  миру  (миру   Юпитера).   Согласно
предыдущему, человека можно рассматривать так:
     1 Физическое тело в физически чувственном окружающем мире.
Через   него   человек   познает   себя   как  самостоятельное,
обособленное существо (как "Я").
     2 Тонкое (эфирное) тело в  элементарном  окружающем  мире.
Через него человек познает себя членом жизненного тела Земли, а
вместе с тем и членом трех следующих друг за другом планетарных
состояний.

     О  ПОВТОРНЫХ  ЗЕМНЫХ  ЖИЗНЯХ И О КАРМЕ; ОБ АСТРАЛЬНОМ ТЕЛЕ

     ЧЕЛОВЕКА И О МИРЕ ДУХОВНОМ. ОБ АРИМАНИЧЕСКИХ СУЩЕСТВАХ

     Особенно трудно для души признать  господство  в  душевной
жизни чего-то такого, что для сознания души является в такой же
степени  внешним миром, как и, так называемый, в обычном смысле
внешний мир.  Она  противится  этому  бессознательно,  ибо  она
думает,  что такое положение вещей угрожает ее самостоятельному
бытию. Она  инстинктивно  отвращает  взор  от  этого  положения
вещей.  Что новейшая наука теоретически признает этот факт, это
еще  не   составляет   полного   переживания   его   со   всеми
последствиями  его  внутреннего  постижения и проникновения им.
Когда сознание может полно и жизненно прочувствовать этот факт,
оно  научается  познавать  в  существе  души  внутреннее  ядро,
самостоятельно  сушностное  по  отношению  ко  всему, что может
развиться в области сознательной душевной жизни между рождением
и смертью. Сознание познает в своей основе новое существо, чьим
творением оно должно себя чувствовать.  И  чьим  творением  оно
должно  чувствовать также и носителя сознания -- тело, со всеми
его силами и качествами.  В  ходе  подобного  переживания  душа
научается  ощущать  созревание  находящегося  в  ней  духовного
существа, ускользающего  от  влияний  сознательной  жизни.  Она
приходит  к  чувству того, как во время жизни между рождением и
смертью это внутреннее  существо  становится  все  сильнее,  но
также и самостоятельнее. Она познает, что это существо во время
этой  жизни,  между рождением и смертью, относится к остальному
переживанию так, как развивающийся в растении зачаток относится
к  целому  растению,  в  котором  он  развивается.  Но   только
растительный зачаток -- существо физическое, а душевный зачаток
-- существо  духовное.  Дальнейший ход такого переживания ведет
затем к признанию мысли о  повторных  земных  жизнях  человека.
Душа  может  в  своем, до известной степени независимом от нее,
сущностном ядре почувствовать зачаток новой человеческой жизни,
в которую этот зачаток перенесет плоды  настоящей  жизни  после
того, как он в духовном мире, по смерти, чисто духовным образом
испытает  те условия жизни, которые он не может испытать, когда
между рождением и смертью он бывает облечен  физическим  земным
телом.
     Из  этой  мысли  с  необходимостью  следует  затем другая:
настоящая чувственная жизнь  между  рождением  и  смертью  есть
результат  других,  давно  прошедших  жизней,  в  которых  душа
развила  зачаток,  продолжавший  после  смерти  жить  в   чисто
духовном  мире,  пока  он  не созрел к тому, чтобы путем нового
рождения вступить в  новую  земную  жизнь,  подобно  тому,  как
зачаток  растений  становится  новым растением, после того как,
освободившись от старого растения, в котором он образовался, он
некоторое время пробыл в иных условиях жизни.
     Путем соответственных  подготовлений  души,  ясновидческое
сознание  научается  погружаться  в  некое событие, состоящее в
том,  что  в  жизни  человека  образуется  в   некотором   роде
самостоятельное  ядро, переносящее плоды этой жизни в следующие
земные жизни.  Образно,  сущностно,  как  если  бы  оно  хотело
раскрыться  как  самостоятельное существо, всплывает из потоков
души второе "Я", которое  является  как  бы  самостоятельным  и
высшим по отношению к тому существу, которое мы прежде называли
своим  "Я";  оно  предстает,  как инспиратор этого "Я". Как это
последнее  "Я",  человек  сливается  воедино  с  инспирирующим,
высшим.
     В  этом  мире,  который ясновидящее сознание таким образом
прозревает, как данность, обыкновенное сознание живет, само  не
зная  о  том.  И  опять-таки  душе необходимо укрепление, чтобы
утвердить себя  теперь  не  только  по  отношению  к  духовному
внешнему  миру,  с  которым  человек  сливается,  но  еще  и по
отношению к духовному существу, которое есть в высшем смысле он
сам, и которое все-таки стоит вне того, что  он  в  чувственном
мире  необходимо  должен чувствовать, как свое собственное "Я".
(Каким образом это второе "Я" образно, сущностно поднимается из
потоков души -- это бывает совершенно  различно  для  различных
человеческих  индивидуальностей.  В моих драматических душевных
картинах: "Врата Посвящения", "Испытание Души", "Страж  Порога"
и  "Пробуждение  Души",  я попытался представить, каким образом
различные человеческие индивидуальности  путем  упорной  работы
приходят к переживанию этого "другого Я".)
     Если  душа  в обыкновенном сознании даже ничего и не знает
об инспирации ее через  "другое  Я",  эта  инспирация,  тем  не
менее,  происходит  в  глубинах  души. Но только эта инспирация
действует не  через  мысли  или  через  внутренние  слова;  она
действует  через  поступки,  через  события,  через  свершения.
"Другое Я" и есть именно то,  что  ведет  душу  через  поступки
через  события,  через  свершения. "Другое Я" и есть именно то,
что ведет душу через частности ее жизненной судьбы и пробуждает
в ней способности, наклонности, задатки и т.д. Это  "другое  Я"
живет во всей жизненной судьбе человека, взятой в ее целом. Оно
шествует  наряду  с  тем  "Я",  бытие  которого  замкнуто между
рождением и смертью, и слагает человеческую жизнь со всем,  что
входит  в нее радостного, возвышающего и горестного. Встречаясь
с этим "другим Я", ясновидческое  сознание  научается  называть
"Я"  всю  совокупность  жизненной  судьбы,  подобно  тому,  как
физический  человек  говорит  "Я"   в   применении   к   своему
собственному  существу.  То,  что  определяют  восточным словом
"карма", срастается, таким образом, с "другим Я",  с  "духовным
существом  Я".  Жизнь  человека  является  инспирированной  его
собственным вечным существом, переходящим от жизни к  жизни;  и
инспирация  происходит  таким  образом,  что  жизненные  судьбы
последующего  земного  существования  оказываются   результатом
предшествующих земных жизней.
     Таким   образом,   человек   познает   себя,  как  "другое
существо", -- не то, которым он является в чувственном бытии, а
такое, которое в этом  чувственном  бытии  проявляется  лишь  в
своих  действиях.  Когда  сознание  вступает  в  этот  мир, оно
находится в области, которая по отношению к элементарной  может
быть обозначена как область духа.
     Пока  человек чувствует себя в этой области, он видит себя
стоящим совершенно вне круга, где разыгрываются все переживания
и опыты чувственного мира.  Он  оглядывается  из  другого  мира
назад  на  тот  мир,  который  он в известном смысле покинул. И
приходит к познанию, что, как  человек,  он  принадлежит  обоим
мирам.  Он  ощущает  мир чувств, как своего рода отражение мира
духа; но  отражение  такое,  в  котором  не  только  отражаются
события и существа мира духа, но которое, оставаясь отражением,
живет, однако, в самом себе самостоятельной жизнью. Как если бы
человек глядел на себя в зеркало, и в то же время его отражение
в  зеркале  приобрело бы самостоятельную жизнь. Человек познает
духовных существ,  обусловливаюших  эту  самостоятельную  жизнь
отражения  духовного мира. Этих духовных существ ощущает он как
таких, которые по происхождению своему принадлежат к миру духа,
но покинули область этого мира и развивают свою деятельность  в
области  мира  чувственного. Таким образом, он видит себя перед
лицом двух миров, действующих друг на друга. Пусть духовна  мир
будет  здесь  обозначен,  как верхний, а мир чувственный -- как
нижний мир.
     Описанных духовных существ человек познает в  нижнем  мире
тем,  что  переносит  сам свою точку зрения некоторым образом в
верхний. Один род этих духовных существ представляется так, что
в них человек  находит  основание,  почему  он  переживает  мир
чувственный, как вещественный, материальный. Он узнает, что все
вещественное на самом деле духовно, и что духовная деятельность
этих  существ уплотняет духовное чувственного мира и делает его
твердым до степени  вещественного.  Как  ни  мало  популярны  в
настоящее  время некоторые имена, их все-таки можно применить к
некоторым действительностям, зримым в мире духа. Поэтому  пусть
существа,  обусловливающие это овеществление чувственного мира,
получат  здесь  название   ариманических.   Относительно   этих
ариманических  существ  оказывается,  что  их подлинная область
находится в царстве минерального. Эти существа  господствуют  в
царстве  минералов,  раскрывая в нем полностью то, что они суть
по своей природе.  В  царстве  растений  и  в  высших  царствах
природы  они  совершают  нечто другое. Но это другое становится
понятным  только  тогда,  если  принять  во  внимание   область
элементарного  мира.  Если  смотреть  из  области  духа,  то  и
элементарный мир является как бы отражением  области  духа.  Но
самостоятельность  отражения в элементарном мире не так велика,
как самостоятельность физического мира чувств.  В  первом  мире
духовные  существа  из  рода ариманических господствуют меньше,
чем в чувственном. Но из элементарного мира  эти  ариманические
существа развивают, среди других своих деятельностей, еще и ту,
которая  выражается  в  уничтожении  существования  и в смерти.
Можно прямо сказать, что  относительно  высших  царств  природы
ариманические  существа  имеют  задачей  вызвать  в них смерть,
поскольку смерть входит  в  состав  необходимого  строя  бытия,
задача ариманических существ коренится в этом строе.
     Но  наблюдая  из  области  духа деятельность ариманических
существ, человек узнает, что с их деятельностью в  нижнем  мире
связано еще и нечто другое. Имея ареной своей деятельности этот
мир,  они  не  чувствуют себя связанными с ним, поскольку он не
подобен им и их силам;  они  ощущают  себя  так,  как  если  бы
продолжали  оставаться  в  верхнем  мире, откуда они берут свое
начало.  В  нижнем  мире  они  стремятся  к  самостоятельности,
которой  они  никогда  не  могли  бы  иметь  в  верхнем мире. В
особенности сказывается это в воздействии ариманических существ
на человека, поскольку человек образует высшее царство  природы
чувственного   мира.   Они  стремятся  сделать  самостоятельной
душевную жизнь человека, поскольку она  связана  с  чувственным
бытием его, стремятся вырвать ее из верхнего мира и включить ее
всецело  в  свой  собственный  мир.  Как мыслящая душа, человек
имеет  начало  свое  в  верхнем  мире.  Становясь  ясновидящей,
мыслящая   душа   опять   вступает  в  этот  верхний  мир.  Но,
раскрываясь в мире чувственном и будучи связано с ним, мышление
содержит в себе нечто такое, что нужно обозначить  как  влияние
ариманических  существ.  Эти  существа  как  бы  хотят сообщить
чувственному  мышлению  в   мире   чувств   некоторым   образом
пребывающий  характер.  Между тем, как силы их приносят смерть,
они хотят исторгнуть от смерти мыслящую душу, и лишь  остальную
сущность  в  человеке  ввергнуть  в  поток  уничтожения.  По их
намерениям, сила человеческого  мышления  должна  оставаться  в
пределах  чувственного  и  принимать бытие, которое все более и
более должно становиться похожим на природу ариманического.
     В нижнем мире  вышеописанное  выражается  только  в  своем
действии.  Человек  может  стремиться  к тому, чтобы в мыслящей
душе своей проникнуть силами, которые признают духовный  мир  и
сознают  себя  живущими и пребывающими в нем. Но он может также
мыслящей  душой  своей  отвратиться  от  этих  сил;  он   может
употребить   свое   мышление   на   постижение   одного  только
чувственного мира. Искушения пойти  по  этому  последнему  пути
исходят от ариманических сил.

     ОБ   АСТРАЛЬНОМ  ТЕЛЕ  И  О  ЛЮЦИФЕРИЧЕСКИХ  СУЩЕСТВАХ.  О

     СУЩНОСТИ ЭФИРНОГО ТЕЛА

     Другой род духовных существ, которых  можно  наблюдать  из
мира   духа,   действующих   в  мире  чувственном  (а  также  в
элементарном), как на усвоенной ими  для  себя  арене,  это  те
существа,  которые  хотят совсем освободить чувствующую душу от
мира чувственного, то есть хотят как бы одухотворить ее.  Жизнь
в   мире   чувств  входит  в  состав  мирового  порядка.  Когда
человеческая душа живет в  мире  чувств,  она  проходит  в  нем
развитие,  входящее  в состав условий ее существования. То, что
она погружена в эту чувственную область,  является  результатам
деятельности  существ,  которых человек познает в верхнем мире.
Наперекор этой деятельности работают другие  существа,  которые
хотят   вырвать   чувствующую   душу   из  условий  чувственной
деятельности.  Пусть   эти   существа   будут   здесь   названы
люциферическими.
     Таким  образом,  люциферические существа в мире чувств как
бы  подстерегают  все,  что  есть   в   этом   мире   душевного
(чувствующего),  дабы  извлечь  это из мира чувств и включить в
свою собственную мировую область, сходную с их  природой.  Если
наблюдать  из  верхнего  мира  деятельность этих люциферических
существ, то ее можно заметить  также  в  элементарном  мире.  В
последнем  они стремятся завладеть областью таких сил, которых,
по их намерениям,  не  должна  коснуться  тяжесть  чувственного
мира,  хотя  существами  верхнего  мира  им  предназначено быть
погруженными в этот чувственный мир. Как ариманические существа
остались бы в своих  пределах,  если  бы  они  вызывали  только
коренящееся    в    мировом    строе    временное   уничтожение
существования, так и люциферические существа не  преступили  бы
области  своего  собственного  царства,  если  бы они пронизали
чувствующую душу силами, в которых душа ощущала бы снова  порыв
подняться  над принуждениями чувственного мира, и почувствовать
себя  по  отношению  к   этим   принуждениям   самостоятельным,
свободным  существом.  Но  люциферические  существа  преступают
границы своей области, пытаясь наперекор общему строю  верхнего
мира   основать  особое  царство  духа,  в  которое  они  хотят
превратить душевных существ чувственного мира.
     Можно   видеть,   как   в   чувственном   мире    действие
люциферических  существ  направляется  на  две стороны. С одной
стороны, этим  существам  человек  обязан  тем,  что  он  может
подняться    над    переживанием   одного   только   чувственно
действительного.  Свой  радость,  свой   душевный   подъем   он
почерпает не только из мира чувств. Он может радоваться и тому,
что  живет  в  одной  только  видимости,  что,  как  прекрасная
видимость, выходит за пределы чувственного и испытывать от  нее
душевный  подъем.  С  этой  стороны люциферическая деятельность
способствовала созданию  самых  значительных  плодов  культуры,
прежде   всего  --  художественных.  Человек  может  жить  и  в
свободном мышлении; ему не нужно  непременно  только  описывать
чувственные  вещи  и мысленно копировать их; он может развивать
творческое мышление, выходя за пределы  чувственного  мира;  он
может  о  вещах  философствовать.  С другой стороны, чрезмерное
напряжение в душах  люциферических  сил  становится  источником
всяких  мечтательностей и спутанностей, стремящихся водвориться
в  душевной  деятельности,  не  считаясь  с  условиями  высшего
мирового  порядка.  Философствование,  не коренящееся в прочном
вживании  в  мировой  порядок,  своенравное  вплетание  себя  в
произвольные   условия,   преувеличенная   гордость   принятым,
полюбившимся  личным  мнением,  --  все  это  теневые   стороны
люциферической деятельности.
     Своим  "другим  Я"  душа  человека  принадлежит к верхнему
миру. Но она  принадлежит  также  и  к  бытию  в  нижнем  мире.
Ясновидческое  сознание,  если оно прошло через соответствующую
подготовку -- чувствует себя знающим в  верхнем  мире.  Однако,
само  положение  вещей  в  мире  ни  в  чем  не  изменяется для
ясновидческого  сознания,  но  только  к  общему   для   каждой
человеческой души содержанию мира присоединяется еще и знание о
нем.  Каждая  человеческая душа принадлежит к верхнему миру, но
когда  человек  живет  в  чувственном  мире,  она  состоит  при
чувственном  теле,  подчиненном  процессам  чувственного  мира;
далее, она состоит еще  при  тонком  эфирном  теле,  живущем  в
процессах  элементарного  мира.  В  чувственном и эфирных телах
действуют силы ариманического и  люциферического  порядка.  Эти
силы -- духовной, сверхчувственной природы.
     Поскольку  человеческая  душа живет в верхнем мире (в мире
духа),  она  есть,  если   можно   так   выразиться,   существо
астральное.  Ко многим основаниям, оправдывающим это выражение,
относится и то, что астральное существо человека, как  таковое,
не  подчинено  условиям, действующим в пределах Земли. Духовная
наука признает, что в астральном существе человека действуют не
природные  законы  Земли,  а  законы,  управляющие   процессами
звездного мира. В этом может иметь свое оправдание наименование
астрального. К признанию физически-чувственного тела человека и
тонкого  эфирного тела присоединяется, таким образом, признание
третьего, астрального тела. Но необходимо принять  во  внимание
следующее:  подлинным  существом своим астральное тело человека
коренится в верхнем мире, в собственной области  духа.  В  этой
области  оно  является  существом  одинакового  рода  с другими
существами, имеющими арену своей деятельности в этом мире духа.
Поскольку миры элементарный и чувственный суть  отражения  мира
духа,  эфирное  и  физически-чувственное  тела человека следует
рассматривать как отражения астрального существа человека. Но в
эфирном  и  физически-чувственном  телах   господствуют   силы,
исходящие  от люциферических и ариманических существ. А так как
эти существа духовного происхождения, то, естественно, что и  в
области  чувственно-физического  и  эфирного  тел можно найти в
некотором  роде  астральное  существо  человека.   Ясновидение,
способное  только воспринимать образы ясновидческого сознания и
не умеющее правильно понимать их значения легко  может  принять
результат  астрального воздействия в физическом и эфирных телах
за собственно астральное тело. Между тем это "астральное  тело"
и есть как раз тот член человеческого существа, который в своей
деятельности    направлен    против   закономерности,   истинно
подобающей человеку в мировом порядке. Смешения и спутанности в
этой области возможны  тем  легче,  чем  знание  об  астральном
существе  души  первоначально  бывает совершенно недоступно для
обыкновенного человеческого сознания.  Это  знание  недостижимо
даже  для  первых  ступеней  ясновидческого сознания. Последнее
достигается человеком при  переживании  себя  в  своем  эфирном
теле. Но в эфирном теле он видит отражение своего "другого Я" и
верхнего  мира,  к  которому  он  принадлежит.  Он видит, таким
образом, эфирное отражение своего астрального тела, и видит его
с  содержащимися  в  нем   люциферическими   и   ариманическими
существами. Из дальнейших разделов этой книги выяснится, что то
"Я",  которое в своей обыкновенной жизни человек называет своей
сущностью,  не  есть  еще  "истинное  Я",  но  лишь   отражение
"истинного  Я" в физически-чувственном мире. Таким образом, для
эфирного ясновидения эфирное отражение астрального  тела  может
стать иллюзией "истинного астрального тела".
     В  дальнейшем  ходе  вживания  в верхний мир ясновидческое
сознание  приходит  также  к  правильному  взгляду  на  природу
отражения  верхнего  мира  в  нижнем,  по  отношению к существу
человека. Тогда оказывается прежде всего,  что  тонкое  эфирное
тело,  присущее  человеку в его настоящем земном существовании,
не есть  истинное  отражение  того,  что  соответствует  ему  в
верхнем  мире.  Оно  есть  отражение,  измененное деятельностью
люциферических  и  ариманических  существ.   Благодаря   земной
природе,  в  которой  действуют  названные  существа,  духовный
прообраз эфирного тела не может полностью отражаться  в  земном
человеке.  Следуя дальше за пределы Земли, вплоть до области, в
которой возможно совершенное отражение прообраза эфирного тела,
ясновидческое сознание видит себя перенесенным назад в  далекое
прошлое,  за  пределы  настоящею  состояния  Земли,  и  даже за
пределы предшествовавшего ему состояния Луны.  Оно  приходит  к
уразумению  того,  каким  образом  Земля развилась из состояния
Луны, а эта  последняя  --  из  состояния  Солнца.  Почему  оно
называется  состоянием  Солнца,  об  этом  можно  узнать в моем
"Тайноведении". Итак,  Земля  находилась  некогда  в  состоянии
Солнца;  из  нею  развилась  в  состояние  Луны,  а затем стала
"Землею". Во время состояния Солнца эфирное тело человека  было
чистым  отражением  духовных  процессов  и существ того мира, в
котором  оно  берет  свое   начало.   Ясновидческому   сознанию
открывается,  что  эти  существа состоят из чистейшей мудрости.
Таким образом, можно сказать, что во время  солнечного  периода
Земли,  в  отдаленнейшем  прошлом,  человек  принял в себя свое
эфирное  тело,  как  чистое   отражение   существ   космической
мудрости.  Затем,  во  время  последующего  лунного  и  земного
периода это эфирное тело изменилось и стало тем, что оно есть в
человеческом существе в настоящее время.

     ОБЗОР ПРЕДЫДУЩЕГО

     Человек содержит в себе некое  душевное  сущностное  ядро,
принадлежащее  к  духовному  миру. Это душевное сущностное ядро
есть пребываюшее существо человека,  изживающееся  в  повторных
земных  жизнях  таким образом, что в отдельной земной жизни для
обычного сознания оно постепенно слагается как  самостоятельное
по отношению к этому сознанию существо; затем, после физической
смерти  человека,  оно  изживает  себя в чисто духовном мире, а
спустя известное  время  вносит  в  новую  земную  жизнь  плоды
предшествовавшей.  Это  пребывающее существо действует так, что
становится инспиратором судьбы человека.  Оно  так  инспирирует
эту  судьбу,  что  каждая  земная жизнь является обоснованным в
мировом порядке последствием предыдущих.
     Человек есть само это пребывающее  существо;  он  живет  в
нем,  как  в своем "другом Я". Поскольку он, как существо, есть
"другое Я", он живет в астральном теле, подобно  тому,  как  он
живет  в  теле  физическом и эфирном. Как окружение физического
тела есть мир физический, а  окружение  эфирного  тела  --  мир
элементарный, так окружение астрального тела есть область духа.
     Существа  одинакового  рода  и  происхождения с "другим Я"
человека  действуют  в  физическом  и  элементарном  мире,  как
ариманические  и  люциферические  силы. Характер их воздействия
делает понятным отношение астрального тела человека к  эфирному
и физическому.
     Первоисточник    эфирного    тола    следует    искать   в
давнопрошедшем состоянии Земли, в  ее  так  называемом  периоде
Солнца.
     Схематически,   согласно   предыдущему,   человека   можно
рассматривать так::
     1)  Физическое  тело  в  физически-чувственном  окружающем
мире.  Благодаря  ему  человек познает себя как самостоятельное
особое существо (как "Я").
     2) Тонкое (эфирное) тело в элементарном  окружающем  мире.
Благодаря  ему  человек  познает себя как члена жизненного тела
Земли, а тем самым и как члена трех следующих  друг  за  другом
планетарных состояний.
     3)  Астральное  тело  в  чисто  духовном  окружающем мире.
Благодаря ему человек является  членом  этого  духовного  мира,
отражения  которого  суть миры элементарный и физический. В нем
находится "другое Я"  человека,  получающее  свое  выражение  в
повторных земных жизнях.

     О    "СТРАЖЕ    ПОРОГА"   И   О   НЕКОТОРЫХ   ОСОБЕННОСТЯХ

     ЯСНОВИДЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ

     Своим переживанием в чувственном мире  человек  стоит  вне
мира духовного, в котором, как было указано выше, коренится его
существо.  Какое  значение для человеческого существа имеет это
переживание, можно  понять,  если  вспомнить,  что,  вступая  в
сверхчувственные   миры,  ясновидческое  сознание  нуждается  в
укреплении  тех  именно  сил  души,  которые  вырабатываются  в
чувственном мире. Без этого укрепления душа чувствует некоторую
боязнь  перед  вступлением  в  сверхчувственный  мир.  Она даже
пытается    спастись    от    этого    вступления,    отыскивая
"доказательства" невозможности такового вступления.
     Если   же  душа  чувствует  себя  достаточно  сильной  для
вступления, если она сознает в себе силы позволяющие  ей  после
вступления,   утвердить  самостоятельность  своего  существа  и
переживать в  поле  своего  сознания  не  только  мысли,  но  и
существ,  как это необходимо в элементарном и духовном мире, то
она чувствует также, что она могла  собрать  эти  силы,  только
благодаря  жизни  в  физическом  мире. Она убеждается, что в ее
мировом пути ей необходимо пройти через чувственный мир.
     Это уразумение дается  в  особенности  теми  переживаниями
ясновидческого сознания, которые находятся в связи с мышлением.
При   вступлении   в  элементарный  мир,  сознание  наполняется
существами, воспринимаемыми образно. В пределах этого мира,  по
отношению  к  его существам, ему совсем не приходится развивать
внутренней  душевной  деятельности,  похожей  на  ту,   которую
человек   развивает  в  своей  мыслительной  жизни  в  пределах
чувственного мира. Тем не менее, человек совершенно не  мог  бы
разобраться в этом элементарном мире и утвердить себя в нем как
человеческое   существо,  если  бы  он  не  вступал  в  него  с
мышлением. Без  мыслящего  рассмотрения  он  мог  бы,  конечно,
созерцать  существ элементарного мира; но ни об одном из них он
не мог бы поистине знать, что оно  такое.  Он  был  бы  подобен
человеку,  стоящему  перед  письменами,  которые  он  не  может
прочесть; такой человек  видит  своими  глазами  совсем  то  же
самое,  как  и  тот,  который  может  прочесть эти письмена, но
значение и сущность они имеют только для последнего.
     Тем не менее, во время своего  пребывания  в  элементарном
мире,   ясновидческое   сознание   развивает  совсем  не  такую
мыслительную деятельность, какая протекает в чувственном  мире.
Это бывает скорее так, что мыслящее существо, например человек,
при   правильном   видении   элементарного   мира  воспринимает
одновременно также и значение его  существ  и  сил,  тогда  как
немыслящее   существо  восприняло  бы  только  образы,  без  их
значения и сущности.
     При своем вступлении  в  духовный  мир  душа  приняла  бы,
например,  ариманических  существ за нечто совсем иное, а не за
то, что они есть на самом деле, если бы они были увидены ею  не
как   мыслящим   существом.   Точно  также  обстоит  дело  и  с
люциферическими и другими существами  духовного  мира.  Человек
видит ариманических и люциферических существ такими, каковы они
суть, когда он рассматривает их из духовного мира ясновидческим
взором, окрепшим благодаря мышлению.
     Если бы душа не вооружилась достаточной силой мышления, то
люциферические  существа,  при созерцании их из духовного мира,
овладели  бы  миром  ясновидческих  образов  и  вызвали  бы   в
созерцающей  душе  иллюзию,  будто  она  все  глубже  и  глубже
проникает в искомый ею духовный мир, между  тем  как  на  самом
деле   она  все  глубже  погружалась  бы  в  тот  мир,  который
люциферические силы пытаются создать  как  тождественный  с  их
существом.   Правда,   душа   чувствовала  бы  себя  все  более
самостоятельной,  но  она  вживалась  бы  в  духовный  мир,  не
соответствующий  ее  существу и ее первоисточнику. Она вступала
бы в чуждое ей духовное  окружение.  Чувственный  мир  скрывает
таких   существ,   как   люциферические.   Поэтому  в  пределах
чувственного мира они не могут вводить сознание  в  обман.  Они
для него просто не существуют. И сознание имеет возможность, не
вводясь  ими  в обман, достаточно укрепиться мыслительно. И это
принадлежит к инстинктивным  особенностям  здорового  сознания,
оно лишь постольку хочет вступить в духовный мир, поскольку оно
достаточно   укрепило   себя   для  прозрения  в  него  в  мире
чувственном. Сознание привязано к тому роду переживания,  какое
присуще  ему  в  чувственном  мире.  Оно чувствует себя в своей
стихии, когда оно может переживать себя в самом  себе,  с  теми
мыслями,  чувствами,  аффектами  и  т.д.,  которыми оно обязано
чувственному миру. В какой степени сознание привязано  к  этому
переживанию  --  это  особенно сильно сказывается в тот момент,
когда совершается действительное вступление в  сверхчувственные
миры.  Подобно  тому,  как в особые моменты своей жизни человек
цепляется  за  дорогие  воспоминания,  так  при  вступлении   в
сверхчувственные  миры необходимо поднимаются, словно из глубин
души, вес наклонности, к каким человек вообще только  способен.
Тогда  он  замечает,  в  какой степени он в сущности привязан к
жизни, связывающей его с чувственным миром.  Эта  привязанность
является  тогда  во  всей  своей  истине,  без  всяких иллюзий,
которые человек создает себе обычно в жизни относительно  этого
факта.   При   вступлении   в   сверхчувственный   мир  человек
приобретает  в  качестве  как  бы   первого   сверхчувственного
достижения  некоторую  долю  самопознания,  о котором он прежде
едва мог даже догадываться. При этом  становится  ясным,  сколь
многое   должен   он   оставить  позади  себя,  если  он  хочет
действительно сознательно вступить в тот мир,  внутри  которого
он  ведь  на самом деле непрерывно находится. То, что он сделал
из себя  в  чувственном  мире,  как  человек,  сознательно  или
бессознательно  --  это  с  высочайшей  отчетливостью выступает
перед душевным взором.  Последствием  этого  переживания  часто
бывает   то,  что  человек  оставляет  все  дальнейшие  попытки
проникнуть  в  сверхчувственные  миры.  Ибо  в  связи  с   ними
становится  ясным, что для успешного пребывания в духовном мире
необходимо  сначала  научиться  иначе  чувствовать  и  ощущать.
Необходима   решимость   развить   совершенно  иное  внутреннее
душевное  настроение,  чем  какое  было  раньше,  или,  другими
словами,  к  достигнутому  раньше  необходимо  присоединить еще
иное, добиться иного.
     Но тем не менее, что же собственно происходит  в  подобный
момент  вступления  в  сверхчувственный  мир?  Человек видит то
существо, которым он был всегда, но теперь он видит его  не  из
чувственного  мира,  из  которого  он  прежде всегда смотрел на
него; он видит его из духовного мира, без  всяких  иллюзий,  во
всей  его  истине. Видит его таким образом, что чувствует всего
себя пронизанным силами познания, которые в состоянии  измерить
духовную  ценность  этого существа. При таком рассмотрении себя
выявляется также, почему  человек  не  без  боязни  соглашается
сознательно  вступить  в  сверхчувственный  мир;  выявляется та
степень крепости, которой он обладает для этого вступления.  Он
видит,  почему  он,  уже  как существо сознательное, удерживает
себя вдали от этого мира. И чем точнее наблюдает он себя  таким
образом,  тем  сильнее  выступают  и все наклонности, благодаря
которым он стремится оставаться сознанием своим  в  чувственном
мире.  Повышенным  сознанием,  словно из потаенных глубин души,
вызывает на свет эти наклонности. Необходимо  познать  их,  ибо
лишь  таким  образом они преодолеваются. Но при познании их они
еще раз, совсем  особым  образом,  доказывают  свою  силу.  Они
пытаются одолеть душу; она чувствует, как они увлекают ее вниз,
как бы в какие-то смутные глубины. Момент самопознания суров. В
мире    слишком   много   философствуют   и   теоретизируют   о
самопознании. Душевный взор  скорее  отвлекается  этим  от  той
серьезности,  которая связана с самопознанием, чем привлекается
к ней. Но, несмотря на всю эту суровость, какое  удовлетворение
можно  почерпнуть  в мысли о таком устройстве природы человека,
при котором сами  ее  инстинкты  побуждают  ее  не  вступать  в
духовный  мир прежде, чем она сможет развить в себе достаточную
степень зрелости, выражающуюся в переживании самой себя!  Какое
удовлетворение  в  том,  что  первоначально  самая значительная
встреча с существом  сверхчувственного  мира  есть  встреча  со
своим  собственным  существом  в  его  истине,  которое человек
должен вести затем далее в развитии человечества!
     Можно  сказать,  в  человеке  таится   существо,   стоящее
заботливо  на  страже  у  пограничной  черты, которую он должен
перешагнуть при вступлении в сверхчувственный мир. Это таящееся
в человеке духовное существо, которое есть он сам, но  которого
он  не  может познать обыкновенным сознанием, подобно тому, как
глаз не  может  видеть  самого  себя,  есть  "Страж  у  порога"
духовного мира. Человек познает его в такой момент, когда он не
только  фактически  бывает им самим, но и противопоставляет ему
себя, как другого, находясь как бы вне его.
     "Стража порога", как и другие переживания сверхчувственных
миров, делают зримым усиленные, окрепшие в самих себя  душевные
способности. Ибо, если оставить в стороне, что для ясновидящего
духовного  взора  встреча  со  "Стражем  порога" поднимается на
степень знания, эта встреча вовсе не является  таким  событием,
которое  наступает  только  для человека, ставшего ясновидящим.
Совершенно такое же положение вещей, как и  при  этой  встрече,
наступает  каждый раз для всякого человека при засыпании, и это
предстоящие перед самим собой, которое совершенно  тождественно
с  предстоянием перед "Стражем порога", продолжается все время,
пока   длится   сон.   Во   сне   душа   восходит   к    своему
сверхчувственному  существу.  Не  только  ее внутренние силы не
бывают тогда достаточно крепки, чтобы пробудить в ней созидание
себя самой.
     Для понимания ясновидческого переживания, в особенности  в
его  тонких,  начальных  стадиях, очень важно обратить душевное
внимание   на   то,   что   душа   мелют   начать    переживать
сверхчувственное,  не  будучи  еще в состоянии составить себе о
нем   какое-либо   отчетливое   знание.   Сначала   ясновидение
появляется  в  очень  тонкой  форме.  Так что часто, в ожидании
увидеть что-то почти осязаемое, человек не обращает внимания на
проскальзывающие ясновидческие впечатления. Он вовсе не  желает
признать их за таковые. Тогда они появляются в такой форме, что
уже  при  самом  появлении  своем  подготовляют эту возможность
забыть их; они так слабо вступают в поле сознания, что остаются
совершенно незаметными, подобно легким  душевным  облачкам.  По
этой  причине,  а  также  и  потому, что от ясновидения ожидают
обычно не того, чем оно сначала бывает, а чего-то совсем иного,
многие серьезные искатели духовного мира не находят его. В этом
отношении также очень важна встреча со "Стражем  порога".  Если
человек   укрепил   свою   душу   именно   в  этом  направлении
самопознания, то хотя бы эта  встреча  и  была  подобна  только
первому, нежному и мимолетному проблеску духовного видения, она
все-таки   не   так   легко   поддается  забвению,  как  другие
сверхчувственные впечатления, ибо в собственном существе  своем
человек бывает сильнее заинтересован, нежели в чем-либо другом.
Но  нет  никакой  необходимости,  чтобы  встреча  со  "Стражем"
принадлежала к первым переживаниям ясновидения. Укрепление души
может  происходить   в   различных   направлениях.   И   первые
направления,  которые  усваивает  себе  душа,  могут  и до этой
встречи ввести скоро в ее духовный кругозор  иных  существ  или
иные  события.  Однако,  сравнительно вскоре после вступления в
сверхчувственный мир наступит и эта встреча.

     О ЧУВСТВЕ "Я" И О СПОСОБНОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ К ЛЮБВИ, И

     ОБ ИХ ОТНОШЕНИЯХ К ЭЛЕМЕНТАРНОМУ МИРУ

     Когда душа человека сознательно  вступает  в  элементарный
мир,  она видит себя вынужденной изменить многие представления,
усвоенные ею в  чувственном  мире.  Если  душа  соответствующим
образом  укрепит  свои  силы,  она  станет  способной  и к этой
перемене. Но сын ее отпугнет эта работа над своим  укреплением,
то  ею может овладеть при вступлении в элементарный мир чувство
потери всякой твердой почвы, на которой она должна строить свою
внутреннюю    жизнь.    Представления,     вырабатываемые     в
физически-чувственном мире, лишь до тех пор служат препятствием
к вступлению в элементарный мир, пока человек хочет удержать их
точно  такими, какими он приобрел их в чувственном мире. Но для
этого нет никакого основания, кроме  привычки  души.  И  вполне
естественно, что сознание, живущее сначала только с чувственным
миром,  привыкает считать единственно возможным тот образ своих
представлений,  который  слагается  в  работе  над  чувственным
миром.  И  это  даже  более, чем естественно -- это необходимо.
Душевная  жизнь  никогда  не  достигла  бы   своей   внутренней
замкнутости, своей необходимой твердости, если бы в чувственном
мире  она  не  развила  такого  сознания,  которое  в известном
отношении живет в  застывших,  строго  принудительных  для  нее
представлениях. Благодаря всему, что может дать душе совместная
жизнь  с  чувственным  миром,  душа  бывает  потом  в состоянии
вступить  в  элементарный   мир,   не   теряя   в   нем   своей
самостоятельности,  своего  замкнутого  в  себе существа. Этого
укрепления, усиления душевной жизни необходимо достигнуть, дабы
при вступлении в элементарный мир душа не только обладала  этой
самостоятельностью,  как  бессознательным качеством, но и могла
ясно удерживать ее в сознании.  Если  душа  слишком  слаба  для
переживания  элементарного мира, то при вступлении в него у нее
ускользает эта самостоятельность, подобно тому, как  ускользает
мысль,  слишком  слабо  запечатленная  в душе, чтобы продолжать
жить как отчетливое воспоминание. В сущности, душа тогда вообще
не может вступить в сверхчувственный мир  со  своим  сознанном.
При  попытке  ее  вступить  в  сверхчувственный  мир, существо,
которое живет в ней  и  которое  может  быть  названо  "Стражем
порога",  снова  отбрасывает ее назад в чувственный мир. И если
при этом ей удается как бы отведать этого мира, то после своего
обратного  погружения  в  чувственный  мир  у  нее  остается  в
сознании  кое-что из сверхчувственного мира; то подобная добыча
из  другой  области  нередко  вызывает  у  нее  спутанность   в
представлениях.   Опасность  впадения  в  подобную  спутанность
совершенно  устраняется,  если  обратить  особое  внимание   на
соответствующее  развитие здоровой силы суждения, как она может
быть выработана в чувственном мире. Благодаря такому укреплению
способности суждения, развивается правильное отношение  души  к
событиям  и существам сверхчувственных миров. Чтобы сознательно
жить в этих мирах, душе необходимо иметь одно влечение, которое
в чувственном мире не может раскрыться с той силой, с какой оно
выступает в сверхчувственных мирах. Это  --  влечение  отдаться
тому,  что  переживаешь.  Нужно  уметь  совершенно  окунуться в
переживание, нужно уметь слиться с ним  воедино.  И  необходимо
довести  это  до  такой  степени,  чтобы узреть себя вне своего
собственного  существа  и  почувствовать  себя  внутри  другого
существа.   Совершается  превращение  собственного  существа  в
другое, участвующее в переживании. Не обладая этой способностью
к   превращению,   нельзя   пережить   ничего    истинного    в
сверхчувственных мирах. Ибо всякое переживание основано на том,
что  человек приходит к сознанию, теперь ты изменился "таким-то
определенным  образом",  т.е.  ты  полножизненно  пребываешь  с
существом,  которое  своей  природой  "таким-то именно образом"
превращает   твою   природу.   Это   превращение   себя,    это
вчувствование  в других существ и есть жизнь в сверхчувственных
мирах. Через это вживание человек познает  события  и  существо
этих  миров.  Таким  образом,  он  замечает  свою  ту  или иную
родственность с одним существом и большую, по собственной своей
природе,  отдаленность  от  другого.  Выступают   подразделения
душевных  переживаний,  которые  --  особенно для элементарного
мира -- следует обозначить, как симпатии и антипатии. Благодаря
встрече,  например,  с  каким-либо   существом   иди   событием
элементарного  мира, человек чувствует себя так, что в его душе
всплывает переживание, которое можно обозначить как симпатию. В
подобном переживании симпатии познается  природа  элементарного
существа  или  события.  Не нужно только представлять себе, что
при этом переживании симпатии и антипатии речь  идет  об  одно"
только   их  силе  или  степени.  При  переживании  симпатий  и
антипатий   в   физически-чувственном   мире    дело    обстоит
действительно так, что говорят только о более сильной или более
слабой  симпатии и антипатии. В элементарном же мире симпатии и
антипатии различаются не только по своей силе, но  еще  и  так,
как  в  чувственном  мире  различаются, например, друг от друга
краски. И как мы переживаем многоцветный мир чувств, так  можно
пережить    и   многообразно   симпатичный   или   антипатичный
элементарный мир. При этом важно еще то, что для  элементарного
царства  "антипатичное"  не  имеет  этого  привкуса внутреннего
отвращения от  него;  антипатичным  следует  просто  обозначить
такое  качество  элементарного  существа или события, которое к
симпатичному качеству другого события  или  существа  относится
приблизительно  так,  как,  например,  в чувственном мире синий
цвет -- к красному.
     Можно  говорить  о  неком  "чувстве"  элементарного  мира,
которое  человек  может  пробудить  в  своем  эфирном  теле.  В
элементарном мире это чувство способно воспринимать симпатии  и
антипатии, как в чувственном мире глаз воспринимает краски, ухо
-- звуки. И как в чувственном мире один предмет бывает красным,
а  другой синим, так и существа элементарного мира излучают для
духовного зрения, одни --  такой-то  род  симпатий,  другие  --
такой-то род антипатий.
     Это   переживание   элементарного   мира   в  симпатиях  и
антипатиях опять-таки не есть нечто, возникающее впервые только
для ясновидчески пробужденной души; оно всегда  существует  для
каждой   человеческой   души;   оно   принадлежит   к  существу
человеческой души. Только в обыкновенной духовной жизни  знание
об   этом   существе  человека  остается  нераскрытым.  Человек
заключает в себе свое  эфирное  тело,  и  посредством  него  он
бывает   на   сто   ладов   связан  с  существами  и  событиями
элементарного мира. В один момент своей жизни он бывает  так-то
вплетен  в  элементарный мир симпатиями и антипатиями, в другой
момент -- иначе.
     Но, как эфирное существо, душа не  может  непрерывно  жить
таким  образом,  чтобы  в  ней  отчетливо  выражалось  действие
симпатий и антипатий. Подобно тому,  как  в  чувственном  бытии
состояние   бодрствования   должно  сменяться  сном,  так  и  в
элементарном  мире  переживанию  симпатий  и  антипатий  должно
противополагаться иное состояние. Душа может отрешаться от всех
симпатий  и  антипатий  и  переживать в самой себе только себя,
быть обращенной только к своему собственному бытию, чувствовать
только его. Более того, это чувствование может достигнуть такой
силы,  что  можно  говорить  о  "велении"  своего  собственного
существа.  Дело  идет  здесь  о таком состоянии душевной жизни,
которое нелегко описать, потому что в своей  чистой,  подлинной
природе оно похоже в чувственном мире только на сильное, чистое
душевное  чувство  "Я"  или самого себя. Для элементарного мира
это состояние можно описать таким образом, что по  отношению  к
необходимой  отдаче себя переживаниям симпатий и антипатий душа
чувствует влечение сказать себе: я хочу быть всецело только для
себя, только в себе. И некоторым развитием воли душа отрывается
от состояния отдачи себя элементарным переживаниям  симпатий  и
антипатий.  Для элементарного мира эта жизнь в себе есть как бы
состояние сна, между тем как отдача себя событиям  и  существам
есть   состояние   бодрствования.   Когда   человеческая   душа
бодрствует в элементарном мире и развивает волю  к  переживанию
себя,  т.е.  ощущает  потребность  в "элементарном сне", то она
может обрести его, возвращаясь с вполне развитым  самочувствием
в  бодрственное  состояние  чувственного  переживания.  Ибо это
проникнутое самочувствием переживание в чувственном мире и есть
элементарный сон. Он заключается в отрыве души от  элементарных
переживаний.  Это  буквально верно: для ясновидческого сознания
жизнь души в чувственном мире есть духовный сон.
     Когда  при  правильном  развитом  ясновидении  у  человека
наступает  пробуждение  в  сверхчувственном  мире,  то  у  него
остается воспоминание о переживаниях души в  чувственном  мире.
Это   воспоминание   должно  присутствовать  у  него,  иначе  в
ясновидческом  сознании  были  бы  всякие  другие  существа   и
события,  кроме  только  собственного существа. Тогда у него не
было бы знания о себе, он не жил бы сам духовно; в душе жили бы
другие существа  и  события.  Приняв  это  во  внимание,  легко
понять,  что  правильно  развитое  ясновидение должно придавать
большое значение выработке сильного  "чувства  Я".  Вырабатывая
это  "чувство  Я"  при ясновидении, человек не развивает ничего
такого, что  приходит  в  душу  только  через  ясновидение;  он
познает  только  то,  что всегда существует в глубинах души, но
что остается  неосознанным  для  обыкновенной  душевной  жизни,
протекающей в чувственном мире.
     Сильное "чувство Я" существует не благодаря эфирному телу,
как таковому,   но   благодаря   душе,   переживающей   себя  в
физически-чувственном  теле.  Если  из  своего  переживания   в
чувственном   мире   душа  не  привнесет  его  в  ясновидческое
состояние,  то  она  скоро  убедится  в   своей   недостаточной
вооруженности для переживания в элементарном мире.
     Для человеческого сознания в чувственном мире существенно,
чтобы самочувствие души (ее переживание "Я"), хотя оно и должно
присутствовать,  было  все-таки  несколько заглушено. Благодаря
этому душа имеет  возможность,  в  пределах  чувственного  мира
пройти   школу  благороднейшей  нравственной  силы  сочувствия.
Нравственные влечения и представления не могли  бы  развиваться
правильно,   если   бы   в   сознательные  переживания  души  в
чувственном мире вторгалось сильное "чувство Я". Они  не  могли
бы   взрастить  плода  любви.  Отдачу  себя,  это  естественное
влечение элементарного мира, не следует  отождествлять  с  тем,
что   в   человеческом  переживании  обозначается  как  любовь.
Элементарная отдача себя покоится на переживании себя в  другом
существе  или  событии;  любовь  же  есть переживание другого в
собственной душе. Чтобы развить это переживание, нужно  как  бы
набросить  в  душе покров на живущее в ее глубинах самочувствие
("переживание  Я");  когда  в   душе   заглушено   чувство   ее
собственных сил, в ней возникает, благодаря этому, чувствование
в  себе  страданий  и  радостей  другого  существа; зарождается
любовь, из которой вырастает истинная  нравственность  в  жизни
человека.  Любовь  есть  для  человека  самый значительный плод
переживания в чувственном  мире.  Если  проникнуть  в  сущность
любви и сочувствия, то из них можно постигнуть, каким образом в
своей истине изживается в чувственном мире духовное. Здесь было
сказано,   что   к   сущности   сверхчувственного   принадлежит
превращение   в   другого.   Когда    в    человеке,    живущем
чувственно-физической жизнью, духовное изменяется в том смысле,
что  оно  заглушает  "чувство  Я"  и оживает как любовь, то это
духовное  остается  верным   своим   собственным   элементарным
законам.  Можно  сказать,  что  с  ясновидческим сознанием душа
человека пробуждается в духовном мире; но нужно также  сказать,
что  в  любви мы имеем пробуждение духовного чувственного мира.
Где в жизни рождается  любовь  и  сочувствие,  там  чувствуется
волшебное влияние духа, проникающего в чувственный мир. Поэтому
правильно  развитое  ясновидение  никогда  не  может  притупить
сочувствия и любви. Чем правильнее вживается  душа  в  духовные
миры,  тем более ощущает она отсутствие любви и сочувствия, как
отречение от самого духа.
     Опыты  сознания,  начинающего   приобретать   ясновидение,
являют  нам  относительно  выше  сказанного  совершенно особые,
своеобразные  черты.  Между  тем,  как  "чувство  Я",   однако,
необходимое  для  переживания  в  сверхчувственных  мирах легко
заглушается, оставаясь часто лишь слабым,  угасающим  мысленным
воспоминанием,  чувства ненависти, бессердечия, безнравственные
влечения становятся именно после вступления в  сверхчувственный
мир  могучими  переживаниями  души; они встают перед душой, как
ожившие упреки, становятся отвратительно действующими образами.
Чтобы не мучиться тогда этими образами, ясновидческое  сознание
часто  прибегает  к  крайнему  средству:  оно  начинает  искать
духовных сил, ослабляющих впечатления от этих образов.  Но  при
этом  душа  сама проникается этими силами, пагубно действующими
на приобретенное ясновидение. Они гонят  его  прочь  от  благих
областей духовного мира и направляют его к дурным.
     С  другой  стороны,  истинная  любовь,  подлинное душевное
благоволение, суть таких переживаний  души,  которые  укрепляют
силы  сознания  в  необходимом  для  вступления  в  ясновидение
смысла. Когда говорится, что прежде чем для души возможны будут
опыты в сверхчувственном мире, ей необходимо  пройти  известную
подготовку,  то  к этому следует прибавить, что к многообразным
средствам подготовки принадлежит также истинная  способность  к
любви,  наклонность  к  подлинному человеческому благоволению и
сочувствию.
     В  чувственном  мире  чрезмерно   развитое   "чувство   Я"
противодействует  нравственности.  В  результате  слишком слабо
развитого "чувства  Я",  душа,  фактически  одолеваемая  бурями
элементарных  симпатий  и  антипатий,  бывает лишена внутренней
уверенности и замкнутости. Эти последние могут быть присуши  ей
лишь   в   том   случае,  если  на  остающееся  неосознанным  в
обыкновенной жизни  эфирное  тело  воздействует  из  чувственно
физического  переживания достаточно сильное "чувство Я". Но для
развития подлинно нравственного настроения  души  нужно,  чтобы
это "чувство Я", хотя оно и необходимо, было все-таки заглушено
наклонностями к сочувствию и любви.

     О ГРАНИЦЕ МЕЖДУ МИРОМ ЧУВСТВ И СВЕРХЧУВСТВЕННЫМИ МИРАМИ

     Для  познания  соотношения  между  различными  мирами надо
принять во внимание, что  сила,  долженствующая  в  одном  мире
развивать  действие  в  согласии  со  смыслом мирового порядка,
может затем, проявляясь в другом мире, направиться против этого
мирового порядка. Так, для существа человека необходимо,  чтобы
в  его  эфирном  теле  находились обе эти противоположные силы:
способность к превращению в другие существа и сильное  "чувство
Я"  или  самочувствие.  Обе эти силы человеческая душа не может
проявлять в чувственном  бытии  без  некоторого  заглушения.  В
элементарном  мире они присутствуют таким образом, что, взаимно
уравновешивая друг друга,  они  делают  возможным  человеческое
существо,  подобно  тому, как сон и бодрствование в чувственном
мире делают возможной человеческую жизнь. Соотношение этих двух
противоположных сил никогда не может  быть  таким,  чтобы  одна
погашала   другую,  но  необходимо,  чтобы  обе  развивались  и
действовали друг на друга уравновешивающим образом. Но "чувство
Я" и способность к превращению могут действовать друг на  друга
указанным  образом  только  в  элементарном мире; посылать свое
воздействие в чувственный мир в  согласии  с  мировым  порядком
может  лишь  то,  что  является  результатом  взаимоотношения и
совместного действия обеих сил. Если бы та степень  способности
к  превращению,  которую  человек  должен иметь в своем эфирном
теле, действовала в чувственном бытии, то человек чувствовал бы
себя душевно не тем, что он есть по  своему  физическому  телу.
Физическое  тело  дает  человеку  в чувственном мире устойчивую
форму,  благодаря  которой  он  поставлен  в   этот   мир   как
определенное   личное  существо.  Но  не  так  поставлен  он  в
элементарный мир своим эфирным телом. Чтобы быть в этом мире  в
полном  смысле  человеком,  он  должен  уметь  принимать  в нем
многообразнейшие формы. Если бы он этого  не  мог,  он  был  бы
осужден  в элементарном мире на полное одиночество; он ни о чем
не мог  бы  ничего  знать,  кроме  как  о  самом  себе;  он  не
чувствовал  бы  родства  ни  с  одним  существом,  ни  с  одним
событием. Но для элементарного мира это означало  бы,  что  для
этого  человека  не  существовало  бы соответствующих существ и
событий. А если бы душа человека  развила  в  чувственном  мире
необходимую   ей   для   элементарного   мира   способность   к
превращению, она утратила бы  свое  личное  существо.  Подобная
душа жила бы в противоречии с самой собой. Для физического мира
способность  к  превращению  должна  быть  силой,  покоюшейся в
душевных  глубинах,  --  такою  силой,  которая  дает  душе  ее
основное  настроение,  но  которая развивается не в чувственном
мире. Ясновидящее сознание должно уметь вживаться в способность
к превращению; без этого оно не могло бы производить наблюдений
в  элементарном  мире.  Таким  образом,  ясновидящее   сознание
усваивает способность, которую оно должно применять лишь до тех
пор,  пока оно сознает себя в элементарном мире, но которую оно
должно  подавить,  как  только   оно   снова   возвращается   в
чувственный   мир.   Ясновидящее   сознание   должно  постоянно
соблюдать границу между обоими мирами; в чувственном  мире  оно
не    должно    проявляться    деятельно    со   способностями,
соответствующими сверхчувственному миру. Если бы, сознавая себя
в чувственном мире, душа позволила  действовать  способности  к
превращению,   присущей   ее  эфирному  телу,  то  обыкновенное
сознание  наполнилось  бы   представлениями,   не   отвечающими
никакому   существу  в  чувственном  мире.  Душа  пришла  бы  к
спутанности в жизни  представлений.  Соблюдение  границы  между
мирами  есть  необходимая  предпосылка для правильного действия
ясновидящего сознания. Кто хочет ясновидящего сознания,  должен
позаботиться  о  том, чтобы благодаря знанию о сверхчувственных
мирах не вкралось никаких помех в  его  обыкновенное  сознание.
Когда  человек  познал  "Стража  порога", он знает, как обстоит
дело с его душой в чувственном мире, достаточно ли она  сильна,
чтобы  изгнать  из  чувственно  физического  сознания те силы и
способности сверхчувственных миров, которые  в  нем  не  должны
быть  действенны.  Если  он  вступит в сверхчувственный мир без
самопознания, даруемого "Стражем порога", то переживания  этого
мира могут взять верх над ним. Эти переживания могут проникнуть
в  физически-чувственное сознание в виде образов иллюзии. Тогда
они принимают характер чувственных восприятий; как  необходимое
последствие этого, душа принимает их за действительность, между
тем  как  они  не  суть  действительность.  Правильно  развитое
ясновидение никогда не  примет  образы  элементарного  мира  за
действительность    переживания   чувственного   мира.   Образы
элементарного   мира   приводятся   в   правильную   связь    с
действительностью,    которой    они    соответствуют,   только
посредством способности души к превращению.
     Но и вторая необходимая для эфирного тела сила --  сильное
"чувство   Я"   --  не  должна  в  пределах  чувственного  мира
вторгаться в  жизнь  души  такой,  какой  ей  подобает  быть  в
элементарном   мире.  В  противном  случае,  она  становится  в
чувственном  мире  источником   безнравственных   наклонностей,
поскольку  последние связаны с эгоизмом. В этом пункте духовная
наука в своем исследовании мира находит происхождение  "зла"  в
человеческих   поступках.  Это  было  бы  непонимание  мирового
порядка, если бы мы отдались вере,  что  этот  мировой  порядок
может  существовать и без силы, образующих источник зла. Побудь
этих сил, эфирное существо человека не могло бы  развиваться  в
элементарном  мире. Эти силы суть вполне добрые силы, когда они
действуют только в элементарном мире; они создают зло тьмы, что
не остаются  в  покое  в  глубинах  души,  регулируя  отношение
человека  к  элементарному  миру,  но  переносятся  в  душевное
переживание в чувственном мире и этим превращаются в побуждения
эгоизма. Тогда они действуют противоположно способности  любви,
и тем самым становятся источниками безнравственных поступков.
     Когда  сильное  "чувство  Я"  переходит из эфирного тела в
физическое, то это производит не только усиление эгоизма, но  и
ослабление  эфирного тела. Ясновидческому сознанию открывается,
что необходимое при вступлении в сверхчувственный мир  "чувство
Я" тем слабее, чем сильнее эгоизм при переживании в чувственном
мире.  Эгоизм  делает  человека  в  его  душевных  глубинах  не
сильным, а  слабым.  И  когда  человек  проходи,  сквозь  врата
смерти, то действие эгоизма развитого в жизни между рождением и
смертью,  сказывается  в  том,  что  он  делает душу слабой для
переживаний сверхчувственного мира.

     О СУЩЕСТВАХ МИРОВ ДУХА

     Когда  душа   с   ясновидческим   сознанием   вступает   в
сверхчувственный  мир,  она  познает  себя  в  нем  так,  что в
чувственном  мире  о  способе  этого  познания  она  не   может
составить  себе  никакого  представления.  Она  находит,  что с
помощью своей способности к превращению, она  познает  существ,
имеющих  с  ней  большую  или  меньшую степень сродства; но она
замечает также,  что  в  сверхчувственном  мире  она  встречает
существ,  которые  ей  не  только  родственны,  но  с  которыми
необходимо еще себя сравнить для того, чтобы  себя  познать.  И
далее,  она  делает  наблюдение,  что  эти существа сделались в
сверхчувственных  мирах  тем  же  самым,  чем  стала  и  она  в
чувственном  мире  благодаря своим переживаниям и опытам. Перед
душой  человека  выступают  в   элементарном   мире   существа,
развившие  в  пределах  этого  мира  такие  силы и способности,
которые сам человек может  развить  лишь  благодаря  тому,  что
кроме  эфирного  тела  и  других сверхчувственных членов своего
существа он имеет еще  и  физическое  тело.  Упоминаемые  здесь
существа  не  имеют  подобного физически-чувственного тела. Они
развились таким образом,  что  ту  душевную  сущность,  которую
человек  имеет  благодаря физическому телу, они имеют благодаря
своему эфирному телу. Хотя они -- существа до известной степени
однородные с человеком, однако они отличаются от него тем,  что
не  подчинены  условием  чувственного  мира. Они не имеют таких
чувств, какие есть у человека. Их знание подобно  человеческому
знанию;  но они приобрели его не путем чувства, а путем особого
возникновения из глубин их существа  всех  их  представлении  и
других душевных переживаний. Их внутрення жизнь как бы заложена
в  них;  и  они  извлекают ее из своих душевных глубин, подобно
тому,  как  человек  извлекает   из   своих   душевных   глубин
представления своих воспоминаний.
     Так  познает  человек  чушеств, которые в сверхчувственном
мире стали тем, чем он может стать в чувственном мире.  В  этом
отношении  эти существа стоят в мировом порядке на одну ступень
выше человека, хотя они и могут быть названы в указанном смысле
однородными с ним. Они образуют царство  существ,  стоящее  над
человеком,   следующую  за  ним  в  последовательности  существ
иерархию. Их  эфирное  тело  --  несмотря  на  однородность  --
отлично  от  эфирного  тела  человека.  Между  тем, как человек
симпатиями  и  антипатиями  своего  эфирного  тела  включен   в
сверхчувственное тело Земли, эти существа своей душевной жизнью
не привязаны к Земле.
     Наблюдая,  что  переживают  эти существа при помощи своего
эфирного тела, человек находит их  переживания  подобными  тем,
какие  он  имеет и сам в своей душе. У них есть мышление; у них
есть чувства  и  воля.  Но  они  достигают  посредством  своего
эфирного   тела   того,   чего  человек  может  достичь  только
посредством физического тела. Посредством своего эфирного  тела
они  приходят  к сознанию своего собственного существа. Человек
ничего "не мог бы знать ни о каком  сверхчувственном  существе,
если  бы  он  не  возносил  в  сверхчувственные миры своих сил,
приобретаемых  в  физически-чувственном   теле.   Ясновидческое
сознание   познает   этих   существ,   становясь   в   человеке
способностью  наблюдения  при   помощи   эфирного   тела.   Это
ясновидческое  сознание  поднимает душу человека в тот мир, где
обитают и действуют эти существа. В сознании души только  тогда
выступают  образы  (представления), доставляющие ей познание об
этих существах, когда она переживает самое себя  в  этом  мире.
Ибо  эти существа не воздействуют непосредственно на физический
мир, а вместе с тем и на физически-чувственное  тело  человека.
Для всех переживаний, которые могут быть доступны нам благодаря
этому    телу,    их    не    существует.   Они   --   духовные
(сверхчувственные) существа,  которые  как  бы  не  вступают  в
чувственный  мир.  Если  человек  не  соблюдает  границы  между
чувственным и сверхчувственным мирами, оно легко может  в  свое
физическое   сознание   внести   сверхчувственные   образы,  не
являющиеся истинным выражением для  этих  существ.  Эти  образы
возникают вследствие переживания ариманических и люциферических
существ,  которые,  хотя  и  однородны  с только что описанными
сверхчувственными  существами,  однако,   в   противность   им,
перенесли  место  своего  обитания  и своей деятельности в мир,
воспринимаемый человеком как мир чувств.
     Когда  человек,  благодаря  Переживанию  "Стража  порога",
научился  правильно  соблюдать  границу  между сверхчувственным
миром и чувственным, то, наблюдая  ясновидческим  сознанием  из
сверхчувственного  мира люциферических и ариманических существ,
он познает этих существ в их истине. Он научается  отличать  их
от  других  духовных  существ,  оставшихся в пределах той арены
деятельности, которая отвечает их природе. С этой точки  зрения
духовная  наука должна описывать люциферических и ариманических
существ. Тогда относительно люциферических существ оказывается,
что соответствующей  им  ареной  их  деятельности  является  не
физически-чувственный   мир,   а   в  некотором  отношении  мир
элементарный.  Когда  в  человеческую  душу  проникает  в  виде
образов  то,  что  встает в этом мире, как бы из потоков его, и
эти образы действуют оживляюще  в  эфирном  теле  человека,  не
принимая  в  душе  обманчивого  бытия,  то в этих образах может
присутствовать люциферическое  существование,  погрешая  своими
действиями  против  мирового  порядка. Тогда это люциферическое
существо действует освобождающе на душу человека; оно возвышает
ее над погруженностью в чувственный мир. Но если душа  человека
вовлекает  в  физически-чувственный  мир  ту жизнь, которую она
должна развивать в одном только  элементарном  мире,  если  она
дозволяет   чувствованию   в  физическом  теле  находиться  под
влиянием   антипатий   и   симпатий,   которым   надлежало   бы
господствовать  только  в эфирном теле, то благодаря такой душе
люциферическое  существо  приобретает   влияние,   возрастающее
против  всеобщего  мирового  порядка.  Это влияние присутствует
везде, где в симпатиях и антипатиях чувственного мира действует
что-нибудь иное,  кроме  любви,  основанной  на  сочувствовании
жизни  другого, пребывающего в чувственном мире существа. Такое
существо может быть любимо, предстоя перед любящим с  теми  или
иными  качествами:  тогда к любви не может примешаться никакого
люциферического элемента.  Любовь,  имеющая  свое  основание  в
проявляющихся  в  чувственном  бытии  качествах самого любимого
существа, остается чужда люциферическому воздействию. Между тем
как любовь, имеющая свое основание не в самом любимом существе,
а в том, которое любит, склонна к люциферическому влиянию. Если
человек любит какое-нибудь существо за  то,  что  оно  обладает
качествами,  к  которым  он,  как  любящий,  склонен  по  своей
природе, то он любит его  тою  частью  души,  которая  доступна
люциферическому  элементу.  Поэтому  никогда  не  следовало  бы
говорить,  что  люциферический  элемент  есть  нечто  при  всех
обстоятельствах злое. Ибо, в душе люциферического элемента душа
человека  должна  любить  событие  и  существ  сверхчувственных
миров. Против  мирового  порядка  грешат  только  тогда,  когда
направляют  на чувственное тот род любви, который должен был бы
влечь к сверхчувственному. Любовь  к  сверхчувственному  вполне
правильно  вызывает  в  любящем повышенное самочувствие: любовь
же, которую ищут в  чувственном  мире  ради  этого  повышенного
самочувствия,  отвечает  люциферическому  искушению.  Любовь  к
духовному, когда ее  ищут  ради  "Я",  действует  освобождающе;
любовь  же  к  чувственному, когда к ней стремятся ради "Я", не
действует освобождающе; но достигаемым ею  удовлетворением  она
создает оковы для "Я".
     Значение  ариманических  существ  сказывается  на мыслящей
душе,  подобно  тому,  как  значение   люциферических   --   на
чувствующей.  Они приковывают мышление к чувственному миру. Они
отвращают его от того факта, что все мысли только  тогда  имеют
значение,  когда  они сказываются как часть великого мысленного
мирового порядка, которого нельзя найти в чувственном бытии.  В
мире,  в  который  погружена  душевная  жизнь  человека, должен
присутствовать   ариманический   элемент,    как    необходимый
противовес  люциферическому.  Без люциферического элемента душа
прогрезила бы всю жизнь в наблюдении чувственного  бытия  и  не
ощутила  бы  побуждения  подняться над ним. Без противодействия
ариманического элемента душа подпала бы люциферическому; она бы
очень низко ставила значение чувственного мира, несмотря на то,
что в нем находится часть необходимых условий ее существования.
Она бы ничего не хотела знать о чувственном мире. Ариманический
элемент имеет правильное значение для души человека,  когда  он
ведет   к   такому   вживанию   в   чувственный   мир,  которое
соответствует этому миру; когда принимают его  за  то,  что  он
есть,  и могут обойтись без него во всем, что в нем, по природе
его, должно быть преходящим. Совершенно невозможно  говорить  о
желании  избежать  люциферического  и  ариманического элементов
путем искоренения их в себе. Если бы человек искоренил  в  себе
люциферический  элемент,  ему  нельзя было бы больше стремиться
душой к сверхчувственному; а если бы он уничтожил ариманический
элемент, он не мог бы больше правильно отнестись к чувственному
миру  и  оценить  все  его  значение.  Человек  ставит  себя  в
правильное  отношение  к одному из этих элементов, создавая ему
правильный противовес  в  другом.  Все  вредные  действия  этих
мировых  существ  проистекают  единственно  из  того,  что  они
проявляются там или здесь без ограничений  и  не  гармонизуются
надлежащим образом противоположной силой.
     О ДУХОВНЫХ МИРОВЫХ СУЩЕСТВАХ
     Оживая в элементарном мире, ясновидческое сознание находит
в нем  существ,  могущих развить там такую жизнь, какую человек
приобретает только в мире чувств. Эти существа  чувствуют  себя
самих  --  свое  "Я"  --  не  так,  как чувствует его человек в
чувственном мире; они гораздо больше, чем человек,  пронизывают
это "Я" своим волнением; они Болят себя. Они ощущают свое бытие
как  нечто такое, что они сами, своею волею, дают себе. Зато по
отношению к своему мышлению у них нет  того  чувства,  что  они
производят  свои  мысли,  как  производит  их человек; все свои
мысли они чувствуют как приходящие извне, как нечто такое,  что
находится  не  в  них,  а в мире, и что из мира излучается в их
существо. Таким образом, для  этих  существ  никогда  не  может
возникнуть сомнения в том, что их мысли суть отражения излитого
над  миром  мысленного  порядка.  Они мыслят не свои мысли; они
мыслят мысли мира. Мышлением своим эти существа живут в  мыслях
мира;  но  волят  они самих себя. Жизнь чувств слагается у них,
согласно этому  их  велению  и  мышлению.  Они  чувствуют  себя
членами  мирового  целого, и они чувствуют необходимость волить
себя в соответствии с этим мировым целым. Вживаясь в  мир  этих
чувств,  ясновидческая  душа  приходит  к согласному с природой
представлению о  своем  собственном  мышлении,  чувствовании  и
велении.   В   пределах   элементарного  мира  эти  способности
человеческой души не могли бы развиться в человеческом  эфирном
теле. В элементарном мире человеческое веление осталось бы лишь
слабой,  как  бы  сонной  силой,  а  человеческое  мышление  --
расплывчатым, мелькающим миром представлений.
     "Чувство Я" здесь вообще не могло бы возникнуть. Для всего
этого человеку необходимо быть облеченным в физическое тело.
      Восходя из  элементарного  мира  в  подлинный  мир  духа,
ясновидящая  душа  человека переживает себя в условиях, которые
еще дальше, чем элементарные, отстоят от  условий  чувственного
мира. В мире элементов многое еще напоминает чувственный мир. В
духовном   же   мире  человек  стоит  перед  совершенно  новыми
условиями. Здесь ничего нельзя сделать, если иметь одни  только
те  представления, которые можно выработать в чувственном мире.
Тем не менее,  человеческой  душе  необходимо  так  укрепить  в
чувственном   мире  свою  внутреннюю  жизнь,  чтобы  она  могла
перенести из этого мира в духовный  то,  что  делает  возможным
пребывание в последнем. Если бы человек не принес с собой в мир
духа  окрепшую таким образом жизнь души, то в этом мире он впал
бы просто в бессознательность. Тогда он мог бы присутствовать в
нем  только  так,  как  присутствует,  например,   растение   в
чувственном  мире.  Как человеческая душа, он должен принести с
собой в духовный мир все то, чего нет в  чувственном  мире,  но
что,  однако,  дает  в нем свидетельство о своем существовании.
Нужно уметь составлять себе в чувственном мире представления, в
котором он хотя бы и побуждает, но которые  непосредственно  не
соответствуют  в  нем никакой вещи и никакому событию. Все, что
отражает ту или иную вещь в чувственном мире, или описывает  то
или   иное  чувственное  событие,  лишено  всякого  значения  в
духовном мире. Все, что можно воспринять чувствами,  что  можно
очертить   в   понятиях,  применимых  в  чувственном  мире,  не
существует в мире духа. При вступлении в мир духа нужно как  бы
оставить   позади   себя  все,  к  чему  применимы  чувственные
представления. Представления же, которые человек так  образовал
себя  в  чувственном мире, что они не соответствуют чувственным
вещам или событиям, продолжают жить в душе и тогда,  когда  она
вступает   в   духовный   мир.   Естественно,  что  среди  этих
представлений могут быть и такие, которые составлены  ошибочно.
Если они присутствуют в сознании при вступлении в духовный мир,
то  их собственное бытие свидетельствует об их непринадлежности
к нему. Они действуют  так,  что  внедряют  в  душу  стремление
вернуться   в  чувственный  или  элементарный  мир,  чтобы  там
заменить   ошибочные   представления   верными.    Верным    же
представлениям, которые душа вносит в духовный мир, в этом мире
устремляется  навстречу  родственное; душа чувствует в духовном
мире, что там есть существа,  которые  всем  внутренним  бытием
своим  таковы,  какими внутри ее самой бывают только мысли. Эти
существа имеют тело, которое можно назвать телом мысли. В  этом
теле  мысли  они  переживают себя как самостоятельные существа,
подобно  тому,  как  человек   переживает   себя   в   пределах
чувственного мира. Среди представлений, которые составляет себе
человек,  есть  некоторые  пропитанные чувствами мысли, которые
способны так  укрепить  жизнь  души,  что  она  может  получить
впечатление  о  чувствах  духовного  мира. Когда чувство отдачи
себя, как оно должно быть развито в элементарном  мире,  вплоть
до  способности  к превращению, бывает настолько обострено, что
при этой отдаче себя человек чувствует то  чуждое  существо,  в
которое он превращается не только симпатичным или антипатичным,
но  еще и таким, что оно может во всей своей образности ожить в
отдающейся  душе,  тогда  появляется   способность   восприятия
духовного  мира.  Тогда  одно  духовное существо как бы говорит
душе "таким", а другое -- "иным" образом. И возникает  духовное
общение,  состоящее  в  мысленной  речи.  Переживают  мысли, но
знают, что в  мыслях  переживают  существ.  Жить  в  существах,
которые  не  только выражают себя в мыслях, но и присутствуют в
мыслях своим собственным бытием, значит жить душой  в  духовном
мире.
     По  отношению к существам элементарного мира у души бывает
такое чувство, что в собственное бытие этих существ  излучаются
мировые  мысли,  и  что  они  волят  себя  в  согласии  с  этим
излучающимся в них мировым мышлением.
     По отношению же к существам, которым не  нужно  спускаться
до   элементарного  мира  для  достижения  того,  чего  человек
достигает только в  мире  чувств,  но  которые  достигают  этой
ступени  бытия  уже  в духовном мире, по отношению к ним у души
человека бывает такое чувство, что эти существа состоят всецело
из субстанций мысли, что мировые мысли не только  излучаются  в
них,  но что и сами существа, собственным бытием своим, живут в
этой ткани мыслей. Они  всецело  предоставляют  мировым  мыслям
жить  в  них  и  мыслить. Их жизнь протекает в восприятии этого
языка мировых мыслей. И их воление заключается в том,  что  они
могут  выражать  себя в мыслях. И это их мысле-бытие сущностным
образом действует обратно на мир. Мысли, которые суть существа,
ведут беседу с другими мыслями, которые суть также существа.
     Мыслительная жизнь человека есть отражение  этой  духовной
жизни мысле-существа. Во время, между смертью и новым рождением
человеческая  душа бывает в такой же мере погружена в эту жизнь
мысле-существ, как она бывает в чувственном  мире  погружена  в
физическое  существование.  Когда  путем рождения (или зачатия)
душа   вступает   в   чувственное   бытие,   то    непреходящее
мысле-существо  души  действует  на  судьбу этой души, слагая и
инспирируя ее. Пребывающая часть  души,  перешедшая  из  земных
жизней,  предшествовавших  настоящей,  действует в человеческой
судьбе  таким  же  образом,  как  чистые  живые  мысле-существа
действуют в мире.
     Когда  ясновидческое сознание вступает в этот духовный мир
живых  мысле-существ,  оно  чувствует  себя  по   отношению   к
чувственному  миру в совершенно иных условиях. Этот чувственный
мир предстоит ему в духовном мире как "иной мир", подобно тому,
как в чувственном мире предстоит ему как иной, мир духовный. Но
для зрения духа этот мир чувств утратил  все,  что  может  быть
воспринято  в нем в пределах чувственного бытия. Словно исчезли
все качества, постигаемые чувствами или связанным  с  чувствами
рассудком.  Зато  выясняется с точки зрения духовного мира, что
самая истинная, подлинная природа  чувственного  мира  духовна.
Для  взора  души, смотрящего из духовного мира, вместо прежнего
чувственного  мира  выступают  духовные  существа,  развивающие
каждое  свою  деятельность, и притом так, что благодаря слиянию
этих деятельностей возникает  мир,  который,  при  рассмотрении
чувствами,  становится  тем  самым миром, который человек имеет
перед собой в своем собственном чувственном бытии. При  взгляде
из   мира  духа,  исчезают  качества,  силы,  вещества  и  т.д.
чувственного мира; они раскрываются, как одна  лишь  видимость.
Взирая из этого мира, человек видит перед собой только существ.
В этих существах заключается истинная действительность.
     Подобным  же  образом обстоит дело и с элементарным миром.
При взгляде из духовного мира в нем также исчезает все, что  не
носит  характер  существа.  И  душа чувствует, что она и в этом
мире имеет дело с существами, которые  слиянием  воедино  своих
деятельностей дают проявиться бытию, являющемуся нам, благодаря
органам симпатии и антипатии как мир элементарный.
     Существенная   часть   вживания  в  сверхчувственные  миры
заключается в том, что вместо  состояний  и  качеств,  которыми
окружено  сознание  в  чувственном  мире,  выступают  существа.
Сверхчувственный мир раскрывается, наконец, как мир существ;  а
то,  что  предстоит в нем еще, кроме этих существ, раскрывается
как выражение деяний этих существ. Но деяниями духовных существ
являются также
     и миры чувственный и элементарный.

     О ПЕРВОМ ЗАЧАТКЕ ФИЗИЧЕСКОГО ТЕЛА ЧЕЛОВЕКА

     Выше в этой  книге  говорилось  о  бытии  Луны  и  Солнца,
предшествовавшем  бытию  Земли. Только в пределах лунного бытия
ясновидческое сознание еще получает  впечатления,  напоминающие
впечатления от жизни Земли. Но таких впечатлений оно уже больше
не  может получить, когда ясновидческий взор обращается назад к
отдаленнейшему солнечному бытию Земли. Это солнечное бытие  уже
всецело  раскрывается  как  мир  существ и деяний этих существ.
Чтобы получить впечатление от  этого  солнечного  бытия,  нужно
отдалиться  от  всех  представлений,  какие могут быть добыты в
пределах  минеральной   и   растительной   жизни   Земли.   Ибо
представления  первого  рода  могут  иметь  значение только для
познания прежний состояний самой Земли, а  те,  что  добыты  из
области  растительной жизни, для давно прошедшего бытия Луны. К
древнему солнечному бытию Земли приводят представления, которые
могут быть пробуждены животным и человеческим царством природы,
но которые отнюдь не служат простым отображением  того,  что  в
существах этих царств является для чувств.
     Ясновидческое  сознание  человека  находит  в эфирном теле
действенные  силы,  которые  слагаются   в   образы,   служащие
выражением  того,  как благодаря деятельности духовных существ,
во время древнего солнечного  периода,  эфирное  тело  получило
свой  первый  зачаток  в  мировом свершении. Этот зачаток можно
проследить в его развитии и дальше, в течение периодов развития
Луны и Земли. И можно бывает заметить,  как  он  за  это  время
изменился и благодаря этому изменению стал тем, чем в настоящее
время действенно проявляется как эфирное тело человека.
     Физическое  тело человека требует для своего понимания еще
другой  деятельности  человеческого   сознания.   Вначале   оно
является  как  внешний  отпечаток  эфирного тела. Но при точном
наблюдении выясняется, что в чувственном бытии человек  никогда
не  мог  бы  достичь полного раскрытия своего существа, если бы
физическое    тело    было    ничем    иным,     как     только
чувственно-физическим  откровением эфирного тела. В этом случае
у человека могло бы быть определенное веление,  чувствование  и
мышление,  но  мышление,  чувствование  и  веление  не могли бы
объединиться таким образом,  чтобы  в  душе  человека  возникло
сознание,   выражающееся  в  "переживании  Я".  Это  становится
особенно ясным, когда сознание  приобретает  в  своем  развитии
свойство  ясновидения.  Для  человека это "переживание Я" может
наступить сначала только в чувственном мире, когда  он  облечем
своим  физически-чувственным  телом.  Затем он может внести его
оттуда в элементарный мир и в мир духовный и  может  проникнуть
им  свои  эфирное и астральное тела. Ибо человек обладает таким
эфирным и  астральным  те  ламп,  в  которых  первоначально  не
образуется     "переживания     Я".     Но    у    него    есть
физически-чувственное тело, в  котором  это  переживание  может
наступить.  Если  же  рассматривать  физически-чувственное тело
человека из духовного мира, то  оказывается,  что  в  нем  есть
нечто  сущностное,  не раскрывающееся во всей своей истине даже
при созерцании из этого духовного мира. Когда сознание вступает
в духовный мир, вооруженное ясновидением, то душа  вживается  в
мир,  который есть, в сущности, мир мысли; однако, "переживание
Я", каким оно может быть  внесено  в  этот  мир  соответственно
окрепшей  душевной  силой,  соткано  не из одних только мировых
мыслей; в мире мировых мыслей оно  еще  не  чувствует  в  своем
окружении  того, что являет ему некоторую тождественность с его
собственной сущностью. Дабы почувствовать таковую, душа  должна
продолжать  свой путь еще дальше в сверхчувственное. Она должна
прийти к переживаниям, в которых она является покинутой даже  и
мыслями,  так что все чувственные переживания и все переживания
мышления, чувствования и веления остаются как бы позади нее  на
ее  пути  в  сверхчувственное.  Только тогда чувствует она себя
единой с некой сущностью, лежащей в основе мира таким  образом,
что  она  предшествует  всему,  что может наблюдать человек как
чувственную, как  эфирную  и  как  астральную  сущность.  Тогда
человек  чувствует себя в еще более высокой области, нежели уже
знакомый ему прежде духовный мир. Назовем этот мир,  в  котором
может  переживать  себя  только  "Я",  миром сверхдуховным. Для
этого мира и область сущностной  мысли  все  еще  является  как
внешний  мир.  Перемещенное  в  этот мир ясновидческое сознание
получает опыт, который  можно  охарактеризовать  приблизительно
следующим   образом.   К   этой  характеристике  можно  прийти,
прослеживая  путь  ясновидческого  сознания   через   различные
ступени.  Когда  душа  чувствует  себя  в своем эфирном теле, а
окружающий ее мир составляют элементарные события  и  существа,
тогда  она сознает себя вне физического тела; но это физическое
тело остается перед ней как  существо,  хотя  при  рассмотрении
извне  оно  и является измененным. Оно как бы разрушается перед
взором духа на две части: на одну, являющуюся выражением деяний
духовных существ, которые трудились  над  ней  с  начала  бытия
Земли  и  до  настоящего  времени,  --  на  другую,  являющуюся
выражением  того,  что  уже  существовало  во  время  древнего,
лунного  состояния  Земли.  Так  остается  это до тех пор, пока
сознание переживает себя лишь в элементарном мире. В этом  мире
сознание   может  узнать,  каким  был  человек  как  физическое
существо во время древнего лунного  состояния.  Когда  сознание
вступает  в  духовный  мир,от физического тела снова отделяется
еще одна часть. Это та, которая образовалась во  время  лунного
состояния,  благодаря  деяниям  духовных  существ.  Но остается
другая  часть.  Это  та,  которая  существовала  уже  во  время
солнечного  состояния  Земли, как тогдашнее физическое существо
человека. Но и от этого физического  существа  остается  нечто,
после  того  как, с точки зрения духовного мира, было принятого
внимание  все,  совершившееся  во  время  солнечного   периода,
благодаря  деяниям  духовных  существ. Остающееся раскрывается,
как деяния духовных существ, только из сверхчувственного  мира.
Оно  раскрывается  как  уже  существующее  в  начале солнечного
периода.  Нужно  вернуться  назад  к  состоянию  Земли  до   ее
солнечного периода. В моем "Тайноведении" я пытался обосновать,
почему  это  состояние  земного бытия можно назвать "сатурновым
состоянием" Земли. В этом смысле, прежде своего бытия  Солнцем,
Земля  была "Сатурном". Ибо во время этого (состояния "Сатурна"
из  общего  мирового  процесса,  благодаря   деяниям   духовных
существ,  возник первый зачаток физического человека. Затем, во
дрема  следующих  периодов  Солнца,  Луны  и  Земли,  благодаря
присоединившимся  деяниям других духовных существ, этот зачаток
видоизменился  таким  образом,  что  образовалось   современное
физическое тело человека.

     ОБ "ИСТИННОМ Я" ЧЕЛОВЕКА

     Когда душа переживает себя в своем астральном теле и имеет
вокруг себя живых мысле-существ, тогда она знает, что находится
вне физического,  а  также  и  вне  эфирного тела. Но тогда она
чувствует  также,  что  ее  чувствование,  мышление  и  веление
принадлежат  ограниченной области мира, между тем как, по своей
подлинной сущности, она могла бы охватить большее, чем ей  дано
охватить в этой области. Ставши ясновидящей, душа может сказать
себе  в духовном мире: в чувственном мире я ограничена тем, что
мне позволяет наблюдать физическое тело; в мире элементарном  я
ограничена эфирным телом; в мире духовном я ограничена тем, что
я  нахожусь  как  бы на мировом острове и чувствую мое духовное
бытие только до его берегов; по ту сторону этого  берега  лежит
некий  мир,  который я могла бы воспринять, если бы мне удалось
пробиться сквозь покров, сотканный перед моим  духовным  взором
деяниями  живых мысле-существ. Душа может пробиться сквозь этот
покров, если она все более  и  более  будет  развивать  в  себе
способность   самоотдачи,   необходимую  ей  уже  для  жизни  в
элементарном мире. Ей  необходимо  все  больше  укреплять  свои
силы,   которые   вырастают  у  нее  благодаря  переживаниям  в
физически-чувственном мире, дабы в сверхчувственных мирах  быть
огражденной  от  притупления,  помрачения  и  даже  уничтожения
сознания.  В  физически-чувственном  мире  душе  нужна  только,
естественно, без собственной душевной работы. присущая ей сила,
чтобы  быть в состоянии переживать в себе мысли. В элементарном
мире  мысли  понижаются  до  уровня  сновидческих  переживаний,
которые  при  возникновении своем тотчас же подпадают забвению,
т.е. вообще не сознаются, если перед своим вступлением  в  этот
мир  душа не поработала над укреплением своей внутренней жизни.
Для этого  она  должна  особенно  укрепить  силу  воли,  ибо  в
элементарном  мире  мысль  уже  не есть только мысль; она имеет
внутреннюю подвижность, собственную жизнь. Необходимо  удержать
ее  волей,  иначе  она ускользнет из круга сознания. В духовном
мира  мысли   являются   совершенно   самостоятельными   живыми
существами.  Если душа хочет сохранить их в своем сознании, она
должна достаточно окрепнуть, чтобы  самой  в  своей  внутренней
глубине   развить   ту   силу,   которую   в  чувственном  мире
вырабатывает ей физическое тело, а в элементарном -- симпатии и
антипатии эфирного тела. От всего этого она должна отказаться в
духовном мире. Переживания чувственного  и  элементарного  мира
присутствуют  для  нее  там  лишь  как воспоминания. И сама она
находится вне обоих этих миров. Вокруг нее  находится  духовный
мир.   Сначала   она  не  производит  никакого  впечатления  на
астральное тело. Душа  должна  научиться  жить  сама  по  себе,
своими  воспоминаниями.  Сначала  содержание ее сознания бывает
лишь следующее: я была, а теперь я стою перед "ничто". Но когда
воспоминания притекают из таких душевных  переживаний,  которые
не  являются  просто  отражениями  чувственных или элементарных
процессов,  но  представляют   собою   пробуждения   последними
свободные   мысленные  переживания,  тогда  в  душе  начинается
мысленная  беседа  между  воспоминаниями   и   мнимым   "ничто"
духовного  окружения.  И  то,  что возникает как результат этой
беседы, становится миром представлений в  сознании  астрального
тела.  Душе  необходима  в  этой  точке ее развития такая сила,
которая  делает  ее  способной  стоять  на  берегу  единственно
знакомого  ей  доселе  мира и выносить предстояние перед мнимым
"ничто". Вначале для жизни-души это мнимое "ничто" есть  вполне
подлинное  "ничто".  Но  все-таки  душа  имеет  позади  себя  в
некотором  роде  мир  своих  воспоминаний.  Она  может  как  бы
ухватиться  за  эти  воспоминания.  Она может жить в них. И чем
больше  она  в  них  живет,  тем  больше  укрепляет  она   силы
астрального тела. Но с этим укреплением начинается беседа между
ее  прошлым  бытием  и существами духовного мира. В этой беседе
она  научается  чувствовать  себя  как   астральное   существо.
Пользуясь   выражением,  отвечающим  древним  традициям,  можно
сказать:  душа  человека  переживает   себя,   как   астральное
существо,  внутри  Мирового  Слова.  Под  Мировым  Словом здесь
подразумеваются   мысленные   деяния    живых    мысле-существ,
совершающиеся,  как живые беседы духов, в духовном мире. Но для
духовного мира эти беседы духов  суть  то  же  самое,  что  для
чувственного мира -- поступки.
     Если  душа  хочет  перейти в сверхдуховный мир, она должна
своей  собственной  волей  изгладить   свои   воспоминания   от
физического  и  элементарного мира. Это возможно для нее лишь в
том случае, если из беседы  духов  она  приобрела  уверенность,
что,  уничтожив  в  себе  все,  дававшее  ей дотоле сознание ее
бытия,  она  не  всецело  утратит  свое  бытие.   Душа   должна
действительно  поставить  себя  перед  духовной бездной и, стоя
перед ней, создать в себе волевой импульс: готовность  позабыть
свое  волнение,  чувствование  и  мышление.  Она должна в своем
сознании отказаться от своего прошлого. Это  необходимое  здесь
решение  можно  было  бы  назвать  установлением по собственной
воле, а не благодаря условиям физического  или  эфирного  тела,
полного  сна  сознания.  Но это решение нужно понимать не в том
смысле,    что    оно    имеет    целью,    после    промежутка
бессознательности,  вновь вызвать то же самое сознание, которое
было и прежде, а в том смысле, что благодаря ему  это  сознание
сначала   действительно,   по  собственному  волевому  решению,
погружается в забвение. Нужно принять  во  внимание,  что  этот
процесс  невозможен  ни в физическом, ни в элементарном мире, а
возможен только в мире духовном.  В  мире  физическом  возможно
уничтожение,  являющееся как смерть; в элементарном мире смерти
нет. Поскольку человек принадлежит к элементарному миру, он  не
может  умереть; он может лишь превратиться в другое существо. В
духовном мире, в строгом  смысле  слова,  невозможно  и  полное
превращение ибо, во что бы ни превратилось существо человека, в
духовном  мире  пережитое  прошлое  раскрывается  ему  как  его
собственное, осознанное им бытие. Для того чтобы  это  бытие  в
воспоминании  исчезло,  в  духовном мире необходимо, чтобы душа
сама,  своим  волевым  решением,  погрузила  его  в   забвение.
Ясновидческое  сознание  может прийти к этому волевому решению,
завоевать  себе  необходимую  душевную   крепость.   Если   оно
достигнет  этого,  то из вызванного им самим забвения перед ним
всплывает истинная сущность "Я". Сверхдуховный  окружающий  мир
дает  душе  человека знание об этом "истинном Я". Ясновидческое
сознание может пережить себя в "истинном Я", подобно тому,  как
оно может переживать себя в эфирном и астральном теле.
     Это  "истинное  Я"  не  создается ясновидением; для каждой

сознание   лишь  сознательно  переживает  то,  что  для  каждой
человеческой души является неосознанно принадлежащим к существу
ее фактом.
     После физической смерти  человек  постепенно  вживается  в
окружающий его духовный мир. В последнем существо его всплывает
сначала  с воспоминаниями из чувственного мира. Хотя он и лишен
здесь опоры  физически-чувственного  тела,  он  все-таки  может
сознательно  жить  в  этих воспоминаниях, ибо в них воплощаются
соответственные им живые мысле-существа, так  что  воспоминания
не  имеют больше того только теневого бытия, которое присуще им
в физическом мире. И в известный момент между  смертью  неновым
рождением  живые  мысле-существа  духовного окружения действуют
так сильно, что тогда без волевого импульса наступает описанное
выше забвение. А  вместе  с  последним  начинается  и  жизнь  в
"истинном  Я".  Путем  укрепления  душевной жизни ясновидческое
сознание вызывает, но уже как свободное деяние духа, то  самое,
что является как бы естественным событием для переживания между
смертью  и рождением. Однако, в пределах физически-чувственного
переживания   никогда   не   может   явиться   воспоминание   о
предшествовавших  земных  жизнях,  если  в  этих  земных жизнях
представления не были направлены на  духовный  мир.  Необходимо
всегда  иметь  предварительно  знание о том, о чем впоследствии
должно всплыть  отчетливое  воспоминание.  Поэтому  необходимо,
чтобы человек в земной жизни приобрел сначала знание о себе как
о духовном существе, если он хочет по праву надеяться в будущей
земной  жизни припомнить о предшествовавшей. Однако, это знание
может быть выработано и без ясновидения. Кто путем  ясновидения
достиг  непосредственного  знания  о  духовном  мире,  у того в
земных жизнях, следующих за той,  в  которой  он  достиг  этого
знания, может выступить в душе воспоминание о предыдущей жизни,
подобно тому, как в чувственном бытии появляется воспоминание о
чем-нибудь  пережитом  нами самими. Кто и без ясновидения, но с
пониманием, вникает в духовную науку, для того это воспоминание
наступает таким образом, что его можно сравнить  в  чувственном
бытии с воспоминанием о каком-нибудь событии, известном лишь по
описанию.
     ОБЗОР НЕКОТОРЫХ ЧАСТЕЙ ПРЕДЫДУЩЕГО
     Человек  заключает  в  себе  "истинное Я", принадлежащее к
сверх-духовному миру. В чувственном мире это "истинное  Я"  как
бы закрыто переживаниями мышления, чувствования и веления. Даже
и в духовном мире человек осознает это "истинное Я" лишь тогда,
когда  он  изгладит  в себе воспоминание обо всем, что он может
пережить посредством своего мышления, чувствования  и  веления.
Из  забвения о пережитом в чувственном, элементарном и духовном
мире всплывает знание об "истинном Я".
     Физически-чувственное тело человека раскрывается  в  своей
истинной    сущности,   когда   душа   рассматривает   его   из
сверхдуховного мира. Тогда оказывается, что оно  получило  свой
первый  зачаток  в  общем  мировом  процессе во время состояния
Сатурна, предшествовавшего солнечному состоянию Земли. Затем, в
течение солнечного, лунного и земного состояний, оно  развилось
в  то,  что  оно  есть  в  настоящее время, как физическое тело
человека.
     Схематично, согласно сказанному, все существо  человека  в
его целом можно рассматривать следующим образом:
     I.  Физическое  тело  в  физически-чувственном  окружающем
мире. Через  него  человек  познает  себя  как  самостоятельное
обособленное  существо  ("Я").  В  своем  первом  зачатке,  это
физическое тело образовалось из общего мирового бытия во  время
давно  прошедшего сатурнова состояния Земли и, благодаря своему
развитию в четырех планетарных  превращениях  Земли,  сделалось
тем, что оно есть в настоящее время.
     II.  Тонкое  эфирное  тело в элементарном окружающем мире.
Через него человек познает  себя  как  члена  физического  тела
Земли.  В  своем  первом  зачатке  оно  образовалось  из общего
мирового бытия во время давно прошедшего  солнечного  состояния
Земли  и,  благодаря своему развитие в течение трех планетарных
превращений Земли, сделалось тем,  что  оно  сеть  в  настоящее
время.
     III. Астральное тело в духовном окружающем мире. Благодаря
ему человек  есть  член духовного мира. В нем находится "другое
Я" человека, которое находит свое выражение в повторных  земных
жизнях.
     IV.  "Истинное  Я"  в сверхдуховном окружающем мире. В нем
человек обретает себя как духовное существо даже  тогда,  когда
подпадают  забвению все переживания чувственного, элементарного
и  духовного  мира,  т.е.  все  переживания   внешних   чувств,
мышления, чувствования и веления.



     Рудольф Штайнер.
     Теософия

 Введение в сверхчувственное познание мира
 и назначение человека

     ВВЕДЕНИЕ 1
     СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА 4
     ТЕЛЕСНОЕ СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА 6
     ДУШЕВНОЕ СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА 7
     ДУХОВНОЕ СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА 7
     ТЕЛО, ДУША И ДУХ 8
     ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ ДУХА И СУДЬБА 19
     ТРИ МИРА 28
     МИР ДУШ 28
     ДУША В МИРЕ ДУШ ПОСЛЕ СМЕРТИ 35
     СТРАНА ДУХОВ 42
     ДУХ В "СТРАНЕ ДУХОВ" ПОСЛЕ СМЕРТИ 46
     ФИЗИЧЕСКИЙ МИР И ЕГО СВЯЗЬ СО СТРАНОЮ ДУШ И ДУХОВ 53
     О МЫСЛЕ-ФОРМАХ И О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ АУРЕ 58
     ПУТЬ ПОЗНАНИЯ 65

     ВВЕДЕНИЕ

     Когда осенью 1813 г.  Иоганн  Готтлиб  Фихте  выступил  со
своим   "Учением",  как  зрелым  плодом  своей  жизни,  всецело
посвященной служению истине, то в самом начале его он  высказал
следующее: "Это учение предполагает совершенно новый внутренний
орган чувства, которым будет восприниматься новый мир, вовсе не
существующий  для  обыкновенного человека", затем он показал на
сравнении, как непонятно должно быть это учение тому, кто хочет
судить о нем по  представлениям  обычных  чувств:  "Представьте
себе  мир  слепорожденных,  которым  ведомы  лишь  те вещи и те
соотношения между ними, которые  существуют  благодаря  чувству
осязания. Придите к ним и заговорите с ними о красках и об иных
соотношениях,  существующих  лишь благодаря свету и для зрения.
Вы будете говорить им о том, чего нет, и еще самое лучшее, если
они скажут вам  об  этом  прямо;  по  крайней  мере,  вы  скоро
заметите  свою  ошибку, и если вы не в силах раскрыть их глаза,
то вы прекратите напрасную речь". И вот, кто  говорит  людям  о
таких  вещах,  как  в  этом  случае  Фихте,  тот  слишком часто
оказывается в положении, похожем  на  положение  зрячего  между
слепорожденными.  Но ведь это именно те вещи, которые относятся
к истинному существу и высшей цели человека. И кто подумал  бы,
что  необходимо  "прекратить напрасные речи", тот должен был бы
таким образом отчаяться в  человечестве.  Напротив,  ни  одного
мгновения  не  следует сомневаться, что "раскрыть глаза" на эти
вещи возможно каждому, кто только  сам  проявит  на  то  добрую
волю. Поэтому, исходя из этого предположения, говорили и писали
все  те,  кто  чувствовал внутри себя выросшим этот "внутренний
орган чувства", при помощи которого они могли  познать  скрытое
от  внешних  чувств,  но  истинное существо человека, поэтому с
самых древних времен  все  снова  и  снова  говорится  об  этой
"сокровенной мудрости". Те, которые что-либо восприняли из нее,
чувствуют  себя  в своем знании так же уверенно, как обладающие
нормальными глазами в своих красочных представлениях.  Для  них
эта   "сокровенная   мудрость"   не   нуждается   ни   в  каком
"доказательстве".  И  они  знают  также,   что   не   требуется
доказательства  и  для  того,  у  кого,  подобно  им, открылось
"высшее чувство". С таким человеком они могут говорить так, как
путешественник говорит об Америке с теми, кто, хотя бы  сами  и
не  видели  Америки, но способны составить себе представление о
ней, так как они увидели бы все то, что видел он, как только им
представился к тому случай.

     Но не  только  к  таким  должен  обращаться  исследователь
высших  истин. Он должен обращать свои слова ко всем людям. Ибо
ему надо говорить о вещах, которые касаются всех людей; да,  он
знает,  что  без  познания  этих  вещей  никто  не  может  быть
"человеком" в истинном смысле этого слова. И он говорит ко всем
людям,  потому  что  ему  известно,  что  существуют  различные
степени  понимания  того,  что  он может сказать. Он знает, что
даже и те, которые еще далеки от мгновения, когда им  откроется
возможность  собственного  духовного исследования, все же могут
отнестись к нему с  пониманием.  Ибо  для  большого  чувство  и
понимание  есть в каждом человеке. И прежде всего он обращается
к этому пониманию, которое может вспыхнуть  в  каждой  здоровой
душе. И он знает также, что в этом понимании есть сила, которая
постепенно  должна  привести  к  высшим  степеням познания. Это
чувство, которое сначала, может быть, совсем ничего не видит из
того, о  чем  ему  говорят,  оно  и  есть  тот  волшебник,  что
раскрывает "око духа". Это чувство поднимается во тьме. Душа не
видит,   но,  благодаря  этому  чувству,  она  бывает  охвачена
могуществом истины, и затем  постепенно  истина  приблизится  к
душе  и  раскроет  в ней "высшее чувство". Для одного это может
длиться дольше, для другого короче;  у  кого  есть  терпение  и
выдержка,  достигнет  этой цели. Ибо, если и нельзя оперировать
каждого физически слепорожденного, то каждое духовное око может
быть раскрыто; и лишь вопрос времени, когда оно откроется.

     Ученость и научное образование  не  являются  непременными
условиями  для  раскрытия  этого  "высшего  чувства". Оно может
раскрыться и у простого человека точно так  же,  как  у  высоко
ученого.  То,  что  ныне именуется часто "единственно истинной"
наукой, может служить скорее помехой, чем помощью к  достижению
этой цели. Ибо эта наука слишком часто считает "действительным"
лишь  то,  что доступно обыкновенным чувствам. И потому, как ни
велики ос заслуги в области познания этой действительности,  но
наряду  с  этим  она,  помимо своего желания, создает множество
предрассудков, которые закрывают доступ к высшим реальностям.

     Против того,  что  здесь  сказано,  часто  возражает,  что
человеческому  познанию раз и навсегда поставлены "непреходимые
границы". Этих границ нельзя переступить, поэтому  должны  быть
отклоняемы   всякие   познания,   не   сообразующиеся  с  этими
"границами". И  крайне  нескромным  считается  тот,  кто  хочет
что-нибудь  утверждать о вещах, относительно которых для многих
несомненно, что они лежат по  ту  сторону  границ  человеческой
способности познания. При таком возражении оставляют совершенно
без   внимания,   что   высшему   познанию   должно  непременно
предшествовать развитие человеческих познавательных сил. И  то,
что  до  этого  развития  лежит  по ту сторону границ познания,
после пробуждения тех способностей, которые  дремлют  в  каждом
чертовско,  лежит  всецело  внутри  области познания. При этом,
конечно, не должно  упускать  из  виду  одного  обстоятельства.
Могут  сказать:  что пользы говорить людям о вещах, для которых
еще не  пробуждены  их  познавательные  силы  и  которые  сами,
следовательно,  еще  остаются  для  них закрытыми? Однако такое
суждение неверно. Необходимы известные способности, чтобы найти
те вещи, о которых здесь идет речь. Но когда  их,  после  того,
как  они  уже  найдены,  сообщают, то уразуметь их может каждый
человек, обладающий непредвзятой логикой  и  здоровым  чувством
истины.  В  этой  книге не сообщается никаких иных вещей, кроме
тех, которые на каждого человека, обладающего всесторонним,  не
затемненным  никаким  предрассудком  мыленном и непринужденным,
свободным чувством истины, могут  произвести  впечатление,  что
при  помощи  них  дается  удовлетворительное объяснение загадок
человеческой жизни и мировых  явлений.  Надо  только  стать  на
точку  зрения: дает ли это удовлетворительное объяснение жизни,
если правда все то, что здесь утверждается? И  мы  увидим,  что
жизнь каждого человека дает подтверждение этому.

     Для  того,  чтобы  стать "учителем" в этих высших областях
бытия, конечно,  еще  недостаточно,  чтобы  в  человеке  просто
раскрылось  чувство  их. Для этого нужно также "знание" их, как
требуется знание  и  для  учительства  в  области  обыкновенной
действительности. И так как на самом деле вся действительность,
низшая  равно  как  и  высшая,  духовная,  составляет  лишь две
стороны одной и той же основной сущности, то  невежественный  в
области  низших  познаний  по  большей  части  останется  также
невеждой и в высших вещах. Отсюда в том, кто  --  по  духовному
призванию  --  чувствует  себя призванным рассказать о духовных
областях бытия, рождается чувство неизмеримой  ответственности.
Оно обязывает его к скромности и сдержанности. Но это никого не
должно  удерживать от занятий высшими истинами. Даже того, кому
его жизнь не дает повода заниматься обычными науками. Ибо можно
вполне  исполнить  свое  назначение  как  человека,  ничего  не
понимая  в  ботанике,  зоологии,  математике  и иных науках; но
невозможно  быть  "человеком"  в  полном   смысле   слова,   не
приблизившись  как-нибудь  к  сущности  и  назначению человека,
раскрытым "высшею мудростью".

     Высшее, к  чему  человек  может  обратить  свой  взор,  он
именует  "божественным".  И  он  должен  свое высшее назначение
как-нибудь  связать  с  этим  божественным.  Поэтому  и  высшая
мудрость,  которая  раскрывает  ему его существо, а тем самым и
его назначение, может быть названа "божественной мудростью" или
теософией.

     Исходя из намеченного здесь образа мыслей,  в  этой  книге
дается  очерк  теософского  мировоззрения.  Написавший  его  не
излагает ничего, что не являлось бы для него фактом в таком  же
смысле,  как  переживание  во  внешнем мире является фактом для
зрения и слуха и обыкновенного рассудка. Ведь  здесь  мы  имеем
дело  с переживаниями, которые становятся доступны каждому, кто
решится вступить на "путь познания", очерченный в особом отделе
этой книги. В правильное отношение  к  вещам  сверхчувственного
мира  становятся,  когда  предполагают, что здоровею мышление и
ощущение в состоянии понять все, вытекающее из высших миров как
истинное познание, и что, исходя из этого понимания и беря  его
за  основание,  тем  самым делают важный шаг и на пути к своему
собственному видению, хотя для достижения его должно  превзойти
и  нечто  иное. Но, пренебрегая этим путем и желая проникнуть в
высшие миры  только  иным  способом,  закрывают  себе  дверь  к
истинному  высшему  познанию.  Положение,  что  можно  признать
высшие миры, лишь увидев их, является препятствием  для  самого
этого  видения. Желание же сначала здравым мышлением понять то,
что потом можно будет видеть, способствует этому  видению.  Оно
волшебным  образом вызывает наружу могучие силы души, ведущие к
такому "созерцанию видящего".

     СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

     Следующие слова Гете прекрасно определяют  исходную  точку
одного  из  путей,  на  котором  может  быть  познано  существо
человека. "Как скоро человек замечает вокруг себя предметы,  он
их  рассматривает  в  их  отношениях  к нему самому; и он прав,
потому что вся его судьба зависит от того, нравятся ли они  ему
или  нет,  привлекают  ли  его или отталкивают, приносят ли ему
пользу или вред. Это вполне  естественный  способ  смотреть  на
вещи и судить о них кажется столь же легким, как и необходимым;
и  все  же  человек  подвержен  при этом тысяче ошибок, которые
часто пристыжают его  и  отравляют  ему  жизнь.  Гораздо  более
тяжелый  труд  берут на себя те, кого живое стремление к знанию
побуждает наблюдать вещи в природе, каковы они сами по себе и в
их  взаимоотношениях;  ибо  они  скоро  утрачивают  то  мерило,
которое  помогало им, пока они, как люди, рассматривали вещи по
отношению  к  себе.  Им  не  достает  мерила,  удовольствия   и
неудовольствия,  притяжения и отталкивания, пользы и вреда; они
должны  совсем  отказаться   от   него;   как   равнодушные   и
богоподобные  существа, они должны искать и исследовать то, что
есть, а не то, что им нравится.  Так,  настоящего  ботаника  не
должна  трогать  ни  красота, ни полезность растений: он должен
исследовать   их   строение,   их   отношение   к    остальному
растительному  царству,  и как все растения вызываются наружу и
освещаются солнцем, так должен и он ровным, спокойным  взглядом
взирать  на  них  и  осматривать  их  все,  и  мерило для этого
познавания, данные для суждения о них брать не из  себя,  а  из
круга наблюдаемых им вещей".

     Эта  высказанная  Гете мысль обращает внимание человека на
троякое. Первое -- это предметы, о  которых  к  нему  постоянно
притекают  вести  через  врата его чувств, предметы, которые он
осязает, обоняет,  вкушает,  слышит  и  видит.  Второе  --  это
впечатления,   которые   они   на  него  производят  и  которые
сказываются как его удовольствие и  неудовольствие,  желание  и
отвращение,  в  том,что  одни вещи он находит привлекательными,
другие -- отвратительными, одни полезными, другие --  вредными.
И  третье  --  это  познания,  которые  он,  как  "богоподобное
существо", получает о предметах, тайны  их  действия  и  бытия,
которые раскрываются ему.

     Резко  делятся  эти  три  области  в человеческой жизни. И
поэтому человек замечает, что он трояко связан с миром.  Первое
есть  нечто,  что он застает, что он принимает как данный факт.
Благодаря второму он делает мир чем-то, что касается  его,  что
имеет значение для него. Третье -- это то, что он рассматривает
как цель, к которой он должен неустанно стремиться.

     Почему  является человеку мир в этом трояком образе? Самое
простое наблюдение может нам прояснить это. -- Я иду  по  лугу,
поросшему цветами. Цветы говорят мне о своих красках при помощи
моего  глаза.  Это  факт,  который  я принимаю как данное. -- Я
радуюсь великолепию красок. Этим я обращаю данный факт в нечто,
касающееся меня самого. При помощи моих чувств я связываю цветы
с моим собственным бытием. Через год я снова прохожу  по  этому
же лугу. На нем растут другие цветы. Новая радость вырастает во
мне при виде их. Моя радость прошлого года возникает вновь, как
воспоминание. Она во мне; предмет, который зажег ее, отошел. Но
цветы, которые я теперь вижу, того же рода, как и прошлогодние;
они  выросли  по тем же законам, как и те. Если я уразумел этот
род, эти законы, то я найду их вновь и в  этих  цветах,  как  я
узнал  их  в  прошлогодних. И, быть может, я подумаю так: цветы
прошлого года отошли; моя радость о них осталась  лишь  в  моем
воспоминании.  Она  связана  только с моим бытием. Но то, что я
узнал о цветах в прошлом году, это пребудет, пока растут  такие
цветы.  Это нечто, открывшееся мне, но зависящее от моего бытия
иначе, нежели моя радость. Мои чувства радости остаются во мне;
законы же, сущность цветов, остаются вне меня в мире.

     Так человек постоянно  связан  трояким  образом  с  вещами
мира.  Не  будем пока ничего влагать в этот факт, воспримем его
таким, каким он нам представляется.  Из  него  следует,  что  у
человека  в  его  существе  есть  три стороны. Только это, а не
что-либо иное, должно быть пока обозначено здесь тремя словами:
тело, душа и дух. Тот, кто с этими словами соединит  какие-либо
предвзятые  мнения или даже гипотезы, конечно, неизбежно поймет
превратно дальнейшее изложение. Под телом здесь разумеется  то,
посредством  чего для человека открываются предметы окружающего
ему мира, как в вышеприведенном  примере  цветы  лугов.  Словом
душа  указывается  на  то,  чем  человек связывает вещи с своим
собственным бытием,  чем  ощущает  он  от  них  удовольствие  и
неудовольствие,  приятное  и  неприятное,  радость  и боль. Под
духом разумеется то, что  открывается  в  человеке,  когда,  по
выражению  Гете,  он,  как  "богоподобное  существо" взирает на
вещи. -- В этом смысле человек состоит из тела. Души и духа.

     Через свое тело человек на мгновение может привести себя в
связь  с  вещами.  Через  свою  душу  он   сохраняет   в   себе
впечатления,  производимое  на  него  вещами,  и  через его дух
открывается ему  то,  что  сами  вещи  хранят  в  себе.  Только
рассматривая  человека  с  этих трех сторон, возможно надеяться
постичь его существо. Ибо эти три стороны являют его в  трояком
различном родстве с остальным миром.

     Своим  телом  человек сроден вещам, которые представляются
извне его чувствам. Вещества внешнего мира составляют  это  его
тело;  силы  внешнего  мира  действуют  также  и  в  нем. И как
рассматривает он предметы внешнего мира своими  чувствами,  так
может  он  наблюдать  и  свое  собственное  телесное  бытие. Но
душевное бытие невозможно рассматривать таким же образом.  Все,
что   во   мне  происходит  телесного,  может  быть  воспринято
чувствами. Но мое удовольствие и неудовольствие, мою радость  и
боль,  ни  я,  ни кто-либо другой не может воспринять телесными
чувствами. Душевное  --  есть  область,  недоступная  телесному
созерцанию.  Телесное  бытие  человека  открыто  взглядам всех;
душевное же бытие он несет в себе, как  свой  собственный  мир.
Через  дух  же  человеку  открывается внешний мир более высоким
образом. Хотя внутри человека раскрываются тайны внешнего мира;
но в духе он выступает из  себя  к  предоставляет  самим  вещам
говорить  о самих себе, атом, что имеет значение не для него, а
для них. Человек поднимает  взор  к  звездному  небу:  восторг,
переживаемый  его  душой,  принадлежит ему, но те вечные закон;
звезд, которые он воспринимает в мысли, в духе, принадлежат  не
ему, а самим звездам.

     Итак,  человек  --  гражданин  трех  миров. Своим телом он
принадлежит к миру, который он и воспринимает тоже своим телом;
своей душой он строит себе свой собственный мир, через его д  у
х перед ним раскрывается мир, который выше обоих этих миров.

     Является  понятным, что, вследствие существенного различия
между этими тремя мирами, возможно вполне уяснить себе их и  ту
долю  участия,  которую может иметь в них человек, также только
путем трех различных способов исследования.

     ТЕЛЕСНОЕ СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

     При помощи телесных чувств мы  познаем  тело  человека.  И
способ  рассмотрения  при этом не может быть иным, чем тот, при
помощи  которого  познаются  другие  чувственно  воспринимаемые
вещи. Как мы рассматриваем минералы, растения, животных, так же
можно  рассматривать  и  человека.  Он  сродни этим трем формам
бытия. Подобно минералам, человек строит свое тело  из  веществ
природы;  подобно  растениям, он растет и размножается; подобно
животным,  он  воспринимает  окружающие  его  предметы  и,   на
основании   впечатлений   от   них,   слагает  свои  внутренние
переживания.  И  поэтому   человеку   можно   приписать   бытие
минеральное, растительное и животное.

     Различие   в   строении  минералов,  растений  и  животных
соответствует трем формам их бытия. Это строение -- облик --  и
есть  то,  что мы воспринимаем чувствами, и лишь это одно можно
назвать телом. Но человеческое тело отлично от тела  животного.
Это отличие должен признать каждый, как бы в остальном ни думал
он  о  сродстве  человека с животным. Даже крайний материалист,
отрицающий все душевное, не может не подписаться под  следующим
положением,  которое  высказывает  Карус  в  своем "Organon der
Natur und des Geistes": "Хотя для физиолога и анатома  все  еще
остается  неразрешимой  загадкой  тончайшее внутреннее строение
нервной системы и особенно  мозга,  но,  что  эта  концентрация
образований  все  более  и более возрастает в животном мире и в
человеке  достигает  такой  степени,  как  ни  в  каком  другом
существе,  это есть вполне твердо установленный факт. Это имеет
величайшее значение для духовного развития человека, и мы  даже
можем  сказать прямо, является уже достаточным его объяснением.
И поэтому, там, где строение мозга  недостаточно  развито,  где
обнаруживается малый размер его и скудность, как у микроцефалов
и  идиотов,  там, само собой разумеется, не может быть и речи о
возникновении оригинальных идей и о познавании  вообще  --  так
же, как для человека с совершенно выродившимися и искалеченными
органами воспроизведения не может быть речи о продолжении рода.

     Хотя одно лишь сильное и прекрасно развитое строение всего
человеки,  и в особенности мозга, еще не заменяют гения, однако
составляют во всяком случае первое и  непременное  условие  для
высшего познания".

     Так  же,  как  нужно было приписать человеческому телу три
формы бытия: минеральную, растительную  и  животную,  --  нужно
приписать  и  четвертую,  особенную,  человеческую.  Через свою
минеральную форму бытия человек сроден  всему  видимому;  через
растительную  -- всем существам, которые растут и размножаются;
через животную -- всем, которые воспринимают окружающее их и на
основании внешних  впечатлений  имеют  внутренние  переживания;
через  человеческую -- он, уже и в телесном отношении, образует
свое особое царство.

     ДУШЕВНОЕ СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

     Как  самостоятельный  внутренний  мир,  душевное  существо
человека  отличается  от  его  телесности.  Это самостоятельное
обнаруживается тотчас же, как только  мы  обратим  внимание  на
простейшее  чувственное  ощущение. Никто не может сразу узнать,
воспринимает ли другой человек то  же  самое  простое  ощущение
совершенно так же, как он сам. Известно, что есть люди, которые
слепы  к краскам. Одни видят предметы лишь в различных оттенках
серого цвета. У других бывает лишь частичная слепота к краскам,
и потому они не воспринимают  лишь  известных  оттенков  краем.
Картина мира, которую дают им глаза, иная, чем у так называемых
нормальных  людей.  То  же  самое  можно  сказать  и  о  других
чувствах. Из этого непосредственно  следует,  что  уже  простое
чувственное  ощущение  принадлежит  ко  внутреннему миру. Моими
телесными чувствами я могу воспринимать красный  стол,  который
воспринимается  и  другим  человеком, но я не могу воспринимать
того ощущения красного цвета, которое есть у другого. Сообразно
с этим чувственные ощущения надо обозначить как нечто душевное.
Если только мы вполне  уясним  себе  этот  факт,  то  мы  скоро
перестанем   смотреть   на   внутренние   переживания,  как  на
исключительно  мозговые  процессы   или   нечто   подобное.   К
чувственному  ощущению  прежде  всего  примыкает  чувство. Одно
ощущение   доставляет   человеку   удовольствие,   другое    --
неудовольствие.  Это  --  движения его внутренней, его душевной
жизни. В своих чувствах человек присоединяет  себе  еще  второй
мир,  к  тому,  который воздействует на него извне. И еще нечто
третье присоединяется к ним:  воля.  Посредством  воли  человек
действует обратно на внешний мир. И этим он налагает на внешний
мир  отпечаток своего внутреннего существа. Душа человека в его
волевых актах  как  бы  изливается  наружу.  Поступки  человека
именно  тем отличаются от событий внешней природы, что носят на
себе   отпечаток    его    внутренней    жизни.    Так,    душа
противопоставляет  себя  внешнему  миру,  как нечто собственное
свое человека. Из внешнего мира он получает  побуждения.  Но  в
соответствии  с  этими  побуждениями он строит свой собственный
мир. Телесность становится основою душевного.

     ДУХОВНОЕ СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

     Душевное в человеке определяется не только телом.  Человек
не  блуждает  без  направления  и  цели  от одного чувственного
впечатления к другому;  также  не  действует  он  под  влиянием
любого  раздражения,  производимого  на  него  извне, или через
процессы его тела. Он размышляет о своих восприятиях и о  своих
поступках. Путем размышления о своих восприятиях он приобретает
познание  о вещах; посредством размышления о своих поступках он
вносит в свою жизнь разумную связь. И он знает, что лишь  тогда
достойно,   как   человек,  исполняет  свою  задачу,  когда  он
руководится верными мыслями как  в  Своем  познании,  так  и  в
действии.  Таким  образом,  душевное как бы стоит перед двоякой
необходимостью.  Оно  определяется  законами   тела,   в   силу
природной  необходимости.  И оно дает определять себя законами,
приводящими его к верному мышлению, так как  свободно  признает
их  необходимость.  Законам  обмена  веществ  человек  подчинен
природой,  законам  мышления  он  подчиняется  сам.  Через  это
человек делает себя членом высшего порядка, чем тот, к которому
он  принадлежит  через  свое  тело.  И  это  порядок  духовный.
Насколько телесное отлично от душевного.настолько последнее,  в
свою  очередь,  отлично  от  духовного.  Пока  говорят только о
частицах углерода, водорода, азота и  кислорода,  движущихся  в
теле, не имеют в виду души. Душевная жизнь начинается лишь там,
где   посреди  этого  движения  выступает  ощущение:  я  ощущаю
сладкое, или, я чувствую удовольствие. Также мало имеют в  виду
дух,  пока  смотрят  лишь  на душевные переживания, протекающие
через человека, когда он вполне предается внешнему миру и своей
телесной жизни. Это душевное  скорее  есть  только  основа  для
духовного,    как   телесное   есть   основа   доя   душевного.
Естествоиспытатель  имеет  дело  с   телом,   испытатель   души
(психолог)  с  душой, а испытатель духа -- с духом. К тому, кто
путем мышления хочет уяснить  себе  существо  человека,  должно
быть  предъявлено  требование,  чтобы путем размышления о самом
себе он уяснил различие между телом, душой и духом.

     ТЕЛО, ДУША И ДУХ

     Человек может правильно уяснить  себе  самого  себя  лишь,
когда   он   вполне  уяснит  себе  значение  мышления  в  своем
собственном существе. Мозг -- есть  телесное  орудие  мышления.
Только  человек с нормальными глазами может видеть цвета, так и
соответственно построенный мозг служит ему  для  мышления.  Все
тело  человека  построено  так, что в органе духа, в мозгу, оно
находит  свой  венец.  Лишь  тогда   можно   постичь   строение
человеческого  мозга,  если рассматривать его в отношении к его
задаче, состоящей в том, чтобы быть орудием мыслящего духа. Это
показывает нам сравнительный обзор животного царства. У амфибий
головной  мозг  еще  мал  сравнительно  со  спинным  мозгом,  у
млекопитающих  он сравнительно больше; у человека он наибольший
по отношению ко всему остальному телу.

     Против таких  замечаний,  касающихся  мышления,  --  какие
высказываются   здесь  --  господствует  немало  предрассудков.
Некоторые люди часто склонны недостаточно  ценить  мышление,  и
выше  ставить  "внутреннюю  жизнь  чувств", "ощущение". Говорят
даже,  что  к  высшим   познаниям   поднимаются   не   "трезвым
мышлением",   но   теплотою   чувства,  непосредственною  силой
ощущений.  Люди,  которые  так  говорят,  опасаются   притупить
чувство  ясным  мышлением.  Это,  конечно,  так  при  обыденном
мышлении, касающемся  только  области  полезного.  Но  при  том
мышлении,  которое  ведет  в  высшие  области бытия, происходит
обратное.  Нет  такого  чувства  и  энтузиазма,  которые  своей
теплотой,  красотой и возвышенностью могли бы сравниться с теми
ощущениями,  которые  зажигаются  чистыми,  кристально   ясными
мыслями,  относящимися  к  высшим  мирам. Высшие чувства -- это
совсем не  те,  которые  достигаются  путем  энергичной  работы
мысли.

     Человеческое   тело  обладает  строением,  соответствующим
мышлению. Те же вещества и силы, что находятся  в  человеческом
теле   в   таком  сочетании,  что  через  это  сочетание  может
проявляться мышление. Это минеральное,  образованное  сообразно
своей  задаче строение будет называться в последующем изложении
физическим телом человека.

     Это  организованное  с  расчетом  на  мозг,  как  на  свое
средоточие,  минеральное строение возникает путем размножения и
получает свой законченный облик путем роста. Размножение и рост
человек имеет общим с растениями и  животными.  Размножением  и
ростом   живое  отличается  от  безжизненного  минерала.  Живое
происходит  от  живого,  через  зародыш.  Потомок  примыкает  к
предкам  в  ряду  живых.  Те  силы, благодаря которым возникает
минерал, мы  должны  искать  в  самих  веществах,  которые  его
составляют.   Горный   хрусталь   образуется  посредством  сил,
присущих кремнию и кислороду, сил,  которые  соединены  в  нем.
Силы,  образующие  дуб,  мы должны искать окольным путем, через
зародыш, в материнском и  отцовском  растениях.  И  форма  дуба
переходит   при   размножении   от  предков  к  потомкам.  Есть
внутренние,   прирожденные   живому,   условия.   Было   грубым
воззрением  на природу, когда думали, что низшие животные, даже
рыбы, могут образовываться из тины. Формы  живого  размножаются
путем  наследственности.  Как будет развиваться живое существо,
это  совершенно  зависит  от  того,  от  каких   отцовского   и
материнского существ оно возникло, или, иными словами, к какому
виду   оно  принадлежит.  Вещества,  из  которых  оно  состоит,
сменяются  постоянно;  вид  же  остается  в  течение  жизни   и
наследуется  потомками.  Итак,  вид  есть  то,  что  определяет
сочетание  веществ.  Эта  сила,  образующая  вид,  должна  быть
названа  жизненной  силой.  Как  минеральные  силы выражаются в
кристаллах, так жизненная сила выражается в видах или в  формах
растительной и животной жизни.

     Человек воспринимает минеральные силы телесными чувствами.
И он может  воспринимать  лишь  то,  для чего у него есть такие
чувства. Без глаза нет восприятия света, без уха нет восприятия
звука. У низших организмов есть только  род  чувства  осязания.
Для  них существуют лишь те минеральные силы, которые познаются
осязанием. По мере того,  как  у  высших  животных  развиваются
другие  чувства, для них окружающий мир, воспринимаемый также и
человеком, становится разнообразнее, богаче. Таким образом,  от
органов   самого   существа   зависит,  будет  ли  и  для  него
существовать, как восприятие, как ощущение то,  что  существует
во  внешнем  мире.  То,  что в воздухе находится, как известное
движение, становится в  человеке  ощущением  звука.  Проявления
жизненной силы человек не воспринимает обыкновенными чувствами.
Он  видит краски растений, он обоняет их аромат; жизненная сила
остается скрытой для такого наблюдения. Но  как  слепорожденный
не  имеет  права  отрицать  краски, так обыкновенные чувства не
вправе отрицать жизненную силу. Краски начнут существовать  для
слепорожденного,  как  только он будет оперирован; точно так же
начнут существовать для человека,  как  восприятие,  не  только
индивидуумы,  но  созданные  жизненной силой разнообразные виды
растений и животных, лишь только в  нем  раскроется  орган  для
этого восприятия. Совершенно новый мир встает перед человеком с
раскрытием  этого  органа. Теперь он уже воспринимает не только
цвета, ароматы и т.д. живых существ, но жизнь самих этих  живых
существ. В каждом растении, в каждом животном он ощущает, кроме
физического  облика, еще его духовный, исполненный жизни облик.
Чтобы как-нибудь обозначить  его,  пусть  этот  духовный  облик
называется эфирным телом или жизненным телом. Для исследователя
духовной  жизни  это представляется следующим образом. Для него
эфирное  тело  не  есть  только  произведение  веществ  и  сил,
физического  тела, но самостоятельная, действительная сущность,
которая лишь и вызывает к жизни названные физические вещества и
силы. Когда говорят,  что  простое  физическое  тело,  --  как,
например,  кристалл,  -- получает свой облик благодаря присущим
ему физическим формообразующим  силам,  то  выражаются  в  духе
тайноведения. Живое тело получает свою форму не через эти силы,
ибо  в  то  мгновение,  когда  жизнь  удалилась  из него, и оно
предоставлено  только  физическим   силам,   оно   распадается.
Жизненное  тело  -- есть сущность, которой в каждое мгновение в
течение жизни физическое тело охраняется от распадения.

     Для  того,  чтобы  увидеть  это  жизненное   тело,   чтобы
воспринять   его   у   другого   существа,   необходимо   иметь
пробужденное духовное око. Без него можно  только  принять  его
существование,  в  силу  логических  оснований.  Но  его  можно
увидать духовным оком так же точно, как видят  цвет  физическим
глазом.

     Не   надо  смущаться  выражением  "эфирное  тело",  "эфир"
обозначает здесь нечто иное, чем гипотетический эфир в  физике.
Пусть  это  будет  принято просто как обозначение для того, что
здесь описывается. И  как  физическое  тело  человека  в  своем
строении  является  отображение  своей  задачи,  так же точно и
эфирное тело человека. И его можно  понять  лишь  тогда,  когда
рассматривают   его   по  отношению  к  мыслящему  духу.  Своей
приноровленностью  к  мыслящему  духу  эфирное  тело   человека
отличается от эфирного тела растений и животных.

     Подобно   тому,   как   своим   физическим  телом  человек
принадлежит к минеральному миру, так  своим  эфирным  телом  он
принадлежит   к   миру  жизни.  После  смерти  физическое  тело
растворяется в минеральном мире, тело эфирное -- в мире  жизни.
"Телом"  надо  обозначать  то, что придает существу какого-либо
рода "форму", "облик". Не надо  смешивать  выражение  "тело"  с
чувственной  телесной  формой. В этом смысле обозначение "тело"
может быть употреблено также к  для  того,  что  слагается  как
душевное и духовное.

     Жизненное  тело  есть  еще  нечто  внешнее для человека. С
первым  пробуждением  ощущения  уже  само  внутреннее  человека
отвечает  на  раздражения  внешнего  мира. Можно проследить как
угодно далеко  то,  что  по  праву  называется  внешним  миром:
ощущения  мы  не сможем найти. Лучи света проникают в глаз, они
распространяются внутри его, вплоть до сетчатой  оболочки.  Там
они  вызывают  химические  проносы  (в  так  называемом глазном
пурпуре);  действие   этих   раздражений   продолжается   через
зрительный  нерв  вплоть  до  мозга;  там  возникают дальнейшие
физические процессы.  Если  бы  можно  было  наблюдать  их,  то
увидели  бы  такие  же  физические  процессы,  как и повсюду во
внешнем мире. Если  я  могу  наблюдать  жизненное  тело,  то  я
восприму,  что  физический  процесс в мозгу есть одновременно и
жизненный процесс. Но ощущения голубого цвета, которое  есть  у
получающего  световые  лучи, я этим путем нигде не смогу найти.
Оно возникает лишь в душе самого  получающего.  Таким  образом,
если  бы  существо  получающего  свет  исчерпывалось физическим
телом и телом эфирным, то не могло бы существовать ощущения. Та
деятельность,  посредством  которой  осуществляется   ощущение,
весьма  существенно отличается от действия жизненной силы. Этой
деятельностью,   из   действия   жизненной   силы,   вызывается
внутреннее  переживание.  Без  этой деятельности был бы простой
жизненный процесс, как он и наблюдается у растений.  Представим
себе  человека,  как  со  всех  сторон он получает впечатления.
Нужно мыслить его  в  то  же  время,  как  источник  означенной
деятельности,   направленной  всюду,  откуда  он  получает  эти
впечатления.  Во  все  стороны  на  эти  впечатления   отвечают
ощущения.  Пусть  этот источник деятельности будет назван душой
ощущающей  (Emnpfindungsseele).  Эта  душа  ощущающая  так   же
реальна,  как физическое тело. Когда передо мной стоит человек,
и я оставляю в стороне его душу ощущающую, представляя его себе
только как физическое тело, то это как раз  то  же  самое,  как
если бы в картине я представлял себе только одно полотно.

     Также и относительно восприятия души ощущающей должно быть
сказано  нечто  подобное  тому  же, что и относительно эфирного
тела. Телесные органы "слепы" к ней. Слеп к ней также и  орган,
которым  может  восприниматься  внутренний  мир самих ощущений.
Человек тогда  ощущает  не  только  впечатления  физического  и
жизненного мира, он созерцает ощущения. Перед человеком с таким
органом   мир  ощущений  другого  существа  лежит  как  внешняя
действительность.  Нужно  делать  различие  между  переживанием
своего  собственного  мира ощущений и созерцанием мира ощущений
другого  существа.  В  свой  собственный  мир  ощущений   может
заглянуть,   конечно,  каждый  человек;  мир  ощущений  другого
существа может созерцать только видящий, с раскрытым  "духовным
оком". Не будучи видящим, человек познает мир ощущений лишь как
"внутренний",  как  собственные  сокровенные  переживания своей
души; при  раскрытом  "духовном  оке"  перед  внешним  духовным
взором  вспыхивает  то,  что  иначе  живет лишь "во внутреннем"
другого существа.

     Чтобы  устранить  недоразумения,  надо  точно   установить
здесь,  что  видящий  не  переживает в себе того же самого, что
переживает  в  себе  другое  существо  как  мир  ощущений.  Это
существо переживает ощущения с точки зрения своего собственного
внутреннего;  видящий  же  воспринимает  откровение, проявление
мира ощущений.

     Душа ощущающая в  отношении  своего  действия  зависит  от
эфирного тела. Ибо ведь из него она черпает то, чему она должна
дать вспыхнуть, как ощущению. И так как эфирное тело есть жизнь
внутри  физического  тела, то и душа ощущающая зависит косвенно
от него. Только при условии правильно  функционирующего  хорошо
развитого глаза возможны соответствующие ощущения красок. Через
это телесность влияет на душу ощущающую. Таким образом, в своей
деятельности  она  определена и ограничена телом. Тем самым она
живет в границах, поставленных ей телесностью.

     Итак, тело строится  из  минеральных  веществ,  оживляется
эфирным   телом,   и  само  оно  ограничивает  душу  ощущающую.
Следовательно, тот, у  кого  есть  выше  упомянутый  орган  для
"созерцания" души ощущающей, тот познает ее ограниченной телом.
Но  граница  души ощущающей не совпадает с границею физического
тела. Эта душа несколько выступает  над  физическим  телом.  Из
этого  видно,  что  она  оказывается  более мощной, чем оно. Но
сила, которая поставила  ей  границы,  исходит  от  физического
тела. Этим между физическим телом и эфирным, с одной стороны, и
душой  ощущающей,  с другой стороны, включается еще один особый
член человеческого существа. Это есть тело  душевное  или  тело
ощущений. Можно также сказать, одна часть эфирного тела тоньше,
чем  остальное, и эта более тонкая часть эфирного тела образует
единство с душой ощущающей, между тем как  более  грубая  часть
образует  род  единства с физическим телом. Но как уже сказано,
душа ощущающая выдается над душевным телом.

     То,  что  здесь  называется  ощущением,  есть  лишь  часть
душевного  существа  (Выражение  "душа ощущающая" выбрано здесь
для  большей   простоты).   К   ощущениям   примыкают   чувства
удовольствия  и  неудовольствия,  влечения, инстинкты, страсти.
Все это носит тот же характер личной жизни, как и  ощущения,  и
подобно им зависит от телесности.

     Так   же,   как  с  телом,  душа  ощущающая  находится  во
взаимодействии и с мышлением, слухом. Прежде всего,  ей  служит
мышление.  Человек  составляет  себе  мысли  о своих ощущениях.
Благодаря этому, он выясняет себе внешним мир. Ребенок, который
обжегся, размышляет и приходит к мысли: "Огонь жжется", и своим
влечениям, инстинктам  и  страстям  человек  также  не  следует
слепо,  его размышление дает повод, благодаря которому он может
удовлетворить их. То, что  называется  материальной  культурой,
движется  всецело в этом направлении. Она состоит из тех услуг,
которые  мышление   оказывает   душе   ощущающей.   Неизмеримое
количество мысленных сил направлено к этой цели. Эта сипа мысли
построила  корабли, железные дороги, телеграфы, телефоны; и все
это   в   большинстве   случаев   служит   для   удовлетворения
потребностей  души  ощущающей. Подобно тому, как жизненная сила
проникает  физическое  тело,  так  сила  мысли  проникает  душу
ощущающую.  Жизненная  сила  связывает  физическое  тело  с его
предками и  потомками  и  этим  вводит  его  в  закономерность,
которая   не   касается  исключительно  минерального.  Также  и
мыслительная сила вводит душу в закономерность, к  которой  она
не  причастна  как душа ощущающая. Через душу ощущающую человек
сроден  животному.  И  у  животного  мы  замечаем   присутствие
ощущений,  влечений, инстинктов и страстей. Но животное следует
им   непосредственно.   У   него   они   не   переплетаются   с
самостоятельными,   переходящими  за  пределы  непосредственных
переживаний  мыслями.  То  же  самое,  до  известной   степени,
происходит  и  у  неразвитого  человека. И потому, простая душа
ощущающая отличается от  более  высоко  развитого  члена  души,
которому  служит  мышление.  Эту  душу,  пользующуюся  услугами
мышления,  обозначим  душа  рассудочная  (Verstandesseele).  Ее
можно было бы также назвать душою характера или характером.

     Душа  рассудочная  пронизывает  душу  ощущающую.  Тот, кто
имеет  орган  для  "созерцания"  души,   видит   поэтому   душу
рассудочную,  как  сущность,  отдельную  от  исключительно души
ощущающей.

     Через мышление человек переходит за пределы личной  жизни.
Он приобретает нечто, что выступает за грани его души. Для него
является   само   собой  разумеющимся  убеждением,  что  законы
мышления стоят в согласии с мировым порядком. Он  считает  себя
как  дома  в  мире,  оттого,  что  существует это согласие. Это
согласие  есть  один  из  важных  фактов,  посредством  которых
человек  научается познавать свое собственное существо. В своей
душе человек ищет истины; и через эту истину  высказывается  не
только душа, но и вещи мира. То, что через мышление познано как
истина,  имеет  самостоятельное  значение,  имеющее отношение к
вещам мира, а не только  к  собственной  душе.  Моим  восторгом
перед  звездным  небом я живу в себе; мысли, которые я составил
себе о путях небесных тел, имеют для мышления  всякого  другого
человека  то  же  значение,  что  и  для  моего. Было бы нелепо
говорить о моем восторге, если бы я,  сам  не  существовал;  но
совсем  не  столь  же  нелепо  говорить о моих мыслях, даже без
всякого отношения ко мне. Потому что истина,  которую  я  мыслю
сегодня,  была  истиной и вчера, и будет истиной завтра, хотя я
занят ею  лишь  сегодня.  Если  какое-либо  познание  дает  мне
радость,  то  эта  радость  имеет значение до тех пор, пока она
живет во мне; истина познания имеет  свое  значение  совершенно
независимо от этой радости. Овладевая истиной, душа соединяется
с  чем-то, что несет свою ценность в самом себе. И эта ценность
не исчезает вместе с душевным ощущением так же, как не от  него
она  и  возникла.  То,  что  действительно  есть  истина, то не
возникает и не исчезает; оно имеет значение, которое  не  может
быть уничтожено.

     Этому   не  противоречит  то,  то  некоторые  человеческие
"истины"  имеют  лишь  преходящую  ценность,  так  как  они   в
известное время познаются как частичные или полные заблуждения.
Ибо  человек  должен сказать себе, что ведь истина существует в
себе самой, хотя  его  мысли  и  являются  преходящими  формами
проявления  вечных истин. И тот, кто, как Лессинг, говорит, что
он довольствуется вечным стремлением к истине, так как  полная,
чистая  истина  может  существовать лишь для Бога, не отвергает
вечной  ценности  истины;  напротив,   подобными   словами   он
поддерживает  ее.  Потому  что  лишь то, что в самом себе несет
вечное значение, может вызывать к себе вечное стремление.  Если
бы  истина  не  была  самостоятельной  сама в себе, если бы она
получала свою  ценность  и  свое  значение  через  человеческое
душевное  ощущение, тогда она не могла бы быть единой целью для
всех  людей.  Стремясь  к  ней,  мы  этим   признаем   ее   как
самостоятельное существо.

     И  как  обстоит  дело  с  истиной,  так же обстоит оно и с
истинным добром. Нравственно доброе независимо от склонностей и
страстей, поскольку оно не позволяет им управлять собой, а само
повелевает  ими.  Удовольствие  и  неудовольствие,  желание   и
отвращение  принадлежат  собственной  Душе человека; долг стоит
выше удовольствия и неудовольствия. Человек  может  так  высоко
поставить  для  себя  долг, что жертвует для него жизнью. И тем
выше  стоит  человек,  чем  больше   он   облагораживает   свои
склонности, свое удовольствие и неудовольствие, так как они без
принуждения,  без  порабощения, сами следуют признанному долгу.
Нравственно-доброе имеет так  же,  как  истина,  свою  ценность
вечности в себе и не получает ее от души ощущающей.

     Позволяя  ожить  внутри  себя  независимой истине и добру,
человек поднимается выше простой души  ощущающей.  Ее  начинает
пронизывать  светом  вечный  дух.  В ней восходит свет, который
непреходящ. Поскольку душа живет в этом  свете,  она  причастна
Вечному.  Она  связует  свое собственное бытие с вечным бытием.
То, что несет в себе  душа,  как  истину  и  добро,  то  в  ней
бессмертно.

     То,  что  в  душе вспыхивает, как вечное, мы назовем здесь
душой сознательной (Bewusstseinsseele).

     О сознании можно говорить и при низших душевных движениях.
Самое обыденное ощущение уже есть предмет сознания. И настолько
сознание есть и у животного. Под душою сознательною мы разумеем
здесь ядро человеческого сознания,  т.е.  душу  в  душе.  Таким
образом,   душа  сознательная,  как  особый  член  души,  здесь
отличается от души рассудочной. Эта последняя все еще  запутана
в ощущениях, порывах, аффектах и т.д. Каждый человек знает, что
ему,  прежде всего, кажется истинным то, что он предпочитает из
своих ощущений, и т.п. Но лишь та  истина  пребывающа,  которая
освободилась  от  всякого  привкуса таких симпатий и антипатий,
ощущения и т.д. Истина остается истиной,  хотя  бы  все  личные
чувства  восставали  против нее. Та часть души, в которой живет
эта истина, должна быть названа душой сознательной.

     Таким образом, как в теле, так и в душе надо различать три
члена душу ощущающую, душу рассудочную и душу  сознательную.  И
подобие  тому,  как  на  душу  снизу вверх телесность действует
ограничивающим, так сверху вниз  духовность  действует  на  нее
расширяющим образом. Ибо чем больше наполняется душа истиной, и
добром, тем дальше и глубже проникает ее вечное.

     Для  того,  кто  может  "созерцать"  душу, сияние, которое
исходит, от человека, ибо  его  вечное  распространяется,  есть
нечто   столь   же   действительное,   как   действителен   для
чувственного глаза свет, исходящий от пламени.  Для  "видящего"
телесный  человек  есть  лишь  часть  всего человека. Тело, как
самое  грубое  образование,  лежит  среди  других  образований,
которые  взаимно  проникают  его  и  друг друга. Как жизнеформа
физическое тело наполняется  телом  эфирным;  со  всех  сторон,
выступая за его пределы видно тело душевное (астральный облик).
И  опять-таки,  выступая  над  ним, видна душа ощущающая, затем
душа рассудочная, которая становится тем больше, чем более  она
воспринимает  в  себя  истину  и  добро.  Ибо  истина  и  добро
способствуют  расширению  души  рассудочной.  Рассудочная  душа
человека,  живущего  исключительно  своими склонностями, своими
удовольствиями  и  неудовольствиями,  вполне   совпала   бы   с
границами  его  души  ощущающей. Эти образования, среди которых
человеческое  тело  является  как  бы  в   облаке,   называются
человеческой аурой. Если увидать ее в том смысле, в каком хочет
дать  представление  о  ней эта книга, то эта человеческая аура
явится тем, благодаря чему обогащается "существо человека".

     Во время детского  развития  в  жизни  человека  наступает
момент,  когда  он  впервые  чувствует себя как самостоятельное
существо по отношению ко всему остальному миру. Для людей тонко
ощущающих  это  является  значительным  переживанием.  Писатель
Жан-Поль рассказывает в своем жизнеописании: "Никогда не забуду
я  то, еще никому из людей мною не рассказанное событие во мне,
когда я присутствовал при рождении своего самосознания; я помню
даже время и место. Однажды утром, будучи еще совсем  ребенком,
стоял  я  у  двери дома и смотрел влево на сложенные дрова, как
вдруг внутреннее зрение я семь "Я", как бы луч молнии  с  неба,
упало  на меня и с тех пор осталось сияющее тут впервые мое "Я"
увидело себя само и навеки. Едва ли здесь мыслимо предположение
обмана  памяти,  так  как  никакие  чужие  рассказы  не  могли,
добавляя,  примешаться к происшедшему лишь в сокровенном святая
святых, человека событию,  единственно  новизна  которого  дала
сохраниться столь повседневным побочным обстоятельствам".

     Известно,   что  маленькие  дети  говорят  о  себе:  "Карл
хороший", "Мария хочет  этого".  Они  говорят  о  себе,  как  о
посторонних  лицах,  потому  что  они  еще  не  осознали в себе
самостоятельное существо, потому что  в  них  еще  не  родилось
сознание  самого  себя.  Путем  самосознания человек определяет
себя,  как  самостоятельное,  от   всего   другого   отделенное
существо,  как  "Я". В "Я" человек собирает воедино все то, что
он переживает как телесное и душевное  существо.  Тело  и  душа
суть  носители  "Я";  оно  действует в них. Как физическое тело
имеет свой центре мозгу, так душа имеет свой  центр  в  "Я".  К
ощущениям  человек  побуждается извне; чувства проявляются, как
воздействия внешнего мира; воля касается  внешнего  мира,  т.к.
она  осуществляется  во  внешних  действиях.  "Я", как истинная
сущность  человека,  остается  совершенно  невидимым.   Поэтому
Жан-Поль  очень  удачно  называет  это  осознание  своего  "Я",
"событием,  совершившимся  лишь  в  сокровенном  святая  святых
человека".  Потому  что  со своим "Я" человек совсем наедине. И
это "Я" и есть сам человек. Это дает ему право смотреть на  это
"Я", как на свою истинную сущность. Поэтому он может обозначать
свое  тело и свою душу "оболочками", внутри которых он живет; и
он может обозначать их своими орудиями, при помощи  которых  он
действует.  По  мере  своего  развития он научается все более и
более пользоваться этими  орудиями,  как  слугами  своего  "Я".
Слово  "Я",  как оно, например, употребляется в немецком языке,
есть имя, которое отличается от  всех  других  имен.  Тот,  кто
надлежащим  образом поразмыслит о природе этого имени, для того
вместе с  тем  откроется  и  доступ  к  познанию  человеческого
существа  в  более  глубоком  смысле.  Всякое другое имя каждый
человек может применить одинаково к соответствующему  предмету.
Например, стол каждый может назвать "столом", стул -- "стулом".
С  именем  "Я" дело обстоит иначе. Никто не может применить его
для обозначения другого человека; каждый может лишь себя самого
назвать "Я". Имя "Я" никогда не может проникнуть  к  моему  уху
извне,  если  оно  означает меня самого. Только изнутри, только
через самого себя может душа определить себя, как "Я".  Значит,
когда  человек говорит себе "Я", в нем начинает говорить нечто,
что не имеет ничего общего ни с одним из миров, из которых были
взяты вышеупомянутые "оболочки". "Я"  становится  все  более  и
более властелином тела и души.

     И  это  тоже  находит  выражение  в  ауре.  Чем больше "Я"
становится  властелином  тела   и   души,   тем   расчлененнее,
разнообразнее,  богаче  красками  аура. Это влияние "Я" на ауру
может воспринимать "видящий". Само "Я" невидимо  также  и  ему;
оно  поистине заключено в "сокровенном святая святых человека".
Но  "Я"  вбирает  в  себя  лучи  света,  который  вспыхивает  в
человеке,   как  вечный  свет.  Как  человек  соединяет  в  "Я"
переживания тела и души, так же дает он влиться в "Я" и  мыслям
истины  и  добра.  Чувственные  явления  раскрываются для "Я" с
одной стороны; дух -- с другой стороны. Тело  и  душа  отдаются
"Я",  чтобы  служить  ему, а "Я", в свою очередь, отдается духу
для того, чтобы он наполнил его. "Я" живет в теле и  душе,  дух
же  живет в "Я". И то, что есть в "Я" от духа, то вечно. Потому
что Я получает суть и значение от  того,  с  чем  оно  связано.
Поскольку   оно   живет   в   физическом  теле,  оно  подчинено
минеральным  законам;  благодаря  эфирному  телу   --   законам
воспроизведения  и  роста;  благодаря  душе  ощущающей  и  душе
рассудочной  --   законам   мира   душевного;   поскольку   оно
воспринимает  в  себя духовное, оно подчинено законам духа. То,
что образуется путем минеральных законов и  законов  жизни,  то
возникает   и  погибает;  дух  же  не  имеет  ничего  общего  с
возникновением и уничтожением.

     "Я" живет в душе. Хотя высшее проявление "Я" и принадлежит
душе сознательной,  все  же  должно  сказать,  что   это   "Я",
излучаясь  оттуда, заполняет всю душу и через душу воздействует
на тело. И в "Я" дух полон жизни. Дух излучается в "Я" и  живет
в  нем,  как  в своей "оболочке", подобно тому, как "Я" живет в
теле и душе, как в своих "оболочках". Дух образует "Я"  изнутри
наружу,  минеральное царство -- извне вовнутрь. Этот образующий
"Я" и живущий, как "Я", дух пусть  будет  назван  "Само-духом",
(Geistselbst),  так  как  он  является  как  "Я"  или  "Сам"  в
человеке.

     Различие между "Само-духом" и "душой  сознательной"  можно
уяснить    себе    следующим    способом.   Душа   сознательная
соприкасается с независимой от  всякой  симпатии  и  антипатии,
довлеющей  самой  себе истиной; Само-дух является носителем той
же самой  истины,  но  только  воспринятой  и  замкнутой  через
посредство  "Я", через него индивидуализированной и воспринятой
в самостоятельное существо человека. Благодаря тому, что вечная
истина становится таким образом самостоятельной и  связанной  с
"Я" в единое существо, само "Я" приобретает вечность.

     Само-дух  --  есть  откровение  духовного мира внутри "Я",
подобно тому, как, с другой стороны, чувственное ощущение  есть
откровение  физического  мира  внутри  "Я". В том, что является
красным, зеленым, светлым, темным, мягким, твердым, холодным  и
теплым, мы узнаем откровения телесного мира; в том, что истинно
и  добро  --  откровения  духовного  мира. В том же смысле, как
откровение телесного  называется  ощущением,  пусть  откровение
духовного  называется интуицией. В самой простой мысли уже есть
интуиция, т.к. ее нельзя осязать руками, увидать глазами;  надо
принять  ее  откровение  из  духа,  через  "Я".  Когда  человек
неразвитый и человек развитый смотрят на  растение,  то  в  "Я"
одного  из  них  живет  нечто совсем иное, чем в "Я" другого. А
между тем ощущения обоих вызваны  одним  и  тем  же  предметом.
Разница   в   том,  что  у  одного  могут  быть  гораздо  более
совершенные мысли об этом предмете, чем у другого. Если бы вещи
раскрывались только через одни ощущения, то не  могло  бы  быть
прогресса  в  духовном  развитии.  Природу  чувствует и дикарь;
законы природы открываются лишь оплодотворенной интуицией мысли
более высоко  развитого  человека.  Раздражения,  исходящие  от
внешнего  мира,  ощущает  и ребенок, как порывы воли; но законы
нравственно доброго раскрываются ему  лишь  по  мере  развития,
когда он научается жить в духе и понимать его откровения.

     Как  без  глаза  не может быть красочных ощущений, так без
высшего мышления Само-духа не может быть интуиции.  И  так  же,
как  ощущение не создает растения, на котором является окраска,
так и интуиция не создает  то  духовное,  о  котором  она  лишь
подает вести.

     Через  интуицию  "Я"  человека, оживающее в душе, добывает
себе вести свыше, из духовного мира, так же, как через ощущения
оно добывает себе  вести  из  физического  мира.  И,  благодаря
этому,  оно  делает духовным мир собственной жизнью своей души,
подобно тому, как благодаря чувствам мир физический. Душа,  или
вспыхнувшее  в  ней "Я", раскрывает в две стороны свои врата: в
сторону телесного и в сторону духовного.

     И как физический мир может давать о себе весть нашему  "Я"
лишь благодаря тому, что из своих веществ и сил он строит тело,
в  котором  может  обитать сознательная душа, и внутри которого
она обладает органами, чтобы воспринимать телесное, которое вне
его; так и духовный мир тоже посредством своих духовных веществ
и духовных сил созидает себе духовное  тело,  в  котором  может
обитать  "Я", и воспринимать духовное через интуицию. (Понятно,
что выражения духовное вещество, духовное тело по самому смыслу
содержат в себе противоречие. Они употребляются лишь доя  того,
чтобы  навести  мысль  на  то,  что  в  духовном  соответствует
физическому телу человека).

     И так же, как в пределах физического мира каждое отдельное
человеческое тело строится, как особое существо, так и духовное
тело в пределах духовного мира. В духовном  мире  для  человека
точно  так  же  существует  внутреннее  и  внешнее,  как в мире
физическом.  Подобно  тому,  как  человек  берет  вещества   из
окружающего  его  физического  мира и перерабатывает их в своем
физическом теле, так же берет он духовное  из  окружающего  его
духовного  мира  и делает его своей собственностью. Духовное --
есть  извечная  пища  человека.  И  как  человек   родился   из
физического  мира,  так  же  родился  он из духа, в силу вечных
законов, истины и добра. Он отъединен от находящегося  вне  его
духовного  мира  так  же, как он, как самостоятельное существо,
отделен от всего физического мира. Это самостоятельное духовное
существо пусть называется "Духо-человеком" (Geistmensch).

     Когда мы исследуем физическое тело человека, то мы находим
в нем те же  вещества  и  силы,  как  и  вне  его  в  остальном
физическом  мире.  То  же  самое  и  с  Духо-человеком.  В  нем
пульсируют элементы внешнего духовного мира,  в  нем  действуют
силы   остального   духовного   мира.  Как  в  физической  коже
замыкается в себе существо, которое живет и ощущает, так же и в
духовном мире. Духовная кожа, которая отделяет Духо-человека от
общего   духовного   мира,   внутри   которой   он   становится
самостоятельным  духовным  существом,  живущим  в  самом себе и
интуитивно  воспринимающим   духо-содержание   мира,   --   эта
"духовная   кожа"   пусть   будет   называться   духо-оболочкой
(аурической оболочкой). Нужно только твердо  помнить,  что  эта
"духовная  кожа"  по  мере  человеческого  развития  непрерывно
вытягивается, так что духовная индивидуальность  человека  (его
аурическая   Оболочка)  обладает  способностью  неограниченного
роста.

     Внутри этой духа-оболочки  живет  Духо-человек.  Последний
строится   духовной  жизненной  силой  в  том  же  смысле,  как
физическое тело строится физической жизненной  силой.  Подобным
же  образом,  как  мы говорим об эфирном теле, надо говорить об
эфирном духе в отношении  к  Духу-человеку.  Этот  эфирный  дух
пусть будет назван Жизне-духом (Lebensgeist).

     Таким  образом, духовное существо человека расчленяется на
три части: на Духо-человека, на Жизне-дух и на Само-дух.

     Для "видящего" в духовных областях это  духовное  существо
человека,  как  высшая  --  собственно  духовная -- часть ауры,
является   видимой   действительностью.   Он   "видит"   внутри
духа-оболочки  Духо-человека, как Жизне-духа; и он "видит", как
этот "Жизне-дух" постоянно растет, благодаря принятию  духовной
пищи  из  внешнего  духовного  мира.  И  далее  он  видит,  как
благодаря этому принятию постоянно  расширяется  духе-оболочка,
как Духо-человек становится все большим и большим. Потому что в
этом  и  есть  разница  между  духовным  и физическим существом
человека, что последнее имеет ограниченный  размер,  тогда  как
первое  может  расти  безгранично.  То,  что  воспринимается из
духовной пищи, ведь имеет цену  вечного.  Поэтому  человеческая
аура  составляется из двух взаимопроникающих друг друга частей.
Одной части дает окраску и  форму  физическое  бытие  человека,
другой -- духовное.

     "Я"  делит  их  таким  образом,  что  физическое  в  своем
своеобразии отдается и строит тело, которое дает ожить  в  себе
душе;  и  "Я",  в свою очередь, отдает себя и дает ожить в себе
духу, который, со своей стороны, проникает душу и намечает  для
нее  цель  в  духовном  мире.  Благодаря  телу, душа замкнута в
физическом, благодаря Духо-человеку, у нее  растут  крылья  для
движения в духовном мире.

     Если мы хотим понять всего человека, мы должны представить
его себе  состоящим  из  вышеуказанных  составных  частей. Тело
построено из веществ физического мира  так,  что  это  строение
соответствует  мыслящему  "Я". Оно пронизано жизненной силой и,
благодаря этому, становится эфирным телом или жизненным  телом.
Как  таковое,  оно  раскрывается  наружу в органах чувств и тем
самым становится телом душевным. Душа ощущающая проникает  него
и   сливается   с   ним   воедино.  Душа  ощущающая  не  только
воспринимает впечатления внешнего мира,  как  ощущения;  у  нее
есть своя собственная жизнь, которую она оплодотворяет мыслью с
одной  стороны  так  же,  как  с другой стороны ощущениями. Так
становится они душой рассудочной. Она достигает этого тем,  что
раскрывается  вверх,  интуициям, как вниз, ощущениям. Тем самым
она становится душой сознательной. Это возможно для нее, потому
что духовный мир образует в ней орган интуиции, как  физическое
тело  образует  в ней органы чувств. Подобно тому, как чувства,
через душевное тело, передают ей ощущения,  так  и  дух,  через
орган   интуиции,   передает   ей  интуиции.  Благодаря  этому,
Духо-человек связан воедино с душой сознательной  так  же,  как
физическое тело связано с душой ощущающей в теле душевном. Душа
сознательная  и  Само-дух  образуют  единство.  В этом единстве
живет Духо-человек как Жизне-дух,  так  же,  как  эфирное  тело
образует  телесную,  жизненную основу для тела душевного. И как
физическое тело  замыкается  в  физической  коже,  так  замкнут
Духо-человек  в  духо-оболочке.  Таким  образом,  весь  человек
расчленяется следующим образом:

     А. Физическое тело,
     Б. Эфирное тело, или жизненное тело.
     В. Душевное тело.
     Г. Душа ощущающая.
     Д. Душа рассудочная.
     Б. Душа сознательная.
     Ж. Само-дух.
     З. Жизне-дух.
     И. Духо-человек.

     Душевное тело (В) и душа ощущающая (Г) в  земном  человеке
сливаются воедино, также душа сознательная (Е) и Само-дух (Ж).

     И таким образом оказывается семь частей земного человека.

     1) Физическое тело.
     2) Эфирное или жизненное тело.
     3) Ощущающее душевное тело.
     4) Душа рассудочная.
     5) Исполненная духом душа сознательная.
     6) Жизне-дух.
     7) Духо-человек.

     В  душе  вспыхивает  "Я",  получает  импульс  от  духа  и,
благодаря этому, становится носителем Духо-человека. Тем  самым
человек  становится  соучастником  "трех  миров"  (физического,
душевного и духовного). Физическим телом, эфирным телом и телом
душевным  он  коренится  в  физическом  мире,   а   Само-духом,
Жизне-духом  и  Духо-человеком  он  расцветает  в мир духовный.
Пускающий  же  с  одной  стороны  корни,  с  другой  --  цветы,
стебель,--  это  есть сама душа. Можно в полном согласии с этим
делением человека дать еще более простое. Хотя человеческое "Я"
вспыхивает в душе сознательной, но оно пронизывает все душевное
существо.

     Части этого душевного существа вообще  не  обособлены  так
резко,  как  члены  тела;  они  проникают  друг в друга в более
высоком смысле. Если тогда  рассматривать  душу  рассудочную  и
душу  сознательную  как  двух  совместных  носителей  Я,  а это
последнее, как их зерно, то тогда можно расчленить человека  на
физическое  тело,  жизненное  тело,  астральное  тело  и Я. Под
словом астральное  тело  здесь  подразумеваются  слитые  вместе
душевное  тело  и  душа ощущающая. Это выражение мы встречаем в
более старых сочинениях, и здесь мы  свободно  можем  применить
его  для  обозначения  всего  того, что в человеческом существе
лежит  выше  чувственно  воспринимаемого.  Хотя   в   известном
отношении душа ощущающая и пронизана силами Я, все же она столь
тесно  связана с душевным телом, что для обоих, если мыслить их
соединенными, мы имеем право употребить одно  слово.  Когда  же
"Я" проникается Само-духом, то этот Само-дух проявляется в том,
что  астральное тело перерабатывается воздействием душевного. В
астральном теле действуют прежде всего человеческие стремления,
вожделения  и  страсти,  поскольку  они  ощущаются,  и  в   нем
действуют   чувственные   восприятия.   Чувственные  восприятия
возникают  благодаря  душевному  телу,  как  одному  из  членов
человека,   полученному   им   от  внешнего  мира.  Стремления,
вожделения,  страсти  и  т.п.  возникают  в   душе   ощущающей,
поскольку  она пронизана силами души, прежде чем последняя сама
не отдалась духу. Когда "Я" пронизывается Само-духом,  то  душа
опять-таки  пронизывает  астральное  тело  этим Само-духом. Это
выражается  в  том,  что  стремления,  вожделения   и   страсти
просветлены  тем,  что восприняло "Я" от духа. Тогда, сообразно
своей доле участия в духовном мире, "Я" становится господином в
мире стремлений, вожделений и т.п. Поскольку это так,  Само-дух
проявляется   в   астральном   теле,   и  благодаря  этому  оно
видоизменяется. Тогда астральное тело само  появляется  в  виде
двучленного,   частью   не  измененного  и  частью  измененного
существа. Поэтому Само-дух, в его  проявлении  у  человека,  мы
можем  обозначить  как  измененное астральное тело. Подобное же
происходит  в  человеке,  когда  он  воспринимает  в  свое  "Я"
Жизне-дух.    Тогда    видоизменяется   жизненное   тело.   Оно
пронизывается Жизне-духом. Последний  проявляется  в  том,  что
жизненное  тело  становится  иным. Поэтому можно также сказать,
что Жизне-дух -- есть измененное жизненное тело.  И  когда  "Я"
воспринимает в себя Духо-человека, то этим оно получает могучую
силу  пронизать  им  физическое тело. Конечно, то, что является
таким образом измененным  в  физическом  теле,  не  может  быть
воспринято  физическими  чувствами.  В  физическом  теле  стало
Духо-человеком  как  раз  то,  что   было   одухотворено.   Для
чувственного  восприятия  оно  и  теперь  осталось чувственным,
поскольку же это чувственное стало  духовным,  оно  может  быть
воспринято  лишь духовным образом. Внешним чувствам пронизанное
духовным физическое является по-прежнему лишь чувственно.

     На основании всего этого  можно  дать  также  и  следующее
деление человека:

     1) Физическое тело.
     2) Жизненное тело.
     3) Астральное тело.
     4) "Я" как зерно души.
     5) Само-дух как измененное астральное тело.
     6) Жизне-дух как измененное жизненное тело.
     7) Духо-человек как измененное физическое тело.

     ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ ДУХА И СУДЬБА

                                (Реинкарнация и карма)

     В  середине, между телом и духом, живет душа. Впечатления,
доходящие до нее через тело, преходящи. Они  остаются  лишь  до
тех  пор,  пока  тело  открывает свои органы предметам внешнего
мира. Мой глаз ощущает цвет розы лишь до  тех  пор,  пока  роза
находится   перед   ним   и  пока  сам  он  открыт.  Необходимо
присутствие  предмета  во  внешнем   мире   так   же,   как   и
существование   телесного   органа  для  того,  чтобы  возникло
впечатление, ощущение или восприятие.

     Но то, что я познал в духе,  как  истину  о  розе,  то  не
исчезает вместе с настоящим. И в своей истине это совершенно не
зависит  от  меня.  Это оставалось бы истиной, если бы даже мне
никогда не приходилось видеть розы. То, что я познаю духом,  то
вне-временно или вечно.

     Между настоящим временем и вечностью стоит душа, как нечто
среднее  между телом и духом. Но она является также посредником
между настоящим временем и вечностью. Она  сохраняет  настоящее
для  воспоминания.  Этим она вырывает настоящее у преходящего и
приближает его к вечности духовного.  Она  также  запечатлевает
вечное  во  временно  преходящем,  когда она, в своей жизни, не
отдается только  мимолетным  возбуждениям,  но  из  самой  себя
определяет вещи, внедряет свое существо в действия, совершаемые
ею.  При  помощи  воспоминания  душа  сохраняет вчерашний день;
своими действиями она приготовляет себе  завтрашний  день.  Моя
душа  должна  была бы постоянно снова воспринимать красный цвет
розы, если бы она не могла удержать сев воспоминании.  То,  что
остается  от  внешнего  впечатления,  что  может  быть удержано
душой, это есть  представление.  Благодаря  дару  представления
душа так претворяет телесный мир в свой собственный внутренний,
что   может  потом  посредством  памяти  удержать  его  --  для
воспоминания -- и затем далее продолжать свою собственную жизнь
с этим воспоминанием, независимо от приобретенных  впечатлений,
таким  образом  душевная жизнь становится длительным следствием
преходящих впечатлений внешнего мира.

     Но и действие получает длительность, раз оно запечатлелось
во внешнем мире. Если я отрезаю ветку с дерева,  то,  благодаря
моей  душе,  произошло  нечто,  совершенно  изменившее  течение
событий во внешнем мире. С этой ветвью на дереве  произошло  бы
нечто  совсем  иное,  если  бы я не вмешался своим действием. Я
вызвал к жизни ряд следствий, которых не было бы без меня.  То,
что"   сделал   сегодня,   остается  на  завтра.  Оно  получает
длительность  благодаря  поступку,  подобно   тому,   как   мои
впечатления  от  вчерашнего  дня получают длительность для моей
души благодаря памяти.

     Прежде  всего  рассмотрим  теперь  память.  Каким  образом
создается  она?  Очевидно,  совсем иным путем, чем ощущение или
восприятие. Ибо  восприятие  обусловливается  телесностью.  Без
глаза  я  не  могу иметь ощущение "синего цвета". Но, благодаря
глазу, я еще не могу иметь воспоминание о "синем  цвете".  Если
мой  глаз  теперь  дает  это  ощущение,  для  этого  он  должен
встретиться с синим предметом. Телесность постоянно сводила  бы
в  ничто  все  впечатления,  если бы она существовала бы только
одна.

     Я вспоминаю, это  значит:  я  переживаю  нечто,  чего  уже
больше  нет.  Я связываю прошедшее переживание с моей настоящей
жизнью. Так бывает  при  каждом  воспоминании.  Предположим,  я
встречаю  человека  и  вновь  узнаю  его,  потому  что  я вчера
встречался с ним. Он был бы  для  меня  совершенно  незнакомым,
если   бы  тот  образ,  который  я  создал  себе  вчера,  путем
восприятия, я не мог связать с моим  сегодняшним  впечатлением.
Сегодняшний  образ дает мне восприятие, т.е. моя телесность. Но
кто же словно каким-то колдовством  заключил  вчерашнее  в  мою
душу? То же самое существо во мне, которое присутствовало вчера
при  моем  переживании,  и  присутствует  опять при сегодняшнем
переживании. В предыдущем оно  было  названо  душой.  Без  этой
верной  хранительницы  прошлого каждое внешнее впечатление было
бы для человека всегда  новым.  Несомненно,  что  душа  как  бы
посредством оттиска запечатлевает в теле представление, которое
затем становится воспоминанием, но именно душа должна оттиснуть
это  и  затем  ею  же  самой  оттиснутое  воспринять  как нечто
внешнее...   Таким   образом,   она   является   хранительницей
воспоминаний.

     В  качестве  хранительницы прошлого душа постоянно соберет
сокровища  для  духа.  То,  что  я  могу  отличить  верное   от
неверного,  зависит  от  того,  что я, как человек, представляю
собой мыслящее существо, которое в состоянии охватить истину  в
духе.   Истина  вечна;  и  она  могла  бы  мне  снова  и  снова
открываться в вещах, даже если бы я  постоянно  терял  из  виду
прошедшее  и каждое впечатление было бы для меня новым. Но дух,
который   во   мне.не   ограничивается   только   впечатлениями
настоящего; душа охватывает своим кругозором и прошедшее. И чем
больше  она  может прибавить к нему из прошлого, тем богаче она
делает этот кругозор. Таким образом, душа передает дальше  духу
то, что она получила от тела.

     Вследствие  этого дух человека в каждый момент своей жизни
содержит в себе двоякое.  Во-первых,  вечные  законы  истины  и
добра,  и  во-вторых,  воспоминание  о переживаниях прошедшего.
Все, что человек делает, совершается под  влиянием  обоих  этих
факторов.  И,  если  мы  хотим  уразуметь  человеческих дух, мы
должны  также  знать  о  нем  две  вещи:  во-первых,  насколько
раскрылось  в нем вечное, и во вторых, какие сокровища прошлого
лежат в нем.

     Эти сокровища отнюдь не пребывают для  духа  в  неизменном
виде. Те представления, которые человек черпает из переживаний,
понемногу  исчезают из памяти. Но не плоды их. Мы не помним все
переживания, через которые мы прошли в детстве, пока  усваивали
себе искусство чтения и письма. Но мы не могли бы ни читать, ни
писать,  если бы мы не прошита через эти переживания, и если бы
их плоды не сохранились в нас в форме способностей. Это и  есть
то превращение, которое производит дух с сокровищами памяти. Он
предоставляет  картины отдельных переживаний их судьбе, и берет
из них лишь  силу  для  возвышения  своих  способностей.  Таким
образом,  несомненно,  что  ни  одно  переживание  не  проходит
бесплодным:  душа  сохраняет  его  как  воспоминание,   а   дух
извлекает  из  него  то,  что  может обогатить его способности,
содержание  его  жизни.  Человеческий  дух   растет   благодаря
переработанным переживаниям.

     И  поэтому,  хотя  и  нельзя  искать прошлые переживания в
духе, как если бы они были сложены в кладовой, но мы находим их
воздействие в свойствах, приобретенных человеком.

     До сих  пор  мы  рассматривали  дух  и  душу  лишь  в  тех
границах,   которые  поставлены  рождением  и  смертью.  Нельзя
ограничиться этим; кто ограничился бы лишь этим, походил бы  на
того,  кто  и человеческое тело захотел бы рассматривать лишь в
этих границах. Безусловно, в этих границах  можно  найти  очень
многое.  Но  никак  нельзя объяснить себе человеческий облик на
основании того, что  лежит  между  рождением  и  смертью.  Этот
человеческий  облик  не  может быть построен непосредственно из
одних  только  физических  веществ  и  сил.  Он  происходит  от
подобного его облика, который путем воспроизведения был передан
ему  по  наследству.  Физические  вещества и силы строят тело в
течение жизни; силы воспроизведения дают  возможность  рождения
от   него   другого   тела,   которое   наследует   его  облик;
следовательно, такого, которое может стать  носителем  того  же
жизненного тела.

     Каждое  жизненное  тело  -- есть повторение своего предка.
Только потому, что оно является таковым, оно не принимает любой
облик, а лишь тот, что передан  ему  по  наследству.  Те  силы,
которые  дали мне человеческий облик, лежали в моих предках. Но
и дух человека является в  определенном  облике  (причем  слово
"облик",  конечно,  употребляется  в духовном смысле). И облики
духа бывают самые различные у отдельных людей. Нет двух людей с
одинаковым духовным обликом. Надо лишь так же спокойно и  точно
наблюдать  в  этой области, как и в физической. Нельзя сказать,
что различия Людей в духовном отношении  происходят  только  от
различия  окружающей  их обстановки, их воспитания и т.д. Вовсе
нет; ибо два человека развиваются в одинаковых условиях  среды,
воспитания   и   т.д.  совершенно  различным  образом.  Поэтому
необходимо признать, что  они  вступили  на  жизненный  путь  с
совершенно различными задатками.

     Здесь  мы  стоим  перед  важным  фактом, бросающим свет на
сущность человека, если только мы вполне признаем его значение.

     Своим физическим обликом люди отличаются от своих животных
собратьев на земле. Но в известных  границах,  по  отношению  к
этому   облику,   они   сходны  между  собой.  Есть  лишь  один
человеческий  род.  Как  бы  ни  были  велики   различия   рас,
поколений, народов и личностей в физическом отношении, сходства
между  человеком  и  человеком  больше,  чем  между человеком и
какой-либо   породой   животных.   Все,   что   запечатлено   в
человеческом   роде,  переходит  по  наследству  от  предков  к
потомкам. И человеческий облик связан с этой наследственностью.
Как лев может унаследовать свой облик лишь от львиных  предков,
так  и  человек  лишь  от  человеческих  предков наследует свой
физический облик.

     Насколько  очевидно  физическое  сходство  между   людьми,
настолько   для  беспристрастного  духовного  взора  несомненно
различие их духовных обликов.

     Существует  один  очевидный  факт,  посредством   которого
обнаруживается  это. Это -- наличность биографии человека. Если
бы человек был просто  существом,  принадлежащим  к  известному
роду,  не  могло  бы  быть  биографии.  Лев,  голубь возбуждают
интерес лишь поскольку они принадлежат к  львиной  и  голубиной
породе.  Мы  поймем  каждого  из  них  в  отдельности,  во всем
существенном, если мы опишем породу. Почти  безразлично,  имеем
ли  мы  тут  дело  с отцом, сыном или внуком. То, что нас в них
интересует, одинаково общим  имеют  и  отец,  и  сын,  и  внук.
Значение  же  человека  начинается лишь там, где он является не
только  существом  известного  рода  или  вида,  но   отдельным
существом.  Я  еще  вовсе не понял существа господина Шульце из
Крэвинкеля, если я опишу его сына или его отца. Я должен узнать
его собственную биографию. Тот, кто правильно  поразмыслит  над
сущностью  биографии,  тот  заметит,  что  в духовном отношении
каждый человек сам по себе есть отдельный род.

     Тот,  кто  понимает  биографию  лишь  как  чисто   внешний
перечень  событий жизни, тот, конечно, может утверждать, что он
совершенно в том же смысле мог бы отписать  собачью  биографию,
как   и  человеческую.  Но  тот,  кто  в  биографии  изображает
истинную, самобытную природу  человека,  тот  понимает,  что  в
биографии  одного человека есть нечто, соответствующее описанию
целого вида в животном царстве. Дело не в том, что --  как  это
само  собою  понятно  --  о  животном, -- особенно об умном, --
можно рассказать нечто, подобное биографии,  дело  в  том,  что
человеческая  биография  соответствует  не  этой  биографии, но
описанию животного вида.

     Как вид или род в  физическом  смысле  нам  понятны,  лишь
когда  мы  их  принимаем,  как  явление наследственности; точно
также и духовное существо может быть понято лишь путем подобной
же духовной наследственности. Мой физический облик я получил от
своих человеческих предков. Откуда же у меня  явилось  то,  что
выражается в моей биографии? Как физический человек, я повторяю
облик  моих предков. Но что же я повторяю как духовный человек?
Тот, кто будет утверждать, что никакого дальнейшего разъяснения
не требуется для того, что заключается в мой биографии, что все
это должно, просто принять,  тот  мог  бы  с  таким  же  правом
утверждать,  что  он где-то видел земляной пригорок, на котором
комки  земли  сами  собой  складывались,   образовывая   живого
человека.

     Как  физический  человек, я происхожу от других физических
людей, потому что я имею тот же облик, как и весь  человеческий
род.  Таким образом, свойства рода могли быть унаследованы мной
в  пределах  рода.  Как  духовный  человек  я   обладаю   своим
собственны""   обликом   так   же,   как  и  своей  собственной
биографией. Следовательно, этот облик я не могу получить ни  от
кого  другого,  кроме себя самого. И так как я вошел в мир не с
неопределенными, а  с  определенными  задатками,  так  как  эти
задатки определяют мой жизненный путь, как он отражается в моей
биографии, то моя работа над самим собой не могла начаться лишь
с   моего   рождения.   Как   духовный   человек.я  должен  был
существовать до моего рождения. В моих предках  я  очевидно  не
существовал  раньше, потому что, как духовные люди, они отличны
от меня. Моя биография  не  разъясняется  их  биографиями.  Как
духовное  существо,  я  должен быть скорее повторением кого-то,
чьей биографией уясняется моя.

     Физический облик, который носил Шиллер, он унаследовал  от
своих  предков.  Но  так  же,  как этот физический облик не мог
вырасти из земли,  так  не  могла  этого  и  духовная  сущность
Шиллера. Он должен быть повторением другого духовного существа,
биография   которого   выясняет   его  биографию  так  же,  как
физический    облик    Шиллера     объясняется     человеческим
воспроизведением.

     Итак,  подобно  тому,  как  физический облик человека есть
постоянное  повторение,  перевоплощение  родовой   человеческой
сущности,  так  и  духовный человек должен быть перевоплощением
этого же самого  духовного  человека,  потому  что  в  качестве
духовного человека каждый составляет свой особый род.

     Против  вышесказанного  можно возразить, что это чистейшие
измышления   ума,   и   можно   потребовать    здесь    внешних
доказательств, к которым привыкла обычная наука естествознания.
Но на эта должно сказать, что перевоплощение духовного человека
есть  явление, не принадлежащее к области физических фактов, но
проходящее всецело в духовной области.  И  к  этой  области  не
имеют доступа ни одна из наших обыкновенных духовных сил, кроме
мышления.  Тот,  кто  не хочет доверять силе мышления, тот и не
может уяснить себе высшие духовные факты.

     Для  того,  чьи  духовные  очи  открылись,   вышеуказанные
течения  мысли действуют с точно, такой же силой, как действует
какое-нибудь  явление,  происходящее  перед   его   физическими
глазами.  Кто  признает  за так называемыми "доказательствами",
построенными  по  методу  обыкновенном  науки  естествоведения,
больше  силы и убедительности, чем за вышеприведенными доводами
о значении биографии, тот может быть великим ученым, в  обычном
значении   этого   слова,   но   от   путей  истинно  духовного
исследования он еще очень далек.

     Одним из самых дурных  предрассудков  является  то,  когда
духовные  свойства  человека стараются объяснить унаследованием
от  отца,  матери  или  иных  предков.  Тот,   кто,   например,
придерживается  предрассудка,  что Гете унаследовал от матери и
отца то, что является его  главной  сутью,  с  таким  человеком
навряд  ли  что  поделаешь  доводами,  ибо в нем лежит глубокая
антипатия  к  беспристрастному  наблюдению.  Материалистический
гипноз  мешает  ему  увидеть соотношения явлений в их настоящем
свете.

     В  подобных  разъяснениях   даны   указания,   позволяющие
проследить   человеческое  существо  за  пределами  рождения  и
смерти. В границах, определенных рождением и  смертью,  человек
принадлежит  к  трем  мирам: телесности, душевному и духовному.
Душа  образует  посредствующий  член  между  телом   и   духом,
пронизывая  третий  член  тела,  душевное  тело, способностью к
ощущениям, и, проникая в первый член духа. Само-дух,  как  душа
сознательная.  Поэтому  в  течение  жизни  душа сопричастна как
телу, так и духу. Эта  сопричастность  выражается  во  всем  ее
бытии. От организации душевного тела будет зависеть, как сможет
развернуть душа ощущающая свои качества. И с другой стороны, от
жизни   души  сознательной  будет  зависеть,  насколько  сможет
развиться в ней Само-дух. Чем лучше  строение  душевного  тела,
тем  совершеннее  становятся  сношения души ощущающей с внешним
миром. И тем богаче и сильнее становится Само-дух,  чем  больше
пищи  доставляет  ему  душа сознательная. Мы уже указали на то,
что в течение жизни через переработанные  переживания  и  через
плоды   этих   переживаний  Само-дух  получает  эту  пищу.  Ибо
указанное взаимодействие между душой и духом  может  быть  лишь
там,  где  душа  и  дух заключены друг в друге, проникнуты друг
другом, значит,  в  пределах  объединения  "Само-духа  с  душой
сознательной".

     Прежде  всего  рассмотрим  взаимодействие душевного тела и
души ощущающей. Правда, душевное  тело,  как  выяснилось,  есть
тончайшее  преобразование телесности, но все же оно принадлежит
к телесности и зависит от нее. Тело физическое, эфирное тело  и
тело  душевное  в  известном  отношении  образуют  одно  целое.
Поэтому  и   душевное   тело   подчинено   законам   физической
наследственности, через которую тело получает свой облик. И так
как  оно есть наиболее подвижная, как бы самая преходящая форма
телесности, то оно и выказывает самые  подвижные  и  преходящие
явления  наследственности.  И оттого, в то время как физическое
тело менее всего разнится в расах,  народах,  поколениях,  и  в
эфирном  теле,  хотя оно и являет собой большие отклонения, для
отдельных людей все же преобладает несомненное сходство --  это
различие  очень  велико  в  отношении  тела  душевного.  В  нем
выражается  то,  что  мы  уже  ощущаем  как   внешнюю,   личную
особенность  человека.  Поэтому,  оно есть также носитель того,
что из этих личных особенностей унаследовано  потомками  --  от
родителей, дедов и т.д.

     Правда, душа, как таковая, как это уже разъяснялось, ведет
собственную,  вполне  обособленную жизнь: она замыкается в себе
самой,  со  своими  склонностями  и  отвращениями,  со   своими
чувствами  и  страстями.  Но все же она действует, как целое, и
поэтому это целое выражается и в душе ощущающей. И так как душа
ощущающая проникает душевное тело, как бы наполняет его, то оно
строится сообразно природе души, и, таким образам, как носитель
наследственностью может передавать склонности, страсти  и  т.д.
от  предков  к потомкам. На этом факте основано то, что говорит
Гете: "От отца у меня осанка, строгий строй  жизни;  от  матери
веселость  нрава  и  охота  к сочинительству". Но, конечно, его
гениальность не от них.  Таким  образом,  нам  выясняется,  что
именно из своих душевных свойств может передать человек полиции
физической наследственности.

     Вещества пеплы физического тела, как таковые, находятся во
всем круге внешней физической природы. Они постоянно берутся из
нее и  снова  отдаются  ей  обратно.  В  течение нескольких лет
совершенно  обновляется  состав  вещества,   образующего   наше
физическое  тело.  Что  этот  состав  вещества  принимает форму
человеческого  тела  и  что  он  внутри  этого  тела  постоянно
обновляется,  -- это зависит от того, что он сдерживается телом
эфирным. И форма эфирного тела определяется не только событиями
между  рождением  или  зачатием  и  смертью,  но  находится   в
зависимости  от  законов наследственности, переходящих за грани
рождения   и   смерти.    То    обстоятельство,    что    путем
наследственности  могут передаваться также и душевные свойства,
т.е., что при  своем  продолжении  физическая  наследственность
получает  душевный  вклад,  это  имеет  свою  основу в том, что
душевное тело может находиться под влиянием души ощущающей.

     Каким же образом складывается взаимодействие между душой и
духом? Влечение жизни дух связан с душой вышеуказанным образом.
Душа получает от лука дар жить в истине и добре и этим выявляет
самый дух в  своей  собственной  жизни,  в  своих  склонностях,
стремлениях  и страстях. Само-дух приносит для "Я" из мира духа
вечные  законы  истины  и  добра.   Эти   законы   через   душу
сознательную  связуются  с  переживанием  собственной  душевной
жизни. Сами эти переживания преходящи. Но плоды их остаются.  И
то,   что   Само-дух,   был  связан  с  ними,  кладет  на  него
неизгладимый  отпечаток.  Когда  человеческий  дух  подходит  к
такому  переживанию,  которое сходно с другим, с которым он уже
однажды был связан, то он видит в этом  переживании  нечто  уже
знакомое  и относится к нему иначе, чем если бы он встретился с
ним впервые. На этом ведь основано всякое обучение.  И  плодами
обучения  являются  усвоенные  способности.  Таким  образом,  в
вечный дух запечатлеваются плоды преходящей жизни.

     И разве мы не видим эти плоды? На  чем  основаны  задатки,
которые   изложены  выше,  как  отличительные  черты  духовного
человека? Что такое они, как не способности к тому или другому,
которые приносит с собой человек, когда он начинает свой земной
путь. В известных отношениях  эти  способности  вполне  подобны
тем,  которые  мы  можем  усвоить себе также и в течение жизни.
Возьмем гений человека. О Моцарте известно, что он ребенком мог
написать по памяти всего раз услышанное им длинное  музыкальное
произведение. Он мог это лишь потому, что был в состоянии сразу
окинуть  взором  все  произведение  целиком.  И в течение жизни
человек, в  известных  пределах,  увеличивает  способность  все
охватывать   взором,   улавливать   связи   так,  что  этим  он
приобретает новые способности. Ведь говорит же о себе  Лессинг,
что, благодаря своему дару критического наблюдения, он приобрел
себе  нечто,  близкое  к  гениальности. Если такие способности,
основанные на известных задатках,  мы  не  хотим  принимать  за
чудеса,  мы должны их считать плодами переживаний, которые имел
Само-дух через душу. Они запечатлелись в Само-духе. И  так  как
это  случилось не в этой жизни, то значит в какой-либо прежней.
Человеческий дух -- есть свой собственный особый род. И подобно
тому, как человек, как  физическое  существо  известного  рода,
наследует  свои  свойства в пределах этого рода, так же и дух в
пределах своего рода, т.е. в  пределах  себя  самого.  В  жизни
человеческий  Дух  является  повторением Самого себя, с плодами
своих прежних переживаний в прошлых жизнях. Таким образом,  эта
жизнь  есть  повторение  других,  и  приносит  с  собой то, что
Само-дух выработал для себя в  прошлой  жизни.  Когда  Само-дух
принимает   в  себя  нечто,  что  может  стать  плодом,  то  он
проникается Жизне-духом. Подобно тому, как  жизненное  тело  из
вида  в  вид  повторяет форму, так же точно Жизне-дух переносит
душу от одного личного бытия в другое.

     Таким образом, душевные переживания сохраняются не  только
в границах рождения и смерти, но и после смерти. Но не только в
духе,   который  вспыхивает  в  ней,  запечатлевает  душа  свои
переживания, а, как это было указано выше, также и  во  внешнем
мире  путем  поступка.  То,  что  совершил  человек  вчера, еще
существует сегодня в своем следствии. Изображение  такой  связи
между  причиной  и  следствием  дает  в этом отношении аналогия
смерти и сна.

     Нередко сон  именуется  младшим  братом  смерти.  Я  встаю
утром.   Ночь   прервала   мою   постоянную  деятельность.  При
обыкновенных условиях для меня невозможно утром приняться вновь
за свою деятельность каким мне  вздумается  способом.  Чтобы  в
моей  жизни царили порядок и связанность, я должен связать ее с
моей,  вчерашней  деятельностью.  Мои   дела   вчерашнего   дня
обусловливают  собой,  те,  которые мне предстоят сегодня. Тем,
что я сделал вчера, я создал свою судьбу на сегодня. На время я
отделился от своей деятельности, но она принадлежит мне  и  она
снова  влечет  меня к себе после того, как я на время отдалился
от нее. Мое прошедшее связано со мной; оно  продолжает  жить  в
моем  настоящем  и  последует  за  мной  и  в  мое  будущее. Не
проснуться сегодня  утром  должен  был  бы  я,  а  быть  заново
сотворенным  из  ничего, если бы последствия моих вчерашних дел
не являлись моей судьбой для сегодня. Ведь было бы нелепо, если
бы при нормальных  условиях  жизни,  я  не  поселился  в  доме,
который я построил для себя.

     Так  же,  как  человек  не  творится  утром  заново, так и
человеческий дух не создается вновь при начале  своего  земного
жизненного  пути. Попытаемся объяснить себе, что происходит при
вступлении на этот жизненный путь. Возникает  физическое  тело,
которое получает свой облик благодаря законам наследственности.
Это  тело  становится носителем духа, который повторяет прежнюю
жизнь в новом образе.  Между  обоими  находится  душа,  ведущая
замкнутую  в  себе,  свою  собственную  жизнь.  Ее склонности и
антипатии, ее желания и вожделения служат  ей,  она  пользуется
услугами   мышления.   Как  душа  ощущающая,  она  воспринимает
впечатления внешнего мира, и передает их духу, чтобы он  извлек
из них плоды для вечности. Она как бы играет роль посредника; и
ее  задача  исполнена,  если  она удовлетворяет этой роли. Тело
формирует  ей  впечатления,  она  преобразует  их  в  ощущения,
сохраняет  их  в  памяти  как представления и передает их духу,
чтобы он пронес их через вечность. Собственно говоря,  душа  --
есть  то,  чем  человек  принадлежит  своей земной жизни. Своим
телом он принадлежит к физическому  человеческому  роду.  Через
него  он  является  членом  этого  рода. Своим духом он живет в
высшем мире. Душа временно связует вместе оба эти мира.

     Но физический мир,  куда  вступает  человеческий  дух,  не
является  для него чуждой областью. В ней запечатлены следы его
дела. Из этой области нечто уже принадлежит ему, оно  несет  на
себе  отпечаток  его  существа. Оно родственно ему. Как некогда
душа  передала  ему  впечатления  внешнего  мира,   чтобы   они
длительно  пребыли  в  нем,  так  же  точно, как его орган, она
претворила  получаемые  ею  от  него  способности  в  поступки,
которые  также  длительны  в  своих  следствиях. Через это душа
действительно  влилась  в  эти  поступки.  В  следствиях  своих
поступков  душа человека продолжает жить второй самостоятельной
жизнью. И человеческий дух неизбежно должен снова встретиться с
последствиями этих поступков. Ибо  во  внешнем  мире  находится
лишь  одна часть моего поступка; другая часть во мне самом. Это
можно пояснить простым сравнением из естествознания.  Животные,
которые некогда пришли в пещеры Кентукки зрячими, утратили свою
способность видеть благодаря жизни в этих пещерах. Пребывание в
темноте  лишило глаза деятельности. Благодаря ему в этих глазах
более не происходит та физическая  и  химическая  деятельность,
которая  совершается  во  время  зрения. Поток питания, который
раньше шел на  эту  деятельность,  теперь  притекает  к  другим
органам.  Теперь  эти  животные могут жить лишь в этих пещерах.
Своим поступком, своим переселением они создали  условия  своей
дальнейшей  жизни.  Это переселение сделалось частью их судьбы.
Существо, которое  некогда  было  деятельным,  связало  себя  с
последствиями своих поступков. Так и с человеческим духом. Душа
могла  передать  ему известные способности лишь благодаря тому,
что  она  была  деятельна.  И  эти  способности   соответствуют
поступкам.  Благодаря  совершенному душой поступку, в ней живет
проникнутый  силой  задаток  к  возможности  другого  поступка,
являющегося  плодом  предыдущего. Пока последний не совершится,
душа несет в себе это как необходимость. Можно  сказать  также,
благодаря  поступку,  в  душу  заложена  необходимость свершить
последствия этого поступка.

     Итак, своими  поступками  человеческий  дух  действительно
построил  свою судьбу. В своей новой жизни он связан с тем, что
он творил в прошлой.

     Можно, конечно, спросить: как возможно это, ведь при своем
новом воплощении человеческий дух  переносится  в  совсем  иной
мир,   чем  тот,  который  однажды  он  покинул?  Такой  вопрос
указывает на очень поверхностное  понимание  сцеплений  судьбы.
Если  свое поле действия я перенесу из Европы в Америку, я тоже
окажусь в совершенно новой обстановке. И все  же  моя  жизнь  в
Америк  будет  вполне  зависеть  отмеси  предшествующей жизни в
Европе. Если в Европе я был механиком.то моя  жизнь  в  Америке
устроится   совсем   иначе,  чем  если  бы  я  служил  в  банке
чиновником. В одном случае, в Америке я, по  всей  вероятности,
буду  иметь  дело  с машинами, в другом случае -- с банковскими
делами.  Во  всяком  случае  моя  предыдущая  жизнь  определяет
окружающую  обстановку;  она  как  бы  притягивает  к  себе  из
окружающего мира те вещи, которые родственны ей. То же самое  и
с  Само-духом.  В своей новой жизни он необходимо окружает себя
тем, с чем он сроднился в прошедших жизнях.  И  оттого  сон  --
есть  верный  образ  смерти,  потому  что во время, сна человек
отрывается от того места, где ждет  его  судьба.  Пока  человек
спит,  события  на месте его жизни идут дальше. Некоторое время
человек не имеет никакого влияния на это течение. Все же  жизнь
каждого  нового  дня  зависит  от последствий дел прежних дней.
Наша личность действительно каждое  утро  воплощается  вновь  в
мире  наших  действий.  То, что в течение ночи было отделено от
нас, днем снова находится вокруг нас.

     То же и с делами прежних воплощений человека. Они  связаны
с  ним,  как  его  судьба,  так  же, как жизнь в темных пещерах
остается уделом животных, которые путем  своего  переселения  в
эти  пещеры потеряли способность зрения. Как эти животные могут
жить лишь в той среде, в которую они себя  сами  ввели,  так  и
человеческий  дух  может жить лишь в той обстановке, которую он
сам создал себе своими делами. Нельзя найти лучшей аналогии для
этого, чем аналогия  сна  и  смерти.  То,  что  утром  я  вновь
нахожусь  в  том  самом  положении,  которое я сам создал себе,
накануне, --  об  этом  позаботилось  непосредственное  течение
событий.  То,  что  при  своем новом воплощении я нахожу вокруг
себя мир, соответствующий результатам моих действий  в  прошлой
жизни,   --   об   этом   позаботилось   сродство  моего  вновь
воплощенного  духа  с  вещами  окружающего  его  мира.   Отсюда
понятно,  каким  образом  вчленена  душа  в  существе-человека.
Физическое тело подлежит законам наследственности. Человеческий
же дух должен все вновь и вновь воплощаться; и его закон в том,
что он переносит плоды прежних жизней в последующие. Душа живет
в  настоящем.  Но  эта  жизнь  в  настоящем  не  независима  от
предыдущих  жизней.  Ведь  воплощающийся дух несет с собою свою
судьбу из своих прежних воплощений.  И  эта  судьба  определяет
жизнь.  Какие  впечатления  сможет  иметь  душа,  какие желания
смогут быть удовлетворены, какие радости и печали выпадут на ее
долю, с какими людьми она встретится  --  все  это  зависит  от
того,  каковы  были  ее действия в предыдущих воплощениях духа.
Людей, с которыми душа была связана в одной жизни,  она  должна
будет   снова   найти   в  одной  из  последующих,  потому  что
произошедшие   между   ними   действия   должны   иметь,   свои
последствия.  Как  одна  эта  душа, так же должны будут, в одно
время с нею, стараться снова воплотиться и те,  которые  с  нею
связаны.  Таким образом, жизнь души -- есть последствие судьбы,
созданной самим же человеческим духом. Так  трояко  обусловлено
течение  жизни человека в пределах между рождением и смертью. И
трояким образом зависит оно от факторов, которые  лежат  по  ту
сторону    рождения    и    смерти.    Тело   подлежит   закону
наследственности; душа подлежит судьбе, созданной ею самой. Эту
самим человеком созданную судьбу называют его  кармой.  Дух  же
подлежит закону перевоплощения или реинкарнации. В соответствии
с  этим  соотношение  между  духом,  душой  и  телом  можно еще
выразить так: дух вечен; смерть и  рождение,  согласно  законам
физического мира, господствуют над телесностью; душевная жизнь,
определяемая  судьбой,  является  посредником  между  обоими  в
течение земной жизни.  Всем  дальнейшим  указаниям  о  существе
человека  должно  предшествовать знакомство с "тремя мирами", к
которым он принадлежит.  Об  этом  мы  будем  говорить  дальше.
Мышление,  которое  беспристрастно относится к явлениям жизни и
не боится проследить до конца цепь умозаключений, может,  путем
просто)  логики, придти к сознанию необходимости закона кармы и
перевоплощения.  Насколько  правда  то,  что   перед   видящим,
обладающим открытым "духовным оком", прошедшие жизни лежат, как
раскрытая   книга,   как   переживание,  столь  же  верно,  что
истинность всего вышеизложенного очевидна для  беспристрастного
разума.

      * ТРИ МИРА *

     МИР ДУШ

     Рассмотрение  человека показало, что он принадлежит к трем
мирам.  Из  мира  физической  телесности  берутся  те  силы   и
вещества,  которые  строят  его тело. Он познает этот мир через
восприятия своих внешних физических чувств. Тот,  кто  доверяет
лишь  этим  чувствам  и  развивает в себе только их способности
восприятия, тот не может достичь понимания двух  других  миров,
душевного и духовного.

     Может  ли  человек убедиться в действительности какой-либо
вещи или существа, зависит от того, есть ли у  него  для  этого
орган восприятия, чувство.

     Легко,  конечно, может выйти недоразумение, если называть,
как в данном случае, высшие органы  чувств  духовным  чувством.
Ибо  когда  говорят  о "чувствах", то невольно с этим связывают
мысль о "физическом". Ведь  именно  физический  мир  называется
также "чувственным", в противоположность "духовному". Для того,
чтобы  избежать  недоразумения,  надо иметь в виду, что здесь о
"высших чувствах"  говорится  лишь  в  переносном  смысле,  доя
сравнения.  Как физические чувства воспринимают физическое, так
же душевные  и  духовные  --  душевное  и  духовное.  Выражение
"чувство"  употребляется  только  в смысле "органа восприятия".
Человек не мог бы иметь понятия о свете и  краске,  если  бы  у
него  не было глаза, воспринимающего свет; он ничего не знал бы
о звуках, если бы у него не было уха, воспринимающего звуки.  В
этом отношении вполне прав немецкий философ Лотце, говоря: "Без
воспринимающего свет глаза и без воспринимающего звуки уха весь
мир  был  бы  темными немым. В нем также невозможен был бы свет
или звук,  как  невозможна  зубная  боль  без  ощущающего  боль
зубного нерва".

     Для  того,  чтобы  правильно понять то, что здесь сказано,
стоит лишь представить себе, насколько иначе, чем для человека,
должен проявляться мир для низших существ,  у  которых  имеется
лишь    одно    чувство   --   род   осязания   или   ощущения,
распространенного по всей поверхности их  тела.  Свет,  краска,
звук  для  них  во всяком случае являются совсем иначе, чем для
существ,  одаренных  глазами  и   ушами.   Колебания   воздуха,
вызванные   ружейным   выстрелом,  могут  и  на  них  оказывать
воздействие,  если  они  достигают  их.  Для  того,  чтобы  эти
колебания  воздуха  представились  в  виде  выстрела, для этого
необходимо ухо. И, чтобы известные явления  в  тонкой  материи,
именуемой  эфиром,  проявились  как  свет  и  краска, для этого
необходим глаз.

     Человек  знает  о  каком-нибудь  существе  или  вещи  лишь
потому,   что  через  один  из  своих  органов  он  ощущает  их
воздействие. Это  отношение  человека  к  миру  действительного
превосходно  выразил  Гете  в  следующем изречении: "Собственно
говоря, мы напрасно стараемся  выразить  сущность  какой-нибудь
вещи.  Мы  воспринимаем  воздействия,  и  полная  история  этих
воздействий могла бы, пожалуй, обнять собой сущность этой вещи.
Мы тщетно  пытаемся  изобразить  характер  человека:  напротив,
сопоставим  его  поступки,  его действия, и перед нами выступит
картина его характера. Краски -- суть действия света,  действия
и   страдания.   ...Хотя   краски  и  свет  стоят  в  ближайшем
соотношении друг с другом,  но  мы  должны  мыслить  обоих  как
принадлежащих всей природе; потому что это целиком она, которая
тем  самым  хочет  особливо  раскрыться  чувству, глаза. Так же
точно  раскрывается  природа  другому  чувству...  Так  говорит
природа,  снисходя  к иным чувствам, к известным, непризнанным,
неизвестным чувствам. Так говорит она сама с собой  и  с  нами,
через  тысячи  явлений. Для внимательного она нигде не мертва и
не нема". Было бы  неверно,  если  бы  это  изречение  Гете  мы
захотели понять таким образом, что познаваемость сущности вещей
благодаря этому, становится спорной. Гете вовсе не говорит, что
можно  воспринимать  лишь  воздействие,  а  самая сущность вещи
скрывается  за  ним.  Скорее  он   думает,   что   о   подобной
"сокровенной  сущности" совсем не следует говорить. Сущность не
скрывается  за  своим  проявлением,  наоборот,  именно  в  этом
проявлении  она  и  раскрывается.  Но  эта сущность часто столь
богата, что может открываться  иным  чувствам,  еще  и  в  иных
обликах.  То,  что  раскрывается,  принадлежит  к  сущности, --
только, вследствие ограниченности чувств, -- это  не  есть  вся
сущность. Это воззрение Гете в то же время и вполне теософское.

     Подобно  тому,  как  в  теле  развиваются  глаз и ухо, как
органы восприятия, как  органы  чувств  для  телесных  явлений,
также  может человек развить в себе душевные органы восприятия,
через которые ему раскроются мир душ и мир духа. Для того,  кто
не обладает такими высшими чувствами, эти миры "мертвы и немы",
так же, как для существа без глаза и уха "темен и нем" телесный
мир.   Конечно,  отношение  человека  к  этим  высшим  чувствам
несколько иное, чем к телесным.  О  том,  чтобы  эти  последние
вполне  развились  в  нем,  об  этом заботится обыкновенно сама
благодетельная  мать  --  природа.  Они  образуются   без   его
содействия.   Над  развитием  своих  высших  чувств  он  должен
работать сам. Он должен, ем" он хочет воспринять мир душ и  мир
духа, развить душу и дух, так же, как природа развила его тело,
чтобы  он  мог  воспринимать  окружающий  его  телесный  мир  и
ориентироваться  в  нем.  Подобное  развитие  высших   органов,
которых  еще  не  развила сама природа, не неестественно, ибо в
высшем смысле, все, что свершает человек, также  принадлежит  к
природе.  Лишь  тот,  кто  захотел  бы  утверждать, что человек
должен пребывать на той ступени развития, на  которой  оставила
его  рука  природы,  -- лишь тот мог бы называть неестественным
развитие  высших  чувств.  Им  "непризнаны"  эти  органы  и  их
значение  в  смысле  вышеприведенного  изречения Гете. Но такой
человек должен был бы уже заодно противиться всякому воспитанию
человека, так как и оно тоже ведь продолжает дело природы; и  в
особенности  он  должен  был  бы  восстать  против оперирования
слепорожденных. Ибо почти то же  самое,  что  происходит  после
операции  с слепорожденным, бывает с тем, кто пробуждает в себе
высшие  чувства  таким  образом,  как  это  будет  изложено   в
последней   части   этой  книги.  Мир  является  ему  с  новыми
свойствами,  с  явлениями  и  фактами,  из  которых  физические
чувства  не  раскрывали  ему  ничего.  Ему ясно, что самовольно
через  эти  высшие   органы   он   ничего   не   прибавляет   к
действительности;  но  что  без этих органов существенная часть
этой действительности осталась бы для него сокрытой. Мир души и
духа не суть нечто, находящееся рядом или вне физического,  они
пространственно  нераздельны  с  ним.  Как  для  оперированного
слепорожденного прежде темный мир сияет в свете и красках,  так
же  и  для духовно и душевно пробужденного вещи, которые прежде
являлись ему лишь телесно, раскрывают свои душевные и  духовные
свойства.   Конечно,  этот  мир  пополняется  еще  явлениями  и
существами, которые совершенно  не  ведомы  для  того,  кто  не
пробужден  духовно и душевно. (Дальше в этой книге будет точнее
сказано об образовании душевных и духовных чувств.  Пока  здесь
будет  дано  описание самих этих высших миров. Кто отрицает эти
миры, тот лишь доказывает этим, что он еще  не  развил  в  себе
высшие  органы. Развитие человечества не замкнуто на какой-либо
ступени; оно должно всегда идти вперед.)

     Часто невольно представляют себе "высшие  органы"  слишком
подобными физическим. Нам следовало бы уяснить себе, что в этих
органах  имеют  дело с духовными или душевными образованиями. И
поэтому нельзя и ожидать,  чтобы  то,  что  мы  воспринимаем  в
высших  мирах, было лишь туманно утонченной вещественностью. До
тех пор, пока мы ожидаем нечто подобное, мы не сможем прийти ни
к  какому  ясному   представлению   о   том,   что   собственно
подразумевается  здесь  под  "высшими мирами". Для многих людей
было бы совсем не так трудно, как  это  представляется  теперь,
узнать  кое-что  об  этих  "высших  мирах", -- конечно, сначала
самое элементарное, -- если бы они не представляли, что то, что
они  должны  воспринять,  есть   опять-таки   нечто   утонченно
физическое.   Так   как  они  уже  заранее  предполагают  нечто
подобное, то в  большинстве  случаев  они  совсем  и  не  хотят
признавать  того,  о  чем  в  действительности  идет  речь. Они
считают это недействительным, не хотят принять этого  за  нечто
удовлетворяющее  их  и  т.д.  Конечно, высшие ступени духовного
развития трудно достижимы; но низших  ступеней  --  и  это  уже
очень много -- совсем не так трудно было бы достигнуть, если бы
только   сначала   захотели   освободиться   от   предрассудка,
заключающегося в том, что душевное  и  духовное  представляется
опять-таки  лишь  как  нечто  более  тонкое физическое. Подобно
тому,  как  мы  не  вполне  знаем  человека,  если   мы   имеем
представление  только о его физической внешности, так не ведаем
мы и окружающего нас мира, если мы знаем о  нем  лишь  то,  что
открывают  нам  физические чувства. И как фотография становится
для нас понятна и жива, когда мы настолько близко знакомимся  с
личностью,  с которой снята фотография, что научаемся познавать
ее душу, так и телесный мир мы лишь тогда  можем  действительно
понять,  когда  знакомимся  с его душевной и духовной основами.
Поэтому необходимо здесь сначала  сказать  о  высших  мирах,  о
душевном  и духовном, и затем, уже рассмотреть физический мир с
теософской точки зрения.

     В  современную  эпоху  культуры   является   в   известном
отношении  много  затруднений  к  тому, чтобы говорить о высших
мирах. Ибо эта эпоха культуры сильна прежде всего в познании  и
господстве  над телесным миром. Наши слова получили отпечаток и
значение главным образом по  отношению  к  телесному  миру.  Но
приходится пользоваться этими общепринятыми словами, чтобы была
связь   с   известным.   Благодаря   этому,   тем,   кто  хочет
доверять.лишь своим  внешним  чувствам,  широко  открыт  доступ
недоразумениям.

     Многое  ведь  пока  может быть намечено и высказано лишь в
символах. Но это  и  должно  быть  так,  ибо  подобные  символы
являются  средством,  с  помощью которого человек получает пока
понятие  об  этих  высших  мирах  и  которое  способствует  его
собственному подъему, туда. (Это будет выяснено дальше в главе,
где  будет  говориться  об  образованиях  душевных  и  духовных
органов восприятия. Пока человек  должен  получать  познания  о
высших мирах путем символов. А потом уже он может думать о том,
чтобы  самому  получить  доступ  к ним.) Так же, как вещества и
силы, которые составляют наш желудок, сердце,  легкие,  мозг  и
т.д.  и управляют ими, происходят из телесного мира, так и наши
душевные свойства, наши порывы, вожделения,  чувства,  страсти,
желания,  ощущения  и  т.д.,  исходят  из  мира душевного. Душа
человека является членом в этом душевном мире, так же, как  его
тело  --  есть часть физического телесного мира. Если указывать
на различие между телесным миром и душевным, то можно  сказать,
что  последний  гораздо  тоньше, подвижнее и пластичнее во всех
своих  предметах  и  существах,  чем  первый.  Но  нужно   ясно
понимать, что, входя в душевный мир, вступаешь в мир совершенно
новый  по  отношению  к  физическому. И поэтому, говоря о более
глубоком и более тонком в этом отношении,  не  надо  терять  из
вида,  что  здесь,  для уподобления, лишь намекается на то, что
все же совершенно различно. Это же относится и  ко  всему,  что
говорится  о  мире  душ  словами, заимствованными из физической
телесности. Приняв в соображение все это, мы можем сказать, что
образования и  существа  мира  душ  состоят  точно  так  же  из
душевных  веществ  и точно так же управляются душевными силами,
как это происходит в физическом мире, с физическими  веществами
и силами. Как телесным образованиям свойственны протяженность и
передвижение в пространстве, так душевным предметам и существам
свойственна  возбудимость,  деятельное хотение. Поэтому мир душ
называют  также  миром  страстей  или  желаний  или  же   миром
"стремлений".  Эти  выражения  взяты из человеческого мира душ.
Поэтому нужно твердо помнить, что предметы, находящиеся  в  тех
частях мира душ, которые лежат вне человеческой души, настолько
же  отличаются  от  душевных  сил  в  ней, насколько физические
вещества и силы телесного  внешнего  мира  отличны  от  частей,
составляющих  физическое  человеческое  тело. (Порывы, желания,
стремления -- это обозначения для вещественного в мире душ. Это
вещественное  назовем  "астральным".  Если  обращается   больше
внимания  на  силы  мира  душ,  тогда  в  теософии  говорится о
"существе вожделения". Но  не  должно  забывать,  что  различие
между  "веществом" и "силой" здесь не может быть столь строгим,
как в физическом мире. Порыв  может  быть  назван  одинаково  и
"силой" и "веществом").

     Кто  впервые  получает  прозрение  в душевный мир, на того
смущающим образом  действуют  различия,  представляемые  им  по
сравнению  с  физическим.  Но  ведь  то же самое бывает и когда
раскрывается какое-нибудь  доселе  бездействовавшее  физическое
чувство.   Оперированный  слепорожденный  также  должен  сперва
научиться ориентироваться в мире, который до сих  пор  был  ему
знаком   лишь  через  чувство  осязания.  Он  видит,  например,
предметы сначала в своем глазу, затем он видит их вне себя,  но
сперва  они  представляются  ему, как бы нарисованными на одной
плоскости. Лишь постепенно начинает  он  воспринимать  глубину,
пространственное расстояние между предметами и т.д.

     В   мире  душ  господствуют  совсем  иные  законы,  чем  в
физическом. Конечно, многие из душевных образований  связаны  с
образованиями  иных  миров.  Например,  душа человека связана с
физическим человеческим телом и  с  человеческим  духом.  Таким
образом,  те явления, которые наблюдаются в ней, находятся в то
же время и под влиянием телесного и духовного миров.  Это  надо
принимать  во внимание при наблюдении мира душ и нельзя считать
душевными законами то, что происходит  от  воздействия  другого
мира.

     Например,   когда   человек   выражает   желание,  то  оно
поддерживается  мыслью,  представлением  духа  и  следует   его
законам.  Но  совершенно так же, как возможно установить законы
физического мира, не учитывая влияния, которое, например, имеет
человек на ход  их  явлений,  так  подобное  же  возможно  и  в
отношении душевного мира.

     Важным  различием  между душевными и физическими явлениями
оказывается то,  что  при  первых  их  взаимодействия  являются
гораздо  более  внутренними.  В физическом пространстве, царит,
например, закон "удара". Если шарик из  слоновой  кости  ударит
другой,  лежащий спокойно, то этот последний станет двигаться в
направлении, которое может быть высчитано на основании движения
и эластичности первого. В душевном пространстве  взаимодействие
двух  встречающихся  друг  с  другом  образований зависит от их
внутренних свойств. Если они родственны друг другу, они взаимно
проникают друг друга, как бы срастаются друг с другом. Если  же
их  существа  враждебны друг к другу, они отталкиваются одно от
другого.

     В телесном пространстве существуют, например, определенные
законы  зрения.  Отдаленные  предметы  видят  в   перспективном
уменьшении.  Если мы будем смотреть вдоль аллеи, то, по законам
перспективы кажется, что более отдаленные деревья находятся  на
меньшем  расстоянии  друг  от  друга, чем ближайшие. В душевном
пространстве,  напротив   того,   все,   близкое   и   далекое,
представляется   ясновидящему   в   тех   расстояниях,  которые
соответствуют их внутренней  природе.  Этим,  естественно,  дан
источник  всевозможных ошибок для того, кто, вступая в душевное
пространство, хочет там следовать правилам, принесенным  им  из
физического мира.

     Первое,  что  должно быть усвоено, чтобы ориентироваться в
душевном  мире,  это  умение  отличать   различные   виды   его
образований,  подобно  тому, как в физическом мире мы различаем
плотные, жидкие и воздушно-- или газообразные тела.  Для  того,
чтобы  достичь этого, надо узнать обе основные силы, являющиеся
здесь  наиболее  важными.  Их   можно   назвать   симпатией   и
антипатией.  Сообразно  тому, как эти основные силы действуют в
известном душевном образовании, определяется его вид. Симпатией
должна быть названа та сила, благодаря  которой  одно  душевное
образование  притягивает  к  себе  другие,  стремится слиться с
ними, проявляет свое родство с  ними.  Напротив,  антипатия  --
есть   та   сила,   посредством  которой  душевные  образования
отталкиваются друг от друга, исключают одно другое,  утверждают
свою   обособленность.   В  какой  степени  эти  основные  силы
находятся в душевном образовании, от этого зависит, какую  роль
будет  играть  оно  в  душевном  мире.  Прежде  всего сообразно
действию в них симпатии и антипатии  надо  различать  три  вида
душевных  образований. И эти виды отличаются друг от друга тем,
что симпатия и антипатия в них стоят в совершенно  определенных
взаимоотношениях  друг к другу. Во всех трех имеются налицо обе
основные силы. Возьмем сперва  образование  первого  рода,  Оно
притягивает  к  себе  другие  образования  из  своего окружения
посредством господствующей  в  нем  симпатии.  Но,  кроме  этой
симпатии,  в  кем  есть  также  и антипатия, в силу которой оно
отталкивает от себя находящееся в его окружении. Вовне подобное
образование представится таким, как будто оно  обладает  только
силами  антипатии.  Но  это  неверно.  В кем есть и симпатия, и
антипатия. Только последняя преобладает.  Она  берет  верх  над
первой. Подобные образования играют себялюбивую роль в душевном
пространстве.  Многое  вокруг  себя  они  отталкивают,  и  лишь
немногое  притягивают  к  себе  с  любовью.  Оттого   они   как
неизменные   формы   движутся   через   душевное  пространство.
Благодаря силе симпатии,  которая  в  них  есть,  они  являются
алчными.  Но алчность в то же время является ненасытной, как бы
не  находящей  утоления,  потому  что  преобладающая  антипатия
отталкивает   столь   многое   из  приходящего  навстречу,  что
становится невозможным какое бы то ни было удовлетворение. Если
сравнивать  душевные  образования  этого  рода  с  чем-либо   в
физическом  мире,  то  можно сказать: они соответствуют твердым
физическим телам. Эта область  душевной  вещественности  должна
быть названа пламенем вожделений.

     То,  что  из  этого  пламени  вожделений примешано к душам
животных и людей, определяет в них то,  что  именуется  низшими
чувственными    порывами,    их   преобладающими   себялюбивыми
инстинктами.

     Второй род душевных образований  это  те,  в  которых  обе
основные  силы  находятся  в  равновесии,  значит,  в которых с
одинаковой силой действуют симпатия и антипатия. Они подходят к
другим образованиям с известной нейтральностью;  они  действуют

особенно. Они как бы не ставят резкой  границы  между  собою  и
окружающим миром. Они постоянно позволяют влиять на себя другим
образованиям окружения; и поэтому их можно сравнивать с жидкими
веществами   физического  мира.  И  в  том,  как  эти  душевные
образования притягивают к себе  другие,  совсем  нет  алчности.
Воздействие,  подразумеваемое  здесь,  бывает,  например, когда
человеческая душа  воспринимает  цвет.  Если  у  меня  является
ощущение  красного  цвета, то прежде всего из моего окружения я
воспринимаю  нейтральное  возбуждение.  Только  когда  к  этому
возбуждению  присоединяется  удовольствие  от  красного  цвета,
возможно  отметить  еще  иное  душевное  воздействие.  То,  что
обусловливает   нейтральное   возбуждение,   --   это  душевные
образования, стоящие  в  таких  взаимоотношениях,  при  которых
симпатия  и  антипатия  уравновешивают  друг друга. Та душевная
вещественность,  о  которой  здесь  идет   речь,   может   быть
обозначена,    как   совершенно   пластическая,   текучая.   Не
себялюбиво,   как   первая,   движется   она   через   душевное
пространство,   но   так,   что  ее  бытие  везде  воспринимает
впечатление и оказывается родственно многому из  того,  что  ей
встречается.  Наиболее  подходящим  к  ней  выражением было бы:
текучая возбудимость.

     Третья ступень душевных образований  есть  та,  у  которой
симпатия  берет  верх  над  антипатией.  Антипатия  приводит  к
себялюбивому  самоутверждению;  но  последнее  отступает  перед
склонностью  к вещам окружающего мира. Представим себе подобное
образование внутри душевного пространства. Оно является центром
притягательной   сферы,    распространяющейся    на    предметы
окружающего  мира.  Подобные  образования надо обозначить особо
как вещественность  хотения.  Это  наименование  представляется
правильным,  потому  что  вследствие  существующей,  лишь более
слабой по сравнению с симпатией, антипатии притяжение действует
все же так, что притягиваемые предметы должны  быть  введены  в
собственную  область  образования.  Благодаря  этому,  симпатия
получает себялюбивый основной тон. Эта  вещественность  хотения
может  быть  сравнима  с  газо--  или  воздухообразными  телами
физического мира. Как газ стремится расшириться во все стороны,
так  распространяется  по  всем   направлениям   вещественность
хотения.

     Высшие  ступени  душевной  вещественности  характеризуются
тем, что в них совершенно отступает назад одна основная сила, а
именно антипатия,  и  собственно  действующей  является  только
симпатия.  Она,  прежде  всего,  может проявиться внутри частей
самого  душевного  образования.  Эти  части  действуют  взаимно
притягательно  одна  на  другую. Сила симпатии внутри душевного
образования выражается а том, что называют радостью.  И  каждое
уменьшение   этой   симпатии  есть  печаль.  Печаль  есть  лишь
уменьшенная радость, как холод  есть  лишь  уменьшенное  тепло.
Радость и печаль это есть то, что -- в тесном смысле -- живет в
человеке  как мир чувств. Чувствование есть колебание душевного
в себе самом.  От  того,  как  в  душевном  колеблются  чувства
радости и печали, зависит то, что мы называем его довольством.

     К  еще высшей ступени принадлежат те душевные образования,
у  которых  симпатия  не  остается   заключенной   в   пределах
собственной  жизни.  Эти  душевные  образования,  так же, как и
четвертая ступень, уже отличаются от трех низших тем, что у них
силе симпатии не приходится бороться  с  противодействующей  ей
антипатией.   Лишь   начиная   с  этих  высших  видов  душевной
вещественности многообразие душевных образований  замыкается  в
один   общий  душевный  мир.  Поскольку  существует  антипатия,
душевное образование стремится к  чему-либо  иному  ради  своей
собственной  жизни,  для  того,  чтобы усилить и обогатить себя
самое при помощи другого.  Где  молчит  антипатия,  там  другое
воспринимается как откровение, как возвещение. Эта высшая форма
душевной  вещественности  играет  в душевном пространстве роль,
подобную свету в физическом пространстве. Она обусловливает то,
что одно душевное образование как бы впитывает в себя, ради них
самих, бытие и сущность других, или, можно также сказать,  дает
им  осенить  себя.  Лишь  благодаря тому, что душевные существа
черпают из этих высших областей, пробуждаются  они  к  истинной
душевной  жизни.  Их  тупая жизнь во мраке раскрывается наружу,
светится и сама  излучается  в  душевное  пространство;  вялое,
тупое колебание во внутреннем, стремящемся благодаря антипатии,
когда  имеются  налицо  одни  лишь  вещества  низших  областей,
становится силой и подвижностью,  которые  исходят  изнутри  и,
струясь, изливаются наружу. Текучая возбудимость второй области
действует  лишь  при  встрече  образований. Тогда на самом деле
одно вливается в другое. Но здесь необходимо  прикосновение.  В
высших    областях   царит   свободное   излучение,   излияние.
(Совершенно справедливо определяют сущность  этой  области  как
"излучение",  ибо развивающаяся симпатия действует так, что тут
можно  применить,  как  символ,  выражение,  заимствованное  от
действия  света.)  Как  растение  чахнет  в погребе, так чахнут
душевные образования без оживляющих их душевных веществ  высших
областей. Душевный свет, деятельная душевная сила, и собственно
душевная  жизнь  в  тесном  смысле принадлежат этим областям, и
отсюда сообщаются душевным существам.

     Таким образом,  мы  должны  различать  три  нижние  и  три
верхние  области  душевного  мира, и обе связаны четвертой, так
что получается следующее подразделение душевного мира:

     1) Область пламени вожделений.
     2) Область текучей возбудимости.
     3) Область желаний.
     4) Область радости и печали.
     5) Область душевного света.
     6) Область деятельной душевной силы.
     7) Область душевной жизни.

     Благодаря  первым  трем  областям,  душевные   образования
получают свои свойства в силу соотношения антипатии и симпатии;
благодаря  четвертой  области,  вибрирует симпатия внутри самих
душевных образований;  благодаря  трем  высшим  областям,  сила
симпатии  становится  все  более  и  более  свободной; сияюще и
оживляюще реют душевные вещества этой  области  через  душевное
пространство,  пробуждая  то,  что  иначе  без них погибло бы в
замкнутости личного бытия.

     В сущности, это казалось бы совершенно излишним, но в виду
большей ясности мы должны  подчеркнуть"  здесь,  что  эти  семь
подразделений  мира душ не представляют собой отдельных друг от
друга областей. Так же, как в физическом мире твердое, жидкое и
газообразное взаимно проникают друг в друга, так же в  душевном
взаимно   проникают   друг   друга  пламя  вожделений,  текучая
возбудимость и  силы  мира  желаний.  И  подобно  тому,  как  в
физическом тепло пронизывает тела, свет озаряет их, то же самое
происходит  и  в  душевном  с  радостью  и печалью и с душевным
светом. Нечто подобное происходит и с деятельной душевной силой
и с собственной душевной жизнью.

     ДУША В МИРЕ ДУШ ПОСЛЕ СМЕРТИ

     Душа -- есть связующий член между  духом  человека  и  его
телом.   Ее   силы   симпатии   и   антипатии,   которые  своим
взаимоотношением обусловливают  душевные  проявления,  как  то:
вожделение,  возбудимость,  желание,  радость, печаль и т.д. --
действуют  не  только  между   теми   или   другими   душевными
образованиями, они проявляются также и по отношению к существам
других  миров,  физического и духовного мира. Пока душа живет в
теле, она поэтому до известной  степени  принимает  участие  во
всем,  что  происходит в этом теле. Если физические отправления
тела  протекают  правильно,  в   душе   возникает   радость   и
довольство,   если   же  эти  отправления  нарушены,  наступают
неудовольствие и боль.

     Также принимает душа участие и в деятельности  духа:  одна
мысль   наполняет  ее  радостью,  другая,  отвращением;  верное
суждение получает одобрение души, ложное -- ее неодобрение.

     И ступень развития человека зависит от того, в ту или иную
сторону направлены больше склонности его души. Чем больше  душа
человека    симпатизирует   проявлениям   духа,   тем   человек
совершеннее; и тем несовершеннее он, чем больше  удовлетворения
находят ее склонности в отправлениях тела.

     Дух   --   есть   средоточие  человека,  тело  --  орудие,
посредством которого дух рассматривает и познает физический мир
и через которое он действует в нем. Душа же --  есть  посредник
между  обоими.  Из  возникающего  для  уха вследствие колебания
воздуха физического впечатления она пробуждает ощущение  звука,
она  порождает  радость этого звука. Все это она сообщает духу,
который благодаря этому, достигает понимания физического  мира.
Возникшая  в  духе  мысль  через  душу  преобразуется в желание
осуществить ее и лишь тем  самым  с  помощью  телесного  орудия
может  стать поступком. Человек может выполнить свое назначение
лишь тем, что он допускает направлению всей своей  деятельности
исходить от духа. Сама по себе душа может склоняться одинаково,
как  к  физическому,  так  и к духовному. Она как бы простирает
свои щупальца, как вниз к физическому, так и вверх к духовному.
Вследствие погружения в физический мир ее собственное  существо
проникает  и  окрашивается природой физического. Но так как дух
может действовать в физическом мире лишь через  ее  посредство,
то  тем  самым ему самому дается направление к физическому. Его
образованна силами души притягиваются к физическому. Рассмотрим
неразвитого человека. Склонности его души, преданы отправлениям
его тела. Он получает удовольствие  лишь  от  тех  впечатлений,
какие  производит на его чувства физический мир. И его духовная
жизнь также всецело вовлечена  этим  в  эту  сферу.  Его  мысли
Служат  лишь  для  удовлетворения  физических  потребностей его
жизни.

     По мере того, как духовное "Я"  переживает  воплощение  за
воплощением, оно должно все больше свое направление получать из
духовного.  Его  познавание  должно  определяться  духом вечной
истины, его поступки -- вечной благостью.
      Смерть,  рассматриваемая  как  факт   физического   мира,
означает  собой  изменение  отправлений  тела.  Со  смертью оно
перестает своей организацией служить орудием  души  и  духа.  В
дальнейшем в своих отправлениях оно является вполне подчиненным
физическому  миру  и его законам; оно переходит в него, чтобы в
нем раствориться. Лишь эти  физические  проявления  тела  могут
после  смерти  быть  наблюдаемы  физическими чувствами. То, что
происходит тогда слушай и духом, это ускользает от этих чувств.
Ибо и в течение жизни душа и  дух  лишь  постольку  могут  быть
наблюдаемы  чувственно, поскольку они достигают своего внешнего
выражения  в  физических  проявлениях.   После   смерти   такое
выражение  более  невозможно.  Поэтому  наблюдения, физическими
чувствами, и основанная на них наука не могут быть принимаемы в
соображение, при суждении о судьбе души и  духа  после  смерти.
Тогда вступает в силу высшее познание, основанное на наблюдении
явлений, в мире душ и духа.

     Когда  дух освободился от тела, он все еще связан с душой.
И как  в  течение  физической  жизни  тело  приковывало  его  к
физическому миру, так теперь душа -- к душевному миру.

     Но   в  этом  душевном  мире  нельзя  найти  его  исконной
сущности. Он должен только соединить его с полем его  действия,
с  физическим миром. Для того, чтобы в новом воплощении явиться
в  более  совершенном  образе,  он  должен  почерпнуть  силу  и
крепость  из  духовного мира. Но, благодаря душе, он вступает в
физический  мир.  Он  связан  с  душевной  сущностью,   которая
насквозь   проникнута   и   окрашена   природой  физического  и
вследствие этого сам он получил это направление.  После  смерти
душа  более  не  связана  с  телом, а только с духом. Она живет
теперь в душевном окружении. Поэтому только силы этого мира еще
могут иметь на нее влияние. И с этой жизнью  души  в  мире  душ
пока  связан  также  и дух. Он также связан с ней, как во время
физического воплощения он связан с телом. Когда  тело  умирает,
это  определяется его законами. В общем надо сказать: не душа и
дух оставляют тело, но оно  отпускается  ими,  когда  его  силы
больше  не могут действовать в смысле человеческой организации.
Таково же отношение души и духа. Душа отпускает дух в высший, в
духовный мир, когда ее  силы  не  могут  больше  действовать  в
смысле  человеческой душевной организации. Дух освобождается во
мгновение, когда душа предала растворению  то,  что  она  может
пережить  только  в  теле  и  удержала  лишь то, что можно жить
дальше с духом. Это удержанное, хотя и  пережитое  в  теле,  но
что,  как  плод,  может  запечатлеться в духе, связывает душу с
духом в чисто духовном мире.

     Таким образом, для того, чтобы познать судьбу  души  после
смерти,  должно  рассмотреть  процесс ее растворения. Ее задача
была в том,  чтобы  дать  духу  направление  к  физическому.  С
момента,  котла она исполнила эту задачу, она берет направление
к  духовному.  Благодаря  этой  природе   своей   задачи,   она
собственно  должна  была  бы  тотчас  действовать исключительно
духовно, как только от нее отпадает тело,  когда,  значит,  она
уже  не  может  больше  служить  связующим  членом. И она так и
сделала бы, если бы  вследствие  своей  жизни  в  теле  она  не
подпала  бы под его влияние и в своих склонностях не стремилась
бы к нему. Без этой окраски, полученной ею в силу соединения  с
телесным,  она  тотчас  же  после  развоплощения последовала бы
одним только законам духовно-душевного мира, и не развивала  бы
дальше  склонность  к  чувственному.  И так было бы, если бы со
смертью человек совершенно утратил бы всякий интерес к  земному
миру,  если  бы  все  вожделения,  желания  и т.д., связанные с
существованием, которое он оставляет, были бы удовлетворены. Но
поскольку это не так, за душу цепляется все, оставшееся еще  не
изжитым в этом направлении.

     Здесь,   чтобы  не  впасть  в  ошибку,  мы  должны  делать
тщательное различие между тем, что привязывает человека к  миру
так,  что  оно  может  быть  сглажено  в  одном из, последующих
воплощений, и тем, что привязывает его к  одному  определенному
воплощению,  т.е.  именно  к  последнему.  Первое  сглаживается
законом судьбы, кармой; второе же может  быть  изглажено  душой
только после смерти.

     После смерти для человеческого духа наступает время, когда
душа изглаживает  свои  стремления  к физическому бытию, чтобы,
снова  последовать  одним  законам  духовно-душевного  мира   и
освободить  дух.  Естественно,  что это время будет длиться тем
дольше, чем более  привязана  душа  к  физическому.  Оно  будет
кратким  для  человека,  который был мало привязан к физической
жизни; и напротив, долгим у того,  кто  полностью  связал  свои
интересы  с этой жизнью, так что в момент смерти в его душе еще
живет много вожделений, желаний и т.д.

     О состоянии, в котором живет душа в ближайшее время  после
смерти,  легче, всего составить себе представление на основании
следующего рассуждения:  возьмем  для  этого  несколько  грубый
пример:   чувство  наслаждения  гастронома.  Он  получает  свое
вкусовое наслаждение от еды. Это наслаждение,  конечно,  отнюдь
не  является  чем-либо  телесным, но оно есть нечто душевное. В
душе живет наслаждение, а также и вожделение к наслаждению.  Но
для  удовлетворения  этого вожделения необходим соответствующий
телесный орган, небо и т.д. После смерти душа не  сразу  теряет
это  вожделение,  но  уже  нет больше телесного органа, который
является средством удовлетворить вожделение. И  вот  теперь  по
той или иной причине, но однако подобной и лишь действующей еще
сильнее,  человек  испытывает  то  же,  что  он  чувствовал бы,
мучаясь палящей жаждой в местности, где  кругом  нет  ни  капли
воды.   Так   испытывает   душа  жгучие  страдания  от  лишения
наслаждения, потому что больше нет  телесного  органа,  который
мог  бы  доставить  ей наслаждение. То же самое и со всем, чего
желает душа и что может быть лишь удовлетворено при  посредстве
телесных  органов. Это состояние (жгучего лишения) продолжается
до тех пор, пока душа не научится не желать  больше  того,  что
может  быть  удовлетворено  лишь  посредством тела. И то время,
которое  проходит  в  этом  состоянии,  можно  назвать   местом
вожделений, хотя, конечно, не имеют дела с "местом".

     Вступая  после  смерти в душевный мир, душ подчиняется его
законам. Эти законы влияют на нее, и от этого влияния  зависит,
каким способом будет вытравлено в ней стремление к физическому.
Влияния  должны  быть  различны, сообразно видам душевных сил и
душевного вещества, в  область  которых  она  теперь  вводится.
Каждый  из  этих  видов  проявит  свое очищающее, просветляющее
воздействие.  Происходящий  здесь   процесс   протекает   таким
образом,  что  в  душе  все антипатичное постепенно побеждается
силами симпатии. И сама эта симпатия достигает своей  наивысшей
вершины.  Ибо  через  эту  наивысшую  степень симпатии ко всему
остальному душевному  миру  душа  как  бы  растворится  в  нем,
сольется  с  ним  воедино, тогда ее себялюбие вполне исчерпано.
Она перестает существовать как существо, тяготеющее к физически
-- чувственному  бытию:  дух  освобожден   ею.   Поэтому   душа
просветляется через вышеописанные области душевного мира до тех
пор,  пока  она  не  соединится вполне с общим душевным миром в
области совершенной  симпатии.  То,  что  до  этого  последнего
мгновения  освобождения  его  души  сам  дух связан, зависит от
того, что он совсем сроднился с ней вследствие своей жизни. Это
сродство гораздо большее, чем  с  телом.  Ибо  с  последним  он
связан   через   посредство   души,   с   нею   же   он  связан
непосредственно. Ведь она его собственная  жизнь.  Поэтому  дух
связан  не  с истлевающим телом, а с постепенно освобождающейся
душой.

     Благодаря этой непосредственной связи духа с душой, первый
лишь тогда может почувствовать себя с нею свободным, когда сама
она станет единой со всем душевным миром.

     Поскольку   душевней   мир   становится   местопребыванием
человека,  непосредственно  после  смерти  он называется "место
вожделений". Различные религиозные системы,  принявшие  в  свои
учения сознание этих отношений, зовут это "место вожделений" --
"чистилищем", "очистительным огнем" и т.д.

     Низшая  область  душевного  мира  есть  --  страна пламени
вожделений. Посредством нее, после смерти, в душе  вытравляется
все  то,  что имеется в ней самого грубого, связанного с низшей
телесной жизнью и  себялюбивыми  вожделениями.  Ибо,  благодаря
этим  вожделениям,  она  может  воспринять воздействие сил этой
душевной области. Неутоленные страстные вожделения,  оставшиеся
от  физической  жизни, образуют точку нападения. Симпатия таких
душ  простирается  лишь  на  то,  что  может   дать   пищу   их
себялюбивому  существу; и она далеко перевешивается антипатией,
заливающей все остальное. Однако эти вожделения устремляются на
физические   наслаждения,   которые   не   могут   найти   себе
удовлетворения  в  душевном мире. Вследствие этой невозможности
утоления алчность возрастает до высшей  степени.  Но  вместе  с
тем,  благодаря этой же невозможности утоления, алчность должна
постепенно угаснуть. Пламенные похоти  мало-помалу  сгорают;  и
душа познала, что в устранении таких похотей лежит единственное
средство избежать страдания, которое должно произойти от них. В
течение  физической  жизни  ведь  все  же постоянно все снова и
снова   наступает   удовлетворение.   Благодаря   этому,   боль
пламенеющей  алчности  закрыта  как  бы  родом  иллюзии.  После
смерти, в  "очистительном  огне",  эта  боль  выступает  совсем
неприкрытой.  Самые  страшные  муки  предстают открыто. Мрачно,
ужасно то состояние, в котором пребывают благодаря этому  души.
Конечно,  к  этому  состоянию  могут прийти тальки те люди, чьи
вожделения в физической  жизни  были  устремлены  на  грубейшие
вещи.  Те  натуры,  в  которых мало похотей, проходят через это
состояние, не замечая его, так как у них нет  сродства  с  ним.
Должно  заметить  вообще,  что души будут тем больше оставаться
под влиянием пламени вожделений,  чем  более  своей  физической
жизнью   они   сроднились   с  этим  пламенем,  и  тем  Поэтому
необходимее для них очиститься в
     ней. Нельзя обозначать такое очищение,  как  страдание,  в
том же смысле, как в чувственном мире подобное должно очутиться
исключительно,  как  страдание.  Ибо  душа после смерти требует
своего  очищения,  потому  что  только  путем  его  может  быть
вытравлено существующее в ней несовершенство.

     Второй  вид процессов душевного мира таков, что симпатия и
антипатия находятся в них в равновесии. Поскольку после  смерти
человеческая  душа  находится  в  таком  состоянии,  она  будет
некоторое время под влиянием этих вещей. Радость от  преходящих
впечатлений   чувств,   погружение   в   суету   внешней  жизни
обусловливают это состояние.  Многие  люди  живут  в  нем.  Они
позволяют  влиять  на  себя  каждой  мелочи  дня. Но так как их
симпатия  не  обращается  ни  к  чему  в  особенности,  то  эти
впечатления  быстро  скользят  мимо.  Все, что не принадлежит к
этому ничтожному царству, антипатично таким людям. Когда  после
смерти  душа  переживает  такое  состояние,  и здесь нет налицо
чувственно   физических   предметов,   необходимых    для    ее
удовлетворения,   то   это  состояние  в  конце  концов  должно
погаснуть.  Разумеется,  царящее  в  душе  перед  этим   полным
погашением   чувство   лишения   мучительно.   Это  мучительное
положение есть школа разрушения  иллюзий,  в  которые  подобные
люди совсем погружены в течение физической жизни.

     В-третьих,  в  мире  душ  встречаются  явления,  в которых
преобладает  :  симпатия,  преобладает  природа   желаний.   Их
воздействие  познают  души,  сохранившие после смерти атмосферу
желаний. Также и  эти  желания  постепенно  умирают  вследствие
невозможности их утоления.

     Указанная  выше, как четвертая, область радости и печали в
мире душ представляет для души особые испытания. Пока она живет
в теле, она принимает участие во всем, что касается этого тела.
Движение радости и печали связано с  ним.  Оно  причиняет  душе
наслаждение   и  блаженство,  неудовольствие  и  отвращение.  В
течение своей физической жизни человек ощущает свое  тело,  как
свою   самость.  На  этом  факте  основано  то,  что  именуется
самочувствием.  И  чем  более  человек  чувственен,  тем  более
принимает  его  самочувствие  этот  характер.  После  смерти не
достает тела, как предмета этого самочувствия. Поэтому душа,  в
которой  еще осталось это чувство, чувствует себя как бы полой.
Ею овладевает чувство, словно  она  потеряла  себя  самое.  Оно
продолжается  до тех пор, пока не осознано, что не в физическом
находится истинный  человек.  Поэтому  влияния  этой  четвертой
области  разрушают  иллюзию  телесной  самости.  Душа научается
познавать эту телесность  уже  как  нечто  несущественное.  Она
исцеляется,  очищается  от  тяготения  к  телесности.  Этим она
преодолела то, что еще  сильно  привязывало  ее  к  физическому
миру,  и она может полностью развернуть стремящиеся наружу силы
симпатии. Она, так сказать, отошла  от  себя  самой  и,  полная
сочувствия, готова излиться в общий мир душ.

     Здесь   должно   упомянуть,   что   муки  этой  области  в
особенности переживаются самоубийцами. Они искусственным  путем
покидают свое физическое тело, тогда как все чувства, связанные
с  ним,  остаются  неизменны.  При естественной смерти вместе с
разрушением  тела  происходит  также   и   частичное   умирание
связанных с ним чувств.

     Для  самоубийц  же  к тем страданиям, которые причиняет им
чувство  внезапной  полости  присоединяются   еще   неутоленные
вожделения и желания, из-за которых они покончили с собой.

     Пятая  ступень  мира  душ -- есть ступень душевного света.
Симпатия к другому имеет  на  ней  уже  огромное  значение.  Ей
родственны  души,  поскольку  они в течение физической жизни не
довольствовались   удовлетворением   низших   потребностей,   а
находили  радость  и  удовольствие  в окружающем их мире. Здесь
подлежит, например, очищению мечтательное отношение к  природе,
поскольку   оно   носит   чувственный  характер.  Но  этот  вид
мечтательности надо строго  отличать  от  той  высшей  жизни  в
природе,  которая  духовна  по  натуре,  и  которая  ищет духа,
раскрывающеюся в вещах и явлениях природы. Такою  рода  чувство
природы  относится  к  вещам,  которые  развивают  самый  дух и
закладывают в этом духе нечто пребывающее. Но от  этою  чувства
природы  должно  отличать  то  наслаждение  природой, основание
которою лежит в чувствах.  По  отношению  к  этому  душа  также
нуждается  в  очищении,  как и относительно других склонностей,
которые основаны только на физическом бытии.  Многие  из  людей
видят   как   бы  род  идеала  в  учреждениях,  которые  служат
чувственному благополучию, в системе  воспитания,  прежде  всею
заботящейся  о чувственном благоденствии. О них нельзя сказать,
чтобы они служили лишь своим  себялюбивым  побуждениям.  Но  их
душа  все же устремлена к чувственному миру и должна исцелиться
при помощи господствующей в пятой области  душевною  мира  сила
симпатии, не имеющей этих внешних средств удовлетворения. Здесь
постепенно  душа  узнает,  что эта симпатия должна избрать иные
пути.  И  эти  пути  обретаются  в  излиянии  души  в  душевное
пространство,  происходящем  благодаря симпатии души с душевным
окружением.

     Здесь  также  очищаются  те  души,  которые   требуют   от
религиозных обязанностей прежде всего повышения их чувственного
благополучия.  Все  равно,  будет ли их стремление направлено к
земному или небесному раю. В "стране душ" они найдут этот  рай,
но   лишь   для   того,   чтобы   уразуметь  его  ненужность  и
бесцельность.  Все  это,  конечно,   лишь   единичные   примеры
очищений,  которые  совершаются в этой пятой области. Они могут
быть умножены по желанию.

     В шестой  области  действенной  душевной  силы  происходит
очищение  душ,  жаждущих  дела,  деятельность  которых не носит
эгоистического характера, но имеет свою  основу  в  чувственном
удовлетворении,  которое  она  им  дает.  Такие  натуры  внешне
производят впечатление совершенных  идеалистов;  они  проявляют
готовность  ко  всяким  жертвам. Но в более глубоком смысле все
арго у них все же сводится  к  повышению  некоего  чувственного
наслаждения.  Сюда  принадлежат многие художественные натуры, и
те, которые предаются научной деятельности лишь потому, что это
им нравится. То, что приковывает их к  физическому  миру,  есть
вера  в  то,  что искусство и наука существуют в нем именно для
таких наслаждений. Они еще не научились посвящать их, и  вместе
с тем и самих себя, на служение мировому развитию.

     Седьмая  область, область истинной жизни души, освобождает
человека от его последних склонностей к  чувственно-физическому
миру.  Каждая  из предшествующих областей принимает от души то,
что было ей родственно. Что еще окружает  дух,  это  убеждение,
что его деятельность должна быть всецело посвящена чувственному
миру.  Бывают  высоко  одаренные  личности, которые, однако, не
думают ни о чем другом, кроме явлений физического  мира.  Такой
образ  мысли  можно назвать материалистическим. Такое убеждение
должно быть  разрушено,  и  именно  это  происходит  в  седьмой
области.  Здесь  эти души видят, что у них нет предметов для их
материалистического мышления. Как лед на солнце, тает здесь это
убеждение души. Отныне душевная сущность поглощена своим миром,
дух освободился от всех оков. Он устремляется в области, где он
живет лишь в своем собственном окружении.

     Душа исполнила свою  предыдущую  земную  задачу,  и  после
смерти  отпало то, что еще оставалось от этой задачи, как оковы
для духа. Когда душа победила остатки земного бытия, тогда  она
сама возвращается к своим элементам.

     Из этого описания видно, что переживания душевного мира, а
вместе  с тем и состояния душевной жизни после смерти принимают
все более светлый облик по мере того, как человек отрешаете" от
того  низменного,  что  оставалось  в  нем,  от  его  связи   с
физической телесностью.

     Сообразно  с  физической  жизнью душа пребывает дольше или
короче в  той  или  другой  области.  Там,  где  она  чувствует
сродство, она остается до тех пор, пока оно не уничтожено. Там,
где нет сродства, она неощутимо проходит дальше. Здесь мы имели
в виду изобразить лишь основные свойства мира душ и представить
в  общих  чертах характер жизни души в этом мире. То же самое и
относительно    последующего     описания     страны     духов.
Распространяться  о  дальнейших  свойствах  этих  высших  миров
значило бы перейти границы, которые должны быть  положены  этой
книгой.   Потому   что   говорить  понятно  о  пространственных
соотношениях и ходе времени, которые здесь совершенно иные, чем
в физическом мире,  можно  было  бы  лишь  при  условии  весьма
подробного  изложения.  Некоторые  важные указания на этот счет
можно найти в моем "Тайноведении".

     СТРАНА ДУХОВ

     Прежде  чем  мы  последуем  за  духом  в  его   дальнейшем
странствии,  должна  сперва  быть  рассмотрена  та  область,  в
которую он вступает. Это есть "мир духа". Этот мир так не похож
на физический, что все то, что может быть о нем сказано, должно
показаться фантастическим тому, кто хочет доверять лишь,  своим
физическим чувствам. И здесь в еще большей мере справедливо то,
что  уже  было  сказано при рассмотрении "мира души", а именно:
чтобы описывать, нужно пользоваться сравнениями. Ибо наш  язык,
который   по   большей   части   служит  лишь  для  чувственной
действительности, недостаточно богат  выражениями  для  "страны
духов".  И  теперь  в особенности необходима просьба: многое из
того, что будет сказано сейчас, понимать лишь  как  намек.  Все
то,  что здесь будет описано, настолько не похоже на физический
мир, что его возможно  изобразить  лишь  таким  образом.  Автор
этого изложения все время сознает, как благодаря несовершенству
нашего   языка,   приспособленного  лишь  к  физическому  миру,
действительно его указания  мало  соответствуют  опыту  в  этой
области.

     Прежде  всего,  необходимо указать, что этот мир соткан из
того вещества (конечно, и слово "вещество" употреблено здесь  в
очень неточном смысле), из которого состоит человеческая мысль.
Но  мысль  так,  как она живет в человеке, есть лишь тень, лишь
призрак своей действительной сущности.  Как  тень  предмета  на
стене  относится  к  действительному предмету, отбросившему эту
тень, так же мысль, которая возникает  в  человеческой  голове,
относится   к   той   сущности   в   "стране   духов",  которая
соответствует этой мысли. Когда в человеке пробудилось духовное
чувство,  тогда  он   в   действительности   воспринимает   эту
мыслесушность,  так  же, как чувственный глаз воспринимает стол
или стул. Он находится в окружении  мысле-существ.  Чувственное
око воспринимает льва, и чувственное мышление мыслит лишь мысль
о  льве,  как  призрак, как теневой образ. Духовное око видит в
"стране духов" мысль о льве так же реально, как чувственное око
видит физического льва. Здесь опять можно отослать к сравнению,
уже употребленному нами  относительно  "страны  душ".  Как  для
оперированного  слепорожденного его окружение является вдруг, с
новыми свойствами красок и света, так и для того, кто  научился
пользоваться   духовным   оком,   все  его  окружение  является
наполненным  новым  миром,  миром  живых  мыслей  или  духа  --
существ.

     В  этом  мире  прежде  всего видны духовные прообразы всех
вещей и существ, находящихся в физическом  мире  и  в  душевном
мире.  Представим  себе  картину,  заключенную в духе художника
прежде, чем он написал ее. Тогда мы  имеем  подобие  того,  что
подразумевается под словом прообраз. Здесь безразлично, имел ли
художник  этот  прообраз в голове детого, как начал писать, или
же прообраз лишь постепенно  возникает,  по  мере  практической
работы.  В  истинном "мире духа" подобные прообразы имеются для
всех  вещей,  и  физические  предметы  и  существа  суть   лишь
отображения этих прообразов.

     Вполне  естественно,  если  тот,  кто  доверяет лишь своим
внешним чувствам, отрицает этот мир  прообразов  и  утверждает,
что  прообразы суть лишь абстракции, которые сравнивающий разум
получает от чувственных вещей, ибо он не может  воспринимать  в
этом  высшем  мире;  он  знает  мир мысли лишь в его призрачной
абстракции. Он не знает,  что  видящий  духовно  так  же  точно
близко  знаком  с  духовными  существами,  как  он сам со своей
собакой или кошкой,  и  что  мир  прообразов  имеет  бесконечно
большую интенсивность реальности, чем чувственно физический.

     Правда,  первый  взгляд в эту "страну духов" действует еще
более смущающе, чем взгляд в  душевный  мир.  Ибо  прообразы  в
своем  истинном облике совершенно не похожи на свои чувственные
отображения. Но так же несходны  они  и  со  своими  тенями,  с
абстрактными мыслями.

     В  духовном  мире  все  находится  в  постоянной подвижной
деятельности,  в  непрестанном  творчестве.  Там   нет   покоя,
остановки на одном месте, как они бывают в физическом мире. Ибо
прообразы  суть  творческие существа. Они -- творцы всего того,
что возникает в физическом и душевном мирах.  Их  формы  быстро
сменяются,  и  в  каждом прообразе таится возможность принимать
бесчисленные особые  облики.  Они  как  бы  порождают  из  себя
отдельные  облики,  и  едва  порожден  один, как прообраз вновь
стремится к тому, чтобы излить из себя следующий.  И  прообразы
имеют  между собой большее или меньшее родственное соотношение.
Они  не  действуют  обособленно.  Для  своего  творчества  один
требует  помощи другого. Часто неисчислимые прообразы действуют
сообща для того, чтобы возникло то или иное существо в душевном
или физическом мире.

     Кроме  того,  что  в  этой  "стране  духов"   может   быть
воспринято  "духовным  зрением",  там находится еще нечто иное,
что можно рассматривать как переживание  "духовного  слуха".  А
именно,  как  только  "ясновидящий"  поднимется из страны душ в
страну духов, воспринимаемые им прообразы  становятся  также  и
звучащими.  Это  "звучание" -- есть чисто духовное явление. Оно
должно быть представлено без всякой примеси мысли о  физическом
звуке.  Наблюдатель  чувствует  себя  как бы в море звуков. И в
этих звуках, в этом духовном звучании  находят  себе  выражение
существа  духовного мира. В их созвучии, в их гармониях, ритмах
и  мелодиях  запечатлены  первозаконы  их  бытия,  их  взаимные
соотношения  и  сродство.  То,  что  в физическом мире рассудок
воспринимает как  закон,  как  идею,  то  для  "духовного  уха"
является  духовно-музыкальным.  (Поэтому  пифагорейцы  называли
такое восприятие духовною мира "музыкой сфер". Для  обладающего
"духовным   ухом"  эта  "музыка  сфер"  не  есть  только  нечто
образное,   аллегорическое,   но   хорошо   знакомая   духовная
реальность.) Но только для того, чтобы получить понятие об этой
"духовной   музыке",   нужно   отбросить  все  представления  о
чувственной  музыке,  в  том  виде,  как   она   воспринимается
"материальным   ухом".   Ведь   здесь  дело  идет  о  "духовном
восприятии", следовательно, о таком, которое для  "чувственного
уха"  должно  оставаться немым. В последующих описаниях "страны
духов" указания на эту "духовную музыку" выпущены ради простоты
изложения. Надо лишь  представить  себе,  что  все,  что  будет
описываться, как "образ", как нечто "светящееся", в то же время
является   и   звучащими.   Каждому  цвету,  каждому  световому
восприятию   соответствует    духовный    звук,    и    каждому
взаимодействию цветов соответствует гармония, мелодия и т.д.

     Необходимо   вполне  усвоить  себе,  что  там,  где  царит
звучание, не прекращается и восприятие  "духовного  ока".  Звук
только  присоединяется  к  свечению.  Там,  где  в  последующем
говорится о "прообразах", надо мыслить также и "первозвуки".  К
этому  присоединяются  и  иные  восприятия,  которые можно ради
подобия обозначить как "духовный вкус" и т.д. Но  здесь  мы  не
станем  вдаваться  в  обсуждение этих явлений, так как тут дело
касается того, чтобы разбудить представление о  "стране  духов"
посредством   некоторых   имеющихся  в  нас  родов  восприятия,
извлеченных из целого.

     Теперь прежде всего необходимо установить  различие  между
разнообразными  родами прообразов. И в "стране духов" для того,
чтобы ориентироваться,  также  необходимо  различать  известное
количество  ступеней  или областей. Как и в "стране душ", здесь
не надо представлять себе отдельные  области  в  виде  пластов,
лежащих   один   над  другим,  но  как  взаимно  проникающие  и
пронизывающие  друг  друга.  Первая  область  содержит  в  себе
прообразы  физического  мира,  поскольку  он  не одарен жизнью.
Здесь мы находим прообразы минералов; далее прообразы растений,
но лишь поскольку они являются исключительно физическими,  т.е.
поскольку мы оставляем в стороне находящуюся в них жизнь. Здесь
мы  встречаемся  также  с физическими формами животных и людей.
Этим не исчерпывается еще все, что находится в этой области; мы
лишь поясняем самыми ближайшими примерами.

     Эта область образует основной скелет  "страны  духов".  Ее
можно  сравнить  с  твердой  почвой нашей физической земли. Это
есть масса материка "страны духов". Его отношение  к  физически
телесному  миру  может быть описано лишь путем сравнения. Можно
получить  об  этом  представление,  например,  таким   образом.
Вообразим    себе   какое-нибудь   ограниченное   пространство,
заполненное  физическими  телами  самого  разнообразного  вида.
Теперь  представим  себе, что эти физические тела исчезли, а на
их месте полые области, имеющие их формы. Промежутки  же  между
ними,   бывшие  ранее  пустыми,  представим  себе  заполненными
разнообразнейшими  формами,  состоящими  с  прежними  телами  в
различных соотношениях.

     Нечто  подобное  является  взору  в  низшей  области  мира
прообразов. Вещи и существа,  воплощенные  в  физическом  мире,
являются   в   ней  как  "полые  области",  а  в  промежуточных
пространствах разыгрывается подвижная  деятельность  прообразов
("духовной  музыки").  При  физических  воплощениях  эти  полые
области  как  бы  заполняются  физической  материей.  Тот,  кто
одновременно смотрит в пространство физическим и духовным оком,
тот  видит физические тела и в промежутках между ними подвижную
деятельность  творческих  прообразов.  Вторая  область  "страны
духов"  содержит  в  себе  прообразы  жизни. Но здесь эта жизнь
представляет собой совершенное единство. Как  текучий  элемент,
струятся  она в стране духов, пульсируя повсюду, подобно крови.
Ее можно сравнить с морями и водами  физической  земли.  Однако
распределение   ее  ближе  подходит  к  распределению  крови  в
животном теле, чем к распределению морей и рек. Текучая  жизнь,
образованная  из материи мысли, -- так можно было бы обозначить
эту вторую ступень "страны духов". В этом  элементе  обретаются
творческие  первосилы  всего, что в физической действительности
возникает в виде живых существ. Здесь становится очевидным, что
вся жизнь -- есть единство, что  жизнь  в  человеке  родственна
жизни всех его собратьев по творению.

     Как  третья  область "страны духов" должны быть обозначены
прообразы всего душевного. Здесь находят себя в  гораздо  более
тонком  и  прозрачном  элементе,  чем  в обеих первых областях.
Пользуясь сравнением, его можно определить как воздушную  сферу
"страны  духов".  Все,  что  совершается  в  душах обоих других
миров, находит  здесь  свое  духовное  подобие.  Все  ощущения,
чувства,  инстинкты, страсти и т.д. еще раз появляются здесь, в
духовном виде. Атмосферические явления этой  "воздушной  сферы"
соответствуют  в  других  мирах страданиям и радостям творений.
Как тихое дуновение, воспринимается  здесь  тоска  человеческой
души;  как  бурный вихрь -- взрыв страсти. Тот, кто в состоянии
воспринимать здесь, тот может услышать вздох каждого  создания,
если  он  направит  к  нему свое внимание. Временами, например,
здесь можно видеть что-то вроде  бурных  гроз,  со  сверкающими
молниями,  с  раскатами  грома;  и  если  углубиться  дальше, в
исследование этого, то мы увидим, что в этих "духовных  грозах"
выражаются    страсти    какой-нибудь   битвы   или   сражения,
происходящего на земле.

     Прообразы четвертой  области  не  имеют  непосредственного
отношения  к  другим  мирам.  Это  в  некотором  роде существа,
которые  властвуют  над  прообразами  трех  нижних  областей  и
способствуют    их    взаимодействию.    Поэтому   они   заняты
распределением  и  группировкой  этих  подчиненных  прообразов.
Поэтому   из   этой   области   исходит   более   всеобъемлющая
деятельность, чем из нижних.

     Пятая, шестая и седьмая области существенно отличаются  от
предыдущих.  Ибо обитающие в них существа доставляют прообразам
нижних областей побуждения к их деятельности. В  них  находятся
творческие  силы  самих прообразов. Тот, кто может подняться до
этих областей,  знакомится  с  замыслами,  которые  заложены  в
основе  нашего  мира.  Как  живые,  зародышевые зерна еще лежат
здесь  прообразы,  готовые   принять   разнообразнейшие   формы
мысле-существ.  Когда  эти  зародышевые зерна вводятся в нижние
области, тогда они как бы начинают  всходить  и  проявляются  в
самых  различных  обликах. Идеи, с помощью которых человеческий
дух творчески выступает в физическом мире, суть лишь отражения,
тени  этих  зародыше-мысле-существ  высшего   духовного   мира.
Наблюдатель,   обладающий  "духовным  слухом",  поднявшийся  из
нижних областей "страны духов" в эти верхние ее области, видит,
как  звучание  и  звуки  превращаются  в  "духовный  язык".  Он
начинает  воспринимать  "духовное  слово", через которое вещи и
существа уже в "словах", а не только в  музыке,  открывают  ему
свою   природу.   Они   говорят   ему,  как  называется  это  в
"духоведении", свои "вечные имена".

     Надо представить себе, что эти мысле-зародышевые  существа
обладают  сложной природой. Из элемента мира мысли берется, так
сказать, лишь оболочка зародыша. Она же обнимает собой истинное
зерно жизни. Здесь мы подходим  к  границе  "трех  миров",  ибо
зерно  происходит  из  еще более высоких миров. Когда выше были
описаны составные части человека, то в нем было указано на  это
зерно  жизни,  и "Жизне-дух" и "Духо-человек" были названы, как
его составные части. И для других существ мира имеются подобные
зерна жизни. Они исходят из высших миров и перемещаются  в  эти
три указанные мира, чтобы исполнить там свою задачу.

     Теперь   мы   должны   проследить   дальнейшее  странствие
человеческого   духа   через   "страну   духов"   между   двумя
воплощениями или инкарнациями. При этом перед нами еще раз ясно
предстанут особенности и соотношения этой "страны".

     ДУХ В "СТРАНЕ ДУХОВ" ПОСЛЕ СМЕРТИ

     Когда  на своем пути между двумя воплощениями человеческий
дух прошел через "мир душ", то  он  вступает  в  страну  духов,
чтобы  пребывать  там,  пока он не созреет для нового телесного
бытия. Смысл  этого  пребывания  в  "стране  духов"  становится
понятен  лишь  тогда,  когда  мы  сумеем  правильно истолковать
задачу жизненного паломничества человека через его  воплощения.
Пока  человек воплощен в физическом теле, он действует и творит
в физическом мире. И он действует и творит в нем, как  духовное
существо. То, что измыслит и разовьет его дух, он запечатлевает
в  физические формы, в телесные вещества и силы. Таким образом,
как вестник духовного мира, он должен воплотить дух в  телесном
мире.  Лишь  благодаря  тому, что он воплощается, может человек
действовать в телесном мире. Он должен принять свое  физическое
тело, как орудие, для того, чтобы через телесное воздействовать
на телесное и чтобы это последнее могло действовать на него. Но
то, что действует через эту физическую телесность человека, это
есть дух. От него исходят намерения, направления деятельности в
физическом мире. Но пока дух действует в физическом теле, он не
может  жить  как дух в своем истинном образе. Он может лишь как
бы просвечивать сквозь покрывало физического бытия. Дело в том,
что человеческая жизнь  мысли  в  действительности  принадлежит
духовному  миру, и поскольку эта жизнь проявляется в физическом
существовании, ее  истинный  облик  пребывает  сокрытым.  Можно
сказать  также,  что жизнь мысли физического человека есть лишь
тень, отблеск истинного  духовного  существа,  к  которому  она
принадлежит.  Таким  образом,  в  течение  физической жизни дух
вступает во взаимодействие с земным, телесным  миром  благодаря
орудию  физического  тела.  Но, хотя задача человеческого духа,
пока он идет от воплощения к воплощению,  именно  и  состоит  в
этом воздействии на физический, телесный мир, все же он никогда
не  мог  бы  исполнить достойным образом эту задачу, если бы он
жил лишь в телесном бытие. Ибо намерения и цели  земной  задачи
не строятся и не получаются во время земного воплощения, так же
точно,  как  не сооружается план дома на самом месте постройки,
где   работают   рабочие.   Подобно   тому,   как   этот   план
вырабатывается  в  кабинете архитектора, так же точно и цели, и
намерения земного творчества создаются в "стране духов".

     Дух человека должен  между  двумя  воплощениями  постоянно
вновь  обитать в этой стране для того, чтобы, вооружившись тем,
что он оттуда приносит, снова иметь  возможность  приступить  к
работе  в  физической  жизни. Подобно тому, как в своем рабочем
кабинете архитектор без  кирпича  и  извести  изготовляет  план
дома,  согласно  строительным  и  иным законам, так и строитель
человеческого творчества, дух, или высшее "Я", должен в "стране
духов"  развить  способности  и  цели  сообразно  законам  этой
страны,  чтобы  потом  перевести  их  в  земной мир. Лишь когда
человеческий  дух  все  вновь  и  вновь   пребывает   в   своей
собственной  области,  он становится в состоянии переносить дух
также и в земной мир, при помощи физически -- телесных орудий.

     На физическом поприще человек научается познавать свойства
и силы  физического   мира.   Он   собирает   там,   во   время
деятельности,  сведения  о  том,  какие  требования предъявляет
физический  мир  к  тому,  кто  хочет  действовать  в  нем.  Он
научается  там  познавать  свойства материи, в которой он хочет
воплотить свои мысли и идеи. Самые мысли и  идеи  он  не  может
извлечь   из   материи.  Таким  образом,  земной  мир  является
одновременно  полем  деятельности  и  учения.  Затем  изученное
преобразуется  в стране "духов" в живую способность духа. Чтобы
лучше разъяснить  нашу  мысль,  можно  вышеуказанное  сравнение
продолжить  еще  дальше.  Архитектор вырабатывает план дома. Он
выполняется.    При    этом    архитектор    получает     сумму
разнообразнейшего   опыта.   Весь  этот  опыт  увеличивает  его
способности. Когда он примется  разрабатывать  следующий  план,
весь  этот  опыт  вольется в него. И по сравнению с предыдущим,
этот последующий  план  окажется  обогащенным  всем  тем,  чему
научил  первый.  То же самое происходит и при следующих одна за
другою человеческих жизнях. В  промежутках  между  воплощениями
дух  обитает  в  своем  собственном  царстве.  Он может всецело
отдаться требованиям жизни духа;  освобожденный  от  физической
телесности он работает над собой во всех направлениях, и в этом
своем  строительстве  он  внедряет  в  себя  плоды опытов своих
прежних жизней. Таким образом, его  взор  всегда  устремлен  на
поприще  его  земных  задач, так постоянно работает он над тем,
чтобы сделать землю, место поприща его теперешней деятельности,
все совершеннее и совершеннее. Он работает над собой, чтобы при
каждом воплощении он мог все совершеннее нести свое служение  в
земной   жизни.   Но   это,   конечно,   лишь   общая   картина
последовательных  человеческих   жизней.   И   действительность
никогда вполне не совпадаете этой картиной, а будет всегда лишь
более  или  менее  согласоваться  с  ней. Иногда обстоятельства
могут сложиться  так,  что  последующая  жизнь  человека  будет
гораздо  более  несовершенна,  чем предыдущая. Но в общем такие
несоответствия и неправильности опять сглаживаются естественным
образом, в течение последовательно сменяющих воплощений.

     Образование духа в  "стране  духов"  происходит  благодаря
тому, что человек постепенно вживается в различные области этой
страны.  Его собственная жизнь в постепенной последовательности
растворяется в этих  областях;  он  воспринимает  на  время  их
свойства.  Тем самым они проникают его существо своим существом
для того, чтобы первое, усиленное вторым, могло  действовать  в
земном.   В   первой  облети  "страны  духов"  человек  окружен
духовными прообразами земных вещей. В течение земной  жизни  он
ведь  научается  познавать  лишь  тени этих прообразов, которые
постигаются им в его мыслях. То, что на земле лишь думается, то
в этой области переживается. Человек странствует среди  мыслей,
но  эти  мысли суть реальные существа. То, что в течение земной
жизни он воспринял своими чувствами,  то  теперь  действует  на
него  в  своей  мысле-форме.  Но  мысль  является  не как тень,
скрывающаяся   за   вещами,   она   становится   полной   жизни
реальностью,  которая  рождает вещи. Человек как бы находится в
мастерской мысли, в которой  образуются  и  формируются  земные
вещи. Ибо в "стране духов" все есть полная жизни деятельность и
подвижность.  Здесь  за  работой мир мыслей, как мир творящих и
образующих живых существ. Видно, как  создается  то,  что  было
пережито  нами  в  земном  бытии.  Как  в  физическом теле, как
действительность, мы переживаем чувственные вещи,  так  теперь,
будучи  духом,  мы  переживаем,  как действительность, духовные
образующие силы. Среди мысле-существ, которые находятся  здесь,
существует   и   мысль   собственной   физической   телесности.
Чувствуешь себя оторванным  от  нее.  Как  сопринадлежную  себе
ощущаешь   одну   духовную   сущность.   И   когда,  как  бы  в
воспоминании, мы воспринимаем сброшенное тело уже более не  как
физическое,  а как мысле-существо, тогда наглядно выступает его
сопринадлежность внешнему миру. Его научаются рассматривать как
нечто, принадлежащее ко внешнему миру,  как  некий  член  этого
внешнего мира.

     Следовательно,  своя  телесность  уже больше неотделима от
остального внешнего мира, как нечто более близкое самому  себе.
Чувствуется  единство  во  всем  внешнем  мире,  включая в него
собственные телесные воплощения. Здесь  собственные  воплощения
сливаются  воедино со всем остальным миром. Итак, здесь смотрят
на прообразы физическо --  телесной  действительности,  как  на
единство,  к  которому принадлежат сами. Благодаря этому, путем
наблюдения постепенно научаются узнавать  наше  сродство,  наше
единство  с  окружающим  миром. Научаются говорить ему: то, что
распростерто здесь вокруг тебя, это был ты сам.

     Но это одна из основных мыслей  древне-индийской  мудрости
Веданты.  "Мудрый"  уже  в течение своей земной жизни усваивает
то, что другие переживают  после  смерти,  а  именно  понимание
мысли,  что он сам находится в сродстве со всеми вещами, мысли:
"Это -- ты".  В  земной  жизни  это  идеал,  к  которому  может
стремиться   жизнь   мысли;   в   "стране   духов"   это   есть
непосредственный факт, становящийся для нас все яснее и
     яснее путем духовного опыта.

     И сам человек в этой стране начинает  все  более  и  более
сознавать,  что своим действительным существом он принадлежит к
миру духов. Он воспринимает себя, как  духа  среди  духов,  как
одного  из  членов  Перво-духа,  и  сам  чувствует в себе Слово
Перво-духа: "Я есмь Перво-дух". (Мудрость Веданты  говорит:  "Я
есмь   Брахман",   т.е.   я   принадлежу,   как  член,  к  тому
Перво-существу, из которого исходят все существа.)

     Видит: то, что в земной жизни воспринимается как  туманная
мысль, и куда устремляется всякая мудрость, то в "стране духов"
переживается  непосредственно.  Да  и думаем мы о нем в течение
земной жизни именно потому, что оно является фактом в  духовном
бытии.

     Таким образом, во время своего духовного бытия человек как
бы извне,  с  более  высокой  точки  зрения,  видит отношения и
факты, среди которых он стоит в течение своей земной жизни. И в
самой нижней области "страны духов" так и живет он по отношению
к  земным  соотношениям,  которые  непосредственно  связаны   с
физической телесной действительностью.

     На  земле человек рождается в известной семье, в известном
народе; он живет в известной стране. Всеми этими  соотношениями
определяется  его  земное бытие. Он находит себе того или иного
друга потому, что так складываются обстоятельства в  физическом
мире.  Он  занимается теми или иными делами. Все это определяет
его земные жизненные отношения. И все это, в течение его  жизни
в  первой  области  "страны духов" выступает ему навстречу, как
живое мысле-существо. Он, в некотором  роде,  вновь  переживает
все это. Но он переживает все это с деятельно-духовной стороны.
Любовь  к  семье,  которую  он  проявлял,  дружба,  которую  он
выказывал, оживают в нем изнутри; и его качества усиливаются  в
этом направлении. Крепнет то, что действует в человеческом духе
как  сила  семейной, дружеской любви. Оттого позднее он, в этом
отношении, вступает в земное  существование  более  совершенным
человеком.

     В  известной  степени -- это повседневные отношения земной
жизни, подобно плодам  зреющие  в  этой  самой  нижней  области
"страны духов". И те люди, чьи интересы целиком погружены в эти
повседневные отношения, будут самую долгую часть своей духовной
жизни  в  промежуток  между двумя воплощениями чувствовать свое
сродство с этой областью.
      Людей, с которыми жил в физическом мире, вновь обретают в
духовном мире. Точно так же, как отпадает от души все  то,  что
было  ей  свойственно  благодаря физическому телу, так и связь,
соединявшая в физической жизни душу с душой,  освобождается  от
условий, имеющих значение и действие лишь в физическом мире. Но
все  то,  чем  душа  была в физической жизни, продолжается и за
смертью, в духовный мире. Естественно, что слова, созданные для
физических соотношений, лишь неточно могут передавать  то,  что
происходит  в  духовном  мире.  Но  поскольку принимаешь это во
внимание, можно признать вполне правильным, когда  говорят:  те
души,  которые в физическом мире принадлежали друг другу, вновь
находят друг друга в духовном мире,  дабы  там  соответствующим
образом продолжать свою совместную жизнь.

     Следующая  область  есть  та,  в  которой  всеобщая  жизнь
земного мира струится как мысле-существо, как бы,  как  текучий
элемент  "страны  духов".  Пока  мир  наблюдается  в физическом
воплощении,  жизнь  является  привязанной  к  отдельным   живым
существам. В стране духов она освобождена от этого и протекает,
подобно  крови  жизни, через всю страну. Она является там живым
единством, разлитым во всем, и от этого в течение земной  жизни
человеку  является лишь отблеск. И он выражается в каждой форме
почитания,  которое   человек   проявляет   перед   Цельностью,
Единством и Гармонией мира. Религиозная жизнь людей проистекает
от  этого  отблеска.  Человеку становится ясно, что смысл бытия
лежит не в преходящем,  не  в  единичном.  Он  смотрит  на  это
преходящее,  как  на  "символ",  как  на  отображение  вечного,
гармонического Единства. С благоговением и молитвой взирает  он
на  это  Единство.  Ему  приносит  он в дар обряды религиозного
культа.

     В "стране духов" является не отблеск, но  истинный  облик,
как  живое  мысле-существо.  Здесь  человек может действительно
соединиться с тем Единством, которое он чтил на земле.  В  этой
области  выступают  наружу плоды религиозной жизни и всего, что
связано с ней. Человек  научается  теперь  из  духовного  опыта
познавать,  что  его отдельная судьба не должна быть оторванной
от  общности,  к  которой  он  принадлежит.  Здесь   образуется
способность познавать себя как члена целого. Религиозные натуры
и  те,  которые  уже  в  жизни создали себе чистую, благородную
мораль,  будут  в  течение  большей  части   своего   духовного
промежуточного  состояния  черпать  силу из этой области. И они
воплотятся вновь с повышением своих свойств в этом направлении.

     Между тем как в первой области находишься вместе с душами,
с которыми был связан в предыдущей физической жизни посредством
самых  близких  связей  физического  мира,  во  второй  области
вступаешь в область всех тех, с которыми чувствовал себя единым
в  более  широком  смысле:  благодаря  общему почитанию, общему
исповеданию и т.д.  Надо  заметить,  что  духовные  переживания
предшествовавших областей остаются в силе и в последующих. Так,
человек  не  отрывается  от  созданных  семьей,  дружбой и т.д.
связей, когда он вступает в жизнь второй области и  последующих
областей.   А  также  области  "страны  духов"  не  лежат,  как
"отделения",  одна  вне  другой;  они  взаимно  проникают  одна
другую,  и  человек  переживает себя в новой области не потому,
что он в какой-либо форме внешне "вступил" в  нее,  но  потому,
что в самом себе он достиг внутренних способностей воспринимать
то, в пределах чего он раньше был невоспринимающим.

     Третья  область  "страны  духов" содержит в себе прообразы
душевного мира. Все, что живет в этом мире, является здесь  как
живое   мысле-существо.  Здесь  находят  прообразы  вожделений,
желаний, чувств и т.д. Но здесь, в мире духов, к душевному  уже
не  примешивается  ничего  от  себялюбия. Так же, как во второй
областная жизнь, так в  этой,  третьей,  области  все  желание,
страсть,  вся радость и печаль образуют одно единство. Страсть,
желания других не отличаются от моей страсти, от моего желания.
Ощущения и чувства всех  существ  составляют  один  общий  мир,
который заключает в себе и окружает собой все остальное так же,
как наша физическая воздушная сфера окружает землю. Эта область
-- есть как бы атмосфера "страны духов".

     Здесь  приносит  свои  плоды  все то, что человек сделал в
земной жизни, в служении общности, в бескорыстной  отдаче  себя
другим  людям.  Ибо  благодаря  этому служению, благодаря этому
самопожертвованию, он жил в отблеске  третьей  области  "страны
духов".   Великие   благодетели  человечества,  натуры,  полные
самопожертвования,  те,  что  совершают  великие   подвиги   на
общественном  поприще,  достигли  своих  свойств в этой области
после того,  как  в  течение  предшествовавших  воплощений  они
приобрели себе возможность особого сродства с этой областью.

     Ясно, что три вышеописанные области "страны духов" стоят в
известном соотношении к мирам, стоящим ниже их, к физическому и
душевному  миру.  Ибо  они  содержат  в  себе  прообразы, живые
мысле-существа, которые в  этих  мирах  получают  телесное  или
душевное  бытие.  Только четвертая область уже является "чистой
страной духов". Но и эта область такова еще не в полном  смысле
этого  слова. Она отличается от трех нижних областей тем, что в
них встречаются прообразы тех физических и душевных  отношений,
которые  человек находит в физическом и душевном мирах до того,
как сам он  начинает  работать  в  этих  мирах.  Обстоятельства
повседневной  жизни  связаны  с  вещами  и  существами, которые
человек находит в мире; преходящие вещи этого  мира  направляют
его  взоры  к  их  вечной  первооснове,  и  те  его собратья по
творению, которым человек посвящает свое бескорыстное  чувство,
явились  в  мир  не  через  него.  Но  через него явились в мир
создания искусств и наук,  техники,  государственности  и  т.д.
Короче,  все  то,  что  он  воплощает  в  мире как оригинальные
творения своего духа. Без его содействия  в  мире  не  было  бы
физических  отпечатков всего этого. В четвертой области "страны
духов" и находятся прообразы этих чисто человеческих творений.

     Что в течение своей земной жизни человек творит в  области
научных  изобретений,  художественных  идей и образов, замыслов
техники, -- приносит свои плоды в этой  четвертой  области.  Из
этой   области   поэтому  черпают  художники,  ученые,  великие
изобретатели свои импульсы во время своего пребывания в "стране
духов", и здесь возвышается их гений, чтобы в новом  воплощении
в  более  сильной  степени  содействовать  дальнейшему развитию
человеческой культуры.

     Не следует представлять себе, что  эта  четвертая  область
"страны  духов" имеет значение лишь для особо выдающихся людей.
Она имеет значение для всех людей. Все  то,  что  в  физической
жизни  возвышает  человека над сферой обыденной жизни желания и
хотения имеет  свой  первоисточник  в  этой  области.  Если  бы
человек  не  проходил  через нее в период между смертью и новым
рождением, то в следующей жизни у него побыло бы  выходящих  за
узкий круг личной жизни, интересов к общечеловеческому.

     Выше было сказано, что и эта область не может быть названа
в полном  смысле "чистой страной духов". Это происходит потому,
что в духовном  бытии  людей  играет  роль  также  и  состояние
культурного  развития,  в котором они оставили землю. В "стране
духов" они  могут  вкушать  плоды  лишь  того,  что  они  могли
совершить   по  своим  личным  свойствам  и  сообразно  степени
развития народа, государства и т.д., в котором они родились.

     В еще более высоких областях "страны  духов"  человеческий
дух  освобождается от всех земных оков. Он возносится в "чистую
страну духов", где он переживает те  замыслы  и  цели,  которые
поставил  себе дух земной жизнью. Все то, что уже осуществилось
в мире, дает бытие высшим целям и замыслам  лишь  в  более  или
менее  слабом отпечатке. Каждый кристалл, каждое дерево, каждое
животное  и  все,  осуществленное   в   области   человеческого
творчества   --   все   это   дает  лишь  отпечатки  того,  что
предначертывает  дух.  И   человек   с   этими   несовершенными
отблесками  совершенных  замыслов  и  целей.  Таким  образом, в
границах одного из своих воплощений  сам  человек  может  стать
лишь  подобным отпечатком предначертанного ему в царстве духов.
Чем сам он, как дух, собственно является в "стране духов",  это
обнаруживается,  поэтому,  лишь тогда, когда в промежуток между
двумя воплощениями  он  поднимается  в  пятую  область  "страны
духов".  То,  чем  он является здесь, это есть действительно он
сам. Это есть то,  что  в  многообразных  воплощениях  получает
внешнее  бытие.  В  этой  области  истинное  "Я" человека может
свободно изживаться во все стороны. И это "Я" и  есть,  значит,
то,  что как единое все вновь появляется при каждом воплощении.
Это "Я" приносит с собою способности, образовавшиеся  в  нижних
областях  "страны  духов".  Следовательно,  оно переносит плоды
прежних  жизней  в  жизни  последующие.   Это   есть   носитель
результатов прошлых воплощений.

     Итак, "Я", когда оно живет в пятой области "страны духов",
находится  в  царстве  замыслов  и  целей.  Подобно  тому,  как
архитектор на несовершенствах,  которые  обнаружились  у  него,
учится  и  берет  для  своих  новых планов лишь то, что из этих
несовершенств он смог превратить в совершенства, так  и  "Я"  в
пятой  области  отбрасывает из результатов своих прежних жизней
все  то,  что  связано  с  несовершенствами  нижних  миров,   и
оплодотворяет  замыслы  "страны  духов",  с  которыми оно живет
отныне, результатами своих прежних жизней.

     Ясно, что сила, которую можно  черпать  из  этой  области,
будет   зависеть  от  того,  насколько  "Я"  в  течение  своего
воплощения, приобрело себе такие результаты, которые могут быть
приняты в мире замыслов. "Я", которое в течение  земного  бытия
стремилось  осуществить  замыслы  духа  путем мудрой деятельной
любви, достигнет больших прав на эту область.  Но  то,  которое
было  всецело поглощено повседневными отношениями, которое жило
исключительно в преходящем, оно не посеяло семян, которые могут
сыграть какую-нибудь роль в замыслах вечного  строя  вселенной.
Лишь  то немногое, выходящее за пределы повседневных интересов,
что было совершено  им,  может  раскрыться,  как  плод  в  этой
верхней  области "страны духов". Надо привыкнуть к мысли, что в
этой области человек должен иначе судить о  себе,  чем  он  это
может  делать  в  физической жизни. Если он, например, приобрел
лишь  немногое,  что  родственно  этой  пятой  области,  в  нем
возникает   стремление   запечатлеть   в   себе  для  следующей
физической жизни импульс, который заставляет эту жизнь  протечь
таким  образом,  в его судьбе (карме) выступает соответствующее
действие этого недостатка. То, что  затем  в  следующей  земной
жизни, с точки зрения этой жизни, представляется, как горестная
судьба  --  на которую, быть может, даже сильно сетуется как на
таковую -- то в этой области "страны духов" человек находит как
вполне необходимое для него.

     Так как в пятой области человек живет в своем  собственном
"Я",  то  он  выведен  также  из  всего  того,  что  в  течение
воплощений обволакивает его из низших миров. Он  является  тем,
чем он всегда был и всегда будет в течение своих воплощений. Он
живет  во власти замыслов, заложенных в эти воплощения, которые
он внедряет в свое собственное "Я". Он  оглядывается  назад  на
свое  собственно прошлое и чувствует, что все, что он пережил в
нем, будет вложено в замыслы, которые ему предстоит осуществить
в будущем. Вспыхивает род воспоминания о своих прежних жизнях и
пророческое прозрение будущих.

     Так то, что выше было названо  "Самодухом",  поскольку  он
развит,   живет   в   этой   области   в   соответствующей  ему
действительности; он образуется и готовится  к  тому,  чтобы  в
новом  воплощении  для  него  явилась возможность осуществления
духовных замыслов в земной действительности.

     Если этот "Самодух" в течение ряда  пребываний  в  "стране
духов"  развился настолько, что может вполне свободно двигаться
в этой стране, тогда он будет все больше и больше искать  здесь
свою истинную родину. Жизнь в духе сделается ему так же близка,
как  земному  человеку  жизнь  в  физической  действительности.
Отныне точки зрения "мира духов" будут  единственными,  которые
он  сможет  принять  в  течение  следующих  земных  жизней. "Я"
чувствует себя членом божественного мирового строя.  Границы  и
законы  земной жизни не касаются его внутреннейшей сущности. Из
духовного мира приходят к нему силы для всего, что  он  творит.
Но  духовный мир -- есть единство. Тот, кто живет в нем, знает,
как вечное творило прошедшее, и, исходя из  вечного,  он  может
определить   направление  для  будущего.  Взгляд  на  прошедшее
расширяется до совершенного. Человек, достигший  этой  ступени,
сам   намечает  себе  цели,  которых  он  должен  достигнуть  в
следующем воплощении. Из  "страны  духов"  он  влияет  на  свое
будущее  для  того,  чтобы  оно  свершалось  в духе истинного и
духовного. Человек в  течение  промежуточного  состояния  между
двумя  воплощениями  пребывает  в  присутствии всех тех высоких
существ, перед очами которых Божественная  Мудрость  лежит  без
покровов.  Ибо  он  достиг  той  ступени,  на  которой он может
понимать их. В шестой области "страны духов"  человек  во  всех
своих  деяниях  будет  проводить  то,  что наиболее свойственно
истинной сущности мира.  Ибо  он  не  может  искать  того,  что
полезно  ему,  а  лишь  того,  что  должно  случиться  согласно
правильному ходу мирового строя. Седьмая область  страны  духов
ведет  к границе "трех миров". Человек стоит здесь лицом к лицу
с "семенами жизни", которые из высших миров  перенесены  в  эти
три  вышеописанные,  чтобы там исполнить свои задачи. Будучи на
границе трех миров, человек  тем  самым  познал  себя  в  своем
собственном   зерне   жизни.  Это  влечет  за  собой  для  него
разрешение загадки этих трех  миров.  Итак,  он  созерцает  всю
жизнь   этих   миров.  В  физической  жизни  способности  души,
благодаря которым она  испытывает  в  духовном  мире  описанные
здесь  переживания,  не  осознаются  при  обыденных  отношениях
жизни. В ее подсознательных глубинах они работают над телесными
органами, которые создают сознание физического мира. Именно это
и есть причина, почему они остаются невоспринимаемыми для этого
мира. Глаз также не видит себя,  потому  что  в  нем  действуют
силы,  которые  делают видимым другое. Путем вступления на путь
познания, в том смысле, как это описано в  одной  из  следующих
глав,  душа  освобождается от условий телесной жизни. Благодаря
этому, она  может  в  образе  воспринимать  переживания,  через
которые  она проходит между смертью и новым рождением. Подобное
восприятие дает возможность описывать  явления  "страны  духов"
так, как это было сделано тут в виде наброска. Если не упускать
из  виду, что все настроение души в физическом теле иное, чем в
чисто духовном переживании, только тогда данное здесь  описание
станет видимо в настоящем свете.

     ФИЗИЧЕСКИЙ МИР И ЕГО СВЯЗЬ СО СТРАНОЮ ДУШ И ДУХОВ

     Образования   мира  душ  и  страны  духов  не  могут  быть
предметами внешнего, чувственного  восприятия.  Предметы  этого
чувственного   восприятия   должны   быть  поставлены  рядом  с
вышеописанными двумя мирами, как третий мир. И в течение своего
телесного  существования  человек  одновременно  живет  в  трех
мирах.  Он воспринимает вещи чувственного мира, воздействует на
них; образования мира  душ  действуют  на  него  своими  силами
симпатий   и   антипатий,   а   его   собственная  душа  своими
склонностями и отвращением,  своими  желаниями  и  вожделениями
вызывает   волны   в  мире  душ.  Духовная  же  сущность  вещей
отражается в его мире мыслей; и сам он, как  мыслящее  духовное
существо,  является  гражданином  страны  духов  и  сотоварищем
всего, что живет в этой области мира.

     Из этого явствует, что чувственный  мир  есть  лишь  часть
того,   что  окружает  человека.  Из  всего  мира,  окружающего
человека,   эта   часть   является    в    известной    степени
самостоятельной,   потому   что   она   может  быть  воспринята
чувствами, которые оставляют в  стороне  душевное  и  духовное,
принадлежащее  также  к  этому  миру.  Так  же, как кусок льда,
плавающий на  поверхности  воды,  есть  то  же  самое  вещество
окружающей  воды,  но  отличается от нее некоторыми свойствами,
так и чувственные предметы суть вещество  окружающего  их  мира
душ  и  духов;  и  они отличаются от них некоторыми свойствами,
которые делают их чувственно-воспринимаемыми. Они,--  выражаясь
до   некоторой  степени  образно,  --  уплотненные  духовные  и
душевные  образования,  и  уплотнение  воздействует  так,   что
чувства  могут познавать их. И так же, как лед есть лишь форма,
в которой существует вода, так и чувственные вещи лишь форма, в
которой существуют душевные и духовные  существа.  Если  понять
это,  то станет понятно и то, что подобно тому, как вода в лед,
так же и мир духа может переходить в мир душ, а этот  последний
-- в чувственный мир.

     С  моей  точки  зрения  становится  также  понятно, почему
человек может создавать себе мысли  о  чувственных  вещах.  Ибо
существует  вопрос,  который  должен был бы ставить себе каждый
мыслящий человек, а именно: в каком отношении находится  мысль,
которую  человек  создает себе о камне, к самому этому камню? У
людей,  которые  особенно  глубоко  всматриваются  во   внешнюю
природу,  перед  их  духовными  очами во всей ясности возникает
этот вопрос. Они ощущают соответствие человеческого мира мыслей
со строем и порядком  природы.  Прекрасным  образом,  например,
говорит  об этой гармонии великий астроном Кеплер: "Воистину, в
мире начертан божественный призыв, властно влекущий человека  к
изучению  астрономии;  начертан, конечно, не в словах и слогах,
но по существу, в силу  соразмерности  человеческих  понятий  и
чувств со сцеплением небесных тел и состояний".

     Лишь  оттого, что вещи чувственного мира суть не что иное,
как  уплотненные  духо-существа,  человек,  поднимаясь   своими
мыслями к этим духо-существам, может постигать в своем мышлении
предметы.  Чувственные  вещи  происходят из мира духа, они лишь
иная форма духо-существ; и когда человек мыслит о вещах, то  он
просто лишь переводит свой взор от чувственной формы к духовным
прообразам  этих  вещей.  Понять  мыслью  вещь -- есть процесс,
который  можно  сравнить  с  тем,  в   котором   твердое   тело
предварительно  расплавляется  в огне для того, чтобы химик мог
затем исследовать его в его жидкой форме.

     В различных областях  страны  духов  проявляются  духовные
прообразы чувственного мира. В пятой, шестой и седьмой областях
эти  прообразы  встречаются еще, как живые зародышевые зерна, в
четырех  нижних   областях   они   преобразуются   в   духовные
образования.  Когда человеческий дух хочет посредством мышления
составить себе понятие о чувственных вещах, он воспринимает эти
духовные образования в  теневом  отблеске.  Каким  образом  эти
образования уплотнились до чувственного мира, -- вот вопрос для
того,  кто  стремится  к духовному пониманию своего окружающего
мира.

     Прежде всего, для чувственного  человеческого  взора  этот
окружающий  мир  расчленяется на четыре явственно различающиеся
друг от друга ступени: минеральную,  растительную,  животную  и
человеческую.  Минеральное  царство  воспринимается чувствами и
постигается   мышлением.   Создавая   мысль   о    каком-нибудь
минеральном теле, имеют дело с двояким: с чувственной вещью и с
мыслью.   Сообразно  этому  нужно  себе  представить,  что  эта
чувственная вещь -- есть уплотненное  мысле-существо.  Но  одно
минеральное  существо  действует внешним образом на другое. Оно
сталкивается с ним и приводит его  в  движение;  оно  согревает
его,  растворяет  и  т.д. Этот внешний способ воздействия можно
выразить в мыслях.  Человек  создает  себе  мысли  о  том,  как
минеральные  вещи внешне закономерно воздействуют друг на дуга.
Благодаря   этому,   его   отдельные   мысли   расширяются   до
мысле-образа  всего  минерального  мира.  И этот мысле-образ --
есть отблеск прообраза всего  минерального  чувственного  мира.
Его можно найти в духовном мире, как целое.

     В  царстве  растений  к внешнему воздействию одной вещи на
другую присоединяются еще явления роста и размножения. Растение
увеличивается и воспроизводит из себя существа, себе  подобные.
К  тому, что человек встречает в минеральном царстве, здесь еще
присоединяется  жизнь.  Простое  размышление  над  этим  фактом
приводит  к  заключению, проливающемy свет. Растение обладает в
себе силой давать самому себе ее живой облик  и  воспроизводить
этот  облик в существе, себе подобном. Между бесформенным видом
минеральных веществ, какими они  встречаются  нам  в  газах,  в
жидкостях и т.д., и живым обликом растительного мира, посредине
находятся  формы  кристаллов.  В кристаллах мы имеем переход от
бесформенного минерального мира к живой способности образования
растительного царства.

     В этом внешне-чувственном процессе образования -- в  обоих
царствах,  в  минеральном  и растительном, -- видят чувственное
уплотнение чисто духовного процесса, который происходит,  когда
духовные   зародыши   трех   верхних   областей   страны  духов
преобразуются   в   духа-облики   нижних   областей.   Процессу
кристаллизации, как его прообраз в духовном мире, соответствует
переход  от  бесформенного  духа-зародыша  к  принявшему  облик
образованию. Если этот переход уплотнится  настолько,  что  его
могут  воспринять чувства, тогда он является в чувственном мире
как минеральный процесс кристаллизации.

     Но также и  в  растительной  жизни  есть  принявший  облик
духо-зародыш.  Но здесь в принявшем облик существе еще осталась
живая способность образования формы. В  кристалле  духо-зародыш
при своем образовании потерял способность образования. Он изжил
себя  в вызванном к существованию облике. У растений есть облик
и, кроме того,  еще  способность  образования  формы.  Свойство
духо-зародышей  в  верхних  областях страны духов сохранилось в
растительной жизни. Итак, растение -- есть облик, так же, как и
кристалл и, сверх  того,  еще  и  формообразующая  сила.  Кроме
формы, которую первосущества приняли в растительном облике, над
ним  работает еще одна форма, несущая отпечаток духо-существ из
верхних областей. Но чувственно в растении  воспринимаемо  лишь
то,  что изживает себя в законченном облике; строящие существа,
которые дают жизненность этому облику в  растительном  царстве,
чувственно  не  воспринимаемы.  Чувственный  глаз видит сегодня
маленькую лилию и через  некоторое  время  --  ее  же,  ставшую
большой.  Силу  образования,  которая  произвела  последнюю  из
первой, этот глаз не видит. Это образующее  сило-существо  есть
чувственно-невидимая,  деятельная  часть  в  растительном мире.
Духо-зародыши  спустились   на   одну   ступень   ниже,   чтобы
действовать  в  царстве  обликов.  В  духоведении  говорится об
элементарных царствах. Если  не  имеющие  еще  никакого  облика
первоформы  обозначить,  как  первое  элементарное  царство, то
чувственно-невидимые сило-существа, действующие  как  работники
над  ростом  растений,  принадлежат  ко  второму  элементарному
царству.

     В  животном  мире  к  способностям  роста  и   размножения
присоединяется   еще  ощущение  и  стремление.  Это  проявления
душевного мира. Существо, одаренное ими,  принадлежит  к  этому
миру,  получает  от  него  впечатления  и  производит  на  него
воздействия. Каждое же ощущение, каждое стремление, возникающие
в животном существе, исходят  из  низин  животной  души.  Облик
устойчивее, чем ощущение или стремление. Можно сказать, что так
же,  как  изменяющийся  облик  растения относится к неподвижной
форме  кристалла,  относится   и   жизнь   ощущений   к   более
устойчивому,   живому  облику.  Растение  в  известной  степени
всходит облико-образовательной силой; в течение своей жизни оно
постоянно причленяет новые облики. Сначала оно пускает  корень,
затем  листья,  потом  :  цветы  и  т.д.  Животное  является  в
законченном в себе облике и  внутри  его  развивает  изменчивую
жизнь  ощущений  и  стремлений.  И эта жизнь имеет свое бытие в
душевном мире. Подобно тому, как растение есть то, что растет и
размножается, так животное есть то,  что  ощущает  и  развивает
свои  стремления.  Они являются для животного тем бесформенным,
что постоянно развивается  в  новых  формах.  В  конечном  свои
преобразовательные  процессы они имеют в высших областях страны
духов. Но действуют они в мире душевном. Так, в животном мире к
сило-существам, которые,  как  чувственно-невидимые,  управляют
ростом   и   размножением,  присоединяются  еще  иные,  которые
спустились еще одной ступенью ниже в душевный мир.  В  животном
царстве   работниками,   приводящими   в  действие  ощущения  и
стремления, являются бесформенные существа, которые  облекаются
в  душевные  оболочки.  Они  и есть истинные строители животных
форм. Ту область, к  которой  они  принадлежат,  в  духоведении
можно обозначить как третье элементарное царство.

     Человек,   кроме  этих,  присущих  растениям  и  животным,
способностей,  снабжен  еще  и  другими,  дабы   перерабатывать
ощущения  в  представления  и  мысли и, мысля, управлять своими
стремлениями. Мысль, которая в растении является, как облик,  в
животном -- как душевная сила; выступает в нем как сама мысль в
своей собственной форме. Животное -- есть душа; человек -- есть
дух.  Духо-существо  спустилось  еще  на одну ступень глубже. У
животного оно душеобразующе.  У  человека  оно  вошло  в  самый
чувственно-вещественный    мир.    Дух    присутствует   внутри
человеческого чувственного тела. И потому, что  он  является  в
чувственной   одежде,   он   может  проявляться  лишь  как  тот
призрачный  отблеск,  каким  является  мысль  по  отношению   к
духо-существу.  В  человеке  дух  проявляется  через посредство
аппарата физического механизма мозга.

     Но зато дух сделался также внутренней сущностью  человека.
Мысль  --  есть  форма,  принимаемая  в  человеке  бесформенным
духо-существом, подобно тому,  как  в  растении  оно  принимает
облик,  а  в  животном  становится душой. Поэтому для человека,
поскольку он -- есть мыслящее существо, нет  особого,  вне  его
самого,  создающего его элементарного царства. Его элементарное
царство работает в его чувственном теле. Лишь поскольку человек
является существом, обладающим обликом  и  ощущением,  над  ним
работают  элементарные  существа  того же рода, как те, которые
работают  над  растениями  и  животными.  Но   организм   мысли
вырабатывается  в  человеке  из  самой  внутренней  глубины его
физического  тела.  В  духовном  организме  человека,   в   его
выработанной  до степени совершенного мозга нервной системе, мы
чувственно-наглядно  имеем  перед  собой  то,  что  работает  в
растениях  и  животных  как  нечувственная  сило-сущность.  Это
причина того, что в  животном  проявляется  самочувствие,  а  в
человеке  -- самосознание. В животном дух чувствует себя душой,
он еще не воспринимает себя как духа. В человеке же дух познает
себя как духа, хотя, познавая через физический аппарат,  только
как теневой отблеск духа, как мысль. В этом смысле тройственный
мир расчленяется следующим образом:

     1  Царство  первообразных,  лишенных формы существ (первое
элементарное царство);

     2 Царство существ, творящих  облики  (второе  элементарное
царство);

     3 Царство душевных существ (третье элементарное царство);

     4 Царство созданных обликов (облики кристаллов);

     5  Царство, которое становится чувственно-воспринимаемым в
обликах, но над  которым  работают  существа,  творящие  облики
(царство растений);

     6  Царство, которое становится чувственно-воспринимаемым в
обликах, но в котором,  кроме  того,  действуют  еще  существа,
творящие облики и изживающие себя душевно (животное царство);

     7  Царство,  в  котором облики чувственно-воспринимаемы, в
котором еще действуют и существа, творящие облики, и изживающие
себя душевно, и в котором сам  дух  образуется  в  форме  мысли
внутри чувственного мира (царство человеческое).

     Отсюда можно видеть, как связаны с духовным миром основные
составные  части  живущего  во плоти человека. Физическое тело,
эфирное  тело,  ощущающее  душевное  тело  и  душу  рассудочную
рассматривают,  как  уплотнившиеся в чувственном мире прообразы
страны духов. Физическое тело возникает  оттого,  что  прообраз
человека   уплотняется   настолько,   что   может   проявляться
чувственно. Согласно этому, физическое тело можно также назвать
существом первого элементарного  царства,  которое  уплотнилось
настолько, что стало доступным чувственному восприятию. Эфирное
тело   возникает,   благодаря   тому,   что   этот  происшедший
вышеописанным образом облик  сохраняется  подвижным,  благодаря
существу,  которое  простирает  свою деятельность в чувственное
царство, но самое не может быть воспринято чувственно. Если  бы
мы  захотели  вполне определить это существо, то должны были бы
сказать, что прежде всего, оно  берет  свое  начало  из  высших
областей страны духов и затем во второй области преобразуется в
прообраз  жизни.  Как  таковой  прообраз жизни, оно действует в
чувственном мире. Подобным же образом существо, которое  строит
ощущающее  душевное  тело,  берет свое начало в высших областях
страны духов, в третьей его области  преобразуется  в  прообраз
душевного  мира  и,  как таковой, действует в чувственном мире.
Душа же, рассудочная, образуется оттого, что прообраз мыслящего
человека в четвертой области страны духов преобразуется в мысль
и,  в   качестве   таковой,   непосредственно,   как   мыслящее
человеческое существо, действует в чувственном мире.

     Таково место, занимаемое человеком в чувственном мире; так
работает  дух над его физическим телом, над его эфирным телом и
над его ощущающим душевным телом. Так проявляется  этот  дух  в
душе рассудочной.

     Итак,  над  тремя  низшими  членами  человека  работают  и
прообразы в форме существ, которые, в известном смысле,  внешне
ему  противоположны; в своей душе рассудочной он сам становится
(сознательным) работником над самим собой.

     И существа, которые работают над физическим телом, те  же,
что  образуют  и  минеральную  природу.  Над  его эфирным телом
работают существа того же рода, как и в царстве  растений;  над
его   ощущающим   душевным   телом  --  подобные  тем,  которые
чувственно не воспринимаемыми  живут  в  животном  царстве,  но
деятельность которых простирается на эти царства.

     Так  действуют сообща различные миры. Мир, в котором живет
человек, есть выражение этой совместной работы.

     При понимании чувственного мира таким образом  открывается
также  и  понимание  существ  иного рода, чем те, которые имеют
свое  бытие  в  вышеназванных  четырех  царствах  природы.  Как
образец  таких  существ возьмем то, что называется духом народа
(национальным  духом).  Он  не   проявляется   непосредственно,
чувственным  образом.  Он  изживается  в  ощущениях,  чувствах,
склонностях и т.д., которые можно наблюдать, как общие,  одному
известному  народу. Он -- есть существо, которое не воплощается
чувственно, но подобно тому, как  человек  образует  свое  тело
чувственно-воспринимаемым,  так  и  это  существо образует свое
тело из вещества  мира  душ.  Это  душевное  тело  духа  народа
подобно   облаку,  в  котором  обитают  члены  народа,  влияния
которого  проявляются  в  душах  данных   людей,   но   которые
происходят не из самих этих душ. Тот, кто представляет себе дух
народа  не  таким  образом,  для  того  он  остается призрачным
мысле-образом, без жизни и содержания, пустой отвлеченностью.

     Подобное же можно бы сказать и относительно того,  что  мы
называем  духом времени. Так наш духовный взор распространяется
на многообразие иных низших и высших существ, которые  живут  в
окружающем  человека  мире,  но  не  могут  быть  восприняты им
чувственно. Обладающие же способностью духовного  зрения  могут
воспринимать таких существ и могут их описывать. К низшему роду
таких  существ принадлежат все те, кого воспринимающие духовный
мир называют саламандрами, сильфами, ундинами,  гномами.  Когда
тот,  кто доверяет лишь одному чувственному зрению, относится к
этим существам, как к порождению дикой фантазии и суеверия,  то
это  вполне  понятно.  Для  чувственного  глаза,  конечно,  они
никогда не будут видимы,  ибо  у  них  нет  чувственного  тела.
Суеверие заключается вовсе не в том, что такие существа считают
действительностью,  а  в  том,  что думают, что они проявляются
чувственным образом.

     Существа подобного рода участвуют в строении  мира,  и  их
встречают  тотчас  же,  как  только  вступают  в высшие мировые
области, закрытые для телесных чувств.

     Надо  упомянуть  также  и  о  тех  существах,  которые  не
нисходят  до  мира  душ,  но  оболочка  которых соткана лишь из
образований страны духов. Человек воспринимает  их,  становится
им  сопричастен,  когда он раскрывает для них духовное зрение и
духовный слух.

     Благодаря  такому  раскрытию,  для   человека   становится
понятным многое из того, что без этою он мог лишь созерцать, не
понимая.  Вокруг него становится светло; он видит причины того,
что в чувственном мире отражается, как следствия.  Он  понимает
то,  что без этою духовною зрения он или совсем бы отрицал, или
же по отношению к нему он  принужден  был  бы  довольствоваться
изречением:  "На  небе  и  земле  есть многое, о чем не снилось
вашей   школьной   мудрости".   Люди,   воспринимающие    более
утонченно-духовно,  начинают  становиться  беспокойными,  когда
предчувствуют вокруг себя иной,  чем  чувственный  мир,  смутно
воспринимают  его  и  принуждены двигаться в нем ощупью, словно
слепой среди видимых предметов. Лишь ясный взгляд в эти  высшие
области   белка,   разумное  проникновение  в  то,  что  в  них
происходит, может действительно укрепить  человека  и  привести
его  к  его  истинному  назначению.  Только благодаря разумению
того, что скрыто для чувств, человек  расширяет  свое  существо
так,  что  свою  жизнь  до  этою  расширения  он  ощущает,  как
"мечтания о мире".

     О МЫСЛЕ-ФОРМАХ И О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ АУРЕ

     Было  сказано,  что  создания  каждого   из   трех   миров
становятся  реальностью  для  человека лишь тогда, когда у него
есть  способности  или  органы  для  их  восприятия.  Известные
явления  в  пространстве  человек  воспринимает,  как  световые
явления, лишь потому, что у него есть хорошо устроенный глаз. В
какой мере то, что действительно  есть,  может  раскрыться  для
данного  существа,  это  зависит от его способности восприятия.
Поэтому человек никогда не должен говорить:  реально  лишь  то,
что  он  может  воспринять.  Может  быть  реальным  многое, для
восприятия чего у него не достает органов.

     Мир душ и страна духов так  же  реальны,  даже  в  гораздо
более  высоком  смысле  реальны,  чем  чувственный мир. Правда,
никакой   чувственный   глаз   не   может   увидеть    чувства,
представления, однако они реальны. И так же, как при посредстве
своих  внешних  чувств,  человек,  как  восприятие, имеет перед
собой телесный мир, так для  его  духовных  органов  становятся
восприятиями чувства, порывы, инстинкты, мысли и т.д. Точно так
же,  как, например, пространственные явления чувственным глазом
могут  быть  восприняты,  как  цветовые  явления,  так   же   и
вышеупомянутые   душевные   и   духовные  явления  могут  через
посредство внутренних чувств стать  воспринятыми,  аналогичными
чувственным  цветовым  явлениям.  Вполне понять, в каком смысле
это сказано, может, впрочем, лишь тот, кто пошел по  описанному
в последующей главе пути познания, и, благодаря этому, развил в
себе    свои    внутренние   чувства.   Для   него   становятся
сверхчувственно-видимыми душевные явления в окружающем его мире
душ и духовные явления в духовной области. Чувства, которые  он
переживает  в  другом  существе,  для  него  излучаются, словно
световые явления; мысли, на которые он обращает свое  внимание,
проносятся  в  духовном  пространстве. Для него мысль человека,
относящаяся  к  другому  человеку,  не   является   чем-то   не
воспринимаемым,  но воспринимаемым явлением. Как действительная
реальность, струится мысль от  одного  человеческого  существа,
устремляясь  к  другому.  И  то,  как эта мысль воздействует на
другого,  переживается  в  духовном  мире,  как  воспринимаемое
явление. Таким образом, для того, чьи духовные чувства открыты,
физически   воспринимаемый   человек   есть  лишь  часть  всего
человека.  Этот  физический  человек   становится   средоточием
душевных  и  духовных  истечений.  Можно  лишь  указать  на тот
богатый, разнообразный мир, который  раскрывается  здесь  перед
видящим. Например, человеческая мысль, которая иначе живет лишь
в    мыслительном    понимании    слушающего,   является,   как
духовно-воспринимаемое,   красочное   явление.   Его    окраска
соответствует  характеру  мысли.  Мысль,  которая  возникает из
чувственного порыва человека, имеет иную  окраску,  чем  мысль,
направленная  на служение чистому познанию, благородной красоте
или вечному добру. В красных цветовых оттенках проносятся через
мир душ мысли, порождаемые  чувственной  жизнью.  В  прекрасном
светло-желтом   цвете   является   мысль,   которой   мыслитель
поднимается  к  высшему  познанию.  Дивным,  розово-алым  сияет
мысль,  исходящая  из  полной  самоотвержения  любви. И как это
содержание мысли, так и большая или меньшая  ее  определенность
находит  выражение  в  ее  сверхчувственной  форме  проявления.
Точная   мысль   мыслителя   является,   как   образование    с
определенными  очертаниями;  спутанное представление выступает,
как расплывчатое, облачное образование.

     И душевное и духовное существо  человека  является,  таким
образом,   как   сверхчувственная   часть  всего  человеческого
существа.

     Воспринимаемые   "духовным    взором"    сияющие    вокруг
физического человека и обволакивающие его наподобие облака (как
бы  в  форме  яйца)  красочные  явления называются человеческой
аурой. Величина этой ауры различна у различных людей. Но все же
-- в среднем --  можно  представить,  что  весь  человек  вдвое
длиннее и в четыре раза шире, чем физический человек.

     В ауре волнуются самые разнообразные оттенки цветов. И это
волнообразное  движение  --  есть верное изображение внутренней
человеческой  жизни.  Отдельные   цветовые   оттенки   так   же
изменчивы, как она. Но известные пребывающие свойства: таланты,
привычки, свойства характера, -- также выражаются в пребывающих
основных красочных тонах.

     У  людей,  которые  пока  еще  далеки от переживаний "пути
познания", описанного в последующей  главе  этой  книги,  могут
возникать  недоразумения о сущности того, что описано здесь как
"аура". Можно представить себе, будто то, что описано здесь как
"цвета", находится перед душой  так  же,  как  физический  цвет
перед  глазом.  Но  подобный "душевный цвет" был бы ничем иным,
как  галлюцинацией.  Духоведение  не  имеет  ничего  общего   с
впечатлениями,  которые  "галлюцинарны".  И во всяком случае не
они  подразумеваются  в  данном  здесь  описании.   К   верному
представлению   приходят,  когда  имеют  в  виду  следующее.  В
физическом  цвете  душа  переживает   не   только   чувственное
впечатление,  но  в  нем у нее есть и душевное переживание. Это
душевное  переживание  иное,  когда  душа  --  через  глаз   --
воспринимает   желтую,   иное,  когда  она  воспринимает  синюю
поверхность. Назовем это  переживание  "жизнью  в  желтом"  или
"жизнью  в  синем".  Теперь  душа,  которая  вступила  на  путь
познания, испытает подобное "переживание в желтом" по отношению
к активным душевным переживаниям других существ; "переживание в
синем" по отношению  к  самоотверженным  душевным  настроениям.
Существенно  не  то,  что  "видящий",  при представлении другой
души, так  же  видит  "синее",  как  он  видит  это  "синее"  в
физическом  мире, но что он имеет переживание, которое дает ему
право  назвать  представление  "синим",   подобно   тому,   как
физический человек называет "синим", например, занавес. И далее
существенно,    что   "видящий"   сознает,   что   этим   своим
представлением находится в переживании свободном  от  телесного
так,  что  он  получает  возможность  говорить  о  ценности и о
значении жизни души в мире, восприятие которого  не  передается
человеческим  телом.  Если  и  надо непременно сообразоваться с
этим смыслом изложения, то все же для "видящего" является  само
собой  разумеющимся  говорить  о "синем", "желтом", "зеленом" и
т.д. в "ауре". Аура бывает очень различна, сообразно  различным
темпераментам  и  душевным  свойствам  людей,  а также различна
сообразно степеням  духовного  развития.  У  человека,  который
всецело предается своим животным побуждениям, совсем иная аура,
чем  у  того,  кто  много живет мыслью. Существенно различается
аура религиозно  настроенной  натуры  от  ауры  такой,  которая
всецело отдается обыденным переживанием дня. Сверх того, в ауре
находят   свое   выражение   все  сменяющиеся  настроения,  все
склонности, радости и горести.

     Чтобы  научиться  понимать  значение  цветовых   оттенков,
необходимо  сравнить  друг с другом ауры различных человеческих
типов.  Возьмем  сначала  людей  с  очень   резко   выраженными
аффектами. Они делятся на два различных рода, на таких, которые
влекутся  к  этим аффектам преимущественно животной природой, и
таких, у которых они  принимают  более  утонченную  форму,  так
сказать,  находясь  под сильным влиянием мысли. У людей первого
разряда ауру в определенных местах пронизывают  преимущественно
коричневые и красновато-желтые цветовые потоки всех оттенков. У
людей  с  более  утонченными  аффектами  в  тех  же местах ауры
проступают оттенки более  светлого  красно-желтого  и  зеленого
цветов. Можно заметить, что по мере увеличения интеллигентности
все чаще появляются зеленые цвета. Люди очень умные, но занятые
всецело  удовлетворением своих животных побуждений, имеют много
зеленого цвета в своей ауре. Но этот зеленый цвет будет всего в
большей  или  меньшей  степени  иметь  налет  коричневого   или
коричнево-красного  цвета.  У  неинтеллигентных  людей  большая
часть   их   ауры   пронизана   коричнево-красными   или   даже
темно-кровавыми потоками.

     Существенно  иной,  чем  у  натур,  склонных  к  аффектам,
является аура спокойных,  все  взвешивающих,  вдумчивых  людей.
Коричневатые и красноватые тона отступают, и наружу проявляются
различные  оттенки  зеленого.  У  натур  мыслителей  аура имеет
успокоительно действующий зеленый основной  тон.  Так  выглядят
преимущественно  те  натуры, о которых можно сказать: они умеют
найтись при всяком положении жизни.

     У самоотвеженных натур выступают синие красочные тона. Чем
больше жертвует человек своим "Я"  для  служения  какому-нибудь
делу,  тем  определеннее  становятся  синие оттенки. Здесь тоже
встречаются два совсем различные  рода  людей.  Есть  натуры  с
ограниченной  силой мышления, пассивные души, которые как бы не
имеют ничего, что они могли бы бросить в поток мировых событий,
кроме своего "доброго чувства". Их аура сияет прекрасным  синим
цветом.  Такова  же  она и у многих самоотверженных религиозных
натур. Подобную же ауру имеют сострадательные души  и  те,  кто
охотно  проводит  жизнь в благотворительности. Если же эти люди
сверх того  еще  и  интеллигентны,  тогда  чередуются  синие  и
зеленые   потоки,  или  же  синее  само  принимает  зеленоватый
оттенок.    Отличительное    свойство    активных    душ,     в
противоположность  пассивным,  состоит  в  том,  что  их синева
изнутри  наружу  пропитана  светлыми  тонами.   Изобретательные
натуры,  те,  которые имеют плодотворные мысли, излучают, точно
из некоторого внутреннего центра,  светлые  красочные  тона.  В
высокой  степени  это  наблюдается  у  тех  личностей,  которых
называют  "мудрыми",  и  именно  у   тех,   которые   исполнены
плодотворных  идей.  Вообще  все,  что  указывает  на  духовную
активность, имеет скорее вид лучей, распространяющихся изнутри,
тогда как все, что берет начало из животной жизни, имеет  форму
неправильных облаков, которые проходят сквозь ауру.

     Сообразно  тому,  служат  ли  представления,  исходящие из
активной души, своим собственным животным порывам или идеальным
положительным   интересам,   --   соответствующие    аурические
образования  являют  различные окраски. Изобретательная голова,
все  свои   мысли   употребляющая   на   удовлетворение   своих
чувственных   страстей,  являет  темно-иссиня-красные  оттенки;
напротив, та, что бескорыстно отдает свои  мысли  положительным
интересам,   дает   светло-красно-синие  тона.  Жизнь  в  духе,
сопутствуемая  благородной  самоотверженностью  и  способностью
самопожертвования,      сказывается     розово-красными     или
светло-фиолетовыми цветами. Но не  только  основное  настроение
души,  а  и  мимолетные  аффекты,  настроения и иные внутренние
переживания проявляют в ауре свои  красочные  волны.  Внезапный
взрыв  сильного  гнева  порождает  красные  волны; оскорбленное
чувство чести, которое  проявляется  во  внезапном  возмущении,
можно воспринять в виде темно-зеленых облаков.

     Но   цветовые   явления   возникают   не   только  в  виде
неправильных облачных образований, они проявляются также в виде
определенно   очерченных,   правильно   сформированных   фигур.
Например, замеченные в человеке приступ страха виден в его ауре
сверху  донизу, как волнистые волосы синего цвета с красноватым
отсветом.  У  лица,  в  котором  заметно  напряженное  ожидание
какого-нибудь  события,  можно видеть беспрестанно проходящие в
ауре  красно-синие  полосы  в  виде  радиусов,  идущих  изнутри
наружу.

     При наличности точного духовного восприятия заметно каждое
ощущение,  приходящее  к  человеку извне. В ауре людей, которые
сильно волнуются от  каждого  внешнего  впечатления,  постоянно
вспыхивают  маленькие красноватые точки и пятнышки. У людей, не
обладающих живостью чувства, эти пятнышки имеют оранжево-желтую
или же красивую желтую окраску. Так  называемая  "рассеянность"
людей  выявляется в синеватых пятнах более или менее изменчивой
формы.

     Для более высоко развитого  "духовного  видения"  в  этой,
окружающей  и обволакивающей человека "ауре" различимы три рода
красочных явлений. Сначала здесь  видны  такие  цвета,  которые
более  или  менее  носят  характер непроницаемости и тусклости.
Однако, если мы станем сравнивать эти краски  с  теми,  которые
видит  наш  физический глаз, эти краски покажутся скользящими и
прозрачными.  Внутри  же  самого  сверхчувственного  мира   они
создают    пространство,    которое    заполняют   сравнительно
непроницаемым,   они   заполняют   его   как    бы    туманными
образованиями.

     Второй  род  цветов  --  это  те,  которые  как бы всецело
являются светом.  Они  просветляют  пространство,  которое  они
заполняют.  Благодаря  им,  это  пространство  само  становится
световым пространством.

     От этих  обоих  совершенно  отличен  третий  род  цветовых
явлений.  А  именно,  они имеют сияющий, сверкающий, искрящийся
характер.  Они  не  просто  пронизывают  сиянием  пространство,
которое  они  заполняют,  они  заливают его лучами и сиянием. В
этих цветах есть нечто  деятельное,  в  самом  себе  подвижное.
Другие имеют нечто в самом себе спокойное, лишенное блеска. Эти
же, напротив, как бы постоянно родятся вновь из самих себя.

     Первые  два  рода  красок  как  бы  заполняют пространство
тонкой жидкостью, которая  спокойно  в  нем  пребывает;  третий
заполняет  его  постоянно  воспламеняющейся  жизнью, неустанным
движением.

     Эти три рода красок не  расположены  в  человеческой  ауре
непременно  одна возле другой, они не находятся исключительно в
отделенных друг от друга частях пространства, но они  проникают
друг  друга  самым  разнообразным  способом. В одном месте ауры
можно видеть все  три  рода  красок,  перемешивающихся  друг  с
другом, как возможно одновременно видеть и слышать какое-нибудь
физическое  тело,  например,  колокол.  Оттого  аура становится
необычайно сложным явлением. Ибо, собственно говоря, приходится
иметь  дело  с   тремя   находящимися   одна   внутри   другой,
проникающими  одна  другую аурами. Но в этом можно разобраться,
если попеременно устремлять свое внимание на одну из этих  трех
аур.  При  этом  в  сверхчувственном мире делают нечто подобное
тому, как, например, в чувственном мире закрывают глаза,  чтобы
вполне   отдаться   впечатлению   музыкальной  вещи.  "Видящий"
соответственно имеет троякие органы, для трех родов  цветов.  И
для  того,  чтобы  наблюдать без помехи, он может открывать для
впечатлений один или другой род органов и закрывать остальные.

     У "видящего" может быть вообще сперва развит лишь один род
органов для восприятия цветов  первого  рода.  Тогда  он  может
увидеть   лишь   одну   ауру;  две  другие  остаются  для  него
невидимыми. Точно также кто-нибудь может обладать  способностью
восприятия  первых  двух  родов,  третьего  же  не воспринимать
совсем.

     Более высокая ступень "дара видения" состоит  в  том,  что
человек  может  наблюдать  все  три  ауры  и, в целях изучения,
направлять свое внимание попеременно на одну или другую.

     Троякая аура --  есть  сверхчувственно  видимое  выражение
существа  человека.  В  ней  находят  свое выражение три члена:
тело, душа и дух.

     Первая аура есть  зеркальное  отражение  влияния,  которое
оказывает  на  душу  человека  тело;  вторая  обозначает  собой
собственную  жизнь  души,  которая  поднялась  над   тем,   что
непосредственно  раздражает  чувство,  но еще не посвятила себя
служению вечному; третья отражает в себе то господство, которое
приобрел над преходящим человеком вечный дух. Когда, как здесь,
даются описания ауры, то нужно отметить, что эти вещи трудны не
только для наблюдения,  но,  главным,  образом,  для  описания.
Поэтому  никто не должен в этих описаниях видеть что-либо иное,
кроме понуждения.

     Таким образом, "видящий" может судить о  степени  развития
человека по свойствам его ауры. Если ему встречается неразвитый
человек, который всецело предан преходящим чувственным порывам,
вожделениям  и  мгновенным внешним возбуждениями тогда он видит
первую ауру в самых кричащих красочных тонах; напротив,  вторая
лишь  слабо  образована.  В  ней  видны  лишь скудные красочные
образования; третья же едва намечена. Лишь  то  там,  то  здесь
появляется  сверкающая  цветовая  искорка, указывающая, что и в
этом человеке уже живет вечное, как зачаток, на что понадобится
еще долгий путь развития, -- через многие воплощения, -- прежде
чем оно сможет достигнуть  преобладающего  влияния  на  внешнюю
жизнь своего носителя.

     Чем  больше  человек  отстраняет  от  себя  свою преданную
порывам натуру, тем менее навязчивой  становится  первая  часть
ауры.  Вторая  часть ауры все более и более увеличивается и все
совершеннее наполняет своей сияющей силой цветовое тело, внутри
которого обитает физический человек.

     А высоко развитые люди,  "слуги  вечного",  являют  дивную
третью  ауру,  ту часть, которая свидетельствует о том, в какой
мере  человек  сделался   гражданином   духовного   мира.   Ибо
Божественное  "Я" изучается через эту часть человеческой ауры в
земной мир. Люди, у которых образовалась эта аура, --  светочи,
посредством  которых  Божество освещает этот мир. Они научились
жить не для себя, но для вечной истины, благородной  красоты  и
добра;   победой   над   своим  ограниченным  "Я"  они  достали
возможности принести себя в жертву на  алтарь  великой  мировой
деятельности.

     Так  отражается  в  ауре,  что  сделал  из  себя человек в
течение своих воплощений.

     Во  всех  трех   частях   ауры   находятся   цвета   самых
разнообразных  оттенков.  Но  характер  этих  оттенков меняется
сообразно степени развития человека.

     В первой части ауры  неразвитого,  импульсивного  человека
можно  наблюдать  все оттенки от красного до синего. У него эти
оттенки  имеют  мутный,  грязный  характер.  Навязчиво  красные
оттенки   указывают  на  чувственные  вожделения,  на  плотские
похоти, на жажду наслаждения неба и  желудка.  Зеленые  оттенки
появляются  преимущественно у тех низших натур, которые склонны
к  тупости,  к  равнодушию,  которые  жадно  предаются  каждому
наслаждению,  но  все  же  боятся  усилий,  необходимых  для их
удовлетворения. Там, где страсти сильно стремятся к  какой-либо
цели,  для  достижения  которой  еще  не  хватает приобретенных
способностей, выступают коричневато-зеленые и желтовато-зеленые
аурические цвета. Некоторые условия современной жизни  особенно
способствуют развитию ауры именно этого рода.

     Личное  чувство  самости,  коренящееся  всецело  в  низших
влечениях и представляющее, таким образом, самую низшую ступень
эгоизма, выражается  в  мутно-желтых,  вплоть  до  коричневого,
оттенках.  Но  ясно,  что и преданная инстинктам животная жизнь
тоже  может  принимать  радостный  характер.  Существует  чисто
природная   способность  к  самопожертвованию,  уже  в  высокой
степени  встречающаяся  в   животном   царстве.   В   природной
материнской  любви  это  проявление животного инстинкта находит
свое прекраснейшее завершение.  Эти  самоотверженные  природные
порывы  выражаются  в  первой  ауре  в  светло  красноватых  до
розово-красных цветовых оттенках. Малодушный страх,  пугливость
перед    чувственными    впечатлениями   проявляются   в   ауре
коричнево-синими или серо-синими цветами.

     Вторая аура снова обнаруживает самые  различные  красочные
ступени. Коричневые и оранжевые образования указывают на сильно
развитое  чувство  самости,  гордость  и  честолюбие.  Также  и
любопытство выражается в красно-желтых пятнах.  Светлый  желтый
цвет отражает ясное мышление и интеллигентность; зеленый служит
выражением   понимания   жизни  и  мира.  Дети,  которые  легко
схватывают, имеют много  зеленого  в  этой  части  своей  ауры.
Хорошая  память  выявляется  во  второй  ауре  "зелено-желтым".
Розово-красный цвет указывает на благожелательное,  исполненное
любви существо; синий -- знак набожности. Чем больше набожность
приближается   к   религиозному  углублению,  тем  более  синее
переходит в фиолетовое. Идеализм и серьезное отношение к жизни,
в высшем значении этого слова, видим как индиго-синий цвет.

     Основные цвета третьей ауры суть желтый, зеленый и  синий.
Желтое   является  здесь,  когда  мышление  исполнено  высоких,
всеобъемлющих  идей,   познающих   часть   исходя   из   целого
божественного  порядка  мироздания. Когда мышление интуитивно и
совершенно очищено от  чувственных  представлений,  это  желтое
имеет  золотистый  отблеск. Зеленое указывает на любовь ко всем
существам;    синее    --    есть     знак     самоотверженного
самопожертвования  ради  всех  существ.  Если эта способность к
самопожертвованию вырастает до сильного желания,  выражающегося
в  деятельном  служении  миру,  тогда  синее  просветляется  до
светло-фиолетового.  Если  в   высокоразвитом   человеке,   как
последние  остатки  личного  эгоизма,  еще  остаются гордость и
честолюбие, рядом с желтыми оттенками появляются такие, которые
переходят в оранжевый.

     Надо заметить еще, что  в  этой  части  ауры  цвета  очень
отличны  от  тех  оттенков,  которые  человек  привык  видеть в
чувственно мире. Здесь  "видящему"  являются  такая  красота  и
величие,  с  которыми не сравнима ничто в обыкновенном мире. Об
том описании "ауры" не может верно судить тот, кто не  полагает
главной  ценности  в том, что под "видением ауры" подразумевает
расширение и обогащение того, что воспринято в физическом мире;
расширение, цель которого познать  форму  жизни  души,  имеющую
духовную  реальность  и  вне чувственного мира. Это описание не
имеет ничего  общего  с  истолкованием  характера  или,  мыслей
человека, исходящим из галлюцинарно воспринятой ауры. Оно хочет
расширить  познание  в  сторону духовного мира и не хочет иметь
ничего общего с сомнительным искусством толкования человеческих
душ на основании их аур.

     ПУТЬ ПОЗНАНИЯ

     Познание подразумеваемого в этой книги  духоведения  может
сам  приобрести  себе  каждый  человек. Описания вроде тех, что
даются в этой книге, рисуют мысленную картину высших миров. И в
известном   отношении   они    являются    первым    шагом    к
самостоятельному созерцанию. Ибо человек есть мысле-существо. И
он  может найти свой путь познания лишь тогда, когда он исходит
из мышления. Когда его рассудку дается  картина  высших  миров,
она  не  остается  для  него  бесплодной даже в том случае, ест
вначале  это  лишь  как  бы  повествование  о  высших   фактах,
созерцание которых еще не доступно его собственному зрению. Ибо
мысли,  которые  лаются  ему,  сами  по себе представляют силу,
которая продолжает действовать в его мысленном мире.  Эта  сила
будет  действовать  в нем, она пробудит дремлющие задатки. Тот,
кто  думает,  что  совершенно  излишне  предаваться  созерцанию
подобной  мысленной  картины,  заблуждается.  Ибо он смотрит на
мысль, как на что-то, лишенное сущности, абстрактное. Но  мысль
есть  живая  сила.  И  как  для  того,  кто  обладает  духовным
познанием, она является непосредственным выражением  того,  что
созерцаемо  в  духе,  так  в  гам,  кому  она  сообщается,  она
действует как зародыш, рождающий из себя  плод  познания.  Кто,
пренебрегая  работой  мышления,  захотел  бы  для целей высшего
познания обратиться к иным силам человека, тот  упустил  бы  из
виду, что именно мышление есть высшая из способностей, которыми
обладает   человек   в   чувственном   мире.  Итак,  тому,  кто
спрашивает: как приобрету я сам высшие познания духоведения? --
необходимо ответить: прежде кого обучайся из  сообщений  других
об  этих познаниях. И если он возразит: я хочу видеть сам, я не
хочу ничего знать о том, что видели другие, -- на это ему  надо
ответить: именно в усвоении себе сообщений других и заключается
первая  ступень  к собственному познанию. На это можно сказать:
но  ведь  тогда  я  принужден  сначала  слепо  верить.  Но  при
сообщении  юла  идет  вовсе  не  о  вере  или неверии, а лишь о
беспристрастном   принятии   того,   что    слышат.    Истинный
духоиспытатель  никогда  не  говорит  с  ожиданием,  что к нему
отнесутся со слепой верой. Он всегда мыслит только:  я  пережил
это  в  духовных  областях  бытия, и я рассказываю об этих моих
испытаниях.  Но  он  знает  также,  что  восприятие  этих   его
переживаний  и  оплодотворение  мыслей  другого  рассказом, для
этого другого суть живые силы для духовного развития.

     Нельзя  достаточно  резко   подчеркнуть,   насколько   для
желающего  развить  в  себе  высшие  познавательные способности
необходимо  пройти  через  самую  строгую  работу  мысли.   Это
подчеркивание  должно  быть тем более настоятельным, что многие
люди, желающие стать "видящими", как раз мишкам низко ценят эту
строгую и полную отречения работу  мышления.  Они  говорят:  не
может  же  мне  помочь  "мышление";  все  дело  в "ощущении", в
"чувстве" или в чем-либо подобном. На  это  следует  возразить,
что  никто  не  может  стать  "видящим"  в  высшем смысле (т.е.
по-настоящему), кто перед этим не вработался в жизнь  мысли.  У
многих   лиц   неблагоприятную   роль  играет  здесь  известное
внутреннее удобство. Они сами не сознают  этого  удобства,  так
как  оно  облекается  в  презрение к "абстрактному мышлению", к
"праздной спекуляции" и т.д.  Но  как  раз  тогда  и  не  ценят
мышления,   когда   смешивают  его  с  праздными,  отвлеченными
измышлениями. Так как  подобное  "отвлеченное  мышление"  легко
способно убить сверхчувственное познание, то основой его должно
стать  мышление,  исполненное  жизни.  Конечно, было бы гораздо
удобнее, если бы было возможно достигнуть высшего дара видения,
избежав работы мысли.  Но  здесь  нужна  внутренняя  твердость,
душевная уверенность, к которым может привести только мышление.
Иначе является лишь бесцельное мелькание и вспыхивание образов,
сбивчивая  душевная  игра,  которая  хотя  и  может кому-нибудь
доставить  наслаждение,  но  не  имеет  никакого  отношения   к
действительному проникновению в высшие миры.

     Если мы дальше обсудим, какие огромные перемены происходят
в человеке,  который действительно вступает в высший мир, то мы
поймем также, что тут  есть  еще  и  другая  сторона  предмета.
"Видящий"   должен   в   душевной   жизни  обладать  абсолютным
здоровьем. нет лучшего ухода за этим здоровьем,  чем  подлинное
мышление.  Это  здоровье  может  даже серьезно пострадать, если
упражнения для высшего развития не будут построены на мышлении.
Как истинно то, что здраво и правильно мыслящего  человека  дар
ясновидения  сделает еще здоровее, еще приспособленнее к жизни,
чем он является без него, так же верно и то, что всякое желание
развития при боязни усилия мысли, всякая мечтательность в  этой
области опасны как для душевного, так и для телесного здоровья.
Кто  будет  стремиться  к высшему познанию при соблюдении здесь
сказанного, тому нечего бояться; но оно  допустимо  только  при
этом условии.

     Необоснованное  неверие во всяком случае является вредным.
Ибо в воспринимающем оно действует, как отталкивающая сила. Она
мешает ему воспринимать оплодотворяющие  мысли.  Для  раскрытия
высших чувств требуется не вера, но это принятие духоведческого
мысленного   мира.   Духоиспытатель   подходит   к   ученику  с
требованием: не верить должен ты тому, что  я  говорю  тебе,  а
мыслить   это,  сделать  это  содержанием  твоего  собственного
мысленного мира, тогда мои мысли уже сами будут  действовать  в
тебе  так,  что  ты  познаешь  их  в  истине. Таково настроение
духоиспытателя.  Он  дает  толчок,  сила  же  познания   правды
поднимается   из   собственной   глубины   воспринимающего.   И
духоведческие воззрения должны быть искомы в этом смысле.  Тот,
кто  твердо решил погрузиться в них своим мышлением, может быть
уверен,  что  рано  или  поздно  они  приведут  его  к  личному
созерцанию.

     Уже в сказанном намечается первое свойство, которое должен
развить  в  себе  тот,  кто  хочет  прийти к личному созерцанию
высших фактов. Это есть беззаветная, непредвзятая отдача  тому,
что  раскрывают  люди или же находящийся вне человека мир. Тот,
кто к какому-либо явлению мира подходит с суждением, взятым  из
своей   прежней   жизни,   замыкает  себя  таким  суждением  от
спокойного всестороннего влияния, которое могло бы  оказать  на
него  это явление. Учащийся должен быть готовым в каждый момент
стать совершенно  опорожненным  сосудом,  в  который  вливается
чуждый,  неведомый  мир.  Мгновениями познания являются лишь те
мгновения,  когда  молчит  всякое  суждение,  всякая   критика,
исходящая  от  нас. Например, когда мы встречаемся с человеком,
дело вовсе не в том, мудрее ли мы его. И самое неразумное  дитя
может  открыть  нечто  величайшему  из мудрецов. И, когда он со
своим  премудрым  суждением  подходит  к  ребенку,  тогда   его
мудрость,  словно  мутное  стекло, встает перед тем, что должно
ему открыть дитя. Для  этой  отдачи  откровениям  чуждого  мира
необходима полная внутренняя самоотрешенность. И, когда человек
начинает  испытывать  себя,  до  какой степени обладает он этой
отдачей, он придет к удивительным открытиям в самом себе.  Тот,
кто хочет вступить на путь высшего познания, должен упражняться
в  том,  чтобы  в  любой  момент  уметь погасить себя, со всеми
своими  предубеждениями.  И  пока  он  погашает  себя,  в  него
вливается  иное.  Лишь  высокая  степень  такой  самоотрешенной
отдачи приводит к восприятию высших  духовных  фактов,  которые
повсюду  окружают  человека. Можно сознательно воспитать в себе
эту способность. Например, стараться  воздержаться  от  всякого
суждения об окружающих людях. Гасят в себе мерило привлекающего
и отталкивающего, глупого и умного, которое привыкли прилагать,
и  пытаются  без  этого  масштаба  понимать людей только из них
самих. Лучшие упражнения  можно  делать  с  людьми,  к  которым
чувствуешь   отвращение.   Пытаются   насильно   побороть   это
отвращение и представить непредвзято влиять на себя  тому,  что
они делают.

     Или  же, когда находятся в обстановке, которая вызывает то
или  иное  суждение,  то  побарывают  суждение  и   непредвзято
отдаются впечатлениям.

     Надо  предоставить  вещам и событиям больше говорить себе,
чем самому говорить о них. И надо распространить это даже и  на
свой  мир мысли. Побарывают в себе то, что образует ту или иную
мысль, и предоставляют  образовывать  мысли  только  тому,  что
находится вовне.

     Лишь  когда  подобные упражнения производятся со священной
серьезностью и  настойчивостью,  они  приводят  к  высшей  цели
познания. Тот, кто не придаст значения этим упражнениям, ничего
не  знает  об  их ценности. Тот же, у кого есть опыт в подобных
вещах, знает, что отдача и непредвзятость  суть  действительные
источники  силы.  Подобно  тому, как тепло, собранное в паровом
котле,  преобразуется  в   двигающую   силу   локомотива,   так
упражнения  в  самоотрешенной  духовной  отдаче  претворяются в
человеке в силу зрения в духовных мирах.

     Благодари этому упражнению человек делает себя способным к
восприятию всего того, что его окружает. Но к этой  способности
восприятия   должна  еще  присоединиться  верная  оценка.  Пока
человек  еще  склонен  переоценивать  самого  себя,   в   ущерб
окружающему  миру,  до  тех  пор  он  заграждает  себе доступ к
высшему познанию. Тот, кто к каждой вещи или к событию внешнего
мира относится с точки зрения той радости или  печали,  которую
они доставляют ему, тот предается такой переоценке самого себя.
Ибо  из  своей  радости и из своей печали он ничего не узнает о
вещах, а лишь нечто о себе самом. Когда я чувствую  симпатию  к
человеку, то прежде всего я чувствую лишь мое отношение к нему.
Если в моем суждении, в моем отношении я нахожусь в зависимости
исключительно  от  этого  чувства  радости, симпатии, то этим я
выдвигаю на первый план свою личную  природу;  я  навязываю  ее
миру.  Я  хочу  таким,  как  я  есть, включить себя в мир, а не
принять  мир  свободно,  предоставляя  ему  жить  сообразно   с
действующими в нем силами. Иными словами, я терпим лишь к тому,
что соответствует моей личной природе. Ко всему же остальному я
проявляю  отталкивающую  силу.  Пока человек пленен чувственным
миром, он с особой враждебностью отталкивает  от  себя  все  не
чувственные  влияния.  Учащийся должен развить в себе качество,
относиться  к  людям  и   вещам   сообразно   их   особенности,
предоставить  каждому  действовать  сообразно его ценности, его
значению.  Симпатия  и  антипатия,  радость  и  печаль   должны
получить  совсем  новые  роли.  Не может быть и речи о том, что
человек должен искоренить их в  себе,  должен  стать  глухим  к
симпатии  и  антипатии. Наоборот, чем больше разовьет он в себе
способность не сразу отвечать суждением или поступком на всякую
симпатию и антипатию,  тем  более  утонченную  чувствительность
разовьет  он в себе. Он узнает, что в нем пробуждаются симпатии
и антипатии высшего рода, когда он обуздывает те,  которые  уже
есть  в  нем.  Самый несимпатичный предмет имеет в себе скрытые
качества; он раскрывает их, если человек в своем  отношении  не
следует  своим  себялюбивым  чувствам.  Кто работал над собой в
этом направлении,  тот  воспринимает  все  во  всех  отношениях
тоньше,  чем  другие,  ибо  он  не  позволяет  себе становиться
невосприимчивым.  Каждая  склонность,  которой  следуют  слепо,
мешает   видеть   в   верном   свете  окружающие  вещи.  Следуя
склонности, мы как бы врываемся в окружающее нас, вместо  того,
чтобы предоставить себя ему и почувствовать его в его ценности.

     И,  когда  на  каждую  радость и на каждое горе, на каждую
симпатию и антипатию  человек  не  будет  более  давать  своего
эгоистического  ответа,  своего  эгоистического  отношения,  он
станет также независимым и от сменяющихся впечатлений  внешнего
мира.  То  наслаждение, которое мы получаем от вещи, ставит нас
тотчас в зависимость от  нее.  В  вещи  теряют  себя.  Человек,
который  сообразно  сменяющимся  впечатлениям,  теряет  себя  в
радости или горе, не может  идти  путем  высшего  познания.  Со
спокойствием  должен  принимать  он  радость или горе. Тогда он
перестает терять себя в них; зато тогда  начинает  он  понимать
их.   Радость,  которой  я  отдаюсь,  поглощает  мое  бытие,  в
мгновение отдачи. Но я должен  использовать  радость  лишь  для
того,   чтобы  через  нес  прийти  к  пониманию  вещи,  которая
доставляет мне радость. Для меня не должно иметь  значение  то,
что  вещь  дает  мне  радость: я должен познать радость и через
радость сущность вещи. Для меня  радость  должна  служить  лишь
возвещением  о том, что в этой вещи кроется свойство, способное
доставлять радость. Это свойство должен я научиться  познавать.
Если я останавливаюсь на радости, если я всецело отдаюсь ей, то
я  являюсь  лишь  собой, изживающим себя; если радость является
для меня лишь поводом пережить  какое-либо  свойство  вещи,  то
этим  переживанием  я  обогащаю  мое  внутреннее. Для учащегося
наслаждение и страдание, радость и горе должны  быть  поводами,
благодаря  которым  он  учится  у  вещей.  От этого исследующий
отнюдь не становится тупым к радости и горю, но он  возвышается
над  ними,  дабы  они  раскрыли  ему  природу  вещей.  Тот, кто
развивается  в  этом  направлении,  увидит,  какими   учителями
являются  радость  и горе. Он будет чувствовать вместе с каждым
существом  и  благодаря  этому,  воспринимать  откровение   его
внутреннего. Исследующий никогда не говорит себе только: о, как
я  страдаю, как я радуюсь, -- но всегда: как говорит страдание,
как говорит радость.  Он  отдает  себя  для  того,  чтобы  дать
наслаждению  и  радости внешнего мира влиять на себя. Благодаря
этому в человеке происходит полное изменение. Раньше на то  или
иное  впечатление он отвечал тем или иным поступком, потому что
эти впечатления его радовали или доставляли печаль.  Теперь  же
он  позволяет  радости и печали быть лишь органами, посредством
которых вещи говорят ему,  как  должен  он  относиться  к  ним.
Радость  и  горе  из простых ощущений становятся в нем органами
чувств, посредством которых воспринимается внешний мир. Подобно
тому как глаз, когда он что-либо видит, не  действует  сам,  но
заставляет  действовать  руку,  так  и радость и горе действуют
сами в исследующем, но воспринимают впечатления, а то,  что  мы
узнаем  через  радость  и  печаль,  является причиной поступка.
Когда   человек   обращает   радость   и    печаль    лишь    в
органы-проводники,  тогда  в  его  душе они строят те настоящие
органы, посредством которых ему раскрывается душевный мир. Глаз
может  служить  телу  лишь  потому,  что   он   орган-проводник
чувственных  впечатлений;  радость  и  горе  превращаются в очи
души, когда они перестают быть чем-то самодовлеющим и  начинают
лишь раскрывать нашей душе чужую душу.

     Благодаря  вышеуказанным  свойствам,  ищущий путь получает
возможность   предоставить   себя   воздействию    того,    что
действительно   существует   в   окружающем  его  мире,  помимо
препятствующих этому влиянию своей личности. Но и  себя  самого
он  должен  поставить  на  надлежащее  место  в  окружающем его
духовном  мире.  Ведь  как  существо  мыслящее,   он   является
гражданином  духовного  мира.  Он  лишь тогда сможет надлежащим
образом стать им, когда он придаст  своим  мыслям  направление,
соответствующее  вечным  законам  истины, законам страны духов.
Ибо только таким образом может эта  страна  влиять  на  него  и
раскрывать ему свои факты. Человек не достигает истины, пока он
предается  постоянно проходящим через его "Я" мыслям. Ибо тогда
эти мысли принимают течение, к которому они вынуждены благодаря
тому,  что  они  возникают   в   пределах   телесной   природы.
Беспорядочным  и  спутанным  является  мысленный  мир человека,
предающегося  духовной  деятельности,   обусловленной,   прежде
всего,  его  телесным мозгом. Возникает одна мысль, обрывается,
вытесняется другой мыслью. Тот, кто внимательно  прислушивается
к разговору между двумя людьми, кто беспристрастно наблюдает за
самим  собой,  может  получить  некоторое представление об этой
подобной блуждающим  огням  массе  мыслей.  До  тех  пор,  пока
человек посвящает себя исключительно задачам чувственной жизни,
его  спутанное  течение  мыслей  будет постоянно направляемо на
верный путь  фактами  действительности.  Я  могу  думать  самым
запутанным  образом:  повседневность  принуждает  меня  в  моих
поступках к закономерности,  соответствующей  действительности.
Мой мысленный образ города может быть самым беспорядочным; если
я  захочу  пройтись  по  городу, я должен буду сообразоваться с
существующими фактами. Механик может входить в свою  мастерскую
с   самыми   хаотическими  представлениями;  законы  его  машин
заставят  его   действовать   должным   образом.   В   пределах
чувственного  мира  факты  постоянно  вносят  свои  поправки  в
мышление.  Если  я  составлю  себе   ложное   представление   о
каком-либо физическом явлении, или о виде какого-либо растения,
действительность   выступает   против  меня  и  исправляет  мое
мышление. Совсем иное, когда я рассматриваю  свое  отношение  к
высшим  областям  бытия.  Они  раскрываются  мне  только  в том
случае, если я вступаю в их миры уже  со  строго  упорядоченным
мышлением.  Там мое мышление должно дать мне правильную, вечную
точку опоры, иначе я не найду надлежащих путей. Ибо те духовные
законы, которые изживаются в этих мирах, не уплотнились еще  до
физически  чувственного  вида  и  потому  не производят на меня
вышеуказанного давления. Я могу следовать этим законам  лишь  в
том случае, если они родственны моим собственным, как мыслящего
существа.
     Здесь  я  сам должен быть себе верным руководителем. Таким
образом,  ищущий  путь  должен  сделать  свое  мышление  строго
упорядоченным.  Понемногу  его  мысли  должны  совсем отвыкнуть
следовать обыденному направлению.  Они  должны  во  всем  своем
течении  принять  внутренний характер духовного мира. Он должен
постоянно наблюдать за собой в этом отношении и держать себя  в
руках.  Мысли не должны у него произвольно нанизываться одна за
другой, но лишь так, как это соответствует строгому  содержанию
мысленного  мира.  Переход  от  одного  представления к другому
должен соответствовать строгим законам мышления. Как мыслитель,
человек должен являться как бы отражением этих  законов  мысли.
Все,  что не вытекает из этих законов, он должен запретить ходу
своих представлений. Встретилась ему по пути излюбленная мысль,
он должен отстранить ее, если она нарушает правильное  течение.
Если  какое-нибудь  личное чувство желает насильственно придать
его мыслям направление, не вытекающее из них самих,  он  должен
подавить его.

     Платон  требовал  от  тех,  которые хотели поступить в его
школу, чтобы сначала они прошли курс математического  обучения.
И  действительно, математика с ее строгими законами, которые не
следуют  обыденному  течению  чувственных  явлений,  --   очень
хорошая  подготовка  для  ищущего  путь.  Он должен, если хочет
подвинуться  в  ней  вперед,  отрешиться  от  всякого   личного
произвола,  от  всякого нарушения. В ней он научается следовать
требованиям чистой мысли. И также должен он научиться поступать
во всяком  мышлении.  Бессмысленная  жизнь  сама  должна  стать
отпечатком  ненарушимых,  математических суждений и заключений.
Куда бы он ни шел и где  бы  ни  стоял,  он  должен  стремиться
мыслить   именно   таким   образом.   Тогда  в  него  вливаются
закономерности духовного мира, которые бесследно проходят  мимо
и  через него, когда его мышление носит обыденный беспорядочный
характер.  Исходя  из  верных  точек  отправления,  упорядочное
мышление  приводит  его  к  самым сокровенным истинам. Подобные
указания,  однако,  не   надо   понимать   односторонне.   Хотя
математика  и способствует хорошему дисциплинированию мышления,
но можно прийти к чистому, здоровому и полному жизни мышлению и
не занимаясь математикой.

     И  того  же,  чего  ищущий  путь  добивается  для   своего
мышления,  должен  он  добиваться  и  для  своих поступков. Они
должны следовать законам благородной красоты и  вечной  истины,
помимо мешающего влияния его личности. Эти законы должны всегда
давать  ему  направление. Если он начинает делать что-либо, что
он  признал  за  правильное,  и  если   в   этом   делании   не
удовлетворено  его  личное  чувство,  все  же из-за этого он не
смеет покидать пути, на который вступил. Но также не смеет он и
следовать ему, потому что он доставляет ему  радость,  если  он
найдет,  что  он  не  согласуется  с  законами вечной красоты и
истины.   В   обыденной   жизни   люди   в   своих    поступках
руководствуются  тем,  что их лично удовлетворяет, что приносит
плоды им.  Благодаря  этому,  направление  своей  личности  они
навязывают течению мировых явлений. Они не осуществляют правды,
предначертанной  в  законах  духовного  мира;  они осуществляют
требования своего произвола. Они действуют в  смысле  духовного
мира  лишь  тогда,  когда  следуют  исключительно  его законам.
Ищущий путь не должен спрашивать: что принесет мне пользу,  чем
достигну  я  успеха,  а только, что признаю я добром? Отречение
для личности от плодов действия, отречение от всякого произвола
-- вот те строгие законы, которые должен  он  предписать  себе.
Тогда  он  вступает  на  путь  духовного мира, все его существо
проникается этими законами. Он становится свободным от  всякого
давления   со   стороны  чувственного  мира;  его  духо-человек
поднимается  над  чувственной  оболочкой.  Так  входит   он   в
развитие,  направленное  к  духовному: так одухотворяет он себя
самого. Нельзя говорить: что пользы  мне  в  намерении  всецело
следовать  законам  истины,  если,  быть  может,  я заблуждаюсь
относительно этой истины?  Все  дело  в  стремлении,  в  образе
мысли.  Даже тот, кто заблуждается в своем стремлении к истине,
обладает силой, которая отклоняет его от неверного  пути.  Если
он заблуждается, эта сила овладевает им и выводит его на верный
путь.   Уже   отговорка:   я   тоже  могу  ошибаться,  является
разрушительным неверием. Оно показывает, что человек  не  имеет
никакого  доверия  к силе истины. Ведь дело именно в том, чтобы
он не вздумал ставить себе цели со  своей  эгоистической  точки
зрения,  но  чтобы  он  бескорыстно отдавал себя и предоставлял
духу определять свое направление. Себялюбивая человеческая воля
не может давать предписания истине; наоборот, сама  эта  истина
должна  стать  властителем человека, должна проникнуть насквозь
все его  существо,  сделать  его  отображением  вечных  законов
страны  духов. Он должен преисполниться этими вечными законами,
чтобы излить их в жизнь.

     Так же строго, как за своим мышлением, должен ищущий  путь
наблюдать  и  за  своей  волей.  Благодаря  этому,  в  жизни он
становится со всей скромностью --  без  гордости  --  вестником
мира  истины и красоты. И тем самым он возвышается до соучастия
в мире духа. Благодаря этому он  поднимается  с  одной  ступени
развития   на   другую.   Ибо  нельзя  достичь  духовной  жизни
посредством одного  лишь  созерцания;  ее  надо  достичь  путем
переживания ее.

     Если  ищущий  путь  соблюдает эти описанные законы, то его
душевные переживания примут совершенно новый облик. Он не будет
жить  только  в  них.  Они  не  будут  больше  иметь   значения
исключительно  для  его  собственной  жизни.  Они  разовьются в
душевные  восприятия  высшего  мира.  Чувства,  наслаждение   и
отвращение,  радость и печаль претворятся в его душе в душевные
органы, точно так же, как в его  теле  глаза  и  уши  ведут  не
только  свою собственную жизнь, но бескорыстно пропускают через
себя внешние впечатления. И, благодаря этому, в настроение души
ищущего путь вселяются покой и уверенность. Большая радость уже
не заставит его ликовать, но будет для него  вестницей  свойств
мира,  которые  доселе  от  него  ускользали.  Она  оставит его
спокойным;  и  благодаря  спокойствию,  для   него   раскроются
признаки  существ,  приносящих  радость.  Горе  уже не наполнит
всего его скорбью,  но  расскажет  ему,  какие  свойства  имеет
существо,  причиняющее горе. Как глаз ничего не желает для себя
самого,  а  только  указывает  человеку  направление  пути,  по
которому ему надлежит идти, точно так же радость и горе поведут
душу верным путем. Это и есть состояние душевного равновесия, к
которому  должен  прийти ищущий путь, чем меньше радость и горе
исчерпываются в волнах,  которые  они  вздымают  во  внутренней
жизни  ищущего  путь, тем успешнее будут они образовывать глаза
для сверхчувственного мира. Пока  человек  живет  в  радости  и
страдании, до тех пор он не познает через них. Когда, благодаря
им,  он  научится  жить,  когда  он  высвобождает  из  них свое
самочувствие, тогда они  становятся  его  органами  восприятия,
тогда он видит, тогда он познает через них. Неправильно думать,
что  ищущий  путь  становится сухим, бесстрастным человеком, не
способным к радости и страданию. Радость и  страдание  живут  в
нем, но в видоизмененном образе; они стали "глазами и ушами".

     До  тех  пор,  пока  живут  в  мире лично, до тех пор вещи
открывают лишь то, что связывает их с нашей личностью.  Но  это
их  преходящее. Если сами мы удаляемся от своего преходящего, и
нашим самочувствием, нашим "Я" живем в нашем пребывающем, тогда
наши преходящие,  части  становятся  посредниками;  и  то,  что
раскрывается  через них, есть непреходящее, вечное в вещах. Это
соотношение между е г о собственным вечным и  вечным  в  вещах,
должно  быть твердо установлено у ищущего путь. Еще прежде, чем
приступить к другим, вроде  вышеуказанных,  упражнениям,  и  во
время  их, он должен устремлять свой разум на это непреходящее.
Когда я наблюдаю камень, растение, животное, человека, я должен
помнить, что во всех них выражается вечное. Я должен спрашивать
себя,  что  живет,  как  пребывающее,  в  преходящем  камне,  в
преходящем   человеке?  Что  переживет  преходящее  чувственное
явление?

     Не надо думать, будто подобное направление духа к  вечному
уничтожает  в нас преданное рассмотрение, отношение и понимание
качеств повседневности  и  отчуждает  нас  от  непосредственной
действительности.   Напротив.  Каждый  листик,  каждая  букашка
откроют нам неисчерпаемые тайны, если на них будет устремлен не
только  наш  глаз,  но  через  глаз  устремлен  и  дух.  Каждый
проблеск,  каждый оттенок цвета, каждый звук останутся живыми и
воспринимаемыми для чувств, ничто не утратится, только к  этому
еще  присоединится бесконечное. И кто глазом не умеет наблюдать
самого  ничтожного,  тот  придет  лишь  к  бледным,  бескровным
мыслям, а не к духовному видению.

     Все  зависит от того образа мыслей, который мы усваиваем в
этом направлении. Как далеко мы в нем  уйдем,  это  зависит  от
наших  способностей.  В  каждое  мгновение  мы  должны свершать
правое, все же остальное предоставить будущему. Вначале для нас
будет достаточно устремления  нашего  чувства  к  пребывающему.
Если  мы  делаем это, то именно благодаря этому, нам раскроется
познание пребывающего. Мы должны ждать, пока нам не будет дано.
И в свое время дастся каждому, кто в терпении ждет и работает.

     При этих упражнениях вскоре  человек  замечает,  насколько
огромное  превращение происходит в нем. Он научается определять
большую или меньшую важность  вещи  лишь  соответственно  тому,
каким познал он отношение этой вещи к пребывающему, вечному. Он
приходит  к иной оценке и иному почитанию мира, чем раньше. Его
чувство становится в совсем иные отношения ко всему окружающему
миру. Преходящее уже больше не привлекает его ради себя самого,
как это было раньше; оно становится для "его членом и  символом
вечного.  И  он  научается  любить это вечное, которое живет во
всех вещах. Оно становится близко  ему,  как  раньше  ему  было
близко  преходящее.  И, благодаря этому такою он не отчуждается
от жизни, он лишь научается каждую вещь оценивать сообразно  ее
истинному  значению.  Даже суетная мелочь жизни не пройдет мимо
него бесследно; но человек уже  более  не  теряется  в  ней,  а
познает  ее  в ее ограниченной ценности. Он видит ее в истинном
свете. Тот, кто захотел  бы  лишь  странствовать  в  заоблачных
высотах  я  потратил  бы  на  это  жизнь,  был  бы очень плохим
познающим. Истинно  познающий,  благодаря  ясному  кругозору  и
правильному  ощущению  всего,  с  вершины  своей  высоты сумеет
поставить на свое место каждую вещь.

     Таким образом, для ищущего путь открывается возможность не
следовать больше за  теми  неопределенными  влияниями  внешнего
чувственного мира, которые направляют его желание то в ту, то в
другую  сторону.  Благодаря  познанию,  он узрел в вещах вечную
сущность. Благодаря преобразованию своего  внутреннего  мира  в
нем  является  способность  воспринимать  эту  вечную сущность.
Когда теперь он действует  сам  из  себя,  он  в  то  же  время
действует,   исходя   из   вечной   сущности  вещей.  Ибо  вещи
высказывают в нем свою сущность. Таким образом,  когда,  исходя
из этого вечного, живущего внутри его, он дает направление этой
своей  деятельности,  он  действует  в  духе  вечного  мирового
порядка. Благодаря этому, он уже не управляется вещами, он  сам
управляет ими сообразно заложенным в них законам, которые стали
законами его собственного существа.

     Эта  деятельность  изнутри  может  быть  лишь  идеалом,  к
которому стремятся. Достижение цели лежит в  бесконечной  дали.
Но ищущий путь должен водить к движению по этой дороге. Это его
его воля к свободе. Ибо свобода -- есть деятельность, исходящая
из  самой  себя.  А  из  себя  смеет  действовать лишь тот, кто
побуждения к действию черпает из вечного. Тот,  кто  не  делает
этого,  поступает  по побуждениям, отличающимся от тех, которые
заложены в самих вещах. Такой человек восстает против  мирового
порядка.  И  тогда этот последний должен взять верх над ним. То
есть, не может исполниться то, что он предписывает  свой  воле.
Он  не  может  стать  свободным.  Произвол  единичного существа
уничтожает себя самого последствиями своих поступков.

     Тот, кто таким образом устраивает свою  внутреннюю  жизнь,
поднимается со ступени на ступень. Плодом его упражнений явится
то, что его духовному восприятию откроются известные просветы в
сверхчувственный мир. Он научается понимать истины, относящиеся
к   этому   миру,   и   путем  собственного  опыта  получит  их
подтверждение. Когда эта ступень  достигнута,  тогда  для  него
близится нечто, что может стать переживанием лишь на этом пути.
От  существ, чье значение лишь теперь может стать ему ясным, от
"Великих Руководителей  человеческого  рода"  он  получает  так
называемое  посвящение  (инициацию).  Он  становится  "учеником
Мудрости". Здесь возможен лишь  намек  на  то,  что  происходит
тогда  с  ищущим  путь. Он получает новую родину. Он становится
сознательным  обитателем  в   сверхчувственном   мире.   Отныне
источник  мудрости  струится  к  нему  из  более высокой сферы.
Теперь свет познания не светит ему извне; но он сам переносится
в источник этого света. Загадки, которые задает мир, получают в
нем новое освещение. Отныне он уже не говорит больше с  вещами,
которые  созданы  духом, а с самим этим созидающим духом. Тогда
собственная жизнь личности остается лишь для того,  чтобы  быть
сознательным  символом  вечного.  Сомнения,  которые прежде еще
могли возникнуть в нем, исчезают: ибо  сомневаться  может  лишь
тот,   кого   вещи  еще  могут  вводить  в  обман  относительно
господствующего в них духа. А так как "ученик  Мудрости"  может
беседовать  с  самим  духом,  перед  ним  исчезает также всякий
обманчивый облик, под которым он прежде представлял  себе  дух.
Обманчивый   облик,  в  котором  себе  представляют  дух,  есть
суеверие.  Посвященный  выше  суеверия,  ибо  он  знает,  каков
истинный  облик  духа.  Свобода  от  личности,  от  сомнения  и
суеверия, -- вот признаки того, кто  на  пути  познания  достиг
ученичества.  Не  надо  смешивать  этого  единения  личности со
всеобъемлющей  жизнью  духа,  с   исчезновением   личности   во
"всеобщем духе". Такое исчезновение не имеет места при истинном
развитии  личности.  И  на духовной ступени своего развития она
остается как личностью. Получается не преодоление  личности,  а
ее наивысшее выявление. Если искать сравнения для этого слияния
единичного  духа  с  всеобщим  духом, то нельзя для этого брать
различные круги, совмещающиеся в один, чтобы в  нем  исчезнуть,
но  надо  взять  образ  многих  кругов, из которых каждый имеет
совершенно определенный оттенок цвета. Эти  разноцветные  круги
совпадают  один с другим, но каждый отдельный оттенок и в целом
сохраняет свою  сущность.  Ни  один  не  теряет  полноты  своей
собственной  сады.  А целое является результатом этих отдельных
сил.

     Здесь не может  быть  дано  дальнейшего  описания  "пути".
Насколько  это  возможно,  оно  будет  давно  в "Тайноведении",
которое составляет продолжение этой книги.

     Путь человека идет через  многие  жизни  (инкарнации).  Из
действительного  познания этого факта должно вытекать терпение.
Тот,  кто  свое  нынешнее  воплощение  употребляет  для  своего
развития,   приготовляет   ступени,  на  которых  он  достигнет
(интуитивного) видения, ясновидения, полного  овладения  своими
высшими  сущностями (Само-дух, Жизне-дух), а также воспоминания
о своих прежних жизнях и еще более высоких  опытов.  Это  может
произойти  в  его  настоящей,  а  может  быть  лишь  в одной из
следующих жизней.

     ВВЕДЕНИЕ

     Когда осенью 1813 г.  Иоганн  Готтлиб  Фихте  выступил  со
своим   "Учением",  как  зрелым  плодом  своей  жизни,  всецело
посвященной служению истине, то в самом начале его он  высказал
следующее: "Это учение предполагает совершенно новый внутренний
орган чувства, которым будет восприниматься новый мир, вовсе не
существующий  для  обыкновенного человека", затем он показал на
сравнении, как непонятно должно быть это учение тому, кто хочет
судить о нем по  представлениям  обычных  чувств:  "Представьте
себе  мир  слепорожденных,  которым  ведомы  лишь  те вещи и те
соотношения между ними, которые  существуют  благодаря  чувству
осязания. Придите к ним и заговорите с ними о красках и об иных
соотношениях,  существующих  лишь благодаря свету и для зрения.
Вы будете говорить им о том, чего нет, и еще самое лучшее, если
они скажут вам  об  этом  прямо;  по  крайней  мере,  вы  скоро
заметите  свою  ошибку, и если вы не в силах раскрыть их глаза,
то вы прекратите напрасную речь". И вот, кто  говорит  людям  о
таких  вещах,  как  в  этом  случае  Фихте,  тот  слишком часто
оказывается в положении, похожем  на  положение  зрячего  между
слепорожденными.  Но ведь это именно те вещи, которые относятся
к истинному существу и высшей цели человека. И кто подумал  бы,
что  необходимо  "прекратить напрасные речи", тот должен был бы
таким образом отчаяться в  человечестве.  Напротив,  ни  одного
мгновения  не  следует сомневаться, что "раскрыть глаза" на эти
вещи возможно каждому, кто только  сам  проявит  на  то  добрую
волю. Поэтому, исходя из этого предположения, говорили и писали
все  те,  кто  чувствовал внутри себя выросшим этот "внутренний
орган чувства", при помощи которого они могли  познать  скрытое
от  внешних  чувств,  но  истинное существо человека, поэтому с
самых древних времен  все  снова  и  снова  говорится  об  этой
"сокровенной мудрости". Те, которые что-либо восприняли из нее,
чувствуют  себя  в своем знании так же уверенно, как обладающие
нормальными глазами в своих красочных представлениях.  Для  них
эта   "сокровенная   мудрость"   не   нуждается   ни   в  каком
"доказательстве".  И  они  знают  также,   что   не   требуется
доказательства  и  для  того,  у  кого,  подобно  им, открылось
"высшее чувство". С таким человеком они могут говорить так, как
путешественник говорит об Америке с теми, кто, хотя бы  сами  и
не  видели  Америки, но способны составить себе представление о
ней, так как они увидели бы все то, что видел он, как только им
представился к тому случай.

     Но не  только  к  таким  должен  обращаться  исследователь
высших  истин. Он должен обращать свои слова ко всем людям. Ибо
ему надо говорить о вещах, которые касаются всех людей; да,  он
знает,  что  без  познания  этих  вещей  никто  не  может  быть
"человеком" в истинном смысле этого слова. И он говорит ко всем
людям,  потому  что  ему  известно,  что  существуют  различные
степени  понимания  того,  что  он может сказать. Он знает, что
даже и те, которые еще далеки от мгновения, когда им  откроется
возможность  собственного  духовного исследования, все же могут
отнестись к нему с  пониманием.  Ибо  для  большого  чувство  и
понимание  есть в каждом человеке. И прежде всего он обращается
к этому пониманию, которое может вспыхнуть  в  каждой  здоровой
душе. И он знает также, что в этом понимании есть сила, которая
постепенно  должна  привести  к  высшим  степеням познания. Это
чувство, которое сначала, может быть, совсем ничего не видит из
того, о  чем  ему  говорят,  оно  и  есть  тот  волшебник,  что
раскрывает "око духа". Это чувство поднимается во тьме. Душа не
видит,   но,  благодаря  этому  чувству,  она  бывает  охвачена
могуществом истины, и затем  постепенно  истина  приблизится  к
душе  и  раскроет  в ней "высшее чувство". Для одного это может
длиться дольше, для другого короче;  у  кого  есть  терпение  и
выдержка,  достигнет  этой цели. Ибо, если и нельзя оперировать
каждого физически слепорожденного, то каждое духовное око может
быть раскрыто; и лишь вопрос времени, когда оно откроется.

     Ученость и научное образование  не  являются  непременными
условиями  для  раскрытия  этого  "высшего  чувства". Оно может
раскрыться и у простого человека точно так  же,  как  у  высоко
ученого.  То,  что  ныне именуется часто "единственно истинной"
наукой, может служить скорее помехой, чем помощью к  достижению
этой цели. Ибо эта наука слишком часто считает "действительным"
лишь  то,  что доступно обыкновенным чувствам. И потому, как ни
велики ос заслуги в области познания этой действительности,  но
наряду  с  этим  она,  помимо своего желания, создает множество
предрассудков, которые закрывают доступ к высшим реальностям.

     Против того,  что  здесь  сказано,  часто  возражает,  что
человеческому  познанию раз и навсегда поставлены "непреходимые
границы". Этих границ нельзя переступить, поэтому  должны  быть
отклоняемы   всякие   познания,   не   сообразующиеся  с  этими
"границами". И  крайне  нескромным  считается  тот,  кто  хочет
что-нибудь  утверждать о вещах, относительно которых для многих
несомненно, что они лежат по  ту  сторону  границ  человеческой
способности познания. При таком возражении оставляют совершенно
без   внимания,   что   высшему   познанию   должно  непременно
предшествовать развитие человеческих познавательных сил. И  то,
что  до  этого  развития  лежит  по ту сторону границ познания,
после пробуждения тех способностей, которые  дремлют  в  каждом
чертовско,  лежит  всецело  внутри  области познания. При этом,
конечно, не должно  упускать  из  виду  одного  обстоятельства.
Могут  сказать:  что пользы говорить людям о вещах, для которых
еще не  пробуждены  их  познавательные  силы  и  которые  сами,
следовательно,  еще  остаются  для  них закрытыми? Однако такое
суждение неверно. Необходимы известные способности, чтобы найти
те вещи, о которых здесь идет речь. Но когда  их,  после  того,
как  они  уже  найдены,  сообщают, то уразуметь их может каждый
человек, обладающий непредвзятой логикой  и  здоровым  чувством
истины.  В  этой  книге не сообщается никаких иных вещей, кроме
тех, которые на каждого человека, обладающего всесторонним,  не
затемненным  никаким  предрассудком  мыленном и непринужденным,
свободным чувством истины, могут  произвести  впечатление,  что
при  помощи  них  дается  удовлетворительное объяснение загадок
человеческой жизни и мировых  явлений.  Надо  только  стать  на
точку  зрения: дает ли это удовлетворительное объяснение жизни,
если правда все то, что здесь утверждается? И  мы  увидим,  что
жизнь каждого человека дает подтверждение этому.

     Для  того,  чтобы  стать "учителем" в этих высших областях
бытия, конечно,  еще  недостаточно,  чтобы  в  человеке  просто
раскрылось  чувство  их. Для этого нужно также "знание" их, как
требуется знание  и  для  учительства  в  области  обыкновенной
действительности. И так как на самом деле вся действительность,
низшая  равно  как  и  высшая,  духовная,  составляет  лишь две
стороны одной и той же основной сущности, то  невежественный  в
области  низших  познаний  по  большей  части  останется  также
невеждой и в высших вещах. Отсюда в том, кто  --  по  духовному
призванию  --  чувствует  себя призванным рассказать о духовных
областях бытия, рождается чувство неизмеримой  ответственности.
Оно обязывает его к скромности и сдержанности. Но это никого не
должно  удерживать от занятий высшими истинами. Даже того, кому
его жизнь не дает повода заниматься обычными науками. Ибо можно
вполне  исполнить  свое  назначение  как  человека,  ничего  не
понимая  в  ботанике,  зоологии,  математике  и иных науках; но
невозможно  быть  "человеком"  в  полном   смысле   слова,   не
приблизившись  как-нибудь  к  сущности  и  назначению человека,
раскрытым "высшею мудростью".

     Высшее, к  чему  человек  может  обратить  свой  взор,  он
именует  "божественным".  И  он  должен  свое высшее назначение
как-нибудь  связать  с  этим  божественным.  Поэтому  и  высшая
мудрость,  которая  раскрывает  ему его существо, а тем самым и
его назначение, может быть названа "божественной мудростью" или
теософией.

     Исходя из намеченного здесь образа мыслей,  в  этой  книге
дается  очерк  теософского  мировоззрения.  Написавший  его  не
излагает ничего, что не являлось бы для него фактом в таком  же
смысле,  как  переживание  во  внешнем мире является фактом для
зрения и слуха и обыкновенного рассудка. Ведь  здесь  мы  имеем
дело  с переживаниями, которые становятся доступны каждому, кто
решится вступить на "путь познания", очерченный в особом отделе
этой книги. В правильное отношение  к  вещам  сверхчувственного
мира  становятся,  когда  предполагают, что здоровею мышление и
ощущение в состоянии понять все, вытекающее из высших миров как
истинное познание, и что, исходя из этого понимания и беря  его
за  основание,  тем  самым делают важный шаг и на пути к своему
собственному видению, хотя для достижения его должно  превзойти
и  нечто  иное. Но, пренебрегая этим путем и желая проникнуть в
высшие миры  только  иным  способом,  закрывают  себе  дверь  к
истинному  высшему  познанию.  Положение,  что  можно  признать
высшие миры, лишь увидев их, является препятствием  для  самого
этого  видения. Желание же сначала здравым мышлением понять то,
что потом можно будет видеть, способствует этому  видению.  Оно
волшебным  образом вызывает наружу могучие силы души, ведущие к
такому "созерцанию видящего".
     СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

     Следующие слова Гете прекрасно определяют  исходную  точку
одного  из  путей,  на  котором  может  быть  познано  существо
человека. "Как скоро человек замечает вокруг себя предметы,  он
их  рассматривает  в  их  отношениях  к нему самому; и он прав,
потому что вся его судьба зависит от того, нравятся ли они  ему
или  нет,  привлекают  ли  его или отталкивают, приносят ли ему
пользу или вред. Это вполне  естественный  способ  смотреть  на
вещи и судить о них кажется столь же легким, как и необходимым;
и  все  же  человек  подвержен  при этом тысяче ошибок, которые
часто пристыжают его  и  отравляют  ему  жизнь.  Гораздо  более
тяжелый  труд  берут на себя те, кого живое стремление к знанию
побуждает наблюдать вещи в природе, каковы они сами по себе и в
их  взаимоотношениях;  ибо  они  скоро  утрачивают  то  мерило,
которое  помогало им, пока они, как люди, рассматривали вещи по
отношению  к  себе.  Им  не  достает  мерила,  удовольствия   и
неудовольствия,  притяжения и отталкивания, пользы и вреда; они
должны  совсем  отказаться   от   него;   как   равнодушные   и
богоподобные  существа, они должны искать и исследовать то, что
есть, а не то, что им нравится.  Так,  настоящего  ботаника  не
должна  трогать  ни  красота, ни полезность растений: он должен
исследовать   их   строение,   их   отношение   к    остальному
растительному  царству,  и как все растения вызываются наружу и
освещаются солнцем, так должен и он ровным, спокойным  взглядом
взирать  на  них  и  осматривать  их  все,  и  мерило для этого
познавания, данные для суждения о них брать не из  себя,  а  из
круга наблюдаемых им вещей".

     Эта  высказанная  Гете мысль обращает внимание человека на
троякое. Первое -- это предметы, о  которых  к  нему  постоянно
притекают  вести  через  врата его чувств, предметы, которые он
осязает, обоняет,  вкушает,  слышит  и  видит.  Второе  --  это
впечатления,   которые   они   на  него  производят  и  которые
сказываются как его удовольствие и  неудовольствие,  желание  и
отвращение,  в  том,что  одни вещи он находит привлекательными,
другие -- отвратительными, одни полезными, другие --  вредными.
И  третье  --  это  познания,  которые  он,  как  "богоподобное
существо", получает о предметах, тайны  их  действия  и  бытия,
которые раскрываются ему.

     Резко  делятся  эти  три  области  в человеческой жизни. И
поэтому человек замечает, что он трояко связан с миром.  Первое
есть  нечто,  что он застает, что он принимает как данный факт.
Благодаря второму он делает мир чем-то, что касается  его,  что
имеет значение для него. Третье -- это то, что он рассматривает
как цель, к которой он должен неустанно стремиться.

     Почему  является человеку мир в этом трояком образе? Самое
простое наблюдение может нам прояснить это. -- Я иду  по  лугу,
поросшему цветами. Цветы говорят мне о своих красках при помощи
моего  глаза.  Это  факт,  который  я принимаю как данное. -- Я
радуюсь великолепию красок. Этим я обращаю данный факт в нечто,
касающееся меня самого. При помощи моих чувств я связываю цветы
с моим собственным бытием. Через год я снова прохожу  по  этому
же лугу. На нем растут другие цветы. Новая радость вырастает во
мне при виде их. Моя радость прошлого года возникает вновь, как
воспоминание. Она во мне; предмет, который зажег ее, отошел. Но
цветы, которые я теперь вижу, того же рода, как и прошлогодние;
они  выросли  по тем же законам, как и те. Если я уразумел этот
род, эти законы, то я найду их вновь и в  этих  цветах,  как  я
узнал  их  в  прошлогодних. И, быть может, я подумаю так: цветы
прошлого года отошли; моя радость о них осталась  лишь  в  моем
воспоминании.  Она  связана  только с моим бытием. Но то, что я
узнал о цветах в прошлом году, это пребудет, пока растут  такие
цветы.  Это нечто, открывшееся мне, но зависящее от моего бытия
иначе, нежели моя радость. Мои чувства радости остаются во мне;
законы же, сущность цветов, остаются вне меня в мире.

     Так человек постоянно  связан  трояким  образом  с  вещами
мира.  Не  будем пока ничего влагать в этот факт, воспримем его
таким, каким он нам представляется.  Из  него  следует,  что  у
человека  в  его  существе  есть  три стороны. Только это, а не
что-либо иное, должно быть пока обозначено здесь тремя словами:
тело, душа и дух. Тот, кто с этими словами соединит  какие-либо
предвзятые  мнения или даже гипотезы, конечно, неизбежно поймет
превратно дальнейшее изложение. Под телом здесь разумеется  то,
посредством  чего для человека открываются предметы окружающего
ему мира, как в вышеприведенном  примере  цветы  лугов.  Словом
душа  указывается  на  то,  чем  человек связывает вещи с своим
собственным бытием,  чем  ощущает  он  от  них  удовольствие  и
неудовольствие,  приятное  и  неприятное,  радость  и боль. Под
духом разумеется то, что  открывается  в  человеке,  когда,  по
выражению  Гете,  он,  как  "богоподобное  существо" взирает на
вещи. -- В этом смысле человек состоит из тела. Души и духа.

     Через свое тело человек на мгновение может привести себя в
связь  с  вещами.  Через  свою  душу  он   сохраняет   в   себе
впечатления,  производимое  на  него  вещами,  и  через его дух
открывается ему  то,  что  сами  вещи  хранят  в  себе.  Только
рассматривая  человека  с  этих трех сторон, возможно надеяться
постичь его существо. Ибо эти три стороны являют его в  трояком
различном родстве с остальным миром.

     Своим  телом  человек сроден вещам, которые представляются
извне его чувствам. Вещества внешнего мира составляют  это  его
тело;  силы  внешнего  мира  действуют  также  и  в  нем. И как
рассматривает он предметы внешнего мира своими  чувствами,  так
может  он  наблюдать  и  свое  собственное  телесное  бытие. Но
душевное бытие невозможно рассматривать таким же образом.  Все,
что   во   мне  происходит  телесного,  может  быть  воспринято
чувствами. Но мое удовольствие и неудовольствие, мою радость  и
боль,  ни  я,  ни кто-либо другой не может воспринять телесными
чувствами. Душевное  --  есть  область,  недоступная  телесному
созерцанию.  Телесное  бытие  человека  открыто  взглядам всех;
душевное же бытие он несет в себе, как  свой  собственный  мир.
Через  дух  же  человеку  открывается внешний мир более высоким
образом. Хотя внутри человека раскрываются тайны внешнего мира;
но в духе он выступает из  себя  к  предоставляет  самим  вещам
говорить  о самих себе, атом, что имеет значение не для него, а
для них. Человек поднимает  взор  к  звездному  небу:  восторг,
переживаемый  его  душой,  принадлежит ему, но те вечные закон;
звезд, которые он воспринимает в мысли, в духе, принадлежат  не
ему, а самим звездам.

     Итак,  человек  --  гражданин  трех  миров. Своим телом он
принадлежит к миру, который он и воспринимает тоже своим телом;
своей душой он строит себе свой собственный мир, через его д  у
х перед ним раскрывается мир, который выше обоих этих миров.

     Является  понятным, что, вследствие существенного различия
между этими тремя мирами, возможно вполне уяснить себе их и  ту
долю  участия,  которую может иметь в них человек, также только
путем трех различных способов исследования.
     ТЕЛЕСНОЕ СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

     При помощи телесных чувств мы  познаем  тело  человека.  И
способ  рассмотрения  при этом не может быть иным, чем тот, при
помощи  которого  познаются  другие  чувственно  воспринимаемые
вещи. Как мы рассматриваем минералы, растения, животных, так же
можно  рассматривать  и  человека.  Он  сродни этим трем формам
бытия. Подобно минералам, человек строит свое тело  из  веществ
природы;  подобно  растениям, он растет и размножается; подобно
животным,  он  воспринимает  окружающие  его  предметы  и,   на
основании   впечатлений   от   них,   слагает  свои  внутренние
переживания.  И  поэтому   человеку   можно   приписать   бытие
минеральное, растительное и животное.

     Различие   в   строении  минералов,  растений  и  животных
соответствует трем формам их бытия. Это строение -- облик --  и
есть  то,  что мы воспринимаем чувствами, и лишь это одно можно
назвать телом. Но человеческое тело отлично от тела  животного.
Это отличие должен признать каждый, как бы в остальном ни думал
он  о  сродстве  человека с животным. Даже крайний материалист,
отрицающий все душевное, не может не подписаться под  следующим
положением,  которое  высказывает  Карус  в  своем "Organon der
Natur und des Geistes": "Хотя для физиолога и анатома  все  еще
остается  неразрешимой  загадкой  тончайшее внутреннее строение
нервной системы и особенно  мозга,  но,  что  эта  концентрация
образований  все  более  и более возрастает в животном мире и в
человеке  достигает  такой  степени,  как  ни  в  каком  другом
существе,  это есть вполне твердо установленный факт. Это имеет
величайшее значение для духовного развития человека, и мы  даже
можем  сказать прямо, является уже достаточным его объяснением.
И поэтому, там, где строение мозга  недостаточно  развито,  где
обнаруживается малый размер его и скудность, как у микроцефалов
и  идиотов,  там, само собой разумеется, не может быть и речи о
возникновении оригинальных идей и о познавании  вообще  --  так
же, как для человека с совершенно выродившимися и искалеченными
органами воспроизведения не может быть речи о продолжении рода.

     Хотя одно лишь сильное и прекрасно развитое строение всего
человеки,  и в особенности мозга, еще не заменяют гения, однако
составляют во всяком случае первое и  непременное  условие  для
высшего познания".

     Так  же,  как  нужно было приписать человеческому телу три
формы бытия: минеральную, растительную  и  животную,  --  нужно
приписать  и  четвертую,  особенную,  человеческую.  Через свою
минеральную форму бытия человек сроден  всему  видимому;  через
растительную  -- всем существам, которые растут и размножаются;
через животную -- всем, которые воспринимают окружающее их и на
основании внешних  впечатлений  имеют  внутренние  переживания;
через  человеческую -- он, уже и в телесном отношении, образует
свое особое царство.
     ДУШЕВНОЕ СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

     Как  самостоятельный  внутренний  мир,  душевное  существо
человека  отличается  от  его  телесности.  Это самостоятельное
обнаруживается тотчас же, как только  мы  обратим  внимание  на
простейшее  чувственное  ощущение. Никто не может сразу узнать,
воспринимает ли другой человек то  же  самое  простое  ощущение
совершенно так же, как он сам. Известно, что есть люди, которые
слепы  к краскам. Одни видят предметы лишь в различных оттенках
серого цвета. У других бывает лишь частичная слепота к краскам,
и потому они не воспринимают  лишь  известных  оттенков  краем.
Картина мира, которую дают им глаза, иная, чем у так называемых
нормальных  людей.  То  же  самое  можно  сказать  и  о  других
чувствах. Из этого непосредственно  следует,  что  уже  простое
чувственное  ощущение  принадлежит  ко  внутреннему миру. Моими
телесными чувствами я могу воспринимать красный  стол,  который
воспринимается  и  другим  человеком, но я не могу воспринимать
того ощущения красного цвета, которое есть у другого. Сообразно
с этим чувственные ощущения надо обозначить как нечто душевное.
Если только мы вполне  уясним  себе  этот  факт,  то  мы  скоро
перестанем   смотреть   на   внутренние   переживания,  как  на
исключительно  мозговые  процессы   или   нечто   подобное.   К
чувственному  ощущению  прежде  всего  примыкает  чувство. Одно
ощущение   доставляет   человеку   удовольствие,   другое    --
неудовольствие.  Это  --  движения его внутренней, его душевной
жизни. В своих чувствах человек присоединяет  себе  еще  второй
мир,  к  тому,  который воздействует на него извне. И еще нечто
третье присоединяется к ним:  воля.  Посредством  воли  человек
действует обратно на внешний мир. И этим он налагает на внешний
мир  отпечаток своего внутреннего существа. Душа человека в его
волевых актах  как  бы  изливается  наружу.  Поступки  человека
именно  тем отличаются от событий внешней природы, что носят на
себе   отпечаток    его    внутренней    жизни.    Так,    душа
противопоставляет  себя  внешнему  миру,  как нечто собственное
свое человека. Из внешнего мира он получает  побуждения.  Но  в
соответствии  с  этими  побуждениями он строит свой собственный
мир. Телесность становится основою душевного.
     ДУХОВНОЕ СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

     Душевное в человеке определяется не только телом.  Человек
не  блуждает  без  направления  и  цели  от одного чувственного
впечатления к другому;  также  не  действует  он  под  влиянием
любого  раздражения,  производимого  на  него  извне, или через
процессы его тела. Он размышляет о своих восприятиях и о  своих
поступках. Путем размышления о своих восприятиях он приобретает
познание  о вещах; посредством размышления о своих поступках он
вносит в свою жизнь разумную связь. И он знает, что лишь  тогда
достойно,   как   человек,  исполняет  свою  задачу,  когда  он
руководится верными мыслями как  в  Своем  познании,  так  и  в
действии.  Таким  образом,  душевное как бы стоит перед двоякой
необходимостью.  Оно  определяется  законами   тела,   в   силу
природной  необходимости.  И оно дает определять себя законами,
приводящими его к верному мышлению, так как  свободно  признает
их  необходимость.  Законам  обмена  веществ  человек  подчинен
природой,  законам  мышления  он  подчиняется  сам.  Через  это
человек делает себя членом высшего порядка, чем тот, к которому
он  принадлежит  через  свое  тело.  И  это  порядок  духовный.
Насколько телесное отлично от душевного.настолько последнее,  в
свою  очередь,  отлично  от  духовного.  Пока  говорят только о
частицах углерода, водорода, азота и  кислорода,  движущихся  в
теле, не имеют в виду души. Душевная жизнь начинается лишь там,
где   посреди  этого  движения  выступает  ощущение:  я  ощущаю
сладкое, или, я чувствую удовольствие. Также мало имеют в  виду
дух,  пока  смотрят  лишь  на душевные переживания, протекающие
через человека, когда он вполне предается внешнему миру и своей
телесной жизни. Это душевное  скорее  есть  только  основа  для
духовного,    как   телесное   есть   основа   доя   душевного.
Естествоиспытатель  имеет  дело  с   телом,   испытатель   души
(психолог)  с  душой, а испытатель духа -- с духом. К тому, кто
путем мышления хочет уяснить  себе  существо  человека,  должно
быть  предъявлено  требование,  чтобы путем размышления о самом
себе он уяснил различие между телом, душой и духом.
     ТЕЛО, ДУША И ДУХ

     Человек может правильно уяснить  себе  самого  себя  лишь,
когда   он   вполне  уяснит  себе  значение  мышления  в  своем
собственном существе. Мозг -- есть  телесное  орудие  мышления.
Только  человек с нормальными глазами может видеть цвета, так и
соответственно построенный мозг служит ему  для  мышления.  Все
тело  человека  построено  так, что в органе духа, в мозгу, оно
находит  свой  венец.  Лишь  тогда   можно   постичь   строение
человеческого  мозга,  если рассматривать его в отношении к его
задаче, состоящей в том, чтобы быть орудием мыслящего духа. Это
показывает нам сравнительный обзор животного царства. У амфибий
головной  мозг  еще  мал  сравнительно  со  спинным  мозгом,  у
млекопитающих  он сравнительно больше; у человека он наибольший
по отношению ко всему остальному телу.

     Против таких  замечаний,  касающихся  мышления,  --  какие
высказываются   здесь  --  господствует  немало  предрассудков.
Некоторые люди часто склонны недостаточно  ценить  мышление,  и
выше  ставить  "внутреннюю  жизнь  чувств", "ощущение". Говорят
даже,  что  к  высшим   познаниям   поднимаются   не   "трезвым
мышлением",   но   теплотою   чувства,  непосредственною  силой
ощущений.  Люди,  которые  так  говорят,  опасаются   притупить
чувство  ясным  мышлением.  Это,  конечно,  так  при  обыденном
мышлении, касающемся  только  области  полезного.  Но  при  том
мышлении,  которое  ведет  в  высшие  области бытия, происходит
обратное.  Нет  такого  чувства  и  энтузиазма,  которые  своей
теплотой,  красотой и возвышенностью могли бы сравниться с теми
ощущениями,  которые  зажигаются  чистыми,  кристально   ясными
мыслями,  относящимися  к  высшим  мирам. Высшие чувства -- это
совсем не  те,  которые  достигаются  путем  энергичной  работы
мысли.

     Человеческое   тело  обладает  строением,  соответствующим
мышлению. Те же вещества и силы, что находятся  в  человеческом
теле   в   таком  сочетании,  что  через  это  сочетание  может
проявляться мышление. Это минеральное,  образованное  сообразно
своей  задаче строение будет называться в последующем изложении
физическим телом человека.

     Это  организованное  с  расчетом  на  мозг,  как  на  свое
средоточие,  минеральное строение возникает путем размножения и
получает свой законченный облик путем роста. Размножение и рост
человек имеет общим с растениями и  животными.  Размножением  и
ростом   живое  отличается  от  безжизненного  минерала.  Живое
происходит  от  живого,  через  зародыш.  Потомок  примыкает  к
предкам  в  ряду  живых.  Те  силы, благодаря которым возникает
минерал, мы  должны  искать  в  самих  веществах,  которые  его
составляют.   Горный   хрусталь   образуется  посредством  сил,
присущих кремнию и кислороду, сил,  которые  соединены  в  нем.
Силы,  образующие  дуб,  мы должны искать окольным путем, через
зародыш, в материнском и  отцовском  растениях.  И  форма  дуба
переходит   при   размножении   от  предков  к  потомкам.  Есть
внутренние,   прирожденные   живому,   условия.   Было   грубым
воззрением  на природу, когда думали, что низшие животные, даже
рыбы, могут образовываться из тины. Формы  живого  размножаются
путем  наследственности.  Как будет развиваться живое существо,
это  совершенно  зависит  от  того,  от  каких   отцовского   и
материнского существ оно возникло, или, иными словами, к какому
виду   оно  принадлежит.  Вещества,  из  которых  оно  состоит,
сменяются  постоянно;  вид  же  остается  в  течение  жизни   и
наследуется  потомками.  Итак,  вид  есть  то,  что  определяет
сочетание  веществ.  Эта  сила,  образующая  вид,  должна  быть
названа  жизненной  силой.  Как  минеральные  силы выражаются в
кристаллах, так жизненная сила выражается в видах или в  формах
растительной и животной жизни.

     Человек воспринимает минеральные силы телесными чувствами.
И он может  воспринимать  лишь  то,  для чего у него есть такие
чувства. Без глаза нет восприятия света, без уха нет восприятия
звука. У низших организмов есть только  род  чувства  осязания.
Для  них существуют лишь те минеральные силы, которые познаются
осязанием. По мере того,  как  у  высших  животных  развиваются
другие  чувства, для них окружающий мир, воспринимаемый также и
человеком, становится разнообразнее, богаче. Таким образом,  от
органов   самого   существа   зависит,  будет  ли  и  для  него
существовать, как восприятие, как ощущение то,  что  существует
во  внешнем  мире.  То,  что в воздухе находится, как известное
движение, становится в  человеке  ощущением  звука.  Проявления
жизненной силы человек не воспринимает обыкновенными чувствами.
Он  видит краски растений, он обоняет их аромат; жизненная сила
остается скрытой для такого наблюдения. Но  как  слепорожденный
не  имеет  права  отрицать  краски, так обыкновенные чувства не
вправе отрицать жизненную силу. Краски начнут существовать  для
слепорожденного,  как  только он будет оперирован; точно так же
начнут существовать для человека,  как  восприятие,  не  только
индивидуумы,  но  созданные  жизненной силой разнообразные виды
растений и животных, лишь только в  нем  раскроется  орган  для
этого восприятия. Совершенно новый мир встает перед человеком с
раскрытием  этого  органа. Теперь он уже воспринимает не только
цвета, ароматы и т.д. живых существ, но жизнь самих этих  живых
существ. В каждом растении, в каждом животном он ощущает, кроме
физического  облика, еще его духовный, исполненный жизни облик.
Чтобы как-нибудь обозначить  его,  пусть  этот  духовный  облик
называется эфирным телом или жизненным телом. Для исследователя
духовной  жизни  это представляется следующим образом. Для него
эфирное  тело  не  есть  только  произведение  веществ  и  сил,
физического  тела, но самостоятельная, действительная сущность,
которая лишь и вызывает к жизни названные физические вещества и
силы. Когда говорят,  что  простое  физическое  тело,  --  как,
например,  кристалл,  -- получает свой облик благодаря присущим
ему физическим формообразующим  силам,  то  выражаются  в  духе
тайноведения. Живое тело получает свою форму не через эти силы,
ибо  в  то  мгновение,  когда  жизнь  удалилась  из него, и оно
предоставлено  только  физическим   силам,   оно   распадается.
Жизненное  тело  -- есть сущность, которой в каждое мгновение в
течение жизни физическое тело охраняется от распадения.

     Для  того,  чтобы  увидеть  это  жизненное   тело,   чтобы
воспринять   его   у   другого   существа,   необходимо   иметь
пробужденное духовное око. Без него можно  только  принять  его
существование,  в  силу  логических  оснований.  Но  его  можно
увидать духовным оком так же точно, как видят  цвет  физическим
глазом.

     Не   надо  смущаться  выражением  "эфирное  тело",  "эфир"
обозначает здесь нечто иное, чем гипотетический эфир в  физике.
Пусть  это  будет  принято просто как обозначение для того, что
здесь описывается. И  как  физическое  тело  человека  в  своем
строении  является  отображение  своей  задачи,  так же точно и
эфирное тело человека. И его можно  понять  лишь  тогда,  когда
рассматривают   его   по  отношению  к  мыслящему  духу.  Своей
приноровленностью  к  мыслящему  духу  эфирное  тело   человека
отличается от эфирного тела растений и животных.

     Подобно   тому,   как   своим   физическим  телом  человек
принадлежит к минеральному миру, так  своим  эфирным  телом  он
принадлежит   к   миру  жизни.  После  смерти  физическое  тело
растворяется в минеральном мире, тело эфирное -- в мире  жизни.
"Телом"  надо  обозначать  то, что придает существу какого-либо
рода "форму", "облик". Не надо  смешивать  выражение  "тело"  с
чувственной  телесной  формой. В этом смысле обозначение "тело"
может быть употреблено также к  для  того,  что  слагается  как
душевное и духовное.

     Жизненное  тело  есть  еще  нечто  внешнее для человека. С
первым  пробуждением  ощущения  уже  само  внутреннее  человека
отвечает  на  раздражения  внешнего  мира. Можно проследить как
угодно далеко  то,  что  по  праву  называется  внешним  миром:
ощущения  мы  не сможем найти. Лучи света проникают в глаз, они
распространяются внутри его, вплоть до сетчатой  оболочки.  Там
они  вызывают  химические  проносы  (в  так  называемом глазном
пурпуре);  действие   этих   раздражений   продолжается   через
зрительный  нерв  вплоть  до  мозга;  там  возникают дальнейшие
физические процессы.  Если  бы  можно  было  наблюдать  их,  то
увидели  бы  такие  же  физические  процессы,  как и повсюду во
внешнем мире. Если  я  могу  наблюдать  жизненное  тело,  то  я
восприму,  что  физический  процесс в мозгу есть одновременно и
жизненный процесс. Но ощущения голубого цвета, которое  есть  у
получающего  световые  лучи, я этим путем нигде не смогу найти.
Оно возникает лишь в душе самого  получающего.  Таким  образом,
если  бы  существо  получающего  свет  исчерпывалось физическим
телом и телом эфирным, то не могло бы существовать ощущения. Та
деятельность,  посредством  которой  осуществляется   ощущение,
весьма  существенно отличается от действия жизненной силы. Этой
деятельностью,   из   действия   жизненной   силы,   вызывается
внутреннее  переживание.  Без  этой деятельности был бы простой
жизненный процесс, как он и наблюдается у растений.  Представим
себе  человека,  как  со  всех  сторон он получает впечатления.
Нужно мыслить его  в  то  же  время,  как  источник  означенной
деятельности,   направленной  всюду,  откуда  он  получает  эти
впечатления.  Во  все  стороны  на  эти  впечатления   отвечают
ощущения.  Пусть  этот источник деятельности будет назван душой
ощущающей  (Emnpfindungsseele).  Эта  душа  ощущающая  так   же
реальна,  как физическое тело. Когда передо мной стоит человек,
и я оставляю в стороне его душу ощущающую, представляя его себе
только как физическое тело, то это как раз  то  же  самое,  как
если бы в картине я представлял себе только одно полотно.

     Также и относительно восприятия души ощущающей должно быть
сказано  нечто  подобное  тому  же, что и относительно эфирного
тела. Телесные органы "слепы" к ней. Слеп к ней также и  орган,
которым  может  восприниматься  внутренний  мир самих ощущений.
Человек тогда  ощущает  не  только  впечатления  физического  и
жизненного мира, он созерцает ощущения. Перед человеком с таким
органом   мир  ощущений  другого  существа  лежит  как  внешняя
действительность.  Нужно  делать  различие  между  переживанием
своего  собственного  мира ощущений и созерцанием мира ощущений
другого  существа.  В  свой  собственный  мир  ощущений   может
заглянуть,   конечно,  каждый  человек;  мир  ощущений  другого
существа может созерцать только видящий, с раскрытым  "духовным
оком". Не будучи видящим, человек познает мир ощущений лишь как
"внутренний",  как  собственные  сокровенные  переживания своей
души; при  раскрытом  "духовном  оке"  перед  внешним  духовным
взором  вспыхивает  то,  что  иначе  живет лишь "во внутреннем"
другого существа.

     Чтобы  устранить  недоразумения,  надо  точно   установить
здесь,  что  видящий  не  переживает в себе того же самого, что
переживает  в  себе  другое  существо  как  мир  ощущений.  Это
существо переживает ощущения с точки зрения своего собственного
внутреннего;  видящий  же  воспринимает  откровение, проявление
мира ощущений.

     Душа ощущающая в  отношении  своего  действия  зависит  от
эфирного тела. Ибо ведь из него она черпает то, чему она должна
дать вспыхнуть, как ощущению. И так как эфирное тело есть жизнь
внутри  физического  тела, то и душа ощущающая зависит косвенно
от него. Только при условии правильно  функционирующего  хорошо
развитого глаза возможны соответствующие ощущения красок. Через
это телесность влияет на душу ощущающую. Таким образом, в своей
деятельности  она  определена и ограничена телом. Тем самым она
живет в границах, поставленных ей телесностью.

     Итак, тело строится  из  минеральных  веществ,  оживляется
эфирным   телом,   и  само  оно  ограничивает  душу  ощущающую.
Следовательно, тот, у  кого  есть  выше  упомянутый  орган  для
"созерцания" души ощущающей, тот познает ее ограниченной телом.
Но  граница  души ощущающей не совпадает с границею физического
тела. Эта душа несколько выступает  над  физическим  телом.  Из
этого  видно,  что  она  оказывается  более мощной, чем оно. Но
сила, которая поставила  ей  границы,  исходит  от  физического
тела. Этим между физическим телом и эфирным, с одной стороны, и
душой  ощущающей,  с другой стороны, включается еще один особый
член человеческого существа. Это есть тело  душевное  или  тело
ощущений. Можно также сказать, одна часть эфирного тела тоньше,
чем  остальное, и эта более тонкая часть эфирного тела образует
единство с душой ощущающей, между тем как  более  грубая  часть
образует  род  единства с физическим телом. Но как уже сказано,
душа ощущающая выдается над душевным телом.

     То,  что  здесь  называется  ощущением,  есть  лишь  часть
душевного  существа  (Выражение  "душа ощущающая" выбрано здесь
для  большей   простоты).   К   ощущениям   примыкают   чувства
удовольствия  и  неудовольствия,  влечения, инстинкты, страсти.
Все это носит тот же характер личной жизни, как и  ощущения,  и
подобно им зависит от телесности.

     Так   же,   как  с  телом,  душа  ощущающая  находится  во
взаимодействии и с мышлением, слухом. Прежде всего,  ей  служит
мышление.  Человек  составляет  себе  мысли  о своих ощущениях.
Благодаря этому, он выясняет себе внешним мир. Ребенок, который
обжегся, размышляет и приходит к мысли: "Огонь жжется", и своим
влечениям, инстинктам  и  страстям  человек  также  не  следует
слепо,  его размышление дает повод, благодаря которому он может
удовлетворить их. То, что  называется  материальной  культурой,
движется  всецело в этом направлении. Она состоит из тех услуг,
которые  мышление   оказывает   душе   ощущающей.   Неизмеримое
количество мысленных сил направлено к этой цели. Эта сипа мысли
построила  корабли, железные дороги, телеграфы, телефоны; и все
это   в   большинстве   случаев   служит   для   удовлетворения
потребностей  души  ощущающей. Подобно тому, как жизненная сила
проникает  физическое  тело,  так  сила  мысли  проникает  душу
ощущающую.  Жизненная  сила  связывает  физическое  тело  с его
предками и  потомками  и  этим  вводит  его  в  закономерность,
которая   не   касается  исключительно  минерального.  Также  и
мыслительная сила вводит душу в закономерность, к  которой  она
не  причастна  как душа ощущающая. Через душу ощущающую человек
сроден  животному.  И  у  животного  мы  замечаем   присутствие
ощущений,  влечений, инстинктов и страстей. Но животное следует
им   непосредственно.   У   него   они   не   переплетаются   с
самостоятельными,   переходящими  за  пределы  непосредственных
переживаний  мыслями.  То  же  самое,  до  известной   степени,
происходит  и  у  неразвитого  человека. И потому, простая душа
ощущающая отличается от  более  высоко  развитого  члена  души,
которому  служит  мышление.  Эту  душу,  пользующуюся  услугами
мышления,  обозначим  душа  рассудочная  (Verstandesseele).  Ее
можно было бы также назвать душою характера или характером.

     Душа  рассудочная  пронизывает  душу  ощущающую.  Тот, кто
имеет  орган  для  "созерцания"  души,   видит   поэтому   душу
рассудочную,  как  сущность,  отдельную  от  исключительно души
ощущающей.

     Через мышление человек переходит за пределы личной  жизни.
Он приобретает нечто, что выступает за грани его души. Для него
является   само   собой  разумеющимся  убеждением,  что  законы
мышления стоят в согласии с мировым порядком. Он  считает  себя
как  дома  в  мире,  оттого,  что  существует это согласие. Это
согласие  есть  один  из  важных  фактов,  посредством  которых
человек  научается познавать свое собственное существо. В своей
душе человек ищет истины; и через эту истину  высказывается  не
только душа, но и вещи мира. То, что через мышление познано как
истина,  имеет  самостоятельное  значение,  имеющее отношение к
вещам мира, а не только  к  собственной  душе.  Моим  восторгом
перед  звездным  небом я живу в себе; мысли, которые я составил
себе о путях небесных тел, имеют для мышления  всякого  другого
человека  то  же  значение,  что  и  для  моего. Было бы нелепо
говорить о моем восторге, если бы я,  сам  не  существовал;  но
совсем  не  столь  же  нелепо  говорить о моих мыслях, даже без
всякого отношения ко мне. Потому что истина,  которую  я  мыслю
сегодня,  была  истиной и вчера, и будет истиной завтра, хотя я
занят ею  лишь  сегодня.  Если  какое-либо  познание  дает  мне
радость,  то  эта  радость  имеет значение до тех пор, пока она
живет во мне; истина познания имеет  свое  значение  совершенно
независимо от этой радости. Овладевая истиной, душа соединяется
с  чем-то, что несет свою ценность в самом себе. И эта ценность
не исчезает вместе с душевным ощущением так же, как не от  него
она  и  возникла.  То,  что  действительно  есть  истина, то не
возникает и не исчезает; оно имеет значение, которое  не  может
быть уничтожено.

     Этому   не  противоречит  то,  то  некоторые  человеческие
"истины"  имеют  лишь  преходящую  ценность,  так  как  они   в
известное время познаются как частичные или полные заблуждения.
Ибо  человек  должен сказать себе, что ведь истина существует в
себе самой, хотя  его  мысли  и  являются  преходящими  формами
проявления  вечных истин. И тот, кто, как Лессинг, говорит, что
он довольствуется вечным стремлением к истине, так как  полная,
чистая  истина  может  существовать лишь для Бога, не отвергает
вечной  ценности  истины;  напротив,   подобными   словами   он
поддерживает  ее.  Потому  что  лишь то, что в самом себе несет
вечное значение, может вызывать к себе вечное стремление.  Если
бы  истина  не  была  самостоятельной  сама в себе, если бы она
получала свою  ценность  и  свое  значение  через  человеческое
душевное  ощущение, тогда она не могла бы быть единой целью для
всех  людей.  Стремясь  к  ней,  мы  этим   признаем   ее   как
самостоятельное существо.

     И  как  обстоит  дело  с  истиной,  так же обстоит оно и с
истинным добром. Нравственно доброе независимо от склонностей и
страстей, поскольку оно не позволяет им управлять собой, а само
повелевает  ими.  Удовольствие  и  неудовольствие,  желание   и
отвращение  принадлежат  собственной  Душе человека; долг стоит
выше удовольствия и неудовольствия. Человек  может  так  высоко
поставить  для  себя  долг, что жертвует для него жизнью. И тем
выше  стоит  человек,  чем  больше   он   облагораживает   свои
склонности, свое удовольствие и неудовольствие, так как они без
принуждения,  без  порабощения, сами следуют признанному долгу.
Нравственно-доброе имеет так  же,  как  истина,  свою  ценность
вечности в себе и не получает ее от души ощущающей.

     Позволяя  ожить  внутри  себя  независимой истине и добру,
человек поднимается выше простой души  ощущающей.  Ее  начинает
пронизывать  светом  вечный  дух.  В ней восходит свет, который
непреходящ. Поскольку душа живет в этом  свете,  она  причастна
Вечному.  Она  связует  свое собственное бытие с вечным бытием.
То, что несет в себе  душа,  как  истину  и  добро,  то  в  ней
бессмертно.

     То,  что  в  душе вспыхивает, как вечное, мы назовем здесь
душой сознательной (Bewusstseinsseele).

     О сознании можно говорить и при низших душевных движениях.
Самое обыденное ощущение уже есть предмет сознания. И настолько
сознание есть и у животного. Под душою сознательною мы разумеем
здесь ядро человеческого сознания,  т.е.  душу  в  душе.  Таким
образом,   душа  сознательная,  как  особый  член  души,  здесь
отличается от души рассудочной. Эта последняя все еще  запутана
в ощущениях, порывах, аффектах и т.д. Каждый человек знает, что
ему,  прежде всего, кажется истинным то, что он предпочитает из
своих ощущений, и т.п. Но лишь та  истина  пребывающа,  которая
освободилась  от  всякого  привкуса таких симпатий и антипатий,
ощущения и т.д. Истина остается истиной,  хотя  бы  все  личные
чувства  восставали  против нее. Та часть души, в которой живет
эта истина, должна быть названа душой сознательной.

     Таким образом, как в теле, так и в душе надо различать три
члена душу ощущающую, душу рассудочную и душу  сознательную.  И
подобие  тому,  как  на  душу  снизу вверх телесность действует
ограничивающим, так сверху вниз  духовность  действует  на  нее
расширяющим образом. Ибо чем больше наполняется душа истиной, и
добром, тем дальше и глубже проникает ее вечное.

     Для  того,  кто  может  "созерцать"  душу, сияние, которое
исходит, от человека, ибо  его  вечное  распространяется,  есть
нечто   столь   же   действительное,   как   действителен   для
чувственного глаза свет, исходящий от пламени.  Для  "видящего"
телесный  человек  есть  лишь  часть  всего человека. Тело, как
самое  грубое  образование,  лежит  среди  других  образований,
которые  взаимно  проникают  его  и  друг друга. Как жизнеформа
физическое тело наполняется  телом  эфирным;  со  всех  сторон,
выступая за его пределы видно тело душевное (астральный облик).
И  опять-таки,  выступая  над  ним, видна душа ощущающая, затем
душа рассудочная, которая становится тем больше, чем более  она
воспринимает  в  себя  истину  и  добро.  Ибо  истина  и  добро
способствуют  расширению  души  рассудочной.  Рассудочная  душа
человека,  живущего  исключительно  своими склонностями, своими
удовольствиями  и  неудовольствиями,  вполне   совпала   бы   с
границами  его  души  ощущающей. Эти образования, среди которых
человеческое  тело  является  как  бы  в   облаке,   называются
человеческой аурой. Если увидать ее в том смысле, в каком хочет
дать  представление  о  ней эта книга, то эта человеческая аура
явится тем, благодаря чему обогащается "существо человека".

     Во время детского  развития  в  жизни  человека  наступает
момент,  когда  он  впервые  чувствует себя как самостоятельное
существо по отношению ко всему остальному миру. Для людей тонко
ощущающих  это  является  значительным  переживанием.  Писатель
Жан-Поль рассказывает в своем жизнеописании: "Никогда не забуду
я  то, еще никому из людей мною не рассказанное событие во мне,
когда я присутствовал при рождении своего самосознания; я помню
даже время и место. Однажды утром, будучи еще совсем  ребенком,
стоял  я  у  двери дома и смотрел влево на сложенные дрова, как
вдруг внутреннее зрение я семь "Я", как бы луч молнии  с  неба,
упало  на меня и с тех пор осталось сияющее тут впервые мое "Я"
увидело себя само и навеки. Едва ли здесь мыслимо предположение
обмана  памяти,  так  как  никакие  чужие  рассказы  не  могли,
добавляя,  примешаться к происшедшему лишь в сокровенном святая
святых, человека событию,  единственно  новизна  которого  дала
сохраниться столь повседневным побочным обстоятельствам".

     Известно,   что  маленькие  дети  говорят  о  себе:  "Карл
хороший", "Мария хочет  этого".  Они  говорят  о  себе,  как  о
посторонних  лицах,  потому  что  они  еще  не  осознали в себе
самостоятельное существо, потому что  в  них  еще  не  родилось
сознание  самого  себя.  Путем  самосознания человек определяет
себя,  как  самостоятельное,  от   всего   другого   отделенное
существо,  как  "Я". В "Я" человек собирает воедино все то, что
он переживает как телесное и душевное  существо.  Тело  и  душа
суть  носители  "Я";  оно  действует в них. Как физическое тело
имеет свой центре мозгу, так душа имеет свой  центр  в  "Я".  К
ощущениям  человек  побуждается извне; чувства проявляются, как
воздействия внешнего мира; воля касается  внешнего  мира,  т.к.
она  осуществляется  во  внешних  действиях.  "Я", как истинная
сущность  человека,  остается  совершенно  невидимым.   Поэтому
Жан-Поль  очень  удачно  называет  это  осознание  своего  "Я",
"событием,  совершившимся  лишь  в  сокровенном  святая  святых
человека".  Потому  что  со своим "Я" человек совсем наедине. И
это "Я" и есть сам человек. Это дает ему право смотреть на  это
"Я", как на свою истинную сущность. Поэтому он может обозначать
свое  тело и свою душу "оболочками", внутри которых он живет; и
он может обозначать их своими орудиями, при помощи  которых  он
действует.  По  мере  своего  развития он научается все более и
более пользоваться этими  орудиями,  как  слугами  своего  "Я".
Слово  "Я",  как оно, например, употребляется в немецком языке,
есть имя, которое отличается от  всех  других  имен.  Тот,  кто
надлежащим  образом поразмыслит о природе этого имени, для того
вместе с  тем  откроется  и  доступ  к  познанию  человеческого
существа  в  более  глубоком  смысле.  Всякое другое имя каждый
человек может применить одинаково к соответствующему  предмету.
Например, стол каждый может назвать "столом", стул -- "стулом".
С  именем  "Я" дело обстоит иначе. Никто не может применить его
для обозначения другого человека; каждый может лишь себя самого
назвать "Я". Имя "Я" никогда не может проникнуть  к  моему  уху
извне,  если  оно  означает меня самого. Только изнутри, только
через самого себя может душа определить себя, как "Я".  Значит,
когда  человек говорит себе "Я", в нем начинает говорить нечто,
что не имеет ничего общего ни с одним из миров, из которых были
взяты вышеупомянутые "оболочки". "Я"  становится  все  более  и
более властелином тела и души.

     И  это  тоже  находит  выражение  в  ауре.  Чем больше "Я"
становится  властелином  тела   и   души,   тем   расчлененнее,
разнообразнее,  богаче  красками  аура. Это влияние "Я" на ауру
может воспринимать "видящий". Само "Я" невидимо  также  и  ему;
оно  поистине заключено в "сокровенном святая святых человека".
Но  "Я"  вбирает  в  себя  лучи  света,  который  вспыхивает  в
человеке,   как  вечный  свет.  Как  человек  соединяет  в  "Я"
переживания тела и души, так же дает он влиться в "Я" и  мыслям
истины  и  добра.  Чувственные  явления  раскрываются для "Я" с
одной стороны; дух -- с другой стороны. Тело  и  душа  отдаются
"Я",  чтобы  служить  ему, а "Я", в свою очередь, отдается духу
для того, чтобы он наполнил его. "Я" живет в теле и  душе,  дух
же  живет в "Я". И то, что есть в "Я" от духа, то вечно. Потому
что Я получает суть и значение от  того,  с  чем  оно  связано.
Поскольку   оно   живет   в   физическом  теле,  оно  подчинено
минеральным  законам;  благодаря  эфирному  телу   --   законам
воспроизведения  и  роста;  благодаря  душе  ощущающей  и  душе
рассудочной  --   законам   мира   душевного;   поскольку   оно
воспринимает  в  себя духовное, оно подчинено законам духа. То,
что образуется путем минеральных законов и  законов  жизни,  то
возникает   и  погибает;  дух  же  не  имеет  ничего  общего  с
возникновением и уничтожением.

     "Я" живет в душе. Хотя высшее проявление "Я" и принадлежит
душе сознательной,  все  же  должно  сказать,  что   это   "Я",
излучаясь  оттуда, заполняет всю душу и через душу воздействует
на тело. И в "Я" дух полон жизни. Дух излучается в "Я" и  живет
в  нем,  как  в своей "оболочке", подобно тому, как "Я" живет в
теле и душе, как в своих "оболочках". Дух образует "Я"  изнутри
наружу,  минеральное царство -- извне вовнутрь. Этот образующий
"Я" и живущий, как "Я", дух пусть  будет  назван  "Само-духом",
(Geistselbst),  так  как  он  является  как  "Я"  или  "Сам"  в
человеке.

     Различие между "Само-духом" и "душой  сознательной"  можно
уяснить    себе    следующим    способом.   Душа   сознательная
соприкасается с независимой от  всякой  симпатии  и  антипатии,
довлеющей  самой  себе истиной; Само-дух является носителем той
же самой  истины,  но  только  воспринятой  и  замкнутой  через
посредство  "Я", через него индивидуализированной и воспринятой
в самостоятельное существо человека. Благодаря тому, что вечная
истина становится таким образом самостоятельной и  связанной  с
"Я" в единое существо, само "Я" приобретает вечность.

     Само-дух  --  есть  откровение  духовного мира внутри "Я",
подобно тому, как, с другой стороны, чувственное ощущение  есть
откровение  физического  мира  внутри  "Я". В том, что является
красным, зеленым, светлым, темным, мягким, твердым, холодным  и
теплым, мы узнаем откровения телесного мира; в том, что истинно
и  добро  --  откровения  духовного  мира. В том же смысле, как
откровение телесного  называется  ощущением,  пусть  откровение
духовного  называется интуицией. В самой простой мысли уже есть
интуиция, т.к. ее нельзя осязать руками, увидать глазами;  надо
принять  ее  откровение  из  духа,  через  "Я".  Когда  человек
неразвитый и человек развитый смотрят на  растение,  то  в  "Я"
одного  из  них  живет  нечто совсем иное, чем в "Я" другого. А
между тем ощущения обоих вызваны  одним  и  тем  же  предметом.
Разница   в   том,  что  у  одного  могут  быть  гораздо  более
совершенные мысли об этом предмете, чем у другого. Если бы вещи
раскрывались только через одни ощущения, то не  могло  бы  быть
прогресса  в  духовном  развитии.  Природу  чувствует и дикарь;
законы природы открываются лишь оплодотворенной интуицией мысли
более высоко  развитого  человека.  Раздражения,  исходящие  от
внешнего  мира,  ощущает  и ребенок, как порывы воли; но законы
нравственно доброго раскрываются ему  лишь  по  мере  развития,
когда он научается жить в духе и понимать его откровения.

     Как  без  глаза  не может быть красочных ощущений, так без
высшего мышления Само-духа не может быть интуиции.  И  так  же,
как  ощущение не создает растения, на котором является окраска,
так и интуиция не создает  то  духовное,  о  котором  она  лишь
подает вести.

     Через  интуицию  "Я"  человека, оживающее в душе, добывает
себе вести свыше, из духовного мира, так же, как через ощущения
оно добывает себе  вести  из  физического  мира.  И,  благодаря
этому,  оно  делает духовным мир собственной жизнью своей души,
подобно тому, как благодаря чувствам мир физический. Душа,  или
вспыхнувшее  в  ней "Я", раскрывает в две стороны свои врата: в
сторону телесного и в сторону духовного.

     И как физический мир может давать о себе весть нашему  "Я"
лишь благодаря тому, что из своих веществ и сил он строит тело,
в  котором  может  обитать сознательная душа, и внутри которого
она обладает органами, чтобы воспринимать телесное, которое вне
его; так и духовный мир тоже посредством своих духовных веществ
и духовных сил созидает себе духовное  тело,  в  котором  может
обитать  "Я", и воспринимать духовное через интуицию. (Понятно,
что выражения духовное вещество, духовное тело по самому смыслу
содержат в себе противоречие. Они употребляются лишь доя  того,
чтобы  навести  мысль  на  то,  что  в  духовном  соответствует
физическому телу человека).

     И так же, как в пределах физического мира каждое отдельное
человеческое тело строится, как особое существо, так и духовное
тело в пределах духовного мира. В духовном  мире  для  человека
точно  так  же  существует  внутреннее  и  внешнее,  как в мире
физическом.  Подобно  тому,  как  человек  берет  вещества   из
окружающего  его  физического  мира и перерабатывает их в своем
физическом теле, так же берет он духовное  из  окружающего  его
духовного  мира  и делает его своей собственностью. Духовное --
есть  извечная  пища  человека.  И  как  человек   родился   из
физического  мира,  так  же  родился  он из духа, в силу вечных
законов, истины и добра. Он отъединен от находящегося  вне  его
духовного  мира  так  же, как он, как самостоятельное существо,
отделен от всего физического мира. Это самостоятельное духовное
существо пусть называется "Духо-человеком" (Geistmensch).

     Когда мы исследуем физическое тело человека, то мы находим
в нем те же  вещества  и  силы,  как  и  вне  его  в  остальном
физическом  мире.  То  же  самое  и  с  Духо-человеком.  В  нем
пульсируют элементы внешнего духовного мира,  в  нем  действуют
силы   остального   духовного   мира.  Как  в  физической  коже
замыкается в себе существо, которое живет и ощущает, так же и в
духовном мире. Духовная кожа, которая отделяет Духо-человека от
общего   духовного   мира,   внутри   которой   он   становится
самостоятельным  духовным  существом,  живущим  в  самом себе и
интуитивно  воспринимающим   духо-содержание   мира,   --   эта
"духовная   кожа"   пусть   будет   называться   духо-оболочкой
(аурической оболочкой). Нужно только твердо  помнить,  что  эта
"духовная  кожа"  по  мере  человеческого  развития  непрерывно
вытягивается, так что духовная индивидуальность  человека  (его
аурическая   Оболочка)  обладает  способностью  неограниченного
роста.

     Внутри этой духа-оболочки  живет  Духо-человек.  Последний
строится   духовной  жизненной  силой  в  том  же  смысле,  как
физическое тело строится физической жизненной  силой.  Подобным
же  образом,  как  мы говорим об эфирном теле, надо говорить об
эфирном духе в отношении  к  Духу-человеку.  Этот  эфирный  дух
пусть будет назван Жизне-духом (Lebensgeist).

     Таким  образом, духовное существо человека расчленяется на
три части: на Духо-человека, на Жизне-дух и на Само-дух.

     Для "видящего" в духовных областях это  духовное  существо
человека,  как  высшая  --  собственно  духовная -- часть ауры,
является   видимой   действительностью.   Он   "видит"   внутри
духа-оболочки  Духо-человека, как Жизне-духа; и он "видит", как
этот "Жизне-дух" постоянно растет, благодаря принятию  духовной
пищи  из  внешнего  духовного  мира.  И  далее  он  видит,  как
благодаря этому принятию постоянно  расширяется  духе-оболочка,
как Духо-человек становится все большим и большим. Потому что в
этом  и  есть  разница  между  духовным  и физическим существом
человека, что последнее имеет ограниченный  размер,  тогда  как
первое  может  расти  безгранично.  То,  что  воспринимается из
духовной пищи, ведь имеет цену  вечного.  Поэтому  человеческая
аура  составляется из двух взаимопроникающих друг друга частей.
Одной части дает окраску и  форму  физическое  бытие  человека,
другой -- духовное.

     "Я"  делит  их  таким  образом,  что  физическое  в  своем
своеобразии отдается и строит тело, которое дает ожить  в  себе
душе;  и  "Я",  в свою очередь, отдает себя и дает ожить в себе
духу, который, со своей стороны, проникает душу и намечает  для
нее  цель  в  духовном  мире.  Благодаря  телу, душа замкнута в
физическом, благодаря Духо-человеку, у нее  растут  крылья  для
движения в духовном мире.

     Если мы хотим понять всего человека, мы должны представить
его себе  состоящим  из  вышеуказанных  составных  частей. Тело
построено из веществ физического мира  так,  что  это  строение
соответствует  мыслящему  "Я". Оно пронизано жизненной силой и,
благодаря этому, становится эфирным телом или жизненным  телом.
Как  таковое,  оно  раскрывается  наружу в органах чувств и тем
самым становится телом душевным. Душа ощущающая проникает  него
и   сливается   с   ним   воедино.  Душа  ощущающая  не  только
воспринимает впечатления внешнего мира,  как  ощущения;  у  нее
есть своя собственная жизнь, которую она оплодотворяет мыслью с
одной  стороны  так  же,  как  с другой стороны ощущениями. Так
становится они душой рассудочной. Она достигает этого тем,  что
раскрывается  вверх,  интуициям, как вниз, ощущениям. Тем самым
она становится душой сознательной. Это возможно для нее, потому
что духовный мир образует в ней орган интуиции, как  физическое
тело  образует  в ней органы чувств. Подобно тому, как чувства,
через душевное тело, передают ей ощущения,  так  и  дух,  через
орган   интуиции,   передает   ей  интуиции.  Благодаря  этому,
Духо-человек связан воедино с душой сознательной  так  же,  как
физическое тело связано с душой ощущающей в теле душевном. Душа
сознательная  и  Само-дух  образуют  единство.  В этом единстве
живет Духо-человек как Жизне-дух,  так  же,  как  эфирное  тело
образует  телесную,  жизненную основу для тела душевного. И как
физическое тело  замыкается  в  физической  коже,  так  замкнут
Духо-человек  в  духо-оболочке.  Таким  образом,  весь  человек
расчленяется следующим образом:

     А. Физическое тело,
     Б. Эфирное тело, или жизненное тело.
     В. Душевное тело.
     Г. Душа ощущающая.
     Д. Душа рассудочная.
     Б. Душа сознательная.
     Ж. Само-дух.
     З. Жизне-дух.
     И. Духо-человек.

     Душевное тело (В) и душа ощущающая (Г) в  земном  человеке
сливаются воедино, также душа сознательная (Е) и Само-дух (Ж).

     И таким образом оказывается семь частей земного человека.

     1) Физическое тело.
     2) Эфирное или жизненное тело.
     3) Ощущающее душевное тело.
     4) Душа рассудочная.
     5) Исполненная духом душа сознательная.
     6) Жизне-дух.
     7) Духо-человек.

     В  душе  вспыхивает  "Я",  получает  импульс  от  духа  и,
благодаря этому, становится носителем Духо-человека. Тем  самым
человек  становится  соучастником  "трех  миров"  (физического,
душевного и духовного). Физическим телом, эфирным телом и телом
душевным  он  коренится  в  физическом  мире,   а   Само-духом,
Жизне-духом  и  Духо-человеком  он  расцветает  в мир духовный.
Пускающий  же  с  одной  стороны  корни,  с  другой  --  цветы,
стебель,--  это  есть сама душа. Можно в полном согласии с этим
делением человека дать еще более простое. Хотя человеческое "Я"
вспыхивает в душе сознательной, но оно пронизывает все душевное
существо.

     Части этого душевного существа вообще  не  обособлены  так
резко,  как  члены  тела;  они  проникают  друг в друга в более
высоком смысле. Если тогда  рассматривать  душу  рассудочную  и
душу  сознательную  как  двух  совместных  носителей  Я,  а это
последнее, как их зерно, то тогда можно расчленить человека  на
физическое  тело,  жизненное  тело,  астральное  тело  и Я. Под
словом астральное  тело  здесь  подразумеваются  слитые  вместе
душевное  тело  и  душа ощущающая. Это выражение мы встречаем в
более старых сочинениях, и здесь мы  свободно  можем  применить
его  для  обозначения  всего  того, что в человеческом существе
лежит  выше  чувственно  воспринимаемого.  Хотя   в   известном
отношении душа ощущающая и пронизана силами Я, все же она столь
тесно  связана с душевным телом, что для обоих, если мыслить их
соединенными, мы имеем право употребить одно  слово.  Когда  же
"Я" проникается Само-духом, то этот Само-дух проявляется в том,
что  астральное тело перерабатывается воздействием душевного. В
астральном теле действуют прежде всего человеческие стремления,
вожделения  и  страсти,  поскольку  они  ощущаются,  и  в   нем
действуют   чувственные   восприятия.   Чувственные  восприятия
возникают  благодаря  душевному  телу,  как  одному  из  членов
человека,   полученному   им   от  внешнего  мира.  Стремления,
вожделения,  страсти  и  т.п.  возникают  в   душе   ощущающей,
поскольку  она пронизана силами души, прежде чем последняя сама
не отдалась духу. Когда "Я" пронизывается Само-духом,  то  душа
опять-таки  пронизывает  астральное  тело  этим Само-духом. Это
выражается  в  том,  что  стремления,  вожделения   и   страсти
просветлены  тем,  что восприняло "Я" от духа. Тогда, сообразно
своей доле участия в духовном мире, "Я" становится господином в
мире стремлений, вожделений и т.п. Поскольку это так,  Само-дух
проявляется   в   астральном   теле,   и  благодаря  этому  оно
видоизменяется. Тогда астральное тело само  появляется  в  виде
двучленного,   частью   не  измененного  и  частью  измененного
существа. Поэтому Само-дух, в его  проявлении  у  человека,  мы
можем  обозначить  как  измененное астральное тело. Подобное же
происходит  в  человеке,  когда  он  воспринимает  в  свое  "Я"
Жизне-дух.    Тогда    видоизменяется   жизненное   тело.   Оно
пронизывается Жизне-духом. Последний  проявляется  в  том,  что
жизненное  тело  становится  иным. Поэтому можно также сказать,
что Жизне-дух -- есть измененное жизненное тело.  И  когда  "Я"
воспринимает в себя Духо-человека, то этим оно получает могучую
силу  пронизать  им  физическое тело. Конечно, то, что является
таким образом измененным  в  физическом  теле,  не  может  быть
воспринято  физическими  чувствами.  В  физическом  теле  стало
Духо-человеком  как  раз  то,  что   было   одухотворено.   Для
чувственного  восприятия  оно  и  теперь  осталось чувственным,
поскольку же это чувственное стало  духовным,  оно  может  быть
воспринято  лишь духовным образом. Внешним чувствам пронизанное
духовным физическое является по-прежнему лишь чувственно.

     На основании всего этого  можно  дать  также  и  следующее
деление человека:

     1) Физическое тело.
     2) Жизненное тело.
     3) Астральное тело.
     4) "Я" как зерно души.
     5) Само-дух как измененное астральное тело.
     6) Жизне-дух как измененное жизненное тело.
     7) Духо-человек как измененное физическое тело.
     ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ ДУХА И СУДЬБА
                                (Реинкарнация и карма)

     В  середине, между телом и духом, живет душа. Впечатления,
доходящие до нее через тело, преходящи. Они  остаются  лишь  до
тех  пор,  пока  тело  открывает свои органы предметам внешнего
мира. Мой глаз ощущает цвет розы лишь до  тех  пор,  пока  роза
находится   перед   ним   и  пока  сам  он  открыт.  Необходимо
присутствие  предмета  во  внешнем   мире   так   же,   как   и
существование   телесного   органа  для  того,  чтобы  возникло
впечатление, ощущение или восприятие.

     Но то, что я познал в духе,  как  истину  о  розе,  то  не
исчезает вместе с настоящим. И в своей истине это совершенно не
зависит  от  меня.  Это оставалось бы истиной, если бы даже мне
никогда не приходилось видеть розы. То, что я познаю духом,  то
вне-временно или вечно.

     Между настоящим временем и вечностью стоит душа, как нечто
среднее  между телом и духом. Но она является также посредником
между настоящим временем и вечностью. Она  сохраняет  настоящее
для  воспоминания.  Этим она вырывает настоящее у преходящего и
приближает его к вечности духовного.  Она  также  запечатлевает
вечное  во  временно  преходящем,  когда она, в своей жизни, не
отдается только  мимолетным  возбуждениям,  но  из  самой  себя
определяет вещи, внедряет свое существо в действия, совершаемые
ею.  При  помощи  воспоминания  душа  сохраняет вчерашний день;
своими действиями она приготовляет себе  завтрашний  день.  Моя
душа  должна  была бы постоянно снова воспринимать красный цвет
розы, если бы она не могла удержать сев воспоминании.  То,  что
остается  от  внешнего  впечатления,  что  может  быть удержано
душой, это есть  представление.  Благодаря  дару  представления
душа так претворяет телесный мир в свой собственный внутренний,
что   может  потом  посредством  памяти  удержать  его  --  для
воспоминания -- и затем далее продолжать свою собственную жизнь
с этим воспоминанием, независимо от приобретенных  впечатлений,
таким  образом  душевная жизнь становится длительным следствием
преходящих впечатлений внешнего мира.

     Но и действие получает длительность, раз оно запечатлелось
во внешнем мире. Если я отрезаю ветку с дерева,  то,  благодаря
моей  душе,  произошло  нечто,  совершенно  изменившее  течение
событий во внешнем мире. С этой ветвью на дереве  произошло  бы
нечто  совсем  иное,  если  бы я не вмешался своим действием. Я
вызвал к жизни ряд следствий, которых не было бы без меня.  То,
что"   сделал   сегодня,   остается  на  завтра.  Оно  получает
длительность  благодаря  поступку,  подобно   тому,   как   мои
впечатления  от  вчерашнего  дня получают длительность для моей
души благодаря памяти.

     Прежде  всего  рассмотрим  теперь  память.  Каким  образом
создается  она?  Очевидно,  совсем иным путем, чем ощущение или
восприятие. Ибо  восприятие  обусловливается  телесностью.  Без
глаза  я  не  могу иметь ощущение "синего цвета". Но, благодаря
глазу, я еще не могу иметь воспоминание о "синем  цвете".  Если
мой  глаз  теперь  дает  это  ощущение,  для  этого  он  должен
встретиться с синим предметом. Телесность постоянно сводила  бы
в  ничто  все  впечатления,  если бы она существовала бы только
одна.

     Я вспоминаю, это  значит:  я  переживаю  нечто,  чего  уже
больше  нет.  Я связываю прошедшее переживание с моей настоящей
жизнью. Так бывает  при  каждом  воспоминании.  Предположим,  я
встречаю  человека  и  вновь  узнаю  его,  потому  что  я вчера
встречался с ним. Он был бы  для  меня  совершенно  незнакомым,
если   бы  тот  образ,  который  я  создал  себе  вчера,  путем
восприятия, я не мог связать с моим  сегодняшним  впечатлением.
Сегодняшний  образ дает мне восприятие, т.е. моя телесность. Но
кто же словно каким-то колдовством  заключил  вчерашнее  в  мою
душу? То же самое существо во мне, которое присутствовало вчера
при  моем  переживании,  и  присутствует  опять при сегодняшнем
переживании. В предыдущем оно  было  названо  душой.  Без  этой
верной  хранительницы  прошлого каждое внешнее впечатление было
бы для человека всегда  новым.  Несомненно,  что  душа  как  бы
посредством оттиска запечатлевает в теле представление, которое
затем становится воспоминанием, но именно душа должна оттиснуть
это  и  затем  ею  же  самой  оттиснутое  воспринять  как нечто
внешнее...   Таким   образом,   она   является   хранительницей
воспоминаний.

     В  качестве  хранительницы прошлого душа постоянно соберет
сокровища  для  духа.  То,  что  я  могу  отличить  верное   от
неверного,  зависит  от  того,  что я, как человек, представляю
собой мыслящее существо, которое в состоянии охватить истину  в
духе.   Истина  вечна;  и  она  могла  бы  мне  снова  и  снова
открываться в вещах, даже если бы я  постоянно  терял  из  виду
прошедшее  и каждое впечатление было бы для меня новым. Но дух,
который   во   мне.не   ограничивается   только   впечатлениями
настоящего; душа охватывает своим кругозором и прошедшее. И чем
больше  она  может прибавить к нему из прошлого, тем богаче она
делает этот кругозор. Таким образом, душа передает дальше  духу
то, что она получила от тела.

     Вследствие  этого дух человека в каждый момент своей жизни
содержит в себе двоякое.  Во-первых,  вечные  законы  истины  и
добра,  и  во-вторых,  воспоминание  о переживаниях прошедшего.
Все, что человек делает, совершается под  влиянием  обоих  этих
факторов.  И,  если  мы  хотим  уразуметь  человеческих дух, мы
должны  также  знать  о  нем  две  вещи:  во-первых,  насколько
раскрылось  в нем вечное, и во вторых, какие сокровища прошлого
лежат в нем.

     Эти сокровища отнюдь не пребывают для  духа  в  неизменном
виде. Те представления, которые человек черпает из переживаний,
понемногу  исчезают из памяти. Но не плоды их. Мы не помним все
переживания, через которые мы прошли в детстве, пока  усваивали
себе искусство чтения и письма. Но мы не могли бы ни читать, ни
писать,  если бы мы не прошита через эти переживания, и если бы
их плоды не сохранились в нас в форме способностей. Это и  есть
то превращение, которое производит дух с сокровищами памяти. Он
предоставляет  картины отдельных переживаний их судьбе, и берет
из них лишь  силу  для  возвышения  своих  способностей.  Таким
образом,  несомненно,  что  ни  одно  переживание  не  проходит
бесплодным:  душа  сохраняет  его  как  воспоминание,   а   дух
извлекает  из  него  то,  что  может обогатить его способности,
содержание  его  жизни.  Человеческий  дух   растет   благодаря
переработанным переживаниям.

     И  поэтому,  хотя  и  нельзя  искать прошлые переживания в
духе, как если бы они были сложены в кладовой, но мы находим их
воздействие в свойствах, приобретенных человеком.

     До сих  пор  мы  рассматривали  дух  и  душу  лишь  в  тех
границах,   которые  поставлены  рождением  и  смертью.  Нельзя
ограничиться этим; кто ограничился бы лишь этим, походил бы  на
того,  кто  и человеческое тело захотел бы рассматривать лишь в
этих границах. Безусловно, в этих границах  можно  найти  очень
многое.  Но  никак  нельзя объяснить себе человеческий облик на
основании того, что  лежит  между  рождением  и  смертью.  Этот
человеческий  облик  не  может быть построен непосредственно из
одних  только  физических  веществ  и  сил.  Он  происходит  от
подобного его облика, который путем воспроизведения был передан
ему  по  наследству.  Физические  вещества и силы строят тело в
течение жизни; силы воспроизведения дают  возможность  рождения
от   него   другого   тела,   которое   наследует   его  облик;
следовательно, такого, которое может стать  носителем  того  же
жизненного тела.

     Каждое  жизненное  тело  -- есть повторение своего предка.
Только потому, что оно является таковым, оно не принимает любой
облик, а лишь тот, что передан  ему  по  наследству.  Те  силы,
которые  дали мне человеческий облик, лежали в моих предках. Но
и дух человека является в  определенном  облике  (причем  слово
"облик",  конечно,  употребляется  в духовном смысле). И облики
духа бывают самые различные у отдельных людей. Нет двух людей с
одинаковым духовным обликом. Надо лишь так же спокойно и  точно
наблюдать  в  этой области, как и в физической. Нельзя сказать,
что различия Людей в духовном отношении  происходят  только  от
различия  окружающей  их обстановки, их воспитания и т.д. Вовсе
нет; ибо два человека развиваются в одинаковых условиях  среды,
воспитания   и   т.д.  совершенно  различным  образом.  Поэтому
необходимо признать, что  они  вступили  на  жизненный  путь  с
совершенно различными задатками.

     Здесь  мы  стоим  перед  важным  фактом, бросающим свет на
сущность человека, если только мы вполне признаем его значение.

     Своим физическим обликом люди отличаются от своих животных
собратьев на земле. Но в известных  границах,  по  отношению  к
этому   облику,   они   сходны  между  собой.  Есть  лишь  один
человеческий  род.  Как  бы  ни  были  велики   различия   рас,
поколений, народов и личностей в физическом отношении, сходства
между  человеком  и  человеком  больше,  чем  между человеком и
какой-либо   породой   животных.   Все,   что   запечатлено   в
человеческом   роде,  переходит  по  наследству  от  предков  к
потомкам. И человеческий облик связан с этой наследственностью.
Как лев может унаследовать свой облик лишь от львиных  предков,
так  и  человек  лишь  от  человеческих  предков наследует свой
физический облик.

     Насколько  очевидно  физическое  сходство  между   людьми,
настолько   для  беспристрастного  духовного  взора  несомненно
различие их духовных обликов.

     Существует  один  очевидный  факт,  посредством   которого
обнаруживается  это. Это -- наличность биографии человека. Если
бы человек был просто  существом,  принадлежащим  к  известному
роду,  не  могло  бы  быть  биографии.  Лев,  голубь возбуждают
интерес лишь поскольку они принадлежат к  львиной  и  голубиной
породе.  Мы  поймем  каждого  из  них  в  отдельности,  во всем
существенном, если мы опишем породу. Почти  безразлично,  имеем
ли  мы  тут  дело  с отцом, сыном или внуком. То, что нас в них
интересует, одинаково общим  имеют  и  отец,  и  сын,  и  внук.
Значение  же  человека  начинается лишь там, где он является не
только  существом  известного  рода  или  вида,  но   отдельным
существом.  Я  еще  вовсе не понял существа господина Шульце из
Крэвинкеля, если я опишу его сына или его отца. Я должен узнать
его собственную биографию. Тот, кто правильно  поразмыслит  над
сущностью  биографии,  тот  заметит,  что  в духовном отношении
каждый человек сам по себе есть отдельный род.

     Тот,  кто  понимает  биографию  лишь  как  чисто   внешний
перечень  событий жизни, тот, конечно, может утверждать, что он
совершенно в том же смысле мог бы отписать  собачью  биографию,
как   и  человеческую.  Но  тот,  кто  в  биографии  изображает
истинную, самобытную природу  человека,  тот  понимает,  что  в
биографии  одного человека есть нечто, соответствующее описанию
целого вида в животном царстве. Дело не в том, что --  как  это
само  собою  понятно  --  о  животном, -- особенно об умном, --
можно рассказать нечто, подобное биографии,  дело  в  том,  что
человеческая  биография  соответствует  не  этой  биографии, но
описанию животного вида.

     Как вид или род в  физическом  смысле  нам  понятны,  лишь
когда  мы  их  принимаем,  как  явление наследственности; точно
также и духовное существо может быть понято лишь путем подобной
же духовной наследственности. Мой физический облик я получил от
своих человеческих предков. Откуда же у меня  явилось  то,  что
выражается в моей биографии? Как физический человек, я повторяю
облик  моих предков. Но что же я повторяю как духовный человек?
Тот, кто будет утверждать, что никакого дальнейшего разъяснения
не требуется для того, что заключается в мой биографии, что все
это должно, просто принять,  тот  мог  бы  с  таким  же  правом
утверждать,  что  он где-то видел земляной пригорок, на котором
комки  земли  сами  собой  складывались,   образовывая   живого
человека.

     Как  физический  человек, я происхожу от других физических
людей, потому что я имею тот же облик, как и весь  человеческий
род.  Таким образом, свойства рода могли быть унаследованы мной
в  пределах  рода.  Как  духовный  человек  я   обладаю   своим
собственны""   обликом   так   же,   как  и  своей  собственной
биографией. Следовательно, этот облик я не могу получить ни  от
кого  другого,  кроме себя самого. И так как я вошел в мир не с
неопределенными, а  с  определенными  задатками,  так  как  эти
задатки определяют мой жизненный путь, как он отражается в моей
биографии, то моя работа над самим собой не могла начаться лишь
с   моего   рождения.   Как   духовный   человек.я  должен  был
существовать до моего рождения. В моих предках  я  очевидно  не
существовал  раньше, потому что, как духовные люди, они отличны
от меня. Моя биография  не  разъясняется  их  биографиями.  Как
духовное  существо,  я  должен быть скорее повторением кого-то,
чьей биографией уясняется моя.

     Физический облик, который носил Шиллер, он унаследовал  от
своих  предков.  Но  так  же,  как этот физический облик не мог
вырасти из земли,  так  не  могла  этого  и  духовная  сущность
Шиллера. Он должен быть повторением другого духовного существа,
биография   которого   выясняет   его  биографию  так  же,  как
физический    облик    Шиллера     объясняется     человеческим
воспроизведением.

     Итак,  подобно  тому,  как  физический облик человека есть
постоянное  повторение,  перевоплощение  родовой   человеческой
сущности,  так  и  духовный человек должен быть перевоплощением
этого же самого  духовного  человека,  потому  что  в  качестве
духовного человека каждый составляет свой особый род.

     Против  вышесказанного  можно возразить, что это чистейшие
измышления   ума,   и   можно   потребовать    здесь    внешних
доказательств, к которым привыкла обычная наука естествознания.
Но на эта должно сказать, что перевоплощение духовного человека
есть  явление, не принадлежащее к области физических фактов, но
проходящее всецело в духовной области.  И  к  этой  области  не
имеют доступа ни одна из наших обыкновенных духовных сил, кроме
мышления.  Тот,  кто  не хочет доверять силе мышления, тот и не
может уяснить себе высшие духовные факты.

     Для  того,  чьи  духовные  очи  открылись,   вышеуказанные
течения  мысли действуют с точно, такой же силой, как действует
какое-нибудь  явление,  происходящее  перед   его   физическими
глазами.  Кто  признает  за так называемыми "доказательствами",
построенными  по  методу  обыкновенном  науки  естествоведения,
больше  силы и убедительности, чем за вышеприведенными доводами
о значении биографии, тот может быть великим ученым, в  обычном
значении   этого   слова,   но   от   путей  истинно  духовного
исследования он еще очень далек.

     Одним из самых дурных  предрассудков  является  то,  когда
духовные  свойства  человека стараются объяснить унаследованием
от  отца,  матери  или  иных  предков.  Тот,   кто,   например,
придерживается  предрассудка,  что Гете унаследовал от матери и
отца то, что является его  главной  сутью,  с  таким  человеком
навряд  ли  что  поделаешь  доводами,  ибо в нем лежит глубокая
антипатия  к  беспристрастному  наблюдению.  Материалистический
гипноз  мешает  ему  увидеть соотношения явлений в их настоящем
свете.

     В  подобных  разъяснениях   даны   указания,   позволяющие
проследить   человеческое  существо  за  пределами  рождения  и
смерти. В границах, определенных рождением и  смертью,  человек
принадлежит  к  трем  мирам: телесности, душевному и духовному.
Душа  образует  посредствующий  член  между  телом   и   духом,
пронизывая  третий  член  тела,  душевное  тело, способностью к
ощущениям, и, проникая в первый член духа. Само-дух,  как  душа
сознательная.  Поэтому  в  течение  жизни  душа сопричастна как
телу, так и духу. Эта  сопричастность  выражается  во  всем  ее
бытии. От организации душевного тела будет зависеть, как сможет
развернуть душа ощущающая свои качества. И с другой стороны, от
жизни   души  сознательной  будет  зависеть,  насколько  сможет
развиться в ней Само-дух. Чем лучше  строение  душевного  тела,
тем  совершеннее  становятся  сношения души ощущающей с внешним
миром. И тем богаче и сильнее становится Само-дух,  чем  больше
пищи  доставляет  ему  душа сознательная. Мы уже указали на то,
что в течение жизни через переработанные  переживания  и  через
плоды   этих   переживаний  Само-дух  получает  эту  пищу.  Ибо
указанное взаимодействие между душой и духом  может  быть  лишь
там,  где  душа  и  дух заключены друг в друге, проникнуты друг
другом, значит,  в  пределах  объединения  "Само-духа  с  душой
сознательной".

     Прежде  всего  рассмотрим  взаимодействие душевного тела и
души ощущающей. Правда, душевное  тело,  как  выяснилось,  есть
тончайшее  преобразование телесности, но все же оно принадлежит
к телесности и зависит от нее. Тело физическое, эфирное тело  и
тело  душевное  в  известном  отношении  образуют  одно  целое.
Поэтому  и   душевное   тело   подчинено   законам   физической
наследственности, через которую тело получает свой облик. И так
как  оно есть наиболее подвижная, как бы самая преходящая форма
телесности, то оно и выказывает самые  подвижные  и  преходящие
явления  наследственности.  И оттого, в то время как физическое
тело менее всего разнится в расах,  народах,  поколениях,  и  в
эфирном  теле,  хотя оно и являет собой большие отклонения, для
отдельных людей все же преобладает несомненное сходство --  это
различие  очень  велико  в  отношении  тела  душевного.  В  нем
выражается  то,  что  мы  уже  ощущаем  как   внешнюю,   личную
особенность  человека.  Поэтому,  оно есть также носитель того,
что из этих личных особенностей унаследовано  потомками  --  от
родителей, дедов и т.д.

     Правда, душа, как таковая, как это уже разъяснялось, ведет
собственную,  вполне  обособленную жизнь: она замыкается в себе
самой,  со  своими  склонностями  и  отвращениями,  со   своими
чувствами  и  страстями.  Но все же она действует, как целое, и
поэтому это целое выражается и в душе ощущающей. И так как душа
ощущающая проникает душевное тело, как бы наполняет его, то оно
строится сообразно природе души, и, таким образам, как носитель
наследственностью может передавать склонности, страсти  и  т.д.
от  предков  к потомкам. На этом факте основано то, что говорит
Гете: "От отца у меня осанка, строгий строй  жизни;  от  матери
веселость  нрава  и  охота  к сочинительству". Но, конечно, его
гениальность не от них.  Таким  образом,  нам  выясняется,  что
именно из своих душевных свойств может передать человек полиции
физической наследственности.

     Вещества пеплы физического тела, как таковые, находятся во
всем круге внешней физической природы. Они постоянно берутся из
нее и  снова  отдаются  ей  обратно.  В  течение нескольких лет
совершенно  обновляется  состав  вещества,   образующего   наше
физическое  тело.  Что  этот  состав  вещества  принимает форму
человеческого  тела  и  что  он  внутри  этого  тела  постоянно
обновляется,  -- это зависит от того, что он сдерживается телом
эфирным. И форма эфирного тела определяется не только событиями
между  рождением  или  зачатием  и  смертью,  но  находится   в
зависимости  от  законов наследственности, переходящих за грани
рождения   и   смерти.    То    обстоятельство,    что    путем
наследственности  могут передаваться также и душевные свойства,
т.е., что при  своем  продолжении  физическая  наследственность
получает  душевный  вклад,  это  имеет  свою  основу в том, что
душевное тело может находиться под влиянием души ощущающей.

     Каким же образом складывается взаимодействие между душой и
духом? Влечение жизни дух связан с душой вышеуказанным образом.
Душа получает от лука дар жить в истине и добре и этим выявляет
самый дух в  своей  собственной  жизни,  в  своих  склонностях,
стремлениях  и страстях. Само-дух приносит для "Я" из мира духа
вечные  законы  истины  и  добра.   Эти   законы   через   душу
сознательную  связуются  с  переживанием  собственной  душевной
жизни. Сами эти переживания преходящи. Но плоды их остаются.  И
то,   что   Само-дух,   был  связан  с  ними,  кладет  на  него
неизгладимый  отпечаток.  Когда  человеческий  дух  подходит  к
такому  переживанию,  которое сходно с другим, с которым он уже
однажды был связан, то он видит в этом  переживании  нечто  уже
знакомое  и относится к нему иначе, чем если бы он встретился с
ним впервые. На этом ведь основано всякое обучение.  И  плодами
обучения  являются  усвоенные  способности.  Таким  образом,  в
вечный дух запечатлеваются плоды преходящей жизни.

     И разве мы не видим эти плоды? На  чем  основаны  задатки,
которые   изложены  выше,  как  отличительные  черты  духовного
человека? Что такое они, как не способности к тому или другому,
которые приносит с собой человек, когда он начинает свой земной
путь. В известных отношениях  эти  способности  вполне  подобны
тем,  которые  мы  можем  усвоить себе также и в течение жизни.
Возьмем гений человека. О Моцарте известно, что он ребенком мог
написать по памяти всего раз услышанное им длинное  музыкальное
произведение. Он мог это лишь потому, что был в состоянии сразу
окинуть  взором  все  произведение  целиком.  И в течение жизни
человек, в  известных  пределах,  увеличивает  способность  все
охватывать   взором,   улавливать   связи   так,  что  этим  он
приобретает новые способности. Ведь говорит же о себе  Лессинг,
что, благодаря своему дару критического наблюдения, он приобрел
себе  нечто,  близкое  к  гениальности. Если такие способности,
основанные на известных задатках,  мы  не  хотим  принимать  за
чудеса,  мы должны их считать плодами переживаний, которые имел
Само-дух через душу. Они запечатлелись в Само-духе. И  так  как
это  случилось не в этой жизни, то значит в какой-либо прежней.
Человеческий дух -- есть свой собственный особый род. И подобно
тому, как человек, как  физическое  существо  известного  рода,
наследует  свои  свойства в пределах этого рода, так же и дух в
пределах своего рода, т.е. в  пределах  себя  самого.  В  жизни
человеческий  Дух  является  повторением Самого себя, с плодами
своих прежних переживаний в прошлых жизнях. Таким образом,  эта
жизнь  есть  повторение  других,  и  приносит  с  собой то, что
Само-дух выработал для себя в  прошлой  жизни.  Когда  Само-дух
принимает   в  себя  нечто,  что  может  стать  плодом,  то  он
проникается Жизне-духом. Подобно тому, как  жизненное  тело  из
вида  в  вид  повторяет форму, так же точно Жизне-дух переносит
душу от одного личного бытия в другое.

     Таким образом, душевные переживания сохраняются не  только
в границах рождения и смерти, но и после смерти. Но не только в
духе,   который  вспыхивает  в  ней,  запечатлевает  душа  свои
переживания, а, как это было указано выше, также и  во  внешнем
мире  путем  поступка.  То,  что  совершил  человек  вчера, еще
существует сегодня в своем следствии. Изображение  такой  связи
между  причиной  и  следствием  дает  в этом отношении аналогия
смерти и сна.

     Нередко сон  именуется  младшим  братом  смерти.  Я  встаю
утром.   Ночь   прервала   мою   постоянную  деятельность.  При
обыкновенных условиях для меня невозможно утром приняться вновь
за свою деятельность каким мне  вздумается  способом.  Чтобы  в
моей  жизни царили порядок и связанность, я должен связать ее с
моей,  вчерашней  деятельностью.  Мои   дела   вчерашнего   дня
обусловливают  собой,  те,  которые мне предстоят сегодня. Тем,
что я сделал вчера, я создал свою судьбу на сегодня. На время я
отделился от своей деятельности, но она принадлежит мне  и  она
снова  влечет  меня к себе после того, как я на время отдалился
от нее. Мое прошедшее связано со мной; оно  продолжает  жить  в
моем  настоящем  и  последует  за  мной  и  в  мое  будущее. Не
проснуться сегодня  утром  должен  был  бы  я,  а  быть  заново
сотворенным  из  ничего, если бы последствия моих вчерашних дел
не являлись моей судьбой для сегодня. Ведь было бы нелепо, если
бы при нормальных  условиях  жизни,  я  не  поселился  в  доме,
который я построил для себя.

     Так  же,  как  человек  не  творится  утром  заново, так и
человеческий дух не создается вновь при начале  своего  земного
жизненного  пути. Попытаемся объяснить себе, что происходит при
вступлении на этот жизненный путь. Возникает  физическое  тело,
которое получает свой облик благодаря законам наследственности.
Это  тело  становится носителем духа, который повторяет прежнюю
жизнь в новом образе.  Между  обоими  находится  душа,  ведущая
замкнутую  в  себе,  свою  собственную  жизнь.  Ее склонности и
антипатии, ее желания и вожделения служат  ей,  она  пользуется
услугами   мышления.   Как  душа  ощущающая,  она  воспринимает
впечатления внешнего мира, и передает их духу, чтобы он  извлек
из них плоды для вечности. Она как бы играет роль посредника; и
ее  задача  исполнена,  если  она удовлетворяет этой роли. Тело
формирует  ей  впечатления,  она  преобразует  их  в  ощущения,
сохраняет  их  в  памяти  как представления и передает их духу,
чтобы он пронес их через вечность. Собственно говоря,  душа  --
есть  то,  чем  человек  принадлежит  своей земной жизни. Своим
телом он принадлежит к физическому  человеческому  роду.  Через
него  он  является  членом  этого  рода. Своим духом он живет в
высшем мире. Душа временно связует вместе оба эти мира.

     Но физический мир,  куда  вступает  человеческий  дух,  не
является  для него чуждой областью. В ней запечатлены следы его
дела. Из этой области нечто уже принадлежит ему, оно  несет  на
себе  отпечаток  его  существа. Оно родственно ему. Как некогда
душа  передала  ему  впечатления  внешнего  мира,   чтобы   они
длительно  пребыли  в  нем,  так  же  точно, как его орган, она
претворила  получаемые  ею  от  него  способности  в  поступки,
которые  также  длительны  в  своих  следствиях. Через это душа
действительно  влилась  в  эти  поступки.  В  следствиях  своих
поступков  душа человека продолжает жить второй самостоятельной
жизнью. И человеческий дух неизбежно должен снова встретиться с
последствиями этих поступков. Ибо  во  внешнем  мире  находится
лишь  одна часть моего поступка; другая часть во мне самом. Это
можно пояснить простым сравнением из естествознания.  Животные,
которые некогда пришли в пещеры Кентукки зрячими, утратили свою
способность видеть благодаря жизни в этих пещерах. Пребывание в
темноте  лишило глаза деятельности. Благодаря ему в этих глазах
более не происходит та физическая  и  химическая  деятельность,
которая  совершается  во  время  зрения. Поток питания, который
раньше шел на  эту  деятельность,  теперь  притекает  к  другим
органам.  Теперь  эти  животные могут жить лишь в этих пещерах.
Своим поступком, своим переселением они создали  условия  своей
дальнейшей  жизни.  Это переселение сделалось частью их судьбы.
Существо, которое  некогда  было  деятельным,  связало  себя  с
последствиями своих поступков. Так и с человеческим духом. Душа
могла  передать  ему известные способности лишь благодаря тому,
что  она  была  деятельна.  И  эти  способности   соответствуют
поступкам.  Благодаря  совершенному душой поступку, в ней живет
проникнутый  силой  задаток  к  возможности  другого  поступка,
являющегося  плодом  предыдущего. Пока последний не совершится,
душа несет в себе это как необходимость. Можно  сказать  также,
благодаря  поступку,  в  душу  заложена  необходимость свершить
последствия этого поступка.

     Итак, своими  поступками  человеческий  дух  действительно
построил  свою судьбу. В своей новой жизни он связан с тем, что
он творил в прошлой.

     Можно, конечно, спросить: как возможно это, ведь при своем
новом воплощении человеческий дух  переносится  в  совсем  иной
мир,   чем  тот,  который  однажды  он  покинул?  Такой  вопрос
указывает на очень поверхностное  понимание  сцеплений  судьбы.
на  них,  как  родственные им, не притягивая и не отталкивая их
окажусь в совершенно новой обстановке. И все  же  моя  жизнь  в
Америк  будет  вполне  зависеть  отмеси  предшествующей жизни в
Европе. Если в Европе я был механиком.то моя  жизнь  в  Америке
устроится   совсем   иначе,  чем  если  бы  я  служил  в  банке
чиновником. В одном случае, в Америке я, по  всей  вероятности,
буду  иметь  дело  с машинами, в другом случае -- с банковскими
делами.  Во  всяком  случае  моя  предыдущая  жизнь  определяет
окружающую  обстановку;  она  как  бы  притягивает  к  себе  из
окружающего мира те вещи, которые родственны ей. То же самое  и
с  Само-духом.  В своей новой жизни он необходимо окружает себя
тем, с чем он сроднился в прошедших жизнях.  И  оттого  сон  --
есть  верный  образ  смерти,  потому  что во время, сна человек
отрывается от того места, где ждет  его  судьба.  Пока  человек
спит,  события  на месте его жизни идут дальше. Некоторое время
человек не имеет никакого влияния на это течение. Все же  жизнь
каждого  нового  дня  зависит  от последствий дел прежних дней.
Наша личность действительно каждое  утро  воплощается  вновь  в
мире  наших  действий.  То, что в течение ночи было отделено от
нас, днем снова находится вокруг нас.

     То же и с делами прежних воплощений человека. Они  связаны
с  ним,  как  его  судьба,  так  же, как жизнь в темных пещерах
остается уделом животных, которые путем  своего  переселения  в
эти  пещеры потеряли способность зрения. Как эти животные могут
жить лишь в той среде, в которую они себя  сами  ввели,  так  и
человеческий  дух  может жить лишь в той обстановке, которую он
сам создал себе своими делами. Нельзя найти лучшей аналогии для
этого, чем аналогия  сна  и  смерти.  То,  что  утром  я  вновь
нахожусь  в  том  самом  положении,  которое я сам создал себе,
накануне, --  об  этом  позаботилось  непосредственное  течение
событий.  То,  что  при  своем новом воплощении я нахожу вокруг
себя мир, соответствующий результатам моих действий  в  прошлой
жизни,   --   об   этом   позаботилось   сродство  моего  вновь
воплощенного  духа  с  вещами  окружающего  его  мира.   Отсюда
понятно,  каким  образом  вчленена  душа  в  существе-человека.
Физическое тело подлежит законам наследственности. Человеческий
же дух должен все вновь и вновь воплощаться; и его закон в том,
что он переносит плоды прежних жизней в последующие. Душа живет
в  настоящем.  Но  эта  жизнь  в  настоящем  не  независима  от
предыдущих  жизней.  Ведь  воплощающийся дух несет с собою свою
судьбу из своих прежних воплощений.  И  эта  судьба  определяет
жизнь.  Какие  впечатления  сможет  иметь  душа,  какие желания
смогут быть удовлетворены, какие радости и печали выпадут на ее
долю, с какими людьми она встретится  --  все  это  зависит  от
того,  каковы  были  ее действия в предыдущих воплощениях духа.
Людей, с которыми душа была связана в одной жизни,  она  должна
будет   снова   найти   в  одной  из  последующих,  потому  что
произошедшие   между   ними   действия   должны   иметь,   свои
последствия.  Как  одна  эта  душа, так же должны будут, в одно
время с нею, стараться снова воплотиться и те,  которые  с  нею
связаны.  Таким образом, жизнь души -- есть последствие судьбы,
созданной самим же человеческим духом. Так  трояко  обусловлено
течение  жизни человека в пределах между рождением и смертью. И
трояким образом зависит оно от факторов, которые  лежат  по  ту
сторону    рождения    и    смерти.    Тело   подлежит   закону
наследственности; душа подлежит судьбе, созданной ею самой. Эту
самим человеком созданную судьбу называют его  кармой.  Дух  же
подлежит закону перевоплощения или реинкарнации. В соответствии
с  этим  соотношение  между  духом,  душой  и  телом  можно еще
выразить так: дух вечен; смерть и  рождение,  согласно  законам
физического мира, господствуют над телесностью; душевная жизнь,
определяемая  судьбой,  является  посредником  между  обоими  в
течение земной жизни.  Всем  дальнейшим  указаниям  о  существе
человека  должно  предшествовать знакомство с "тремя мирами", к
которым он принадлежит.  Об  этом  мы  будем  говорить  дальше.
Мышление,  которое  беспристрастно относится к явлениям жизни и
не боится проследить до конца цепь умозаключений, может,  путем
просто)  логики, придти к сознанию необходимости закона кармы и
перевоплощения.  Насколько  правда  то,  что   перед   видящим,
обладающим открытым "духовным оком", прошедшие жизни лежат, как
раскрытая   книга,   как   переживание,  столь  же  верно,  что
истинность всего вышеизложенного очевидна для  беспристрастного
разума.

     ТРИ МИРА

     МИР ДУШ

     Рассмотрение  человека показало, что он принадлежит к трем
мирам.  Из  мира  физической  телесности  берутся  те  силы   и
вещества,  которые  строят  его тело. Он познает этот мир через
восприятия своих внешних физических чувств. Тот,  кто  доверяет
лишь  этим  чувствам  и  развивает в себе только их способности
восприятия, тот не может достичь понимания двух  других  миров,
душевного и духовного.

     Может  ли  человек убедиться в действительности какой-либо
вещи или существа, зависит от того, есть ли у  него  для  этого
орган восприятия, чувство.

     Легко,  конечно, может выйти недоразумение, если называть,
как в данном случае, высшие органы  чувств  духовным  чувством.
Ибо  когда  говорят  о "чувствах", то невольно с этим связывают
мысль о "физическом". Ведь  именно  физический  мир  называется
также "чувственным", в противоположность "духовному". Для того,
чтобы  избежать  недоразумения,  надо иметь в виду, что здесь о
"высших чувствах"  говорится  лишь  в  переносном  смысле,  доя
сравнения.  Как физические чувства воспринимают физическое, так
же душевные  и  духовные  --  душевное  и  духовное.  Выражение
"чувство"  употребляется  только  в смысле "органа восприятия".
Человек не мог бы иметь понятия о свете и  краске,  если  бы  у
него  не было глаза, воспринимающего свет; он ничего не знал бы
о звуках, если бы у него не было уха, воспринимающего звуки.  В
этом отношении вполне прав немецкий философ Лотце, говоря: "Без
воспринимающего свет глаза и без воспринимающего звуки уха весь
мир  был  бы  темными немым. В нем также невозможен был бы свет
или звук,  как  невозможна  зубная  боль  без  ощущающего  боль
зубного нерва".

     Для  того,  чтобы  правильно понять то, что здесь сказано,
стоит лишь представить себе, насколько иначе, чем для человека,
должен проявляться мир для низших существ,  у  которых  имеется
лишь    одно    чувство   --   род   осязания   или   ощущения,
распространенного по всей поверхности их  тела.  Свет,  краска,
звук  для  них  во всяком случае являются совсем иначе, чем для
существ,  одаренных  глазами  и   ушами.   Колебания   воздуха,
вызванные   ружейным   выстрелом,  могут  и  на  них  оказывать
воздействие,  если  они  достигают  их.  Для  того,  чтобы  эти
колебания  воздуха  представились  в  виде  выстрела, для этого
необходимо ухо. И, чтобы известные явления  в  тонкой  материи,
именуемой  эфиром,  проявились  как  свет  и  краска, для этого
необходим глаз.

     Человек  знает  о  каком-нибудь  существе  или  вещи  лишь
потому,   что  через  один  из  своих  органов  он  ощущает  их
воздействие. Это  отношение  человека  к  миру  действительного
превосходно  выразил  Гете  в  следующем изречении: "Собственно
говоря, мы напрасно стараемся  выразить  сущность  какой-нибудь
вещи.  Мы  воспринимаем  воздействия,  и  полная  история  этих
воздействий могла бы, пожалуй, обнять собой сущность этой вещи.
Мы тщетно  пытаемся  изобразить  характер  человека:  напротив,
сопоставим  его  поступки,  его действия, и перед нами выступит
картина его характера. Краски -- суть действия света,  действия
и   страдания.   ...Хотя   краски  и  свет  стоят  в  ближайшем
соотношении друг с другом,  но  мы  должны  мыслить  обоих  как
принадлежащих всей природе; потому что это целиком она, которая
тем  самым  хочет  особливо  раскрыться  чувству, глаза. Так же
точно  раскрывается  природа  другому  чувству...  Так  говорит
природа,  снисходя  к иным чувствам, к известным, непризнанным,
неизвестным чувствам. Так говорит она сама с собой  и  с  нами,
через  тысячи  явлений. Для внимательного она нигде не мертва и
не нема". Было бы  неверно,  если  бы  это  изречение  Гете  мы
захотели понять таким образом, что познаваемость сущности вещей
благодаря этому, становится спорной. Гете вовсе не говорит, что
можно  воспринимать  лишь  воздействие,  а  самая сущность вещи
скрывается  за  ним.  Скорее  он   думает,   что   о   подобной
"сокровенной  сущности" совсем не следует говорить. Сущность не
скрывается  за  своим  проявлением,  наоборот,  именно  в  этом
проявлении  она  и  раскрывается.  Но  эта сущность часто столь
богата, что может открываться  иным  чувствам,  еще  и  в  иных
обликах.  То,  что  раскрывается,  принадлежит  к  сущности, --
только, вследствие ограниченности чувств, -- это  не  есть  вся
сущность. Это воззрение Гете в то же время и вполне теософское.

     Подобно  тому,  как  в  теле  развиваются  глаз и ухо, как
органы восприятия, как  органы  чувств  для  телесных  явлений,
также  может человек развить в себе душевные органы восприятия,
через которые ему раскроются мир душ и мир духа. Для того,  кто
не обладает такими высшими чувствами, эти миры "мертвы и немы",
так же, как для существа без глаза и уха "темен и нем" телесный
мир.   Конечно,  отношение  человека  к  этим  высшим  чувствам
несколько иное, чем к телесным.  О  том,  чтобы  эти  последние
вполне  развились  в  нем,  об  этом заботится обыкновенно сама
благодетельная  мать  --  природа.  Они  образуются   без   его
содействия.   Над  развитием  своих  высших  чувств  он  должен
работать сам. Он должен, ем" он хочет воспринять мир душ и  мир
духа, развить душу и дух, так же, как природа развила его тело,
чтобы  он  мог  воспринимать  окружающий  его  телесный  мир  и
ориентироваться  в  нем.  Подобное  развитие  высших   органов,
которых  еще  не  развила сама природа, не неестественно, ибо в
высшем смысле, все, что свершает человек, также  принадлежит  к
природе.  Лишь  тот,  кто  захотел  бы  утверждать, что человек
должен пребывать на той ступени развития, на  которой  оставила
его  рука  природы,  -- лишь тот мог бы называть неестественным
развитие  высших  чувств.  Им  "непризнаны"  эти  органы  и  их
значение  в  смысле  вышеприведенного  изречения Гете. Но такой
человек должен был бы уже заодно противиться всякому воспитанию
человека, так как и оно тоже ведь продолжает дело природы; и  в
особенности  он  должен  был  бы  восстать  против оперирования
слепорожденных. Ибо почти то же  самое,  что  происходит  после
операции  с слепорожденным, бывает с тем, кто пробуждает в себе
высшие  чувства  таким  образом,  как  это  будет  изложено   в
последней   части   этой  книги.  Мир  является  ему  с  новыми
свойствами,  с  явлениями  и  фактами,  из  которых  физические
чувства  не  раскрывали  ему  ничего.  Ему ясно, что самовольно
через  эти  высшие   органы   он   ничего   не   прибавляет   к
действительности;  но  что  без этих органов существенная часть
этой действительности осталась бы для него сокрытой. Мир души и
духа не суть нечто, находящееся рядом или вне физического,  они
пространственно  нераздельны  с  ним.  Как  для  оперированного
слепорожденного прежде темный мир сияет в свете и красках,  так
же  и  для духовно и душевно пробужденного вещи, которые прежде
являлись ему лишь телесно, раскрывают свои душевные и  духовные
свойства.   Конечно,  этот  мир  пополняется  еще  явлениями  и
существами, которые совершенно  не  ведомы  для  того,  кто  не
пробужден  духовно и душевно. (Дальше в этой книге будет точнее
сказано об образовании душевных и духовных чувств.  Пока  здесь
будет  дано  описание самих этих высших миров. Кто отрицает эти
миры, тот лишь доказывает этим, что он еще  не  развил  в  себе
высшие  органы. Развитие человечества не замкнуто на какой-либо
ступени; оно должно всегда идти вперед.)

     Часто невольно представляют себе "высшие  органы"  слишком
подобными физическим. Нам следовало бы уяснить себе, что в этих
органах  имеют  дело с духовными или душевными образованиями. И
поэтому нельзя и ожидать,  чтобы  то,  что  мы  воспринимаем  в
высших  мирах, было лишь туманно утонченной вещественностью. До
тех пор, пока мы ожидаем нечто подобное, мы не сможем прийти ни
к  какому  ясному   представлению   о   том,   что   собственно
подразумевается  здесь  под  "высшими мирами". Для многих людей
было бы совсем не так трудно, как  это  представляется  теперь,
узнать  кое-что  об  этих  "высших  мирах", -- конечно, сначала
самое элементарное, -- если бы они не представляли, что то, что
они  должны  воспринять,  есть   опять-таки   нечто   утонченно
физическое.   Так   как  они  уже  заранее  предполагают  нечто
подобное, то в  большинстве  случаев  они  совсем  и  не  хотят
признавать  того,  о  чем  в  действительности  идет  речь. Они
считают это недействительным, не хотят принять этого  за  нечто
удовлетворяющее  их  и  т.д.  Конечно, высшие ступени духовного
развития трудно достижимы; но низших  ступеней  --  и  это  уже
очень много -- совсем не так трудно было бы достигнуть, если бы
только   сначала   захотели   освободиться   от   предрассудка,
заключающегося в том, что душевное  и  духовное  представляется
опять-таки  лишь  как  нечто  более  тонкое физическое. Подобно
тому,  как  мы  не  вполне  знаем  человека,  если   мы   имеем
представление  только о его физической внешности, так не ведаем
мы и окружающего нас мира, если мы знаем о  нем  лишь  то,  что
открывают  нам  физические чувства. И как фотография становится
для нас понятна и жива, когда мы настолько близко знакомимся  с
личностью,  с которой снята фотография, что научаемся познавать
ее душу, так и телесный мир мы лишь тогда  можем  действительно
понять,  когда  знакомимся  с его душевной и духовной основами.
Поэтому необходимо здесь сначала  сказать  о  высших  мирах,  о
душевном  и духовном, и затем, уже рассмотреть физический мир с
теософской точки зрения.

     В  современную  эпоху  культуры   является   в   известном
отношении  много  затруднений  к  тому, чтобы говорить о высших
мирах. Ибо эта эпоха культуры сильна прежде всего в познании  и
господстве  над телесным миром. Наши слова получили отпечаток и
значение главным образом по  отношению  к  телесному  миру.  Но
приходится пользоваться этими общепринятыми словами, чтобы была
связь   с   известным.   Благодаря   этому,   тем,   кто  хочет
доверять.лишь своим  внешним  чувствам,  широко  открыт  доступ
недоразумениям.

     Многое  ведь  пока  может быть намечено и высказано лишь в
символах. Но это  и  должно  быть  так,  ибо  подобные  символы
являются  средством,  с  помощью которого человек получает пока
понятие  об  этих  высших  мирах  и  которое  способствует  его
собственному подъему, туда. (Это будет выяснено дальше в главе,
где  будет  говориться  об  образованиях  душевных  и  духовных
органов восприятия. Пока человек  должен  получать  познания  о
высших мирах путем символов. А потом уже он может думать о том,
чтобы  самому  получить  доступ  к ним.) Так же, как вещества и
силы, которые составляют наш желудок, сердце,  легкие,  мозг  и
т.д.  и управляют ими, происходят из телесного мира, так и наши
душевные свойства, наши порывы, вожделения,  чувства,  страсти,
желания,  ощущения  и  т.д.,  исходят  из  мира душевного. Душа
человека является членом в этом душевном мире, так же, как  его
тело  --  есть часть физического телесного мира. Если указывать
на различие между телесным миром и душевным, то можно  сказать,
что  последний  гораздо  тоньше, подвижнее и пластичнее во всех
своих  предметах  и  существах,  чем  первый.  Но  нужно   ясно
понимать, что, входя в душевный мир, вступаешь в мир совершенно
новый  по  отношению  к  физическому. И поэтому, говоря о более
глубоком и более тонком в этом отношении,  не  надо  терять  из
вида,  что  здесь,  для уподобления, лишь намекается на то, что
все же совершенно различно. Это же относится и  ко  всему,  что
говорится  о  мире  душ  словами, заимствованными из физической
телесности. Приняв в соображение все это, мы можем сказать, что
образования и  существа  мира  душ  состоят  точно  так  же  из
душевных  веществ  и точно так же управляются душевными силами,
как это происходит в физическом мире, с физическими  веществами
и силами. Как телесным образованиям свойственны протяженность и
передвижение в пространстве, так душевным предметам и существам
свойственна  возбудимость,  деятельное хотение. Поэтому мир душ
называют  также  миром  страстей  или  желаний  или  же   миром
"стремлений".  Эти  выражения  взяты из человеческого мира душ.
Поэтому нужно твердо помнить, что предметы, находящиеся  в  тех
частях мира душ, которые лежат вне человеческой души, настолько
же  отличаются  от  душевных  сил  в  ней, насколько физические
вещества и силы телесного  внешнего  мира  отличны  от  частей,
составляющих  физическое  человеческое  тело. (Порывы, желания,
стремления -- это обозначения для вещественного в мире душ. Это
вещественное  назовем  "астральным".  Если  обращается   больше
внимания  на  силы  мира  душ,  тогда  в  теософии  говорится о
"существе вожделения". Но  не  должно  забывать,  что  различие
между  "веществом" и "силой" здесь не может быть столь строгим,
как в физическом мире. Порыв  может  быть  назван  одинаково  и
"силой" и "веществом").

     Кто  впервые  получает  прозрение  в душевный мир, на того
смущающим образом  действуют  различия,  представляемые  им  по
сравнению  с  физическим.  Но  ведь  то же самое бывает и когда
раскрывается какое-нибудь  доселе  бездействовавшее  физическое
чувство.   Оперированный  слепорожденный  также  должен  сперва
научиться ориентироваться в мире, который до сих  пор  был  ему
знаком   лишь  через  чувство  осязания.  Он  видит,  например,
предметы сначала в своем глазу, затем он видит их вне себя,  но
сперва  они  представляются  ему, как бы нарисованными на одной
плоскости. Лишь постепенно начинает  он  воспринимать  глубину,
пространственное расстояние между предметами и т.д.

     В   мире  душ  господствуют  совсем  иные  законы,  чем  в
физическом. Конечно, многие из душевных образований  связаны  с
образованиями  иных  миров.  Например,  душа человека связана с
физическим человеческим телом и  с  человеческим  духом.  Таким
образом,  те явления, которые наблюдаются в ней, находятся в то
же время и под влиянием телесного и духовного миров.  Это  надо
принимать  во внимание при наблюдении мира душ и нельзя считать
душевными законами то, что происходит  от  воздействия  другого
мира.

     Например,   когда   человек   выражает   желание,  то  оно
поддерживается  мыслью,  представлением  духа  и  следует   его
законам.  Но  совершенно так же, как возможно установить законы
физического мира, не учитывая влияния, которое, например, имеет
человек на ход  их  явлений,  так  подобное  же  возможно  и  в
отношении душевного мира.

     Важным  различием  между душевными и физическими явлениями
оказывается то,  что  при  первых  их  взаимодействия  являются
гораздо  более  внутренними.  В физическом пространстве, царит,
например, закон "удара". Если шарик из  слоновой  кости  ударит
другой,  лежащий спокойно, то этот последний станет двигаться в
направлении, которое может быть высчитано на основании движения
и эластичности первого. В душевном пространстве  взаимодействие
двух  встречающихся  друг  с  другом  образований зависит от их
внутренних свойств. Если они родственны друг другу, они взаимно
проникают друг друга, как бы срастаются друг с другом. Если  же
их  существа  враждебны друг к другу, они отталкиваются одно от
другого.

     В телесном пространстве существуют, например, определенные
законы  зрения.  Отдаленные  предметы  видят  в   перспективном
уменьшении.  Если мы будем смотреть вдоль аллеи, то, по законам
перспективы кажется, что более отдаленные деревья находятся  на
меньшем  расстоянии  друг  от  друга, чем ближайшие. В душевном
пространстве,  напротив   того,   все,   близкое   и   далекое,
представляется   ясновидящему   в   тех   расстояниях,  которые
соответствуют их внутренней  природе.  Этим,  естественно,  дан
источник  всевозможных ошибок для того, кто, вступая в душевное
пространство, хочет там следовать правилам, принесенным  им  из
физического мира.

     Первое,  что  должно быть усвоено, чтобы ориентироваться в
душевном  мире,  это  умение  отличать   различные   виды   его
образований,  подобно  тому, как в физическом мире мы различаем
плотные, жидкие и воздушно-- или газообразные тела.  Для  того,
чтобы  достичь этого, надо узнать обе основные силы, являющиеся
здесь  наиболее  важными.  Их   можно   назвать   симпатией   и
антипатией.  Сообразно  тому, как эти основные силы действуют в
известном душевном образовании, определяется его вид. Симпатией
должна быть названа та сила, благодаря  которой  одно  душевное
образование  притягивает  к  себе  другие,  стремится слиться с
ними, проявляет свое родство с  ними.  Напротив,  антипатия  --
есть   та   сила,   посредством  которой  душевные  образования
отталкиваются друг от друга, исключают одно другое,  утверждают
свою   обособленность.   В  какой  степени  эти  основные  силы
находятся в душевном образовании, от этого зависит, какую  роль
будет  играть  оно  в  душевном  мире.  Прежде  всего сообразно
действию в них симпатии и антипатии  надо  различать  три  вида
душевных  образований. И эти виды отличаются друг от друга тем,
что симпатия и антипатия в них стоят в совершенно  определенных
взаимоотношениях  друг к другу. Во всех трех имеются налицо обе
основные силы. Возьмем сперва  образование  первого  рода,  Оно
притягивает  к  себе  другие  образования  из  своего окружения
посредством господствующей  в  нем  симпатии.  Но,  кроме  этой
симпатии,  в  кем  есть  также  и антипатия, в силу которой оно
отталкивает от себя находящееся в его окружении. Вовне подобное
образование представится таким, как будто оно  обладает  только
силами  антипатии.  Но  это  неверно.  В кем есть и симпатия, и
антипатия. Только последняя преобладает.  Она  берет  верх  над
первой. Подобные образования играют себялюбивую роль в душевном
пространстве.  Многое  вокруг  себя  они  отталкивают,  и  лишь
немногое  притягивают  к  себе  с  любовью.  Оттого   они   как
неизменные   формы   движутся   через   душевное  пространство.
Благодаря силе симпатии,  которая  в  них  есть,  они  являются
алчными.  Но алчность в то же время является ненасытной, как бы
не  находящей  утоления,  потому  что  преобладающая  антипатия
отталкивает   столь   многое   из  приходящего  навстречу,  что
становится невозможным какое бы то ни было удовлетворение. Если
сравнивать  душевные  образования  этого  рода  с  чем-либо   в
физическом  мире,  то  можно сказать: они соответствуют твердым
физическим телам. Эта область  душевной  вещественности  должна
быть названа пламенем вожделений.

     То,  что  из  этого  пламени  вожделений примешано к душам
животных и людей, определяет в них то,  что  именуется  низшими
чувственными    порывами,    их   преобладающими   себялюбивыми
инстинктами.

     Второй род душевных образований  это  те,  в  которых  обе
основные  силы  находятся  в  равновесии,  значит,  в которых с
одинаковой силой действуют симпатия и антипатия. Они подходят к
другим образованиям с известной нейтральностью;  они  действуют
на  них,  как  родственные им, не притягивая и не отталкивая их
особенно. Они как бы не ставят резкой  границы  между  собою  и
окружающим миром. Они постоянно позволяют влиять на себя другим
образованиям окружения; и поэтому их можно сравнивать с жидкими
веществами   физического  мира.  И  в  том,  как  эти  душевные
образования притягивают к себе  другие,  совсем  нет  алчности.
Воздействие,  подразумеваемое  здесь,  бывает,  например, когда
человеческая душа  воспринимает  цвет.  Если  у  меня  является
ощущение  красного  цвета, то прежде всего из моего окружения я
воспринимаю  нейтральное  возбуждение.  Только  когда  к  этому
возбуждению  присоединяется  удовольствие  от  красного  цвета,
возможно  отметить  еще  иное  душевное  воздействие.  То,  что
обусловливает   нейтральное   возбуждение,   --   это  душевные
образования, стоящие  в  таких  взаимоотношениях,  при  которых
симпатия  и  антипатия  уравновешивают  друг друга. Та душевная
вещественность,  о  которой  здесь  идет   речь,   может   быть
обозначена,    как   совершенно   пластическая,   текучая.   Не
себялюбиво,   как   первая,   движется   она   через   душевное
пространство,   но   так,   что  ее  бытие  везде  воспринимает
впечатление и оказывается родственно многому из  того,  что  ей
встречается.  Наиболее  подходящим  к  ней  выражением было бы:
текучая возбудимость.

     Третья ступень душевных образований  есть  та,  у  которой
симпатия  берет  верх  над  антипатией.  Антипатия  приводит  к
себялюбивому  самоутверждению;  но  последнее  отступает  перед
склонностью  к вещам окружающего мира. Представим себе подобное
образование внутри душевного пространства. Оно является центром
притягательной   сферы,    распространяющейся    на    предметы
окружающего  мира.  Подобные  образования надо обозначить особо
как вещественность  хотения.  Это  наименование  представляется
правильным,  потому  что  вследствие  существующей,  лишь более
слабой по сравнению с симпатией, антипатии притяжение действует
все же так, что притягиваемые предметы должны  быть  введены  в
собственную  область  образования.  Благодаря  этому,  симпатия
получает себялюбивый основной тон. Эта  вещественность  хотения
может  быть  сравнима  с  газо--  или  воздухообразными  телами
физического мира. Как газ стремится расшириться во все стороны,
так  распространяется  по  всем   направлениям   вещественность
хотения.

     Высшие  ступени  душевной  вещественности  характеризуются
тем, что в них совершенно отступает назад одна основная сила, а
именно антипатия,  и  собственно  действующей  является  только
симпатия.  Она,  прежде  всего,  может проявиться внутри частей
самого  душевного  образования.  Эти  части  действуют  взаимно
притягательно  одна  на  другую. Сила симпатии внутри душевного
образования выражается а том, что называют радостью.  И  каждое
уменьшение   этой   симпатии  есть  печаль.  Печаль  есть  лишь
уменьшенная радость, как холод  есть  лишь  уменьшенное  тепло.
Радость и печаль это есть то, что -- в тесном смысле -- живет в
человеке  как мир чувств. Чувствование есть колебание душевного
в себе самом.  От  того,  как  в  душевном  колеблются  чувства
радости и печали, зависит то, что мы называем его довольством.

     К  еще высшей ступени принадлежат те душевные образования,
у  которых  симпатия  не  остается   заключенной   в   пределах
собственной  жизни.  Эти  душевные  образования,  так же, как и
четвертая ступень, уже отличаются от трех низших тем, что у них
силе симпатии не приходится бороться  с  противодействующей  ей
антипатией.   Лишь   начиная   с  этих  высших  видов  душевной
вещественности многообразие душевных образований  замыкается  в
один   общий  душевный  мир.  Поскольку  существует  антипатия,
душевное образование стремится к  чему-либо  иному  ради  своей
собственной  жизни,  для  того,  чтобы усилить и обогатить себя
самое при помощи другого.  Где  молчит  антипатия,  там  другое
воспринимается как откровение, как возвещение. Эта высшая форма
душевной  вещественности  играет  в душевном пространстве роль,
подобную свету в физическом пространстве. Она обусловливает то,
что одно душевное образование как бы впитывает в себя, ради них
самих, бытие и сущность других, или, можно также сказать,  дает
им  осенить  себя.  Лишь  благодаря тому, что душевные существа
черпают из этих высших областей, пробуждаются  они  к  истинной
душевной  жизни.  Их  тупая жизнь во мраке раскрывается наружу,
светится и сама  излучается  в  душевное  пространство;  вялое,
тупое колебание во внутреннем, стремящемся благодаря антипатии,
когда  имеются  налицо  одни  лишь  вещества  низших  областей,
становится силой и подвижностью,  которые  исходят  изнутри  и,
струясь, изливаются наружу. Текучая возбудимость второй области
действует  лишь  при  встрече  образований. Тогда на самом деле
одно вливается в другое. Но здесь необходимо  прикосновение.  В
высших    областях   царит   свободное   излучение,   излияние.
(Совершенно справедливо определяют сущность  этой  области  как
"излучение",  ибо развивающаяся симпатия действует так, что тут
можно  применить,  как  символ,  выражение,  заимствованное  от
действия  света.)  Как  растение  чахнет  в погребе, так чахнут
душевные образования без оживляющих их душевных веществ  высших
областей. Душевный свет, деятельная душевная сила, и собственно
душевная  жизнь  в  тесном  смысле принадлежат этим областям, и
отсюда сообщаются душевным существам.

     Таким образом,  мы  должны  различать  три  нижние  и  три
верхние  области  душевного  мира, и обе связаны четвертой, так
что получается следующее подразделение душевного мира:

     1) Область пламени вожделений.
     2) Область текучей возбудимости.
     3) Область желаний.
     4) Область радости и печали.
     5) Область душевного света.
     6) Область деятельной душевной силы.
     7) Область душевной жизни.

     Благодаря  первым  трем  областям,  душевные   образования
получают свои свойства в силу соотношения антипатии и симпатии;
благодаря  четвертой  области,  вибрирует симпатия внутри самих
душевных образований;  благодаря  трем  высшим  областям,  сила
симпатии  становится  все  более  и  более  свободной; сияюще и
оживляюще реют душевные вещества этой  области  через  душевное
пространство,  пробуждая  то,  что  иначе  без них погибло бы в
замкнутости личного бытия.

     В сущности, это казалось бы совершенно излишним, но в виду
большей ясности мы должны  подчеркнуть"  здесь,  что  эти  семь
подразделений  мира душ не представляют собой отдельных друг от
друга областей. Так же, как в физическом мире твердое, жидкое и
газообразное взаимно проникают друг в друга, так же в  душевном
взаимно   проникают   друг   друга  пламя  вожделений,  текучая
возбудимость и  силы  мира  желаний.  И  подобно  тому,  как  в
физическом тепло пронизывает тела, свет озаряет их, то же самое
происходит  и  в  душевном  с  радостью  и печалью и с душевным
светом. Нечто подобное происходит и с деятельной душевной силой
и с собственной душевной жизнью.
     ДУША В МИРЕ ДУШ ПОСЛЕ СМЕРТИ

     Душа -- есть связующий член между  духом  человека  и  его
телом.   Ее   силы   симпатии   и   антипатии,   которые  своим
взаимоотношением обусловливают  душевные  проявления,  как  то:
вожделение,  возбудимость,  желание,  радость, печаль и т.д. --
действуют  не  только  между   теми   или   другими   душевными
образованиями, они проявляются также и по отношению к существам
других  миров,  физического и духовного мира. Пока душа живет в
теле, она поэтому до известной  степени  принимает  участие  во
всем,  что  происходит в этом теле. Если физические отправления
тела  протекают  правильно,  в   душе   возникает   радость   и
довольство,   если   же  эти  отправления  нарушены,  наступают
неудовольствие и боль.

     Также принимает душа участие и в деятельности  духа:  одна
мысль   наполняет  ее  радостью,  другая,  отвращением;  верное
суждение получает одобрение души, ложное -- ее неодобрение.

     И ступень развития человека зависит от того, в ту или иную
сторону направлены больше склонности его души. Чем больше  душа
человека    симпатизирует   проявлениям   духа,   тем   человек
совершеннее; и тем несовершеннее он, чем больше  удовлетворения
находят ее склонности в отправлениях тела.

     Дух   --   есть   средоточие  человека,  тело  --  орудие,
посредством которого дух рассматривает и познает физический мир
и через которое он действует в нем. Душа же --  есть  посредник
между  обоими.  Из  возникающего  для  уха вследствие колебания
воздуха физического впечатления она пробуждает ощущение  звука,
она  порождает  радость этого звука. Все это она сообщает духу,
который благодаря этому, достигает понимания физического  мира.
Возникшая  в  духе  мысль  через  душу  преобразуется в желание
осуществить ее и лишь тем  самым  с  помощью  телесного  орудия
может  стать поступком. Человек может выполнить свое назначение
лишь тем, что он допускает направлению всей своей  деятельности
исходить от духа. Сама по себе душа может склоняться одинаково,
как  к  физическому,  так  и к духовному. Она как бы простирает
свои щупальца, как вниз к физическому, так и вверх к духовному.
Вследствие погружения в физический мир ее собственное  существо
проникает  и  окрашивается природой физического. Но так как дух
может действовать в физическом мире лишь через  ее  посредство,
то  тем  самым ему самому дается направление к физическому. Его
образованна силами души притягиваются к физическому. Рассмотрим
неразвитого человека. Склонности его души, преданы отправлениям
его тела. Он получает удовольствие  лишь  от  тех  впечатлений,
какие  производит на его чувства физический мир. И его духовная
жизнь также всецело вовлечена  этим  в  эту  сферу.  Его  мысли
Служат  лишь  для  удовлетворения  физических  потребностей его
жизни.

     По мере того, как духовное "Я"  переживает  воплощение  за
воплощением, оно должно все больше свое направление получать из
духовного.  Его  познавание  должно  определяться  духом вечной
истины, его поступки -- вечной благостью.
      Смерть,  рассматриваемая  как  факт   физического   мира,
означает  собой  изменение  отправлений  тела.  Со  смертью оно
перестает своей организацией служить орудием  души  и  духа.  В
дальнейшем в своих отправлениях оно является вполне подчиненным
физическому  миру  и его законам; оно переходит в него, чтобы в
нем раствориться. Лишь эти  физические  проявления  тела  могут
после  смерти  быть  наблюдаемы  физическими чувствами. То, что
происходит тогда слушай и духом, это ускользает от этих чувств.
Ибо и в течение жизни душа и  дух  лишь  постольку  могут  быть
наблюдаемы  чувственно, поскольку они достигают своего внешнего
выражения  в  физических  проявлениях.   После   смерти   такое
выражение  более  невозможно.  Поэтому  наблюдения, физическими
чувствами, и основанная на них наука не могут быть принимаемы в
соображение, при суждении о судьбе души и  духа  после  смерти.
Тогда вступает в силу высшее познание, основанное на наблюдении
явлений, в мире душ и духа.

     Когда  дух освободился от тела, он все еще связан с душой.
И как  в  течение  физической  жизни  тело  приковывало  его  к
физическому миру, так теперь душа -- к душевному миру.

     Но   в  этом  душевном  мире  нельзя  найти  его  исконной
сущности. Он должен только соединить его с полем его  действия,
с  физическим миром. Для того, чтобы в новом воплощении явиться
в  более  совершенном  образе,  он  должен  почерпнуть  силу  и
крепость  из  духовного мира. Но, благодаря душе, он вступает в
физический  мир.  Он  связан  с  душевной  сущностью,   которая
насквозь   проникнута   и   окрашена   природой  физического  и
вследствие этого сам он получил это направление.  После  смерти
душа  более  не  связана  с  телом, а только с духом. Она живет
теперь в душевном окружении. Поэтому только силы этого мира еще
могут иметь на нее влияние. И с этой жизнью  души  в  мире  душ
пока  связан  также  и дух. Он также связан с ней, как во время
физического воплощения он связан с телом. Когда  тело  умирает,
это  определяется его законами. В общем надо сказать: не душа и
дух оставляют тело, но оно  отпускается  ими,  когда  его  силы
больше  не могут действовать в смысле человеческой организации.
Таково же отношение души и духа. Душа отпускает дух в высший, в
духовный мир, когда ее  силы  не  могут  больше  действовать  в
смысле  человеческой душевной организации. Дух освобождается во
мгновение, когда душа предала растворению  то,  что  она  может
пережить  только  в  теле  и  удержала  лишь то, что можно жить
дальше с духом. Это удержанное, хотя и  пережитое  в  теле,  но
что,  как  плод,  может  запечатлеться в духе, связывает душу с
духом в чисто духовном мире.

     Таким образом, для того, чтобы познать судьбу  души  после
смерти,  должно  рассмотреть  процесс ее растворения. Ее задача
была в том,  чтобы  дать  духу  направление  к  физическому.  С
момента,  котла она исполнила эту задачу, она берет направление
к  духовному.  Благодаря  этой  природе   своей   задачи,   она
собственно  должна  была  бы  тотчас  действовать исключительно
духовно, как только от нее отпадает тело,  когда,  значит,  она
уже  не  может  больше  служить  связующим  членом. И она так и
сделала бы, если бы  вследствие  своей  жизни  в  теле  она  не
подпала  бы под его влияние и в своих склонностях не стремилась
бы к нему. Без этой окраски, полученной ею в силу соединения  с
телесным,  она  тотчас  же  после  развоплощения последовала бы
одним только законам духовно-душевного мира, и не развивала  бы
дальше  склонность  к  чувственному.  И так было бы, если бы со
смертью человек совершенно утратил бы всякий интерес к  земному
миру,  если  бы  все  вожделения,  желания  и т.д., связанные с
существованием, которое он оставляет, были бы удовлетворены. Но
поскольку это не так, за душу цепляется все, оставшееся еще  не
изжитым в этом направлении.

     Здесь,   чтобы  не  впасть  в  ошибку,  мы  должны  делать
тщательное различие между тем, что привязывает человека к  миру
так,  что  оно  может  быть  сглажено  в  одном из, последующих
воплощений, и тем, что привязывает его к  одному  определенному
воплощению,  т.е.  именно  к  последнему.  Первое  сглаживается
законом судьбы, кармой; второе же может  быть  изглажено  душой
только после смерти.

     После смерти для человеческого духа наступает время, когда
душа изглаживает  свои  стремления  к физическому бытию, чтобы,
снова  последовать  одним  законам  духовно-душевного  мира   и
освободить  дух.  Естественно,  что это время будет длиться тем
дольше, чем более  привязана  душа  к  физическому.  Оно  будет
кратким  для  человека,  который был мало привязан к физической
жизни; и напротив, долгим у того,  кто  полностью  связал  свои
интересы  с этой жизнью, так что в момент смерти в его душе еще
живет много вожделений, желаний и т.д.

     О состоянии, в котором живет душа в ближайшее время  после
смерти,  легче, всего составить себе представление на основании
следующего рассуждения:  возьмем  для  этого  несколько  грубый
пример:   чувство  наслаждения  гастронома.  Он  получает  свое
вкусовое наслаждение от еды. Это наслаждение,  конечно,  отнюдь
не  является  чем-либо  телесным, но оно есть нечто душевное. В
душе живет наслаждение, а также и вожделение к наслаждению.  Но
для  удовлетворения  этого вожделения необходим соответствующий
телесный орган, небо и т.д. После смерти душа не  сразу  теряет
это  вожделение,  но  уже  нет больше телесного органа, который
является средством удовлетворить вожделение. И  вот  теперь  по
той или иной причине, но однако подобной и лишь действующей еще
сильнее,  человек  испытывает  то  же,  что  он  чувствовал бы,
мучаясь палящей жаждой в местности, где  кругом  нет  ни  капли
воды.   Так   испытывает   душа  жгучие  страдания  от  лишения
наслаждения, потому что больше нет  телесного  органа,  который
мог  бы  доставить  ей наслаждение. То же самое и со всем, чего
желает душа и что может быть лишь удовлетворено при  посредстве
телесных  органов. Это состояние (жгучего лишения) продолжается
до тех пор, пока душа не научится не желать  больше  того,  что
может  быть  удовлетворено  лишь  посредством тела. И то время,
которое  проходит  в  этом  состоянии,  можно  назвать   местом
вожделений, хотя, конечно, не имеют дела с "местом".

     Вступая  после  смерти в душевный мир, душ подчиняется его
законам. Эти законы влияют на нее, и от этого влияния  зависит,
каким способом будет вытравлено в ней стремление к физическому.
Влияния  должны  быть  различны, сообразно видам душевных сил и
душевного вещества, в  область  которых  она  теперь  вводится.
Каждый  из  этих  видов  проявит  свое очищающее, просветляющее
воздействие.  Происходящий  здесь   процесс   протекает   таким
образом,  что  в  душе  все антипатичное постепенно побеждается
силами симпатии. И сама эта симпатия достигает своей  наивысшей
вершины.  Ибо  через  эту  наивысшую  степень симпатии ко всему
остальному душевному  миру  душа  как  бы  растворится  в  нем,
сольется  с  ним  воедино, тогда ее себялюбие вполне исчерпано.
Она перестает существовать как существо, тяготеющее к физически
-- чувственному  бытию:  дух  освобожден   ею.   Поэтому   душа
просветляется через вышеописанные области душевного мира до тех
пор,  пока  она  не  соединится вполне с общим душевным миром в
области совершенной  симпатии.  То,  что  до  этого  последнего
мгновения  освобождения  его  души  сам  дух связан, зависит от
того, что он совсем сроднился с ней вследствие своей жизни. Это
сродство гораздо большее, чем  с  телом.  Ибо  с  последним  он
связан   через   посредство   души,   с   нею   же   он  связан
непосредственно. Ведь она его собственная  жизнь.  Поэтому  дух
связан  не  с истлевающим телом, а с постепенно освобождающейся
душой.

     Благодаря этой непосредственной связи духа с душой, первый
лишь тогда может почувствовать себя с нею свободным, когда сама
она станет единой со всем душевным миром.

     Поскольку   душевней   мир   становится   местопребыванием
человека,  непосредственно  после  смерти  он называется "место
вожделений". Различные религиозные системы,  принявшие  в  свои
учения сознание этих отношений, зовут это "место вожделений" --
"чистилищем", "очистительным огнем" и т.д.

     Низшая  область  душевного  мира  есть  --  страна пламени
вожделений. Посредством нее, после смерти, в душе  вытравляется
все  то,  что имеется в ней самого грубого, связанного с низшей
телесной жизнью и  себялюбивыми  вожделениями.  Ибо,  благодаря
этим  вожделениям,  она  может  воспринять воздействие сил этой
душевной области. Неутоленные страстные вожделения,  оставшиеся
от  физической  жизни, образуют точку нападения. Симпатия таких
душ  простирается  лишь  на  то,  что  может   дать   пищу   их
себялюбивому  существу; и она далеко перевешивается антипатией,
заливающей все остальное. Однако эти вожделения устремляются на
физические   наслаждения,   которые   не   могут   найти   себе
удовлетворения  в  душевном мире. Вследствие этой невозможности
утоления алчность возрастает до высшей  степени.  Но  вместе  с
тем,  благодаря этой же невозможности утоления, алчность должна
постепенно угаснуть. Пламенные похоти  мало-помалу  сгорают;  и
душа познала, что в устранении таких похотей лежит единственное
средство избежать страдания, которое должно произойти от них. В
течение  физической  жизни  ведь  все  же постоянно все снова и
снова   наступает   удовлетворение.   Благодаря   этому,   боль
пламенеющей  алчности  закрыта  как  бы  родом  иллюзии.  После
смерти, в  "очистительном  огне",  эта  боль  выступает  совсем
неприкрытой.  Самые  страшные  муки  предстают открыто. Мрачно,
ужасно то состояние, в котором пребывают благодаря этому  души.
Конечно,  к  этому  состоянию  могут прийти тальки те люди, чьи
вожделения в физической  жизни  были  устремлены  на  грубейшие
вещи.  Те  натуры,  в  которых мало похотей, проходят через это
состояние, не замечая его, так как у них нет  сродства  с  ним.
Должно  заметить  вообще,  что души будут тем больше оставаться
под влиянием пламени вожделений,  чем  более  своей  физической
жизнью   они   сроднились   с  этим  пламенем,  и  тем  Поэтому
необходимее для них очиститься в
     ней. Нельзя обозначать такое очищение,  как  страдание,  в
том же смысле, как в чувственном мире подобное должно очутиться
исключительно,  как  страдание.  Ибо  душа после смерти требует
своего  очищения,  потому  что  только  путем  его  может  быть
вытравлено существующее в ней несовершенство.

     Второй  вид процессов душевного мира таков, что симпатия и
антипатия находятся в них в равновесии. Поскольку после  смерти
человеческая  душа  находится  в  таком  состоянии,  она  будет
некоторое время под влиянием этих вещей. Радость от  преходящих
впечатлений   чувств,   погружение   в   суету   внешней  жизни
обусловливают это состояние.  Многие  люди  живут  в  нем.  Они
позволяют  влиять  на  себя  каждой  мелочи  дня. Но так как их
симпатия  не  обращается  ни  к  чему  в  особенности,  то  эти
впечатления  быстро  скользят  мимо.  Все, что не принадлежит к
этому ничтожному царству, антипатично таким людям. Когда  после
смерти  душа  переживает  такое  состояние,  и здесь нет налицо
чувственно   физических   предметов,   необходимых    для    ее
удовлетворения,   то   это  состояние  в  конце  концов  должно
погаснуть.  Разумеется,  царящее  в  душе  перед  этим   полным
погашением   чувство   лишения   мучительно.   Это  мучительное
положение есть школа разрушения  иллюзий,  в  которые  подобные
люди совсем погружены в течение физической жизни.

     В-третьих,  в  мире  душ  встречаются  явления,  в которых
преобладает  :  симпатия,  преобладает  природа   желаний.   Их
воздействие  познают  души,  сохранившие после смерти атмосферу
желаний. Также и  эти  желания  постепенно  умирают  вследствие
невозможности их утоления.

     Указанная  выше, как четвертая, область радости и печали в
мире душ представляет для души особые испытания. Пока она живет
в теле, она принимает участие во всем, что касается этого тела.
Движение радости и печали связано с  ним.  Оно  причиняет  душе
наслаждение   и  блаженство,  неудовольствие  и  отвращение.  В
течение своей физической жизни человек ощущает свое  тело,  как
свою   самость.  На  этом  факте  основано  то,  что  именуется
самочувствием.  И  чем  более  человек  чувственен,  тем  более
принимает  его  самочувствие  этот  характер.  После  смерти не
достает тела, как предмета этого самочувствия. Поэтому душа,  в
которой  еще осталось это чувство, чувствует себя как бы полой.
Ею овладевает чувство, словно  она  потеряла  себя  самое.  Оно
продолжается  до тех пор, пока не осознано, что не в физическом
находится истинный  человек.  Поэтому  влияния  этой  четвертой
области  разрушают  иллюзию  телесной  самости.  Душа научается
познавать эту телесность  уже  как  нечто  несущественное.  Она
исцеляется,  очищается  от  тяготения  к  телесности.  Этим она
преодолела то, что еще  сильно  привязывало  ее  к  физическому
миру,  и она может полностью развернуть стремящиеся наружу силы
симпатии. Она, так сказать, отошла  от  себя  самой  и,  полная
сочувствия, готова излиться в общий мир душ.

     Здесь   должно   упомянуть,   что   муки  этой  области  в
особенности переживаются самоубийцами. Они искусственным  путем
покидают свое физическое тело, тогда как все чувства, связанные
с  ним,  остаются  неизменны.  При естественной смерти вместе с
разрушением  тела  происходит  также   и   частичное   умирание
связанных с ним чувств.

     Для  самоубийц  же  к тем страданиям, которые причиняет им
чувство  внезапной  полости  присоединяются   еще   неутоленные
вожделения и желания, из-за которых они покончили с собой.

     Пятая  ступень  мира  душ -- есть ступень душевного света.
Симпатия к другому имеет  на  ней  уже  огромное  значение.  Ей
родственны  души,  поскольку  они в течение физической жизни не
довольствовались   удовлетворением   низших   потребностей,   а
находили  радость  и  удовольствие  в окружающем их мире. Здесь
подлежит, например, очищению мечтательное отношение к  природе,
поскольку   оно   носит   чувственный  характер.  Но  этот  вид
мечтательности надо строго  отличать  от  той  высшей  жизни  в
природе,  которая  духовна  по  натуре,  и  которая  ищет духа,
раскрывающеюся в вещах и явлениях природы. Такою  рода  чувство
природы  относится  к  вещам,  которые  развивают  самый  дух и
закладывают в этом духе нечто пребывающее. Но от  этою  чувства
природы  должно  отличать  то  наслаждение  природой, основание
которою лежит в чувствах.  По  отношению  к  этому  душа  также
нуждается  в  очищении,  как и относительно других склонностей,
которые основаны только на физическом бытии.  Многие  из  людей
видят   как   бы  род  идеала  в  учреждениях,  которые  служат
чувственному благополучию, в системе  воспитания,  прежде  всею
заботящейся  о чувственном благоденствии. О них нельзя сказать,
чтобы они служили лишь своим  себялюбивым  побуждениям.  Но  их
душа  все же устремлена к чувственному миру и должна исцелиться
при помощи господствующей в пятой области  душевною  мира  сила
симпатии, не имеющей этих внешних средств удовлетворения. Здесь
постепенно  душа  узнает,  что эта симпатия должна избрать иные
пути.  И  эти  пути  обретаются  в  излиянии  души  в  душевное
пространство,  происходящем  благодаря симпатии души с душевным
окружением.

     Здесь  также  очищаются  те  души,  которые   требуют   от
религиозных обязанностей прежде всего повышения их чувственного
благополучия.  Все  равно,  будет ли их стремление направлено к
земному или небесному раю. В "стране душ" они найдут этот  рай,
но   лишь   для   того,   чтобы   уразуметь  его  ненужность  и
бесцельность.  Все  это,  конечно,   лишь   единичные   примеры
очищений,  которые  совершаются в этой пятой области. Они могут
быть умножены по желанию.

     В шестой  области  действенной  душевной  силы  происходит
очищение  душ,  жаждущих  дела,  деятельность  которых не носит
эгоистического характера, но имеет свою  основу  в  чувственном
удовлетворении,  которое  она  им  дает.  Такие  натуры  внешне
производят впечатление совершенных  идеалистов;  они  проявляют
готовность  ко  всяким  жертвам. Но в более глубоком смысле все
арго у них все же сводится  к  повышению  некоего  чувственного
наслаждения.  Сюда  принадлежат многие художественные натуры, и
те, которые предаются научной деятельности лишь потому, что это
им нравится. То, что приковывает их к  физическому  миру,  есть
вера  в  то,  что искусство и наука существуют в нем именно для
таких наслаждений. Они еще не научились посвящать их, и  вместе
с тем и самих себя, на служение мировому развитию.

     Седьмая  область, область истинной жизни души, освобождает
человека от его последних склонностей к  чувственно-физическому
миру.  Каждая  из предшествующих областей принимает от души то,
что было ей родственно. Что еще окружает  дух,  это  убеждение,
что его деятельность должна быть всецело посвящена чувственному
миру.  Бывают  высоко  одаренные  личности, которые, однако, не
думают ни о чем другом, кроме явлений физического  мира.  Такой
образ  мысли  можно назвать материалистическим. Такое убеждение
должно быть  разрушено,  и  именно  это  происходит  в  седьмой
области.  Здесь  эти души видят, что у них нет предметов для их
материалистического мышления. Как лед на солнце, тает здесь это
убеждение души. Отныне душевная сущность поглощена своим миром,
дух освободился от всех оков. Он устремляется в области, где он
живет лишь в своем собственном окружении.

     Душа исполнила свою  предыдущую  земную  задачу,  и  после
смерти  отпало то, что еще оставалось от этой задачи, как оковы
для духа. Когда душа победила остатки земного бытия, тогда  она
сама возвращается к своим элементам.

     Из этого описания видно, что переживания душевного мира, а
вместе  с тем и состояния душевной жизни после смерти принимают
все более светлый облик по мере того, как человек отрешаете" от
того  низменного,  что  оставалось  в  нем,  от  его  связи   с
физической телесностью.

     Сообразно  с  физической  жизнью душа пребывает дольше или
короче в  той  или  другой  области.  Там,  где  она  чувствует
сродство, она остается до тех пор, пока оно не уничтожено. Там,
где нет сродства, она неощутимо проходит дальше. Здесь мы имели
в виду изобразить лишь основные свойства мира душ и представить
в  общих  чертах характер жизни души в этом мире. То же самое и
относительно    последующего     описания     страны     духов.
Распространяться  о  дальнейших  свойствах  этих  высших  миров
значило бы перейти границы, которые должны быть  положены  этой
книгой.   Потому   что   говорить  понятно  о  пространственных
соотношениях и ходе времени, которые здесь совершенно иные, чем
в физическом мире,  можно  было  бы  лишь  при  условии  весьма
подробного  изложения.  Некоторые  важные указания на этот счет
можно найти в моем "Тайноведении".
     СТРАНА ДУХОВ

     Прежде  чем  мы  последуем  за  духом  в  его   дальнейшем
странствии,  должна  сперва  быть  рассмотрена  та  область,  в
которую он вступает. Это есть "мир духа". Этот мир так не похож
на физический, что все то, что может быть о нем сказано, должно
показаться фантастическим тому, кто хочет доверять лишь,  своим
физическим чувствам. И здесь в еще большей мере справедливо то,
что  уже  было  сказано при рассмотрении "мира души", а именно:
чтобы описывать, нужно пользоваться сравнениями. Ибо наш  язык,
который   по   большей   части   служит  лишь  для  чувственной
действительности, недостаточно богат  выражениями  для  "страны
духов".  И  теперь  в особенности необходима просьба: многое из
того, что будет сказано сейчас, понимать лишь  как  намек.  Все
то,  что здесь будет описано, настолько не похоже на физический
мир, что его возможно  изобразить  лишь  таким  образом.  Автор
этого изложения все время сознает, как благодаря несовершенству
нашего   языка,   приспособленного  лишь  к  физическому  миру,
действительно его указания  мало  соответствуют  опыту  в  этой
области.

     Прежде  всего,  необходимо указать, что этот мир соткан из
того вещества (конечно, и слово "вещество" употреблено здесь  в
очень неточном смысле), из которого состоит человеческая мысль.
Но  мысль  так,  как она живет в человеке, есть лишь тень, лишь
призрак своей действительной сущности.  Как  тень  предмета  на
стене  относится  к  действительному предмету, отбросившему эту
тень, так же мысль, которая возникает  в  человеческой  голове,
относится   к   той   сущности   в   "стране   духов",  которая
соответствует этой мысли. Когда в человеке пробудилось духовное
чувство,  тогда  он   в   действительности   воспринимает   эту
мыслесушность,  так  же, как чувственный глаз воспринимает стол
или стул. Он находится в окружении  мысле-существ.  Чувственное
око воспринимает льва, и чувственное мышление мыслит лишь мысль
о  льве,  как  призрак, как теневой образ. Духовное око видит в
"стране духов" мысль о льве так же реально, как чувственное око
видит физического льва. Здесь опять можно отослать к сравнению,
уже употребленному нами  относительно  "страны  душ".  Как  для
оперированного  слепорожденного его окружение является вдруг, с
новыми свойствами красок и света, так и для того, кто  научился
пользоваться   духовным   оком,   все  его  окружение  является
наполненным  новым  миром,  миром  живых  мыслей  или  духа  --
существ.

     В  этом  мире  прежде  всего видны духовные прообразы всех
вещей и существ, находящихся в физическом  мире  и  в  душевном
мире.  Представим  себе  картину,  заключенную в духе художника
прежде, чем он написал ее. Тогда мы  имеем  подобие  того,  что
подразумевается под словом прообраз. Здесь безразлично, имел ли
художник  этот  прообраз в голове детого, как начал писать, или
же прообраз лишь постепенно  возникает,  по  мере  практической
работы.  В  истинном "мире духа" подобные прообразы имеются для
всех  вещей,  и  физические  предметы  и  существа  суть   лишь
отображения этих прообразов.

     Вполне  естественно,  если  тот,  кто  доверяет лишь своим
внешним чувствам, отрицает этот мир  прообразов  и  утверждает,
что  прообразы суть лишь абстракции, которые сравнивающий разум
получает от чувственных вещей, ибо он не может  воспринимать  в
этом  высшем  мире;  он  знает  мир мысли лишь в его призрачной
абстракции. Он не знает,  что  видящий  духовно  так  же  точно
близко  знаком  с  духовными  существами,  как  он сам со своей
собакой или кошкой,  и  что  мир  прообразов  имеет  бесконечно
большую интенсивность реальности, чем чувственно физический.

     Правда,  первый  взгляд в эту "страну духов" действует еще
более смущающе, чем взгляд в  душевный  мир.  Ибо  прообразы  в
своем  истинном облике совершенно не похожи на свои чувственные
отображения. Но так же несходны  они  и  со  своими  тенями,  с
абстрактными мыслями.

     В  духовном  мире  все  находится  в  постоянной подвижной
деятельности,  в  непрестанном  творчестве.  Там   нет   покоя,
остановки на одном месте, как они бывают в физическом мире. Ибо
прообразы  суть  творческие существа. Они -- творцы всего того,
что возникает в физическом и душевном мирах.  Их  формы  быстро
сменяются,  и  в  каждом прообразе таится возможность принимать
бесчисленные особые  облики.  Они  как  бы  порождают  из  себя
отдельные  облики,  и  едва  порожден  один, как прообраз вновь
стремится к тому, чтобы излить из себя следующий.  И  прообразы
имеют  между собой большее или меньшее родственное соотношение.
Они  не  действуют  обособленно.  Для  своего  творчества  один
требует  помощи другого. Часто неисчислимые прообразы действуют
сообща для того, чтобы возникло то или иное существо в душевном
или физическом мире.

     Кроме  того,  что  в  этой  "стране  духов"   может   быть
воспринято  "духовным  зрением",  там находится еще нечто иное,
что можно рассматривать как переживание  "духовного  слуха".  А
именно,  как  только  "ясновидящий"  поднимется из страны душ в
страну духов, воспринимаемые им прообразы  становятся  также  и
звучащими.  Это  "звучание" -- есть чисто духовное явление. Оно
должно быть представлено без всякой примеси мысли о  физическом
звуке.  Наблюдатель  чувствует  себя  как бы в море звуков. И в
этих звуках, в этом духовном звучании  находят  себе  выражение
существа  духовного мира. В их созвучии, в их гармониях, ритмах
и  мелодиях  запечатлены  первозаконы  их  бытия,  их  взаимные
соотношения  и  сродство.  То,  что  в физическом мире рассудок
воспринимает как  закон,  как  идею,  то  для  "духовного  уха"
является  духовно-музыкальным.  (Поэтому  пифагорейцы  называли
такое восприятие духовною мира "музыкой сфер". Для  обладающего
"духовным   ухом"  эта  "музыка  сфер"  не  есть  только  нечто
образное,   аллегорическое,   но   хорошо   знакомая   духовная
реальность.) Но только для того, чтобы получить понятие об этой
"духовной   музыке",   нужно   отбросить  все  представления  о
чувственной  музыке,  в  том  виде,  как   она   воспринимается
"материальным   ухом".   Ведь   здесь  дело  идет  о  "духовном
восприятии", следовательно, о таком, которое для  "чувственного
уха"  должно  оставаться немым. В последующих описаниях "страны
духов" указания на эту "духовную музыку" выпущены ради простоты
изложения. Надо лишь  представить  себе,  что  все,  что  будет
описываться, как "образ", как нечто "светящееся", в то же время
является   и   звучащими.   Каждому  цвету,  каждому  световому
восприятию   соответствует    духовный    звук,    и    каждому
взаимодействию цветов соответствует гармония, мелодия и т.д.

     Необходимо   вполне  усвоить  себе,  что  там,  где  царит
звучание, не прекращается и восприятие  "духовного  ока".  Звук
только  присоединяется  к  свечению.  Там,  где  в  последующем
говорится о "прообразах", надо мыслить также и "первозвуки".  К
этому  присоединяются  и  иные  восприятия,  которые можно ради
подобия обозначить как "духовный вкус" и т.д. Но  здесь  мы  не
станем  вдаваться  в  обсуждение этих явлений, так как тут дело
касается того, чтобы разбудить представление о  "стране  духов"
посредством   некоторых   имеющихся  в  нас  родов  восприятия,
извлеченных из целого.

     Теперь прежде всего необходимо установить  различие  между
разнообразными  родами прообразов. И в "стране духов" для того,
чтобы ориентироваться,  также  необходимо  различать  известное
количество  ступеней  или областей. Как и в "стране душ", здесь
не надо представлять себе отдельные  области  в  виде  пластов,
лежащих   один   над  другим,  но  как  взаимно  проникающие  и
пронизывающие  друг  друга.  Первая  область  содержит  в  себе
прообразы  физического  мира,  поскольку  он  не одарен жизнью.
Здесь мы находим прообразы минералов; далее прообразы растений,
но лишь поскольку они являются исключительно физическими,  т.е.
поскольку мы оставляем в стороне находящуюся в них жизнь. Здесь
мы  встречаемся  также  с физическими формами животных и людей.
Этим не исчерпывается еще все, что находится в этой области; мы
лишь поясняем самыми ближайшими примерами.

     Эта область образует основной скелет  "страны  духов".  Ее
можно  сравнить  с  твердой  почвой нашей физической земли. Это
есть масса материка "страны духов". Его отношение  к  физически
телесному  миру  может быть описано лишь путем сравнения. Можно
получить  об  этом  представление,  например,  таким   образом.
Вообразим    себе   какое-нибудь   ограниченное   пространство,
заполненное  физическими  телами  самого  разнообразного  вида.
Теперь  представим  себе, что эти физические тела исчезли, а на
их месте полые области, имеющие их формы. Промежутки  же  между
ними,   бывшие  ранее  пустыми,  представим  себе  заполненными
разнообразнейшими  формами,  состоящими  с  прежними  телами  в
различных соотношениях.

     Нечто  подобное  является  взору  в  низшей  области  мира
прообразов. Вещи и существа,  воплощенные  в  физическом  мире,
являются   в   ней  как  "полые  области",  а  в  промежуточных
пространствах разыгрывается подвижная  деятельность  прообразов
("духовной  музыки").  При  физических  воплощениях  эти  полые
области  как  бы  заполняются  физической  материей.  Тот,  кто
одновременно смотрит в пространство физическим и духовным оком,
тот  видит физические тела и в промежутках между ними подвижную
деятельность  творческих  прообразов.  Вторая  область  "страны
духов"  содержит  в  себе  прообразы  жизни. Но здесь эта жизнь
представляет собой совершенное единство. Как  текучий  элемент,
струятся  она в стране духов, пульсируя повсюду, подобно крови.
Ее можно сравнить с морями и водами  физической  земли.  Однако
распределение   ее  ближе  подходит  к  распределению  крови  в
животном теле, чем к распределению морей и рек. Текучая  жизнь,
образованная  из материи мысли, -- так можно было бы обозначить
эту вторую ступень "страны духов". В этом  элементе  обретаются
творческие  первосилы  всего, что в физической действительности
возникает в виде живых существ. Здесь становится очевидным, что
вся жизнь -- есть единство, что  жизнь  в  человеке  родственна
жизни всех его собратьев по творению.

     Как  третья  область "страны духов" должны быть обозначены
прообразы всего душевного. Здесь находят себя в  гораздо  более
тонком  и  прозрачном  элементе,  чем  в обеих первых областях.
Пользуясь сравнением, его можно определить как воздушную  сферу
"страны  духов".  Все,  что  совершается  в  душах обоих других
миров, находит  здесь  свое  духовное  подобие.  Все  ощущения,
чувства,  инстинкты, страсти и т.д. еще раз появляются здесь, в
духовном виде. Атмосферические явления этой  "воздушной  сферы"
соответствуют  в  других  мирах страданиям и радостям творений.
Как тихое дуновение, воспринимается  здесь  тоска  человеческой
души;  как  бурный вихрь -- взрыв страсти. Тот, кто в состоянии
воспринимать здесь, тот может услышать вздох каждого  создания,
если  он  направит  к  нему свое внимание. Временами, например,
здесь можно видеть что-то вроде  бурных  гроз,  со  сверкающими
молниями,  с  раскатами  грома;  и  если  углубиться  дальше, в
исследование этого, то мы увидим, что в этих "духовных  грозах"
выражаются    страсти    какой-нибудь   битвы   или   сражения,
происходящего на земле.

     Прообразы четвертой  области  не  имеют  непосредственного
отношения  к  другим  мирам.  Это  в  некотором  роде существа,
которые  властвуют  над  прообразами  трех  нижних  областей  и
способствуют    их    взаимодействию.    Поэтому   они   заняты
распределением  и  группировкой  этих  подчиненных  прообразов.
Поэтому   из   этой   области   исходит   более   всеобъемлющая
деятельность, чем из нижних.

     Пятая, шестая и седьмая области существенно отличаются  от
предыдущих.  Ибо обитающие в них существа доставляют прообразам
нижних областей побуждения к их деятельности. В  них  находятся
творческие  силы  самих прообразов. Тот, кто может подняться до
этих областей,  знакомится  с  замыслами,  которые  заложены  в
основе  нашего  мира.  Как  живые,  зародышевые зерна еще лежат
здесь  прообразы,  готовые   принять   разнообразнейшие   формы
мысле-существ.  Когда  эти  зародышевые зерна вводятся в нижние
области, тогда они как бы начинают  всходить  и  проявляются  в
самых  различных  обликах. Идеи, с помощью которых человеческий
дух творчески выступает в физическом мире, суть лишь отражения,
тени  этих  зародыше-мысле-существ  высшего   духовного   мира.
Наблюдатель,   обладающий  "духовным  слухом",  поднявшийся  из
нижних областей "страны духов" в эти верхние ее области, видит,
как  звучание  и  звуки  превращаются  в  "духовный  язык".  Он
начинает  воспринимать  "духовное  слово", через которое вещи и
существа уже в "словах", а не только в  музыке,  открывают  ему
свою   природу.   Они   говорят   ему,  как  называется  это  в
"духоведении", свои "вечные имена".

     Надо представить себе, что эти мысле-зародышевые  существа
обладают  сложной природой. Из элемента мира мысли берется, так
сказать, лишь оболочка зародыша. Она же обнимает собой истинное
зерно жизни. Здесь мы подходим  к  границе  "трех  миров",  ибо
зерно  происходит  из  еще более высоких миров. Когда выше были
описаны составные части человека, то в нем было указано на  это
зерно  жизни,  и "Жизне-дух" и "Духо-человек" были названы, как
его составные части. И для других существ мира имеются подобные
зерна жизни. Они исходят из высших миров и перемещаются  в  эти
три указанные мира, чтобы исполнить там свою задачу.

     Теперь   мы   должны   проследить   дальнейшее  странствие
человеческого   духа   через   "страну   духов"   между   двумя
воплощениями или инкарнациями. При этом перед нами еще раз ясно
предстанут особенности и соотношения этой "страны".
     ДУХ В "СТРАНЕ ДУХОВ" ПОСЛЕ СМЕРТИ

     Когда  на своем пути между двумя воплощениями человеческий
дух прошел через "мир душ", то  он  вступает  в  страну  духов,
чтобы  пребывать  там,  пока он не созреет для нового телесного
бытия. Смысл  этого  пребывания  в  "стране  духов"  становится
понятен  лишь  тогда,  когда  мы  сумеем  правильно истолковать
задачу жизненного паломничества человека через его  воплощения.
Пока  человек воплощен в физическом теле, он действует и творит
в физическом мире. И он действует и творит в нем, как  духовное
существо. То, что измыслит и разовьет его дух, он запечатлевает
в  физические формы, в телесные вещества и силы. Таким образом,
как вестник духовного мира, он должен воплотить дух в  телесном
мире.  Лишь  благодаря  тому, что он воплощается, может человек
действовать в телесном мире. Он должен принять свое  физическое
тело, как орудие, для того, чтобы через телесное воздействовать
на телесное и чтобы это последнее могло действовать на него. Но
то, что действует через эту физическую телесность человека, это
есть дух. От него исходят намерения, направления деятельности в
физическом мире. Но пока дух действует в физическом теле, он не
может  жить  как дух в своем истинном образе. Он может лишь как
бы просвечивать сквозь покрывало физического бытия. Дело в том,
что человеческая жизнь  мысли  в  действительности  принадлежит
духовному  миру, и поскольку эта жизнь проявляется в физическом
существовании, ее  истинный  облик  пребывает  сокрытым.  Можно
сказать  также,  что жизнь мысли физического человека есть лишь
тень, отблеск истинного  духовного  существа,  к  которому  она
принадлежит.  Таким  образом,  в  течение  физической жизни дух
вступает во взаимодействие с земным, телесным  миром  благодаря
орудию  физического  тела.  Но, хотя задача человеческого духа,
пока он идет от воплощения к воплощению,  именно  и  состоит  в
этом воздействии на физический, телесный мир, все же он никогда
не  мог  бы  исполнить достойным образом эту задачу, если бы он
жил лишь в телесном бытие. Ибо намерения и цели  земной  задачи
не строятся и не получаются во время земного воплощения, так же
точно,  как  не сооружается план дома на самом месте постройки,
где   работают   рабочие.   Подобно   тому,   как   этот   план
вырабатывается  в  кабинете архитектора, так же точно и цели, и
намерения земного творчества создаются в "стране духов".

     Дух человека должен  между  двумя  воплощениями  постоянно
вновь  обитать в этой стране для того, чтобы, вооружившись тем,
что он оттуда приносит, снова иметь  возможность  приступить  к
работе  в  физической  жизни. Подобно тому, как в своем рабочем
кабинете архитектор без  кирпича  и  извести  изготовляет  план
дома,  согласно  строительным  и  иным законам, так и строитель
человеческого творчества, дух, или высшее "Я", должен в "стране
духов"  развить  способности  и  цели  сообразно  законам  этой
страны,  чтобы  потом  перевести  их  в  земной мир. Лишь когда
человеческий  дух  все  вновь  и  вновь   пребывает   в   своей
собственной  области,  он становится в состоянии переносить дух
также и в земной мир, при помощи физически -- телесных орудий.

     На физическом поприще человек научается познавать свойства
и силы  физического   мира.   Он   собирает   там,   во   время
деятельности,  сведения  о  том,  какие  требования предъявляет
физический  мир  к  тому,  кто  хочет  действовать  в  нем.  Он
научается  там  познавать  свойства материи, в которой он хочет
воплотить свои мысли и идеи. Самые мысли и  идеи  он  не  может
извлечь   из   материи.  Таким  образом,  земной  мир  является
одновременно  полем  деятельности  и  учения.  Затем  изученное
преобразуется  в стране "духов" в живую способность духа. Чтобы
лучше разъяснить  нашу  мысль,  можно  вышеуказанное  сравнение
продолжить  еще  дальше.  Архитектор вырабатывает план дома. Он
выполняется.    При    этом    архитектор    получает     сумму
разнообразнейшего   опыта.   Весь  этот  опыт  увеличивает  его
способности. Когда он примется  разрабатывать  следующий  план,
весь  этот  опыт  вольется в него. И по сравнению с предыдущим,
этот последующий  план  окажется  обогащенным  всем  тем,  чему
научил  первый.  То же самое происходит и при следующих одна за
другою человеческих жизнях. В  промежутках  между  воплощениями
дух  обитает  в  своем  собственном  царстве.  Он может всецело
отдаться требованиям жизни духа;  освобожденный  от  физической
телесности он работает над собой во всех направлениях, и в этом
своем  строительстве  он  внедряет  в  себя  плоды опытов своих
прежних жизней. Таким образом, его  взор  всегда  устремлен  на
поприще  его  земных  задач, так постоянно работает он над тем,
чтобы сделать землю, место поприща его теперешней деятельности,
все совершеннее и совершеннее. Он работает над собой, чтобы при
каждом воплощении он мог все совершеннее нести свое служение  в
земной   жизни.   Но   это,   конечно,   лишь   общая   картина
последовательных  человеческих   жизней.   И   действительность
никогда вполне не совпадаете этой картиной, а будет всегда лишь
более  или  менее  согласоваться  с  ней. Иногда обстоятельства
могут сложиться  так,  что  последующая  жизнь  человека  будет
гораздо  более  несовершенна,  чем предыдущая. Но в общем такие
несоответствия и неправильности опять сглаживаются естественным
образом, в течение последовательно сменяющих воплощений.

     Образование духа в  "стране  духов"  происходит  благодаря
тому, что человек постепенно вживается в различные области этой
страны.  Его собственная жизнь в постепенной последовательности
растворяется в этих  областях;  он  воспринимает  на  время  их
свойства.  Тем самым они проникают его существо своим существом
для того, чтобы первое, усиленное вторым, могло  действовать  в
земном.   В   первой  облети  "страны  духов"  человек  окружен
духовными прообразами земных вещей. В течение земной  жизни  он
ведь  научается  познавать  лишь  тени этих прообразов, которые
постигаются им в его мыслях. То, что на земле лишь думается, то
в этой области переживается. Человек странствует среди  мыслей,
но  эти  мысли суть реальные существа. То, что в течение земной
жизни он воспринял своими чувствами,  то  теперь  действует  на
него  в  своей  мысле-форме.  Но  мысль  является  не как тень,
скрывающаяся   за   вещами,   она   становится   полной   жизни
реальностью,  которая  рождает вещи. Человек как бы находится в
мастерской мысли, в которой  образуются  и  формируются  земные
вещи. Ибо в "стране духов" все есть полная жизни деятельность и
подвижность.  Здесь  за  работой мир мыслей, как мир творящих и
образующих живых существ. Видно, как  создается  то,  что  было
пережито  нами  в  земном  бытии.  Как  в  физическом теле, как
действительность, мы переживаем чувственные вещи,  так  теперь,
будучи  духом,  мы  переживаем,  как действительность, духовные
образующие силы. Среди мысле-существ, которые находятся  здесь,
существует   и   мысль   собственной   физической   телесности.
Чувствуешь себя оторванным  от  нее.  Как  сопринадлежную  себе
ощущаешь   одну   духовную   сущность.   И   когда,  как  бы  в
воспоминании, мы воспринимаем сброшенное тело уже более не  как
физическое,  а как мысле-существо, тогда наглядно выступает его
сопринадлежность внешнему миру. Его научаются рассматривать как
нечто, принадлежащее ко внешнему миру,  как  некий  член  этого
внешнего мира.

     Следовательно,  своя  телесность  уже больше неотделима от
остального внешнего мира, как нечто более близкое самому  себе.
Чувствуется  единство  во  всем  внешнем  мире,  включая в него
собственные телесные воплощения. Здесь  собственные  воплощения
сливаются  воедино со всем остальным миром. Итак, здесь смотрят
на прообразы физическо --  телесной  действительности,  как  на
единство,  к  которому принадлежат сами. Благодаря этому, путем
наблюдения постепенно научаются узнавать  наше  сродство,  наше
единство  с  окружающим  миром. Научаются говорить ему: то, что
распростерто здесь вокруг тебя, это был ты сам.

     Но это одна из основных мыслей  древне-индийской  мудрости
Веданты.  "Мудрый"  уже  в течение своей земной жизни усваивает
то, что другие переживают  после  смерти,  а  именно  понимание
мысли,  что он сам находится в сродстве со всеми вещами, мысли:
"Это -- ты".  В  земной  жизни  это  идеал,  к  которому  может
стремиться   жизнь   мысли;   в   "стране   духов"   это   есть
непосредственный факт, становящийся для нас все яснее и
     яснее путем духовного опыта.

     И сам человек в этой стране начинает  все  более  и  более
сознавать,  что своим действительным существом он принадлежит к
миру духов. Он воспринимает себя, как  духа  среди  духов,  как
одного  из  членов  Перво-духа,  и  сам  чувствует в себе Слово
Перво-духа: "Я есмь Перво-дух". (Мудрость Веданты  говорит:  "Я
есмь   Брахман",   т.е.   я   принадлежу,   как  член,  к  тому
Перво-существу, из которого исходят все существа.)

     Видит: то, что в земной жизни воспринимается как  туманная
мысль, и куда устремляется всякая мудрость, то в "стране духов"
переживается  непосредственно.  Да  и думаем мы о нем в течение
земной жизни именно потому, что оно является фактом в  духовном
бытии.

     Таким образом, во время своего духовного бытия человек как
бы извне,  с  более  высокой  точки  зрения,  видит отношения и
факты, среди которых он стоит в течение своей земной жизни. И в
самой нижней области "страны духов" так и живет он по отношению
к  земным  соотношениям,  которые  непосредственно  связаны   с
физической телесной действительностью.

     На  земле человек рождается в известной семье, в известном
народе; он живет в известной стране. Всеми этими  соотношениями
определяется  его  земное бытие. Он находит себе того или иного
друга потому, что так складываются обстоятельства в  физическом
мире.  Он  занимается теми или иными делами. Все это определяет
его земные жизненные отношения. И все это, в течение его  жизни
в  первой  области  "страны духов" выступает ему навстречу, как
живое мысле-существо. Он, в некотором  роде,  вновь  переживает
все это. Но он переживает все это с деятельно-духовной стороны.
Любовь  к  семье,  которую  он  проявлял,  дружба,  которую  он
выказывал, оживают в нем изнутри; и его качества усиливаются  в
этом направлении. Крепнет то, что действует в человеческом духе
как  сила  семейной, дружеской любви. Оттого позднее он, в этом
отношении, вступает в земное  существование  более  совершенным
человеком.

     В  известной  степени -- это повседневные отношения земной
жизни, подобно плодам  зреющие  в  этой  самой  нижней  области
"страны духов". И те люди, чьи интересы целиком погружены в эти
повседневные отношения, будут самую долгую часть своей духовной
жизни  в  промежуток  между двумя воплощениями чувствовать свое
сродство с этой областью.
      Людей, с которыми жил в физическом мире, вновь обретают в
духовном мире. Точно так же, как отпадает от души все  то,  что
было  ей  свойственно  благодаря физическому телу, так и связь,
соединявшая в физической жизни душу с душой,  освобождается  от
условий, имеющих значение и действие лишь в физическом мире. Но
все  то,  чем  душа  была в физической жизни, продолжается и за
смертью, в духовный мире. Естественно, что слова, созданные для
физических соотношений, лишь неточно могут передавать  то,  что
происходит  в  духовном  мире.  Но  поскольку принимаешь это во
внимание, можно признать вполне правильным, когда  говорят:  те
души,  которые в физическом мире принадлежали друг другу, вновь
находят друг друга в духовном мире,  дабы  там  соответствующим
образом продолжать свою совместную жизнь.

     Следующая  область  есть  та,  в  которой  всеобщая  жизнь
земного мира струится как мысле-существо, как бы,  как  текучий
элемент  "страны  духов".  Пока  мир  наблюдается  в физическом
воплощении,  жизнь  является  привязанной  к  отдельным   живым
существам. В стране духов она освобождена от этого и протекает,
подобно  крови  жизни, через всю страну. Она является там живым
единством, разлитым во всем, и от этого в течение земной  жизни
человеку  является лишь отблеск. И он выражается в каждой форме
почитания,  которое   человек   проявляет   перед   Цельностью,
Единством и Гармонией мира. Религиозная жизнь людей проистекает
от  этого  отблеска.  Человеку становится ясно, что смысл бытия
лежит не в преходящем,  не  в  единичном.  Он  смотрит  на  это
преходящее,  как  на  "символ",  как  на  отображение  вечного,
гармонического Единства. С благоговением и молитвой взирает  он
на  это  Единство.  Ему  приносит  он в дар обряды религиозного
культа.

     В "стране духов" является не отблеск, но  истинный  облик,
как  живое  мысле-существо.  Здесь  человек может действительно
соединиться с тем Единством, которое он чтил на земле.  В  этой
области  выступают  наружу плоды религиозной жизни и всего, что
связано с ней. Человек  научается  теперь  из  духовного  опыта
познавать,  что  его отдельная судьба не должна быть оторванной
от  общности,  к  которой  он  принадлежит.  Здесь   образуется
способность познавать себя как члена целого. Религиозные натуры
и  те,  которые  уже  в  жизни создали себе чистую, благородную
мораль,  будут  в  течение  большей  части   своего   духовного
промежуточного  состояния  черпать  силу из этой области. И они
воплотятся вновь с повышением своих свойств в этом направлении.

     Между тем как в первой области находишься вместе с душами,
с которыми был связан в предыдущей физической жизни посредством
самых  близких  связей  физического  мира,  во  второй  области
вступаешь в область всех тех, с которыми чувствовал себя единым
в  более  широком  смысле:  благодаря  общему почитанию, общему
исповеданию и т.д.  Надо  заметить,  что  духовные  переживания
предшествовавших областей остаются в силе и в последующих. Так,
человек  не  отрывается  от  созданных  семьей,  дружбой и т.д.
связей, когда он вступает в жизнь второй области и  последующих
областей.   А  также  области  "страны  духов"  не  лежат,  как
"отделения",  одна  вне  другой;  они  взаимно  проникают  одна
другую,  и  человек  переживает себя в новой области не потому,
что он в какой-либо форме внешне "вступил" в  нее,  но  потому,
что в самом себе он достиг внутренних способностей воспринимать
то, в пределах чего он раньше был невоспринимающим.

     Третья  область  "страны  духов" содержит в себе прообразы
душевного мира. Все, что живет в этом мире, является здесь  как
живое   мысле-существо.  Здесь  находят  прообразы  вожделений,
желаний, чувств и т.д. Но здесь, в мире духов, к душевному  уже
не  примешивается  ничего  от  себялюбия. Так же, как во второй
областная жизнь, так в  этой,  третьей,  области  все  желание,
страсть,  вся радость и печаль образуют одно единство. Страсть,
желания других не отличаются от моей страсти, от моего желания.
Ощущения и чувства всех  существ  составляют  один  общий  мир,
который заключает в себе и окружает собой все остальное так же,
как наша физическая воздушная сфера окружает землю. Эта область
-- есть как бы атмосфера "страны духов".

     Здесь  приносит  свои  плоды  все то, что человек сделал в
земной жизни, в служении общности, в бескорыстной  отдаче  себя
другим  людям.  Ибо  благодаря  этому служению, благодаря этому
самопожертвованию, он жил в отблеске  третьей  области  "страны
духов".   Великие   благодетели  человечества,  натуры,  полные
самопожертвования,  те,  что  совершают  великие   подвиги   на
общественном  поприще,  достигли  своих  свойств в этой области
после того,  как  в  течение  предшествовавших  воплощений  они
приобрели себе возможность особого сродства с этой областью.

     Ясно, что три вышеописанные области "страны духов" стоят в
известном соотношении к мирам, стоящим ниже их, к физическому и
душевному  миру.  Ибо  они  содержат  в  себе  прообразы, живые
мысле-существа, которые в  этих  мирах  получают  телесное  или
душевное  бытие.  Только четвертая область уже является "чистой
страной духов". Но и эта область такова еще не в полном  смысле
этого  слова. Она отличается от трех нижних областей тем, что в
них встречаются прообразы тех физических и душевных  отношений,
которые  человек находит в физическом и душевном мирах до того,
как сам он  начинает  работать  в  этих  мирах.  Обстоятельства
повседневной  жизни  связаны  с  вещами  и  существами, которые
человек находит в мире; преходящие вещи этого  мира  направляют
его  взоры  к  их  вечной  первооснове,  и  те  его собратья по
творению, которым человек посвящает свое бескорыстное  чувство,
явились  в  мир  не  через  него.  Но  через него явились в мир
создания искусств и наук,  техники,  государственности  и  т.д.
Короче,  все  то,  что  он  воплощает  в  мире как оригинальные
творения своего духа. Без его содействия  в  мире  не  было  бы
физических  отпечатков всего этого. В четвертой области "страны
духов" и находятся прообразы этих чисто человеческих творений.

     Что в течение своей земной жизни человек творит в  области
научных  изобретений,  художественных  идей и образов, замыслов
техники, -- приносит свои плоды в этой  четвертой  области.  Из
этой   области   поэтому  черпают  художники,  ученые,  великие
изобретатели свои импульсы во время своего пребывания в "стране
духов", и здесь возвышается их гений, чтобы в новом  воплощении
в  более  сильной  степени  содействовать  дальнейшему развитию
человеческой культуры.

     Не следует представлять себе, что  эта  четвертая  область
"страны  духов" имеет значение лишь для особо выдающихся людей.
Она имеет значение для всех людей. Все  то,  что  в  физической
жизни  возвышает  человека над сферой обыденной жизни желания и
хотения имеет  свой  первоисточник  в  этой  области.  Если  бы
человек  не  проходил  через нее в период между смертью и новым
рождением, то в следующей жизни у него побыло бы  выходящих  за
узкий круг личной жизни, интересов к общечеловеческому.

     Выше было сказано, что и эта область не может быть названа
в полном  смысле "чистой страной духов". Это происходит потому,
что в духовном  бытии  людей  играет  роль  также  и  состояние
культурного  развития,  в котором они оставили землю. В "стране
духов" они  могут  вкушать  плоды  лишь  того,  что  они  могли
совершить   по  своим  личным  свойствам  и  сообразно  степени
развития народа, государства и т.д., в котором они родились.

     В еще более высоких областях "страны  духов"  человеческий
дух  освобождается от всех земных оков. Он возносится в "чистую
страну духов", где он переживает те  замыслы  и  цели,  которые
поставил  себе дух земной жизнью. Все то, что уже осуществилось
в мире, дает бытие высшим целям и замыслам  лишь  в  более  или
менее  слабом отпечатке. Каждый кристалл, каждое дерево, каждое
животное  и  все,  осуществленное   в   области   человеческого
творчества   --   все   это   дает  лишь  отпечатки  того,  что
предначертывает  дух.  И   человек   с   этими   несовершенными
отблесками  совершенных  замыслов  и  целей.  Таким  образом, в
границах одного из своих воплощений  сам  человек  может  стать
лишь  подобным отпечатком предначертанного ему в царстве духов.
Чем сам он, как дух, собственно является в "стране духов",  это
обнаруживается,  поэтому,  лишь тогда, когда в промежуток между
двумя воплощениями  он  поднимается  в  пятую  область  "страны
духов".  То,  чем  он является здесь, это есть действительно он
сам. Это есть то,  что  в  многообразных  воплощениях  получает
внешнее  бытие.  В  этой  области  истинное  "Я" человека может
свободно изживаться во все стороны. И это "Я" и  есть,  значит,
то,  что как единое все вновь появляется при каждом воплощении.
Это "Я" приносит с собою способности, образовавшиеся  в  нижних
областях  "страны  духов".  Следовательно,  оно переносит плоды
прежних  жизней  в  жизни  последующие.   Это   есть   носитель
результатов прошлых воплощений.

     Итак, "Я", когда оно живет в пятой области "страны духов",
находится  в  царстве  замыслов  и  целей.  Подобно  тому,  как
архитектор на несовершенствах,  которые  обнаружились  у  него,
учится  и  берет  для  своих  новых планов лишь то, что из этих
несовершенств он смог превратить в совершенства, так  и  "Я"  в
пятой  области  отбрасывает из результатов своих прежних жизней
все  то,  что  связано  с  несовершенствами  нижних  миров,   и
оплодотворяет  замыслы  "страны  духов",  с  которыми оно живет
отныне, результатами своих прежних жизней.

     Ясно, что сила, которую можно  черпать  из  этой  области,
будет   зависеть  от  того,  насколько  "Я"  в  течение  своего
воплощения, приобрело себе такие результаты, которые могут быть
приняты в мире замыслов. "Я", которое в течение  земного  бытия
стремилось  осуществить  замыслы  духа  путем мудрой деятельной
любви, достигнет больших прав на эту область.  Но  то,  которое
было  всецело поглощено повседневными отношениями, которое жило
исключительно в преходящем, оно не посеяло семян, которые могут
сыграть какую-нибудь роль в замыслах вечного  строя  вселенной.
Лишь  то немногое, выходящее за пределы повседневных интересов,
что было совершено  им,  может  раскрыться,  как  плод  в  этой
верхней  области "страны духов". Надо привыкнуть к мысли, что в
этой области человек должен иначе судить о  себе,  чем  он  это
может  делать  в  физической жизни. Если он, например, приобрел
лишь  немногое,  что  родственно  этой  пятой  области,  в  нем
возникает   стремление   запечатлеть   в   себе  для  следующей
физической жизни импульс, который заставляет эту жизнь  протечь
таким  образом,  в его судьбе (карме) выступает соответствующее
действие этого недостатка. То, что  затем  в  следующей  земной
жизни, с точки зрения этой жизни, представляется, как горестная
судьба  --  на которую, быть может, даже сильно сетуется как на
таковую -- то в этой области "страны духов" человек находит как
вполне необходимое для него.

     Так как в пятой области человек живет в своем  собственном
"Я",  то  он  выведен  также  из  всего  того,  что  в  течение
воплощений обволакивает его из низших миров. Он  является  тем,
чем он всегда был и всегда будет в течение своих воплощений. Он
живет  во власти замыслов, заложенных в эти воплощения, которые
он внедряет в свое собственное "Я". Он  оглядывается  назад  на
свое  собственно прошлое и чувствует, что все, что он пережил в
нем, будет вложено в замыслы, которые ему предстоит осуществить
в будущем. Вспыхивает род воспоминания о своих прежних жизнях и
пророческое прозрение будущих.

     Так то, что выше было названо  "Самодухом",  поскольку  он
развит,   живет   в   этой   области   в   соответствующей  ему
действительности; он образуется и готовится  к  тому,  чтобы  в
новом  воплощении  для  него  явилась возможность осуществления
духовных замыслов в земной действительности.

     Если этот "Самодух" в течение ряда  пребываний  в  "стране
духов"  развился настолько, что может вполне свободно двигаться
в этой стране, тогда он будет все больше и больше искать  здесь
свою истинную родину. Жизнь в духе сделается ему так же близка,
как  земному  человеку  жизнь  в  физической  действительности.
Отныне точки зрения "мира духов" будут  единственными,  которые
он  сможет  принять  в  течение  следующих  земных  жизней. "Я"
чувствует себя членом божественного мирового строя.  Границы  и
законы  земной жизни не касаются его внутреннейшей сущности. Из
духовного мира приходят к нему силы для всего, что  он  творит.
Но  духовный мир -- есть единство. Тот, кто живет в нем, знает,
как вечное творило прошедшее, и, исходя из  вечного,  он  может
определить   направление  для  будущего.  Взгляд  на  прошедшее
расширяется до совершенного. Человек, достигший  этой  ступени,
сам   намечает  себе  цели,  которых  он  должен  достигнуть  в
следующем воплощении. Из  "страны  духов"  он  влияет  на  свое
будущее  для  того,  чтобы  оно  свершалось  в духе истинного и
духовного. Человек в  течение  промежуточного  состояния  между
двумя  воплощениями  пребывает  в  присутствии всех тех высоких
существ, перед очами которых Божественная  Мудрость  лежит  без
покровов.  Ибо  он  достиг  той  ступени,  на  которой он может
понимать их. В шестой области "страны духов"  человек  во  всех
своих  деяниях  будет  проводить  то,  что наиболее свойственно
истинной сущности мира.  Ибо  он  не  может  искать  того,  что
полезно  ему,  а  лишь  того,  что  должно  случиться  согласно
правильному ходу мирового строя. Седьмая область  страны  духов
ведет  к границе "трех миров". Человек стоит здесь лицом к лицу
с "семенами жизни", которые из высших миров  перенесены  в  эти
три  вышеописанные,  чтобы там исполнить свои задачи. Будучи на
границе трех миров, человек  тем  самым  познал  себя  в  своем
собственном   зерне   жизни.  Это  влечет  за  собой  для  него
разрешение загадки этих трех  миров.  Итак,  он  созерцает  всю
жизнь   этих   миров.  В  физической  жизни  способности  души,
благодаря которым она  испытывает  в  духовном  мире  описанные
здесь  переживания,  не  осознаются  при  обыденных  отношениях
жизни. В ее подсознательных глубинах они работают над телесными
органами, которые создают сознание физического мира. Именно это
и есть причина, почему они остаются невоспринимаемыми для этого
мира. Глаз также не видит себя,  потому  что  в  нем  действуют
силы,  которые  делают видимым другое. Путем вступления на путь
познания, в том смысле, как это описано в  одной  из  следующих
глав,  душа  освобождается от условий телесной жизни. Благодаря
этому, она  может  в  образе  воспринимать  переживания,  через
которые  она проходит между смертью и новым рождением. Подобное
восприятие дает возможность описывать  явления  "страны  духов"
так, как это было сделано тут в виде наброска. Если не упускать
из  виду, что все настроение души в физическом теле иное, чем в
чисто духовном переживании, только тогда данное здесь  описание
станет видимо в настоящем свете.
     ФИЗИЧЕСКИЙ МИР И ЕГО СВЯЗЬ СО СТРАНОЮ ДУШ И ДУХОВ

     Образования   мира  душ  и  страны  духов  не  могут  быть
предметами внешнего, чувственного  восприятия.  Предметы  этого
чувственного   восприятия   должны   быть  поставлены  рядом  с
вышеописанными двумя мирами, как третий мир. И в течение своего
телесного  существования  человек  одновременно  живет  в  трех
мирах.  Он воспринимает вещи чувственного мира, воздействует на
них; образования мира  душ  действуют  на  него  своими  силами
симпатий   и   антипатий,   а   его   собственная  душа  своими
склонностями и отвращением,  своими  желаниями  и  вожделениями
вызывает   волны   в  мире  душ.  Духовная  же  сущность  вещей
отражается в его мире мыслей; и сам он, как  мыслящее  духовное
существо,  является  гражданином  страны  духов  и  сотоварищем
всего, что живет в этой области мира.

     Из этого явствует, что чувственный  мир  есть  лишь  часть
того,   что  окружает  человека.  Из  всего  мира,  окружающего
человека,   эта   часть   является    в    известной    степени
самостоятельной,   потому   что   она   может  быть  воспринята
чувствами, которые оставляют в  стороне  душевное  и  духовное,
принадлежащее  также  к  этому  миру.  Так  же, как кусок льда,
плавающий на  поверхности  воды,  есть  то  же  самое  вещество
окружающей  воды,  но  отличается от нее некоторыми свойствами,
так и чувственные предметы суть вещество  окружающего  их  мира
душ  и  духов;  и  они отличаются от них некоторыми свойствами,
которые делают их чувственно-воспринимаемыми. Они,--  выражаясь
до   некоторой  степени  образно,  --  уплотненные  духовные  и
душевные  образования,  и  уплотнение  воздействует  так,   что
чувства  могут познавать их. И так же, как лед есть лишь форма,
в которой существует вода, так и чувственные вещи лишь форма, в
которой существуют душевные и духовные  существа.  Если  понять
это,  то станет понятно и то, что подобно тому, как вода в лед,
так же и мир духа может переходить в мир душ, а этот  последний
-- в чувственный мир.

     С  моей  точки  зрения  становится  также  понятно, почему
человек может создавать себе мысли  о  чувственных  вещах.  Ибо
существует  вопрос,  который  должен был бы ставить себе каждый
мыслящий человек, а именно: в каком отношении находится  мысль,
которую  человек  создает себе о камне, к самому этому камню? У
людей,  которые  особенно  глубоко  всматриваются  во   внешнюю
природу,  перед  их  духовными  очами во всей ясности возникает
этот вопрос. Они ощущают соответствие человеческого мира мыслей
со строем и порядком  природы.  Прекрасным  образом,  например,
говорит  об этой гармонии великий астроном Кеплер: "Воистину, в
мире начертан божественный призыв, властно влекущий человека  к
изучению  астрономии;  начертан, конечно, не в словах и слогах,
но по существу, в силу  соразмерности  человеческих  понятий  и
чувств со сцеплением небесных тел и состояний".

     Лишь  оттого, что вещи чувственного мира суть не что иное,
как  уплотненные  духо-существа,  человек,  поднимаясь   своими
мыслями к этим духо-существам, может постигать в своем мышлении
предметы.  Чувственные  вещи  происходят из мира духа, они лишь
иная форма духо-существ; и когда человек мыслит о вещах, то  он
просто лишь переводит свой взор от чувственной формы к духовным
прообразам  этих  вещей.  Понять  мыслью  вещь -- есть процесс,
который  можно  сравнить  с  тем,  в   котором   твердое   тело
предварительно  расплавляется  в огне для того, чтобы химик мог
затем исследовать его в его жидкой форме.

     В различных областях  страны  духов  проявляются  духовные
прообразы чувственного мира. В пятой, шестой и седьмой областях
эти  прообразы  встречаются еще, как живые зародышевые зерна, в
четырех  нижних   областях   они   преобразуются   в   духовные
образования.  Когда человеческий дух хочет посредством мышления
составить себе понятие о чувственных вещах, он воспринимает эти
духовные образования в  теневом  отблеске.  Каким  образом  эти
образования уплотнились до чувственного мира, -- вот вопрос для
того,  кто  стремится  к духовному пониманию своего окружающего
мира.

     Прежде всего, для чувственного  человеческого  взора  этот
окружающий  мир  расчленяется на четыре явственно различающиеся
друг от друга ступени: минеральную,  растительную,  животную  и
человеческую.  Минеральное  царство  воспринимается чувствами и
постигается   мышлением.   Создавая   мысль   о    каком-нибудь
минеральном теле, имеют дело с двояким: с чувственной вещью и с
мыслью.   Сообразно  этому  нужно  себе  представить,  что  эта
чувственная вещь -- есть уплотненное  мысле-существо.  Но  одно
минеральное  существо  действует внешним образом на другое. Оно
сталкивается с ним и приводит его  в  движение;  оно  согревает
его,  растворяет  и  т.д. Этот внешний способ воздействия можно
выразить в мыслях.  Человек  создает  себе  мысли  о  том,  как
минеральные  вещи внешне закономерно воздействуют друг на дуга.
Благодаря   этому,   его   отдельные   мысли   расширяются   до
мысле-образа  всего  минерального  мира.  И этот мысле-образ --
есть отблеск прообраза всего  минерального  чувственного  мира.
Его можно найти в духовном мире, как целое.

     В  царстве  растений  к внешнему воздействию одной вещи на
другую присоединяются еще явления роста и размножения. Растение
увеличивается и воспроизводит из себя существа, себе  подобные.
К  тому, что человек встречает в минеральном царстве, здесь еще
присоединяется  жизнь.  Простое  размышление  над  этим  фактом
приводит  к  заключению, проливающемy свет. Растение обладает в
себе силой давать самому себе ее живой облик  и  воспроизводить
этот  облик в существе, себе подобном. Между бесформенным видом
минеральных веществ, какими они  встречаются  нам  в  газах,  в
жидкостях и т.д., и живым обликом растительного мира, посредине
находятся  формы  кристаллов.  В кристаллах мы имеем переход от
бесформенного минерального мира к живой способности образования
растительного царства.

     В этом внешне-чувственном процессе образования -- в  обоих
царствах,  в  минеральном  и растительном, -- видят чувственное
уплотнение чисто духовного процесса, который происходит,  когда
духовные   зародыши   трех   верхних   областей   страны  духов
преобразуются   в   духа-облики   нижних   областей.   Процессу
кристаллизации, как его прообраз в духовном мире, соответствует
переход  от  бесформенного  духа-зародыша  к  принявшему  облик
образованию. Если этот переход уплотнится  настолько,  что  его
могут  воспринять чувства, тогда он является в чувственном мире
как минеральный процесс кристаллизации.

     Но также и  в  растительной  жизни  есть  принявший  облик
духо-зародыш.  Но здесь в принявшем облик существе еще осталась
живая способность образования формы. В  кристалле  духо-зародыш
при своем образовании потерял способность образования. Он изжил
себя  в вызванном к существованию облике. У растений есть облик
и, кроме того,  еще  способность  образования  формы.  Свойство
духо-зародышей  в  верхних  областях страны духов сохранилось в
растительной жизни. Итак, растение -- есть облик, так же, как и
кристалл и, сверх  того,  еще  и  формообразующая  сила.  Кроме
формы, которую первосущества приняли в растительном облике, над
ним  работает еще одна форма, несущая отпечаток духо-существ из
верхних областей. Но чувственно в растении  воспринимаемо  лишь
то,  что изживает себя в законченном облике; строящие существа,
которые дают жизненность этому облику в  растительном  царстве,
чувственно  не  воспринимаемы.  Чувственный  глаз видит сегодня
маленькую лилию и через  некоторое  время  --  ее  же,  ставшую
большой.  Силу  образования,  которая  произвела  последнюю  из
первой, этот глаз не видит. Это образующее  сило-существо  есть
чувственно-невидимая,  деятельная  часть  в  растительном мире.
Духо-зародыши  спустились   на   одну   ступень   ниже,   чтобы
действовать  в  царстве  обликов.  В  духоведении  говорится об
элементарных царствах. Если  не  имеющие  еще  никакого  облика
первоформы  обозначить,  как  первое  элементарное  царство, то
чувственно-невидимые сило-существа, действующие  как  работники
над  ростом  растений,  принадлежат  ко  второму  элементарному
царству.

     В  животном  мире  к  способностям  роста  и   размножения
присоединяется   еще  ощущение  и  стремление.  Это  проявления
душевного мира. Существо, одаренное ими,  принадлежит  к  этому
миру,  получает  от  него  впечатления  и  производит  на  него
воздействия. Каждое же ощущение, каждое стремление, возникающие
в животном существе, исходят  из  низин  животной  души.  Облик
устойчивее, чем ощущение или стремление. Можно сказать, что так
же,  как  изменяющийся  облик  растения относится к неподвижной
форме  кристалла,  относится   и   жизнь   ощущений   к   более
устойчивому,   живому  облику.  Растение  в  известной  степени
всходит облико-образовательной силой; в течение своей жизни оно
постоянно причленяет новые облики. Сначала оно пускает  корень,
затем  листья,  потом  :  цветы  и  т.д.  Животное  является  в
законченном в себе облике и  внутри  его  развивает  изменчивую
жизнь  ощущений  и  стремлений.  И эта жизнь имеет свое бытие в
душевном мире. Подобно тому, как растение есть то, что растет и
размножается, так животное есть то,  что  ощущает  и  развивает
свои  стремления.  Они являются для животного тем бесформенным,
что постоянно развивается  в  новых  формах.  В  конечном  свои
преобразовательные  процессы они имеют в высших областях страны
духов. Но действуют они в мире душевном. Так, в животном мире к
сило-существам, которые,  как  чувственно-невидимые,  управляют
ростом   и   размножением,  присоединяются  еще  иные,  которые
спустились еще одной ступенью ниже в душевный мир.  В  животном
царстве   работниками,   приводящими   в  действие  ощущения  и
стремления, являются бесформенные существа, которые  облекаются
в  душевные  оболочки.  Они  и есть истинные строители животных
форм. Ту область, к  которой  они  принадлежат,  в  духоведении
можно обозначить как третье элементарное царство.

     Человек,   кроме  этих,  присущих  растениям  и  животным,
способностей,  снабжен  еще  и  другими,  дабы   перерабатывать
ощущения  в  представления  и  мысли и, мысля, управлять своими
стремлениями. Мысль, которая в растении является, как облик,  в
животном -- как душевная сила; выступает в нем как сама мысль в
своей собственной форме. Животное -- есть душа; человек -- есть
дух.  Духо-существо  спустилось  еще  на одну ступень глубже. У
животного оно душеобразующе.  У  человека  оно  вошло  в  самый
чувственно-вещественный    мир.    Дух    присутствует   внутри
человеческого чувственного тела. И потому, что  он  является  в
чувственной   одежде,   он   может  проявляться  лишь  как  тот
призрачный  отблеск,  каким  является  мысль  по  отношению   к
духо-существу.  В  человеке  дух  проявляется  через посредство
аппарата физического механизма мозга.

     Но зато дух сделался также внутренней сущностью  человека.
Мысль  --  есть  форма,  принимаемая  в  человеке  бесформенным
духо-существом, подобно тому,  как  в  растении  оно  принимает
облик,  а  в  животном  становится душой. Поэтому для человека,
поскольку он -- есть мыслящее существо, нет  особого,  вне  его
самого,  создающего его элементарного царства. Его элементарное
царство работает в его чувственном теле. Лишь поскольку человек
является существом, обладающим обликом  и  ощущением,  над  ним
работают  элементарные  существа  того же рода, как те, которые
работают  над  растениями  и  животными.  Но   организм   мысли
вырабатывается  в  человеке  из  самой  внутренней  глубины его
физического  тела.  В  духовном  организме  человека,   в   его
выработанной  до степени совершенного мозга нервной системе, мы
чувственно-наглядно  имеем  перед  собой  то,  что  работает  в
растениях  и  животных  как  нечувственная  сило-сущность.  Это
причина того, что в  животном  проявляется  самочувствие,  а  в
человеке  -- самосознание. В животном дух чувствует себя душой,
он еще не воспринимает себя как духа. В человеке же дух познает
себя как духа, хотя, познавая через физический аппарат,  только
как теневой отблеск духа, как мысль. В этом смысле тройственный
мир расчленяется следующим образом:

     1  Царство  первообразных,  лишенных формы существ (первое
элементарное царство);

     2 Царство существ, творящих  облики  (второе  элементарное
царство);

     3 Царство душевных существ (третье элементарное царство);

     4 Царство созданных обликов (облики кристаллов);

     5  Царство, которое становится чувственно-воспринимаемым в
обликах, но над  которым  работают  существа,  творящие  облики
(царство растений);

     6  Царство, которое становится чувственно-воспринимаемым в
обликах, но в котором,  кроме  того,  действуют  еще  существа,
творящие облики и изживающие себя душевно (животное царство);

     7  Царство,  в  котором облики чувственно-воспринимаемы, в
котором еще действуют и существа, творящие облики, и изживающие
себя душевно, и в котором сам  дух  образуется  в  форме  мысли
внутри чувственного мира (царство человеческое).

     Отсюда можно видеть, как связаны с духовным миром основные
составные  части  живущего  во плоти человека. Физическое тело,
эфирное  тело,  ощущающее  душевное  тело  и  душу  рассудочную
рассматривают,  как  уплотнившиеся в чувственном мире прообразы
страны духов. Физическое тело возникает  оттого,  что  прообраз
человека   уплотняется   настолько,   что   может   проявляться
чувственно. Согласно этому, физическое тело можно также назвать
существом первого элементарного  царства,  которое  уплотнилось
настолько, что стало доступным чувственному восприятию. Эфирное
тело   возникает,   благодаря   тому,   что   этот  происшедший
вышеописанным образом облик  сохраняется  подвижным,  благодаря
существу,  которое  простирает  свою деятельность в чувственное
царство, но самое не может быть воспринято чувственно. Если  бы
мы  захотели  вполне определить это существо, то должны были бы
сказать, что прежде всего, оно  берет  свое  начало  из  высших
областей страны духов и затем во второй области преобразуется в
прообраз  жизни.  Как  таковой  прообраз жизни, оно действует в
чувственном мире. Подобным же образом существо, которое  строит
ощущающее  душевное  тело,  берет свое начало в высших областях
страны духов, в третьей его области  преобразуется  в  прообраз
душевного  мира  и,  как таковой, действует в чувственном мире.
Душа же, рассудочная, образуется оттого, что прообраз мыслящего
человека в четвертой области страны духов преобразуется в мысль
и,  в   качестве   таковой,   непосредственно,   как   мыслящее
человеческое существо, действует в чувственном мире.

     Таково место, занимаемое человеком в чувственном мире; так
работает  дух над его физическим телом, над его эфирным телом и
над его ощущающим душевным телом. Так проявляется  этот  дух  в
душе рассудочной.

     Итак,  над  тремя  низшими  членами  человека  работают  и
прообразы в форме существ, которые, в известном смысле,  внешне
ему  противоположны; в своей душе рассудочной он сам становится
(сознательным) работником над самим собой.

     И существа, которые работают над физическим телом, те  же,
что  образуют  и  минеральную  природу.  Над  его эфирным телом
работают существа того же рода, как и в царстве  растений;  над
его   ощущающим   душевным   телом  --  подобные  тем,  которые
чувственно не воспринимаемыми  живут  в  животном  царстве,  но
деятельность которых простирается на эти царства.

     Так  действуют сообща различные миры. Мир, в котором живет
человек, есть выражение этой совместной работы.

     При понимании чувственного мира таким образом  открывается
также  и  понимание  существ  иного рода, чем те, которые имеют
свое  бытие  в  вышеназванных  четырех  царствах  природы.  Как
образец  таких  существ возьмем то, что называется духом народа
(национальным  духом).  Он  не   проявляется   непосредственно,
чувственным  образом.  Он  изживается  в  ощущениях,  чувствах,
склонностях и т.д., которые можно наблюдать, как общие,  одному
известному  народу. Он -- есть существо, которое не воплощается
чувственно, но подобно тому, как  человек  образует  свое  тело
чувственно-воспринимаемым,  так  и  это  существо образует свое
тело из вещества  мира  душ.  Это  душевное  тело  духа  народа
подобно   облаку,  в  котором  обитают  члены  народа,  влияния
которого  проявляются  в  душах  данных   людей,   но   которые
происходят не из самих этих душ. Тот, кто представляет себе дух
народа  не  таким  образом,  для  того  он  остается призрачным
мысле-образом, без жизни и содержания, пустой отвлеченностью.

     Подобное же можно бы сказать и относительно того,  что  мы
называем  духом времени. Так наш духовный взор распространяется
на многообразие иных низших и высших существ, которые  живут  в
окружающем  человека  мире,  но  не  могут  быть  восприняты им
чувственно. Обладающие же способностью духовного  зрения  могут
воспринимать таких существ и могут их описывать. К низшему роду
таких  существ принадлежат все те, кого воспринимающие духовный
мир называют саламандрами, сильфами, ундинами,  гномами.  Когда
тот,  кто доверяет лишь одному чувственному зрению, относится к
этим существам, как к порождению дикой фантазии и суеверия,  то
это  вполне  понятно.  Для  чувственного  глаза,  конечно,  они
никогда не будут видимы,  ибо  у  них  нет  чувственного  тела.
Суеверие заключается вовсе не в том, что такие существа считают
действительностью,  а  в  том,  что думают, что они проявляются
чувственным образом.

     Существа подобного рода участвуют в строении  мира,  и  их
встречают  тотчас  же,  как  только  вступают  в высшие мировые
области, закрытые для телесных чувств.

     Надо  упомянуть  также  и  о  тех  существах,  которые  не
нисходят  до  мира  душ,  но  оболочка  которых соткана лишь из
образований страны духов. Человек воспринимает  их,  становится
им  сопричастен,  когда он раскрывает для них духовное зрение и
духовный слух.

     Благодаря  такому  раскрытию,  для   человека   становится
понятным многое из того, что без этою он мог лишь созерцать, не
понимая.  Вокруг него становится светло; он видит причины того,
что в чувственном мире отражается, как следствия.  Он  понимает
то,  что без этою духовною зрения он или совсем бы отрицал, или
же по отношению к нему он  принужден  был  бы  довольствоваться
изречением:  "На  небе  и  земле  есть многое, о чем не снилось
вашей   школьной   мудрости".   Люди,   воспринимающие    более
утонченно-духовно,  начинают  становиться  беспокойными,  когда
предчувствуют вокруг себя иной,  чем  чувственный  мир,  смутно
воспринимают  его  и  принуждены двигаться в нем ощупью, словно
слепой среди видимых предметов. Лишь ясный взгляд в эти  высшие
области   белка,   разумное  проникновение  в  то,  что  в  них
происходит, может действительно укрепить  человека  и  привести
его  к  его  истинному  назначению.  Только благодаря разумению
того, что скрыто для чувств, человек  расширяет  свое  существо
так,  что  свою  жизнь  до  этою  расширения  он  ощущает,  как
"мечтания о мире".
     О МЫСЛЕ-ФОРМАХ И О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ АУРЕ

     Было  сказано,  что  создания  каждого   из   трех   миров
становятся  реальностью  для  человека лишь тогда, когда у него
есть  способности  или  органы  для  их  восприятия.  Известные
явления  в  пространстве  человек  воспринимает,  как  световые
явления, лишь потому, что у него есть хорошо устроенный глаз. В
какой мере то, что действительно  есть,  может  раскрыться  для
данного  существа,  это  зависит от его способности восприятия.
Поэтому человек никогда не должен говорить:  реально  лишь  то,
что  он  может  воспринять.  Может  быть  реальным  многое, для
восприятия чего у него не достает органов.

     Мир душ и страна духов так  же  реальны,  даже  в  гораздо
более  высоком  смысле  реальны,  чем  чувственный мир. Правда,
никакой   чувственный   глаз   не   может   увидеть    чувства,
представления, однако они реальны. И так же, как при посредстве
своих  внешних  чувств,  человек,  как  восприятие, имеет перед
собой телесный мир, так для  его  духовных  органов  становятся
восприятиями чувства, порывы, инстинкты, мысли и т.д. Точно так
же,  как, например, пространственные явления чувственным глазом
могут  быть  восприняты,  как  цветовые  явления,  так   же   и
вышеупомянутые   душевные   и   духовные  явления  могут  через
посредство внутренних чувств стать  воспринятыми,  аналогичными
чувственным  цветовым  явлениям.  Вполне понять, в каком смысле
это сказано, может, впрочем, лишь тот, кто пошел по  описанному
в последующей главе пути познания, и, благодаря этому, развил в
себе    свои    внутренние   чувства.   Для   него   становятся
сверхчувственно-видимыми душевные явления в окружающем его мире
душ и духовные явления в духовной области. Чувства, которые  он
переживает  в  другом  существе,  для  него  излучаются, словно
световые явления; мысли, на которые он обращает свое  внимание,
проносятся  в  духовном  пространстве. Для него мысль человека,
относящаяся  к  другому  человеку,  не   является   чем-то   не
воспринимаемым,  но воспринимаемым явлением. Как действительная
реальность, струится мысль от  одного  человеческого  существа,
устремляясь  к  другому.  И  то,  как эта мысль воздействует на
другого,  переживается  в  духовном  мире,  как  воспринимаемое
явление. Таким образом, для того, чьи духовные чувства открыты,
физически   воспринимаемый   человек   есть  лишь  часть  всего
человека.  Этот  физический  человек   становится   средоточием
душевных  и  духовных  истечений.  Можно  лишь  указать  на тот
богатый, разнообразный мир, который  раскрывается  здесь  перед
видящим. Например, человеческая мысль, которая иначе живет лишь
в    мыслительном    понимании    слушающего,   является,   как
духовно-воспринимаемое,   красочное   явление.   Его    окраска
соответствует  характеру  мысли.  Мысль,  которая  возникает из
чувственного порыва человека, имеет иную  окраску,  чем  мысль,
направленная  на служение чистому познанию, благородной красоте
или вечному добру. В красных цветовых оттенках проносятся через
мир душ мысли, порождаемые  чувственной  жизнью.  В  прекрасном
светло-желтом   цвете   является   мысль,   которой   мыслитель
поднимается  к  высшему  познанию.  Дивным,  розово-алым  сияет
мысль,  исходящая  из  полной  самоотвержения  любви. И как это
содержание мысли, так и большая или меньшая  ее  определенность
находит  выражение  в  ее  сверхчувственной  форме  проявления.
Точная   мысль   мыслителя   является,   как   образование    с
определенными  очертаниями;  спутанное представление выступает,
как расплывчатое, облачное образование.

     И душевное и духовное существо  человека  является,  таким
образом,   как   сверхчувственная   часть  всего  человеческого
существа.

     Воспринимаемые   "духовным    взором"    сияющие    вокруг
физического человека и обволакивающие его наподобие облака (как
бы  в  форме  яйца)  красочные  явления называются человеческой
аурой. Величина этой ауры различна у различных людей. Но все же
-- в среднем --  можно  представить,  что  весь  человек  вдвое
длиннее и в четыре раза шире, чем физический человек.

     В ауре волнуются самые разнообразные оттенки цветов. И это
волнообразное  движение  --  есть верное изображение внутренней
человеческой  жизни.  Отдельные   цветовые   оттенки   так   же
изменчивы, как она. Но известные пребывающие свойства: таланты,
привычки, свойства характера, -- также выражаются в пребывающих
основных красочных тонах.

     У  людей,  которые  пока  еще  далеки от переживаний "пути
познания", описанного в последующей  главе  этой  книги,  могут
возникать  недоразумения о сущности того, что описано здесь как
"аура". Можно представить себе, будто то, что описано здесь как
"цвета", находится перед душой  так  же,  как  физический  цвет
перед  глазом.  Но  подобный "душевный цвет" был бы ничем иным,
как  галлюцинацией.  Духоведение  не  имеет  ничего  общего   с
впечатлениями,  которые  "галлюцинарны".  И во всяком случае не
они  подразумеваются  в  данном  здесь  описании.   К   верному
представлению   приходят,  когда  имеют  в  виду  следующее.  В
физическом  цвете  душа  переживает   не   только   чувственное
впечатление,  но  в  нем у нее есть и душевное переживание. Это
душевное  переживание  иное,  когда  душа  --  через  глаз   --
воспринимает   желтую,   иное,  когда  она  воспринимает  синюю
поверхность. Назовем это  переживание  "жизнью  в  желтом"  или
"жизнью  в  синем".  Теперь  душа,  которая  вступила  на  путь
познания, испытает подобное "переживание в желтом" по отношению
к активным душевным переживаниям других существ; "переживание в
синем" по отношению  к  самоотверженным  душевным  настроениям.
Существенно  не  то,  что  "видящий",  при представлении другой
души, так  же  видит  "синее",  как  он  видит  это  "синее"  в
физическом  мире, но что он имеет переживание, которое дает ему
право  назвать  представление  "синим",   подобно   тому,   как
физический человек называет "синим", например, занавес. И далее
существенно,    что   "видящий"   сознает,   что   этим   своим
представлением находится в переживании свободном  от  телесного
так,  что  он  получает  возможность  говорить  о  ценности и о
значении жизни души в мире, восприятие которого  не  передается
человеческим  телом.  Если  и  надо непременно сообразоваться с
этим смыслом изложения, то все же для "видящего" является  само
собой  разумеющимся  говорить  о "синем", "желтом", "зеленом" и
т.д. в "ауре". Аура бывает очень различна, сообразно  различным
темпераментам  и  душевным  свойствам  людей,  а также различна
сообразно степеням  духовного  развития.  У  человека,  который
всецело предается своим животным побуждениям, совсем иная аура,
чем  у  того,  кто  много живет мыслью. Существенно различается
аура религиозно  настроенной  натуры  от  ауры  такой,  которая
всецело отдается обыденным переживанием дня. Сверх того, в ауре
находят   свое   выражение   все  сменяющиеся  настроения,  все
склонности, радости и горести.

     Чтобы  научиться  понимать  значение  цветовых   оттенков,
необходимо  сравнить  друг с другом ауры различных человеческих
типов.  Возьмем  сначала  людей  с  очень   резко   выраженными
аффектами. Они делятся на два различных рода, на таких, которые
влекутся  к  этим аффектам преимущественно животной природой, и
таких, у которых они  принимают  более  утонченную  форму,  так
сказать,  находясь  под сильным влиянием мысли. У людей первого
разряда ауру в определенных местах пронизывают  преимущественно
коричневые и красновато-желтые цветовые потоки всех оттенков. У
людей  с  более  утонченными  аффектами  в  тех  же местах ауры
проступают оттенки более  светлого  красно-желтого  и  зеленого
цветов. Можно заметить, что по мере увеличения интеллигентности
все чаще появляются зеленые цвета. Люди очень умные, но занятые
всецело  удовлетворением своих животных побуждений, имеют много
зеленого цвета в своей ауре. Но этот зеленый цвет будет всего в
большей  или  меньшей  степени  иметь  налет  коричневого   или
коричнево-красного  цвета.  У  неинтеллигентных  людей  большая
часть   их   ауры   пронизана   коричнево-красными   или   даже
темно-кровавыми потоками.

     Существенно  иной,  чем  у  натур,  склонных  к  аффектам,
является аура спокойных,  все  взвешивающих,  вдумчивых  людей.
Коричневатые и красноватые тона отступают, и наружу проявляются
различные  оттенки  зеленого.  У  натур  мыслителей  аура имеет
успокоительно действующий зеленый основной  тон.  Так  выглядят
преимущественно  те  натуры, о которых можно сказать: они умеют
найтись при всяком положении жизни.

     У самоотвеженных натур выступают синие красочные тона. Чем
больше жертвует человек своим "Я"  для  служения  какому-нибудь
делу,  тем  определеннее  становятся  синие оттенки. Здесь тоже
встречаются два совсем различные  рода  людей.  Есть  натуры  с
ограниченной  силой мышления, пассивные души, которые как бы не
имеют ничего, что они могли бы бросить в поток мировых событий,
кроме своего "доброго чувства". Их аура сияет прекрасным  синим
цветом.  Такова  же  она и у многих самоотверженных религиозных
натур. Подобную же ауру имеют сострадательные души  и  те,  кто
охотно  проводит  жизнь в благотворительности. Если же эти люди
сверх того  еще  и  интеллигентны,  тогда  чередуются  синие  и
зеленые   потоки,  или  же  синее  само  принимает  зеленоватый
оттенок.    Отличительное    свойство    активных    душ,     в
противоположность  пассивным,  состоит  в  том,  что  их синева
изнутри  наружу  пропитана  светлыми  тонами.   Изобретательные
натуры,  те,  которые имеют плодотворные мысли, излучают, точно
из некоторого внутреннего центра,  светлые  красочные  тона.  В
высокой  степени  это  наблюдается  у  тех  личностей,  которых
называют  "мудрыми",  и  именно  у   тех,   которые   исполнены
плодотворных  идей.  Вообще  все,  что  указывает  на  духовную
активность, имеет скорее вид лучей, распространяющихся изнутри,
тогда как все, что берет начало из животной жизни, имеет  форму
неправильных облаков, которые проходят сквозь ауру.

     Сообразно  тому,  служат  ли  представления,  исходящие из
активной души, своим собственным животным порывам или идеальным
положительным   интересам,   --   соответствующие    аурические
образования  являют  различные окраски. Изобретательная голова,
все  свои   мысли   употребляющая   на   удовлетворение   своих
чувственных   страстей,  являет  темно-иссиня-красные  оттенки;
напротив, та, что бескорыстно отдает свои  мысли  положительным
интересам,   дает   светло-красно-синие  тона.  Жизнь  в  духе,
сопутствуемая  благородной  самоотверженностью  и  способностью
самопожертвования,      сказывается     розово-красными     или
светло-фиолетовыми цветами. Но не  только  основное  настроение
души,  а  и  мимолетные  аффекты,  настроения и иные внутренние
переживания проявляют в ауре свои  красочные  волны.  Внезапный
взрыв  сильного  гнева  порождает  красные  волны; оскорбленное
чувство чести, которое  проявляется  во  внезапном  возмущении,
можно воспринять в виде темно-зеленых облаков.

     Но   цветовые   явления   возникают   не   только  в  виде
неправильных облачных образований, они проявляются также в виде
определенно   очерченных,   правильно   сформированных   фигур.
Например, замеченные в человеке приступ страха виден в его ауре
сверху  донизу, как волнистые волосы синего цвета с красноватым
отсветом.  У  лица,  в  котором  заметно  напряженное  ожидание
какого-нибудь  события,  можно видеть беспрестанно проходящие в
ауре  красно-синие  полосы  в  виде  радиусов,  идущих  изнутри
наружу.

     При наличности точного духовного восприятия заметно каждое
ощущение,  приходящее  к  человеку извне. В ауре людей, которые
сильно волнуются от  каждого  внешнего  впечатления,  постоянно
вспыхивают  маленькие красноватые точки и пятнышки. У людей, не
обладающих живостью чувства, эти пятнышки имеют оранжево-желтую
или же красивую желтую окраску. Так  называемая  "рассеянность"
людей  выявляется в синеватых пятнах более или менее изменчивой
формы.

     Для более высоко развитого  "духовного  видения"  в  этой,
окружающей  и обволакивающей человека "ауре" различимы три рода
красочных явлений. Сначала здесь  видны  такие  цвета,  которые
более  или  менее  носят  характер непроницаемости и тусклости.
Однако, если мы станем сравнивать эти краски  с  теми,  которые
видит  наш  физический глаз, эти краски покажутся скользящими и
прозрачными.  Внутри  же  самого  сверхчувственного  мира   они
создают    пространство,    которое    заполняют   сравнительно
непроницаемым,   они   заполняют   его   как    бы    туманными
образованиями.

     Второй  род  цветов  --  это  те,  которые  как бы всецело
являются светом.  Они  просветляют  пространство,  которое  они
заполняют.  Благодаря  им,  это  пространство  само  становится
световым пространством.

     От этих  обоих  совершенно  отличен  третий  род  цветовых
явлений.  А  именно,  они имеют сияющий, сверкающий, искрящийся
характер.  Они  не  просто  пронизывают  сиянием  пространство,
которое  они  заполняют,  они  заливают его лучами и сиянием. В
этих цветах есть нечто  деятельное,  в  самом  себе  подвижное.
Другие имеют нечто в самом себе спокойное, лишенное блеска. Эти
же, напротив, как бы постоянно родятся вновь из самих себя.

     Первые  два  рода  красок  как  бы  заполняют пространство
тонкой жидкостью, которая  спокойно  в  нем  пребывает;  третий
заполняет  его  постоянно  воспламеняющейся  жизнью, неустанным
движением.

     Эти три рода красок не  расположены  в  человеческой  ауре
непременно  одна возле другой, они не находятся исключительно в
отделенных друг от друга частях пространства, но они  проникают
друг  друга  самым  разнообразным  способом. В одном месте ауры
можно видеть все  три  рода  красок,  перемешивающихся  друг  с
другом, как возможно одновременно видеть и слышать какое-нибудь
физическое  тело,  например,  колокол.  Оттого  аура становится
необычайно сложным явлением. Ибо, собственно говоря, приходится
иметь  дело  с   тремя   находящимися   одна   внутри   другой,
проникающими  одна  другую аурами. Но в этом можно разобраться,
если попеременно устремлять свое внимание на одну из этих  трех
аур.  При  этом  в  сверхчувственном мире делают нечто подобное
тому, как, например, в чувственном мире закрывают глаза,  чтобы
вполне   отдаться   впечатлению   музыкальной  вещи.  "Видящий"
соответственно имеет троякие органы, для трех родов  цветов.  И
для  того,  чтобы  наблюдать без помехи, он может открывать для
впечатлений один или другой род органов и закрывать остальные.

     У "видящего" может быть вообще сперва развит лишь один род
органов для восприятия цветов  первого  рода.  Тогда  он  может
увидеть   лишь   одну   ауру;  две  другие  остаются  для  него
невидимыми. Точно также кто-нибудь может обладать  способностью
восприятия  первых  двух  родов,  третьего  же  не воспринимать
совсем.

     Более высокая ступень "дара видения" состоит  в  том,  что
человек  может  наблюдать  все  три  ауры  и, в целях изучения,
направлять свое внимание попеременно на одну или другую.

     Троякая аура --  есть  сверхчувственно  видимое  выражение
существа  человека.  В  ней  находят  свое выражение три члена:
тело, душа и дух.

     Первая аура есть  зеркальное  отражение  влияния,  которое
оказывает  на  душу  человека  тело;  вторая  обозначает  собой
собственную  жизнь  души,  которая  поднялась  над   тем,   что
непосредственно  раздражает  чувство,  но еще не посвятила себя
служению вечному; третья отражает в себе то господство, которое
приобрел над преходящим человеком вечный дух. Когда, как здесь,
даются описания ауры, то нужно отметить, что эти вещи трудны не
только для наблюдения,  но,  главным,  образом,  для  описания.
Поэтому  никто не должен в этих описаниях видеть что-либо иное,
кроме понуждения.

     Таким образом, "видящий" может судить о  степени  развития
человека по свойствам его ауры. Если ему встречается неразвитый
человек, который всецело предан преходящим чувственным порывам,
вожделениям  и  мгновенным внешним возбуждениями тогда он видит
первую ауру в самых кричащих красочных тонах; напротив,  вторая
лишь  слабо  образована.  В  ней  видны  лишь скудные красочные
образования; третья же едва намечена. Лишь  то  там,  то  здесь
появляется  сверкающая  цветовая  искорка, указывающая, что и в
этом человеке уже живет вечное, как зачаток, на что понадобится
еще долгий путь развития, -- через многие воплощения, -- прежде
чем оно сможет достигнуть  преобладающего  влияния  на  внешнюю
жизнь своего носителя.

     Чем  больше  человек  отстраняет  от  себя  свою преданную
порывам натуру, тем менее навязчивой  становится  первая  часть
ауры.  Вторая  часть ауры все более и более увеличивается и все
совершеннее наполняет своей сияющей силой цветовое тело, внутри
которого обитает физический человек.

     А высоко развитые люди,  "слуги  вечного",  являют  дивную
третью  ауру,  ту часть, которая свидетельствует о том, в какой
мере  человек  сделался   гражданином   духовного   мира.   Ибо
Божественное  "Я" изучается через эту часть человеческой ауры в
земной мир. Люди, у которых образовалась эта аура, --  светочи,
посредством  которых  Божество освещает этот мир. Они научились
жить не для себя, но для вечной истины, благородной  красоты  и
добра;   победой   над   своим  ограниченным  "Я"  они  достали
возможности принести себя в жертву на  алтарь  великой  мировой
деятельности.

     Так  отражается  в  ауре,  что  сделал  из  себя человек в
течение своих воплощений.

     Во  всех  трех   частях   ауры   находятся   цвета   самых
разнообразных  оттенков.  Но  характер  этих  оттенков меняется
сообразно степени развития человека.

     В первой части ауры  неразвитого,  импульсивного  человека
можно  наблюдать  все оттенки от красного до синего. У него эти
оттенки  имеют  мутный,  грязный  характер.  Навязчиво  красные
оттенки   указывают  на  чувственные  вожделения,  на  плотские
похоти, на жажду наслаждения неба и  желудка.  Зеленые  оттенки
появляются  преимущественно у тех низших натур, которые склонны
к  тупости,  к  равнодушию,  которые  жадно  предаются  каждому
наслаждению,  но  все  же  боятся  усилий,  необходимых  для их
удовлетворения. Там, где страсти сильно стремятся к  какой-либо
цели,  для  достижения  которой  еще  не  хватает приобретенных
способностей, выступают коричневато-зеленые и желтовато-зеленые
аурические цвета. Некоторые условия современной жизни  особенно
способствуют развитию ауры именно этого рода.

     Личное  чувство  самости,  коренящееся  всецело  в  низших
влечениях и представляющее, таким образом, самую низшую ступень
эгоизма, выражается  в  мутно-желтых,  вплоть  до  коричневого,
оттенках.  Но  ясно,  что и преданная инстинктам животная жизнь
тоже  может  принимать  радостный  характер.  Существует  чисто
природная   способность  к  самопожертвованию,  уже  в  высокой
степени  встречающаяся  в   животном   царстве.   В   природной
материнской  любви  это  проявление животного инстинкта находит
свое прекраснейшее завершение.  Эти  самоотверженные  природные
порывы  выражаются  в  первой  ауре  в  светло  красноватых  до
розово-красных цветовых оттенках. Малодушный страх,  пугливость
перед    чувственными    впечатлениями   проявляются   в   ауре
коричнево-синими или серо-синими цветами.

     Вторая аура снова обнаруживает самые  различные  красочные
ступени. Коричневые и оранжевые образования указывают на сильно
развитое  чувство  самости,  гордость  и  честолюбие.  Также  и
любопытство выражается в красно-желтых пятнах.  Светлый  желтый
цвет отражает ясное мышление и интеллигентность; зеленый служит
выражением   понимания   жизни  и  мира.  Дети,  которые  легко
схватывают, имеют много  зеленого  в  этой  части  своей  ауры.
Хорошая  память  выявляется  во  второй  ауре  "зелено-желтым".
Розово-красный цвет указывает на благожелательное,  исполненное
любви существо; синий -- знак набожности. Чем больше набожность
приближается   к   религиозному  углублению,  тем  более  синее
переходит в фиолетовое. Идеализм и серьезное отношение к жизни,
в высшем значении этого слова, видим как индиго-синий цвет.

     Основные цвета третьей ауры суть желтый, зеленый и  синий.
Желтое   является  здесь,  когда  мышление  исполнено  высоких,
всеобъемлющих  идей,   познающих   часть   исходя   из   целого
божественного  порядка  мироздания. Когда мышление интуитивно и
совершенно очищено от  чувственных  представлений,  это  желтое
имеет  золотистый  отблеск. Зеленое указывает на любовь ко всем
существам;    синее    --    есть     знак     самоотверженного
самопожертвования  ради  всех  существ.  Если эта способность к
самопожертвованию вырастает до сильного желания,  выражающегося
в  деятельном  служении  миру,  тогда  синее  просветляется  до
светло-фиолетового.  Если  в   высокоразвитом   человеке,   как
последние  остатки  личного  эгоизма,  еще  остаются гордость и
честолюбие, рядом с желтыми оттенками появляются такие, которые
переходят в оранжевый.

     Надо заметить еще, что  в  этой  части  ауры  цвета  очень
отличны  от  тех  оттенков,  которые  человек  привык  видеть в
чувственно мире. Здесь  "видящему"  являются  такая  красота  и
величие,  с  которыми не сравнима ничто в обыкновенном мире. Об
том описании "ауры" не может верно судить тот, кто не  полагает
главной  ценности  в том, что под "видением ауры" подразумевает
расширение и обогащение того, что воспринято в физическом мире;
расширение, цель которого познать  форму  жизни  души,  имеющую
духовную  реальность  и  вне чувственного мира. Это описание не
имеет ничего  общего  с  истолкованием  характера  или,  мыслей
человека, исходящим из галлюцинарно воспринятой ауры. Оно хочет
расширить  познание  в  сторону духовного мира и не хочет иметь
ничего общего с сомнительным искусством толкования человеческих
душ на основании их аур.
     ПУТЬ ПОЗНАНИЯ

     Познание подразумеваемого в этой книги  духоведения  может
сам  приобрести  себе  каждый  человек. Описания вроде тех, что
даются в этой книге, рисуют мысленную картину высших миров. И в
известном   отношении   они    являются    первым    шагом    к
самостоятельному созерцанию. Ибо человек есть мысле-существо. И
он  может найти свой путь познания лишь тогда, когда он исходит
из мышления. Когда его рассудку дается  картина  высших  миров,
она  не  остается  для  него  бесплодной даже в том случае, ест
вначале  это  лишь  как  бы  повествование  о  высших   фактах,
созерцание которых еще не доступно его собственному зрению. Ибо
мысли,  которые  лаются  ему,  сами  по себе представляют силу,
которая продолжает действовать в его мысленном мире.  Эта  сила
будет  действовать  в нем, она пробудит дремлющие задатки. Тот,
кто  думает,  что  совершенно  излишне  предаваться  созерцанию
подобной  мысленной  картины,  заблуждается.  Ибо он смотрит на
мысль, как на что-то, лишенное сущности, абстрактное. Но  мысль
есть  живая  сила.  И  как  для  того,  кто  обладает  духовным
познанием, она является непосредственным выражением  того,  что
созерцаемо  в  духе,  так  в  гам,  кому  она  сообщается,  она
действует как зародыш, рождающий из себя  плод  познания.  Кто,
пренебрегая  работой  мышления,  захотел  бы  для целей высшего
познания обратиться к иным силам человека, тот  упустил  бы  из
виду, что именно мышление есть высшая из способностей, которыми
обладает   человек   в   чувственном   мире.  Итак,  тому,  кто
спрашивает: как приобрету я сам высшие познания духоведения? --
необходимо ответить: прежде кого обучайся из  сообщений  других
об  этих познаниях. И если он возразит: я хочу видеть сам, я не
хочу ничего знать о том, что видели другие, -- на это ему  надо
ответить: именно в усвоении себе сообщений других и заключается
первая  ступень  к собственному познанию. На это можно сказать:
но  ведь  тогда  я  принужден  сначала  слепо  верить.  Но  при
сообщении  юла  идет  вовсе  не  о  вере  или неверии, а лишь о
беспристрастном   принятии   того,   что    слышат.    Истинный
духоиспытатель  никогда  не  говорит  с  ожиданием,  что к нему
отнесутся со слепой верой. Он всегда мыслит только:  я  пережил
это  в  духовных  областях  бытия, и я рассказываю об этих моих
испытаниях.  Но  он  знает  также,  что  восприятие  этих   его
переживаний  и  оплодотворение  мыслей  другого  рассказом, для
этого другого суть живые силы для духовного развития.

     Нельзя  достаточно  резко   подчеркнуть,   насколько   для
желающего  развить  в  себе  высшие  познавательные способности
необходимо  пройти  через  самую  строгую  работу  мысли.   Это
подчеркивание  должно  быть тем более настоятельным, что многие
люди, желающие стать "видящими", как раз мишкам низко ценят эту
строгую и полную отречения работу  мышления.  Они  говорят:  не
может  же  мне  помочь  "мышление";  все  дело  в "ощущении", в
"чувстве" или в чем-либо подобном. На  это  следует  возразить,
что  никто  не  может  стать  "видящим"  в  высшем смысле (т.е.
по-настоящему), кто перед этим не вработался в жизнь  мысли.  У
многих   лиц   неблагоприятную   роль  играет  здесь  известное
внутреннее удобство. Они сами не сознают  этого  удобства,  так
как  оно  облекается  в  презрение к "абстрактному мышлению", к
"праздной спекуляции" и т.д.  Но  как  раз  тогда  и  не  ценят
мышления,   когда   смешивают  его  с  праздными,  отвлеченными
измышлениями. Так как  подобное  "отвлеченное  мышление"  легко
способно убить сверхчувственное познание, то основой его должно
стать  мышление,  исполненное  жизни.  Конечно, было бы гораздо
удобнее, если бы было возможно достигнуть высшего дара видения,
избежав работы мысли.  Но  здесь  нужна  внутренняя  твердость,
душевная уверенность, к которым может привести только мышление.
Иначе является лишь бесцельное мелькание и вспыхивание образов,
сбивчивая  душевная  игра,  которая  хотя  и  может кому-нибудь
доставить  наслаждение,  но  не  имеет  никакого  отношения   к
действительному проникновению в высшие миры.

     Если мы дальше обсудим, какие огромные перемены происходят
в человеке,  который действительно вступает в высший мир, то мы
поймем также, что тут  есть  еще  и  другая  сторона  предмета.
"Видящий"   должен   в   душевной   жизни  обладать  абсолютным
здоровьем. нет лучшего ухода за этим здоровьем,  чем  подлинное
мышление.  Это  здоровье  может  даже серьезно пострадать, если
упражнения для высшего развития не будут построены на мышлении.
Как истинно то, что здраво и правильно мыслящего  человека  дар
ясновидения  сделает еще здоровее, еще приспособленнее к жизни,
чем он является без него, так же верно и то, что всякое желание
развития при боязни усилия мысли, всякая мечтательность в  этой
области опасны как для душевного, так и для телесного здоровья.
Кто  будет  стремиться  к высшему познанию при соблюдении здесь
сказанного, тому нечего бояться; но оно  допустимо  только  при
этом условии.

     Необоснованное  неверие во всяком случае является вредным.
Ибо в воспринимающем оно действует, как отталкивающая сила. Она
мешает ему воспринимать оплодотворяющие  мысли.  Для  раскрытия
высших чувств требуется не вера, но это принятие духоведческого
мысленного   мира.   Духоиспытатель   подходит   к   ученику  с
требованием: не верить должен ты тому, что  я  говорю  тебе,  а
мыслить   это,  сделать  это  содержанием  твоего  собственного
мысленного мира, тогда мои мысли уже сами будут  действовать  в
тебе  так,  что  ты  познаешь  их  в  истине. Таково настроение
духоиспытателя.  Он  дает  толчок,  сила  же  познания   правды
поднимается   из   собственной   глубины   воспринимающего.   И
духоведческие воззрения должны быть искомы в этом смысле.  Тот,
кто  твердо решил погрузиться в них своим мышлением, может быть
уверен,  что  рано  или  поздно  они  приведут  его  к  личному
созерцанию.

     Уже в сказанном намечается первое свойство, которое должен
развить  в  себе  тот,  кто  хочет  прийти к личному созерцанию
высших фактов. Это есть беззаветная, непредвзятая отдача  тому,
что  раскрывают  люди или же находящийся вне человека мир. Тот,
кто к какому-либо явлению мира подходит с суждением, взятым  из
своей   прежней   жизни,   замыкает  себя  таким  суждением  от
спокойного всестороннего влияния, которое могло бы  оказать  на
него  это явление. Учащийся должен быть готовым в каждый момент
стать совершенно  опорожненным  сосудом,  в  который  вливается
чуждый,  неведомый  мир.  Мгновениями познания являются лишь те
мгновения,  когда  молчит  всякое  суждение,  всякая   критика,
исходящая  от  нас. Например, когда мы встречаемся с человеком,
дело вовсе не в том, мудрее ли мы его. И самое неразумное  дитя
может  открыть  нечто  величайшему  из мудрецов. И, когда он со
своим  премудрым  суждением  подходит  к  ребенку,  тогда   его
мудрость,  словно  мутное  стекло, встает перед тем, что должно
ему открыть дитя. Для  этой  отдачи  откровениям  чуждого  мира
необходима полная внутренняя самоотрешенность. И, когда человек
начинает  испытывать  себя,  до  какой степени обладает он этой
отдачей, он придет к удивительным открытиям в самом себе.  Тот,
кто хочет вступить на путь высшего познания, должен упражняться
в  том,  чтобы  в  любой  момент  уметь погасить себя, со всеми
своими  предубеждениями.  И  пока  он  погашает  себя,  в  него
вливается  иное.  Лишь  высокая  степень  такой  самоотрешенной
отдачи приводит к восприятию высших  духовных  фактов,  которые
повсюду  окружают  человека. Можно сознательно воспитать в себе
эту способность. Например, стараться  воздержаться  от  всякого
суждения об окружающих людях. Гасят в себе мерило привлекающего
и отталкивающего, глупого и умного, которое привыкли прилагать,
и  пытаются  без  этого  масштаба  понимать людей только из них
самих. Лучшие упражнения  можно  делать  с  людьми,  к  которым
чувствуешь   отвращение.   Пытаются   насильно   побороть   это
отвращение и представить непредвзято влиять на себя  тому,  что
они делают.

     Или  же, когда находятся в обстановке, которая вызывает то
или  иное  суждение,  то  побарывают  суждение  и   непредвзято
отдаются впечатлениям.

     Надо  предоставить  вещам и событиям больше говорить себе,
чем самому говорить о них. И надо распространить это даже и  на
свой  мир мысли. Побарывают в себе то, что образует ту или иную
мысль, и предоставляют  образовывать  мысли  только  тому,  что
находится вовне.

     Лишь  когда  подобные упражнения производятся со священной
серьезностью и  настойчивостью,  они  приводят  к  высшей  цели
познания. Тот, кто не придаст значения этим упражнениям, ничего
не  знает  об  их ценности. Тот же, у кого есть опыт в подобных
вещах, знает, что отдача и непредвзятость  суть  действительные
источники  силы.  Подобно  тому, как тепло, собранное в паровом
котле,  преобразуется  в   двигающую   силу   локомотива,   так
упражнения  в  самоотрешенной  духовной  отдаче  претворяются в
человеке в силу зрения в духовных мирах.

     Благодари этому упражнению человек делает себя способным к
восприятию всего того, что его окружает. Но к этой  способности
восприятия   должна  еще  присоединиться  верная  оценка.  Пока
человек  еще  склонен  переоценивать  самого  себя,   в   ущерб
окружающему  миру,  до  тех  пор  он  заграждает  себе доступ к
высшему познанию. Тот, кто к каждой вещи или к событию внешнего
мира относится с точки зрения той радости или  печали,  которую
они доставляют ему, тот предается такой переоценке самого себя.
Ибо  из  своей  радости и из своей печали он ничего не узнает о
вещах, а лишь нечто о себе самом. Когда я чувствую  симпатию  к
человеку, то прежде всего я чувствую лишь мое отношение к нему.
Если в моем суждении, в моем отношении я нахожусь в зависимости
исключительно  от  этого  чувства  радости, симпатии, то этим я
выдвигаю на первый план свою личную  природу;  я  навязываю  ее
миру.  Я  хочу  таким,  как  я  есть, включить себя в мир, а не
принять  мир  свободно,  предоставляя  ему  жить  сообразно   с
действующими в нем силами. Иными словами, я терпим лишь к тому,
что соответствует моей личной природе. Ко всему же остальному я
проявляю  отталкивающую  силу.  Пока человек пленен чувственным
миром, он с особой враждебностью отталкивает  от  себя  все  не
чувственные  влияния.  Учащийся должен развить в себе качество,
относиться  к  людям  и   вещам   сообразно   их   особенности,
предоставить  каждому  действовать  сообразно его ценности, его
значению.  Симпатия  и  антипатия,  радость  и  печаль   должны
получить  совсем  новые  роли.  Не может быть и речи о том, что
человек должен искоренить их в  себе,  должен  стать  глухим  к
симпатии  и  антипатии. Наоборот, чем больше разовьет он в себе
способность не сразу отвечать суждением или поступком на всякую
симпатию и антипатию,  тем  более  утонченную  чувствительность
разовьет  он в себе. Он узнает, что в нем пробуждаются симпатии
и антипатии высшего рода, когда он обуздывает те,  которые  уже
есть  в  нем.  Самый несимпатичный предмет имеет в себе скрытые
качества; он раскрывает их, если человек в своем  отношении  не
следует  своим  себялюбивым  чувствам.  Кто работал над собой в
этом направлении,  тот  воспринимает  все  во  всех  отношениях
тоньше,  чем  другие,  ибо  он  не  позволяет  себе становиться
невосприимчивым.  Каждая  склонность,  которой  следуют  слепо,
мешает   видеть   в   верном   свете  окружающие  вещи.  Следуя
склонности, мы как бы врываемся в окружающее нас, вместо  того,
чтобы предоставить себя ему и почувствовать его в его ценности.

     И,  когда  на  каждую  радость и на каждое горе, на каждую
симпатию и антипатию  человек  не  будет  более  давать  своего
эгоистического  ответа,  своего  эгоистического  отношения,  он
станет также независимым и от сменяющихся впечатлений  внешнего
мира.  То  наслаждение, которое мы получаем от вещи, ставит нас
тотчас в зависимость от  нее.  В  вещи  теряют  себя.  Человек,
который  сообразно  сменяющимся  впечатлениям,  теряет  себя  в
радости или горе, не может  идти  путем  высшего  познания.  Со
спокойствием  должен  принимать  он  радость или горе. Тогда он
перестает терять себя в них; зато тогда  начинает  он  понимать
их.   Радость,  которой  я  отдаюсь,  поглощает  мое  бытие,  в
мгновение отдачи. Но я должен  использовать  радость  лишь  для
того,   чтобы  через  нес  прийти  к  пониманию  вещи,  которая
доставляет мне радость. Для меня не должно иметь  значение  то,
что  вещь  дает  мне  радость: я должен познать радость и через
радость сущность вещи. Для меня  радость  должна  служить  лишь
возвещением  о том, что в этой вещи кроется свойство, способное
доставлять радость. Это свойство должен я научиться  познавать.
Если я останавливаюсь на радости, если я всецело отдаюсь ей, то
я  являюсь  лишь  собой, изживающим себя; если радость является
для меня лишь поводом пережить  какое-либо  свойство  вещи,  то
этим  переживанием  я  обогащаю  мое  внутреннее. Для учащегося
наслаждение и страдание, радость и горе должны  быть  поводами,
благодаря  которым  он  учится  у  вещей.  От этого исследующий
отнюдь не становится тупым к радости и горю, но он  возвышается
над  ними,  дабы  они  раскрыли  ему  природу  вещей.  Тот, кто
развивается  в  этом  направлении,  увидит,  какими   учителями
являются  радость  и горе. Он будет чувствовать вместе с каждым
существом  и  благодаря  этому,  воспринимать  откровение   его
внутреннего. Исследующий никогда не говорит себе только: о, как
я  страдаю, как я радуюсь, -- но всегда: как говорит страдание,
как говорит радость.  Он  отдает  себя  для  того,  чтобы  дать
наслаждению  и  радости внешнего мира влиять на себя. Благодаря
этому в человеке происходит полное изменение. Раньше на то  или
иное  впечатление он отвечал тем или иным поступком, потому что
эти впечатления его радовали или доставляли печаль.  Теперь  же
он  позволяет  радости и печали быть лишь органами, посредством
которых вещи говорят ему,  как  должен  он  относиться  к  ним.
Радость  и  горе  из простых ощущений становятся в нем органами
чувств, посредством которых воспринимается внешний мир. Подобно
тому как глаз, когда он что-либо видит, не  действует  сам,  но
заставляет  действовать  руку,  так  и радость и горе действуют
сами в исследующем, но воспринимают впечатления, а то,  что  мы
узнаем  через  радость  и  печаль,  является причиной поступка.
Когда   человек   обращает   радость   и    печаль    лишь    в
органы-проводники,  тогда  в  его  душе они строят те настоящие
органы, посредством которых ему раскрывается душевный мир. Глаз
может  служить  телу  лишь  потому,  что   он   орган-проводник
чувственных  впечатлений;  радость  и  горе  превращаются в очи
души, когда они перестают быть чем-то самодовлеющим и  начинают
лишь раскрывать нашей душе чужую душу.

     Благодаря  вышеуказанным  свойствам,  ищущий путь получает
возможность   предоставить   себя   воздействию    того,    что
действительно   существует   в   окружающем  его  мире,  помимо
препятствующих этому влиянию своей личности. Но и  себя  самого
он  должен  поставить  на  надлежащее  место  в  окружающем его
духовном  мире.  Ведь  как  существо  мыслящее,   он   является
гражданином  духовного  мира.  Он  лишь тогда сможет надлежащим
образом стать им, когда он придаст  своим  мыслям  направление,
соответствующее  вечным  законам  истины, законам страны духов.
Ибо только таким образом может эта  страна  влиять  на  него  и
раскрывать ему свои факты. Человек не достигает истины, пока он
предается  постоянно проходящим через его "Я" мыслям. Ибо тогда
эти мысли принимают течение, к которому они вынуждены благодаря
тому,  что  они  возникают   в   пределах   телесной   природы.
Беспорядочным  и  спутанным  является  мысленный  мир человека,
предающегося  духовной  деятельности,   обусловленной,   прежде
всего,  его  телесным мозгом. Возникает одна мысль, обрывается,
вытесняется другой мыслью. Тот, кто внимательно  прислушивается
к разговору между двумя людьми, кто беспристрастно наблюдает за
самим  собой,  может  получить  некоторое представление об этой
подобной блуждающим  огням  массе  мыслей.  До  тех  пор,  пока
человек посвящает себя исключительно задачам чувственной жизни,
его  спутанное  течение  мыслей  будет постоянно направляемо на
верный путь  фактами  действительности.  Я  могу  думать  самым
запутанным  образом:  повседневность  принуждает  меня  в  моих
поступках к закономерности,  соответствующей  действительности.
Мой мысленный образ города может быть самым беспорядочным; если
я  захочу  пройтись  по  городу, я должен буду сообразоваться с
существующими фактами. Механик может входить в свою  мастерскую
с   самыми   хаотическими  представлениями;  законы  его  машин
заставят  его   действовать   должным   образом.   В   пределах
чувственного  мира  факты  постоянно  вносят  свои  поправки  в
мышление.  Если  я  составлю  себе   ложное   представление   о
каком-либо физическом явлении, или о виде какого-либо растения,
действительность   выступает   против  меня  и  исправляет  мое
мышление. Совсем иное, когда я рассматриваю  свое  отношение  к
высшим  областям  бытия.  Они  раскрываются  мне  только  в том
случае, если я вступаю в их миры уже  со  строго  упорядоченным
мышлением.  Там мое мышление должно дать мне правильную, вечную
точку опоры, иначе я не найду надлежащих путей. Ибо те духовные
законы, которые изживаются в этих мирах, не уплотнились еще  до
физически  чувственного  вида  и  потому  не производят на меня
вышеуказанного давления. Я могу следовать этим законам  лишь  в
том случае, если они родственны моим собственным, как мыслящего
существа.
     Здесь  я  сам должен быть себе верным руководителем. Таким
образом,  ищущий  путь  должен  сделать  свое  мышление  строго
упорядоченным.  Понемногу  его  мысли  должны  совсем отвыкнуть
следовать обыденному направлению.  Они  должны  во  всем  своем
течении  принять  внутренний характер духовного мира. Он должен
постоянно наблюдать за собой в этом отношении и держать себя  в
руках.  Мысли не должны у него произвольно нанизываться одна за
другой, но лишь так, как это соответствует строгому  содержанию
мысленного  мира.  Переход  от  одного  представления к другому
должен соответствовать строгим законам мышления. Как мыслитель,
человек должен являться как бы отражением этих  законов  мысли.
Все,  что не вытекает из этих законов, он должен запретить ходу
своих представлений. Встретилась ему по пути излюбленная мысль,
он должен отстранить ее, если она нарушает правильное  течение.
Если  какое-нибудь  личное чувство желает насильственно придать
его мыслям направление, не вытекающее из них самих,  он  должен
подавить его.

     Платон  требовал  от  тех,  которые хотели поступить в его
школу, чтобы сначала они прошли курс математического  обучения.
И  действительно, математика с ее строгими законами, которые не
следуют  обыденному  течению  чувственных  явлений,  --   очень
хорошая  подготовка  для  ищущего  путь.  Он должен, если хочет
подвинуться  в  ней  вперед,  отрешиться  от  всякого   личного
произвола,  от  всякого нарушения. В ней он научается следовать
требованиям чистой мысли. И также должен он научиться поступать
во всяком  мышлении.  Бессмысленная  жизнь  сама  должна  стать
отпечатком  ненарушимых,  математических суждений и заключений.
Куда бы он ни шел и где  бы  ни  стоял,  он  должен  стремиться
мыслить   именно   таким   образом.   Тогда  в  него  вливаются
закономерности духовного мира, которые бесследно проходят  мимо
и  через него, когда его мышление носит обыденный беспорядочный
характер.  Исходя  из  верных  точек  отправления,  упорядочное
мышление  приводит  его  к  самым сокровенным истинам. Подобные
указания,  однако,  не   надо   понимать   односторонне.   Хотя
математика  и способствует хорошему дисциплинированию мышления,
но можно прийти к чистому, здоровому и полному жизни мышлению и
не занимаясь математикой.

     И  того  же,  чего  ищущий  путь  добивается  для   своего
мышления,  должен  он  добиваться  и  для  своих поступков. Они
должны следовать законам благородной красоты и  вечной  истины,
помимо мешающего влияния его личности. Эти законы должны всегда
давать  ему  направление. Если он начинает делать что-либо, что
он  признал  за  правильное,  и  если   в   этом   делании   не
удовлетворено  его  личное  чувство,  все  же из-за этого он не
смеет покидать пути, на который вступил. Но также не смеет он и
следовать ему, потому что он доставляет ему  радость,  если  он
найдет,  что  он  не  согласуется  с  законами вечной красоты и
истины.   В   обыденной   жизни   люди   в   своих    поступках
руководствуются  тем,  что их лично удовлетворяет, что приносит
плоды им.  Благодаря  этому,  направление  своей  личности  они
навязывают течению мировых явлений. Они не осуществляют правды,
предначертанной  в  законах  духовного  мира;  они осуществляют
требования своего произвола. Они действуют в  смысле  духовного
мира  лишь  тогда,  когда  следуют  исключительно  его законам.
Ищущий путь не должен спрашивать: что принесет мне пользу,  чем
достигну  я  успеха,  а только, что признаю я добром? Отречение
для личности от плодов действия, отречение от всякого произвола
-- вот те строгие законы, которые должен  он  предписать  себе.
Тогда  он  вступает  на  путь  духовного мира, все его существо
проникается этими законами. Он становится свободным от  всякого
давления   со   стороны  чувственного  мира;  его  духо-человек
поднимается  над  чувственной  оболочкой.  Так  входит   он   в
развитие,  направленное  к  духовному: так одухотворяет он себя
самого. Нельзя говорить: что пользы  мне  в  намерении  всецело
следовать  законам  истины,  если,  быть  может,  я заблуждаюсь
относительно этой истины?  Все  дело  в  стремлении,  в  образе
мысли.  Даже тот, кто заблуждается в своем стремлении к истине,
обладает силой, которая отклоняет его от неверного  пути.  Если
он заблуждается, эта сила овладевает им и выводит его на верный
путь.   Уже   отговорка:   я   тоже  могу  ошибаться,  является
разрушительным неверием. Оно показывает, что человек  не  имеет
никакого  доверия  к силе истины. Ведь дело именно в том, чтобы
он не вздумал ставить себе цели со  своей  эгоистической  точки
зрения,  но  чтобы  он  бескорыстно отдавал себя и предоставлял
духу определять свое направление. Себялюбивая человеческая воля
не может давать предписания истине; наоборот, сама  эта  истина
должна  стать  властителем человека, должна проникнуть насквозь
все его  существо,  сделать  его  отображением  вечных  законов
страны  духов. Он должен преисполниться этими вечными законами,
чтобы излить их в жизнь.

     Так же строго, как за своим мышлением, должен ищущий  путь
наблюдать  и  за  своей  волей.  Благодаря  этому,  в  жизни он
становится со всей скромностью --  без  гордости  --  вестником
мира  истины и красоты. И тем самым он возвышается до соучастия
в мире духа. Благодаря этому он  поднимается  с  одной  ступени
развития   на   другую.   Ибо  нельзя  достичь  духовной  жизни
посредством одного  лишь  созерцания;  ее  надо  достичь  путем
переживания ее.

     Если  ищущий  путь  соблюдает эти описанные законы, то его
душевные переживания примут совершенно новый облик. Он не будет
жить  только  в  них.  Они  не  будут  больше  иметь   значения
исключительно  для  его  собственной  жизни.  Они  разовьются в
душевные  восприятия  высшего  мира.  Чувства,  наслаждение   и
отвращение,  радость и печаль претворятся в его душе в душевные
органы, точно так же, как в его  теле  глаза  и  уши  ведут  не
только  свою собственную жизнь, но бескорыстно пропускают через
себя внешние впечатления. И, благодаря этому, в настроение души
ищущего путь вселяются покой и уверенность. Большая радость уже
не заставит его ликовать, но будет для него  вестницей  свойств
мира,  которые  доселе  от  него  ускользали.  Она  оставит его
спокойным;  и  благодаря  спокойствию,  для   него   раскроются
признаки  существ,  приносящих  радость.  Горе  уже не наполнит
всего его скорбью,  но  расскажет  ему,  какие  свойства  имеет
существо,  причиняющее горе. Как глаз ничего не желает для себя
самого,  а  только  указывает  человеку  направление  пути,  по
которому ему надлежит идти, точно так же радость и горе поведут
душу верным путем. Это и есть состояние душевного равновесия, к
которому  должен  прийти ищущий путь, чем меньше радость и горе
исчерпываются в волнах,  которые  они  вздымают  во  внутренней
жизни  ищущего  путь, тем успешнее будут они образовывать глаза
для сверхчувственного мира. Пока  человек  живет  в  радости  и
страдании, до тех пор он не познает через них. Когда, благодаря
им,  он  научится  жить,  когда  он  высвобождает  из  них свое
самочувствие, тогда они  становятся  его  органами  восприятия,
тогда он видит, тогда он познает через них. Неправильно думать,
что  ищущий  путь  становится сухим, бесстрастным человеком, не
способным к радости и страданию. Радость и  страдание  живут  в
нем, но в видоизмененном образе; они стали "глазами и ушами".

     До  тех  пор,  пока  живут  в  мире лично, до тех пор вещи
открывают лишь то, что связывает их с нашей личностью.  Но  это
их  преходящее. Если сами мы удаляемся от своего преходящего, и
нашим самочувствием, нашим "Я" живем в нашем пребывающем, тогда
наши преходящие,  части  становятся  посредниками;  и  то,  что
раскрывается  через них, есть непреходящее, вечное в вещах. Это
соотношение между е г о собственным вечным и  вечным  в  вещах,
должно  быть твердо установлено у ищущего путь. Еще прежде, чем
приступить к другим, вроде  вышеуказанных,  упражнениям,  и  во
время  их, он должен устремлять свой разум на это непреходящее.
Когда я наблюдаю камень, растение, животное, человека, я должен
помнить, что во всех них выражается вечное. Я должен спрашивать
себя,  что  живет,  как  пребывающее,  в  преходящем  камне,  в
преходящем   человеке?  Что  переживет  преходящее  чувственное
явление?

     Не надо думать, будто подобное направление духа к  вечному
уничтожает  в нас преданное рассмотрение, отношение и понимание
качеств повседневности  и  отчуждает  нас  от  непосредственной
действительности.   Напротив.  Каждый  листик,  каждая  букашка
откроют нам неисчерпаемые тайны, если на них будет устремлен не
только  наш  глаз,  но  через  глаз  устремлен  и  дух.  Каждый
проблеск,  каждый оттенок цвета, каждый звук останутся живыми и
воспринимаемыми для чувств, ничто не утратится, только к  этому
еще  присоединится бесконечное. И кто глазом не умеет наблюдать
самого  ничтожного,  тот  придет  лишь  к  бледным,  бескровным
мыслям, а не к духовному видению.

     Все  зависит от того образа мыслей, который мы усваиваем в
этом направлении. Как далеко мы в нем  уйдем,  это  зависит  от
наших  способностей.  В  каждое  мгновение  мы  должны свершать
правое, все же остальное предоставить будущему. Вначале для нас
будет достаточно устремления  нашего  чувства  к  пребывающему.
Если  мы  делаем это, то именно благодаря этому, нам раскроется
познание пребывающего. Мы должны ждать, пока нам не будет дано.
И в свое время дастся каждому, кто в терпении ждет и работает.

     При этих упражнениях вскоре  человек  замечает,  насколько
огромное  превращение происходит в нем. Он научается определять
большую или меньшую важность  вещи  лишь  соответственно  тому,
каким познал он отношение этой вещи к пребывающему, вечному. Он
приходит  к иной оценке и иному почитанию мира, чем раньше. Его
чувство становится в совсем иные отношения ко всему окружающему
миру. Преходящее уже больше не привлекает его ради себя самого,
как это было раньше; оно становится для "его членом и  символом
вечного.  И  он  научается  любить это вечное, которое живет во
всех вещах. Оно становится близко  ему,  как  раньше  ему  было
близко  преходящее.  И, благодаря этому такою он не отчуждается
от жизни, он лишь научается каждую вещь оценивать сообразно  ее
истинному  значению.  Даже суетная мелочь жизни не пройдет мимо
него бесследно; но человек уже  более  не  теряется  в  ней,  а
познает  ее  в ее ограниченной ценности. Он видит ее в истинном
свете. Тот, кто захотел  бы  лишь  странствовать  в  заоблачных
высотах  я  потратил  бы  на  это  жизнь,  был  бы очень плохим
познающим. Истинно  познающий,  благодаря  ясному  кругозору  и
правильному  ощущению  всего,  с  вершины  своей  высоты сумеет
поставить на свое место каждую вещь.

     Таким образом, для ищущего путь открывается возможность не
следовать больше за  теми  неопределенными  влияниями  внешнего
чувственного мира, которые направляют его желание то в ту, то в
другую  сторону.  Благодаря  познанию,  он узрел в вещах вечную
сущность. Благодаря преобразованию своего  внутреннего  мира  в
нем  является  способность  воспринимать  эту  вечную сущность.
Когда теперь он действует  сам  из  себя,  он  в  то  же  время
действует,   исходя   из   вечной   сущности  вещей.  Ибо  вещи
высказывают в нем свою сущность. Таким образом,  когда,  исходя
из этого вечного, живущего внутри его, он дает направление этой
своей  деятельности,  он  действует  в  духе  вечного  мирового
порядка. Благодаря этому, он уже не управляется вещами, он  сам
управляет ими сообразно заложенным в них законам, которые стали
законами его собственного существа.

     Эта  деятельность  изнутри  может  быть  лишь  идеалом,  к
которому стремятся. Достижение цели лежит в  бесконечной  дали.
Но ищущий путь должен водить к движению по этой дороге. Это его
его воля к свободе. Ибо свобода -- есть деятельность, исходящая
из  самой  себя.  А  из  себя  смеет  действовать лишь тот, кто
побуждения к действию черпает из вечного. Тот,  кто  не  делает
этого,  поступает  по побуждениям, отличающимся от тех, которые
заложены в самих вещах. Такой человек восстает против  мирового
порядка.  И  тогда этот последний должен взять верх над ним. То
есть, не может исполниться то, что он предписывает  свой  воле.
Он  не  может  стать  свободным.  Произвол  единичного существа
уничтожает себя самого последствиями своих поступков.

     Тот, кто таким образом устраивает свою  внутреннюю  жизнь,
поднимается со ступени на ступень. Плодом его упражнений явится
то, что его духовному восприятию откроются известные просветы в
сверхчувственный мир. Он научается понимать истины, относящиеся
к   этому   миру,   и   путем  собственного  опыта  получит  их
подтверждение. Когда эта ступень  достигнута,  тогда  для  него
близится нечто, что может стать переживанием лишь на этом пути.
От  существ, чье значение лишь теперь может стать ему ясным, от
"Великих Руководителей  человеческого  рода"  он  получает  так
называемое  посвящение  (инициацию).  Он  становится  "учеником
Мудрости". Здесь возможен лишь  намек  на  то,  что  происходит
тогда  с  ищущим  путь. Он получает новую родину. Он становится
сознательным  обитателем  в   сверхчувственном   мире.   Отныне
источник  мудрости  струится  к  нему  из  более высокой сферы.
Теперь свет познания не светит ему извне; но он сам переносится
в источник этого света. Загадки, которые задает мир, получают в
нем новое освещение. Отныне он уже не говорит больше с  вещами,
которые  созданы  духом, а с самим этим созидающим духом. Тогда
собственная жизнь личности остается лишь для того,  чтобы  быть
сознательным  символом  вечного.  Сомнения,  которые прежде еще
могли возникнуть в нем, исчезают: ибо  сомневаться  может  лишь
тот,   кого   вещи  еще  могут  вводить  в  обман  относительно
господствующего в них духа. А так как "ученик  Мудрости"  может
беседовать  с  самим  духом,  перед  ним  исчезает также всякий
обманчивый облик, под которым он прежде представлял  себе  дух.
Обманчивый   облик,  в  котором  себе  представляют  дух,  есть
суеверие.  Посвященный  выше  суеверия,  ибо  он  знает,  каков
истинный  облик  духа.  Свобода  от  личности,  от  сомнения  и
суеверия, -- вот признаки того, кто  на  пути  познания  достиг
ученичества.  Не  надо  смешивать  этого  единения  личности со
всеобъемлющей  жизнью  духа,  с   исчезновением   личности   во
"всеобщем духе". Такое исчезновение не имеет места при истинном
развитии  личности.  И  на духовной ступени своего развития она
остается как личностью. Получается не преодоление  личности,  а
ее наивысшее выявление. Если искать сравнения для этого слияния
единичного  духа  с  всеобщим  духом, то нельзя для этого брать
различные круги, совмещающиеся в один, чтобы в  нем  исчезнуть,
но  надо  взять  образ  многих  кругов, из которых каждый имеет
совершенно определенный оттенок цвета. Эти  разноцветные  круги
совпадают  один с другим, но каждый отдельный оттенок и в целом
сохраняет свою  сущность.  Ни  один  не  теряет  полноты  своей
собственной  сады.  А целое является результатом этих отдельных
сил.

     Здесь не может  быть  дано  дальнейшего  описания  "пути".
Насколько  это  возможно,  оно  будет  давно  в "Тайноведении",
которое составляет продолжение этой книги.

     Путь человека идет через  многие  жизни  (инкарнации).  Из
действительного  познания этого факта должно вытекать терпение.
Тот,  кто  свое  нынешнее  воплощение  употребляет  для  своего
развития,   приготовляет   ступени,  на  которых  он  достигнет
(интуитивного) видения, ясновидения, полного  овладения  своими
высшими  сущностями (Само-дух, Жизне-дух), а также воспоминания
о своих прежних жизнях и еще более высоких  опытов.  Это  может
произойти  в  его  настоящей,  а  может  быть  лишь  в одной из
следующих жизней.



     Рудольф Штайнер.
     Из летописи мира. Акаши-хроники

     Содержание

     ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
     ВСТУПЛЕНИЕ 1
     НАШИ АТЛАНТИЧЕСКИЕ ПРЕДКИ 3
     ПЕРЕХОД ЧЕТВЕРТОЙ КОРЕННОЙ РАСЫ В ПЯТУЮ 11
     ЛЕМУРИЙСКАЯ РАСА 16
     РАЗДЕЛЕНИЕ НА ДВА ПОЛА 23
     ПОСЛЕДНИЕ ВРЕМЕНА ПЕРЕД РАЗДЕЛЕНИЕМ ПОЛОВ 29
     ГИПЕРБОРЕЙСКАЯ И ПОЛЯРНАЯ ЭПОХИ 34
     НАЧАЛО СОВРЕМЕННОЙ ЗЕМЛИ. 39
     ВЫХОЖДЕНИЕ СОЛНЦА 39
     ВЫХОЖДЕНИЕ ЛУНЫ 43
     ЧАСТЬ ВТОРАЯ 47
     НЕСКОЛЬКО НЕОБХОДИМЫХ ПОБОЧНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ 47
     О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЗЕМЛИ 52
     ЗЕМЛЯ И ЕЕ БУДУЩЕЕ 56
     ЖИЗНЬ САТУРНА 61
     ЖИЗНЬ СОЛНЦА 65
     ЖИЗНЬ НА ЛУНЕ 70
     ЖИЗНЬ ЗЕМЛИ 76
     ЧЕТЫРЕХЧЛЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК ЗЕМЛИ 83

      * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

          Вступление
          Наши атлантические предки
          Переход четвертой коренной расы в пятую
          Лемурийская раса
          Разделение на два пола
          Последние времена перед разделением полов
          Гиперборейская и полярная эпохи
          Начало современной земли. Выхождение Солнца
          Выхождение Луны

     ВСТУПЛЕНИЕ

     Человек  может  узнать  из  обычной   жизни   лишь   очень
незначительную  часть  того,  что человечество пережило в былые
времена. Исторические свидетельства проливают  свет  только  на
несколько   тысячелетии,   а   те   знания,  которые  нам  дают
археология, палеонтология и геология, весьма ограниченны.  И  к
этой  ограниченности  присоединяется еще недостоверность всего,
что построено  на  внешних  свидетельствах.  Достаточно  только
вспомнить,  как  менялся  образ того или иного, даже не слишком
отдаленного от нас события или  народа,  когда  бывали  найдены
новые  исторические  свидетельства.  Сравните описания одного и
того же явления, приводимые различными историками, и  вы  легко
убедитесь,  какая  здесь  шаткая  почва.  Все,  что принадлежит
внешнему  чувственному  миру,  подвластно  времени.   И   время
разрушает  то,  что  возникло  во  времени.  Внешняя же история
ограничена пределами только того, что сохранилось  во  времени.
Оставаясь   же  при  внешних  свидетельствах,  никто  не  может
утверждать, что сохранившееся  есть  в  то  же  время  и  самое
существенное.
     Но  все,  возникающее  во  времени,  имеет  свое  начало в
вечном. Вечное же недоступно чувственному  восприятию.  Однако,
человеку  открыты  пути  к  восприятию  вечного.  Он  может так
развить дремлющие в нем силы, что будет в состоянии познать это
вечное.  В  книге  "Как  достигнуть  познания  сверхчувственных
миров"  даны  указания относительно этого развития; в ней также
показано, что  на  известной  высокой  ступени  развития  своей
познавательной  способности человек может проникнуть и к вечным
первоисточникам преходящих  во  времени  вещей.  Когда  человек
таким  путем  расширяет  свою  способность  познания,  то он не
бывает больше ограничен в своем познании прошлого кругом  одних
только  внешних  свидетельств.  Тогда  он  начинает  видеть  ту
сторону событий, которая  недоступна  чувственному  восприятию,
то,  что  в них не может быть разрушено временем. Из преходящей
истории  он  проникает  в  непреходящую.  Правда,  эта  история
написана  иными  письменами,  чем  обыкновенная.  В  гносисе, в
теософии, она называетсй "Хроникой Акаши". На нашем языке можно
лили, дать слабое представление об этой "Хронике". Ибо наш язык
рассчитан на мир чувств, и то, что мы им обозначаем, тотчас  же
принимает    характер    этого    мира   чувств.   Поэтому   на
непосвященного, еще не убедившегося путем собственного опыта  в
действительном  существовании  особого  духовного  мира,  легко
можно произвести впечатление фантаста, если не хуже.
     Кто завоевал себе способность восприятия в духовном  мире,
тот  познает  там  протекшие  события  в их вечном аспекте. Они
стоят перед ним не как мертвые свидетельства истории, но полные
жизни.  Перед  ним  разыгрывается  некоторым  образом  то,  что
происходило раньше.
     Посвященные  в чтение этих живых письмен могут заглянуть в
гораздо более  отдаленное  прошлое,  нежели  какое  описано  во
внешней   истории;   и   пни   могут   также  --  на  основании
непосредственного-духовного восприятия -- описывать события,  о
которых  повествует  история  гораздо более достоверным образом
нежели как  это  доступно  последней.  Во  избежание  возможной
ошибки  необходимо заметить здесь же, что и духовное созерцание
не всегда бывает непогрешимо. Оно также может ошибаться,  может
видеть  неточно,  вкривь  и искаженно. И в этой области ни один
человек не бывает свободен от заблуждения, как бы высоко он  ни
стоял.  Поэтому  не  надо  смущаться, если сообщения, идущие из
таких духовных источников, не всегда вполне  совпадают  друг  с
другом.  Однако, достоверность наблюдений здесь гораздо больше,
нежели во  внешнем  чувственном  мире,  и  сообщения  различных
посвященных   об   исторических   и   доисторических  эпохах  в
существенном всегда будут совпадать. Действительно,  знания  об
этих  эпохах  существуют  во  всех  зкзотерических  школах, и в
течение  целых  тысячелетий  среди  них  царит   такое   полное
согласие,  какого не бывает между историками даже одного и того
же столетия. Всегда и всюду  посвященные  дают  в  существенном
одно и то же описание.
     После этих предварительных замечаний мы можем приступить к
изложению  некоторых  глав  из  "Хроники Акаши". Они начнутся с
описания  событий,  происходивших  в  то  время,  когда   между
Америкой  и  Европой  еще  лежал  так  называемый Атлантический
материк. Эта часть нашей земной поверхности была некогда сушею.
Ныне: она образует дно нашего Атлантического океана. Платон еще
рассказываем  о  последнем  остатке  этой  страны,  об  острове
Посейдонии,  лежавшем  к  западу от Европы и Африки. О том, что
дно Атлантического океана было некогда  материком,  что  оно  в
течение  около  миллиона  лет  было  ареною  культуры,  правда,
совершенно отличной от нашей, -- обо всем этом, равно как и том
факте, что последние остатки  этой  страны  погибли  за  десять
тысяч  лет  до  Р.Х.,  можно  прочесть  в  книжке Скотт-Эллиота
"Атлантида по оккультным источникам". В дальнейшем  будут  даны
сообщения  об  этой древней культуре, составляющие дополнения к
сказанному в этой книге.  В  то  время,  как  там  изображается
больше  внешняя  сторона этой культуры и внешние события времен
наших атлантических предков,  здесь  будут  отмечены  некоторые
черты  их душевного характера и внутренней природы тех условий,
среди  которых  они  жили.  Итак,  читатель   должен   мысленно
перенестись  в  эпоху,  которая  отстоит от нас на 10 000 лет и
продолжалась в течение многих тысячелетий. То, что здесь  будет
описано,  происходило  не  только  на материке, покрытом теперь
водами Атлантического океана, но также и  в  соседних  областях
нынешней   Азии,   Африки,   Европы   и  Америки.  И  все,  что
впоследствии произошло в этих странах, развилось в той  прежней
культуре.
     Ныне  я,  еще  обязан сохранить молчание об источниках, из
которых черпались эти сообщения. Кто вообще что-нибудь знает об
этих  источниках,  поймет,  почему  это  необходимо.  Но  могут
наступить события, которые в скором времени позволят говорить и
об  этом.  В  какой  мере  знания, скрытые в недрах теософского
течения, могут быть постепенно сообщены, это вполне зависит  от
отношения к ним наших современников.

     НАШИ АТЛАНТИЧЕСКИЕ ПРЕДКИ

     Наши   атлантические  предки  отличались  от  современного
человека гораздо более, чем может себе представить тот,  кто  в
своем  познании  всецело  ограничивается чувственным миром. Это
различие касается  не  только  внешнего  вида,  но  и  духовных
способностей. Их познания и их технические искусства,
     вся  их культура была не похожа на то, что можно наблюдать
в  наше  время.   Если   мы   обратимся   к   первым   временам
атлантического   человечества,   то   мы  найдем  там  духовное
способности, совершенно отличные от наших. Логический рассудок,
счислительное соображение, на  которых  зиждется  все,  что  мы
теперь
     производим,  совершенно  отсутствовали  у первых атлантов.
Зато они обладали очень развитой памятью. Эта память была одной
из этих самых отличительных духовных способностей. Они считали,
например, не так, как мы, усваивая себе определенные правила  и
затем  применяя  их.  Таблица умножения была чем-то, совершенно
неизвестным в первые атлантические времена. Никто  не  усваивал
своему   рассудку,  что  трижды  четыре  --  двенадцать.  А  то
обстоятельство, что атлант умел справиться с таким вычислением,
когда он нуждался в нем, объясняется тем, что он припоминал при
этом такие же сходные случаи. Он вспоминал, как бывало прежде в
таких обстоятельствах. Необходимо помнить, что всякий раз,  как
в  каком-нибудь существе развивается новая способность, прежняя
начинает терять в силе и остроте, современный человек имеет  то
преимущество   перед   атлантом,  что  он  обладает  логическим
рассудком и  способностью  соображения.  Зато  у  него  отстала
память. Теперь люди мыслят в понятиях; атлант мыслил в образах.
И  когда  в его душе возникал какой-нибудь образ, он припоминал
многие другие
     подобные    образы,    пережитые    им    раньше.     Этим
руководствовался  он  в  своем суждении. Поэтому и преподавание
было тогда иным, чем в позднейшие времена. Оно не стремилось  к
тому,  чтобы  вооружить  ребенка  правилами  или  изощрить  его
рассудок. Ребенка учили жизни при помощи наглядных образов, так
что, когда ему впоследствии приходилось действовать при тех или
иных  условиях,  он  мог  уже  пользоваться   большим   запасом
воспоминаний.  Когда  ребенок  вырастал  и  вступал в жизнь, то
перед  тем,  как  совершить  какой-нибудь  поступок,   он   мог
вспомнить,  что  ему  было уже показано нечто подобное во время
его учения. Легче всего он мог разобраться, когда новый  случай
был  похож  на  какой-нибудь другой, им уже виденный. Попадая в
совершенно иные условия, атлант был всегда вынужден действовать
наугад, между тем как  современный  человек  в  этом  отношении
находился  в  гораздо  более  благоприятных  условиях,  ибо  он
вооружен правилами и может легко применять их  в  тех  случаям,
которые  ему  еще  не  встречались.  Такая  система  воспитания
придавала всей  жизни  отпечаток  однородности.  На  протяжений
очень  долгого  времени  все  совершалось в том же однообразном
порядке. Верная память не допускала ничего, хотя  бы  отдаленно
напоминавшего  быстроту  нашего современного прогресса. Атланты
делали  то,  что  они  уже  "видели"  прежде.  Они  ничего   не
выдумывали, они только вспоминали. Авторитетом считался не тот,
кто  много  учился,  но  кто много пережил и мог поэтому многое
помнить. В атлантическую эпоху было невозможно,  чтобы  решение
какого-нибудь  важного вопроса было предоставлено человеку, еще
не достигшему определенного возраста. Доверяли только тому, кто
мог оглянуться на долголетний опыт.
     Сказанное здесь не относится к посвященным  и  их  школам.
Ибо  они всегда опережают уровень развития своей эпохи. И прием
в такие школы зависит не от возраста, а от  того,  приобрел  ли
данный  человек  в  своих  предыдущих воплощениях способность к
восприятию   высшей   мудрости.    Доверие,    оказываемое    в
атлантическую    эпоху   посвященным   и   их   представителям,
основывалось не на богатстве их личного опыта, а  на  древности
их  мудрости. У посвященного личность перестает иметь значение.
Он всецело отдается служению вечной  мудрости.  Поэтому  нельзя
подвести его и под характеристику какой-нибудь срочной эпохи.
     Итак,   в   то   время   как   логическая   сала  мышления
отсутствовала у  атлантов  (особенно  более  раннего  периода),
очень  развитая память придавала всей деятельности их особенный
характер. Но с  сущностью  одной  из  человеческих  сил  всегда
связаны  и  другие.  Память  стоит  ближе  к глубокой природной
основе человека, нежели сила рассудками  в  связи  с  ней  были
развитый  некоторые  другие  силы,  имевшие  большее сходство с
силами ниже стоящих природных существ, нежели действующие  ныне
человеческие  силы.  Так  атланты  имели  власть  над  тем, что
называется  жизненной  силой.  Как  теперь  из  каменного  угля
извлекают  силу  тепла,  превращаемую  в  движущую  силу  наших
средств сообщения, так и атланты умели пользоваться  для  своих
технических   целей  сменною  силою  живых  существ.  Мы  можем
следующим образом составить себе представление о том,  как  это
происходило. Представим себе хлебное зерно. В нем дремлет сила,
та  самая,  благодаря  которой  из  зерна  прорастает  стебель.
Природа  может  пробудить  эту   покоящуюся   в   зерне   силу.
Современный  человек  не  может этого сделать по своей воле. Он
должен погрузить зерно в землю и предоставить  его  пробуждение
силам  природы. Но атланту было доступно и нечто иное. Он знал,
как совершить превращение силы, заключенной  в  куче  зерен,  в
техническую  силу,  подобно тому, как современный человек умеет
превращать тепловую силу, заключенную в груде каменного угля, в
двигательную. В атлантическую эпоху  растения  выращивались  не
только  для  употребления в пищу, но также и чтобы пользоваться
дремлющими в них силами  для  целей  промышленности  и  средств
сообщения.  Как  у  нас  имеются приспособления для превращения
дремлющей в каменном угле силы в движущую силу наших паровозов,
так и у атлантов были приспособления, которые они, так сказать,
отапливали  семенами  растений,  и  в  которых  жизненная  сила
превращалась  в применимую технически силу. Так приводил атлант
в движение свои повозки, носившиеся  на  незначительной  высоте
над  землею.  Высота,  на  которой  двигались эти повозки, была
меньше высоты гор атлантической эпохи, и  у  них  были  рулевые
приспособления.  При  помощи  которых  они могли переправляться
через эти горы.
     Надо представить себе, что в течение времени  все  условия
на  нашей  земле сильно изменились. Означенные снаряды атлантов
оказались  бы  совершенно  непригодными  в   наше   время.   Их
употребление  основывалось  на  том,  что  в  ту пору воздушная
оболочка, окутывавшая землю, была  значительно  плотнее  нежели
теперь.  Нас  здесь  не  должен  занимать  вопрос,  возможно ли
согласно современным научным понятиям  представить  себе  такую
большую  плотность воздуха. Наука и логическое мышление, уже по
самой сущности своей, никогда не могут ничего решать о том, что
возможно и что невозможно. Им подлежит лишь объяснять  то,  что
установлено  опытом  и  наблюдением.  А  для  оккультного опыта
упомянутая плотность воздуха установлена столь же  твердо,  как
только  может  быть  установлен  любой факт нашего чувственного
опыта. Столь же  непоколебим  и  тот,  быть  может,  еще  более
непонятный для современной физики и химии факт, что в эту эпоху
вода  на  всей  земле была гораздо более жидкой, нежели теперь.
Благодаря этому свойству воды атланты пользовались ею с помощью
применяемой или  сменной  силы  для  таких  технических  целей,
которые  в  наше  время недостижимы. Вследствие уплотнения воды
теперь стало "возможным управлять и двигать ею  столь  искусно,
как   в   прежние   времена.   Отсюда   ясно,  что  цивилизация
атлантической эпохи коренным образом  отличалась  от  нашей,  и
будет  также  вполне понятным, что и физическая природа атланта
была совершенно иной,  нежели  природа  современного  человека.
Атлант употреблял воду, которая могла перерабатываться присущей
его  телу  жизненной  силой  совершенно  иначе,  чем  это может
происходить в современном  физическом  теле.  Вследствие  этого
атлант  мог  пользоваться  и своими физическими силами по своей
воле  совершенно  иначе,  чем  современный  человек.  Когда  он
нуждался  в  своих  физических  силах, он обладал, так сказать,
средствами для увеличения их в  самом  себе.  Мы  только  тогда
составим  себе  верное представление об атлантах, если примем в
соображение, что у них были также и совершенно иные понятия  об
усталости и трате сил, чем у нынешних людей.
     Атлантическое   селение,   как   это   вытекает  из  всего
вышесказанного,  носило   характер,   ничем   не   напоминавший
современный город. В таком селении все находилось еще в союзе с
природой.  Мы  получим лишь весьма слабо похожий образ, сказав,
что  в  первые  атлантические  времена  --  приблизительно   до
середины  третьей подрасы -- селение походило на сад, в котором
дома построены из деревьев с искусно переплетенными между собою
ветвями.  То,  что  создавала  тогда  рука  человека,  как   бы
вырастало  из  природы. И сам человек чувствовал себя всецело в
родстве с ней. Поэтому и его чувство  общественности  было  еще
совершенно  иным,  чем  теперь.  Природа  принадлежит ведь всем
людям, а все, что атлант создавал, было основано на природе,  и
он  считал  это  общим достоянием точно так же, как современный
человек вполне естественно считает своей частной собственностью
то, что он вырабатывает при помощи своего рассудка и остроумия.
     Кто  освоился  с  мыслью,  что  атланты  обладали   такими
физическими  и  духовными  силами,  как  они  описаны  выше, то
поймет, что в еще более отдаленные времена человечество  являло
образ,  лишь  очень  мало напоминающий тот, который мы привыкли
видеть теперь. Не только  люди,  но  и  окружающая  их  природа
сильно
     изменилась  с  течением  времени.  Растительные и животные
формы  стали  иными.  Вся  земная  природа  провала  через  ряд
изменений.   Некогда   населенные  области  земли  подвергались
разрушению, новые возникли.
     Предшественники  атлантов  обитали  на  исчезнувшем   ныне
материке,  главная  часть  которого  лежала к югу от теперешней
Азии. В теософских сочинениях их называют  лемурийцами.  Пройдя
через  различные  ступени  развития,  большая часть их пришла в
упадок. Они выродились, и потомки их продолжают  еще  и  теперь
населять   некоторые   области   нашей  земли  в  качестве  так
называемых диких народов. Только небольшая  часть  лемурийского
человечества  была  способна  к  дальнейшему  развитию.  Из нее
произошли атланты. Впоследствии опять случилось нечто подобное.
Большинство атлантического населения  пришло  в  упадок,  а  из
незначительной   оставшейся   части  произошли  так  называемые
арийцы,  к  которым  принадлежит  наше  современное  культурное
человечество.   Лемурийцы,  атланты  и  арийцы  составляют  так
называемые в тайноведении коренные  расы  человечества.  Белимы
представим   себе   еще  две  такие  же  корене  расы,  которые
предшествовали лемурийцам, и две, которые последуют  в  будущем
за арийцами, то в общем получится семь рас. Одна раса постоянно
возникает  из  другой  таким  образом,  как это было только что
указано относительно лемурийцев, атлантов и арийцев.  И  каждая
коренная  раса  обладает  физическими  и  духовными свойствами,
совершенно отличными от свойств предыдущей расы. Между тем как,
например, атланты преимущественно развили память и все,  что  с
ней связано, арийцам принадлежит в настоящее время развить силу
мышления и все, что к ней относится.
     Но  и в пределах каждой коренной расы должны быть пройдены
различные ступени. И этих ступеней опять-таки  семь.  В  начале
промежутка  времени,  занимаемого такой коренной расой, главные
свойства  этой  расы  находятся  как  бы  в  состоянии  юности;
постепенно  они  достигают  зрелости  и,  наконец,  приходят  в
упадок. Таким путем население коренной расы подразделяется  еще
на  семь подрас. Но не следует представлять себе это так, будто
развитие новой подрасы сопровождается немедленным исчезновением
старой. Каждая подраса еще долго продолжает существовать  после
того, как наряду с ней развились и другие. Таким образом, земля
всегда   бывает   населена   совместно  обитателями,  являющими
различные ступени развития.
     Первая подраса атлантов  произошла  из  очень  опередившей
своих  современников  и  способной к дальнейшему развитию части
лемурийцев. У  последних  дар  памяти  был  лишь  в  зачаточном
состоянии  и появился лишь в последний период их развития. Надо
представить себе, что  лемуриец  хотя  и  мог  составлять  себе
представления о своих переживаниях, но не умел их сохранять. Он
тотчас  же  забывал  то, что себе представил. А что он все-таки
жил среди некоторой культуры, имел, например, орудия,  возводил
постройки  и  т.д.,  этим  он  был  обязан не своей собственной
способности представления, а некоторой  обитавшей  в  нем,  так
сказать,  инстинктивной  духовной  силе. Только под этим словом
надо понимать не теперешний инстинкт животных, а инстинкт иного
рода.
     Первая подраса атлантов в  теософских  сочинениях  зовется
рмоагалами. Память этой расы была главным образом направлена на
яркие  впечатления  органов  чувств. Цвета, которые видел глаз,
звуки, которые слышало ухо, долго продолжали жить в  душе.  Это
выразилось  в  том,  что  рмоагалы  развили чувства, которых не
знали  их  лемурийские  предки.  К  таким  чувствам  относится,
например, привязанность к тому, что было пережито в прошлом.
     С  развитием  памяти  было  связано  и развитие речи. Пока
человек не хранил в своей памяти прошлого, он не мог с  помощью
речи  сообщать  пережитого.  И  так  как  в  конце лемурийского
периода появились первые зачатки  памяти,  то  тогда  же  могла
начать  развиваться  способность называть виденное и слышанное.
Наименования вещей нужны только тому, у кого  есть  способность
воспоминания.    Поэтому    и   развитие   речи   относится   к
атлантическому периоду. А вместе с  речью  была  установлена  и
связь  между  человеческой душой и внешними предметами. Человек
породил внутри  себя  звуковое  слово;  и  это  звуковое  слово
принадлежало  к предметам внешнего мира. Общение же посредством
речи создает также и новую связь между людьми. Все это  было  у
рмоагалов,  правда,  еще  в  юной  форме;  но  это уже коренным
образом отличало их от их лемурийских предков.
     Силы, жившие в душах этих первых атлантов, имели еще нечто
общее с природною мощью. Эти люди были еще до некоторой степени
в большем  родстве  с  окружающими  их  природными  существами,
нежели  их потомки. Душевные силы их были еще в большей степени
природными силами,  нежели  душевные  силы  современных  людей.
Поэтому  и  порождаемое  ими  звуковое слово обладало природною
мощью. Они не только давали наименования вещам, но в их  словах
была  заключена  власть над вещами, а также и над их собратьями
-- людьми. Слово у рмоагалов имело не  только  значение,  но  и
силу. Когда говорят о магической власти слова, то означают этим
нечто  гораздо  более реальное для этих людей, нежели для нашей
современности. Когда рмоагал произносил какое-нибудь слово,  то
оно  развивало  такую  же силу, как и сам предмет, обозначенный
этим словом. Этим объясняется, что в ту  эпоху  слова  обладали
целебной  силой,  что  они могли способствовать ростy растений,
укрощать ярость зверей и производить всякие иные,  подобные  же
действия.  Все  эти  способности  все  более  и более убывали у
позднейших атлантических подрас.  Можно  сказать,  что  полнота
природного могущества постепенно утрачивалась. Рмоагалы ощущали
ее всецело, как дар могущественной природы; и такое отношение к
природе  носило  у них религиозный характер. В особенности речь
была для них чем-то священным. И злоупотребление  произнесением
некоторых  звуков,  обладавших  значительной силой, было чем-то
невозможным.   Каждый    человек    чувствовал,    что    такое
злоупотребление причинило бы ему огромный вред. Магическая сила
подобных   слов   получила   бы  обратное  действие;  правильно
примененные, они могли принести благо, но они же обратились  бы
на  погибель  того,  кто  их  применял  беззаконно. В известной
невинности чувства рмоагалы приписывали свою класть не  столько
себе, сколько действующей в них божественной природе.
     Все  это изменилось в эпоху второй подрасы (так называемых
тлаватлей). Люди этой расы падали ощущать личную свою ценность.
У них возникает честолюбие, свойство еще совершенно  незнакомое
рмоагалам.  Воспоминание  начинает в известном смысле влиять на
их  восприятие  совместной  жизни.  Кто   мог   оглянуться   на
какие-нибудь  подвиги,  тот  требовал за это от своих собратьев
признания, требовал чтобы его деяния были сохранены  в  памяти.
На  этой памяти о подвигах основывалось и избрание какой-нибудь
сплоченной группой людей  себе  вождя.  Развилось  нечто  вроде
королевского  достоинства.  Это  признание  сохранялось и после
смерти вождя. Сложилось  воспоминание  о  предках  и  почитание
памяти  их,  равно  как  и  всех,  ознаменовавших  себя в жизни
какими-нибудь заслугами. Отсюда у  некоторых  отдельных  племен
развился   впоследствии   особый   вид  религиозного  почитания
умерших, культ предков. Он  продолжался  и  в  гораздо  поздние
времена  и  принимал самые разнообразные формы. Еще у рмоагалов
человек имел в глазах других, собственно говоря, лишь тот  вес,
который  он  мог  оправдать в данный момент проявлением полноты
своей мощи. Если кто требовал себе  признания  за  то,  что  он
совершил  в  прошлом, тот должен был новыми подвигами доказать,
что ему еще присуща его прежняя  сила.  Он  должен  был  новыми
деяниями  некоторым образом вызвать в памяти прежние. Содеянное
как таковое не имело еще никакого значения. Лишь вторая подраса
стала  настолько  считаться  с  личным  характером   отдельного
человека, что при оценке его начала принимать во внимание и его
прошлую  жизнь. Развитие памяти еще в другом отношении повлияло
на  совместную  жизнь:  начали  образовываться  группы   людей,
связанных  между  собой  воспоминанием об общих деяниях. Прежде
такое образование групп вполне зависело от  природных  сил,  от
общности  происхождения.  Человек  собственным  духом своим еще
ничего не прибавлял к тому, что из него сделала природа. Теперь
же какая-нибудь могущественная личность  собирала  вокруг  себя
группу  людей  для  общего  предприятия, и воспоминание о таком
общем деле слагало общественную группу.
     Эта  форма  общественной  жизни  выявилась  полно  лишь  у
третьей  подрасы  (у  толтеков). Поэтому люди этой расы впервые
положили основание тому, что уже можно назвать  общественностью
и   своего   рода   образованием   государства.  И  управление,
руководительство  этими  общинами  переходило  от   предков   к
потомкам.  Что прежде жило в памяти людей, то отец начал теперь
переносить на сына. Всему роду должны  быть  припомнены  деяния
предков.  В потомках еще продолжали ценить совершенное предком.
Необходимо  лишь  иметь  в  виду,  что  в   те   времена   люди
действительно  обладали  силой  переносить  свои  дарования  на
потомков.  Все  воспитание  было  направлено  на  то,  чтобы  в
наглядных   образах   представить   жизнь.  И  действие  такого
воспитания  было  основано  на  личной  власти,  исходившей  от
воспитателя.  Он  изощрял  не  силу рассудка, а иные дарования,
более инстинктивного характера. При  такой  системе  воспитания
способности отца действительно в большинстве случаев переходили
к сыну.
     При  таких условиях в третьей под расе личный опыт начинал
приобретать все большее и большее значение. Когда  одна  группа
людей  отчленялась  от  другой, то, основывая новую общину, она
приносила с собой живое воспоминание о том, что было пережито в
прежних  условиях.  Но  в  то  же  время  в  этом  воспоминании
заключалось и нечто такое, что не удовлетворяло эту общину, что
вызывало ее недовольство. И в этом отношении она пыталась тогда
основать   нечто   новое.  И  таким  образом,  с  каждым  новым
основанием условия улучшались. И вполне естественно, что лучшее
вызывало подражание. Вот факты, легшие в основу  того  расцвета
общин в эпоху третьей подрасы, который описывается в теософской
литературе.   И   производимые  личные  опыты  всегда  находили
поддержку со стороны тех, что были посвящены  в  вечные  законы
духовного  развития.  Могущественные  властители  сами получали
посвящение, чтобы получить опору  для  своей  личной  доблести.
Своей личной доблестью человек постепенно делает себя способным
принять  посвящение.  Он  должен  лишь сначала развить, поднять
ввысь  свои  силы,  чтобы  ему  могло   быть   затем   сообщено
просветление свыше. Так появились посвященные короли и народные
вожди  атлантов.  В  руках  их  была огромная полнота власти, и
велико было также и оказываемое им почитание.
     Но в этом факте коренилась также и  причина  разрушения  и
упадка.  Развитие  силы  памяти  привело к огромному могуществу
личности. Человек захотел  благодаря  этому  своему  могуществу
нечто  значить.  И  чем  больше  возрастала  власть, тем больше
стремился  он  воспользоваться  ею  для  своих  личных   целей.
Развившееся   честолюбие   превратилось   в   ярко   выраженное
самоугождение. А с этим было  дано  и  злоупотребление  силами.
Если припомнить, чего могли достигать атланты, благодаря своему
господству  над жизненной силой, то легко будет понять, что это
злоупотребление  должное  было  иметь  громадные   последствия.
Обширная власть над природой могла быть использована для личных
эгоистических целей.
     Это  было  осуществлено  в  полной мере четвертой подрасой
(пра-туранцами).  Люди  этой  расы,  наученные  господству  над
означенными    силами,    всячески    пользовались    ими   для
удовлетворения своих своекорыстных  желаний  и  стремлений.  Но
использованные   таким   образом  эти  силы  в  своем  действии
разрушали друг друга.  Это  то  же  самое,  как  если  бы  ноги
человека  упорно  увлекали  его  вперед,  между тем как верхняя
часть тела стремилась бы назад.
     Такое разрушительное действие могло быть задержано  только
тем,  что  в  человеке начала развиваться высшая сила. Это была
способность    мышления.    Логическое    мышление    действует
задерживающим образом на личные своекорыстные желания. Источник
этого логического мышления мы должны искать в пятой под расе (у
пра-семитов).   Люди   начали   выходить  за  пределы  простого
воспоминания   о   прошлом   и   стали   сравнивать   различные
переживания.   Развилась   способность  суждения,  и  ею  стали
регулировать желания и  стремления.  Человек  начал  считать  и
рассчитывать.  Он  научился  работать  мыслью.  Если  он прежде
отдавался всякому  своему  желанию,  то  теперь  он  уже  начал
спрашивать  себя,  может ли также и мысль одобрить это желание.
Если люди четвертой подрасы буйно устремлялись к удовлетворению
своих желаний, то люди пятой начинают прислушиваться  к  своему
внутреннему  голосу.  Этот  внутренний  голос  вводит желания в
берега, хотя  и  не  может  уничтожить  запросов  своекорыстной
личности.
     Таким   образом,  пятая  подраса  перенесла  побуждения  к
действию во внутреннюю  глубину  человека.  Человек  хочет  сам
решать  в  этой  глубине своей, что ему делать и что не делать.
Но, выигрывая в глубине своей в силе мышления,  он  начинает  в
той  же  мере  утрачивать власть над внешними силами природы. С
этим соображающим мышлением можно подчинять  себе  только  силы
минерального  мира,  но  не жизненную силу. Итак, пятая подраса
развила мышление за счет господства  над  жизненной  силой.  Но
именно   этим  она  и  породила  зачаток  дальнейшего  развития
человечества. Как  бы  сильно  теперь  не  развивались  чувство
личности,  самолюбие и даже эгоизм, мышление, работающее внутри
человека и не могущее передавать непосредственно  веления  свои
природе,   не   могло   больше  оказывать  такого  разрушающего
действия, как прежние, подвергшиеся  злоупотреблению  силы.  Из
этой  пятой  подрасы  была  выбрана  группа наиболее одаренных,
которая пережила гибель четвертой коренной расы; она образовала
зачаток пятой, арийской расы, задача которой состоит  в  полном
выявлении мыслительной силы и всего, что к ней относится.
     Люди  шестой подрасы (аккадийцы) развили силу мышления еще
далее,  нежели  пятая.  Они  отличались   от   так   называемых
пра-семитов тем, что стали применять эту способность веще более
широком  смысле.  Выше  было  сказано,  что  хотя развитие силы
мышления и задерживало то разрушительное действие своекорыстных
стремлений личности, которое было  возможно  в  прежних  расах,
однако   оно   не   уничтожало  этих  стремлений.  Свои  личные
обстоятельства пра-семиты устраивали так, как  им  подсказывало
их  мышление.  Голые  желания  и вожделения замещены были умом.
Наступили новые условия жизни.  Если  предыдущие  расы  склонны
были  признавать  своим вождем того, чьи подвиги врезались в их
память,   или   кто   мог   оглянуться   на   жизнь,    богатую
воспоминаниями,  то  теперь  эта  роль  перешла  к умному. Если
прежде  руководились   тем,   что   было   связано   с   добрым
воспоминанием,  то  теперь  больше  всего  ценили  то, что было
убедительнее всего для мысли.
     Прежде под влиянием  памяти  придерживались  определенного
обычая  до тех пор, пока он не оказывался недостаточным, и само
собой понятно в таком случае, что провести новшество  удавалось
тому,  кто  мог помочь нужде. Под влиянием способности мышления
развилась жажда новшеств и перемен.
     Каждый хотел  осуществить  то,  что  ему  подсказывал  ум.
Поэтому  в эпоху пятой подрасы начинаются волнения и тревоги, и
в шестой подрасе они приводят к ощущению необходимости подвести
под общие законы своенравное мышление отдельных людей.  Расцвет
государств    третьей   подрасы   был   основан   на   общности
воспоминаний, которые вносили строй  и  гармонию.  В  эпоху  же
шестой подрасы этот строй должен был быть осуществлен с помощью
измышленных   законов.  Таким  образом,  источник  правового  и
законного строя следует искать в этой шестой подрасе.
     В эпоху  третьей  подрасы  выделение  какой-нибудь  группы
людей   происходило,  лишь  когда  эта  группа  бывала  как  бы
вытеснена из своей общины  вследствие  того,  что  воспоминания
создавали  неблагоприятные для нее условия. Все это существенно
изменилось  в  шестой  подрасе.  Соображающее  мышление  искало
нового,  как  такового,  и  побуждало  к  предприятиям  и новым
поселениям. Поэтому аккадийцы были народом очень предприимчивым
и склонным к колонизации. В особенности  торговля  должна  была
давать пищу нарождающейся способности мышления и суждения.
     В  седьмой  подрасе  (у  монголов)  также  разрабатывалась
способность мышления. Но  некоторые  качества  прежних  подрас,
особенно   четвертой,  сохранились  у  них  в  гораздо  большей
степени,  нежели  у  пятой  и  шестой.   Они   остались   верны
наклонности  к  воспоминаниям.  И  таким  образом  они пришли к
убеждению, что самое древнее есть в то же самое время  и  самое
умное,  т.е.  лучше  всего  может  отстоять  себя  перед  силою
мышления. Правда, и они потеряли власть над жизненными  силами,
но  развившаяся  у  них  сила  мысли сама обладала до некоторой
степени природной  мощью  этой  жизненной  силы.  Они  утратили
власть  над жизнью, но никогда не теряли своей непосредственной
наивной веры в нее. Эта сила была для них Богом, по  полномочию
которого   они   и  действовали,  творя  все  то,  что  считали
правильным.  Поэтому  соседним  народам  они  казались  как  бы
одержимыми  этой  тайной  силой;  и  они  сами отдавались ей со
слепым доверием. Потомки их в Азии и  в  некоторых  европейских
странах проявляли и проявляют еще доселе в значительной степени
эту особенность.
     Заложенная  в  человеке способность мышления могла в своем
развитии достигнуть полного расцвета, лишь получив новый стимул
к пятой коренной расе. У четвертой расы  эта  сила  могла  лишь
быть  на службе того, что было воспитано в ней ее даром памяти.
Только пятая  раса  достигла  таких  форм  жизни,  для  которых
способность мысли была необходимым орудием.

     ПЕРЕХОД ЧЕТВЕРТОЙ КОРЕННОЙ РАСЫ В ПЯТУЮ

     Следующие   сообщения   относятся   к  переходу  четвертой
(атлантической) коренной расы в  пятую  (арийскую),  к  которой
принадлежит   современное  цивилизованное  человечество.  Верно
поймет их только тот, кто сможет проникнуться мыслью о развитии
во всем ее объеме и во  всем  ее  значении.  Все,  что  человек
замечает  вокруг  себя,  находится в развитии. И та особенность
человека нашей  пятой  коренной  расы,  которая  заключается  в
пользовании  мыслью, сначала тоже развилась. Да, именно в пятой
коренной  расе  медленно  и  постепенно  созревает  способность
мышления.  Современный  человек  сначала  мысленно  решается на
что-нибудь, а потом выполняет, это  как  следствие  собственной
мысли. У атлантов эта способность еще только подготовлялась. На
волю их влияли не собственные их мысли, а те, которые притекали
к  ним  от  высших  существ.  Воля их направлялась до некоторой
степени извне.
     Кто освоится с этой мыслью о развитии человека и допустит,
что в  древние  времена  он  --  как  земной  человек  --   был
совершенно  иначе  организованным существом, нежели теперь, тот
сможет возвыситься  до  представления  о  тех  совершенно  иных
существах,  о  которых  будет  теперь речь. Развитие, о котором
здесь сообщается, потребовало  неимоверно  больших  промежутков
времени.  Об  этом  будет  сказано  более  подробно в ближайших
сообщениях.
     Сказанное в  предыдущем  о  четвертой  коренной  расе,  об
атлантах,  относится  к  общей массе человечества. Но последняя
находилась  под   руководством   вождей,   которые   по   своим
способностям далеко превосходили ее. Никаким земным воспитанием
нельзя  было  развить  в себе этой мудрости и тех сил, которыми
владели  эти  вожди.  Они  были   сообщены   им   высшими,   не
принадлежащими  непосредственно  к  земле,  существами. Поэтому
вполне естественно, что общей массе людей  эти  вожди  казались
существами высшего порядка, "посланниками богов". Ибо с помощью
человеческих органов чувств и человеческого рассудка невозможно
было бы достигнуть того, что знали и могли выполнить эти вожди.
Их  почитали, как "божьих посланников", и принимали их веления,
заповеди, а  также  и  их  наставления.  Такого  рода  существа
обучали человечество наукам, искусству и изготовлению орудий. И
эти  "посланники  богов"  или  сами  оправляли общинами, или же
преподавали искусство управления тем людям,  которые  были  для
этого  достаточно  развитыми.  Об этих вождях говорили, что они
"общаются с богом", и что сами боги посвящают их в  законы,  по
которым   должно   развиваться  человечество.  И  это  отвечало
действительности.  Это  посвящение,  это   общение   с   богами
происходило  в  местах,  о которых толпа ничего не знала. Такие
места посвящений назывались храмами мистерий. Их них  исходило,
таким образом, управление человеческим родом.
     Сообразно  этому,  то,  что происходило в храмах мистерий,
было непонятно народу. Столь же мало  понимал  он  и  намерения
своих,  великих  вождей.  При  помощи  своих  чувств  народ мог
понимать только то, что происходило только на земле, но не  то,
что  на благо этой земле открывалось из высших миров. Поэтому и
учения вождей должны были излагаться в иной форме, непохожей на
сообщения о земных событиях. Язык, на котором боги  говорили  в
мистериях со своими посланниками, также не был земным языком, и
столь  же мало земными были те образы, в которых открывались им
эти боги. "В  огненных  облаках"  являлись  высшие  духи  своим
посланникам,  чтобы  сообщить им, как должны они вести людей. В
человеческом  образе  может  явиться  тальки  человек;  те   же
существа,  способности  которых  превышают человеческое, должны
открываться в  образах,  которых  нельзя  найти  среди  образов
земных.
     Что  "посланники  божьи"  могли получать такие откровения,
это проистекало из того, что сами они были  совершеннейшими  из
своих  собратьев -- людей. Они уже на прежних ступенях развития
прошли то, что большинству  людей  еще  предстоит  пройти.  Они
только в некотором отношении принадлежали к этому человечеству.
Они  могли  принять  человеческий  образ.  Но  душевно-духовные
качества их были сверхчеловеческими. Таким  образом,  они  были
двойственными  божественно-человеческими существами. Поэтому их
можно  было  назвать  и  высшими   духами,   воплотившимися   в
человеческие  тела,  дабы  подвинуть человечество дальше на его
земном пути. Их истинная родина была не на земле.
     Эти существа вели  людей,  не  имея,  однако,  возможности
сообщить им те законы, по которым они их вели. Так как до пятой
атлантической  подрасы,  до пра-семитов, у людей еще совершенно
отсутствовала способность  понимать  эти  законы.  Только  сила
мышления,    развивавшаяся   в   этой   подрасе,   была   такой
способностью. Но она развивалась медленно и постепенно. И  даже
последним  подрасам атлантов были еще очень мало понятны законы
их   божественных   вождей.   Они   начинали,   сначала   очень
несовершенно, догадываться об этих законах. Поэтому их мысли, а
также   и   законы,   о   которых   была  речь  в  связи  с  их
государственными  устройствами,  скорее  смутно  чувствовались,
нежели ясно продумывались ими.
     Главные   вожди  пятой  атлантической  подрасы  постепенно
подготовляли ее к тому,  чтобы  впоследствии,  по  исчезновении
атлантического  образа жизни, она могла положить начало новому,
который бы управлялся всецело силою мышления.
     Вспомним  теперь,  что  в  конце  атлантической  эпохи  мы
находим  три группы человеческих существ. Во-первых, упомянутых
"посланников богов", далеко опередивших в своем развитии  общую
народную  массу,  учивших  божественной  мудрости  и  творивших
божественные дела. Во-вторых, саму эту массу,  у  которой  сила
мышления  была  еще  мутной, хотя она и обладала способностями,
косившими характер природной растительной  мощи  и  утраченными
современным  человечеством.  В-третьих,  меньшую  группу людей,
развивших в себе силу мышления. Правда,  они  вследствие  этого
постепенно  утратили  первобытные способности атлантов; но зато
они доразвились до мысленного постижения  законов  "посланников
богов".
     Вторая   группа   людей   была   обречена  на  постепенное
вымирание. Существа же третьей группы  воспитывались  первою  к
тому, чтобы взять руководство собою в свои руки.
     Главный  вождь,  который в теософской литературе носит имя
Ману, избрал из этой третьей группы наиболее  одаренных,  чтобы
дать  произрасти  от  них  новому  человечеству.  Эти  наиболее
одаренные принадлежали к пятой подрасе. В шестой и седьмой сила
мышления уже уклонилась некоторым образом  с  пути  и  не  была
пригодна к дальнейшему развитию.
     Теперь надлежало развить лучшие качества лучших людей. Это
и произошло  благодаря  тому,  что  вождь  уединил  избранных в
особом месте -- в Средней Азии -- и  освободил  их  от  всякого
влияния отставших или уклонившихся с пути.
     Вождь  поставил  себе задачу настолько развить эту группу,
чтобы принадлежащие к  ней  могли  в  собственной  душе,  силою
собственного  мышления,  постичь  законы, по которым они до сих
пор управлялись смутно чувствуемым ими, но не познаваемым  ясно
образом.  Теперь люди должны были познать те божественные силы,
которым они бессознательно следовали.  До  сих  пор  боги  вели
людей  посредством  своих  посланников; теперь люди должны были
знать об этих божественных существах. Они должны были научиться
смотреть на себя, как на  исполнительные  орудия  божественного
Провидения.
     Эта   обособленная   группа   людей  стояла  перед  важным
решением. Божественный вождь был среди них в  образе  человека.
От   таких   посланников  богов  человечество  получало  прежде
указания и веления, определявшие, что ему надо делать и чего не
надо делать. Люди получали наставления в науках, относившихся к
тому, что они могли воспринимать органами чувств.  Люди  смутно
чувствовали  божественное  мироуправление,  они  ощущали  его в
своих собственных поступках,но они ничего не знали о нем  ясно.
Теперь  их  вождь  говорил с ними совсем по-новому. Он учил их,
что невидимые силы управляют тем, что видно для людей, что сами
они являются слугами этих невидимых сил, что они должны  своими
мыслями  выполнять  законы  этих невидимых сил. Люди услышали о
сверхземно-божественном, и что невидимое духовное есть творец и
хранитель видимого телесного. До сих пор они поднимали взоры  к
своим  видимым  посланникам  богов,  к  своим сверхчеловеческим
посвященным, одним из которых был и тот, кто так говорил с ними
теперь, и от них получали указания, что им  делать  и  чего  не
делать.  Но  теперь  они  удостоились того, что посланник богов
заговорил с ними о самих богах. Могучи были слова,  которые  он
все  снова  повторял своим ученикам: "До сих пор вы видели тех,
которые вас вели; но есть высшие вожди, которых вы не видите. И
этим-то вождям вы и  подчинены.  Вы  должны  исполнять  веления
невидимого вам бога; и вы должны повиноваться тому, о ком вы не
можете   создать  себе  никакого  образа".  Так  звучала  новая
верховная заповедь из  уст  великого  вождя.  Она  предписывала
почитание    Бога,   которого   не   мог   передать   не   один
чувственно-видимый  образ,  и  которого  поэтому  не  должно  и
изображать. Отголоском этой великой заповеди пятой человеческой
расы являются известные слова: "Не делай себе кумира и никакого
изображения  того,  что  на небе вверху и что на земле внизу, и
что в воде ниже земли" (Исх.20).
     Наряду с главным вождем (Ману) были  и  другие  посланники
богов,  приводившие  в  исполнение  его  намерения относительно
отдельных областей жизни и работавшие над развитием новой расы.
Так как необходимо  было  устроить  всю  жизнь  в  духе  нового
понимания   божественного   мироуправления,   надо  было  мысли
человека  обратить  всюду  от  видимого  к  невидимому.   Жизнь
определяется  силами  природы.  Течение этой человеческой жизни
зависит от смен дня и ночи, зимы и  лета,  солнечного  света  и
дождя. Как эти влиятельные видимые явления связаны с невидимыми
(божественными)  силами,  и как человек должен поступать, чтобы
устроить свою жизнь сообразно с этими невидимыми силами, -- все
это было ему показано. В этом  духе  должны  были  вестись  все
знания  и  все  труды.  В  течении  звезд  и в состоянии погоды
человек  должен  был  видеть  божественные  решения,   излияние
божественной   мудрости.   В   этом  смысле  преподавались  ему
астрономия и учение о погоде. Человек должен был  так  устроить
свой  труд и свою нравственную жизнь, чтобы они отвечали мудрым
законам  божественного.  Жизнь  устраивалась  по   божественным
заповедям, подобно тому, как и в течении звезд, в сменах погоды
и  т.п. вскрывались людьми божественные мысли. Жертвоприношения
должны  были  приводить  человеческие   дела   в   согласие   с
начертаниями богов.
     Ману стремился к тому, чтобы все в человеческой жизни было
направлено  к  высшим  мирам.  Все  человеческие  поступки, все
установления должны были носить религиозный характер. Этим Ману
хотел  ввести  то,  что  составляет  собственную  задачу  пятой
коренной  расы.  Она должна была научиться сама управлять собой
при помощи своих мыслей.  Но  ко  благу  такое  самоопределение
может привести только тогда, если и сам человек поставит у себя
на  служение  высшим  силам.  Человек должен пользоваться силою
своего  мышления;  но  сила  мышления  должна   быть   освящена
направленным на божественное взором.
     Все  происходившее  тогда  станет  вполне понятным, только
если мы  узнаем,  что,  начиная  с  пятой  атлантической  расы,
развитие  силы  мышления  имело  еще  и  другое  последствие. А
именно,  люди  с  некоторой   стороны   овладели   знаниями   и
искусствами,  не  стоявшими в непосредственной связи с тем, что
названный выше Ману должен был считать своей истинной  задачей.
Этим знаниям и искусствам
     первоначально  не  доставало  религиозного  характера. Они
подошли к человеку так, что он не мог подумать ни о чем другом,
как лишь о том, чтобы подчинить  их  своим  корыстным  целям  и
личным  нуждам... К таким познаниям относится, например, знание
об огне в его применении  к  потребностям  человека.  В  первые
атлантические  времена человек не нуждался в огне, так как ведь
к услугам его была жизненная сила. Но  чем  меньше  с  течением
времени  мог  он  пользоваться  этой  силой,  тем настоятельнее
приходилось ему учиться изготовлять себе орудия и утварь из так
называемых  безжизненных  предметов.  Для  этого  служило   ему
употребление  огня.  Подобно  этому  было  и  с  другими силами
природы. Человек научился таким образом  пользоваться  ими,  не
сознавая  их божественного происхождения. Так это и должно было
быть. Ничего не  должно  было  вынуждать  человека  относить  к
божественному миропорядку все эти подвластные силе его мышления
вещи.  Напротив,  он  должен был это делать добровольно в своих
мыслях. Таким образом, в намерении Ману было привести  людей  к
тому,  чтобы  они  самостоятельно,  из  внутренней потребности,
поставили эти вещи в связь с высшим миропорядком. Людям был как
бы предоставлен выбор: использовать ли достигнутые ими познания
в личных  своекорыстных  целях  или  же  в  целях  религиозного
служения высшему миру.
     Итак, если прежде человек был вынужден считать себя членом
божественного  мироправления,  откуда  притекало ему, например,
господство над жизненной силой, без всякого применения им  силы
его мышления, но теперь он мог пользоваться силами природы, так
и не направляя своей мысли на божественное.
     Не все, а лишь немногие из тех, что собрались вокруг Ману,
былина  высоте  этого  решения.  И  только из их числа мог Ману
образовать действительно  зачаток  новой  расы.  С  ними  он  и
удалился,  чтобы  развивать  их  дальше,  между  тем как другие
смешались с другим человечеством.
     От  этой  немногочисленной   кучки   людей,   столпившихся
напоследок вокруг Ману, происходит все то, что составляет еще и
поныне  истинный  залог  развития  пятой коренной расы. Но этим
объясняется и то, что через все развитие  пятой  коренной  расы
проходят  две  характерные  черты.  Одна  из них присуща людям,
воодушевленным  высшими  идеями   и   считающим   себя   детьми
божественной  мировой  силы: другая же свойственна тем, которые
все отдают на служение личным интересам и своекорыстным  целям.
Эта  небольшая  кучка оставалась с Ману до тех пор, пока она не
окрепла настолько, чтобы действовать в новом духе,  и  пока  ее
члены   не   смогли   понести   этот  новый  дух  к  той  части
человечества,   которая   осталась   после   предыдущих    рас.
Естественно,  что  этот  новый  дух принял различный характер у
различных народов, в зависимости от их собственного развития  в
различных   областях.  Прежние  сохранившиеся  черты  характера
смешались  с  теми,  что  принесли  в  различные  части   света
посланники  Ману.  Так произошли разнообразные новые культуры и
цивилизации.
     Наиболее  одаренные  личности  из  окружавших  Ману   были
предназначены     к    тому,    чтобы    постепенно    получить
непосредственное посвящение в его  божественную  мудрость,  так
чтобы  они  могли  сделаться  учителями  остальных  людей.  Так
произошло, что к прежним посланникам богов присоединился теперь
еще новый вид посвященных. Это были те, что развили  свою  силу
мышления так же, как и все прочие люди, -- по-земному. Этого не
было  у  предшествовавших  посланников богов, не было также и у
Ману. Их развитие принадлежит к высшим мирам. Они вносили  свою
высшую   мудрости   в   земные  условия.  То,  что  они  дарили
человечеству, было "даром  свыше".  До  середины  атлантической
эпохи   люди  еще  не  были  в  состоянии  собственными  силами
постигать божественные решения. Теперь,  в  описываемое  время,
они  должны  были достигнуть этого. Земное мышление должно было
возвыситься до понятия о божественном. Человеческие посвященные
присоединились  к  сверхчеловеческим.  Это   знаменует   важный
переворот  в развития человеческого рода. У первых атлантов еще
не было выбора, считать своих  вождей  посланниками  богов  или
нет.   Ибо  совершаемое  ими  рассматривалось  необходимо,  как
действие  высших  миров.  На  нем  была  печать   божественного
происхождения.  Поэтому  посланники  атлантической  эпохи  были
особыми  существами,  освященными  их  властью  и   окруженными
блеском,   который   придавала   им  эта  власть.  Человеческие
посвященные последующих времен по своему внешнему облику  такие
же  люди,  как  и  все.  Но,  конечно,  они пребывают в союзе с
высшими  мирами,  и  до  них  достигают  откровения  и  явления
посланников  богов.  Лишь  в  исключительных  случаях, когда их
вынуждает  высшая  необходимость,  пользуются  они   некоторыми
силами, сообщенными им свыше. Тогда совершают они дела, которых
люди  не  могут объяснить себе известными им законами и потому,
естественно, рассматривают, как чудеса.
     Но  высшая  цель  всего  этого  в  том,  чтобы   поставить
человечество на собственные ноги и в совершенстве развить в нем
силу мышления.
     В    наше    время   человеческие   посвященные   являются
посредниками  между  народом  и  высшими   силами,   и   только
посвящение  делает  людей  способными  сноситься с посланниками
богов.  Человеческие  посвященные,  святые  учителя,  сделались
вначале  пятой  расы  вождями  остального человечества. К сонму
этих  посвященных  принадлежат  великие  короли-жрецы   древних
времен,  о  которых свидетельствует не история, а мир преданий.
Высшие посланники богов все более и более  удалялись  с  земли,
предоставляя  управление этим человеческим посвященным, которым
они, однако, помогают советом и делом. Не будь это так, человек
никогда  не  достиг  бы  свободного  пользования  своей   силой
мышления.  Мир  находится  под  божественным  водительством; но
человек не должен быть вынужден к этому  признанию,  он  должен
усмотреть  и  постичь это свободным размышлением. Лишь когда он
достиг этого, посвященные постепенно открывают ему свои  тайны.
Но это не может произойти внезапно. Все развитие пятой коренной
расы  есть  медленный  путь, ведущий к этой цели. Как детей вел
еще сам Ману свою  группу  людей.  Потом  это  руководительство
начало  постепенно  переходить  к  человеческим  посвященным. И
поныне поступательное  движение  все  еще  состоит  в  смешении
сознательных и бессознательных поступков и мыслей людей. Лишь в
конце  пятой  коренной  расы,  после того, как в эпоху шестой и
седьмой подрас достаточное число  людей  будет  подготовлено  к
принятию   знаний,   сможет   открыто   явиться  им  величайший
посвященный. И этот человеческий посвященный  возьмет  тогда  в
свои  руки  дальнейшее  верховное  водительство, как сделал это
Ману в конце четвертой коренной расы. Таким образом, воспитание
пятой коренной расы заключается в подготовлении  большей  части
человечества  к  тому,  чтобы оно могло свободно последовать за
человеческим Ману, подобно тому, как родоначальница этой  пятой
коренной расы последовала за божественным.

     ЛЕМУРИЙСКАЯ РАСА

     Теперь   будет   приведен   отрывок  из  "Хроники  Акаши",
относящийся к очень отдаленным временам человеческого развития.
Это время предшествует тому, которое было описано в  предыдущих
главах. Здесь речь идет о третьей коренной человеческой расе, о
которой   в  теософских  книгах  говорится,  что  она  населяла
лемурийский материк. Этот материк -- по утверждению  этих  книг
-- был расположен на Юге Азии, но простирался приблизительно от
Цейлона  до  Мадагаскара.  К  нему  принадлежала также нынешняя
южная Азия и часть Африки.
     Хотя  к  разбору  "Хроники  Акаши"  была   приложена   вся
возможная  тщательность, однако необходимо подчеркнуть, что эти
сообщения нигде не должны притязать на какое-либо догматическое
значение. Если нелегко уже самое чтение  о  вещах  и  событиях,
столь  далеких  от современной эпохи, то перевод на современный
язык  всего  виданного  и  разнообразного  сопряжен   с   почти
непреодолимыми препятствиями.
     Указания времен событий будут даны впоследствии. Они будут
лучше поняты после описания всей лемурийской эпохи, а также еще
и эпохи нашей -- (пятой) коренной расы вплоть до наших дней.
     Сообщаемые  здесь вещи бывают неожиданными, хотя это слово
не вполне точно даже и для оккультиста, когда он читает о них в
первый раз. Поэтому  только  после  самой  тщательной  проверки
может он сообщать о них.
     Четвертой (атлантической) коренной расе предшествовала так
называемая  лемурийская.  В  период  ее  развития  с Землею и с
человеком совершились события  величайшей  важности.  Но  здесь
надо  будет  сначала  сказать кое-что о характере этой коренной
расы по истечении этих событий, и только ломе этого  приступить
к  их  изложению.  В общем у всей этой расы еще не была развита
память. Правда, люди  могли  составлять  себе  представление  о
вещах  и  событиях,  но  эти  представления  не  сохранялись  в
воспоминаниях. Поэтому у них еще не  было  речи  в  собственном
смысле  этого  слова.  То,  что  они  могли  производить в этом
возрасте, были скорее природные звуки, выражавшие их  ощущения,
удовольствие,  радость, боль и т.д., но не обозначавшие внешних
предметов.
     Но представлениям их была присуща  совершенно  иная  сила,
нежели представлениям позднейших людей. С помощью этой силы они
действовали  на  окружающую  их  среду.  Другие люди, животные,
растения и даже  безжизненные  предметы  могли  испытывать  это
действие  и  подвергаться  влиянию  простых  представлений. Так
лемуриец мог общаться с окружающими его  людьми,  не  испытывая
потребности  в речи. Это общение состояло в своего рода "чтении
мыслей".   Силу    своих    представлений    лемуриец    черпал
непосредственно  из  окружающих его вещей. Она притекала к нему
из силы роста  растений  и  из  жизненной  силы  животных.  Так
понимал  он растения и животных в их внутренней жизни. Таким же
образом понимал он и физические, и химические силы безжизненных
вещей. Когда он что-нибудь строил, ему не нужно было  вычислять
сопротивление древесного ствола или вес строительного камня: он
видел  по  древесному  стволу,  сколько тот мог выдержать, и по
строительному камню -- где  будет  уместна  или  неуместна  его
тяжесть.   Так  строил  лемуриец:  без  инженерного  искусства,
основываясь на своей способности представления, действовавшей с
уверенностью инстинкта. При этом ему было в высокой степени
     подвластно его собственное тело. Он  мог,  когда  ему  это
было нужно, одним только напряжением воли сделать стальной свою
руку.  Он  мог, например, поднимать огромные тяжести, благодаря
только развитию воли. Если впоследствии к услугам атланта  было
его господство над жизненной силой, то к услугам лемурийца было
его умение управлять волей. Во всех областях нашей человеческой
деятельности  лемуриец  был  --  пусть  это  выражение не будет
понятно превратно -- прирожденным магом.
     Главное внимание было обращено у  лемурийцев  на  развитие
воли  и  силы  представления.  На  это  было всецело направлено
воспитание детей. Мальчики сильнейшим  образом  закалялись.  Их
приучали  преодолевать  опасности,  переносить боль и совершать
смелые поступки. Кто не умел переносить мучений и  преодолевать
опасности,  тот не считался полезным сочленом человечества. Ему
предоставлялось   погибать   от    сопровождавших    воспитание
опасностей   и   трудов.   Запечатленное   в   "Хронике  Акаши"
относительно воспитания детей превосходит  все,  что  могла  бы
нарисовать  себе  самая  смелая фантазия современного человека.
Перенесение жары вплоть до опаляющего зноя,  прокалывание  тела
острыми предметами были самыми обыкновенными приемами.
     Девочек  воспитывали  иначе. Правда, закаляли и их, но все
остальное было обращено на  развитие  могущественной  фантазии.
Так,  например, их заставляли выносить бурю, чтобы они спотайно
испытали ее грозную красоту; девочки должны были присутствовать
на состязаниях мужчин, без страха и лишь  проникнутые  чувством
той  крепости и силы, которую они видели перед собой. Благодаря
этому  у  девочек  развивались  задатки  к   мечтательности   и
фантазированию;  но  это-то  и ставилось особенно высоко. А так
как памяти еще не существовало,  то  эти  задатки  не  могли  и
выродиться.  Все  эти  представпения,  порожденные  грезами или
фантазией;  длились  лишь,  пока  был  налицо   соответственный
внешний повод. Таким образом, основание этих представлений было
во   внешних   вещах.  Это  была,  так  сказать,  фантастика  и
мечтательность самой природы, погруженная в женскую душу.
     У лемурийцев не существовало жилищ в нашем  смысле,  разве
только в их последнюю эпоху. Они селились там, где сама природа
к  тому  давала  повод.  Так,  например,  пещеры,  которыми они
пользовались, они переделывали и снабжали приспособлениями лишь
поскольку это  им  было  необходимо.  Впоследствии  они  начали
строить себе такие пещеры из земли; и тогда они проявили в этих
постройках  большую ловкость. Не следует, однако, думать, что у
них не  возводилось  также  и  искусственных  построек.  Только
последние  не служили им жилищами. В первое время они возникали
из потребности придавать природном  вещам  созданную  человеком
форму.   Холмам  придавалась  такая  форма,  которая  могла  бы
доставить радость и удовольствие человеку. Для этой же цели,  а
также  и  для  служения  некоторым  потребностям,  складывались
камни. Такого рода стенами окружали места, где приучали детей к
выносливости.
     Но все величественнее и совершеннее  становились  к  концу
этой  эпохи  здания, предназначенные для служения "божественной
мудрости и божественному искусству".  Эти  учреждения  во  всех
отношениях  отличались  от  тех, которые служили более позднему
человечеству храмами, ибо они были в то  же  время  и  учебными
заведениями, и местами, посвященными науке. Здесь посвящались в
науку  о  мировых  законах  и  в  управление этими законами те,
которые были найдены  пригодными  к  тому.  Если  лемуриец  был
прирожденным магом, то здесь эти задатки развивались до степени
искусства и знания. Сюда могли быть допущены только те, которые
путем  всяческого  закаливания  развили в себе в высшей степени
способность преодоления. Для всех же остальных происходившее  в
этих учреждениях являлось глубочайшей тайной. Здесь знакомились
с  силами  природы  в  непосредственном созерцании их и учились
владеть ими. Но учение было поставлено так,  что  силы  природы
обращались  у  человека  в силы волевые. Он мог, таким образом,
сам совершать то, что производила природа. То,  что  позднейшее
человечество   стало   выполнять   при   помощи  размышления  и
соображения,  носило  в   то   время   характер   инстинктивной
деятельности.  Но слово "инстинкт" не следует брать здесь в том
же смысле, в каком привыкли применять его к миру животных.  Ибо
все  свершения  лемурийского  человека  стояли  неизмеримо выше
всего, что может произвести мир животных при помощи  инстинкта.
Они  стояли  даже  гораздо  выше  того, что приобрело с тех пор
человечество в  области  искусств  и  наук,  благодаря  памяти,
рассудку  и  фантазии.  Если  бы  мы  захотели  найти  для этих
учреждений название, которое облегчило бы понимание их,  то  мы
могли  бы  их  назвать  "Высшими  школами  волевых  сил  и мощи
ясновидящего представления".
     Из  них  выхолили  люди,  которые   во   всех   отношениях
становились  властителями  других.  Трудно теперь дать в словах
верное представление обо всех этих обстоятельствах. Так как все
изменилось  с  тех  пор  на  Земле.  И  сама  природа,  и   вся
человеческая  жизнь  были иными; поэтому и человеческий труд, и
отношения между людьми были совершенно отличны от современных.
     Воздух был еще гораздо  плотнее,  нежели  впоследствии,  в
атлантические  времена,  а вода гораздо более жидкой. И то, что
образует ныне нашу твердую  земную  кору,  не  было  еще  таким
затвердевшим,  как  позднее.  Мир животный доразвился только до
мира амфибий, птиц и низших млекопитающих, мир растений  --  до
растений,  похожих на наши пальмы и подобные им деревья. Но все
формы были иные, чем ныне. То,  что  ныне  встречается  лишь  в
небольшом размере, было тогда развито гигантски. Наши маленькие
папоротники  были  тогда  деревьями  и  создавали могучие леса.
Современных высших млекопитающих не существовало. Зато  большая
часть человечества стояла на такой низкой ступени развития, что
должна  безусловно  быть  отнесена к животным. Вообще описанное
здесь относится лишь к  небольшой  части  людей.  Остальная  же
часть  людей  жила  жизнью  животных. Эти люди-животные даже по
своему внешнему строю и образу жизни были совершенно отличны от
той небольшой группы. Они  не  особенно  отличались  от  низших
млекопитающих,  которые в некотором отношении походили на них и
по виду.
     Необходимо  сказать  еще   несколько   слов   о   значении
упомянутых  храмов.  То, чем они занимались, не было собственно
религией. Это было "божественной мудростью и  искусством".  То,
что  человеку давалось здесь воспринималось им непосредственно,
как дар духовных мировых сил.  Становясь  же  причастным  этому
дару,  он  уже смотрел на себя, как на "служителя" этих мировых
сил.  Он  чувствовал  себя  "священным"   перед   лицом   всего
недуховного.  Если  говорить о религии на этой ступени развития
человечества, то ее можно  было  бы  назвать  "религией  воли".
Религиозное  настроение  и  благоговение выражалось, в том, что
человек охранял, как строгую "божественную"  тайну,  дарованные
ему  силы,  и  вел  такую  жизнь,  которой освящал Свою власть.
Велики были страх и почитание,  оказываемые  лицам,  наделенным
такими  силами.  И  это не было как-нибудь обусловлено законами
или тому подобным, но лишь  непосредственной  властью,  от  них
исходящей. Само собою понятно, что непосвященные находились под
магическим  влиянием  посвященных.  И само собою понятно также,
что последние читатели считали себя лицами освященными.  Ибо  в
своих  храмах  они  в полном созерцании становились причастными
действенным  силам  природы.  Их  взор  проникал  в  творческую
мастерскую  природы.  Они  переживали  сношения  с  существами,
созидающими мир. Эти сношения можно назвать общением с  богами.
И   то,  что  впоследствии  развилось,  как  "посвящение",  как
"мистерия", произошло из этого первоначального общения людей  с
богами. В последующие времена это общение должно было сложиться
иначе,  потому что человеческое представление, человеческий дух
приняли иные формы. Особенно важно одно явление,  обусловленное
в  дальнейшем  ходе лемурийского развития вышеописанным образом
жизни, который вели женщины. Они выработали таким путем  особые
человеческие  силы. Их сила воображения, находившаяся в союзе с
природой,   стала   основой   для   высшего   развития    жизни
представлений.  Они  вдумчиво  принимали  в себя силы природы и
давали им действовать в своей душе.  Так  образовались  зачатки
памяти.  А  вместе  с  памятью  появилась  в мире и способность
образования первых простейших нравственных понятий.
     Развитие воли у мужской половины  первоначально  не  знало
ничего    подобного.   Мужчина   инстинктивно   следовал   либо
побуждениям природы, либо влияниям, исходящим от посвященных.
     Из женской сущности возникли первые представления о "добре
и зле". Из того,-- что произвело особое  впечатление  на  жизнь
представлений, люди начали одно любить, а к другому чувствовать
отвращение.   Если   власть,  которою  обладала  мужская  часть
населения, была наиболее направлена на внешнее действие волевых
сил и на управление силами природы, то наряду с нею) в женской,
возникло иное действие через душу, через внутренние личные силы
человека. Только тот может верно понять развитие  человечества,
кто  примет  во внимание, что первые шаги в жизни представлений
были сделаны женщинами. От  них  произошло  развитие  привычек,
связанных  с  вдумчивой  жизнью  представлений  и  с выработкой
памяти, образовавших  зачатки  правовой  жизни  и  своего  рода
нравов.  Если  мужчина  созерцал  силы природы и владел ими, то
женщина стала  их  первой  истолковательницей.  То,  что  здесь
возникло,   было   новым,   особым   родом   жизни  при  помощи
размышления. В нем было нечто гораздо более  личное,  нежели  в
жизни  мужчин. Надо еще представить себе, что этот род душевной
жизни женщин был также и некоторого рода ясновидением,  хотя  и
отличным  от  волевой  магии  мужчин. Женщина была в душе своей
открыта духовным силам иного  рода,  а  именно  таким,  которые
больше  обращались к элементу чувства души, нежели к духовному;
мужчина же был подвластен тем, которые обращались к  духовному.
Итак,   от   мужчин   исходило  действие,  которое  было  более
природно-божественным,     а     от     женщин     --     более
душевно-божественным.
     Развитие,   пройденное   женщиной  во  время  лемурийского
периода, было причиною того, что ей суждено было при  появлении
на   земле  следующей  коренной  расы,  атлантической,  сыграть
значительную роль. Это появление произошло под влиянием  высоко
развитых  существ,  которые были знакомы с законами образования
рас и были в состоянии  направить  наличные  силы  человеческой
природы  да  такие  пути, чтобы могла возникнуть новая раса. Об
этих  существах  будет  еще  сказано  особо.  Пока   достаточно
упомянуть,  что  им  была  присуща сверхчеловеческая мудрость и
сила.  Они  выделили  из  лемурийского  человечества  небольшую
группу людей, которым назначили стать родоначальниками грядущей
атлантической   расы.   Место,  где  они  это  совершили,  было
расположено  в  жарком  поясе.   Мужчины   этой   кучки   людей
развивались  под  их руководством в труде над овладением силами
природы. Они были сильны  и  умели  извлекать  из  земли  самые
разнообразные   сокровища.   Они   умели  обрабатывать  поля  и
пользоваться плодами их для своей  жизни.  Строгое  воспитание,
которому  они были подвергнуты, создало из них крепкие, волевые
натуры. Но душа и ум были у них развиты слабо.  Зато  последние
были  раскрыты у женщин, которые обладали памятью и фантазией и
всем, что с этим связано.
     Под влиянием означенных вождей эта  кучка  разделилась  на
маленькие  группы. Организация и устройство этих групп были ими
возложены на женщин. Благодаря своей памяти  женщина  приобрела
способность извлекать пользу для будущего из единичных опытов и
переживаний.  Что  оказалось целесообразным вчера, то применяла
она и сегодня и понимала, что  это  будет  полезным  и  завтра.
Благодаря  этому  от  нее исходило устройство совместной жизни.
Под ее влиянием образовались понятия о  "добре  и  зле".  Путем
своей  мыслительной жизни она приобрела себе понимание природы.
Из наблюдения природы выросли у нее представления,  по  которым
она  направляла  деятельность  людей.  Вожди  устроили так, что
через душу женщины облагораживалась и очищалась волевая природа
и избыточная сила мужчин. Конечно, мы должны мыслить  себе  все
это  в  детских  зачатках. Слова нашего языка тотчас же слишком
легко вызывают
     представления,  взятые  из   современной   жизни.   Только
окольным  путем,  через  проснувшуюся  душевную  жизнь женщины,
начали  вожди  развивать  и  душевную  жизнь  мужчины.  Поэтому
влияние  женщин  в  означенной колонии было очень велико. К ним
должны были обращаться за  советом,  когда  хотели  истолковать
знамения  природы. Но весь род их душевной жизни был еще таков,
что управлялся  "тайными"  душевными  силами  человека.  Мы  не
совсем,  но  все  же  приблизительно  верно определим положение
вещей, если скажем, что эти женщины  обладали  сомнамбулическим
зрением. В некотором высшем сновидческом состоянии раскрывались
им  тайны  природы  и  притекали побуждения к деятельности. Все
было для них одушевлено и открывалось им  в  душевных  силах  и
явлениях.   Они   отдавались  таинственной  деятельности  своих
душевных сил. Побуждением к поступкам были для них  "внутренние
голоса",  или же то, что им говорили растения, животные, камни,
ветер и облака, шелест деревьев и т.д.
     Из такого душевного строя возникло то, что  можно  назвать
человеческой  религией.  Душевное  в природе и в жизни человека
стало постепенно предметом почитания  и  поклонения.  Некоторые
женщины  достигали  душевного господства, ибо они умели черпать
свои истолкования того, что содержится  в  мире,  из  особенных
таинственных глубин.
     Так  могло  произойти у таких женщин, что жившее в глубине
их они стали переводить  в  своего  рода  природную  речь.  Ибо
начало  речи  лежит  в  чем-то,  похожем  не  пение. Сила мысли
превращалась в доступную  слуху  силу  звука.  Внутренний  ритм
природы  зазвучал  из  уст "мудрых" женщин. Вокруг таких женщин
собирались люди, и в их певучих речах ощущали выражение  высших
сил. Отсюда получило свое начало человеческое богослужение.
     Для   того  времени  нe  может  быть  и  речи  о  "смысле"
произнесенного. Ощущался звук, тон и ритм. При этом  ничего  не
представляли  себе  больше,  но  только  впитывали  в душу силу
услышанного.  Все  это  событие  совершалось  под  руководством
высоких  вождей.  От  них  притекали  к "мудрым" жрицам звуки и
ритмы, но о том, как это происходило,  не  может  быть  сказано
открыто.  Так могли они действовать облагораживающим образом на
души людей. Можно сказать, что только таким образом пробудилась
вообще подлинная душевная жизнь.
     "Хроника Акаши" являет в этой  области  прекрасные  сцены.
Одна  из  них  будет  описана.  Мы  находимся в лесу у могучего
дерева. Солнце  только  что  взошло  на  востоке.  Пальмовидное
дерево,   пространство   вокруг   которого  очищено  от  других
деревьев, бросает огромную тень. С лицом, обращенным на восток,
в экстазе, на сиденье, устроенном из  редких  даров  природы  и
растений,     сидит     жрица.    Медленно,    в    ритмической
последовательности, льются из уст ее странные, немногие  звуки,
которые постоянно повторяются. Вокруг сидят мужчины и женщины с
погруженными   в  сновидение  лицами,  почерпая  из  слышанного
внутреннюю жизнь.
     Можно увидеть и другие сцены. В другом  месте,  устроенном
подобно этому, подобным же образом "поет" жрица, но в ее звуках
есть  что-то более сильное, более могущественное. А люди вокруг
нее движутся в ритмических плясках. Ибо это  был  второй  путь,
каким  "душа"  вошла  в  человечество.  Движениями  собственных
членов  подражали  люди  таинственным  ритмам,  подслушанным  у
природы. Это приводило к чувству своего единства с природой и с
вершащими в ней силами.
     Место  на  земле,  где  развивался  этот  росток  грядущей
человеческой расы, было особенно пригодно для этого.  Это  было
место,  где  потрясаемая еще в то время бурями Земля уже успела
достигнуть некоторого покоя. Ибо  Лемурия  потрясалась  бурями.
Тогда  Земля  еще  не  имела той плотности, какую она приобрела
позднее. Тонкая земная кора всюду подтачивалась  вулканическими
силами,  которые  прерывались  большими  или меньшими потоками.
Почти всюду были могучие вулканы, непрерывно  развивавшие  свою
разрушительную  деятельность. Люди привыкли во всех своих делах
считаться с этой деятельностью огня. И  они  пользовались  этим
огнем  для  своих  работ  и  устройств. Последние зачастую были
таковы, что основою их служил природный огонь, как  теперь  при
человеческой работе -- искусственный огонь. Деятельностью этого
вулканического  огня и была вызвана гибель Лемурийской области.
Та часть Лемурии,  где  должна  была  развиться  основная  раса
атлантов,  хотя  и  обладала жарким климатом, однако в целом не
была подвержена деятельности вулканов. Более спокойно и  мирно,
нежели  в  остальных  областях  земли, могла здесь раскрываться
человеческая природа. Люди отказались от более кочевого  образа
жизни  прежних времен, и все многочисленнее становились оседлые
поселения.
     Мы должны себе представить, что в  то  время  человеческое
тело  было  еще  чем-то  очень  пластичным  и  гибким.  Оно еще
непрерывно  изменялось  по  мере  изменения  внутренней  жизни.
Незадолго  перед  тем  люди  по  внешнему  сложению  еще сильно
отличались друг от друга. Внешнее влияние страны и климата было
еще в  то  время  решающим  для  сложения  человека.  Только  в
означенной  колонии  тело  человека стало еще больше выражением
его внутренней душевной жизни. К этой колонии принадлежала в то
же время наиболее далеко ушедшая в своем развитии и  благородно
сложенная по внешнему виду порода людей. Надо сказать, что тем,
что  они  совершили, вожди создали собственно впервые настоящий
человеческий образ. Это происходило, конечно, совсем медленно и
постепенно. И притом так, что сначала развернулась  в  человеке
душевная  жизнь,  а  к  ней  приспособилось еще мягкое и гибкое
тело. Таков закон развития человечества,  что  с  каждым  шагом
вперед  человек все менее может влиять преображающим образом на
свое физическое тело. Это физическое  тело  человека  приобрело
довольно   прочную  форму  собственно  лишь  с  развитием  силы
рассудка и с находящимся в  связи  с  ним  отвердением  камней,
минералов  и  металлов  земли.  Ибо  в лемурийскую и даже еще в
атлантическую эпоху камни и  металлы  были  значительно  мягче,
нежели впоследствии.
     (Этому не противоречит то обстоятельство, что и сейчас еще
существуют  потомки последних лемурийцев и атлантов, обладающие
столь  же  прочными  формами,  как  и  образовавшиеся   позднее
человеческие   расы.   Они   должны  были  приспосабливаться  к
изменившимся условиям окружающего  на  земле  и  таким  образом
застывали.  Именно  в этом и заключается причина их теперешнего
упадка. Они не преобразовывались изнутри, но их  мало  развитая
внутренняя  жизнь  была  извне  втиснута в застывшее тело и тем
самым остановлена в развитии. И эта остановка есть поистине шаг
назад,  так  как  и  внутренняя  жизнь  зачахла,  не  будучи  в
состоянии изжиться в отвердевшей внешней телесности).
     Еще  большей  изменчивости была подвержена животная жизнь.
Впоследствии  мы  коснемся  пород  и  происхождения   животных,
существовавших  одновременно с человеком, а также возникновения
новых животных форм уже  после  появления  человека.  Здесь  же
будет только замечено, что существовавшие тогда породы животных
беспрерывно  изменялись  и  новые  возникали.  Оно отчасти было
обусловлено  изменением  места  пребывания  и   образа   жизни.
Животные     обладали     способностью    чрезвычайно    быстро
приспособляться к новым условиям. Пластичное тело  сравнительно
быстро изменяло свои органы, так что в более или менее короткое
время  потомки  какой-нибудь  породы  животных  уже  очень мало
походили на своих предков. То же, и даже в  еще  большей  мере,
относится  к  растениям.  Наибольшее  влияние на преобразование
людей  и  животных  имел  сам  человек.  Он  либо  инстинктивно
переводил  живых  существ  в  такую  обстановку,  в которой они
принимали определенные формы, либо достигал этого путем попыток
подбора. Преображающее влияние человека на природу  было  тогда
неизмеримо  велико  по сравнению с теперешними условиями. Это в
особенности имело место в описанной  колонии.  Ибо  там  дожди,
неосознанно  для  людей,  руководили  этим преобразованием. Эта
способность  была  развита  в  такой  мере,  что,  когда   люди
двинулись  оттуда для основания различных атлантических рас, то
они унесли с собой большие познания о  том,  как  путем  отбора
выращивать  животных  и растения. Культурная работа в Атлантиде
являлась тогда главным образом следствием  этих  принесенных  с
собою познаний. Но и здесь должен быть подчеркнут инстинктивный
характер  этих  познаний.  Так  осталось это в существенном и у
первых атлантических рас.
     Указанное господство женской души особенно сильно в  конце
лемурийского периода и продолжается вплоть до тех атлантических
времен,  когда  подготовлялась, четвертая подраса. Но исследует
представлять себе, что это было так у всего  человечества.  Это
относится  только  к  той  части,  населения  земли, из которой
впоследствии  произошли  собственно  передовые  расы.   И   это
влияние,  сильнее всего сказывалось в человеке на всем том, что
есть в нем и у него "бессознательного".  Образование  некоторых
постоянных  жестов, известная тонкость чувственного созерцания,
ощущения красоты, вообще добрая  часть  общей  для  всех  людей
жизни  чувств  и  ощущений  исходила первоначально от душевного
влияния женщины. Не  будет  преувеличения,  если  мы  сообщения
"Хроники  Акаши" изложим таким образом, что скажем. "Культурные
нации обладают таким телесным сложением и выражением, равно как
и  некоторыми  основами  телесно-душевной  жизни,  какие   были
запечатлены им женщиной".
     В  дальнейшем  мы  коснемся  более древних времен развития
человечества, когда население земли еще было  однополым.  Затем
будет изложено возникновение деления людей на два пола.

     РАЗДЕЛЕНИЕ НА ДВА ПОЛА

     Кaк ни отличался облик человека в древние времена, которые
были описаны  в  предыдущих извлечениях их "Хроники Акации", от
его современного облика, но  если  мы  углубимся  еще  далее  в
историю   человечества,   то   придем   к  еще  более  отличным
состояниям. Ибо формы мужчины и женщины возникли также  лишь  с
течением времени из более древней основной формы, когда человек
не   был   ни   мужчиной,  ни  женщиной,  но  и  тем  и  другим
одновременно. Кто хочет составить себе понятие об этих  далеких
прошедших    временах,    тот   должен,   конечно,   совершенно
освободиться от обычных представлений, заимствованных из  того,
что  человек  видит  вокруг  себя. Времена, к которым мы теперь
обратимся, лежат немного ранее середины той  эпохи,  которая  в
предыдущих отрывках была названа лемурийской. Человеческое тело
состояло  тогда  из  мягких  пластичных  веществ.  И  остальные
образования  Земли  также  были  еще  мягки  и  пластичны.   По
сравнению  со своим позднейшим отвердением Земля была тогда еще
в  текучем,  более   жидком   состоянии.   Человеческая   душа,
воплощаясь  в  веществе,  могла тогда в гораздо большей степени
приспособляться к этому веществу,  чем  позднее.  Ибо  принятие
душой  мужского  или  женского  тела  проистекает  от того, что
развитие внешней  земной  природы  принуждает  ее  к  тому  или
другому.  Пока  вещества  еще  не были отвердевшими, душа могла
подчинять их своим законам. Она делала  тело  отпечатком  своей
собственной  сущности.  Но  когда  вещество стало плотным, душа
принуждена была подчиниться законам, сообщенным этому  веществу
внешней  земной  природой. Пока душа могла еще иметь власть над
веществом, она слагала свое тело  ни  мужским,  ни  женским,  а
придавала  ему  качества  того и другого одновременно. Ибо душа
бывает одновременно и мужской и женской.
     Она заключает в себе обе эти природы.  Ее  мужское  начало
родственно  тому,  что  называется волею, а ее женское -- тому,
что обозначается как представление.
     Внешнее образование Земли привело к тому, что тело усвоило
себе одностороннее  сложение.  Мужское  тело   приняло   облик,
определяемый  началом  воли, женское же, напротив, носит больше
отпечаток  представления.  Таким  образом  произошло  то,   что
двуполая  мужеско-женская  душа  живет в однополом, мужском или
женском теле.  Итак,  с  течением  развития  тело  приняло  под
влиянием  внешних земных сил столь определенную форму, что душе
стало отныне невозможным изливать всю свою  внутреннюю  силу  в
это  тело.  Она  должна  была  оставлять внутри себя часть этой
своей силы и только часть ее могла вливать в тело.
     Если проследить "Хронику Акаши", то окажется следующее:  в
древние   времена  человеческие  формы  являются  нам  мягкими,
пластичными и  совершенно  отличными  от  позднейших.  Они  еще
равномерно  заключают  в  себе  мужскую  и  женскую  природу. С
течением  времени  вещества  уплотняются;   человеческое   тело
выступает  в  других формах, из которых одна становится похожей
на позднейший мужской, а другая -- на позднейший женский образ.
До выступления этого различия человек мог произвести другого из
самого себя. Оплодотворение было не внешним актом,  но  чем-то,
происходящим внутри человеческого тела. Тем, что тело сделалось
мужским    или    женским,   оно   потеряло   эту   возможность
самооплодотворения.  Ему  стало  необходимым  взаимодействие  с
другим телом для того, чтобы произвести нового человека.
     Разделение  на  два  пола  наступает  тогда,  когда  земля
достигает   определенного   состояния   уплотнения.   Плотность
вещества  связывает  часть  силы  размножения.  И та часть этой
силы, которая  остается  действенной,  нуждается  в  дополнении
извне  противоположной  силой  другого  человека. Но душа как у
мужчины, так и женщины должна  сохранить  в  самой  себе  часть
своей  прежней  силы.  Она  не  может расходовать ее во внешнем
телесном мире.
     Эта часть силы направляется теперь внутрь человека. Она не
может  проявиться  вовне,   поэтому   она   освобождается   для
внутренних органов.
     И  теперь наступает важный момент в развитии человечества.
То, что называется духом, способность мышления, прежде не могло
найти себе места в человеке, ибо эта способность  не  нашла  бы
подходящего  органа  для  своей  деятельности. Душа тратила всю
свою силу наружу на создание тела. Теперь же
     душевная сила, не находящая себе применения  вовне,  может
соединиться  с  силой  духовной,  и через это соединение в теле
развиваются органы, которые позднее  делают  человека  мыслящим
существом.   Таким   образом,   человек   мог   употребить   на
усовершенствование  собственного  существа  часть   той   силы,
которую  он  прежде  расходовал  на произведение себе подобных.
Сила, посредством которой человечество  создает  себе  мыслящий
мозг,  это  та  же  сила,  которою  человек  в  прежние времена
оплодотворял  себя.  Мышление  покупается  ценою   однополости.
Перестав  оплодотворять  самих  себя  и  начав  оплодотворяться
взаимно, люди получают возможность часть своей производительной
силы обратить вовнутрь  и  стать  мыслящими  созданиями.  Таким
образом,   мужское   и   женское   тело   вовне   являют  собою
несовершенные образования души, но тем самым  они  внутри  себя
становятся более совершенными созданиями.
     Очень  медленно  и  постепенно  происходит с человеком это
превращение.   Мало-помалу   наряду   с   древними,   двуполыми
человеческими формами выступают более молодые, однополые.
     Другой  род  оплодотворения  устанавливается  у  человека,
когда он  становится  духовным  существом.  Внутренние  органы,
созидаемые  избытком душевной силы, оплодотворяются духом. Душа
сама в себе двучленна: она мужеско-женская.  Таким  же  слагала
она  в  древние  времена и свое тело. Позднее она может слагать
свое  тело  только  так,  что  для  внешнего  мира  ему   нужно
взаимодействие  с другим телом; сама же душа получает через это
способность взаимодействия с духом. Для внешнего  мира  человек
отныне  оплодотворяется  извне,  для внутреннего же -- изнутри,
духом. Можно сказать, что мужское тело имеет  женскую  душу,  а
женское  тело -- мужскую душу. Эту внутреннюю односторонность в
человеке    уравнивает     теперь     оплодотворение     духом.
Односторонность  уничтожается.  Мужская  душа  в женском теле и
женская душа в мужском становятся  обе  снова  двуполыми  через
оплодотворение  духом.  Так,  мужчина  и  женщина  различны  по
внешнему  облику;  внутри  же  эта   душевная   односторонность
сливается  у  обоих  в  гармоническое  целое. Внутри дух и душа
сплавляются в единство. На мужскую душу в женщине дух действует
женски и делает ее, таким образом, мужеско-женской; на  женскую
же душу в мужчине дух
     действует    мужски    и   слагает   ее   равным   образом
мужеско-женской. Человеческая двуполость из внешнего мира,  где
она  существовала  в долемурийский период, ушла теперь вовнутрь
человека.
     Высший внутренний мир человека, как видим, не имеет ничего
общего с  мужчиной  и  женщиной.  Однако  внутреннее  равенство
проистекает   у   женщины   из   мужской   души  и  у  мужчины,
соответственно, из женской. Соединение с  духом  производит,  в
конце   концов,   равенство;  но  что  до  осуществления  этого
равенства имеется различие -- это составляет тайну человеческой
природы. Познание этой тайны имеет большое значение  для  всего
тайноведения.  Ибо  это  ключ  к  разрешению  важных  жизненных
загадок. Пока еще не дозволено  снять  покров,  простертый  над
этой тайной...
     Итак,   физический   человек   развился  от  двуполости  к
однополости, к разделению на мужчину и  женщину.  И  через  это
человек  стал  тем  духовным  существом,  каков  он ныне. Но не
следует думать, что еще и раньше  не  было  в  связи  с  Землею
познающих   существ.   Если  проследить  "Хронику  Акаши",  то,
конечно, окажется, что в первые лемурийские времена  позднейший
физический  человек,  благодаря своей двуполости был совершенно
иным существом, нежели какое обозначается ныне, как человек. Он
не мог связывать мыслями своих чувственных  восприятий,  он  не
мыслил. Его жизнь руководилась влечениями. Его душа проявлялась
только в инстинктах, животных желаниях и т.д. Его сознание было
сновидческим;  жизнь  протекала  для него в смутности. Но среди
этого человечества были и другие существа. Они,  конечно,  были
тоже двуполыми. Ибо при тогдашнем состоянии земного развития не
могло  быть  произведено  мужского  или  женского человеческого
тела. Для этого недоставало еще внешних условий. Но были другие
существа, которые, несмотря  на  двуполость,  могли  приобрести
познание  и мудрость. Это было возможно благодаря тому, что они
в еще более отдаленные времена прошли совершенно иное развитие.
Их  душа  получила  возможность   оплодотворяться   духом,   не
дожидаясь сначала внутреннего развития органов физического тела
человечества. Душа современного человека может только с помощью
физического  мозга  мыслить  о  том,  что  она  получает  извне
посредством  физических  чувств.   Это   обусловлено   душевным
развитием человека. Душа человека должна была выждать появления
мозга,  который  стал  посредником  между ею и духом. Без этого
окольного  пути  эта  душа  осталась  бы  лишенной  духа.   Она
остановилась  бы  на ступени сновидческого сознания. Иначе было
это у означенных сверхчеловеческих существ. Их душа на  прежних
ступенях развила в себе душевные органы, которые не нуждался ни
в  чем  физическом,  чтобы  вступить  в  соединение с духом. Их
познание  мудрость  были  приобретены  сверхчувственным  путем.
Такое познание называется интуитивным. Современный человек лишь
на  более  поздней  степени  своего  развития  достигнет  такой
интуиции, которая даст возможность входить в соприкосновение  с
духом без чувственного посредства. Он должен совершить окольный
путь  через  чувственную  вещественность.  Этот  окольный  путь
называется  нисхождением  человеческой  души  в   материю   или
популярно "грехопадением".
     Благодаря  своему  прежнему  развитию,  которое было иного
рода, сверхчеловеческим существам не было нужды  участвовать  в
этом  нисхождении.  Так  как их душа уже достигла более высокой
ступени, то сознание их  было  не  сновидческим,  но  внутренне
ясным.   И   восприятие   познания   и   мудрости  было  у  них
ясновидением, не нуждавшимся ни в каких чувствах и ни  в  каком
органе  мышления.  Мудрость,  сообразно  которой  построен мир,
непосредственно сияла  в  их  душу.  Поэтому  они  могли  стать
вождями   юного.   человечества,  еще  погруженного  в  смутное
состояние сознания. Они были носителями "древней  мудрости",  к
постижению  которой  человечество  еще только пробивается вверх
означенным  окольным  путем.  Они  отличались  от   того,   что
называется   "человеком",  тем,  что  мудрость  сияла  им,  как
свободный дар "свыше", подобно как нам  сияет  солнечный  свет.
"Человек"  находился в ином положении. Он должен был приобрести
себе  мудрость  работою  чувств   и   органов   мышления.   Она
доставалась  ему  сначала  не  как свободный дар. Он должен был
вожделеть ее. И только когда жило в человеке  такое  вожделение
мудрости,  мог он себе выработать ее при помощи чувств и органа
мышления. Таким образом в душе  должно  было  проснуться  новое
побуждение:   вожделение,   желание   знания.   Этого   желания
человеческая душа не могла иметь на более ранних  ступенях.  Ее
побуждения  были  направлены  только  на созидательную работу в
том, что принимало внешний образ, и это происходило в ней,  как
сновидческая  жизнь;  но  они не были направлены ни на познание
внешнего мира, ни на знание. Влечение к знанию наступает лишь с
разделением полов.
     Сверхчеловеческим  существам  мудрость  открывалась  путем
ясновидения  именно  потому,  что  они  не  носили в себе этого
желания ее. Они ждали, чтобы мудрость излучилась в них, как  мы
ждем  солнечного  света,  которого  не можем породить ночью, но
который сам собою должен прийти к  нам  утром.  Желание  знания
вызывается  именно тем, что душа вырабатывает внутренние органы
(мозг и т.д.), при помощи которых она овладевает  знанием.  Это
является  следствием  того,  что часть душевной силы направляет
свою  деятельность  уже   больше   не   наружу,   а   вовнутрь.
Сверхчеловеческие  же  существа,  которые  не  совершили  этого
разделения душевных сил направляет всю  свою  душевную  энергию
наружу.  Поэтому они располагают вовне для оплодотворения духом
также и таю силой,  которую  "человек"  обращает  вовнутрь  для
построения органов познания.
     Но  сила,  посредством  которой человек обращается наружу,
чтобы    взаимодействовать    с    другим,     есть     любовь.
Сверхчеловеческие  существа  направляли наружу всю свою любовь,
чтобы дать мировой мудрости влиться в  их  душу.  Но  "человек"
может    направлять    наружу   только   часть.   "Человек"стал
чувственным, а вместе с тем стала чувственной и его любовь.  Он
лишает внешний мир той части своего существа, которую он тратит
на  свое  внутреннее  созидание. И этим дано то, что называется
себялюбием.  Когда  "человек"  в  своем  физическом  теле  стал
мужчиной  или  женщиной, он мог отдаваться только частью своего
существа. Другою же частью он обособился от  окружающего  мира.
Он  стал  себялюбивым. И себялюбивым стало его действие наружу,
себялюбивым -- его стремление к внутреннему развитию. Он любил,
потому что он желал, и он мыслил, потому что он также желал,  а
именно -- знания.
     Как  самоотверженные,  вселюбящие  натуры,  стояли  вожди,
сверхчеловеческие  существа,   наряду   с   этим   еще   детски
себялюбивым  человеком.  Душа, не обитающая у них в мужском или
женском теле, сама  является  мужеско-женской.  Она  любит  без
желания. Так любила невинная душа человека до разделения полов;
но  тогда именно потому, что она находилась еще на относительно
низкой ступени -- на ступени сновидческого сознания, -- она  не
могла  познавать.  Но  так  же  любит  и душа сверхчеловеческих
существ, которая однако вследствие  своего  высокого  развития,
может познавать. "Человек" должен пройти через себялюбие, чтобы
на  высшей  ступой снова прийти к самоотверженности, но уже при
совершенно  ясном  сознания.  В  том   и   заключалась   задача
сверхчеловеческих  существ, великих вождей, чтобы запечатлеть в
юном человеке свои собственные черты, черты любви. Но они могли
воздействовать лишь на ту часть  душевной  силы,  которая  была
направлена наружу. Так произошла чувственная любовь.
     Поэтому  она  бывает  сопутствующим  явлением деятельности
души в мужском и женском теле. Чувственная любовь  стала  силой
физического  развития  человека. Эта любовь соединяет мужчину и
женщину, поскольку они являются физическими существами. На этой
любви зиждется движение вперед физического человечества.
     Только   над   этой   любовью   имели   власть   названные
сверхчеловеческие  существа.  Та  часть  человеческой  душевной
силы,  которая  обращена  внутрь   и   окольным   путем   через
чувственность  должна  привести к познанию, не подчинена власти
этих сверхчеловеческих существ. Они и сами никогда не нисходили
до  развития  соответственных  внутренних  органов.  Они  могли
облечь в любовь свое влечение
     наружу, ибо обращенная в своем действии наружу любовь была
их собственной  сущностью.  Этим  была  положена пропасть между
ними и юным человечеством.
     Любовь,  первоначально  в  чувственной  форме,  они  могли
насадить  человеку,  познания  же  они  дать  не  могли, ибо их
собственное познание никогда не вступало на окольный путь через
внутренние органы, которые теперь развивал у себя человек.  Они
не  могли  говорить  на языке, который был бы понятен существу,
обладающему мозгом.
     Хотя означенные внутренние  органы  человека  созрели  для
соприкосновения   слухом   лишь   на   ступени  земного  бытия,
приходящейся  на  середину  лемурийского  периода,  но  в  виде
несовершенных  зачатков  они  уже  были  однажды  выработаны на
гораздо более ранней ступени развития. Ибо уже и  в  предыдущие
времена  луща  проходила  через физические воплощения, хотя она
жила не на Земле, а на других  небесных  телах,  в  уплотненном
веществе.   Более   подробно   это  может  быть  изложено  лишь
впоследствии. Теперь же должно быть толком сказано, что
     земные существа жили прежде на другой планете и, сообразно
условиям жизни  на  ней,  достигли  той  ступени  развития,  на
которой  они  находились,  когда  явились  на Землю. Как одежду
сбросили они с  себя  вещества  той  предыдущей  планеты  и  на
достигнутой   таким   путем   ступени  развития  стали  чистыми
зародышами души, со способностью ощущать, чувствовать  и  т.д.,
словом,   вести   ту  сновидческую  жизнь,  которая  оставалась
присущей им еще и на первых ступенях их земного существования.
     Но сверхчеловеческие существа, вожди в области любви, были
уже на предыдущей планете так совершенны, что им не было больше
нужды нисходить до выработки зачатков этих внутренних органов.
     Но были другие существа, не ушедшие так  далеко,  как  эти
вожди  любви.  Они  еще  на  предыдущей  планете причислялись к
"людям", но опередили тогда людей. Таким образом, хотя в начале
образования Земли они были и дальше людей, но все же еще на той
ступени, на которой познание должно  приобретаться  при  помощи
внутренних органов. Эти существа находились в особом положении.
     Они  были  слишком  высоко  развиты, чтобы проходить через
человеческое физическое тело, мужское или женское, но  все  еще
не  настолько,  чтобы,  подобно  вождям любви, мочь действовать
посредством полного ясновидения. Существами любви  они  еще  не
могли, а "людьми" -- больше уже не могли быть.
     Таким  образом  у  них  оставалась только возможность, как
"полусверхлюдям",  но  с   помощью   людей,   продолжать   свое
собственное развитие.
     С  существами,  обладавшими  мозгом, они могли говорить на
понятном  для  них  языке.  Это  возбуждало  обращенную  внутрь
душевную  силу  человека, и она могла соединиться с познанием и
мудростью. Через это впервые вообще сошла на землю человеческая
мудрость. Ею могли питаться означенные  "полусверхлюди",  чтобы
самим достигнуть того, чего им еще недоставало до совершенства.
Тогда   сделались   они  возбудителями  человеческой  мудрости.
Поэтому их называют носителями света (Люцифер).
     Итак, у младенческого  человечества  были  двоякие  вожди:
существа  любви  и существа мудрости. Между любовью и мудростью
была заключена человеческая природа, когда она приняла на  этой
Земле  свою  теперешнюю  форму.  Существа  любви побуждали ее к
физическому.развитию,    а    существа    мудрости     --     к
совершенствованию внутренней сущности.
     Благодаря   физическому   развитию  человечество  движется
вперед от поколения к поколению, образует новые племена и расы;
благодаря же внутреннему развитию отдельные лица  возрастают  к
внутреннему    совершенству,    становятся   людьми   знающими,
мудрецами,  художниками,  техниками  и  т.д.  От  расы  к  расе
движется   физическое   человечество;   благодаря   физическому
развитию  каждая  раса  передает  другой  по  наследству   свои
доступные  чувственному восприятию качества. Здесь господствует
закон  наследования.  Дети  наследуют  физические  черты  своих
отцов.      Дальше      лежит     область     духовно-душевного
совершенствования,  которое  может  подвигаться  только   путем
развития  самой души. Это приводит нас к закону развития души в
пределах земного существования. Оно связано с законом и  тайной
рождения и смерти.

     ПОСЛЕДНИЕ ВРЕМЕНА ПЕРЕД РАЗДЕЛЕНИЕМ ПОЛОВ

     Теперь  должно  быть  описано состояние человека перед его
расчленением на мужское  и  женское.  Тело  состояло  тогда  из
мягкой,  пластической массы. Воля имела над нею гораздо большую
власть, нежели у позднейшего человека. Когда человек  отделялся
от своего родительского существа, он являлся уже разделенным на
члены организмом, но еще несовершенным. Дальнейшее развитие его
органов  совершалось  уже вне родительского существа. Многое из
того, что  впоследствии  стало  созревать  внутри  материнского
существа,  совершенствовалось  тогда вне его, посредством силы,
бьющей  сродни  нашей  силе  воли.  Для  осуществления   такого
внешнего   дозревания   была   необходима   забота  со  стороны
родительского существа. Человек появлялся на свет с  некоторыми
органами,  которые  он  впоследствии  сбрасывал. Другие органы,
бывшие еще совсем  несовершенными  при  его  первом  появлении,
постепенно  вырабатывались.  Во  всем этом процессе было нечто,
что можно сравнить  с  высвобождением  из  яйцевидной  формы  и
скидыванием   яичной   оболочки,   но   при   этом  не  следует
представлять себе твердой яичной скорлупы.
     Тело   человека   было   теплокровным.   Это    необходимо
подчеркнуть, ибо, как будет показано дальше, в еще более ранние
времена  это  было  иначе. Созревание вне материнского существа
происходило под влиянием повышенной теплоты, притекавшей  также
извне.   Однако,   отнюдь  не  следует  думать,  что  это  было
высиживанием человеко-яйца -- назовем его  так  для  краткости.
Тепловые  и  огневые  условия были тогда на Земле иными, нежели
позднее. Человек мог тогда своими силами  заключать  огонь  или
теплоту  в  какое-нибудь определенное пространство. Он мог, так
сказать, стянуть воедино (сконцентрировать) теплоту.  Благодаря
этому  он был в состоянии доставлять юному существу ту теплоту,
которая была нужна для его созревания.
     Самыми  развитыми  органами  человека  были  тогда  органы
движения.   Теперешние   органы   чувств  были  еще  совершенно
неразвиты. Выше других стояли орган слуха  и  орган  восприятия
холода  и  тепла  (чувство осязания); далеко отставшим было еще
восприятие  света.  Человек  появился  на  свет  со  слухом   и
осязанием; восприятие света развилось затем несколько позднее.
     Все,  что здесь говорится, относится к последним временам,
предшествовавшим  разделению   полов.   Последнее   происходило
медленно   и   постепенно.   Еще   задолго  до  его  подлинного
наступления развитие людей протекало уже так, что один  индивид
рождался  с более мужскими, другой с более женскими чертами. Но
у  каждого  человека  были  в  то  же  время  налицо  и   черты
противоположного     пола,     так     что     было    возможно
самооплодотворение. Однако  не  всегда  было  оно  возможно,  а
зависело  от  влияния  внешних  условий  в определенные времена
года. Вообще человек во многих  отношениях  в  высокой  степени
зависел  от подобных внешних условий. Поэтому он должен был все
свои  устройства  сообразовать  с  этими  внешними   условиями,
например,  с  движением  Солнца  и  Луны.  Но это сообразование
совершалось  несознательно,  в  теперешнем  смысле  слова,   но
происходило    так,   что   приходится   назвать   его   скорее
инстинктивным. И этим уже дается  указание  на  душевную  жизнь
тогдашнего человека.
     Эту  душевную  жизнь  нельзя  назвать настоящей внутренней
жизнью. Телесные и душевные деятельности и свойства еще не были
строго  разграничены  между  собою.  Душа  жила  еще  вместе  с
природою  ее  внешней  жизнью.  Каждое  отдельное  сотрясение в
окружающем мире особенно сильно отзывалось  на  чувстве  слуха.
Каждое  сотрясение  воздуха,  каждое движение в окружающем мире
"слышалось". Ветер и вода в своих движениях вели "внятную"  для
человека  "речь".  Это было восприятием таинственного трепета и
жизни в природе, которые таким образом проникали в человека.  И
этот  трепет  и  эта  жизнь  отзывались также и в его душе. Его
деятельность была отзвуком этих  воздействий.  Свои  восприятия
звука он переводил в свою деятельность. Он жил в таких звуковых
видениях  и  давал  им  выражение  при  помощи  своей воли. Так
выполнял он свою повседневную работу.
     Несколько  слабее  было  на  него   влияние   воздействий,
сообщавшихся  через  осязание. Однако и они играли значительную
роль. Он "чуял" в своем теле  окружающий  его  мир  и  поступал
сообразно.  Он  знал  из этих осязательных впечатлений, когда и
как ему работать. Он знал из них, где ему  нужно  селиться.  Он
узнавал  из  них  об опасностях, грозивших его жизни, и избегал
их. Он сообразовал с ними свой прием пищи.
     Совершенно  иначе,  нежели   впоследствии,   протекала   и
остальная  жизнь.  В  душе  жили  образы,  а не представления о
внешних предметах. Когда человек, например,  выходил  из  более
холодного  помещения  в  более  теплое, то в его душе появлялся
известный красочный образ. Но  этот  красочный  образ  не  имел
ничего  общего  с  каким-либо внешним предметом. Он возникал из
некоторой  внутренней  силы,  родственной  воле.  Такие  образы
непрестанно  наполняли  душу.  Все  это  в целом можно сравнить
только с приливом и отливом сновидческих представлений человека
Но только образы были тогда  не  беспорядочны,  а  закономерны.
Поэтому надо говорить не о сновидческом, а об образном сознании
на этой ступени человечества. Преимущественно это сознание было
наполнено  красочными  образами. Однако этот род образов был не
единственным. Так бродил человек по миру и посредством  муха  и
осязания  сопереживал  события этого мира, а душевная жизнь его
этот мир отражала в нем в образах, очень непохожих на  то,  что
находилось во внешнем мире. Радость и горе были связаны с этими
душевными образами в гораздо меньшей степени, нежели это бывает
с  представлениями  человека,  отражающими  восприятия внешнего
мира.   Конечно,   один   образ   причинял   радость,    другой
неудовольствие,  один  ненависть, другой любовь; но эти чувства
носили гораздо более бледный характер.
     Напротив того, сильные чувства  вызывались  иным.  Человек
был тогда гораздо подвижнее и деятельнее, чем впоследствии. Все
в  окружающем  его  мире, а также и образы в его душе побуждали
его к деятельности и к движению. Когда он мог  беспрепятственно
изживать  свою деятельность, он испытывал чувство удовольствия;
когда  же  его  деятельность  встречала  с  какой-либо  стороны
задержку,  им  овладевали недовольство и досада. Отсутствие или
наличность препятствий для его воли определяли  содержание  его
жизни  чувств,  его  радость и его страдание. И эта радость или
ото страдание разрешались в свой черед в душе его в  живой  мир
образов. Светлые, ясные, прекрасные образы жили в нем, когда он
мог раскрываться совершенно свободно; мрачные, уродливые образы
вставали   в   его   душе,  когда  он  бывал  стеснен  в  своей
подвижности.
     До сих пор  было  описано  обыденное  человечество.  Иначе
протекала  душевная жизнь у тех, которые поднялись до степени в
некотором роде сверхчеловеческих существ (см. выше). У них  эта
душевная  жизнь  к  с  носила  инстинктивного характера. Своими
чувствами слуха и  осязания  они  воспринимали  глубокие  тайны
природы, которые они умели сознательно толковать. В шуме ветра,
в  шелесте деревьев раскрывались им законы, мудрость природы. И
в образах их души им даны были  не  только  отражения  внешнего
мира,  но  изображения духовных сил в мире. Они воспринимали не
чувственные предметы, а  духовных  существ.  Обыденный  человек
испытывал,  например,  страх,  и  в его душе вставал уродливый,
мрачный образ.  Сверхчеловеческое  существо  получало  в  таких
образах  сообщение  и  откровение  о  духовных  существах мира.
Процессы природы не представлялись ему  зависимыми  от  мертвых
законов  природы,  как  воспринимает  их современный ученый, но
являлись    ему    деяниями    духовных    существ.     Внешней
действительности  еще  не существовало, ибо еще не существовало
внешних чувств. Но духовная действительность открывалась высшим
существам. Дух изливал в них свои лучи, как  в  телесный,  глаз
современного  человека  льет  лучи свои Солнце. Познание у этих
существ было в полном  смысле  слова  тем,  что  можно  назвать
интуитивным  знанием.  Они  не  соображали  и  не размышляли, а
только непосредственно созерцали творчество  духовных  существ.
Поэтому    эти    сверхчеловеческие    индивидуальности   могли
непосредственно воспринимать в свою волю сообщения из духовного
мира. Они сознательно руководили другими людьми.  Они  получали
свою миссию из духовного мира и поступали сообразно с ней.
     Когда  наступило  время  разделения  полов,  эти  существа
должны были увидеть свой задачу в том, чтобы воздействовать  на
новую  жизнь  в  духе  своей  миссии. От них исходило устроение
половой  жизни.  Все   установления,   касавшиеся   размножения
человечества,  получили от них свое начало. Они действовали при
этом вполне сознательно,  но  прочие  люди  могли  ощущать  это
воздействие  лишь как привитый им инстинкт. Половая любовь была
насаждена в человеке непосредственной передачей мысли. И все ее
проявления были сначала самого благородного характера. Все, что
в этой области приобрело некрасивый  характер,  проистекает  из
позднейших  времен,  когда  человек сделался самостоятельнее, и
когда  он  исказил  первоначальное  чистое   влечение.   В   те
древнейшие  времена  не  существовало  удовлетворения  полового
влечения ради него самого.  Все  было  здесь  жертвоприношением
ради  продолжения человеческого бытия. На размножение смотрели,
как на нечто священное, как на служение, которое человек должен
приносить миру. И жрецы были руководителями  и  устроителями  в
этой области.
     Иного  рода  были  влияния "полусверхчеловеческих" существ
(см.  выше).  Они  не  были  достаточно  развиты,  чтобы   мочь
принимать в совершенной чистоте откровения духовного мира. В их
душевных   образах   вставали,  наряду  с  этими  впечатлениями
духовного мира, также и воздействия чувственной Земли. Существа
сверхчеловеческие  в  полном  смысле  слова  не  испытывали  от
внешнего мира никакой радости и никакого страдания. Они всецело
отдавались  откровениям  духовных сил. Мудрость так притекала к
ним, как к чувственным существам притекает свет; воля  их  была
направлена   только  на  то,  чтобы  действовать  в  духе  этой
мудрости. И в этой деятельности заключалась их высшая  радость.
Мудрость,  воля  и  деятельность  составляли всю их сущность. У
"полусверхчеловеческих" существ это  было  иначе.  Они  ощущали
влечения  получать впечатления извне, и с удовлетворением этого
влечения  они  связывали  радость,   с   неудовлетворением   --
недовольство. Этим они отличались от сверхчеловеческих существ.
Для   последних   впечатления   извне   были   не   более,  как
подтверждением духовных откровений. Когда они смотрели  в  мир,
они  не  воспринимали ничего иного, как только отраженный образ
того, что они уже получили  из  духа.  "Полу-сверхчеловеческие"
существа  узнавали  нечто  новое  для себя. И поэтому они могли
стать  вождями  людей,  когда  простые  образы  в  душах  людей
превратились  для  них  в  изображения, в представления внешних
предметов. Это произошло, когда часть прежней человеческой силы
размножения  обратилась  внутрь,  когда   развились   существа,
обладавшие мозгом. Вместе с мозгом человек развил тогда также и
способность   превращать   внешние  чувственные  впечатления  в
представления.
     Итак, надо сказать, что  "полусверхчеловеческие"  существа
привели  человека к тому, что он направил свою внутреннюю жизнь
на чувственный внешний мир. Ему не было  дано  выставлять  свои
душевные  образы  непосредственно  чистым духовным влияниям. От
сверхчеловеческих существ  получил  он  привитую  ему  в  форме
инстинктивного    влечения    способность    размножать    свое
существование. Духовно ему пришлось бы  теперь  продолжать  род
сподвижнического   существования,   если   бы   не   вступились
"полу-сверхчеловеческие" существа.  Благодаря  их  влиянию  его
душевные  образы были направлены на чувственный внешний мир. Он
стал существом, сознающим себя в чувственном мире. И этим  было
достигнуто   то,   что  человек  получил  возможность  в  своих
поступках сознательно  руководиться  восприятиями  чувственного
мира.  Прежде  он  поступал,  исходя  из своего рода инстинкта;
находился  во  власти   окружающего   его   внешнего   мира   и
воздействующих  на  него  сил  более высоких индивидуальностей.
Теперь  он  начал  следовать  побуждениям  и  приманкам   своих
представлений.  Вместе  с  этим  явился  в  мир и человеческий,
произвол. Это было начало "добра и зла".
     Прежде чем подвинуться дальше  в  этом  направлении,  надо
сначала  сказать кое-что об окружении человека на Земле. Наряду
с человеком существовали животные, которые в своем роде  стояли
на  той  же ступени развития, как и он. По современны" понятиям
их причислили бы к пресмыкающимся.  Кроме  них  были  и  низшие
формы  животного  мира. Однако между человеком и животными было
существенное различие. По причине своего еще  пластичного  тела
человек мог жить только в тех областях Земли, которые сами, еще
не  перешли  в  грубейшее  вещественное  состояние.  И  в  этих
местностях вместе с ним обитали животные  существа,  обладавшие
подобным  же  пластичным  телом.  В  других  же  местах обитали
животные, у которых были уже плотные тела,  а  также  были  уже
развиты  органы  чувств и однополое строение. Откуда они пришли
-- это выяснится из дальнейших  сообщений.  Они  уже  не  могли
развиваться  дальше, так как их тела слишком рано усвоили более
плотную вещественность. Некоторые виды их затем погибли, другие
же в своем роде развивались дальше вплоть до  теперешних  форм.
Человек  мог  достигнуть  высших  форм  благодаря  тому, что он
остался в местностях,  которые  соответствовали  его  тогдашним
свойствам.  Благодаря  этому  его  тело осталось таким гибким и
мягким, что оказалось в  состоянии  выделить  из  себя  органы,
которые  могли быть оплодотворены духом. Тогда его внешнее тело
было ужу настолько развито, что могло перейти в  более  плотную
вещественность  и  стать  защитною  оболочкою  для более нежных
органов духа.
     Но не все человеческие тела достигли этой  ступени.  Таких
тел,  опередивших  другие,  было  немного. Они первыми оживлены
были духом. Прочие не были оживлены. Если бы  и  в  них  проник
дух,  то  в силу еще несовершенных внутренних органов он мог бы
лишь  очень  недостаточно  раскрыться.   Таким   образом,   эти
человеческие  существа  должны были пока развиваться дальше без
духа. Третий род людей был развит настолько, что  в  них  могли
проявиться  слабые  духовные  влияния. Они находились посредине
между  двумя  другими.  Их  духовная  деятельность   оставалась
смутной. Их должны были вести высшие духовные силы. Между этими
тремя   родами   людей   существовали   всевозможные  переходы.
Дальнейшее развитие сделалось теперь возможным только благодаря
тому, что часть человеческих существ достигла высшей ступени за
счет других. Сначала пришлось пожертвовать теми,  которые  были
совершенно  лишены  духа.  Смешение  с ними в целях размножения
низвело бы и более развитых на их ступень. Поэтому все то,  что
могло  воспринять  дух,  было от них отделено. Вследствие этого
они погружались все ниже и ниже на  ступень  животности.  Таким
образом,   наряду  с  человеком  образовались  человекоподобные
животные. Человек оставил, так сказать, за собою на своем  пути
часть  своих  братьев,  чтобы  самому  подняться  выше. Но этот
процесс отнюдь еще не был закончен. И из числа людей со смутною
жизнью  духа  те,  которые   стояли   несколько   выше,   могли
подвинуться   дальше   также   только   благодаря   тому,   что
привлекались к общению с высшими  существами  и  отделялись  от
тех,  которые  были  менее проникнуты духом. Только таким путем
могли они развить  тела,  которые  были  пригодны  к  всецелому
приятию  человеческого  духа.  Только  спустя  некоторое  время
физическое  развитие  достигло  такой  ступени,  что   в   этом
направлении  наступила  как  бы некоторая остановка, когда все,
переступившее известный предел, стало держаться в  человеческой
области.  Жизненные  условия  на  Земле  тем временем настолько
изменились, что в результате дальнейшего оттеснения  вниз  были
бы  уже  не звероподобные, но вообще совсем неспособные к жизни
создания. А то, что было  оттеснено  вниз  в  животность,  либо
вымерло,  либо  продолжает  жить в различных высших животных. В
этих  животных  мы  должны,  таким  образом,  видеть  существа,
которые  принуждены  были  остановиться на более ранней ступени
развития человека. Но только они не сохранили той формы,  какую
имели  при  своем  отчленении, а опустились с высшей ступени на
низшую.  Такими  людьми  минувшей  эпохи,  прошедшими  обратное
развитие,  являются  обезьяны.  Как  человек  был некогда менее
совершенен, чем теперь, так они были некогда  совершеннее,  чем
теперь.  То, что осталось в области человеческого, прошло через
подобный же процесс, но только в пределах этого  человеческого.
И  в  некоторых диких народностях мы должны видеть выродившихся
потомков человеческих  форм,  стоявших  некогда  выше.  Они  не
опустились до ступени животных, а только одичали.
     Бессмертное  в  человеке -- это дух. Было указано, как дух
вступил в тело. Прежде дух принадлежал к иным областям. Он  мог
соединиться  с телом, только когда последнее достигло известной
ступени развития. Только когда мы вполне поймем, как  произошло
это  соединение,  можем  мы  понять значение рождения и смерти,
равно как и познать сущность вечного духа.

     ГИПЕРБОРЕЙСКАЯ И ПОЛЯРНАЯ ЭПОХИ

     Последующие изложения из "Хроники Акации" возвращают нас к
временам, предшествующим тому, что было до сих пор описано.  По
отношению  к  современному материалистическому образу мышления,
эти сообщения  окажутся,  может  быть,  еще  более  рискованным
предприятием,  нежели  те,  которые  уже  сделаны  в предыдущих
главах. В настоящее время в этих  вопросах  всегда  бывает  так
наготове  упрек  в фантастике и в беспочвенном умозрении! Когда
знаешь,  как  далек  естественнонаучно,  в  современном  смысле
слова,  образованный  человек  от того, чтобы относиться к этим
вещам хотя бы только  серьезно,  тогда  к  сообщению  их  может
побудить  лишь  сознание,  что  излагаешь  в  точном согласии с
духовным  опытом.  Здесь  не  сказано  ничего,  что   не   было
подвергнуто  тщательному  испытанию  средствами духовной науки.
Пусть  только  естествоиспытатель  будет  столь  же  терпим  по
отношению  к духовной науке, как терпима последняя по отношению
к  естественнонаучному  мышлению  (см.  мою  книгу  "Миро--   и
жизнесозерцание  в  XIX веке", в которой я, как думаю, показал,
что  умею  отдавать   должное   материалистически-естественному
воззрению).
     Для  тех  же,  которые  расположены к этим духовно-научным
вопросам, я хотел бы  на  этот  раз,  в  связи  с  сообщениями,
сделать  еще  одно особое замечание. В дальнейшем будет речь об
особенно важных вещах. И все это относится  к  давно  протекшим
временам.  Разбор "Хроники Акаши" в этой области вовсе нелегок.
Написавший это отнюдь не предъявляет притязаний  на  какую-либо
веру  в  авторитет.  Он  хочет лишь сообщить то, к исследованию
чего были приложены все усилия. Всякая поправка, опирающаяся на
знание дела, была бы ему приятна. Он чувствует  себя  обязанным
сообщить  эти  события из истории человеческого развития, ибо к
этому понуждают знамения времени. Притом на этот раз нужно было
обрисовать  большой  промежуток  времени,  чтобы   дать   сразу
обозреть   его.   Подробности  о  многом,  сейчас  едва  только
намеченном, последуют позже.
     Начертания  "Хроники  Акаши"  лишь  с  трудом  могут  быть
переведены  на наш обиходный язык. Легче было бы передать их на
принятом  в  оккультных  школах  символическом  языке   знаков,
раскрытие  которого  однако в настоящее время еще не дозволено.
Поэтому пусть читатель помирится с многими темнотами и трудными
местами и постарается добиться понимания их подобно тому, как и
автор старался добиться понятного для  всех  изложения.  Многие
трудности  чтения  окажутся  вознагражденными,  когда  читатель
бросит взгляд на глубокие тайны,  на  полные  значения  загадки
человечества,  которые здесь указаны. Ибо истинное самопознание
человека вырастает также из этих  "начертаний  Акаши",  которые
для   оккультного  исследования  являются  такими  же  прочными
действительностями, как горы и  реки  для  чувственного  глаза.
Ошибка в восприятии возможна, конечно, здесь, как и там.
     Необходимо указать лишь еще на то, что в настоящем отрывке
сначала  идет  речь  только  о  развитии человека. Наряду с ним
протекает,  естественно,  развитие  и  других  царств  природы:
минерального,  растительного,  животного.  Об этом будет речь в
ближайших отрывках. Тогда доведется сказать еще о  многом,  что
представит   в  более  понятном  свете  и  наши  разъяснения  о
человеке. Но нельзя обратно говорить в духовнонаучном смысле  о
развитии  других  земных  царств,  прежде  чем будет изображено
постепенное
     развитие человека.
     Если мы вернемся еще дальше назад в  развитии  Земли,  чем
это  было сделано в предшествующих отрывках, то мы придем к все
более  тонким  состояниям  вещества  нашего   небесного   тела.
Вещества,  ставшие  впоследствии твердыми, были раньше в жидком
состоянии, еще раньше -- в газо-- и парообразном, а в  глубоком
прошлом  --  в  тончайшем эфирном состоянии. Только убыль тепла
вызвала затвердение вещества. Здесь нужно  вернуться  к  самому
тонкому    эфирному    состоянию    веществ    нашего   земного
местообитания.  Лишь  когда  Земля  находилась  в  этой  стадии
развития,  вступил  на  нее  человек.  Раньше  он принадлежал к
другим мирам, о которых будет сказано позже.
     Следует указать лишь на непосредственно  предшествовавший.
Это  был  так  называемый астральный или душевный мир. Существа
этого мира не вели никакого  внешнего  (физического)  телесного
существования.  Не  вел  его  также  и человек. У него было уже
выработано  упомянутое   в   предшествующим   очерке   образное
сознание.  У  него  были  чувства,  желания.  Но  все  это было
заключено в душевном теле. Только ясновидящим взглядом  мог  бы
быть воспринят такой человек.
     И  конечно,  все более развитые человеческие существа того
времени обладали таким ясновидением, хотя оно и было совершенно
смутным и похожим на  сновидение.  Это  было  не  самосознающим
ясновидением.  Эти  астральные существа суть в некотором смысле
предки человека. То, что теперь зовется  "человеческим",  несет
уже   в   себе  самосознающего  духа.  Этот  дух  соединился  с
существом, происшедшим от этого предка в середине  лемурийского
периода.  (На  это соединение уже было указано в предшествующих
отрывках. Когда изложение хода  развития  человеческих  предков
дойдет  до  этой  эпохи, то этот предмет будет обсужден еще раз
подробнее).
     Эти душевные или астральные предки человека были водворены
в тонкую  или  эфирную  Землю.  Они  как  бы  впитали  в  себя,
выражаясь   грубо   --   подобно   губке  --  тонкое  вещество.
Проникаясь,  таким  образом,  веществом,  они  образовали  себе
эфирные тела. Последние имели продолговато-эллиптическую форму;
однако,  в  нежных  оттенках  вещества  намечались  уже задатки
членов и другие впоследствии  образовавшиеся  органы.  Но  весь
процесс в этой массе был чисто физико-химическим; только он был
управляем и руководим душою.
     Когда   такая   масса   вещества   достигала  определенной
величины, она расщеплялась на две,  и  каждая  походила  на  то
образование,  из которого она произошла, и в каждой совершались
те же процессы, как и в ней.
     Каждое такое новое образование было также  одарено  душой,
как  и  материнское  существо.  Это  происходило оттого, что на
земную арену вступило неопределенное число душ человеческих, но
как бы душевное дерево, которое могло вырастить от общего корня
бесчисленное количество отдельных душ. Как  растение  вырастает
все снова и снова из своих бесчисленных семян, так произрастала
и  душевная  жизнь  в  бесчисленных  отпрысках  --  результатах
продолжавшегося расщепления.  (С  самого  начала  налицо  было,
конечно,  строго ограниченное числа душевных видов, о чем будет
сказано  позже.  Но  внутри  этих  видов  развитие  происходило
вышеописанным  образом.  Каждый душевный вид давал бесчисленные

душах  произошло  знаменательное  изменение.  Пока сами души не
имели в себе ничего вещественного, никакой внешний вещественный
процесс не мог на них влиять. Всякое воздействие  на  них  было
чисто  душевным,  ясновидящим.  Так сопереживали они душевное в
своем окружении. Все, что происходило тогда,  переживалось  ими
таким   образом.   Воздействия  камней,  растений  и  животных,
существовавших в то время тоже лишь как  астральные  (душевные)
образования, ощущались как внутренние душевные переживания.
     Со  вступлением  же  на Землю к этому присоединилось нечто
совсем  иное,  новое.  Внешние  вещественные   процессы   стали
оказывать  воздействие  на  выступающую  в вещественном одеянии
душу.  Сначала  только   процессы   движения   этого   внешнего
вещественного  мира  вызывали  также  движения  внутри эфирного
тела.  Подобно  тому,  как  мы  теперь  воспринимаем  колебания
воздуха  как  звук,  так  и  эти  эфирные существа воспринимали
сотрясения окружающего их  эфирного  вещества.  Такое  существо
было  в  сущности  одним  только  органом  слуха.  Это  чувство
развилось прежде всего. Но отсюда видно, что обособленный орган
слуха образовался лишь позднее.
     С  дальнейшим  уплотнением   земного   вещества   душевное
существо  постепенно  утратило  способность  придать ему форму.
Только те тела, которые были уже образованы, могли еще из  себя
производить  себе  подобных.  Наступает  новый род размножения.
Дочернее существо появляется в значительно  меньшем  виде,  чем
существо  материнское,  и  лишь  постепенно  вырастает  до  его
величины.  Между  тем  как  раньше  не   существовало   органов
размножения, таковые теперь появляются.
     Но  теперь  в  этом  существе  разыгрывается уже не только
физико-химический процесс. Такой физико-химический  процесс  не
мог  бы  теперь  вызвать  размножения. Внешнее вещество, именно
благодаря своему уплотнению, уже не таково,  чтобы  душа  могла
непосредственно сообщать ему жизнь. Поэтому внутри
     новых   существ   обособляется   некоторая   область.  Она
устраняется от непосредственных воздействий внешнего  вещества.
Лишь  те  части тела, которые находятся все в этой обособленной
области, остаются  еще  подверженными  этим  воздействиям.  Они
продолжают  находиться  в том же состоянии, в каком раньше было
все тело. В обособленной же области действует дальше  душевное.
Здесь  душа становится носителем жизненного начала (называемого
в теософической  литературе  "Ирана").  Так  появляется  теперь
телесный предок человека, состоящий из двух частей: одна из них
-- физическое   тело   (физическая   оболочка).  Она  подчинена
физическим и химическим законам окружающего мира. Вторая  часть
-- совокупность органов, подчиненных особому жизненному началу.
     Но    благодаря    этому   часть   душевной   деятельности
освободилась. У нес нет больше  власти  над  физической  частью
тела.  Эта часть душевной деятельности обращается теперь внутрь
и слагает часть тела в особые органы. И  через  это  начинается
внутренняя   жизнь   тела.   Оно  уже  не  сопереживает  только
сотрясения внешнего мира, оно начинает ощущать их  внутри,  как
особые  переживания. Здесь исходная точка ощущений. Сначала это
ощущение является родом чувства  осязания.  Существо  чувствует
движения внешнего мира, давление, производимое веществом и т.д.
Тогда  же  появляются  и  зачатки ощущения тепла и холода. Этим
человечество  достигает   весьма   важной   ступени   развития.
Физическое    тело   оказывается   лишенным   непосредственного
воздействия  души.  Оно  вполне  предоставлено  физическому   и
химическому  миру  веществ.  Оно распадается в то же мгновение,
как душа в своей деятельности из других  частей  его  не  может
больше  господствовать  над ним. Тогда и наступает, собственно,
то, что называется "смертью".  По  отношению  к  предшествующим
состояниям   не  может  быть  речь  о  смерти.  При  разделении
материнское образование всецело продолжает жить в  образованиях
дочерних.  Ибо  в  этих последних действует вся преобразованная
душевная сила, как раньше в образовании материнском.
     При разделе не остается ничего, в чем  не  было  бы  души.
Теперь  это  становится  иначе. Как только душа перестает иметь
власть над физическим телом, последнее подпадает  физическим  и
химическим  законам  внешнего  мира,  то есть оно отмирает. Как
деятельность души остаются лишь те силы,  которые  действуют  в
размножении  и  в  развитой  внутренней  жизни. Это значит, что
благодаря силе размножения возникают потомки, и эти  потомки  в
тоже  время  наделены избытком образующей органы силы. И в этом
избытке всегда оживает вновь душевная сущность. Как раньше  при
разделении все тело бывало преисполнено душевной деятельностью,
так  теперь  -- органы размножения и ощущения. Таким образом, в
возникающем  вновь  дочернем  организме   мы   имеем   дело   с
перевоплощением душевной жизни.
     В   теософической  литературе  обе  эти  ступени  развития
человека описываются, как две первые коренные расы нашей земли.
Первая называется полярной, вторая -- гиперборейской расой.
     Нужно представить себе,  что  мир  ощущений  этих  предков
человека  был  еще  очень  общим, неопределенным. Только два из
наших теперешних ощущений были уже тогда раздельными:  ощущение
слуха  и осязание. Но благодаря изменению как тела, так и всего
физического окружения, все человеческое  образование  не  могло
больше  быть,  так  сказать,  одним  только "ухом". Лишь особая
часть  тела  осталась  приспособленной  к  тому,  чтобы  отныне
переживать  тонкие  колебания.  Она  дала материал, из которого
затем постепенно развился наш орган слуха. Органом же  осязания
осталось более или менее все остальное тело.
     Очевидно,  что  весь  изложенный  до  сих пор ход развития
человека связан с  изменением  теплового  состояния  Земли.  До
описанной  ступени  довела  человека, действительно, окружавшая
его теплота. Но теперь внешняя теплота дошла  до  такой  точки,
при   которой  дальнейшее  образование  человека  было  бы  уже
невозможным.  Тогда  внутри   его   наступает   противодействие
дальнейшему  охлаждению  Земли.  Человек производит собственный
источник  тепла.  До  сих  пор  он  имел   температуру   своего
окружения.  Теперь  же  в  нем  появляются органы, делающие его
способным развивать в себе ту температуру,  которая  необходима
для   жизни.   До  сих  пор  его  внутренность  была  пронизана
обращавшимися  в  ней  веществами,  которые  в  этом  отношении
зависели  от  окружения.  Теперь  же  он  мог  для этих веществ
развивать собственное тепло. Соки  тела  стали  теплою  кровью.
Благодаря  этому  он  достиг,  как физическое существо, гораздо
большей самостоятельности, чем какой  он  обладал  раньше.  Вся
внутренняя  жизнь  усилилась.  Ощущение  еще вполне зависело от
воздействий внешнего мира. Наполнение собственным  теплом  дало
телу  самостоятельную  физическую внутреннюю жизнь. Теперь душа
получила арену внутри тела, на которой она могла развить жизнь,
не бывшую уже только участием в жизни внешнего мира.
     Этим событием душевная  жизнь  была  вовлечена  в  область
земно-вещественного.   Прежде   вожделения,  желания,  страсти,
душевная радость и горе могли вызываться  только  душевными  же
причинами.  Исходившее от другого душевного вещества пробуждало
в данной душе склонность или отвращение, возбуждало  страсть  и
т.д.  Никакой  внешний  физический  предмет  не  мог бы оказать
такого действия. Теперь впервые  наступила  возможность,  чтобы
подобные   внешние   предметы   получили  для  души  какое-либо
значение. Ибо она  стала  ощущать  содействие  этап  внутренней
жизни,   пробудившейся   вместе  с  собственной  теплотой,  как
удовольствие,  а   нарушение   этой   внутренней   жизни,   как
недовольство.  Внешний  предмет,  способный поддержать телесное
благосостояние, мог стать  вожделенным,  желанным.  То,  что  в
теософической литературе называется "kama" -- телом желания, --
было   связано   с   земным  человеком.  Предметы  чувственного
восприятия стали  предметами  способности  вожделения.  Человек
своим телом желаний стал привязан к земному бытию.
     Этот  факт  совпадает  с одним великим мировым событием, с
которым он находится  в  причинной  связи.  До  сих  пор  между
Солнцем,  Землею  и Луной не было материального разделения. Они
все три в своем действии на человека были как одно тело. Теперь
настало разделение: более тонкая вещественность, заключавшая  в
себе  все,  что  давало  душе  дотоле  возможность  действовать
непосредственно оживляющим образом, отделилась в  виде  Солнца;
самая  грубая  часть  выделилась  в  виде Луны; а Земля в своей
вещественности  заняла  середину  между  обоими.  Конечно,  это
разделение наступило не внезапно; весь
     процесс  совершился мало-помалу, пока человек переходил от
размножения  через  деление  к  только  что  описанному.   Даже
означенными  мировыми  процессами  и  было  именно  вызвано это
развитие человека. Сначала Солнце извлекло из  общего  мирового
тела  свою  вещественность.  Это отняло у душевного возможность
непосредственно оживлять оставшуюся земную  материю.  Потом  из
него начала высвобождаться Луна. Благодаря этому Земля достигла
состояния,  которое  сделало  возможной  характеризованную выше
способность ощущения.
     В связи с этим событием развилось также и  новое  чувство.
Тепловые  условия  Земли  стали  такими,  что  тела мало-помалу
приняли   прочные   очертания,   отделявшие    прозрачное    от
непрозрачного.  Задачей  Солнца,  выступившего  из массы Земли,
стало дарование света. В человеческом теле возникло  зрительное
чувство.  Сначала  это  зрение не было таким, как мы его знаем.
Свет и темнота  действовали  на  человека,  как  неопределенные
чувства.  Он ощущал, например, при некоторых условиях свет, как
нечто приятное, способствующее его телесной жизни, и искал его,
стремился к нему. При этом собственно душевная жизнь  протекала
все  еще  в  сновидческих  образах.  В  этой  жизни возникали и
исчезали    различные    цветовые    образы,     не     имевшие
непосредственного  отношения  к  внешним  вещам.  Эти  цветовые
образы человек относил еще  к  душевным  воздействиям.  Светлые
образы  являлись  ему,  когда  он  испытывал  приятные душевные
воздействия, и мрачные -- когда касавшиеся его душевные влияния
были неприятны.
     В  предшествующем  изложении  все,  что  было  обусловлено
появлением   собственной  теплоты  человека,  обозначалось  как
"внутрення жизнь". Но очевидно, что это еще не было  внутренней
жизнью   в   смысле   позднейшего  развития  человечества.  Все
подвигается  вперед  ступенями,  также  и  развитие  внутренней
жизни.  В  вышеозначенном  смысле эта истинная внутренняя жизнь
наступает   лишь   с   того   мгновения,    когда    появляется
оплодотворение  духом,  когда человек начинает мыслить над тем,
что действует на него извне.
     Но все описанное здесь показывает, как  человек  дорастает
до   того  состояния,  которое  было  изображено  в  предыдущем
отрывке.
     И,  описывая  последующие   состояния,   мы,   собственно,
находимся  уже  в характеризованной выше эпохе: душа все больше
научается тому, что она переживала раньше  в  себе  и  относила
только  к  душевному, прилагать к внешнему телесному бытию. Это
происходит теперь с цветовыми  образами.  Как  раньше  приятное
впечатление,  производимое  с чем-либо душевным, связывалось со
светлым цветовым образом, в собственной  душе,  так  теперь  --
светлый  образ  извне.  Душа начала видеть предметы вокруг себя
окрашенными. Это было  связано  с  образованием  новых  органов
зрения.  Для неопределенного ощущения света и темноты в прежних
состояних у тела был особый глаз, которого  теперь  уже  больше
нет.  (Сказание  об одноглазых циклопах -- воспоминание об этих
состояниях). Наши оба глаза стали развиваться по мере того, как
душа начинала все теснее связывать внешние световые впечатления
со  своею  собственной  жизнью.  Вместе  с   тем   терялась   и
способность  восприятия душевного в окружении. Душа все более и
более становилась зеркалом  внешнего  мира.  Этот  внешний  мир
повторяется в глубине души, как представление.
     Рука  об руку с этим шло разделение полов. С одной стороны
человеческое  тело  делалось  восприимчивым  к   оплодотворению
только  другим  человеческим  существом,  с другой же стороны в
теле развивались "душевные органы" (нервная система), с помощью
которых чувственные  впечатления  внешнего  мира  отражались  в
душе.  И  этим  было  приготовлено  вступление мыслящего духа в
человеческое тело.

     НАЧАЛО СОВРЕМЕННОЙ ЗЕМЛИ.

     ВЫХОЖДЕНИЕ СОЛНЦА

     Нужно проследить теперь "Хронику Акаши" до  того  далекого
прошлого,  когда  началась  современная Земля. Под Землею нужно
понимать  при  этом  то  состояние  нашей  планеты,   благодаря
которому   она   является  носительницей  минералов,  растений,
животных и человека в их теперешнем виде. Ибо  этому  состоянию
предшествовали  другие,  в  которых  названные  царства природы
имели существенно иные образы бытия. То,  что  теперь  называют
Землей  прошло  через  многие превращения, прежде чем она могла
стать  носительницей  современного  мира  минералов,  растений,
животных и человека. В те более ранние состояния также были уже
налицо, например, минералы, но они имели совершенно другой вид,
чем  наши  теперешние.  Об  этих прошедших состояниях здесь еще
будет речь. Сейчас надлежит указать лишь на то,  каким  образом
предыдущее состояние превратилось в современное.
     Можно  составить  себе  некоторое  представление  о  таком
превращении, лишь сравнив его  с  прохождением  растения  через
состояние семенного зачатка. Представим себе растение с корнем,
стеблем,  листьями,  цветком  и  плодом.  Оно  вбирает  в  себя
вещества из своего окружения, и снова выделяет их  обратно.  Но
все,  что  ни  есть в нем вещества, формы и деятельность -- все
это исчезает вплоть до маленького зерна. Через него  передается
дальше  жизнь,  чтобы  возродиться  в  новом году в подобной же
форме.  Так  исчезло  и  все,  что  было  на  нашей   Земле   в
предшествующем  состоянии,  чтобы  возникнуть в настоящем. Все,
что  в  предшествующем  состоянии   могло   бы   быть   названо
минералами,  растениями  и  животными  --  все это исчезло, как
исчезает у растения корень, стебель и т.д. И так, как и  здесь,
осталось  состояние  семенного зачатка, из которого потом вновь
образуется  прежняя  форма.  В  зерне  таятся   силы,   которые
порождают из себя новую форму.
     Итак, в то время, о котором здесь говорится, мы имеем дело
со своего рода зачатком Земли. Он содержал в себе силы, которые
привели  к  теперешней  Землей.  Эти силы приобретены благодаря
прежним состоянием. Но это семя Земли не надо представлять себе
плотно-вещественным, как семя  растения.  Оно  было,  напротив,
душевной  природы.  Оно  состояло из того тонкого, пластичного,
подвижного  вещества,  которое   в   теософической   литературе
называют "астральным".
     В  Этом  астральном  семени Земли сначала находятся только
человеческие зачатки. Это зачатки позднейших человеческих  душ.
Все,   что   было  еще  в  прежних  состояниях  в  минеральной,
растительной и животной природе, впиталось в  эти  человеческие
зачатки,  сплавилось  с  ними.  Таким  образом,  прежде  своего
вступления на физическую Землю человек  был  душою,  астральным
существом.  Как  таковое  оказывается он и на физической Земле.
Она  была  тогда  в   состоянии   в   высшей   степени   тонкой
вещественности,  которая  называется в теософической литературе
тончайшим эфиром.
     Откуда берет начало эта эфирная  Земля,  будет  сказано  в
ближайших   главах.   С   этим  эфиром  соединяются  астральные
человеческие существа. Они как бы отпечатлевают свое существо в
этом  эфире,  так  что  он  делается  отображением  астрального
человеческого  существа.  Итак,  в  этом начальном состоянии мы
имеем дело  с  эфирной  Землей,  которая,  собственно,  состоит
только  из  этих  эфирных  людей,  есть  только конгломерат их.
Астральное тело, или душа человека находится,  собственно,  еще
большей  частью  вне  эфирного тела и организует его извне. Для
оккультного исследования Земля  эта  имеет  как  бы  вид  шара,
состоящего  в  свой черед из бесчисленных меньших эфирных шаров
-- эфирных людей -- и окруженного астральной оболочкой  подобно
тому,  как  наша  Земля  окружена  воздушной. В этой астральной
оболочке (атмосфере) живут астральные люди и  действуют  оттуда
на  свои  эфирные  отображения.  Астральные  человеческие  души
создают  в  эфирных  отображениях  органы  и  вызывают  в   них
человеческую  эфирную  жизнь.  Во  всей  Земле есть только одно
состояние вещества, а именно тонкий живой эфир. В теософических
книгах это первое  человечество  называется  первой  (полярной)
коренной расой.
     Дальнейшее  развитие  Земли  происходит теперь так, что из
одного состояния вещества образуются  два.  Выделяется  как  бы
более  плотная  вещественность,  оставляя  более  тонкую. Более
плотная похожа на наш теперешний воздух; более  тонкая  подобна
той, которая является причиной образования химических элементов
из  дотоле  нераздельной вещественности. Наряду с этим остается
часть прежней вещественности, оживленного эфира.  Только  часть
его  расчленяется  на  два  названные  стояния  вещества. Таким
образом,  мы  теперь  имеем  дело  с  тремя  веществами  внутри
физической  Земли. Между тем как раньше астральные человеческие
существа  в  земной  оболочке  воздействовали  только  на  одну
вещественность,  теперь им приходится действовать на три. И они
действуют   на   них   следующим   образом:   то,   что   стало
воздухообразным,   оказывает   сначала   сопротивление   работе
астральных людей.  Оно  принимает  не  все,  что  содержится  в
зачатках  в  совершенных  астральных  людях.  Следствием  этого
является то, что астральное человечество принуждено разделиться
на  две  группы.  Одна  группа  работает  над   воздухообразной
вещественностью  и создает в ней отображение себя самой. Другая
группа способна на большее. Она может перерабатывать два другие
вида  вещественности  и  создавать  такое,  свое   отображение,
которое состоит как из живого эфира, так и из другого вида его,
являющегося   причиной   образования   химических  элементарных
веществ. Этот вид эфира пусть  будет  здесь  назван  химическим
эфиром.  Но  эта  вторая  группа астральных людей приобрела эту
свою более высокую способность только
     благодаря тому,  что  выделила  из  себя  некоторую  часть
астральных существ, -- а именно первую группу, -- обрекши ее на
низшую  работу.  Если  бы она удержала в себе силы, совершающие
эту низшую работу, она не могла бы и сама подняться выше. Здесь
мы имеем, таким образом, дело с процессом, состоящим в том, что
нечто высшее развивается за счет другого, которое  он  из  себя
выделяет.
     Внутри   физической   Земли   представляется   нам  теперь
следующая  картина.  Возникло  два  рода  существ.   Во-первых,
существа,  имеющие  воздухообразное  тело, над которым трудятся
извне принадлежащие к нему астральные  существа.  Это  существа
животного  порядка.  Они  образуют  первое  животное царство на
Земле. Эти  животные  имеют  облики,  которые,  если  их  здесь
описать,  показались бы довольно неправдоподобными современному
человеку. Их облик -- нужно  твердо  помнить,  что  этот  облик
образован  лишь  воздухообразным  веществом -- не походит ни на
одну из существующих теперь животных форм. Самое  большее,  что
они   имеют   отдаленное   сходство   с  некоторыми  раковинами
существующих теперь  улиток  или  моллюсков.  Наряду  с  такими
животными  формами  подвигается  вперед  физическое образование
человека. Поднявшийся теперь выше  астральный  человек  создает
свое  физическое  отображение, состоящие из двух родов веществ:
из жизненного эфира и из химического эфира. Таким  образом,  мы
имеем  дело  с  человеком,  состоящим  из  астрального  тела  и
работающим над телом эфирным, которое в свою очередь состоит из
двух родов эфира: из  жизненного  эфира  и  химического  эфира.
Благодаря  жизненному эфиру это физическое отображение человека
обладает  способностью  размножаться,   производить   из   себя
подобных   себе   существ.   Благодаря  химическому  эфиру  оно
развивает некоторые силы,  похожие  на  современные  химические
силы  притяжения  и  отталкивания. Благодаря им это отображение
человека в состоянии притягивать к  себе  из  окружающего  мира
известные вещества и соединять их с собою, чтобы снова выделить
их  потом силами отталкивания. Конечно, эти вещества могут быть
взяты лишь из описанного животного царства и из царства  самого
человека. Мы имеем здесь дело с началом питания. Таким образом,
эти    первые   отображения   человека   были   звероядными   и
человекоядными.
     Наряду со всеми  этими  существами  остаются  еще  потомки
прежних  существ, состоявших из одного только жизненного эфира;
но они хиреют, так как  должны  применяться  к  новым  условиям
Земли.  Из  них,  после  многих  превращений, через которые они
проходят, образуются позднее одноклеточные животные существа, а
также и те клетки,  из  которых  будут  слагаться  впоследствии
более сложные живые существа.
     Дальнейший  процесс  состоит  в следующем: воздухообразная
вещественность расщепляется на две, из которых одна  становится
более  плотной, водной, другая остается воздухообразной. Но так
же и химический эфир расщепляется на  два  состояния  вещества;
одно  становится плотнее и образует то, что должно быть названо
здесь световым эфиром. Он сообщает существам, которые его имеют
в себе, дар  свечения.  Но  часть  химического  эфира  остается
такой, как она была.
     Теперь  мы  имеем  дело  с физической Землей, состоящей из
следующих  родов  веществ:  воды,  воздуха,  светового   эфира,
химического  эфира  и  жизненного  эфира.  Но  чтобы астральные
существа могли, в свой черед, влиять на все эти роды  вещества,
снова  повторяется  тот  же  процесс:  вещество  совершает свое
развитие за счет низшего, которое выделяется.  Благодаря  этому
возникают   физические  существа  следующего  рода:  во-первых,
такие, физическое тело которых состоит из воды  и  воздуха.  На
них  воздействуют  грубые выделенные астральные существа. Таким
путем  возникает  новая  группа   животных   в   более   грубой
вещественности,  чему  прежних.  Другая новая группа физических
существ обладает телом, которое может состоять из воздушного  и
светового  эфира  в  смеси  с  водою.  Эти существа, похожие на
растения, но по внешнему виду своему опять-таки очень  отличные
от   современных   растений.   Только   третья   новая   группа
представляет собою тогдашнего  человека.  Его  физическое  тело
состоит   из   трех   родов  эфира:  светового,  химического  и
жизненного. Если  припомнить,  что  наряду  с  этим  продолжают
существовать  также  еще  и  потомки  старых  групп,  то  можно
сообразить, какое многообразие живых существ было уже налицо на
тогдашней стадии земного существования.
     Теперь  следует  важное  космическое  событие.  Выделяется
Солнце.  Вместе  с  этим из Земли просто уходят известные силы.
Эти силы состоят из части того, что было до тех пор на Земле  в
световом,   химическом  и  жизненном  эфире.  Эти  силы,  таким
образом, как бы извлечены из  прежней  Земли.  Благодаря  этому
произошло  коренное  изменение  во всех группах земных существ,
которые раньше
     содержали в себе эти  силы.  Они  претерпели  превращение.
Прежде  всего  такому  превращению  подверглось то, что мы выше
называли  растительными  существами.  Часть  присущих  им   сил
светового   эфира   была  от  них  отнята.  И  они  могли  тоща
развиваться, как живые  существа,  только  при  условии,  чтобы
отнятая  у  них  сила  света  действовала  на  них извне. Таким
образом, растения подпали воздействию солнечного счета.
     Нечто подобное произошло также и для человеческих тел.  Их
световой   эфир   стал   отныне   также   нуждаться  для  своей
жизнеспособности во взаимодействии с солнечным эфиром.
     Это   коснулось   не   только   тех    существ,    которые
непосредственно  утратили световой эфир, но также и других. Ибо
все в мире действует совместно. Животные формы, не  содержавшие
в  себе  сами светового эфира, освещались раньше своими земными
собратьями и развивались под  лучами  этого  света.  Они  также
подпали  теперь  косвенно  под  влияние  находившегося  вне  их
Солнца. Человеческое же  тело  в  особенности  развило  органы,
восприимчивые к солнечному свету -- первые зачатки человеческих
глаз.
     Следствием  выхождения  Солнца  было  для Земли дальнейшее
уплотнение веществ. Из жидкого вещества  образовалось  твердое;
также  и световой эфир разделился на другой род светового эфира
и на  такой,  который  сообщает  телам  способность  согревать.
Благодаря  этому Земля стала существом, развившим в себе тепло.
Все существа Земли подпали влиянию тепла.
     И  снова  в  астральном  должен  был  произойти   процесс,
подобный происшедшему раньше: одни существа возвысились за счет
других.  Выделилась  часть  существ,  способная  к  работе  над
грубой, твердой вещественностью. Вместе с этим возник для Земли
твердый, костный остов минерального царства. Сначала все высшие
царства природы еще не действовали на эту  твердую  минеральную
костную массу. На Земле существует поэтому минеральное царство,
которое   твердо,  и  растительное  царство,  наиболее  плотную
вещественность которого составляют вода и воздух.  В  последнем
царстве,   путем   описанных  процессов,  воздушное  тело  само
уплотнилось до водного. Наряду с этим существовали и животные в
разнообразнейших формах, одни с воздушным, а  другие  с  водным
телом.   Само  человеческое  тело  подверглось  также  процессу
уплотнения. Оно уплотнило свою наиболее плотную  телесность  до
состояния   водности.   Это  его  водное  тело  было  пронизано
возникшим тепловым эфиром. Это придало его телу вещественность,
которую можно, пожалуй, назвать газообразной. Это  вещественное
состояние  человеческого  тела  обозначается  в духовно-научных
произведениях,  как  состояние  огневого  тумана.  Человек  был
воплощен в этом теле из огневого тумана.
     Исследование "Хроники Акаши" подходит здесь вплотную к той
космической  катастрофе,  которая была вызвана выхождением Луны
из Земли.

     ВЫХОЖДЕНИЕ ЛУНЫ

     Необходимо уяснить себе, что человек лишь  позднее  принял
плотную  вещественность,  которую  он  теперь называет своею, и
принятие это происходило притом лишь очень постепенно.
     Если кто  захочет  составить  себе  представление  об  его
телесности  на  только  что  описанной ступени развития, то это
удастся лучше всего, если помыслить ее себе  подобной  водяному
пару   или  парящему  в  воздухе  облаку.  Но,  конечно,  такое
представление приближается к действительности только  с  совсем
внешней   стороны.   Ибо  огневое  облако  "человек"  внутренне
оживлено и организовано. По  отношению  же  к  тому,  чем  стал
человек  позднее,  его  душевное  бытие  на  этой  ступени надо
представлять себе еще дремотным и совсем сумеречным  сознанием.
Все,  что  можно  назвать  интеллектом, разумом, рассудком, еще
отсутствует у этого существа. Оно передвигается,  скорее  паря,
нежели шагая, при помощи четырех членообразных органов, вперед,
в  стороны,  назад,  по всем направлениям. Впрочем, о душе этих
существ кое-что уже было сказано.
     Но не надо  думать,  что  движения  или  другие  жизненные
проявления  этих  существ протекали неразумно или беспорядочно.
Напротив, они были вполне закономерны.  Все,  что  происходило,
имело  смысл  и  значение.  Но  только руководящая сила, разум,
пребывал не в самих существах. Они управлялись скорее  разумом,
находившимся  вне  их. Более высокие, более зрелые чем сами они
существа как  бы  витали  вокруг  них  и  руководили  ими.  Ибо
важнейшим основным свойством огневого тумана было то, что в нем
могли воплощаться человеческие существа на описанной ступени их
бытия,  но в то же время в нем могли облекаться в тело и высшие
существа, находясь, таким образом, в  полном  взаимодействии  с
человеком.  Человек  довел свои впечатления, инстинкты, страсти
до той ступени, что они могли слагаться в этом огневом  тумане.
Другие  же  упомянутые  существа  своим  умом,  своей  разумной
деятельностью могли творить в этом огневом тумане. У  них  были
еще  и высшие способности, которыми они достигали более высоких
областей. Из этих областей исходили их решения, их импульсы; но
в огневом тумане эти решения  проявлялись  на  деле.  Все,  что
совершалось  на Земле людьми, происходило благодаря правильному
общению человеческих огненно-туманных тел с  таковым  же  телом
этих высших существ.
     Можно,  таким  образом,  сказать,  что  человек  стремился
ввысь. Он должен был развить в огневом тумане более  высокие  в
человеческом  смысле качества, чем какие он имел раньше. Другие
же существа стремились вниз к материальному. Они были на пути к
тому, чтобы проявлять свои творческие силы во все более и более
плотных вещественных формах. Для них это отнюдь не  является  в
более  широком  смысле  слова  понижением. Нужно вполне уяснить
себе именно этот пункт.  Нужно  большее  могущество  и  умение,
чтобы  управлять  более  плотными  формами  вещественности, чем
более тонкими. И эти высокие существа обладали в ранние периоды
своего развития ограниченною силой, подобно как теперь человек.
И они, как современный человек, имели некогда власть  лишь  над
тем,  что  происходило "внутри их". И им не подчинялась внешняя
грубая материя. Теперь же они стремились к состоянию, в котором
им надлежало магически управлять внешними вещами  и  направлять
их.  Итак,  в  описываемый период они были впереди человека. Он
устремлялся вверх с целью воплотить свой разум сначала в  более
тонких  материях,  чтобы он мог впоследствии действовать вовне;
они же раньше  уже  воплотили  свой  разум  и  получили  теперь
магическую  силу  включать свой разум в окружающий мир. Человек
подвигался таким образом в верх через ступень огневого  тумана,
а  они  спускались через ту же ступень вниз для распространения
своей власти.
     В огневом тумане могут быть преимущественно деятельными те
силы, которые знакомы человеку, как его низшие силы страстей  и
влечений.  Как сам человек, так и высшие существа пользуются на
означенной   ступени   огневого   тумана   этими   силами.   На
вышеописанный  человеческий образ -- и притом внутри его -- эти
силы действуют так, что человек может развивать органы, которые
делают его затем способным к  мышлению,  а  следовательно  и  к
выработке личности. В высших же существах эти силы действуют на
данной ступени так, что эти существа могут пользоваться ими для
безличной   творческой   работы  над  условиями  земной  жизни.
Благодаря  этим  существам  возникают  на  Земле   образования,
которые  являются  сами  отражениями законов разума. В человеке
благодаря действию  сил  страстей,  возникают,  таким  образом,
личные  органы  разума;  вокруг  него,  благодаря  тем же силам
образуются исполненные разума организации.
     Теперь  представьте  себе  этот   процесс   зашедшим   уже
несколько  дальше, или лучше представьте себе то, что начертано
в Хронике Акаши, если взять  несколько  более  поздний  период.
Тогда окажется, что Луна отделилась от Земли. Произошел великий
переворот.   Значительная   часть   тепла  покинула  окружавшие
человека предметы.  Благодаря  этому  вещественность  предметов
стала  более  грубой  и  плотной. Человек принужден жить в этом
охладившемся окружении. Это возможно для  него,  лишь  если  он
изменит  свою собственную вещественность. Но с этим уплотнением
вещества  связано  в  то  же  время  и  изменение  облика.  Ибо
состояние   огневого   тумана  на  Земле  само  уступило  место
совершенно иному. Следствием этого является то, что  означенные
высокие  существа  имеют уже больше не огневой туман, как среду
для своей деятельности. Поэтому  они  и  не  могут  уже  больше
простирать  свое влияние на те душевные проявления жизни людей,
которые были раньше  главным  полем  их  деятельности.  Но  они
получили  власть  над  теми образованиями человека, которые они
раньше сами создали из огневого тумана.
     Это  изменение  их  деятельности  идет  рука  об  руку   с
превращением  в  человеческом  облике.  Одна  часть его с двумя
органами  движения  превратилась  в  нижнюю  половину  тела,  и
благодаря  этому  стала,  главным  образом, носителем питания и
размножения. Другая часть была как бы обращена вверх.  Из  двух
других  органов  движения  образовались  зачатки рук. А органы,
раньше служившие еще для питания и размножения, преобразовались
в   органы   речи   и   мышления.   Человек   выпрямился.   Вот
непосредственное  следствие  выхождения Луны. И с Луною из тела
Земли исчезли все те силы, при помощи которых человек, во время
своего состояния огневого тумана,  мог  еще  сам  оплодотворять
себя  и производить себе подобных существ без внешнего влияния.
Вся его  нижняя  половина  --  то,  что  нередко  зовут  низшей
природой,  --  подпала  под разумно организующее влияние высших
существ.  Чем  эти  существа  раньше  сами  могли  управлять  в
человеке  благодаря тому, что силы, обособленные теперь в Луне,
были  еще  соединены  с  Землею,  это  они  принуждены   теперь
организовывать   путем   взаимодействия   обоих  полов.  Отсюда
понятно, что
     посвященные   рассматривают   Луну,   как   символ    силы
размножения.  С ней, так сказать, связаны эти силы. И описанные
высокие существа обладают родством с  Луною,  они  в  известной
мере  лунные боги. До отделения Луны они действовали в человеке
посредством ее сил, впоследствии же их силы  стали  действовать
извне  на  размножение  человека.  Можно  также сказать, что те
благородные, духовные силы,  которые  раньше  через  посредство
огневого  тумана  воздействовали  на еще более высокие влечения
человека, теперь спустились, чтобы развернуть свое могущество в
области размножения. И на самом деле в этой  области  действуют
благородные божественные силы, регулируя и организуя ее. И этим
выражено  важное  положение тайной науки, гласящее так: высшие,
благородные, божественные силы имеют сродство с --  по-видимому
-- низшими  силами  человеческой  природы.  Слово "по-видимому"
должно быть здесь принято в своем полном значении. Ибо это было
бы совершенным непониманием оккультных истин, если бы  захотели
видеть  в  силах  размножения  самих по себе нечто низкое. Лишь
когда человек употребляет во зло эти силы, когда он  заставляет
их  служить  своим  страстям  и  влечениям,  тогда в этих силах
бывает нечто пагубное, но не тогда, когда он облагораживает  их
сознанием,  что  в  них  заложена  божественная, духовная сила.
Тогда отдает он эти силы на служение развитию Земли и выполняет
при помощи своих  сил  размножения  замыслы  означенных  высших
существ.  Облагораживанию  всей  этой  области  и подчинению ее
божественным законам  --  вот  чему  учит  тайноведение,  а  не
умерщвлению  ее.  Последнее  может  быть лишь следствием внешне
понятых и искаженных по  недоразумению  в  аскетизм  оккультных
основоположений.
     Мы   видим,  что  во  второй,  верхней  половине  человека
развилось нечто, на что вышеописанные высокие существа не имеют
влияния. Над этой половиной приобретают власть  иные  существа.
Это  те,  что  на  более  ранних ступенях развития ушли, хотя и
дальше, чем люди, но не так далеко, как  лунные  боги.  Они  не
могли  еще развернуть никакой силы в огневом тумане. Но теперь,
когда  наступило   следующее   состояние,   когда   в   органах
человеческого  рассудка  благодаря огневому туману образовалось
нечто, с чем они и сами соприкасались  в  более  раннее  время,
теперь  настала  их  пора.  Лунные  боги  уже  раньше  достигли
действующего вовне и устрояющего рассудка.  Этот  рассудок  был
уже  в  них,  когда  наступила эпоха огневого тумана. Они могли
действовать вовне на  вещи  Земли.  Но  только  что  упомянутые
существа  еще  не  дошли  в  более ранний период до образования
такого вовне  действующего  рассудка.  Поэтому  эпоха  огневого
тумана  застала  их  неподготовленными. Но теперь этот рассудок
уже был налицо. Он был налицо  в  людях.  И  вот  они  овладели
теперь   этим   человеческим   рассудком,   чтобы   через  него
воздействовать   на   вещи   Земли.Как   раньше   лунные   боги
воздействовали  на  всего человека, так теперь они воздействуют
лишь на его нижнюю половину; на верхнюю же  половину  действует
влияние   означенных  низших  существ.  Так  подпадает  человек
двойному водительству. Своей нижней  частью  находится  он  под
властью   лунных   богов,  своей  же  образовавшейся  личностью
подпадает он водительству тех существ, которых  объединяют  под
именем  их  вождя  "Люцифера".  Люциферические  боги завершают,
таким   образом,   свое   собственное    развитие,    пользуясь
пробудившимися  силами  человеческого  рассудка.  Ранее  они не
смогли еще дойти до этой ступени. Но этим они  в  то  же  время
сообщают человеку задатки свободы и различения "добра" и "зла".
Хотя   орган   человеческого   рассудка   и   образовался   под
водительством одних только лунных богов, но эти  боги  оставили
бы  это  образование  в  дремотном состоянии. Они не испытывали
никакой  нужды  воспользоваться  им.  У  них  были  собственные
рассудочные  силы.  Люциферические существа нуждались для самих
себя в выработке человеческого рассудка,  в  обращении  его  на
земные  вещи.  Благодаря этому они стали для людей учителями во
всем, что может быть совершено человеческим рассудком. Но они и
не могли быть ничем больше, как  возбудителями.  Они  не  могли
выработать   рассудок  в  себе,  но  только  лишь  в  человеке.
Благодаря этому возникло два направления деятельности на Земле.
Одно исходило непосредственно от лунных божеств и было с самок)
начала закономерным, правильным, разумным. Лунные  боги  прошли
уже раньше период своего учения, они стояли теперь за пределами
возможности   впасть  в  ошибку.  Люциферические  же  существа,
действовавшие  вместе  с  людьми,  должны   были   еще   только
доработаться  до  такой  просветленности.  Под их водительством
должен был научиться человек находить законы  своего  существа.
Под  водительством  Люцифера он должен был сам стать, как "один
из богов".
     Теперь является вопрос: но если люциферические существа не
дошли в своем развитии до проникнутого разумного  творчества  в
огневом  тумане,  то  на  чем  же они отстали? До какой ступени
земного развития простиралась их способность выполнять общую  с
лунными  богами  работу? "Хроника Акаши" дает на это ответ. Они
могли принимать участие в земном творчестве  до  того  момента,
пока  от  Земли не отделилось Солнце. Оказывается, что до этого
времени они хотя и выполняли  работу  менее  значительную,  чем
лунные  боги,  но  все  же  принадлежали  к  сонму божественных
творцов. После разделения Земли  и  Солнца  на  Земле  началась
деятельность  --  а именно работа в огневом тумане -- к которой
были подготовлены лишь лунные боги, но не люциферические  духи.
Для них настал поэтому период остановки, ожидания. И лишь после
отлива  общего  огневого  тумана,  когда  человеческие существа
начали работать над образованием своих  органов  разума,  могли
люциферические  духи  снова выйти из своего покоя. Ибо создание
разума сродни с  деятельностью  Солнца.  Восхождение  разума  в
человеческой  природе  есть  воссияние  внутреннего Солнца. Это
сказано не в образном только,  но  и  в  вполне  действительном
смысле.  Так  нашли  эти  духи  во  внутренней глубине человека
возможность возобновить свою связанную с Солнцем  деятельность,
когда с Земли отхлынула эпоха огневого тумана.
     Отсюда   нам   также  выясняется,  откуда  происходит  имя
"Люцифер", что значит "носитель света", и почему в тайноведении
эти существа обозначаются как "солнечные боги".
     Все дальнейшее будет понятно, лишь если обратить взгляд на
времена,  предшествовавшие   земному   развитию.   Это   должно
произойти  в  дальнейших  главах  "Хроники  Акаши".  Там  будет
указано, какое развитие прошли на других планетах  связанные  с
Землей  существа,  прежде чем они вступили на Землю. И тогда мы
ближе познакомимся с природой "солнечных" и "лунных  богов".  В
то  же  время  станет  тогда  совершенно  прозрачным и развитие
царств животного, растительного и минерального.

      * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

          Несколько необходимых замечаний
          О происхождении Земли
          Земля и ее будущее
          Жизнь Сатурна
          Жизнь Солнца
          Жизнь на Луне
          Жизнь Земли
          Четырехчленный человек Земли

     НЕСКОЛЬКО НЕОБХОДИМЫХ ПОБОЧНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ

     В дальнейших главах должны начаться сообщения, относящиеся
к развитию человека и  связанных  с  ним  существ  до  "земного
периода".  Ибо  когда  человек  начал  связывать  судьбу свою с
планетой, именуемой "Землею", им был  уже  раньше  пройдет  ряд
ступеней  развития, которые подготовили его известным образом к
земному существованию. Таких ступеней надо различать три, и они
называются  тремя   планетными   ступенями   развития.   Имена,
употребляемые  в тайноведении для этих ступеней, -- это периоды
Сатурна, Солнца, Луны. Из дальнейшего изложения выяснится,  что
эти  названия  не  имеют  пока никакого отношения к современным
небесным телам, носящим в физической астрономии эти имена, хотя
в более широком смысле для обладающего более глубоким познанием
мистики существует известное отношение также и к ним.
     Говорится также,  что  человек,  прежде  чем  вступить  на
Землю,  обитал на иных планетах. Но под этими "иными планетами"
нужно разуметь лишь более ранние состояния развития самой Земли
и ее обитателей. Земля со всеми  существами,  принадлежащими  к
ней, прошла, прежде, чем стать "Землею", три состояния -- бытия
Сатурна,  Солнца  и  Луны. Сатурн, Солнце и Луна суть некоторым
образом три воплощения Земли в древние времена.  И  то,  что  в
этой  связи называется Сатурном, Солнцем и Луной, не существует
теперь в образе физических планет, как  не  существуют  прежние
физические воплощения человека наряду с его теперешними.
     Как  обстоит  дело  с  "планетарным  развитием" человека и
других принадлежавших к Земле существ, это  и  будет  предметом
дальнейших   сообщений  из  "Хроники  Акаши".  Этим  отнюдь  не
говорится, что трем названным состояниям не предшествовало  еще
более  ранних.  Но  все, что им предшествует, теряется во тьме,
которую пока не может осветить тайноведческое исследование. Ибо
это исследование покоится не  на  умозрении,  не  на  ткани  из
чистых  понятий,  а на действительном духовном опыте. И как наш
физический глаз в открытом поле может видеть лишь до  известной
границы  и не проникает за горизонт, так и "духовное око" может
видеть лишь до  известного  момента  во  времени.  Тайноведение
покоится  на опыте и ограничивается пределами этого опыта. Лишь
рассудочная мелочность.хочет исследовать то, что было "совсем в
начале" мира  или  "почему  собственно  Бог  создал  мир?"  Для
тайноиспытателя  дело  идет, напротив, о том, чтобы понять, что
на  известной  ступени  познания  уже  не  ставят  более  таких
вопросов.  Ибо внутри духовного опыта открывается человеку все,
что  ему  нужно  для  выполнения  своего  назначения  на  нашей
планете.  Кто  терпеливо врабатывается в опыты тайноиспытателя,
тот увидит, что человек может найти в пределах духовного  опыта
полное   разрешение  всех  необходимых  для  него  вопросов.  В
дальнейшем изложении  будет  видно,  например,  как  совершенно
разрешается  вопрос  о  "происхождении  зла" и многое другое, к
чему должен стремиться человек.
     Но этим отнюдь не должно быть сказано, что человек никогда
не сможет  достигнуть  разрешения  вышеупомянутых  вопросов   о
"происхождении  мира"  и других, ему подобных. Он это может. Но
чтобы это  мочь,  он  должен  сначала  пройти  через  познания,
открывающиеся  внутри  ближайшего  духовного  опыта.  Тогда  он
узнает, что эти вопросы надо ставить иначе, чем  он  это  делал
доселе.
     Чем  глубже человек врабатывается в истинное тайноведение,
тем он становится скромнее. Только тогда узнает он, как  совсем
постепенно  должен он делаться зрелым и достойным для известных
познаний. И  гордость  или  нескромность  становятся,  наконец,
наименованиями для таких свойств человека, которые на известной
ступени познания не имеют уже больше никакого смысла. Приобретя
хотя  бы  малые  познания,  человек видит, как неизмеримо велик
путь, лежащий  перед  ним.  Через  знание  именно  и  достигает
человек понятия того, "как мало он знает". И он достигает также
чувства той огромной ответственности, которую он берет на себя,
говоря  о  сверхчувственных  познаниях.  Однако человечество не
может жить без этих  сверхчувственных  познаний.  Но  тот,  кто
распространяет   эти  познания,  нуждается  в  скромности  и  в
истинной,  настоящей  критике  себя,  в   ничем   непоколебимом
стремлении к самопознанию и в самой крайней осторожности.
     Эти  побочные  замечания  необходимы здесь, так как теперь
предстоит восхождение к еще более высоким  познаниям,  чем  те,
какие  можно  найти в предыдущих главах "Хроники Акаши". К тому
взгляду  в  прошлое  человечества,  который  нам  предстоит   в
последующих  сообщениях, должен затем присоединиться и взгляд в
будущее. Ибо для истинного духовного познания может открываться
и будущее, хотя лишь в той мере, как  это  необходимо  человеку
для   выполнения   его  назначения.  Кто  не  хочет  признавать
тайноведения и с высоты своих предрассудков  относит  просто  в
область  фантастики и бреда все, что отсюда исходит, тот меньше
всего поймет это  отношение  к  будущему.  И,  однако,  простое
логическое  рассуждение  могло  бы  сделать  понятным то, о чем
здесь идет речь.  Но  только  подобные  логические  рассуждения
принимаются   лишь   до   тех   пор,  пока  они  согласуются  с
предрассудками  людей.  Предрассудки  --  могущественные  враги
также и всякой логики.
     Подумайте    только:   если   соединить   при   совершенно
определенных  условиях  серу,  кислород  и   водород,   то   по
необходимому  закону  должна образоваться серная кислота. И кто
изучал химию, тот может предсказать, что должно случиться, если
три   названных   вещества   войдут   в   соприкосновение   при
соответствующих  условиях. Таким образом, ученый-химик является
пророком  в  ограниченной  области  вещественною  мира.  И   ею
пророчество  могло бы оказаться неверным лишь в случае, если бы
законы  природы  внезапно  стали  иными.   Тайновед   исследует
духовные  законы  в  том  же  точно  роде,  как физик или химик
исследует законы материальные. Он делает это в том  роде,  и  с
тою  страстью,  как это подобает в духовной области. Но от этих
великих духовных законов зависит развитие человечества. Подобно
тому, как кислород, водород  и  сера  ни  в  каком  будущем  не
вступят  в соединение вопреки законам природы, так и в духовной
жизни  не  произойдет,  конечно,  ничего,   противною   законам
духовным.  И кто знает эти последние, тот может, таким образом,
прозревать в закономерность будущею.
     Здесь  намеренно   приведен   именно   этот   пример   для
пророческою  предопределения  грядущих  судеб человечества, ибо
истинным   тайноведением   предопределение   это    принимается
действительно  в таком именно смысле. Для того, кто уяснит себе
эту действительную точку зрения оккультизма, отпадает  также  и
возражение,  будто  через  то,  что положение вещей в известном
смысле  предопределимо,   становится   невозможной   какая-либо
свобода  человека.  Определено  заранее может быть лишь то, что
подлежит какому-нибудь закону. Но воля не определяется законом.
Как незыблемо то, что кислород, водород  и  сера  соединятся  в
серную  кислоту, во всяком случае лишь по определенному закону,
так же  верно  и  то,  что  от  воли  человека  может  зависеть
установление условий, при которых будет действовать этот закон.
Так  будет и с грядущими великими мировыми событиями и судьбами
человека. Как тайноиспытатель, видишь их заранее,  хотя  они  и
должны   быть  еще  сначала  вызваны  человеческим  произволом.
Оккультный исследователь предвидит именно также и то,  что  еще
будет  совершено  человеческой  свободой.  Что это возможно, об
этом должны дать представление последующие сообщения.
     Одно только существенное  различие  надо  себе  уяснить  в
предопределении  путем  физической  науки  или  путем духовного
познания. Физическая наука покоится на рассудочном понимании, и
потому  пророчество   ее   бывает   также   лишь   рассудочным,
опирающимся   на   суждения,  заключения,  соображения  и  т.д.
Пророчество  лжедуховного  познания   исходит,   напротив,   из
действительного  высшего зрения или восприятия. Тайноиспытатель
должен даже строжайшим образом избегать  всяких  представлений,
основывающихся   на   одном  только  размышлении,  соображении,
умозрении  и  т.д.  Он  должен  идти  здесь  путем   полнейшего
отречения  и  совершенно  уяснить  себе,  что всякое умозрение,
рассудочное философствование и т.д. вредит  истинному  видению.
Эти   деятельности  относятся  еще  всецело  к  низшей  природе
человека, и поистине высшее познание начинается лишь  там,  где
эта  природа поднимается до высшего существа в человеке. В этом
утверждении самом по себе не  содержится  ничего  против  самих
этих  деятельностей,  которые  в своей области не только вполне
правомерны, но даже единственно правомерны. Вообще нет  ничего,
что  было  бы  низшим  или  высшим  само  по  себе,  но лишь по
отношению к чему-либо другому. И  то,  что  в  одном  отношении
стоит высоко, может по какому-нибудь другому направлению стоять
очень низко.
     Но то, что должно познаваться через видение, не может быть
познано  через  простое  размышление  или через великолепнейшие
соображения рассудка. Как бы ни был человек  "умен"  в  обычном
смысле  слова,  этот  "ум"  нисколько не поможет ему в познании
сверхчувственных истин. Даже  напротив,  он  должен  совершенно
отказаться  от  него  и  отдаться  единственно высшему видению.
Тогда он будет воспринимать  вещи  просто,  без  помощи  своего
"умного"   размышления,   как   он   без   всякого  размышления
воспринимает в поле  цветы.  Никакое  размышление  о  том,  как
выглядит  луг,  здесь  ему  не  поможет; здесь бессильно всякое
остроумие. Это относится и к видению в высших мирах.
     То, что может быть таким образом  пророчески  высказано  о
будущности  человека,  служит основой для всех идеалов, имеющих
действительно  практическое  значение.  Чтобы  иметь  ценность,
идеалы должны быть столь же глубоко обоснованы в духовном мире,
как  законы  природы в мире просто природном. Законами развития
должны быть такие истинные идеалы.  Иначе  они  исходят  из  не
имеющей  никакой  цены  мечтательности и фантазии, и никогда не
смогут найти осуществление. Все великие идеалы мировой  истории
возникли  в  самом  широком  смысле из видящего познания. Ибо в
конце  концов  все  эти  великие  идеалы  исходят  от   великих
тайноиспытателей  или посвященных, а прочие, младшие сотрудники
в строении  человечества,  руководятся  сознательно  или  --  в
большинстве  случаев  -- бессознательно указаниями, полученными
от   тайноиспытателей.   Все   бессознательное    берет    свое
происхождение  в  конце  концов все же в чем-либо сознательном.
Каменщик,  работающий  над  постройкою  дома,  "бессознательно"
сообразуется  с  вещами, вполне осознанными для других, которые
определили место постройки дома, стиль,  в  котором  он  должен
быть  воздвигнут,  и  т.д.  Но также и в самом этом определении
места и стиля заложено нечто, остающееся неосознанным для самих
определителей,  но  сознаваемое  или   сознававшееся   другими.
Художник,  например, знает, почему данный стиль требует в одном
случае прямой, а в другом -- изогнутой линии и т.д. Тот же, кто
применяет этот стиль к постройке своего дома, может быть, и  не
сознает этого "почему".
     Так бывает и с великими событиями мирового и человеческого
развития.  За людьми, работающими в определенной области, стоят
более высокие и сознательные работники,  и  так  развертывается
вверх и вниз лестница ступеней сознания.
     За   заурядными   людьми  стоят  изобретатели,  художники,
исследователи и т.д. За ними стоят тайноведческие  посвященные,
а  за  этими  -- сверхчеловеческие существа. Только это сделает
для нас понятным развитие мира и человечества, если  мы  уясним
себе,  что обычное человеческое сознание есть лишь одна из форм
сознания, и что существуют формы, которые выше и глубже.  Но  и
здесь нельзя применять неверно эти выражения "выше" и "глубже".
Они  имеют  значение  только  для  той точки зрения, на которой
стоит сейчас человек. Дело обстоит с ними  совершенно  так  же,
как  с  "правыми"  и "левыми". Когда человек где-либо стоит, то
одни вещи находятся  "справа",  другие  "слева".  Если  он  сам
перейдет  немного  "направо",  то  вещи,  бывшие раньше справа,
станут для него теперь слева. Так  бывает  действительно  и  со
ступенями  сознания, которые лежат "выше" или "глубже" обычного
человеческого сознания. Когда человек сам развивается выше,  то
меняются  и  его  отношения  к другим ступеням сознания. Но эти
изменения связаны именно  с  его  развитием.  И  поэтому  важно
указать  здесь  в  качестве  примера  на  подобные иные ступени
сознания.
     Такие примеры являет нам прежде всего пчелиный улей или то
удивительное государственное устройство, которое  разыгрывается
в   муравейнике.   Совместная  работа  различного  рода  особей
насекомых (самок,  самцов,  работников)  происходит  совершенно
закономерно. И распределение отправлений на отдельные
     категории   может   быть   означено  лишь  как  проявление
совершенной  мудрости.  То,  что   происходит   там,   является
результатом   некоторого   сознания   совершенно  так  же,  как
учреждения человека  в  физическом  мире  (техника,  искусство,
государство и т.д.) суть результаты его сознания. Но только это
сознание,  лежащее  в  основе  пчелиного  улья или муравейника,
нельзя найти в том же  физическом  мире,  в  котором  находится
обычное   человеческое  сознание.  Чтобы  обозначить  положение
вещей,  можно  выразиться  приблизительно  следующим   образом.
Человека мы находим в физическом мире. И его физические органы,
все  его  строение  устроены  так, что мы должны и его сознание
искать прежде всего в этом физическом мире.  Иначе  в  пчелином
улье  или  муравейнике.  В  применении к ним было бы совершенно
ошибочном в поисках того сознания, о котором здесь  идет  речь,
останавливаться  на  физическом  мире  в  том  же смысле, как у
человека. Нет, здесь мы должны, напротив, сказать  себе:  чтобы
найти  существо,  устраивающее пчелиный улей или муравейник, мы
не  можем  остановиться  на  том  мире,  в  котором  живут   по
физическому  телу  своему  пчелы или муравьи. "Сознающего духа"
нужно тотчас же искать в другом мире.  Этого  сознающего  духа,
который  у  человека  живет  в  физическом  мире, для названных
животных колоний нужно искать в мире сверхчувственном. Если  бы
человек  мог  своим  сознанием подняться в этот сверхчувственый
мир, он мог  бы  там  вполне  сознательно  приветствовать,  как
сестринское  существо,  "муравьиного  или  пчелиного духа". Для
ясновидящего  это  действительно  возможно.  Таким  образом,  в
приведенных  примерах  мы  имеем перед собою существа, сознание
которых  находится  в  иных  мирах,  и  которые   проникают   в
физический мир только
     своими   физическими  органами  --  отдельными  пчелами  и
муравьями. Вполне возможно, что такое  сознание,  как  сознание
пчелиного  улья  или  муравейника,  в более ранние эпохи своего
развития  уже  было  в  физическом  мире,  подобно  теперешнему
человеческому,  но затем поднялось и оставило в физическом мире
только свои исполнительные органы, а именно отдельных  муравьев
и пчел. Подобный ход развития действительно в будущем предстоит
человеку.  До  известной  степени  он  даже  уже осуществился в
настоящее  время  у  ясновидящих.  Что  сознание   современного
человека  работает  в физическом мире, это основывается на том,
что его физические частицы -- мозговые и  нервные  молекулы  --
соединены   между   собою   совершенно   определенным  образом.
Изложенное  точнее  в  другой  связи  --  в  моей  книге   "Как
достигнуть познания сверхчувственных миров", -- это должно быть
здесь  также  отмечено.  При  более  высоком  развитии человека
обычная  связь  его  мозговых  молекул  на  самом  деле   будет
ослаблена.   Связь  между  ними  будет  свободнее,  так  что  в
известном отношении  мозг  ясновидящего  можно  на  самом  деле
сравнить  с  муравейником,  хотя  анатомически  и нельзя бывает
указать этого расщепления. В различных областях  мира  процессы
протекают  совершенно  различным  образом.  Отдельные  молекулы
муравейника -- а именно сами муравьи -- в далеком прошлом  были
тесно  связаны  между  собою, как теперь молекулы человеческого
мозга.  Соответствовавшее  им  сознание  находилось   тогда   в
физическом  мире,  как  теперь  человеческое. И когда в будущем
человеческое сознание переселиться в "высшие" миры, тогда связь
чувственных частиц в физическом мире будет такой же  свободной,
как теперь связь между отдельными муравьями. То, что произойдет
некогда  физически  для  всех  людей,  происходит  уже теперь с
мозгом  ясновидящего;  только  что   нет   достаточно   тонкого
инструмента  в  мире  чувств,  чтобы  обнаружить это ослабление
связи, которое ослабляет такое опережающее других  развитие.  И
даже  подобно  тому, как у пчел возникают три категории: матка,
трутни и работницы, так в "мозгу"  ясновидящего  возникают  три
категории  молекул,  или,  собственно  говоря,  отдельных живых
существ, которых поднявшееся в высший мир сознание ясновидящего
приводит к сознательной совместной деятельности.
     Другую ступень сознательности являет собою то, что  обычно
называют  духом  народа или расы, не представляя себе при этом,
чего-либо очень определенного. Но для тайноиспытателя в  основе
общей, исполненной мудрости деятельности, которая проявляется в
совместной  жизни  членов  какого-нибудь народа или расы, лежит
также некое сознание. Тайноведческим исследованием это сознание
может быть найдено  в  другом  мире  так  же,  как  и  сознание
пчелиного  улья  или  муравейника. Только для этого "народного"
или "расового сознания" нет органов в физическом мире,  но  эти
органы  находятся  только  в  так  называемом  мире астральном.
Подобно тому, как сознание пчелиного улья совершает свою работу
посредством физических пчел,  так  и  сознание  народа  --  при
помощи астральных тел людей, принадлежащих этому народу. В этих
"духах  народов  и  рас"  мы  имеем  таким  образом перед собой
существа, совсем иного рода, чем  в  человеке  или  в  пчелином
улье. Пришлось бы привести еще много примеров, чтобы показать с
полной  очевидностью  наличность высших и низших по отношению к
человеку  существ.  Но   достаточно   и   приведенного,   чтобы
предпослать  введение  к  описанным  в  следующих  главах путям
развития человека. Ибо становление самого человека  может  быть
понятным,  лишь  если  принять  во внимание, что он развивается
вместе с существами,
     сознания которых лежат в мирах иных, чем его  собственный.
То,  что  происходит  в  его  мире, зависит также и от подобных
существ, стоящих на других ступенях сознания, и  поэтому  может
быть понято только в связи с ними.

     О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЗЕМЛИ

     Подобно  тому,  как  отдельному  человеку  с самого своего
рождения приходится проходить различные ступени,  восходить  от
младенчества  через  детство  и т.д. вплоть до возраста зрелого
мужчины или женщины, так происходит и со всем  человечеством  в
целом.  Оно  развилось  до своего теперешнего состояния, пройдя
через другие ступени. При помощи тех средств, которым  вооружен
ясновидящий,   можно   проследить  три  главные  ступени  этого
развития  человечества,  пройденные  прежде,  чем   совершилось
образование  Земли,  и прежде чем это мировое тело стало ареною
этого развития. Таким образом, в настоящее время мы имеем  дело
с  четвертою  ступенью  в великой мировой жизни человека. Здесь
надо предварительно рассказать  о  некоторых  относящихся  сюда
фактах.   Внутреннее  обоснование  представится  в  самом  ходе
изложения, поскольку оно возможно в словах обычного  языка,  не
прибегая к способу выражения, употребительному в тайноведении.
     Человек  существовал,  когда еще не было никакой Земли. Но
этого нельзя представлять себе, как на  это  намекалось  уже  в
предыдущих  главах,  таким  образом, как будто он раньше жил на
других планетах и в  известный  момент  переселился  на  Землю.
Напротив,  сама  эта  Земля развивалась вместе с человеком. Она
прошла, как и он, три  главные  ступени  развития,  прежде  чем
сделаться тем, что мы теперь называем "Землею". Необходимо пока
-- как это уже указывалось в предшествовавших отрывках "Хроники
Акаши"  --  совершенно  освободиться  оттого  значения, которое
современная наука связывает с именами Сатурна, Солнца  и  Луны,
если  мы хотим увидеть в правильном свете то, что может сказать
в данной области тайновед. И впредь  до  дальнейшего  не  будем
связывать  с  этими  именами  иного  значения,  чем какое будет
непосредственно дано им в последующих сообщениях.
     Прежде  чем  мировое  тело,  на  котором  протекает  жизнь
человека,  стало  "Землею", оно имело три другие формы, которые
обозначают как Сатурн, Солнце  и  Луну.  Таким  образом,  можно
говорить  о  четырех  планетах,  на  которых  протекают  четыре
главные ступени человеческого развития. Дело обстоит  так,  что
Земля,  прежде  чем  стать  Землею,  была  Луной, еще раньше --
Солнцем, а еще раньше -- Сатурном. Мы имеем право  --  как  это
выяснится  из  последующих  сообщений -- принять три дальнейшие
главные ступени, через  которые  позднее  пройдет  Земля,  или,
лучше   сказать,   то  мировое  тело,  которое  развивалось  до
теперешней Земли. В тайноведении им даны имена Юпитера,  Венеры
и  Вулкана.  Таким  образом,  в прежние времена мировое тело, с
которым связана судьба  человека,  прошло  через  три  ступени,
теперь  находится на четвертой, и в будущем должно будет пройти
еще через три,  прежде  чем  разовьются  все  задатки,  которые
человек  носит  в  себе, прежде чем он достигнет вершины своего
совершенства.
     Нужно, однако, представить себе, что развитие  человека  и
его  мирового  тела протекает не с такой же постепенностью, как
переход отдельного человека через младенческий возраст, детский
и т.д., где одно состояние более или менее незаметно  переходит
в   другое.   Здесь  мы  имеем  дело,  напротив,  с  известными
перерывами. Состояние Сатурна не  переходит  непосредственно  в
состояние  Солнца. Между ступенями развития Сатурна и Солнца, а
также и между следующими формами человеческого  мирового  тела,
лежат промежуточные состояния, которые можно было бы сравнить с
ночью,   разделяющей   два  дня,  или  с  тем  похожим  на  сон
состоянием, в котором находится семя растения, прежде  чем  оно
разовьется снова в полное растение.
     Примыкая  к  восточному  изложению этих вещей, современная
теософия называет такое состояние  развития,  в  котором  жизнь
развертывается  внешне  манвантарой,  а промежуточное состояние
покоя -- пралайей. В духе европейского тайноведения для первого
состояния можно употребить слово "открытый кругооборот", а  для
второго   --   "сокровенный   или   закрытый  кругооборот".  Но
употребительны также  и  другие  обозначения.  Сатурн,  Солнце,
Луна,  Земля  и т.д. -- это "открытые кругообороты", лежащие же
между ними периоды покоя -- "закрытые".
     Было бы совершенно  неправильным  думать,  что  в  периоды
покоя   всякая   жизнь   умирает,   хотя   такое  представление
встречается теперь во многих теософских кругах.  Как  во  время
своего  сна  человек  не  перестает жить, так же не умирает его
жизнь и жизнь мирового тела во время  "закрытого  кругооборота"
(пралайи).  Но  только  жизненные  состояния в периоды покоя не
могут  быть  восприняты   чувствами,   развивающимися   вовремя
"открытого  кругооборота",  как  и  во  время  сна  человек  не
воспринимает того,  что  происходит  вокруг  него.  Почему  для
обозначения    состояний   развития   употребляется   выражение
"кругооборот",  это  достаточно   выяснится   из   последующего
изложения.  О громадных промежутках времени, которые необходимы
для таких кругооборотов, может быть сказано лишь позднее.
     Общую  нить,  проходящую  через  последовательность   этих
кругооборотов,  можно  найти, если предварительно проследить по
ним  развитие  человеческого  сознания.  Все  остальное   может
примкнуть в порядке вещей к этому рассмотрению сознания.
     Сознание,  которое  человек  развертывает в течение своего
земного  пути,  называется  --   в   согласии   с   европейским
тайноведением  --  "светлым,  дневным сознанием". Оно состоит в
том, что человек при помощи своих наличных чувств  воспринимает
вещи  и  существа  мира,  и при помощи своего рассудка и своего
разума составляет себе представления и идеи  об  этих  вещах  и
существах. Он действует тогда в чувственном мире сообразно этим
своим восприятиям, представлениям и идеям. Это сознание человек
выработал  себе  только  на  четвертой  главной  ступени своего
мирового развития; на Сатурне, Солнце и Луне его еще  не  было.
Там  жил он в других состояниях сознания. Сообразно с этим, три
предыдущие ступени развития  можно  обозначить,  как  раскрытие
низших состояний сознания. Самое низкое состояние сознания было
пройдено  во  время развития на Сатурне; более высоким является
состояние солнечного, за ним следует лунное и, наконец,  земное
сознание.
     Эти  более ранние состояния сознания отличаются от земного
главным  образом  двумя  признаками:  степенью  ясности  и  тою
окружностью, на которую простирается восприятие человека.
     Сознание  на Сатурне обладает наименьшей степенью ясности.
Оно  совсем  смутно.   Трудно   поэтому   дать   более   точное
представление об этой смутности, так как даже смутность сна уже
на   одну   ступень  светлее,  чем  то  состояние  сознания.  В
ненормальных  состояниях  так  называемого   глубокого   транса
современный  человек  может  еще  возвращаться  к нему. Также и
человек,  ставший  ясновидящим  в  духе   тайноведения,   может
составить  себе  верное  представление  о нем. Но только сам он
вовсе не живет в  таком  состоянии  сознания.  Он  поднимается,
напротив,  к  другому,  гораздо  более высокому, но в некоторых
отношениях все же сходному с тем,  первоначальным.  У  обычного
человека  современной  ступени  земного развития это состояние,
через которое он некогда прошел, бывает погашено "ясным дневным
сознанием".  Но   "медиум",   впадающий   в   глубокий   транс,
переносится  снова в него и воспринимает тогда так, как некогда
воспринимали все люди во "времена Сатурна". И  подобный  медиум
может   тогда,   в  состояний  транса  или  после  пробуждения,
рассказывать о переживаниях,  сходных  с  теми,  которые  имели
место на Сатурне. Но можно говорить, конечно, только "сходных",
а  не  "одинаковых", ибо факты, происходившие на Сатурне, раз и
навсегда отошли в прошлое;  и  факты,  имеющие  лишь  известное
сродство  с ними, разыгрываются еще и поныне вокруг человека. И
лишь такое сознание, как было на "Сатурне", может  воспринимать
эти последние.
     Ясновидящий  в вышеупомянутом духе достигает теперь, как и
означенный медиум, такого сознания, какое было на "Сатурне", но
он сохраняет при этом еще  и  свое  "ясное  дневное  сознание",
которого человек не имел еще на Сатурне и которое медиум теряет
во время транса. Таким образом, хотя ясновидящий и не находится
сам  в  том состоянии сознания, какое было на Сатурне, но может
составить себе о нем представление.
     Меж тем как по своей ясности  такое  сознание  на  Сатурне
стоит  на  несколько  ступеней  ниже современного человеческого
сознания, по объему  того,  что  оно  может  воспринимать,  оно
превосходит  последнее. А именно, при всей своей смутности, оно
может воспринимать до мельчайших подробностей  не  только  все,
что  происходит  на  его собственном мировом теле, но может еще
также наблюдать  вещи  и  существа  на  других  мировых  телах,
находящихся  в  связи  с его собственным телом, Сатурном. И оно
может  также  оказывать  на  эти  вещи  и  существа   известное
воздействие. Едва ли стоит упоминать, что это наблюдение других
мировых тел совершенно отлично от того, какое может производить
современный    человек    со    своей    научной   астрономией.
Астрономическое  наблюдение   опирается   на   "ясное   дневное
сознание"  и  потому  воспринимает  другие  мировые тела извне.
Сознание  же  на  Сатурне  есть,   напротив,   непосредственное
ощущение,  сопереживание того, что происходит на других мировых
телах. Не совсем, но все же  до  некоторой  степени  правильным
будет  сказать, что обитатель Сатурна переживает вещи и события
других мировых тел -- и своего собственного -- так же,  как  --
современный  человек  переживает  в своем собственном теле свое
сердце и его биение, или подобное тому).
     Это  сознание  на  Сатурне   развивается   медленно.   Оно
проходит,  как  первая  главная  ступень развития человечества,
через  ряд  подчиненных   ступеней,   которые   в   европейском
тайноведении  называются  "малыми кругооборотами". В теософской
литературе стало принято называть эти "малые  кругообороты"  --
"кругами",  а  их  дальнейшие подразделения -- еще более мелкие
кругообороты -- "Глебами". Об  этих  подчиненных  кругооборотах
будет речь в последующих главах. Здесь же будут прослежены пока
только   главные  ступени  развития,  для  большей  лености  их
обозрения. Пока  также  будет  речь  только  о  человеке,  хотя
одновременно  с  его развитием протекает также развитие стоящих
как ниже, так и  выше  его  существ  и  вещей.  Впоследствии  к
поступательному  ходу  человека  примкнет в порядке вещей и то,
что касается развития других существ.
     Когда  раскрытие  сознания  на  Сатурне  было   закончено,
наступил   один   из   вышеупомянутых   долгих  периодов  покоя
(пралайя). После него из человеческого мирового тела  развилось
то,  что в тайноведении называется "Солнцем". И на Солнце снова
восстали от своего сна также и  человеческие  существа.  В  них
было,   как  задаток,  развернувшееся  уже  раньше  на  Сатурне
сознание.  Его  они  сначала  и  вывели  снова  из  зачаточного
состояния.  Можно  сказать,  что  человек  повторил  на  Солнце
состояние Сатурна, прежде чем подняться к высшему. Только здесь
имеется в виду не простое повторение,  а  повторение  в  другой
форме.  Но о превращениях форм будет сказано позже при описании
малых  кругооборотов.  Тогда  выступят  наружу  и  различия   в
отдельных  "повторениях".  Пока же подлежит рассмотрению только
развитие сознания.
     После повторения состояния  Сатурна  наступает  "солнечное
сознание" человека. Оно на одну ступень яснее предыдущего, зато
и  утратило  несколько  в  широте кругозора. В своем теперешнем
жизненном  положении  человек  во  время  глубокого   сна   без
сновидений обладает состоянием сознания, похожим на то, какое у
него  было  некогда  на  Солнце. Но только тот, кто не обладает
ясновидением,  или  кто  не   является   медиумом,   не   может
воспринимать  вещей  и существ, отвечавших солнечному сознанию.
По отношению к трансу погруженного в это состояние медиума и  к
высшему  сознанию  истинного ясновидящего дело таит и здесь так
же, как о том было сказано относительно сознания на Сатурне.
     Объем солнечного сознания простирается только на Солнце  и
на находящиеся с ним в ближайшей связи мировые тела. Только его
и его подобия может сопереживать обитатель Солнца подобно тому,
как   теперешний   человек   --   чтобы  пользоваться  еще  раз
приведенным выше сравнением -- переживает биение своего сердца.
Обитатель Сатурна  сопереживал  таким  образом  жизнь  также  и
мировых  тел,  не  принадлежавших  непосредственно  к ближайшей
области   Сатурна.   Когда   ступень   Солнца   прошла    через
соответственные  подчиненные  кругообороты, она тоже вступает в
период покоя. Из него человеческое мировое тело пробуждается  к
своему  "лунному  существованию". Снова человек проходит здесь,
прежде чем подняться выше, через ступени  Сатурна  и  Солнца  в
двух  меньших  кругооборотах.  Затем  он вступает в свое лунное
сознание. О нем уже легче составить представление,  потому  что
есть   некоторое   сходство  между  этой  ступенью  сознания  и
пронизанным  сновидениями  сном.  Но   особенно   должно   быть
подчеркнуто,  что и здесь может быть речь лишь о сходстве, а не
о тождестве. Ибо хотя  лунное  сознание  протекает  в  образах,
подобных  образам сновидений, но эти образы также соответствуют
предметам и событиям в окружении человека, как и  представления
современного  "ясного  дневного сознания". Но только все в этом
соответствии еще смутно, именно  образно.  Это  можно  наглядно
представить  себе  следующим  образом.  Предположим, что лунное
существо приблизилось к какому-нибудь предмету, скажем, к соли.
(Конечно, тогда еще не было  "соли"  в  теперешней  форме,  но,
чтобы быть понятным, приходится оставаться в пределах образов и
сравнений).  Это лунное существо -- предшественник современного
человека  --   не   воспринимает   вне   себя   пространственно
протяженного   предмета   определенного   цвета   и  формы;  но
приближение к этому предмету вызывает то,  что  внутри  лунного
существа  как  бы  всходит некоторый образ, а именно похожий на
образ сновидения. Этот образ имеет известную цветовую  окраску,
в зависимости от того, каков данный предмет. Если он симпатичен
этому  существу, если он благоприятен его жизни, окраска бывает
светлой, желтоватых оттенков, или же зеленой; если дело идет  о
несимпатичном  предмете,  или вредном для этого существа, тогда
появляется кроваво-красноватый оттенок цвета. Подобным  образом
видит  и  теперь  ясновидящий,  но  только  он при этом видении
сохраняет полное сознание, куда как обитатель Луны обладал лишь
сновидческим,  сумеречным   сознанием.   Образы,   вспыхивающие
"внутри" этого обитателя, имели вполне определенное отношение к
окружающему.  В них не было ничего произвольного. Поэтому можно
было ими руководствоваться. И под  впечатлениями  этих  образом
действовали  так  же,  как  действуют  теперь под впечатлениями
чувственных восприятий.
     Развитие этого сновидческого сознания --  третьей  главной
ступени -- было задачей "лунного кругооборота". После того, как
Луна  прошла  через соответственные "малые кругообороты", снова
наступил период покоя (пралайя). И затем  из  мрака  забрезжила
"Земля".

     ЗЕМЛЯ И ЕЕ БУДУЩЕЕ

     Четвертая    главная    ступень   человеческого   развития
переживается на Земле. Это то  состояние  сознания,  в  котором
находится  в  настоящее  время  человек. Но прежде чем придти к
нему, он должен был сам, а вместе с ним  вся  Земля,  повторить
сначала   в   трех  меньших  кругооборотах  (так  называемых  в
теософской
     литературе "кругах") одно  за  другим  состояния  Сатурна,
Солнца  и  Луны.  Теперь человек живет в четвертом кругообороте
Земли.  Он  уже  несколько  переступил  через  середину   этого
кругооборота.
     На  этой  ступени  сознания человек не воспринимает только
сновидчески  образы,  встающие  в  его   душе,   как   действие
окружающего,   но   для   него   выступают  предметы  "вовне  в
пространстве". На Луне, а также еще и  на  Земле  во  время  ее
повторительных   ступеней,   в   его  душе  вставал,  например,
красочный образ, когда приближался соответственный предмет. Все
сознание состояло из таких приливающих  и  отливающих  образов,
звуков,  и  т.д.  Только  при  наступлении четвертого состояния
сознания цвет выступает уже не только в душе, но и  на  внешних
пространственно  ограниченных предметах, а звук не является уже
только внутренним звучанием  души,  но  сам  предмет  звучит  в
пространстве.  Поэтому  это четвертое земное состояние сознания
называют в тайноведении также "предметным сознанием".  Медленно
и постепенно выработалось оно в
     ходе  развития  таким  путем,  что  мало-помалу  возникали
физические  органы  чувств  и  делали  возможным  восприятие  у
внешних  предметов  их  многообразных  чувственных  свойств. Но
кроме развитых теперь уже чувств есть и другие, еще в  зачатке,
которые   развернутся   в   следующих   земных  эпохах  и  явят
чувственный мир в еще большем многообразии, чем как  это  имеет
место теперь.
     Красочный,  звучащий  и  т.д. мир, который прежний человек
воспринимал таким образом внутри  себя,  выступает  для.него  в
земной   жизни  вовне,  в  пространстве.  Но  зато  внутри  его
возникает  новый  мир.  Мир   представлений   или   мыслей.   О
представлениях и мыслях не может быть речи при лунном сознании.
Оно состоит из одних только вышеозначенных образов.
     Приблизительно   в   середине   земного  развития  --  это
подготовляется, собственно, уже несколько раньше -- возникает в
человеке эта способность  создавать  представления  и  мысли  о
предметах  своих  восприятий.  Я  эта  же  способность образует
основу для памяти и самосознания. Только представляющий человек
может выработать воспоминание о том, что он воспринял, и только
мыслящий человек достигает того, что начинает различать себя от
окружающего,  как  самостоятельное,   самосознающее   существо,
научается познавать себя, как "Я". Три первые описанные ступени
были,  таким образом, ступенями сознания, четвертая же является
не только сознанием, но самосознанием.
     Но внутри теперешнего самосознания  и  мыслительной  жизни
уже  снова  образуется  задаток  еще  более  высоких, состояний
сознания. Эти состояния сознания человеку предстоит пережить на
ближайших планетах, в которые превратится  Земля  после  своего
теперешнего  образа.  Это  не  будет  неуместным  сказать здесь
несколько   слов   об   этих   будущих   состояниях   сознания,
следовательно,  также  и  о  жизни  на следующих планетах. Ибо,
во-первых, ясновидящий -- по известным причинам, которые  будут
указаны  в  другом  месте,  -- опережает в своем развитии своих
собратьев. Таким образом, у него уже теперь  вырабатываются  те
состояния   сознания,   которых  всему  человечеству  предстоит
достигнуть  лишь  с  ходом  планетарного  развития.  Поэтому  в
сознании  ясновидящего  мы  имеем  уже  образы будущих ступеней
человечества. А затем три следующих  состояния  имеются  уже  и
теперь  во  всех  людях как зачатки, и ясновидящее исследование
обладает средствами  указать,  что  может  возникнуть  из  этих
зачатков.
     Если здесь говорится, что ясновидящий развивает в себе уже
теперь  те  состояния сознания, которых в будущем достигнет все
человечество,  то  это  надо  понимать,  конечно,  с  некоторым
ограничением.  Ясновидящий  вырабатывает,  например,  теперь  в
душевном мире то зрение, которое в будущее проявится у человека
физически. Но это будущее физическое состояние  человека  будет
верным  отображением  соответствующего  душевного  состояния  у
современного ясновидящего. И сама Земля  разовьется,  благодаря
чему  у  ее  грядущих  физических  обитателей  проявятся совсем
другие формы, чем какие существуют теперь;  но  эти  физические
формы  подготовляются  в  теперешних  душевных  и духовных. То,
например, что ясновидящий видит теперь как световое  и  цветное
облако  вокруг  физического  тела  человека  --  так называемая
"аура" -- это превратится позднее в физическую  форму;  и  иные
органы   чувств,  чем  теперешние,  сообщат  будущему  человеку
способность воспринимать эти иные формы. Но  ясновидящий  видит
духовные   прообразы   позднейших   чувственных  существ  (так,
например, ауру) уже и теперь своими  духовными  чувствами.  Для
него  возможен  взгляд  в  будущее,  о своеобразности которого,
конечно, лишь с большим трудом может быть  дано  воззрение  при
помощи   теперешнего   языка  и  для  современных  человеческих
представлений.
     Представления  вневременном  состоянии  сознания   подобны
теням  и бледны, по сравнению с цветными и звучащими предметами
внешнего мира. Поэтому человек и говорит о представлениях,  как
о  чем-то "недействительном". "Голая мысль" противопоставляется
вещи  или  существу,  которые   "действительны",   потому   что
воспринимаются чувствами. Но представления и мысли носят в себе
задаток  того,  чтобы  стать  снова действительными, образными.
Когда теперь человек говорит  о  представлении  "красного",  не
имея перед собой красного предмета, то это представление как бы
лишь  теневой  образ действительной "красноты". Позднее человек
достигнет того, что в душе его будет всходить не теневое только
представление "красного", но когда он будет мыслить  "красное",
то  перед  ними  действительно  будет  "красное".  Он  будет  в
состоянии творить образы, а не только представления. Через  это
для  него  будет  достигнуто  нечто  похожее  на  то,  что  уже
существовало для лунного сознания. Но  образы  не  будут  тогда
приливать  и  отливать  в  нем,  подобно  сновидениям; он будет
вызывать их в себе с  полным  самосознанием,  как  он  вызывает
теперь  представления.  Мысль о каком-нибудь цветке будет самим
цветком, представление о звуке будет самим звуком  и  т.д.  Мир
образов  будет  в грядущем приливать и отливать в душе человека
по его собственной власти, тогда как во время его лунного бытия
подобный мир образов без всякого содействия со стороны человека
заполнял  все  его  внутреннее  существо.  И   пространственный
характер   внешнего   предметного   мира   не  исчезнет.  Цвет,
возникающий вместе с представлением о цвете,  будет  не  только
образом   в  душе,  но  развернется  вовне  в  пространстве.  И
следствием этого  будет  то,  что  человек  будет  в  состоянии
воспринимать  вещи  и  существа  более  высокого  рода, чем те,
которые окружают его теперь. Это вещи и существа более  тонкого
духовного  и  душевного  рода,  так  что они не облекаются в те
предметные цвета, которые  могут  быть  восприняты  теперешними
физическими  органами  чувств,  но  открываются  в более тонких
душевных и духовных цветах и звуках, которые  человек  будущего
сможет пробудить из своей души.
     Таким образом, человек приближается к состоянию, в котором
он будет  обладать пригодным для таких восприятий самосознающим
образным сознанием. Грядущее развитие Земли, с  одной  стороны,
доведет  современную  жизнь представлений и мыслей до все более
высокого, тонкого и совершенного расцвета; с другой же стороны,
в это время постепенно сложится уже  и  самосознающее  образное
сознание.  Но полной своей жизни последнее достигнет в человеке
только на ближайшей планете, в которую  преобразится  Земля,  и
которая  в  тайноведении  называется  Юпитером.  Тогда  человек
сможет входить в общение с такими существами, которые  остаются
совершенно   скрытыми   для   его   современного   чувственного
восприятия.  Понятно,  что  благодаря  этому  не  только  жизнь
восприятий станет совсем иною, но совершенно изменяются также и
дела,  и  чувства,  и  все  отношения к окружающему. Как теперь
может человек сознательно влиять лишь на чувственные  существа,
так  сможет  он тогда сознательно воздействовать на совсем иные
илы и власти; и сам он  будет  получать  вполне  доступные  его
познанию влияния из совсем иных областей, чем теперь.
     О  рождении  и  смерти,  в  современном  значении, на этой
ступени не может  быть  больше  речи.  Ибо  "смерть"  наступает
только  благодаря тому, что сознание обращено на внешний мир, с
которым оно вступает в общение посредством  физических  органов
чувств.   Когда   эти  физические  органы  чувств  отказываются
служить, прекращается всякое отношение к окружающему миру.  Это
именной  значит, что человек "умер". Но когда душа его достигла
того,  что  воспринимает  влияния  внешнего   мира   не   через
физические  органы,  а посредством образов, которые она создает
своею же собственно силою,  то  она  дошла  до  той  точки,  на
которой  может  по  своей  воле  устанавливать  свое  общение с
окружающим миром, то есть ее жизнь не может быть  прервана  без
ее воли. Она стала господином над рождением и смертью.
     Все  это  Наступит,  таким  образом,  на  Юпитере вместе с
завоеванным самосознающим  образным  сознанием.  Это  состояние
души называется также психическим сознанием.
     Ближайшее   состояние   сознания,   до   которого  человек
развивается  на  дальнейшей  планете,  Венере,  отличается   от
предыдущего  тем,  что душа может теперь сама создавать не одни
только образы, но и предметы и  существа.  Это  происходит  при
самосознающем   предметном   сознании,   или   сверхпсихическом
сознании.  При  помощи   образного   сознания   человек   может
воспринимать   до   некоторой   степени   существа  и  предметы
сверхчувственного мира и может влиять на  них,  пробуждая  свои
образные  представления. Но чтобы, например, произошло то, чего
он желает  от  такого  сверхчувственного  существа,  для  этого
последнее  должно,  по его побуждению, привести в действие свои
собственные  силы.  Человек  является  здесь   господином   над
образами   и   может  при  их  помощи  обусловливать  некоторые
действия.  Но  он  не  господин  над   самими   силами.   Когда
выработается его самосознающее предметное сознание, тогда будет
он  господином  также и над творческими силами других миров. Он
будет не только воспринимать другие существа и влиять  на  них,
но даже и творить.
     Таков ход развития сознания: оно начинается с сумеречного,
человек  еще  совсем не воспринимает других вещей и существ, но
лишь внутренние переживания (образы)  собственной  души;  затем
развивается  восприятие.  И,  наконец,  воспринимающее сознание
превращается в творческое.
     Прежде чем перейти к жизни на Юпитере, Земле предстоит  --
после  "четвертого земного кругооборота -- пройти еще три малых
кругооборота.     Они     также     содействуют     дальнейшему
усовершенствованию  земного  сознания,  как  это  будет описано
ниже, когда изложение коснется развития малых кругообротов и их
подразделений на всех семи планетах.
     Когда Земля, после периода покоя (пралайи) превратилась  в
Юпитера,  и  человек перешел на эту планету, то в четырех малых
кругооборотах должны быть повторены четыре предыдущих состояния
-- Сатурна,  Солнца,  Луны,  Земли;  и  лишь  во  время  пятого
кругооборота  Юпитера  человек  достигает  той ступени, которая
была отмечена выше, как присущее  Юпитеру  состояние  сознания.
Соответствующим образом и "сознание Венеры" проявляется лишь во
время шестого кругооборота Венеры.
     Здесь  должен  быть  кратко  отмечен  один  факт,  который
сыграет известную роль в последующих главах. Это та быстрота, с
которой протекает развитие на отдельных планетах. А именно: она
не на всех планетах одинакова. Жизнь протекает первоначально  с
наибольшей  быстротой  на Сатурне; затем на Солнце скорость уже
убывает, на Луне  становится  еще  меньше,  и  медленнее  всего
протекает  жизнь на Земле. На ней самой движение становится все
медленнее  и  медленнее  до  того  момента,  когда  развивается
самосознание.  После  этого  скорость  снова  возрастает. Таким
образом,  в  настоящее  время  человек  уже  переступил  период
наибольшей  медленности  своего  развития.  Жизнь  начала снова
ускоряться. На Юпитере снова будет достигнута скорость Луны,  а
на Венере -- скорость Солнца.
     Последняя  планета,  которую  можно  причислить еще к ряду
земных  превращений  и  которая  следует,  таким  образом,   за
Венерой,  называется  в  тайноведении Вулканом. На этой планете
будет  достигнута  назначенная  пока  человечеству   цель   его
развития.  Ступень сознания, на которую вступает тогда человек,
называется "блаженством в Боге" или также  духовным  сознанием.
Человек   достигнет   его  после  повторения  шести  предыдущих
ступеней, на седьмом кругообороте  Вулкана.  О  жизни  на  этой
планете не многое может быть сообщено открыто. В тайноведении о
нем  говорится  в таких выражениях: "О Вулкане и о жизни его не
должна размышлять ни одна душа, связанная еще своим мышлением с
физическим телом". Это значит, что только те оккультные ученики
высшего порядка могут узнавать нечто о Вулкане,  которые  могут
покидать   свое  физическое  тело  и  вне  его  усваивать  себе
сверхчувственные познания.
     Так выражаются в ходе развития человечества семь  ступеней
сознания  в  семи  планетных превращениях. И она каждой ступени
сознания должно пройти еще через  семь  подчиненных  состояний.
Последние  осуществляются  в указанных уже малых кругооборотах.
(В теософских  сочинениях  эти  семь  кругооборотов  называются
"кругами").  Эти  подчиненные состояния в западном тайноведении
называются "состояниями жизни", в противоположность стоящим над
ними "состояниям  сознания".  Иначе  говорят  еще,  что  каждое
состояние сознания движется через семь "царств". Согласно этому
счислению,  во всем развитии человечества надо различать 7x7=49
малых кругооборотов  или  "царств"  (по  принятому  теософскому
выражению -- "кругов"). И далее каждый малый кругооборот должен
пройти  через  семь еще меньших, называемых "состояниями формы"
(на   языке   теософии   --   "Глебами").    Это    даст    для
полногокругооборота  человечества 49x7=343 различных "состояния
форм"".
     Ближайшие главы, в которых будет речь  об  этом  развитии,
покажут,  что  обозрение  целого  вовсе  не так сложно, как это
может показаться сначала при наименовании числа 343. Выяснится,
что человек только тогда может правильно понимать  себя,  когда
он знаком с этим своим развитием.

     ЖИЗНЬ САТУРНА

     Великое развитие человечества через семь ступеней сознания
от Сатурна  до  Вулкана сравнивалось с прохождением через жизнь
между рождением и смертью, через младенчество, детство и  т.д.,
вплоть  до  старости.  Это  сравнение  можно распространить еще
дальше. Как в современном человечестве  отдельные  возрасты  не
только  следуют  один  за другим, но и существуют наряду друг с
другом, так бывает и при развитии  ступеней  сознания.  Старик,
взрослый  мужчина или взрослая женщина, юноша и т.д., они живут
наряду друг с другом. Так и на Сатурне были  не  только  предки
человека,  существа  со  смутным сознанием Сатурна, но наряду с
ними другие существа, развившие уже  высшие  ступени  сознания.
Таким  образом,  в  начале  развития  Сатурна были уже натуры с
солнечным, другие  с  образным  (лунным)  сознанием,  третьи  с
сознанием,  подобным  сознанию современного человека, четвертая
группа с самосознающим (психическим) образным сознанием,  пятая
с  самосознающим  (сверхпсихическим)  предметным  сознанием,  и
шестая с творческим (духовным) сознанием.
     Но и этим еще не исчерпан весь ряд существ. После  ступени
Вулкана  человек  будет  развиваться,  конечно, и еще дальше, и
подниматься на еще высшие ступени сознания. Как смотрит внешний
глаз в туманно-серую даль, так внутренний глаз ясновидящего  --
в  духовную  даль  на  пять  еще  иных  форм сознания, описание
которых, однако, совершенно невозможно. Таким образом, в  целом
можно говорить о двенадцати ступенях сознания.
     Итак,  человека на Сатурне окружали еще одиннадцать других
родов существ. Четыре высших  рода  выполнили  свои  задачи  на
ступенях развития, предшествовавших еще жизни на Сатурне. Когда
началась  эта  жизнь,  они  достигли  уже такой высокой ступени
собственного развития, что их дальнейшее бытие протекало отныне
в мирах, лежащих за пределами человеческих областей. Поэтому  о
них здесь нельзя да и не нужно говорить.
     Но другие роды существ -- семь, кроме человека на Сатурне,
-- все принимают участие в развитии человека. Они поступают при
этом,  как  творческие  силы,  и  выполняют свое служение таким
образом, как это будет описано в следующих главах.
     Самыми возвышенными из этих существ были те,  которые  уже
при  начале  развития  Сатурна  достигли  той ступени сознания,
которую  человек  усвоит  себе  только  после  своей  жизни  на
Вулкане,   то   есть   высокого   творческого  (сверхдуховного)
сознания. И эти  "творцы"  также  должны  были  некогда  пройти
ступени   человечества.   Это  происходило  на  мировых  телах,
предшествовавших Сатурну. Но связь их с развитием  человечества
сохранялась  еще  до  середины жизни Сатурна. В тайноведении их
называют,  благодаря  их  возвышенно-тонкому  лучистому   телу,
"лучистыми  Жизнями" или также "лучистыми Пламенами". А так как
вещество,  из  которого  состояло  это  тело,  имеет  некоторое
отдаленное  сходство  с волей человека, то они называются также
"Духами Волн".
     Эти духи суть творцы человека на Сатурне. Из  своего  тела
излучают   они   вещество,   которое   может   стать  носителем
человеческого сознания на Сатурне. Период  развития,  во  время
которого  это происходит, называется первым малым кругооборотом
Сатурна (на языке теософской литературы  --  "первым  кругом").
Вещественное  тело,  которое  человек  таким  образом получает,
является первым  задатком  его  позднейшего  физического  тела.
Итак,  можно сказать, что зачаток физического тела человека был
заложен "Духами Воли" в течение первого кругооборота Сатурна; и
этот зачаток  обладал  тогда  смутным  сознанием,  свойственным
Сатурну. За этим малым кругообротом Сатурна следует потом шесть
других. В течение этих кругооборотов человек не достигает более
высокой  ступени  сознания.  Но полученное им вещественное тело
вырабатывается дальше.  И  в  этой  выработке  принимают  самое
многообразное  участие  другие  роды  существ  на  которые было
указано выше. За "Духами Воли" следуют  существа  с  творческим
(духовным) сознанием, подобным тому, которого человек достигнет
на  Вулкане;  они  называются  "Духами  Мудрости". Христианское
тайноведение называет их "Господствами" (Kyriotetes), тогда как
"Духов Воли" оно называет "Престолами" (Thronoi).
     Они  подвигают  во  время  второго  кругооборота   Сатурна
несколько  вперед  свое собственное развитие и воздействуют при
этом на  человеческое  тело  так,  что  прививают  ему  "полное
мудрости  устройство", разумное строение. Точнее, эта их работа
над человеком начинается  уже  вскоре  после  середины  первого
кругооборота  и  заканчивается  приблизительно  около  середины
второго.
     Третий  род   существ   самосознающим   (сверхпсихическим)
предметным   сознанием  называется  "Духами  Движения"  или  же
"Деятельности".  В  христианском   тайноведении   их   называют
"Силами"  (Dynameis).  (В  теософской  литературе для них можно
найти выражение "Mahat"). С ходом собственного своего  развития
они  связывают  со второй половины второго кругооборота Сатурна
дальнейшую выработку вещественного тела человека, которому  они
прививают  способность движения, исполненной силы деятельности.
Эта работа приходит к  своему  концу  около  середины  третьего
кругооборота Сатурна.
     С  этого  момента вступает работа четвертого рода существ,
называемых также "Духами  формы".  Они  обладают  самосознающим
образным (психическим) сознанием. Христианское тайноучение дает
им  имя  "Властей"  (Exusiat). Благодаря их работе вещественное
тело человека, бывшее до тех пор своего рода подвижным облаком,
получает ограниченную (пластическую)  форму.  Эта  деятельность
"Духов    Формы"    завершается   около   середины   четвертого
кругооборота Сатурна.
     Затем следует деятельность "Духов Тьмы", называемых  также
"Духами  Личности"  или "Самости" (эгоизма). Им присуще на этой
ступени сознание, сходное  с  современным  человеческим  земным
сознанием.  Они обитают в принявшем уже форму вещественном теле
человека, как "души", сходно с  тем,  как  теперь  человеческая
душа  обитает  в  своем  теле.  Они  насаждают телу род органов
чувств,  являющихся  зачатком  тех  органов   чувств,   которые
разовьются  позднее  во  время  земного развития в человеческом
теле.
     Но нужно только уяснить себе, что эти "зачатки чувств" еще
существенно отличаются от теперешних органов  чувств  человека.
Посредством  таких  "зачатков  чувств" земной человек не мог бы
ничего  воспринимать.  Потому  что  образы,  доставляемые   ему
органами чувств, должны еще сначала пройти для него через более
тонкое  эфирное  тело,  которое  образуется  на Солнце, и через
астральное тело, которое обязано своим существованием  развитию
на  Луне.  (Все это разъяснится в последующих главах). Но "Духи
Личности" могут в своих  собственных  душах  так  прорабатывать
образы,  доставляемые  "зачатками  чувств", что последние могут
сих помощью  воспринимать  внешние  предметы,  как  это  делает
человек   во   время   своего  земного  развития.  Работая  над
человеческим телом, "духи Личности" проходят в то же время свою
собственную  "ступень  человечности".  Так   что   с   середины
четвертого  и  до  середины  пятого  кругооборота  Сатурна  они
являются   людьми.   Таким   образом,   эти   духи    насаждают
человеческому телу самость, эгоизм. Так как они только еще сами
достигли  на  Сатурне  своей  человеческой  ступени, то они еще
долго остаются связанными с развитием  человека.  Поэтому  и  в
следующих  кругооборотах  им  предстоит  еще  совершить  важную
работу над человеком. И эта работа действует все время  в  духе
прививки   самости.   Их   воздействиям   нужно  приписать  как
вырождение самости в себялюбие, так с  другой  стороны  они  же
являются  виновниками  и всякой самостоятельности человека. Без
них человек никогда бы не стал законченным  в  себе  существом,
"личностью".   Христианское  тайноучение  употребляет  для  них
выражение "Начала"  (Archai),  а  в  теософской  литературе  их
называют Азурами.
     Работа  этих  духов в середине пятого кругооборота Сатурна
сменяется  работою  "Сынов  Огня",  которые  на  этой   ступени
обладают  еще  смутным  образным  сознанием,  подобным  лунному
сознанию человека. Они  достигают  своей  ступени  человечности
лишь  на  следующей планете, на Солнце. Поэтому здесь их работа
еще до некоторой степени бессознательна, совершается ими как бы
во сне. Однако  благодаря  ей  оживает  деятельность  "зачатков
чувств"   предыдущего   кругооборота.  Созданные  "Духом  Огня"
световые образы просвечивают через эти зачатки  чувств  наружу.
Таким  образом,  предок  человека  возвышается  до  своего рода
светящегося существа. Меж тем, как жизнь на Сатурне была дотоле
совершенно темной, человек начинает  теперь  светиться  в  этой
всеобщей тьме.
     Еще "Духи Личности" были пробуждены к своему человеческому
бытию в этой всеобщей тьме.
     Но само человеческое существо не может еще пользоваться на
Сатурне  своею силою свечения. Сила света его "зачатков чувств"
сама по себе не могла  бы  ничего  выражать,  но  при  помощнее
другие  более возвышенные существа находят для себя возможность
откровения в жизни Сатурна. Через посредство  источников  света
человеческих  предков  излучают  они на планету нечто из своего
существа. Это возвышенные  существа  из  ряда  тех  четырех,  о
которых  было  сказано  выше, что они в своем развито переросли
уже всякую связь с бытием человека.  Без  всякой  необходимости
для  самих  себя, по своей "свободной воле" излучают они теперь
нечто уз своей природы. Христианское тайноучение говорит  здесь
об  откровении  "Серафимов"  (Seraphim),  "Духов Вселюбви". Это
состояние длится до половины шестого кругооборота Сатурна.
     Затем вступает работа существ, обладающих на этой  ступени
тем  смутным  сознанием,  какие присуще человеку теперь вовремя
глубокого, лишенного сновидений сна. Это "Сыны Сумрака",  "Духи
Сумерек". (В теософских сочинениях их называют Lunar-Pitris или
также  Barhishad-Pitris).  Они  достигают  ступени человечности
только на Луне. Поэтому как  они,  так  и  их  предшественники,
"Сыны  Огня",  на  Земле  оказываются  уже  переросшими ступень
человечности. Они являются на Земле высшими существами, которых
христианское тайноучение называет "Ангелами"  (Angeloi),  в  то
время   как   для   "Сынов   Огня"  оно  употребляет  выражение
"Архангелы" (Archangeloi). Эти "Сыны Сумрака" развивают  теперь
в  подросшем  уже предке человека нечто вроде рассудка, которым
сам он,  однако,  при  своем  смутном  сознании  еще  не  может
пользоваться.  Через  этот  рассудок  открываются  теперь опять
более возвышенные существа, как прежде через  "зачатки  чувств"
открывались  Серафимы.  Через человеческие тела изливают теперь
на планету  рассудок  духи,  которых  христианское  тайноучение
называет "Херувимами" (Cherubi).
     Около  половины  седьмого  кругооборота  Сатурна  вступает
новая деятельность. А именно: теперь человек достиг уже  такого
состояния,   что   может   бессознательно  работать  над  своим
вещественным  телом.  Этой  своей   собственной   деятельностью
человек создает в полной смутности бытия Сатурна первые зачатки
собственно   "Духо-человека"  (ср.  мою  =>"Теософию"|2.|0.<=),
который только в конце развития человечества раскроется во всей
полноте. В  теософской  литературе  его  называют  "Alma".  Это
высший       член       так       называемой       человеческой
=>ROSE.HDB|монады|13.28.|13.<=. Сам по себе он был бы  на  этой
ступени совсем смутным и бессознательными. Но подобно тому, как
Серафимы  и  Херувимы  по  своей  свободной воле открывались на
обеих предыдущих человеческих ступенях, так теперь  делают  это
Престолы,  те  существа,  которые  в самом начале бытия Сатурна
излучили из своего  собственного  существа  человеческое  тело.
Зачаток  "Духо-человека"  (Alma)  насквозь  пронизывается силою
этих "Духов Воли" и хранит затем эту силу через все последующие
ступени развития. Правда,  в  своем  смутном  сознании  человек
совсем  не может еще на этой ступени замечать этих зачатков; но
он развивается дальше, и позднее этот зачаток засияет  также  и
для его собственного сознания.
     Эта  работа  не закончена еще и к концу жизни Сатурна; она
продолжается, простираясь на первый кругооборот Солнца.
     Нужно помнить, что работа означенных здесь  высоких  духов
не  совпадает  с  началом  и  концом  малого  кругооборота (или
"круга"),  но  что  она  начинается   с   середины   одного   и
продолжается   до   середины   другого.   И   свою   наибольшую
деятельность она развертывает как.раз  в  периоды  покоя  между
кругооборотами.    Она    возрастаете   середины   кругооборота
(манвантары), бывает всего сильнее в период покоя (пролайи),  и
спадает  в  следующем  кругообороте.  (Было  уже сказано, что в
период покоя жизнь отнюдь не прекращается).
     Из  вышесказанного  явствует   также,   в   каком   смысле
христианское  тайноведение говорит о том, что "в начале времен"
первыми открылись Серафимы, Херувимы л Престолы.
     Так проследили мы течение Сатурна до того мгновения, когда
его жизнь через период покоя переходит в своем развитии в жизнь
Солнца.
     Для большей легкости обозрения здесь приводится общий итог
фактов развития этой первой планеты.
     I. Это та планета, на которой развертывается самое смутное
человеческое сознание (глубокое трансовое сознание).  Наряду  с
этим образуется первый зачаток физического тела человека.
     II.  Это развитие проходит через семь подчиненных ступеней
(малых кругооборотов или "кругов"). На каждой из этих  ступеней
вступают  со  своей работой над образованием человеческого тела
высшие  духи,  а  именно:  в  1-м  кругообороте  --  Духи  Воли
(Престолы);  2-ом  кругообороте  -- Духи Мудрости (Господства);
3-ем кругообороте -- Духи Движения (Силы); 4-ом кругообороте --
Духи  Формы  (Власти);  5-ом  кругообороте  --  Духи   Личности
(Начала);  6-ом кругообороте -- Духи или Сыны Огня (Архангелы);
7-ом кругообороте -- Духи или Сыны Сумрака (Ангелы).
     III. В четвертом кругообороте Духи Личности поднимаются до
ступени человечности.
     IV. С пятого кругооборота открываются Серафимы.
     V. С шестого кругооборота открываются Херувимы.
     VI. С седьмого кругооборота открываются Престолы, истинные
"творцы человека".
     VII. Через последнее откровение  на  седьмом  кругообороте
первой планеты возникает зачаток "Духо-Человека" -- "Атма".

     ЖИЗНЬ СОЛНЦА

     Зa великим мировым периодом Сатурна следует мировой период
Солнца.  Между ними лежит период покоя (пралайя). В течение его
все человеческое, что развилось на Сатурне, принимает характер,
который  относится  к  имеющему  позднее  развитие   солнечному
человеку  так  же,  как  относится  семя к вырастающему из него
растению. Человек Сатурна оставил как  бы  семя  себя,  которое
проходит  через  род сна, чтобы затем развернуться в солнечного
человека.
     Последний проходит теперь на Солнце вторую ступень  своего
сознания.  Она  похожа  на  ту,  в  которую  еще теперь впадает
человек во время спокойного сна без сновидений. Это  состояние,
которым  теперь  прерывается  бодрствование,  есть  остаток, до
некоторой степени воспоминание о времени  солнечного  развития.
Его  можно  также сравнить с тем смутным состоянием сознания, в
котором теперь находится растительный мир. Ибо на самом деле  в
растении надо признать погруженное в сои существо.
     Чтобы  понять  развитие  человечества,  нужно  представить
себе, что Солнце во время этого великого кругооборота было  еще
планетою  и  лишь  позднее  возвысилось  до  бытия  неподвижной
звезды. В смысле тайноведения  неподвижной  звездой  называется
звезда,   посылающая   жизненные   силы  одной  или  нескольким
отдаленным от  нее  планетам.  Во  время  второго  кругооборота
Солнце  еще не было такой звездой. Тогда оно было еще соединено
с теми существами, которым оно давало  силу.  Эти  существа  --
следовательно,   также  и  человек  на  его  тогдашней  ступени
развития -- жили еще  на  нем.  Не  было  еще  ни  планетарной,
отдаленной  от  Солнца  Земли,  ни  Луны.  Все вещества, силы и
существа, живущие сейчас  на  земле,  и  все,  что  принадлежит
теперь  к Луне, пребывало еще внутри Солнца. Все это составляло
часть его веществ, сил и существ. Только  во  время  следующего
(третьего)  великого  кругооборота  отделилось  от  Солнца, как
особая планета то, что в тайноведении называют  Луною.  Это  не
современная  Луна,  но  предшественница  нашей Земли, как бы ее
прошлое воплощение (реинкарнация). Из этой Луны произошла Земля
после того, как она выделила и отбросила из своего вещества то,
что теперь называют Луною. В третьем кругообороте  было,  таким
образом,  вместо  прежнего  планетарного  Солнца,  два  тела, а
именно: неподвижная звезда,  Солнце,  и  отщепившаяся  от  него
планетарная  Луна.  И  последняя,  выделяясь из Солнца, взяла с
собою человека и других существ, которые развивались  во  время
солнечного  кругооборота  как  спутники  человека. Солнце стало
посылать теперь существам Луны извне те свои силы, которые  они
до  тех  пор  получали  непосредственно  из  него, как из места
своего обитания.
     После третьего -- лунного -- кругооборота  снова  наступит
затем  период  покоя (пралайя). В течение его снова соединились
оба, разделившихся тела (Солнце и Луна) и вместе  прошли  через
присущее семени состояние сна. В период четвертого кругооборота
Солнце  и  планетарная  Луна выступили из мрака сна сначала как
одно тело. И во время первой  половины  этого  кругооборота  из
Солнца   выделилась   наша  Земля  вместе  с  человеком  и  его
спутниками. Немного позже она сбросила затем  теперешнюю  Луну,
так  что отныне существуют три члена, как потомки былой планеты
Солнца.
     На планетарном Солнце, во время второго великого  мирового
периода, человек и упомянутые уже при описании Сатурна существа
прошли  следующую  ступень своего развития. Зачаток позднейшего
физического тела человека, который  постепенно  развернулся  на
Сатурне,  появляется  в  начале  солнечного  кругооборота,  как
растение из семени. Но он не  остается  здесь  таким,  как  был
прежде.  Он  пронизывается вторым, более тонким телом, наиболее
исполненным в самом себе силы -- телом эфирным. В то время, как
на Сатурне тело человека было  своего  рода  автоматом  (совсем
безжизненным),   здесь   оно  превращается  теперь  при  помощи
эфирного тела, которое мало-помалу всецело пронизывает  его,  в
живое  существо.  Через  это  человек  становится  своего  рода
растением. Видом он, конечно, не походит на нынешние  растения.
Формами  своими  он  скорее немного напоминает уже современного
человека. Но только зачаток головы обращен  вниз  к  солнечному
центру,  как  теперь  корень растения, а зачатки ног направлены
вверх, как теперь цветок растения. Это растительно-человеческое
образование не обладало еще произвольным движением.
     Но таким делается человек только во время второго из  семи
малых  кругооборотов  (кругов). В течение первого из этих малых
кругооборотов в человеческом образовании еще нет эфирного тела.
Здесь снова  происходит  краткое  повторение  всего,  что  было
пройдено   в  период  Сатурна.  Физическое  тело  человека  еще
сохраняет свой автоматический характер; поено немного  изменяет
свою  прежнюю форму. Если бы она оставалась такою, как она была
на Сатурне, она не могла  бы  дать  приют  эфирному  телу.  Она
преобразуется  таким  образом,  что  может  стать носительницею
этого тела. В течение  шести  следующих  кругооборотов  эфирное
тело  затем  все  более вырабатывается, и под влиянием его сил,
которые  действуют  на   физическое   тело,   последнее   также
приобретает постепенно более совершенную форму.
     Работу  преобразования,  совершаемую  здесь над человеком,
производят духи, которые уже  все  были  названы  при  описании
развития  на  Сатурне. Духи, называемые "лучистыми Жизнями" или
"Пламенами" (в христианском  тайноведении  --  Престолами),  не
принимают    здесь   больше   участия.   Они   закончили   свою
соответственную работу в первой половине  первого  кругооборота
Сатурна.  Во  время  первого  кругооборота  Солнца  наблюдается
работа "Духов Мудрости" (Господств или Kyriotetes христианского
тайноведения). Около половины первого кругооборота Сатурна  они
вмешались  в  человеческое развитие. Теперь они продолжают свою
работу в первой половине Солнечного  кругооборота,  повторяя  в
следующих  друг  за  другом ступенях полное мудрости устройство
физического   тела.   Несколько   позднее   к    этой    работе
присоединяется  работа  "Духов  Движения"  (Сил  --  Dynameis в
христианстве, Mahat в теософской литературе). Этим, повторяется
снова тот период кругооборота Сатурна, когда человеческое  тело
получило  способность  подвижности.  Таким  образом, оно теперь
снова развертывает свою  подвижность.  Так  же  повторяют  свою
работу  одни  за  другими  "Духи  Формы" (Exusiai), "Духи Тьмы"
(по-христиански -- Archai, по теософски -- Aвуры), потому "Сыны
Огня"  (Архангелы)   и,   наконец,   "Сыны   Сумрак"   (Ангелы,
Lupar-Pitris).  Этим  отмечены  шесть  малых  периодов  первого
солнечного  кругооборота  (первого  круга).  В  седьмом   малом
периоде вступают затем зова Духи Мудрости (Господства). Меж тем
как  в  предыдущий  период  всей  работы они дали телу человека
мудрое строение, теперь они сообщают ставшим подвижными  членам
способность  делать исполненным мудрости самое движение. Прежде
мудрым было лишь то, как  построено  тело,  теперь  же  и  само
движение  делается  выражением  внутренней  мудрости.  На  этом
приходит к концу  первый  солнечный  кругооборот.  Он  состоит,
таким   образом,  из  семи  следующих  друг  за  др.угом  малых
кругооборотов, из которых каждый является  кратким  повторением
одного  из кругооборотов Сатурна (кругов Сатурна). В теософской
литературе установился обычай  эти  семь  малых  кругооборотов,
составляющих   вместе  один  так  называемый  "круг",  называть
"Глебами".  (Таким  образом,  один  "круг"  протекает  в   семи
"глобах").
     За  первым  солнечным  кругооборотом  после  периода покоя
следует теперь второй. Отдельные самые малые  кругообороты  или
"Глебы" будут более точно описаны позднее; теперь мы перейдем к
дальнейшему солнечному кругообороту.
     Уже  в  конце  первого  человеческое  тело  было зрело для
принятия эфирного тела, а  именно  благодаря  тому,  что  "Духи
Мудрости"   сделали  для  его  возможной  исполненную  мудрости
подвижность.
     Но тем временем "Духи  Мудрости"  сами  развились  дальше.
Благодаря  совершенной  ими  работе они получили способность --
изливать из себя свое  вещество  подобно  тому,  как  в  начале
кругооборота   Сатурна  излили  его  "Пламена"  и  создали  тем
вещественную  основу  для  физического  тела.  Вещество  "Духов
Мудрости"   есть   "эфир",  то  есть  подвижная  в  самой  себе
исполненная силы мудрость, другими словами "жизнь". Эфирное или
жизненное тело человека есть, таким  образом,  излияние  "Духов
Мудрости".
     Это излияние продолжается до середины второго кругооборота
Солнца,  когда могут вновь вступить с новою деятельностью "Духи
Движения". До сих пор их  работа  могла  простираться  лишь  на
физическое тело человека,
     Теперь   она   переходит   на   эфирное,   и  насаждаемому
исполненную силы действенность.  Так  это  длится  до  середины
третьего  кругооборота  Солнца.  Затем  начинается  труд "Духов
Формы". Благодаря им эфирное тело, обладавшее до тех пор  такою
подвижностью,  какую  имеют облака, получает определенный образ
(форму).
     В середине четвертого кругооборота Солнца эти "Духи Формы"
получают теперь  сознание,  каким  человек  будет  обладать  из
Венере  --  предстоящей ему второй после земного бытия планете.
Это -- сверхпсихическое сознание. Они достигают его, как  плода
своей    деятельности,   во   время   третьего   и   четвертого
кругооборотов Солнца. Тем самым они достигают  способности  при
помощи эфира преобразовывать в живые чувства те зачатки чувств,
которые  образовались  в  период Сатурна и позднее и оставались
доселе лишь физическими аппаратами.
     Подобным же образом "Духи  Тьмы"  ("Начала"  христианского
тайноучения,  "Азуры"  теософии)  возвысились  в  это  время до
ступени психического сознания, которое человек разовьет в себе,
как сознательное образное сознание, лишь на Юпитере.  Благодаря
этому  они  получают  возможность  сознательно  действовать  из
астрального  мира.  Эфирное  тело  какого-либо  существа  может
теперь  подвергнуться  влиянию из астрального мира. "Духи Тьмы"
сделали это по отношению к эфирному телу человека. Они насадили
в нем дух самости (самостоятельности и самоугодия), как  раньше
они  сделали  это  с физическим телом. Мы видим, таким образом,
как эгоизм постепенно насаждается этими  духами  во  все  члены
человеческого существа.
     Около  этого  времени  "Сыны  Огня"  достигли  той ступени
сознания,  которой   человек   обладает   теперь,   как   своим
бодрствующим  сознанием.  О  них можно поэтому сказать, что они
делаются  теперь  людьми.  И  они  могут  теперь   пользоваться
физическим  телом  человека  для  некоторого  рода  сношений  с
внешним  миром.  Подобным   же   образом   могли   пользоваться
физическим   "телом"  "Духи  Личности"  с  середины  четвертого
кругооборота Сатурна,  но  только  они  пользовались  зачатками
чувств  для некоторого рода восприятия. Но "Сыны Огня" по своей
природе таковы, что изливают в  окружающий  мир  теплоту  своей
души.  Физическое  тело  человека теперь уже настолько развито,
что они могут делать  это  через  его  посредство.  Их  теплота
действует  подобно  теплоте наседки на высиживаемое ею яйцо, то
есть  она  имеет  силу,  пробуждающую  жизнь.  Сколько  есть  в
человеке  и  в  его спутниках этой пробуждающей жизнь силы, вся
она была насаждена тогда в эфирное тело "Сынами Огня". Здесь мы
имеем, таким  образом,  дело,  с  происхождением  той  теплоты,
которою  обладают  все живые существа, как необходимым условием
своего  размножения.  Позднее  будет  показано,   через   какое
превращение  прошла эта тепловая сила, когда Луна отделилась от
Солнца.
     Около половины пятого кругооборота "Сыны  Огня"  настолько
созрели  сами,  что  могут  теперь  привита  эфирному  телу  ту
способность, которую они  раньше  осуществляли  при  посредстве
физического  тела человека. Они сменяют теперь "Духов Личности"
в их работе над эфирным телом,  которое  через  это  становится
возбудителем деятельности размножения.
     Физическое  тело  они  предоставляют  в  это  время "Сынам
Сумрака" (Ангелам  в  христианстве,  Lunar-Purls  в  теософии).
Последние  достигли между тем мутного образного сознания, каким
человек будет обладать на Луне. На Сатурне они даровали  предку
человека   как   бы   некоторый   орган  рассудка.  Теперь  они
вырабатывают  дальше  физические  орудия  человеческого   духа,
которыми  он  будет  пользоваться  сознательно  на  последующих
ступенях развития. Благодаря этому Серафимы  могут  открываться
на Солнце уже с середины пятого кругооборота через человеческое
тело еще совершеннее, чем это было возможно на Сатурне.
     С  середины  шестого  кругооборота  Солнца человек сам уже
развился настолько, что может бессознательно работать над своим
физическим телом. Таким  образом,  он  отныне  сменяет  6  этом
отношении  "Сынов  Сумрака".  Благодаря  этой деятельности он в
смутности  создает  первый  зачаток   того   духовного   живого
существа,  которое  называют  "Жизне-духом"  (Budhi). Только на
позднейших  ступенях  своего  развития  придет  он  также  и  к
сознанию   этого  "Жизне-духа".  Как  с  седьмого  кругооборота
Сатурна Престолы добровольно излили свою силу в  образовавшийся
тогда  зачаток  "Духо-человека",  так  изливают теперь Херувимы
свою мудрость, которая с тех пор остается присущей "Жизне-духу"
человека через все последующие  ступени  развития.  С  середины
седьмого  кругооборота Солнца снова выступает заложенный еще на
Сатурне  зачаток  Духо-человека  (Atma).   Он   соединяется   с
Жизне-духом      (Budhi),      и      возникает      оживленная
=>ROSE.HDB|монада|13.28.|13.<= (Atma-Budhi).
     Между тем как человек в это время бессознательно  работает
над  своим  физическим  телом, "Сыны Сумрака" берут на себя то,
что должно быть совершено над эфирным телом для его дальнейшего
развития. В этом  отношении  они  являются  преемниками  "Сынов
Огня".  А  именно  они  излучают  образы  своего сознания в это
эфирное  тело  и  пользуются  благодаря   этому   в   некотором
сновидческом    состоянии   силою   размножения   этого   тела,
возбужденною "Сынами  Огня".  Этим  они  подготовляют  развитие
наслаждения этою силою, которое позднее (на Луне) развивается у
человека и у живущих вместе с ним существ.
     На  Сатурне  человек  был  создан в своем физическом теле.
Последнее было тогда совсем  неоживленным.  Такое  неоживленное
тело  в  тайноведении называется минералом. Поэтому можно также
сказать, что на  Сатурне  человек  был  минералом  или  что  он
проходил  через  минеральное  царство.  Этот человек-минерал не
имел формы нынешнего минерала.  Таких  минералов,  как  сейчас,
тогда еще не было.
     На  Солнце,  как было показано выше, этот человек-минерал,
вновь возникший из мрака сна, точно из семенного  зачатка,  был
оживлен.  Он  сделался человеко-растением; человек прошел через
растительное царство.
     Но  не  все  человеко-минералы  были   оживлены   подобным
образом.    Это    не   могло,   бы   произойти,   потому   что
человек-растение нуждалось для своей жизни в минеральной почве.
Как теперь не может быть растении без минерального царства,  из
которого  они  черпают  свои  вещества,  так было и на Солнце с
человеко-растением. Поэтому оно  должно  было  оставить  позади
себя  часть  зачатков человека на ступени минерала, ради своего
дальнейшего  развития.  А  так  как  на  Солнце   были   совсем
иные.условия,  чем  на  Сатурне,  то  эти  отвергнутые минералы
приняли совсем другие образы, чем какие у ник были на  Сатурне.
Наряду  с царством человеко-растения возникла вторая область --
отдельное минеральное царство. Как видим, человек  переходит  в
высшее  царство,  низвергая  в низшее часть своих спутников. Мы
увидим еще часто, как этот ход вещей повторяется  на  следующих
ступенях развития. Он отвечает основному закону развития.
     И   здесь  для  большей  легкости  обозрения  снова  будет
подведен итог фактов развития на Солнце.
     I. Солнце есть та планета, на которой  развивается  второе
человеческое   состояние   сознания,   а   именно  --  сна  без
сновидений. Физическое тело человека поднимается до своего рода
растительного бытия тем, что в него включается эфирное тело.
     II. Это развитие проходит через семь подчиненных  ступеней
(малых кругооборотов или "кругов").
     1) В первом из этих кругооборотов повторяются по отношению
к физическому  телу,  в  несколько  измененной  форме,  ступени
развития на Сатурне.
     2)  В  конце  первого  кругооборота  начинается   излияние
эфирного тела "Духами Мудрости".
     3)  В  середине второго кругооборота начинается работа над
этим телом "Духов Движения".
     4) В середине  третьего  кругооборота  берет  свое  начало
деятельность над эфирным телом "Духов Формы".
     5)  В  середине  четвертого кругооборота это тело получает
самость благодаря "Духам Личности".
     6) Тем временем физическое тело, при помощи работавших над
ним ранее сил, настолько подвинулось вперед, что с,  четвертого
кругооборота  "Духи Огня" могут через него подняться до ступени
человечности.
     7) В середине пятого кругооборота "Духи  Огня",  прошедшие
раньше  через  ступень-человечности,  берут  на себя работу над
эфирным телом. В физическом теле действуют в  это  время  "Сыны
Сумрака".
     8)  Около середины шестого кругооборота работа над эфирным
телом переходит к  "Сынам  Сумрака".  Физическое  тело  человек
обрабатывает сам.
     9)  Посреди  седьмого  кругооборота  возникает  оживленная
=>монада|13.28.|13.<=.

     ЖИЗНЬ НА ЛУНЕ

     В течение мирового периода Луны, последовавшего за мировым
периодом  Солнца  человек  развивает  третье  из   семи   своих
состояний   сознания.   Первое   образовалось   во  время  семи
кругооборотов Солнца, второе -- во время  солнечного  развития;
четвертое  --  это  то,  которое  человек  постепенно развивает
теперь в течение земной жизни, три  остальные  осуществятся  на
следующих  планетах.  Состояние  сознания  человека  на Сатурне
нельзя сравнить ни с каким сознанием современного человека, ибо
оно было еще более смутным, чем какое бывает во время  сна  без
сновидений.  Но  уже  солнечное  сознание можно сравнить с этим
состоянием сна  без  сновидений  или  с  современным  сознанием
погруженного  в  сон  растительного  мира. Однако мы имеем дело
всегда лишь с аналогиями. Совсем неправильно  было  бы  думать,
будто  что-нибудь  повторяется  с  полным  тождеством в великих
мировых периодах.
     В таком же  смысле  надо  понимать,  когда  теперь  лунное
сознание  сравнивается  тем,  с  которым  оно  имеет  некоторое
сходство, а именно с сознанием исполненного сновидений сна. Это
-- так называемое образное сознание, которого человек достигает
на Луне. Сходство заключается в том, что как в лунном,  так  ив
сновидческом  сознании  внутри  самого  существа встают образы,
имеющие известное отношение к вещам и существам внешнего  мира.
Но  эти образы не суть точные отображения этих вещей и существ,
как у современного
     бодрствующего  человека.  Образы  сновидений  суть  только
отголоски  дневных  переживаний или символические выражения для
событий, совершающихся вокруг спящего, или также для того,  что
происходит  внутри  --  лица, которое видит сон. Легко привести
примеры на все эти три случая сновидческих переживаний.  Прежде
всего, каждому знакомы сны,представляющие собой ничто иное, как
спутанные  образы  отошедших  более или менее в прошлое дневных
переживаний. Примером второго  случая  может  служить  то,  что
спящему кажется, что он слышит шум проносящегося мимо поезда, и
когда  он  затем,  просыпаясь, замечаете, что в этом сновидении
выразилось тикание лежащих возле него часов. Примером  третьего
рода  сновидений  может  быть  тот  случай,  когда  кому-нибудь
чудится, что  он  находится  в  комнате,  приютившей  вверху  у
потолка отвратительных животных, а при пробуждении оказывается,
что таким образом выразилась его собственная головная боль.
     Если   от  таких  спутанных  сновидений  хотят  перейти  к
представлению о лунном сознании, то  нужно  уяснить  себе,  что
хотя  характер "образности" присущ и ему, но вместо спутанности
и  произвольности  господствует  полная  правильность.  Правда,
образы  лунного  сознания  имеют  еще  меньшее  сходство с теми
предметами, к которым они относятся, чем образы сновидений,  но
зато  между  образом  и предметом бывает полное соответствие. В
настояще время в пределах земного развития дело  заключается  в
том, что представление бывает отображением всего предмета; так,
например,  представление  "стол"  является  отображением самого
стола. В лунном создании это не так. Предположим, например, что
лунный человек приближается к, какому-нибудь  симпатичному  или
благоприятному  для него предмету. Тогда внутри его души встает
цветовой образ светлого характера; если же к нему  приближается
что-нибудь  вредное  или  несимпатичное, тогда у него возникает
безобразный,   мрачный   образ.   Представление   является   не
отображением,  но таким символическим образом предмета, который
совершенно  определенно  и   закономерно   отвечает   предмету.
Вследствие   этого   существо,   имеющее   такое  символическое
представление, может руководиться им в своей жизни.
     Итак, душевная жизнь нашего  лунного  предка  протекала  в
образах, которые имеют общим с нашими сновидениями их беглость,
текучесть  и  символичность,  но отличаются от них своим вполне
закономерным характером.
     Основанием для развития этого образного сознания у  лунных
предков  человека  было  образование  третьего  члена  наряду с
физическим  я  эфирным  телом.  Этот  третий  член   называется
астральным телом.
     Но   это   образование  произошло  лишь  в  третьем  малом
кругообороте. Луны -- в так называемом  третьем  лунном  круге.
Два  первые  кругооборота  "Луны  являют  собою лишь повторение
того, что было пройдено на  Сатурне  и  Солнце.  Однако  и  это
повторение   нельзя   представлять  себе  так,  будто  еще  раз
протекают все факты, происшедшие некогда на Сатурне  и  Солнце.
То,  что повторяется -- образование физического и эфирного тела
-- подвергается в то же время такому  изменению,  что  оба  эти
члена  человеческой  природы  в третьем кругообороте Луны могут
быть  соединены  с  астральным  телом,  что  еще  не  могло  бы
произойти на Солнце.
     Во  время третьего лунного периода -- собственного говоря,
этот процесс начинается уже  около  середины  второго  --  Духи
Движения  изливают  из  собственной  своей природы астральное в
человеческое  тело.  Во  время  четвертого  кругооборота  --  с
середины  третьего  -- Духи Формы так организуют это астральное
тело, что его образ, вся его  организация,  может  развивать  в
себе  внутренние  процессы.  Эти процессы, носят характер того,
что теперь у животных и у  человека  называется  впечатлениями,
вожделениями   или  природой  желаний.  С  середины  четвертого
кругооборота Луны Духи Личности выступают с тем, что  во  время
пятого   кругооборота   Луны  будет  их  главной  задачей:  они
прививают астральному телу  самость,  как  они  сделали  это  в
предыдущие   мировые  периоды  по  отношению  к  физическому  и
эфирному  телам.  Но  чтобы  в  указанный  момент,  в  середине
четвертого   кругооборота   Луны,  физическое  и  эфирное  тела
развились   настолько,   чтобы   приютить   в   себя    ставшее
самостоятельным  астральное  тело,  они должны быть приведены к
этому  организующими  их  духами  через  ряд   последовательных
ступеней развития. Это происходит следующим образом. Физическое
тело  доводится  до  необходимой зрелости в первом кругообороте
("круге") Луны Духами Движения, во втором --  Духами  Формы,  в
третьем -- Духами Личности, в четвертом -- Духами Огня, в пятом
-- Духами   Сумрака.  В  точности,  эта  работа  Духов  Сумрака
совершается с середины четвертого кругооборота Луны) так что  в
то  самое  время,  когда  Духи-Личности работают над астральным
телом. Сыны Сумрака работают над физическим.
     С эфирным телом это происходит следующим образом. В первом
кругообороте Луны необходимые для него свойства  насаждаются  в
нем Духами Мудрости, во-втором -- Духами Движения, в третьем --
Духами  формы,  в  четвертом  --  Духами  Личности и в пятом --
Духами Огня. В точности, эта деятельность Духов Огня  протекает
опять  одновременно  с  работою  Духов  Личности над астральным
телом, таким образом, с середины четвертого кругооборота Луны и
переходя в пятый.
     Если рассматривать в  это  время  человеческого  предка  в
целом,  как  он  сложился  на Луне, то можно сказать: начиная с
середины  четвертого  кругооборота  Луны,  человек  состоит  из
физического  тела, в котором работают Сыны Сумрака, из эфирного
тела, в котором работают Духи  Огня,  наконец,  из  астрального
тела, в котором работают Духи Личности.
     Что  Духи  Сумрака  в  этот  период  развития обрабатывают
физическое тело, это означает  для  них,  что  они  поднимаются
теперь до ступени человечности, как это сделали на Сатурне Духи
Личности, а на Солнце -- Духи Огня в том же кругообороте. Нужно
представить   себе,  что  "зачатки  чувств"  физического  тела,
которые теперь также развились дальше,  с  середины  четвертого
круговорота  Луны  могут  быть  использованы Духами Сумрака для
восприятия при их помощи внешних предметов и событий  на  Луне.
Сам  человек  только  на  Земле  разовьется  настолько, чтобы с
половины  четвертого  кругооборота  быть  в  состоянии   самому
пользоваться   этими  чувствами.  Зато  около  середины  пятого
кругооборота   ("круга")   Луны   он   достигает   того,    что
бессознательно  может  уже  работать над физическим телом. Этой
работой он создает себе  в  смутности  своего  сознания  первый
зачаток  того,  что  называется  "Само-дух"  (Manas,  =>ср. мою
"Теософию"|2.|0.<=). Этот "Само-дух"  достигает  затем  полного
раскрытия в дальнейшем ходе развития человечества. Это есть то,
что  составит  позднее, в соединении с Alma -- "Духо-человеком"
не Budhi -- "Жизне-духом", высшую духовную часть человека.  Как
на  Сатурне  Престолы  или  Духи Воли пронизали "Духо-человека"
(Alma), а на Солнце то же самое  по  отношению  к  "Жизне-духу"
(Budhi)  сделали Херувимы, так теперь совершают это Серафимы по
отношению к "Само-духу" (Manas).  Они  пронизывают  его  и  тем
насаждают  в  нем  способность,  которая на позднейших ступенях
развития  --  на  Земле  --  превратится  в   ту   человеческую
способность представления, благодаря которой человек может, как
мыслящее существо, вступать в отношение к окружающему его миру.
Здесь   надо   тотчас   же  сказать,  что  с  середины  шестого
кругооборота Луны  снова  вступает  "Жизне-дух"  (Budhi),  а  с
середины  седьмого  "Духо-человек"  (Alma), и оба соединяются с
"Само-духом", так что к концу всего мирового периода  Луны  уже
оказывается  подготовленным  "высший  человек". Последний затем
погружается в сон вместе со всем,  что  развилось  на  Луне,  и
проходит период покоя (пралайю), чтобы продолжать свое развитие
на планете Земля.
     Между  тем,  как  с  середины  пятого кругооборота Луны, и
далее в шестом, человек в смутном сознании работает  над  своим
физическим  телом, над эфирным телом его работают Духи Сумрака.
В предыдущую эпоху ("круг") они своею  работою  над  физическим
телом,  как  было  показано выше, приготовили себя к тому,чтобы
сменить теперь в эфирном  теле  Духов  Огня,  которые  с  своей
стороны  перенимают  от  Духов  Личности  работу над астральным
телом. Духи же личности тем временем поднялись в более  высокие
сферы.
     Работа  Духов  Сумрака над эфирным телом означает, что они
связывают  свои  собственные  состояния  сознания  с   образами
сознания  эфирного  тела.  Благодаря  этому они насаждают в них
радость и боль по поводу вещей.  На  Солнце  в  этом  отношении
ареной их деятельности было еще только физическое тело. Поэтому
там радость и страдание были связаны лишь с отправлениями этого
тела, с его состояниями. Теперь это становится иначе. Радость и
страдание  связываются  отныне  с теми символическими образами,
которые возникают в эфирном теле. Вместе  с  тем  Духи  Сумрака
переживают  в  человеческом сумеречном сознании мир чувств. Это
тот же мир чувств, который  в  своем  земном  познании  человек
будет переживать сам для себя.
     В астральном теле в то же самое время действуют Духи Огня.
Они делают его способным к живому соощущению и сочувствованию с
окружающим  миром. Радость и страдание, вызываемые, как описано
выше,  Духами  Сумрака  в  эфирном  теле,  носят   недеятельный
(пассивный)   характер;  они  являются  скорее  бездейственными
отражениями внешнего мира. Но те,  что  вызывают  в  астральном
теле  --  Духи  Огни  -- это живые аффекты, любовь и ненависть,
гнев, страх, ужас, бурные страсти, инстинкты, влечения  и  т.д.
Так как перед тем Духи Личности (Азуры) привили в это тело свою
сущность, то теперь эти аффекты выступают с характером самости,
обособленности.  Нужно  припомнить,  каков  в  это время предок
человека на Луне. Он  обладает  физическим  телом,  посредством
которого  он  в  смутном  сознании развивает в себе "Само-духа"
(Manas). Он наделен эфирным телом,  посредством  которого  Духи
Сумрака  чувствуют  радость  и  страдание; наконец, он обладает
астральным  телом,  которое  благодаря  Духам  Огня   волнуется
влечениями,  аффектами,  страстями.  Но  эти  три члена лунного
человека  совершенно  лишены  еще   предметного   сознания.   В
астральном  теле  приливают  и  отливают образы, которые бывают
проникнуты  жаром  этих  аффектов.  На  Земле,  когда  наступит
мыслящее   предметное  сознанием,  это  астральное  тело  будет
подчиненным носителем или орудием представляющего мышления.  Но
теперь,  на  Луне,  оно  развертывается  во  всей полноте своей
самостоятельности.  Таким  образом,  здесь  оно  деятельнее   и
подвижнее  само  по  себе,  чем  впоследствии -- на Земле. Если
характеризовать   его,   то   можно   сказать,   что   это   --
человеко-животное.  И,  как  таковое, оно стоит в своем роде на
высшей ступени, чем современные животные Земли. Оно совершеннее
несет  в  себе  свойства  животного  состояния.   Последние   в
известном  отношении  являются более Дикими, необузданными, чем
теперешние животные свойства. Поэтому человека на этой  ступени
ею  бытия  можно  назвать  существом,  стоящим в своем развитии
посредине между современным животным  и  теперешним  человеком.
Если бы человек и дальше пошел прямо по этому пути развития, он
сделался  бы  диким,  необузданным  существом.  Земное развитие
означает некоторое понижение, укрощение животного  характера  в
человеке. Это является делом мыслящего сознания.
     Если  человек,  каким  он  развился  на Солнце, был назван
человеко-растением,  то  человек   Луны   может   быть   назван
человеко-животным.  Чтобы  таковое могло развиваться, для этого
надо предположить, что изменяется также и окружающий  его  мир.
Было  показано,  что  человеко-растение могло -- развиваться на
Солнце   благодаря   тому,   что   рядом   с   царством   этого
человеко-растения   развернулось   самостоятельное  минеральное
царство. Во время двух первых лунных  периодов  ("кругов")  оба
эти   прежние   царства,   растительное  и  минеральное,  снова
выступают теперь из мрака. Их  перемена  сказывается  только  в
том, что оба они стали несколько более грубы и плотны. Во время
третьего  кругооборота  Луны  от растительного мира отщепляется
некоторая, часть. Она не участвует в общем переходе  к  большей
грубости.  Через это она доставляет вещество, из которого может
образоваться животное существо человека.  Это  именно  животное
существо  и  дает,  в  соединении  с  более высоко образованным
эфирным  телом  и   с   вновь   возникшим   астральным   телом,
вышеописанное   тройное   существо   человека.   Но   не   весь
растительный мир, образовавшийся на Солнце, может, развиться до
животного состояния. Ибо  животные  существа  предполагают  для
своего  бытия  наличность растений. Растительный мир составляет
основание животного мира. Как солнечный человек  мог  подняться
до  растения  лишь  благодаря  тому,  что  низверг  часть своих
спутников в более плотное минеральное царство,  так  происходит
это  теперь и с человеко-животным Луны. Он оставляет на степени
более плотного растительного состояния часть  существ,  которые
еще  на  Солнце  были одинаковой с ним растительной природы. Но
как человеко-животное Луны является не таким,  как  современное
животное,  а занимает место среднее между теперешним животным и
теперешним человеком, так и  лунный  минерал  занимает  среднее
место  между  современным минералом и современным растением. Он
имеет в себе нечто растительное. Скалы на Луне не суть камни  в
теперешнем  смысле,  они,  носят  живой,  прозябающий, растущий
характер. Также и растение  Луны  наделено  известным  животным
характером.
     Человеко-животное  Луны  не  имеет еще твердых костей. Его
остов  еще  хрящеобразен.  Вся  его  природа,  по  сравнению  с
теперешней, мягка. Сообразно с этим и подвижность его еще иная.
Он  передвигается вперед не путем ходьбы, а скорее прыгания или
даже, пожалуй, парения. Это могло быть так, потому что Луна  не
имела   тогда,   как   современная   Земля,  тонкой,  воздушной
атмосферы, но оболочка ее была гораздо плотнее,  плотнее  даже,
чем  теперешняя  вода.  В этой густо-жидкой стихии передвигался
вперед и назад, вверх и вниз человек. В  этой  же  стихии  учли
также  и минералы и растения, из которых он вбирал в себя пищу.
В этой же стихии заключалась также и  сила,  которая  затем  на
Земле   была  перенесена  всецело  на  самих  существ  --  сила
оплодотворения. У человека не было еще  тогда  выработано  двух
полов,  но  он  оставался  однополым,  и  он  образовывался  из
окружающего воздуха-воды. Но так как все  в  мире  находится  в
переходных  ступенях, то и в последние периоды Луны у отдельных
человеко-животных  существ  возникает   уже   двуполость,   как
подготовление для позднейшего состояния на Земле.
     Шестой  и  седьмой  кругообороты Луны составляют собою род
отлива всех описанных процессов, но в то же  время  и  развитие
некоторого  рода  перезрелого  состояния, пока, наконец, все не
вступит в период покоя (пралайю), чтобы затем после сна перейти
на Землю.
     Но развитие астрального тела человека связано с  известным
космическим  событием, которое также должно быть здесь описано.
Когда  после  промежутка  покоя,  последовавшего   за   мировым
периодом  Солнца,  последнее,  снова  пробуждаясь, выступает из
мрака, то все, что живет на этой возрожденной планете,  обитает
на ней еще как одно целое. Но это вновь пробуждающее Солнце уже
не  то,  каким  оно  было  раньше. Его вещество уже не является
по-прежнему всецело и насквозь светящимся; напротив, в нем есть
более темные части. Последние как бы выделяются  из  однородной
массы.  И со второго кругооборота ("круга") эти части выступают
все больше как самостоятельный член; через это  солнечное  тело
становится  бисквитообразным.  Оно  состоит  из двух частей, из
которых одна значительно больше  другой,  но  обе  еще  связаны
промежуточным членом. Затем, во время третьего кругооборота оба
эти тела совершенно расщепляются. Солнце и Луна являются теперь
двумя телами, и последняя движется кругообразно вокруг первого.
Вместе  с Луной выступают из Солнца и все те существа, развитие
которых  было  здесь   описано.   Развитие   астрального   тела
происходит  уже  на  отделившейся  Луне. Означенное космическое
событие  является  условием  изображенного  здесь   дальнейшего
развития.  До  тех  пор,  пока  эти существа, которых шла речь,
черпали свою силу прямо из своего собственного солнечного места
обитания, их развитие не могло достигнуть означенной ступени. В
четвертом кругообороте ("круге") Луна является  самостоятельной
плане  той,  и  все,  что было здесь описано для этого времени,
происходит на этой планете Луне.
     Подведем здесь снова для обзора общий итог развития лунной
планеты и ее существ.
     I. Луна --  это  планета,  на  которой  человек  развивает
образное сознание с его символическим характером.
     II.   Во   вредя   двух  первых  кругооборотов  ("кругов")
происходит род повторения событий  Сатурна  и  Солнца,  которым
подготовляется лунное развитие человека.
     III.  В  третьем  кругообороте  получает  бытие астральное
тело, благодаря излиянию Духов Движения.
     IV. Одновременно с этим событием  от  вновь  пробужденного
единого  солнечного тела отщепляется Луна и начинает обращаться
вокруг остатка Солнца. Развитие связанных с  человеком  существ
происходит теперь на Луне.
     V. Во время четвертого кругооборота Духи Сумрака обитают в
человеческом  физическом теле и через то поднимаются на ступень
человечности.
     VI.  Возникающему   астральному   телу   Духами   Личности
(Азурами) прививается самостоятельность.
     VII.  Во  время  пятого  кругооборота  человек  начинает в
смутности  сознания  работать  над  своим   физическим   телом.
Благодаря      этому     к     существовавшей     уже     ранее
=>ROSE.HDB|монаде|13.28.|13.<=    присоединяется     "Само-дух"
(Manas).
     VIII.  В  эфирном  теле  человека  во  время лунного бытия
развивается  род  радости  и   страдания,   носящих   пассивный
характеров  астральном  теле,  напротив, развертываются аффекты
гнева, ненависти, инстинкты, страсти и т.д.
     IX. К двум прежним царствам, растительному и минеральному,
которые низвергаются на более  низкую  ступень,  присоединяется
животное царство, в котором теперь находится сам человек.
     К  концу  всего  этого  мирового  периода  Луна  все более
приближается к  Солнцу,  и  когда  наступает  промежуток  покоя
(пралайя),  они оказываются оба соединенными опять в одно тело,
которое  затем  проходит  через  состояние  сна,  чтобы   вновь
пробудиться в новом мировом периоде -- периоде Земли.

     ЖИЗНЬ ЗЕМЛИ

     В  предыдущем изложении было показано, как последовательно
образуются составные  части  так  называемой  "низшей  природы"
человека:  физическое,  эфирное  и  астральное  тела 6ыло также
описано, как с присоединением нового тела старые всегда  должны
преобразовываться,  чтобы  мочь сделаться носителями и орудиями
возникшего   позднее.   С    этим    прогрессом    связано    и
усовершенствование  человеческого  сознания. Пока человек имеет
лишь физическое  тело,  ему  свойственно  лишь  совсем  смутное
сознание, которое непохоже даже на нынешний сон без сновидений,
хотя для современного человека это последнее состояние сознания
является  уже,  собственно  говоря,  "бессознательным".  Затем,
когда появляется эфирное тело, человек достигает того сознания,
какое теперь бывает ему присуще во время сна без сновидений.  С
образованием  астрального  тела,  наступает сумеречное образное
сознание, сходное --  но  не  тождественное  --  с  тем,  какое
человек приписывает себе в настоящее время, когда он видит сны.
Четвертое,  нынешнее  состояние  сознания  должно  быть  теперь
описано, как сознание земного человека. Оно  вырабатывается  во
время  четвертого  великого  мирового  периода, а именно Земли,
который следует за предшествующими периодами  Сатурна,  Солнца,
Луны.
     На   Сатурне   было   образовано   на  различных  ступенях
физическое тело человека.  Оно  не  могло  бы  тогда  еще  быть
носителем эфирного тела. Последнее и присоединилось к нему лишь
во  время  солнечного кругооборота. При этом в последовательных
кругооборотах Солнца физическое тело было в  то  же  время  так
преобразовано,  что  могло  сделаться  носителем этого эфирного
тела, точнее, -- это эфирное тело могло работать в  физическом.
Во  время  лунного  развития  присоединилось астральное тело; и
опять эфирное и физическое тела  были  так  преобразованы,  что
могли   служить   необходимыми   орудиями   и   носителями  для
возникающего астрального тела. Человек является, таким образом,
на Луне существом, состоящим из физического тела, эфирного тела
и астрального тела. Благодаря эфирному телу  он  может  ощущать
радость  и  страдание,  благодаря  астральному телу он является
существом с аффектами, гневом, ненавистью, любовью и т.д.
     Над различными членами его  существа,  как  было  указано,
трудятся  высшие  духи.  Так,  благодаря Духам Сумрака, эфирное
тело получило на Луне способность к радости и страданию; Духами
Огня насаждены были астральному телу аффекты.
     Одновременно с этим в течение трех  великих  кругооборотов
на  Сатурне, Солнце и Луне происходило еще нечто иное. Во время
последнего  кругооборота  Сатурна   с   помощью   Духов.   Воли
(Престолов)   был   образован  Духо-человек  (Alma).  Во  время
предпоследнего кругооборота Солнца при содействии  Херувимов  к
нему  присоединился  Жизне-дух  (Budbi).  И во время третьего с
конца (пятого) кругооборота Луны с  помощью  Серафимов  с  ними
обоими  соединился  Само-дух  (Manas).  Таким образом, во время
этих трех великих кругооборотов  возникло,  собственно  говоря,
два  разных  начала  человека:  низший  человек,  состоящий  из
физического, эфирного и астрального  тела,  и  высший  человек,
состоящий   из   Духо-человека  (Alma),  Жизне-духа  (Budhi)  и
Само-духа (Manas). Низшая  и  высшая  природы  человека  шли  с
самого начала разделенными путями.
     Земное  развитие  имеет  своим  назначением  соединить оба
разделенных начала человека.
     Но сначала все бытие Луны переходит после седьмого  малого
кругооборота еще в некоторое состояние сна (пролай"). Благодаря
этому  все, так сказать, смешивается в одну безразличную массу.
Солнце и Луна, которые в последнем  великом  кругообороте  были
разделены,  также  сплавляются опять воедино во время последних
кругооборотов Луны.
     Когда затем все  снова  выступает  из  состояния  сна,  то
сначала во время первого малого кругооборота должно повториться
в существенном состояние Сатурна, во время второго -- состояние
Солнца, и во время третьего -- кругооборот Луны. Во время этого
третьего кругооборота, на вторично отщепившейся от Солнца Луне,
существа  принимают  приблизительно те же виды бытия, какие они
имели уже на Луне. "Низший" человек является средним  существом
между   теперешним  человеком  и  животным,  растения  занимают
среднее  место  между  теперешней   животной   и   растительной
природой,   а   минералы  только  наполовину  имеют  теперешний
безжизненный характер, другою своей  частью  они  являются  еще
наполовину растениями.
     Во    вторую    половину   этого   третьего   кругооборота
подготовляется уже нечто другое. Минералы отвердевают, растения
постепенно теряют  животный  характер  чувствительности,  а  из
единой  человеко-животной  природы развиваются два класса. Одни
остается   на   ступени   животности   другой   же,   напротив,
претерпевает    раздвоение   своего   астрального   тела.   Оно
расщепляется на низшую часть, которая и  продолжает  оставаться
носителем  аффектов,  и  высшую,  которая  достигает  известной
самостоятельности, так что может проявлять своего  рода  власть
над  низшими  членами,  над  физическим телом, эфирным и низшим
астральным  телом.  Этим  высшим  астральным  телом  овладевают
теперь    Духи    Личности,    которые    и    насаждают    ему
самостоятельность, а тем самым и  себялюбие.  Только  в  низшем
астральном  теле  человека  совершают  теперь  свою работу Духи
Огня, между тем  как  в  эфирном  проявляют  деятельность  Духи
Сумрака,  а  в  физическом  начинает  свою  работу  то  силовое
существо,  которое   мы   можем   обозначить   как   настоящего
человеческого  предка.  То  же  силовое  существо  на Сатурне с
помощью Престолов образовало Духо-человека  (Alma),  на  Солнце
при  содействии  Херувимов  --  Жизне-духа  (Budhi),  а на Луне
совместно с Серафимами -- Само-духа (Manas).
     Теперь  это  изменяется.  Престолы,  Херувимы  и  Серафимы
поднимаются  в более высокие сферы, и духовный человек получаем
вместо них содействие Духов Мудрости,  Движения  и  Формы.  Они
соединены  теперь с Само-духом, Жизне-духом и Духо-человеком (с
Manas-Budhi-Atma).  При  содействии  этих  существ  во   вторую
половину  третьего  кругооборота  Земли означенное человеческое
силовое  существо   слагает   свое   физическое   тело.   Всего
значительнее   при  этом  действие  Духов  Формы.  Они  слагают
человеческое тело уже  так,  что  оно  становится  своего  рода
предшественником   позднейшего  человеческого  тела  четвертого
кругооборота (современного или четвертого круга).
     В астральном  теле  отставших  животных  существ  остаются
деятельными  исключительно Духи Огня, в эфирном теле растений--
Духи   Сумрака.   Зато   Духи   Формы   принимают   участие   в
преобразовании  минерального  царства. Это они делают его более
твердым, насаждая ему, таким образом, застывшие, прочные формы.
     Но при всем том не  надо  представлять  себе,  будто  круг
действия названных духов ограничивается единственно только тем,
что было описано. При этом имеются в виду всегда только главные
направления   их   деятельности.   Второстепенным  образом  все
духовные существа повсюду действуют совместно.  Так,  например,
Духи  Формы  в  указанное  здесь  время имеют известное касание
также и к работе над физическим телом  растений  и  животных  и
т.д.
     После того, как все это произошло, все существа -- а также
Солнце  и  Луна  --  к  концу третьего кругооборота Земли снова
сплавляются и проходят затем через  более  краткий  период  сна
(через  малую пралайю). Здесь все становится опять безразличною
массою (хаосом); и в конце этого состояния начинается четвертый
кругооборот Земли, в котором мы находимся в настоящее время.
     Прежде  всего  из   этой   безразличной   массы   начинает
выделяться  в  зачаточных  состояниях все, что было уже раньше,
как  существа,  в   минеральном,   растительном,   животном   и
человеческом  царствах.  Сначала,  как самостоятельные зачатки,
могут вновь появиться только человеческие  предки,  над  высшим
астральным  телом  которых  в  предыдущем  хладом  кругообороте
работали  Духи  Личности.  Все  прочие  существа  минерального,
растительного   и   животного   царств   не   ведут  здесь  еще
самостоятельного существования. (Потому что на этой ступени все
находится  еще  в  том   высоко-духовном   состоянии,   которое
называется    "бесформенным"   или   состоянием   "arnpa".   На
современной  ступени   развития   одни   лишь   самые   высокие
человеческие   мысли   --   например   математические   идеи  и
нравственные идеалы -- сотканы из  того  вещества,  которое  на
означенной  ступени  присуще  всем -- существам). То, что стоит
ниже  этих  человеческих   предков,   может   проявляться   как
деятельность  лишь  через более высокое существо. Так, животные
существуют сначала, как состояния сознания Духов Огня, растения
-- как состояния сознания  Духов  Сумрака.  Минералы  же  имеют
двойное мысленное бытие. Прежде всего они существуют,
     как  зачатки  мыслей  в упомянутых человеческих предках, а
затем -- как мысли в сознании  Духов  Формы.  Также  и  "высший
человек"  (Духо-человек,  Жизне-дух  и  Само-дух)  существует в
сознании Духов-Формы.
     Затем происходит постепенно своего рода уплотнение  всего.
Но  на  ближайшей  ступени  эта  плотность  еще  такова, что не
превышает  плотности  мыслей.  На  ней  могут   уже   выступить
возникшие  в  предыдущем  кругообороте  животные  существа. Они
выделяются из сознания Духов Огня и  делаются  самостоятельными
существами    мыслящими.    Эту   ступень   называют   ступенью
"оформленного" или состояния "rupa". Человек подвигается  здесь
вперед  в  том  отношении,  что  его  до  тех  пор бесформенное
самостоятельное тело мысли Духами  Формы  облекается  телом  из
более   грубого  оформленного  вещества  мысли.  Животные,  как
самостоятельные существа, состоят здесь вообще  лишь  из  этого
вещества.
     Теперь   происходит   дальнейшее  уплотнение.  Достигаемое
теперь состояние можно сравнить  с  тем,  из  которого  сотканы
представления  сновидческого  образного  сознания.  Эту ступень
называют "астральной".
     Человеческий предок снова подвигается вперед. Его существо
получает  к  двум  прочим  составным  частям  еще  одно   тело,
состоящие  из  означенного  вещества.  Он  имеет  теперь, таким
образом, внутреннее бесформенное  ядро  своего  существа,  тело
мысли  и тело астральное. Животные получают такое же астральное
тело, а растения высвобождаются из сознания Духов  Сумрака  как
самостоятельные астральные существа.
     Дальнейший  ход  развития  состоит  в  том, что уплотнение
достигает того состояния, которое называют физическим.  Сначала
мы  имеем  здесь  дело  с наитончайшим физическим состоянием, с
состоянием тончайшего эфира. Человеческий  предок  получает  --
благодаря  Духам  Формы -- к своим прежним составным частям еще
тончайшее  эфирное  тело.  Он  состоит,   таким   образом,   из
бесформенного  мысленного  ядра, из оформленного тела мысли, из
астрального тела и из эфирного тела. Животные имеют оформленное
тело  мысли,  астральное  и  эфирное   тело;   растения   имеют
астральное и эфирное тело.
     Минералы  впервые  выступают  здесь,  как  самостоятельные
эфирные образы. Таким образом,  на  этой  ступени  развития  мы
имеем  дело  с  четырьмя  царствами: минеральным, растительным,
животным и человеческими царствами. Но наряду с ними в  течение
бывшего  доселе  развития возникли еще три другие царства. В то
время как животные на ступени мысли (ступени "rupa") отделились
от  Духов  Огня,  Духи  Личности  также  высвободили  из   себя
известного  рода существа. Последние состоят из неопределенного
вещества мысли, которое то сгущается, подобно облаку, то  снова
разрежается и так проносится дальше. О них нельзя говорить, как
о  самостоятельных существах, но лишь как о беспорядочной общей
массе. Это и  есть  первое  стихийное  царство.  На  астральной
ступени  нечто  подобное  отделяется от Духов Огня. Это теневые
образы  или  схемы,   подобные   представлениям   сновидческого
образного  сознания.  Они  образуют второе стихийное царство. В
начале физической ступени от Духов Сумрака отделяются, наконец,
неопределенные, образные существа. Также и они не имеют никакой
самостоятельности, но  они  могут  проявлять  силы,  сходные  с
человеческими   и   животными   страстями   и   аффектами.  Эти
несамостоятельные блуждающие аффекты образуют третье  стихийное
царство.  Существа,  наделенные сновидческим образным сознанием
или же сознающим образным  сознанием,  могут  воспринимать  эти
создания  третьего  стихийного  царства,  как потоки света, как
цветные хлопья, как запахи, вкусы,  как  всевозможные  звуки  и
шумы.   Однако   все   такие   восприятия  нужно  мыслить,  как
призрачные.
     Таким образом, в тот момент, когда  Земля  уплотняется  из
своего  астрального  предшественника,  как тонкое эфирное тело,
нужно составить себе о ней представление, что  она  конгломерат
из   эфирной,   минеральной   основной   массы  и  из  эфирных,
растительных, животных и человеческих существ. Как бы  заполняя
промежутки  пространств,  а  также  и  протекая  сквозь  другие
существа, находятся  здесь  затем  и  создания  трех  стихийных
царств.
     Это   тело   Земли   обитают   высшие  духовные  существа,
проявляющие  самую  различную  деятельность   над   означенными
царствами. Они образуют, так сказать, духовную общину, духовное
государство,  и  их  жилищем  и мастерскою является тело Земли,
которое они носят с собою, как улитка свой дом. При  этом  надо
иметь  в  виду,  что  с Землею еще вполне соединено все то, что
теперь отделено от нее, как Солнце и  Луна.  Оба  эти  небесных
тела отделяются от Земли позднее.
     "Высший  человек"  (Духо-человек -- Жизне-дух -- Само-дух,
Atma-Budhi-Manas)   на    этой    ступени    не    имеет    еще
самостоятельности.    Он    составляет   еще   член   духовного
государства; а именно он связан прежде всего  с  Духами  Формы,
подобно  как  рука, в качестве несамостоятельного члена, бывает
связана с
     человеческим организмом.
     Таким образом, мы проследили  путь  образования  Земли  до
начала  ее  физического состояния. В дальнейшем будет показано,
каким   образом   все   внутри   этого   состояния   продолжает
продвигаться  вперед.  Тогда  прослеженный доселе путь развития
вольется в то, что было сказано  в  начальных  главах  "Хроники
Акаши"  относительно  развития  Земли.  Но об этом речь будет в
следующей главе.
     Такие состояния развития, которые  были  здесь  приведены,
как   бесформенное,   оформленное,   астральное   и  физическое
состояния, то  есть  которые  образуют  подразделения  в  малом
кругообороте   ("круге"),  в  теософских  учебниках  называются
"Глебами". Так что в этом отношении говорится о глобах "arupa",
"rupa",  астральной   и   физической.   Иные   находили   такое
обозначение   неточным.   Но  здесь  не  будет  больше  речи  о
наименованиях. Дело поистине не в этом, а в самой  вещи.  Когда
прилагается  старание описать ее возможно лучше, то это важнее,
чем большие заботы об  именах.  Последние  ведь  всегда  должны
оказаться  в  известном  отношении  неточными. Потому что здесь
фактам духовного мира приходится  давай,  названия,  взятые  из
чувственного   мира,   следовательно,   можно  говорить  только
иносказательно.
     Изложение развития человеческого  мира  было  доведено  до
того  момента,  когда  Земля достигла начала своего физического
уплотнениям. Припомним состояние развития  этого  человеческого
мирам  данной  ступени.  То, что выступает позднее, как Солнце,
Луна и Земля, пока  еще  соединено  в  единое  тело.  Последнее
Обладает  лишь  тонкой  эфирной  материей.  Только  внутри этой
материи имеют свое бытие  существа,  выступающие  позднее,  как
люди,  животные,  растения  и  минералы.  Для  дальнейшего хода
развития единое мировое тело должно прежде всего разделиться на
два, из которых одно сделается  позднейшим  Солнцем,  а  другое
таким   телом,   которое   еще  содержит  в  себе  соединенными
позднейшую  Землю  и  позднейшую  Луну.  Только   еще   позднее
наступает  расщепление  также  и  для этого последнего мирового
тела; то, что станет Луною, выходит из него, а  Земля  остается
сама  по себе одна, как место обитания человека и сопутствующих
ему созданий.
     Кто знаком с ходовой теософской  литературой,  тот  должен
себе  уяснить,  что  разделение  единого  мирового  тела на два
произошло в тот  период,  в  который  эта  литературе  помещает
развитие  так  называемой  второй  человеческой  главной, расы.
Человеческие предки этой  расы  описываются,  как  образования,
наделенные  тонкими  эфирными  телами.  Но не надо представлять
себе, что таковые могли развиться  на  нашей  теперешней  Земле
после  того,  как  она  уже отделилась от Солнца и отбросила от
себя Луну. После этого разделения такие эфирные  тела  не  были
больше возможны.
     Если  проследить развитие человечества в том кругообороте,
которого достигло теперь наше рассмотрение и  которое  возводит
нас  к настоящему времени, то можно различить в нем ряд главных
состояний, из которых наше теперешнее является пятым.
     Предыдущие главы "Хроники  Акаши"  уже  говорили  об  этих
состояниях.  Здесь же должно быть еще раз, приведено только то,
что необходимо для дальнейшего углубления изложенного.
     Первым главным состоянием  человеческих  предков  являлось
состояние  чрезвычайно  тонких эфирных существ. Не совсем точно
ходовая теософская  литература  называет  этих  существ  первой
главной  расой.  В  существенном это состояние сохраняется и во
вторую эпоху, в которую эта литература помещает вторую  главную
расу.  До этой ступени развития Солнце. Луна и Земля составляют
еще  единое  мировое  тело.  Затем  Солнце   отчленяется,   как
самостоятельное   тело.   Вместе   с  тем  оно  уносит  от  еще
соединенной с Луною Земли все те  силы,  которыми  человеческие
предки  могли  быть  удержаны  в их эфирном состоянии. Вместе с
отщеплением Солнца происходит и уплотнение человеческих форм, а
также  и  форм  других  сопутствующих  человеку  созданий.  Эти
создания принуждены теперь до некоторой степени устраиваться на
своем новом месте обитания.
     Но   из   этого  места  обитания  уходят  не  одни  только
материальные силы,  имеете  с  ними  уходят  также  и  духовные
существа,  о  которых  раньше было сказано, что они образуют на
дописанном выше едином мировом теле духовную общину.  Их  бытие
остается  в  более тесной связи с Солнцем, нежели с тем мировым
телом, которое Солнце извергло из себя. Если  бы  эти  существа
оставались  соединенными  с силами, которые позднее развиваются
на Земле и Луне, они сами не  смогли  бы  развиться  дальше  до
соответствующих   им   ступеней.   Они   нуждались   для  этого
дальнейшего развития в новом месте обитания. Таковое предлагаем
им Солнце после того,  как  оно,  так  сказать,  очистилось  от
лунных  и  земных  сил. На той ступени, на которой теперь стоят
эти существа, они могут еще влиять на земные и лунные силы  иди
только извне с Солнца.
     Можно   видеть,   в   чем  заключается  смысл  означенного
отщепления. Некоторые существа, стоящие выше человека, до этого
мгновения проходили свое развитие на описанном  едином  мировом
теле;   теперь   они   берут   для  себя  часть  этого  тела  и
предоставляют человеку и сопутствующим ему созданиям остальное.
     Следствием отщепления  Солнца  был  коренной  переворот  в
развитии   человека   и  сопутствующих  ему  созданий.  Они  до
некоторой ступени упали с более высокой ступени бытия на  более
низкую.  Они  должны  были упасть, потому что ими была утрачена
непосредственная связь с теми высшими существами. Они попали бы
окончательно в тупик в своем собственном развитии, если  бы  не
произошли  другие  мировые  события,  которые  снова  возбудили
движение вперед и направили развитие на  совсем  иные  пути.  С
теми  силами,  которые  в  настоящее время собраны в отделенной
Луне, а тогда были еще внутри Земли, дальнейшее  развитие  было
бы   невозможным.   С  этими  силами  могло  бы  возникнуть  не
современное человечеством только особый род существ, у  которых
развитие  в  третьем  великом  кругообороте,  во  время лунного
бытия, аффекты, гнев, ненависть и т.д. усилились бы до безмерно
животного состояния.
     В течение известного  промежутка  времени  это  так  было.
Непосредственным действием отщепления Солнца было происхождение
третьего  главного  состояния  человеческих  предков, которое в
теософской  литературе  обозначается  как   состояние   третьей
главной  расы  --  лемурийской. Опять-таки выражение "раса" для
обозначения этого состояния развития не особенно удачно. Потому
что с тем, что теперь обозначают как "расу", тогдашних  предков
человека  можно  сравнивать лишь в переносном смысле. Надо себе
окончательно уяснить, что формы развития как в далеком прошлом,
так и в будущем, столь всецело отличны от современных, что наши
теперешние  обозначения  могут   иметь   лишь   вспомогательное
значение  и  для  тех  отдаленных эпох теряют собственно всякий
смысл.
     В сущности, о "расах" можно начать говорить, лишь когда  в
указанном  третьем главном состоянии -- лемурийском -- развитие
достигает  приблизительно  своей  второй  трети.  Только  тогда
образуется  то,  что  теперь  называют "расами". Оно удерживает
тогда этот "расовый характер"  на  все  времена  атлантического
развития -- четвертого главного состояния -- и дальше вплоть до
нашего  времени  или  пятого  главного  состояния. Однако уже в
конце нашего пятого периода слово "раса" потеряет опять  всякий
смысл.  Человечество в будущем будет расчленено на такие части,
которые больше  нельзя  уже  будет  назвать  "расами".  Ходовая
теософская   литература   произвела   в  этом  отношении  много
путаницы. В особенности это произошло благодаря одной книге, --
которая с другой стороны обладает большою заслугою: она впервые
в новейшее время сделала популярным  теософское  мировоззрение,
благодаря  книге  Синнетта "Эзотерический Буддизм". В ней новое
развитие изображено так, словно "расы" вечно одинаковым образом
повторяются через мировые кругооборота. Но  это  совершенно  не
так.  И  то, что заслуживает название "расы", также возникает и
исчезает. И выражение "раса" следовало бы  применять  только  к
определенному  промежутку  развития  человечества.  До  и после
этого промежутка лежат  формы  развитая,  представляющие  собою
нечто  совсем  иное,  чем  "расы".  Потому только, что истинное
дешифрирование "Хроники Акаши" вполне уполномочивает а подобное
замечание, было оно здесь сделано. Дешифрирующий  сознает  себя
при  этом  в  полном  согласии  с истинным оккультным, духовным
исследованием. Иначе ему никогда не могло бы  прийти  на  мысль
сделать  подобное возражение против заслуженных книг теософской
литературы. Он может сделать еще  одно  --  собственно,  совсем
излишнее   --   замечание,   что   инспирации   упомянутого   в
"Экзотерическом  Буддизме"  великого   учителя   не   стоят   в
противоречии  с изложенным здесь, но что недоразумение возникло
только  благодаря  тому,  что  автор  названной  книги  передал
по-своему  на  употребительном теперь человеческом языке трудно
поддающуюся выражению мудрость этих инспираций.
     Третье главное состояние развития человечества и  является
именно  тем,  в  котором впервые возникли "расы". И это событие
было  вызвано  отделением  Луны   от   Земли.   Это   отделение
сопровождалось   возникновением  двух  полов.  На  эту  ступень
развития  человечества  много  раз  указывалось   в   изложении
"Хроники   Акации".   Когда   соединенная  еще  с  Луною  Земля
выделилась из Солнца, в человечестве еще  не  было  мужского  и
женского  пола.  Каждое человеческое существо соединяло в своем
еще совсем тонком теле оба пола. Нужно  только  запомнить,  что
эти   двуполые   человеческие  предки  стояли  по  отношению  к
теперешнему  человеку  на  низкой  ступени   развития.   Низшие
влечения действовали с безмерной энергией, и духовного развития
не  существовало  еще и следа. Что это последнее началось и что
благодаря этому низшие  влечения  были  заключены  в  известные
границы,  это  связано  с  тем,  что  в  то  самое время, когда
разделились Земля и Луна, первая вступила в область воздействия
других мировых  тел.  Об  этом  полном  чрезвычайного  значения
взаимодействии Земли с другими мировыми телами, об ее встрече с
чуждыми  планетами в этот период, который теософская литература
называет лемурийским, и предстоит теперь рассказать. Тот же ход
развития должен быть изложен еще раз с другой точки зрения. Это
делается  на  совершенно  определенном  основании.  А   именно,
никогда  нельзя  превысить  меру  в  деле  рассмотрения  истин,
касающихся высших миров, с самых разных сторон. Следует уяснить
себе, что с каждой  стороны  можно  дать  лишь  совсем  скудный
очерк;  и  только постепенно, когда рассматриваешь одну и ту же
вещь с самых разных сторон,  получаемые  при  этом  впечатления
дополняют  друг  друга в образ, все более исполненный жизни. Но
только такие образы, а не сухие схематические понятия, помогают
человеку, желающему проникнуть в высшие  миры.  Чем  живее  эти
образы,  чем  они  богаче  красками, тем больше можно надеяться
подойти к высшей действительности.
     Ясно, конечно, что образы из высших миров  и  суть  именно
то,   что   вызывает  в  настоящее  время  недоверие  у  многих
современников. Многие охотно принимают, когда им говорят в ряде
рассудочных  схем  и  подразделений  --  с   возможно   большим
количеством  названий  --  о  Девахане,  о  планетном  развитии
и.т.д.,  но  сейчас  же  становятся  несговорчивы,   когда   им
кто-нибудь  решится  изобразить  сверх-чувственные миры подобно
тому, как путешественник изображает ландшафты Южной Америки.  И
все   же   нужно   себе   сказать,   что   только   при  помощи
жизненно-свежих  образов  можно  получить  нечто  действительно
полезное, а не через мертвые схемы и имена.

     ЧЕТЫРЕХЧЛЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК ЗЕМЛИ

     В  этой  главе  исходною  точкою должен быть человек. Этот
человек, каким он живет теперь на Земле, состоит из физического
тела, жирного, из тела  жизни,  астрального  тела  и  "я".  Эта
четырехчленная  природа  человека  имеет в себе задатки высшего
развития. "Я" из самого себя преобразует "низшие" тела и  через
это  врабатывает  в  них  высшие  члены  человеческой  природы.
Облагорожение  и  очищение  астрального  тела  при  помощи  "я"
вызывает   возникновение   "Само-духа"   (Manas);   превращение
эфирного тела, или тела жизни, создает "Жизне-духа" (Budhi),  а
преобразование     физического     тела    создает    истинного
"Духо-человека"  (Alma).   Превращение   астрального   тела   в
настоящий  период  земного  развития  находится  в полном ходу;
сознательное же превращение эфирного тела  и  физического  тела
принадлежит позднейшим временам; в настоящее время оно началось
только у посвященных -- у тайноведов и у их учеников.
     Это тройное преобразование человека является сознательным;
ему предшествовало  более или менее бессознательное, а именно в
течение  совершавшегося  доселе  земного   развития.   В   этом
бессознательном  преобразовании астрального тела, эфирного тела
и физического тела нужно искать возникновение  души  ощущающей,
души   рассудочной   и   души  сознательной.  (Более  подробное
обсуждение всего этого можно найти в моей книге "О воспитании с
точки зрения  духоведения"  и  в  моем  сочинении  ""Теософия":
попытка   сверхчувственного   рассмотрения  мира  и  назначения
человека).
     Нужно теперь уяснить себе, какое из трех тел  (физическое,
эфирное  и  астральное)  в  своем роде самое совершенное. Легко
можно подпасть искушению взглянуть на физическое тело,  как  на
низшее,  а  потому  и  самое несовершенное. Но при этом человек
делается повинен в заблуждении. Хотя  в  будущем  астральное  и
эфирное  тела  и  достигнут  высокого  совершенства,  однако  в
настоящем физическое тело в своем роде совершеннее, чем  они  в
своем.  Только благодаря тому, что человек имеет это физическое
тело общим с наиболее низким из  земных  царств  природы  --  с
минеральным,  --  может  возникнуть упомянутое заблуждение. Ибо
эфирное тело человек имеет общим с более  высоким  растительным
царством, а астральное -- с царством животных.
     Но  хотя  и верно, что физическое тело человека состоит из
тех же веществ и сил, которые находятся в обширном  минеральном
царстве,  однако  род  взаимодействия  этих  веществ  и  сил  в
человеческом теле является выражением мудрости  и  совершенства
его  строения.  Кто  сколько-нибудь  приложит  старания к тому,
чтобы изучить это строение не только трезвым  рассудком,  но  и
всем  чувством  души,  тот скоро убедится, что это так. Возьмем
какую-нибудь часть физического тела человека и  рассмотрим  ее,
например,  верхнюю  часть  бедренной кости. Она не представляет
собою сплошного массива вещества, но составлена самым  искусным
образом  из маленьких пластинок, идущих по разным направлениям.
Никакое инженерное искусство наших дней не  могло  бы  с  такою
мудростью  соорудить  остов  моста или что-нибудь подобное. Ибо
такого  рода  вещи  превосходят  сейчас  еще  все  совершенство
человеческой  мудрости.  Эта  кость построена так мудро, чтобы,
при   самой   малой   затрате   вещества,   путем    известного
распределения  пластинок,  достигалась необходимая крепость для
несения тяжести всего человеческого туловища, которое опирается
на  эту  кость.  Наименьшее  количество  вещества  служит   для
достижения   посредством  него  наивозможно  большего  силового
действия. Можно только  с  удивлением  углубляться  в  подобное
совершенное  произведение  строительного искусства природы. И с
неменьшим  удивлением  можно   останавливаться   перед   дивным
строением человеческого мозга или сердца, более того перед всей
совокупностью  физического тела человека. Теперь можно сравнить
с этим ту степень  совершенства,  какой  на  настоящей  ступени
человеческого  развития  достигло  хотя бы астральное тело. Оно
носитель наслаждения и  неудовольствия,  страстей,  влечений  и
желаний и т.д. Но какие нападения совершает это астральное тело
на   мудрое   устройство   физического   тела.   Большая  часть
наслаждений, которыми пользуется человек,  является  ядами  для
сердца. Но из этого вытекает, что деятельность, обусловливающая
физическое    строение   сердца,   поступает   мудрее,   нежели
деятельность   астрального   тела,    которая    иногда    даже
противоборствует  этой  мудрости.  И  хотя в будущем астральное
тело поднимется до более высокой мудрости,  в  настоящее  время
оно в своем роде еще не сталь совершенно) как физическое тело в
своем.  То  же  самое  можно  было  бы  показать и относительно
жирного тела, а  также  и  относительно  "я",  этого  существа,
которое  от мгновения к мгновению, через заблуждения и иллюзии,
ощупью должно пробиваться к мудрости.
     Если сравните степени совершенства человеческих членов, то
без труда обнаружится, что в настоящее  время  физическое  тело
является в своем роде самым совершенным, что эфирное тело стоит
уже на меньшей степени совершенства, астральное на еще меньшей,
а  самая  несовершенная в своем роде часть человека в настоящее
время -- это его  "я".  Это  происходит  от  того,  что  внутри
планетарного    развития    человеческого   местообитания   над
физическим телом человека дольше  всего  производилась  работа.
То,  что  человек  носит  теперь  при себе, как свое физическое
тело, прожило все ступени  развития  Сатурна,  Солнца,  Луны  и
Земли   (вплоть   до  настоящей  ее  ступени).  Все  силы  этих
планетарных тел поочередно работали над этим телом, так что оно
могло   мало-помалу   достигнуть   своей   теперешней   степени
совершенства.  Оно,  таким  образом, старейший член современной
человеческой природы.
     Эфирного тела,  каким  оно  является  теперь  в  человеке,
вообще  не  существовало на Сатурне. Оно присоединилось впервые
во время солнечного развития. Над ним работали, таким  образом,
юлы  не  четырех  планетарных  тел, как над физическим телом, а
только трех: именно Солнца, Луны и Земли. Поэтому  оно  лишь  в
будущем периоде сможет быть таким совершенным в своем роде, как
в    настоящее   время   физическое   тело.   Астральное   тело
присоединилось к физическому телу и к эфирному только во  время
лунного периода, а "я" только во время земного.
     Теперь надо представить себе, что физическое тело человека
достигло  на  Сатурне  известной ступени своего развития, и что
последнее продолжалось затем на Солнце в таком  роде,  что  оно
могло  стать  отныне  носителем  эфирного  тела. На Сатурне это
физическое  тело  достигло  того,  что  стало   крайне   сложно
устроенным  механизмом,  который  однако не имел в себе никакой
жизни.  Сложность  его  устройства  вызвала   под   конец   его
распадение.  Ибо  эта сложность достигла такой высокой степени,
что она не могла больше сдерживаться  теми  чисто  минеральными
силами,  которые  в  нем действовали. Этим крушением физических
человеческих тел и была вообще вызвана гибель Сатурна.
     Из   всех   современных   царств   природы,   а    именно:
минерального, растительного, животного и человеческого, на этом
Сатурне  было  лишь  последнее.  Что  нам  знакомо  теперь  как
животные, растения и минералы,  всего  этого  еще  не  было  на
Сатурне.  На  этом  мировом  теле  из четырех теперешних царств
природы был только человек по своему физическому  телу,  и  это
физическое тело было на самом деле некоторым сложным минералом.
Другие  царства  возникли благодаря тому, что на следующих друг
за другом мировых телах не все существа могли достигать  сполна
цели    своего    развития.   Таким   образом,   только   часть
образовавшихся на Сатурне человеческих тел достигла полной цели
Сатурна. Те человеческие тела, которые достигли ее, пробудились
во время солнечного периода как бы для  нового  бытия  в  своей
старой  форме, и эта форма была проникнута эфирным телом. Через
это они развились до более высокой  ступени  совершенства.  Они
стали своего рода человеко-растениями. Та же часть человеческих
тел,  которая  на  Сатурне  не могла достичь полной цели своего
развития, должна была  во  время  солнечного  периода  нагонять
упущенное,  но  при  гораздо  менее благоприятных условиях, чем
какие были для этого развития на Сатурне. Поэтому  она  отстала
от  той  части,  которая достигла на Сатурне полной цели своего
развития. Через это  на  Солнце  возникло,  наряду  с  царством
человека, второе царство природы.
     Было бы ошибочным полагать, будто все органы, какие есть в
современном  человеческом  теле,  были заложены уже на Сатурне.
Это не так. Преимущественно  одни  лишь  органы  чувств  внутри
человеческого  тела  могут  относить  свое начало к тем далеким
временам. Такое  древнее  происхождение  имеют  первые  зачатки
глаза,  уха  и  т.д.,  сложившиеся  на Сатурне, как минеральные
тела, приблизительно таким же  образом,  как  теперь  на  Земле
"безжизненные    кристаллы";    современную   же   свою   форму
соответствующие органы получили благодаря тому,  что  в  каждом
последующем     планетарном     периоде     они    все    снова
преобразовывались, восходя к более  высокому  совершенству.  На
Сатурне  они  были  лишь  физическими аппаратами, не больше. На
Солнце они  были  затем  преобразованы,  так  как  их  проникло
эфирное  или  жизненное тело. Этим они были вовлечены в процесс
жизни. Они стали оживленными физическими аппаратами.  И  к  ним
присоединились  такие  члены физического тела человека, которые
вообще могли развиться лишь под влиянием эфирного тела:  органы
роста, питания и размножения. Само собою разумеется, что первые
зачатки   этих   органов,   как  они  образовались  на  Солнце,
опять-таки не равняются по совершенству формы с современными.
     Высшие органы, какие вчленило в  себя  тогда  человеческое
тело,  при  совместной деятельности тел физического и эфирного,
были те, которые в настоящее  время  выросли  в  железы.  Таким
образом,  физическое  тело человека на Солнце является системою
желез, в которой запечатлены стоящие на соответствующей ступени
органы чувств.
     На Луне развитие идет дальше. К физическому и  к  эфирному
телу  присоединяется тело астральное. Тем самым в тело чувств и
желез вычленяется первый зачаток нервной системы. Мы видим, как
физическое тело человека в  сменяющие  друг  друга  планетарные
периоды развития становится все сложнее. На Луне оно составлено
из нервов, желез и органов чувств. Органы чувств имеют за собою
уже  двукратное  преобразование  и  совершенствование, нервы же
стоят на своей первой ступени. Если рассматривать человека Луны
как целое, то он состоите из  трех  членов:  физического  тела,
эфирного тела и астрального тела. Физическое тело трехчленно; в
своем  расчленении  оно  содержит  в  себе  работу сил Сатурна,
Солнца и Луны. Эфирное тело двучленно: оно содержит в себе лишь
результаты  работы  Солнца  и  Луны.  Наконец  астральное  тело
является еще одночленным: над ним работали лишь силы Луны.
     Через  принятие  астрального  тела  человек  на  Луне стал
способным   к   жизни   ощущения,   к   известным    внутренним
переживаниям. Он может внутри своего астрального тела создавать
образы  того,  что происходит в его окружении. Эти образы можно
сравнить  в   известном   отношении   с   образами   сновидений
современного  человеческого  сознания, только они живее, богаче
красками и, что самое главное, они имеют отношение  к  событиям
внешнего   мира,  тогда  как  современные  сновидения  являются
простыми отголосками повседневной  жизни  или  вообще  неясными
отражениями   внешних  и  внутренних  событий.  Образы  лунного
познания совершенно соответствовали тому, к чему они относились
вовне.  Предположим,  например,   что   такой   человек   Луны,
состоящий,  как  он только что был описан, из физического тела,
эфирного тела и астрального тела, приблизился  к  какому-нибудь
другому  лунному  существу.  Хотя он и не мог бы воспринять его
как пространственный предмет, ибо это  стало  возможным  талька
при  земном  сознании  человека,  однако внутри его астрального
тела возник бы образ, который своим цветом и формою  совершенно
точно  выразил  бы,  несло  ли  это  другое  существо навстречу
лунному человеку симпатию или антипатию, могло ли оно стать для
него  полезным  или   опасным.   Поэтому   человек   Луны   мог
руководиться  в  своем  поведении  в  точности  этими образами,
встававшими в его образном сознании. Эти образы были  для  него
совершенным   средством,   чтобы   разбираться   в  окружающем.
Физическим же орудием,  которое  астральное  тело  употребляло,
чтобы  вступать  в  сношения  с низшими царствами природы, была
заложенная в физическом теле нервная система.
     Чтобы  во  время  лунного  периода  могло  совершиться   с
человеком  описанное  здесь  превращение,  для этого необходимо
было содействие одного  великого  мирового  события.  Включение
астрального  тела  в  соответствующее  ему  образование нервной
системы в физическое  теле  стало  возможным  только  благодаря
тому.что  Солнце, бывшее доселе одним телом, раскололось теперь
на  два  --  Солнце  и  Луну.  Первое  поднялось   на   степень
неподвижной  звезды,  а  вторая  осталась  планетою  -- каковою
раньше было и Солнце -- и начала вращаться  вокруг  Солнца,  от
которого  она  отщепилась. Благодаря этому со всем, что жило на
Солнце и на  Луне,  произошло  значительное  превращение.  Этот
процесс  превращения  должен  быть  прослежен  здесь пока, лишь
поскольку он относится к жизни Луны. Состоящий из физического и
эфирного тела человек остался при отщеплении Луны от  Солнца  в
соединении  с  первою.  Тем самым он вступил в совершенно новые
условия существования. Ибо Луча взяла особою из  Солнца  только
часть  заключавшихся  в нем сил; только эта часть и действовала
теперь на человека с его собственного мирового тела, другую  же
часть  сил  Солнце  удержало  в  себе. Таким образом, эта часть
ниспосылается Луне, а вместе с тем и  ее  обитателю,  человеку,
извне.  Если  бы сохранились прежние условия, если бы солнечные
силы  притекали  к  человеку,  как  и  раньше,  с   арены   его
собственной  жизни,  то  не  могла  бы возникнуть та внутренняя
жизнь, которая сказывается в  восхождении  образов  астрального
тела. Солнечная сила продолжала действовать извне на физическое
и  на  эфирное  тела, на которые она уже действовала раньше. Но
она оставила часть обоих этих  тел  открытою  для  воздействия,
исходивших  от  вновь образовавшегося путем отщепления мирового
тела, а именно Луны. Таким образом, человек находился  на  Луне
под  двойным  воздействием:  Солнца  и Луны. И воздействию Луны
нужно  приписать,  что   из   физического   и   эфирного   тела
образовались  те  члены,  которые  сделали  возможным внедрение
астрального тела. А астральное  тело  может  создавать  образы,
только   когда  солнечные  силы  приходят  к  нему  не  от  его
собственной   планеты,   а   извне.   Воздействия   Луны    так
преобразовали  зачатки  органов  чувств  и желез, что они могли
включить в себя нервную систему; а воздействия  Солнца  сделали
возможным  вышеописанное  соответствие  между образами, орудием
создания которых была эта нервная система, и внешними событиями
Луны.
     Только до известной точки могло  развитие  продолжаться  в
такое роде. Если бы оно перешло за эту точку, то лунный человек
застыл  бы  в  своей  образной внутренней жизни, и через это он
должен был бы потерять всякую связь с Солнцем. Когда дело дошло
до этого,  Солнце  снова  приняло  в  себя  Луну,  так  что  на
некоторое  время  они  стали  опять одним телом. Это соединение
продолжалось, пока человек  не  достиг  того,  чтобы  на  новой
ступени  развития  мочь  воспрепятствовать  своему затвердению,
которое  должно  было  бы  наступить   на   Луне.   Когда   это
совершилось,  произошло  новое  разделение, но на этот раз Луна
взяла с собой еще и солнечные силы,  которые  ей  не  достались
прежде. И этим было обусловлено то, что по истечении некоторого
времени  произошло  еще раз отщепление. То, что в последний раз
отщепилось от Солнца, было мировым телом,  содержавшим  все  те
силы  и  существа,  какие  теперь  живут на Земле и Луне. Таким
образом, Земля заключала еще тогда  в  своем  собственном  теле
вращающуюся  теперь  вокруг  нее  Луну. Если бы последняя так и
осталась в ней, то Земля  никогда  не  могла  бы  стать  ареной
такого человеческого развитая, какое совершается на ней теперь.
Сначала  должны  были  быть  отброшены  силы теперешней Луны, и
человек должен был остаться на таким образом  очищенной  земной
арене  и  продолжать  на  ней  свое  развитие.  Так возникло из
старого Солнца три мировых тела. И силы Двух  из  этих  мировых
тел,  нового Солнца и новой Луны, посылаются Земле, а тем самым
и ее обитателю извне.
     Благодаря этому шагу вперед в развитии мировых  тел  стало
возможным,  чтобы в трехчленную природу человека, какою она еще
была на Луне, вошел четвертый член -- "Я". Это  включение  было
связано  с  усовершенствованием  физического  тела,  эфирного и
астрального. Усовершенствование  физического  тела  состояло  в
том,  что  в  состав его вошла система сердца, как изготовитель
теплой  крови.  Само  собою  разумеется,  что  системы  органов
чувств,  желез  и  нервная  должны быть теперь претерпеть такое
преобразование, чтобы ужиться в человеческом организме в  вновь
привзошедшей   системой   теплой   крови.  Органы  чувств  были
преобразованы так, чтобы из простого образного сознания  старой
Луны могло сложиться предметное сознание, которое обусловливает
восприятие внешних вещей и которым человек обладает в настоящее
время  с  момента  своего  пробуждения  утром  и  до  засыпания
вечером. На старой Луне чувства еще  не  были  открыты  наружу,
образы сознания вставали изнутри; это раскрытие чувств
     наружу и есть именно достижение земного развития.
     Выше  было  упомянуто,  что  не  все заложенные на Сатурне
человеческие тела достигли назначенной им на нем цели, и  таким
образом  на  Солнце, наряду с царством человека в его тогдашнем
образе,  возникло  второе   царство   природы.   Нужно   теперь
представить   себе,  что  на  каждой  из  последующих  ступеней
развития,  на  Солнце,  Луне  и  Земле,  всегда  часть  существ
отставала  от  своей цели, и через это возникали низшие царства
природы. Стоящее  ближе  всего  к  человеку  царство  животное,
например,  это  то, которое отстало уже на Сатурне, но потом, в
неблагоприятных условиях на Солнце и Луне, частью догнало  свое
развитие, так что на Земле хотя и не сравнялось с человеком, но
все же оказалось, как и он, отчасти способным к принятию теплой
крови.  Ибо  до периода Земли ни в одном из природных царств не
было еще теплой крови. Современные  животные  с  холодною  (или
попеременно теплою) кровью, а также некоторые растения возникли
благодаря  тому, что некоторые существа низших солнечных царств
остались опять-таки позади той ступени, которой достигли другие
существа  этого  царства.   Современное   минеральное   царство
возникло  позднее  всех,  а именно вообще лишь во время земного
периода.
     Четырехчленный земной человек получает от  Солнца  и  Луны
влияние.тех  сил,  которые  остались  в  связи с этими мировыми
телами. От Солнца к нему приходят силы, содействующие  движению
вперед,  росту  и становлению, а от Луны -- силы закрепляющие и
оформляющие. Если бы человек стоял под  одним  только  влиянием
Солнца,  он  разрушился  бы  в неизмеримо поспешном ходе роста.
Поэтому он должен бал некогда, после известного срока, покинуть
Солнце  и  воспринять  на  отделившейся   старой   Луне   силы,
задерживающие  слишком  быстрое  движение вперед. Но если бы он
теперь надолго остался с нею связанным,  то  эта  задержка  его
роста привела бы его к отвердению в застывшей форме. Поэтому он
перешел  дальше  к  земному  образованию, в котором оба влияния
соответствующим образом уравновешивают друг друга. Потом  самым
указывается  и  момент,  когда  к  четырехчленном человеческому
существу  привходит  еще  нечто  высшее:  душа  как  внутреннее
существо.
     Физическое   тело   человека   в   своей  форме,  в  своих
отправлениях, движениях и т.д. есть выражение и действие  того,
что  происходит  в  других членах -- в эфирном теле, астральном
теле и в "Я".  В  предыдущем  изложении  "Хроники  Акаши"  было
показано,  как  в  ходе  развития  эти  другие члены постепенно
вступали в образование физического тела. Во время  развития  на
Сатурне  ни  один  из  этих  других  членов не был еще связан с
физическим  телом  человека.  Но  тогда  было  положено  первое
основание  для  этого  образования. Не следует, однако, думать,
что  те  силы,  которые  затем  позднее   из   эфирного   тела,
астрального  тела  и  "Я"  действовали  на  физическое тело, не
действовали на него уже и вовремя Сатурна. Они действовали  уже
и  тогда,  но  в  известном  смысле извне, а не изнутри. Другие
члены еще не были образованы, еще не были  соединены  особенным
образом  с  физическим  телом  человека;  силы,  которые  позже
соединились в них, действовали однако как бы из окружения -- из
атмосферы -- Сатурна и слагали первый зачаток этого тела.  Этот
зачаток  был  затем  преобразован на Солнце по той причине, что
часть этих сил сформировалась  в  особое  человеческое  эфирное
тело и действовало теперь на физическое уже не только извне, но
и   изнутри.   То  же  самое  произошло  на  Луне  относительно
астрального  тела.  На  Земле  же  физическое   тело   человека
подверглось в четвертый раз преобразованию, ставши жилищем "Я",
которое и работает теперь внутри его.
     Мы    видим,   что   с   точки   зрения   духовно-научного
исследователя физическое тело человека  не  представляет  собою
чего-то  прочного,  чего-то  пребывающего  в  своем  облике и в
образе  действия.   Оно   находится   в   постоянном   процессе
преобразования.  Подобное  преобразование совершается также и в
настоящий земной период его развития. Только тогда и становится
понятной  жизнь   человека,   когда   можешь   составить   себе
представление об этом преобразовании.
     Духовно-научное    рассмотрение    человеческих    органов
показывает, что они стоят на очень  различных  ступенях  своего
развития.  В  человеческом  теле  есть  органы, которые в своем
теперешнем образе находятся в нисходящем развитии, другие --  в
восходящем.  Первые  в будущем все больше будут утрачивать свое
значение для человека. Время расцвета своих задач они имеют уже
за собою, им предстоит отмирать, и, наконец, человеческие  тело
утратит  их.  Другие  органы  находятся  в восходящем развитии;
многое в них теперь  еще  как  бы  в  зачаточном  состоянии,  в
будущем  они  разовьются  в  более  совершенные  формы  с более
высокой задачей. К первым принадлежат, между прочим,  и  органы
служащие  для  размножения,  для  произведения себе подобных. В
будущем они  передадут  свою  задачу  другим  органам,  а  сами
потеряют   всякое  значение.  Придет  время,  когда  они  будут
находиться в человеческом теле в выродившемся  состоянии,  и  в
них  будут  видеть лишь свидетельства давно прошедшего развития
человека.
     Другие органы, как, например,  сердце  и  соседние  с  ним
образования,  находятся  в  известном отношении в начале своего
развития. Они только в будущем вполне развернут то, что  теперь
заложено   в   них   в  зачаточном  состоянии.  Духовно-научное
понимание этих вещей видит в сердце и в  его  отношении  к  так
называемому  кровообращению  нечто совсем иное, чем современная
физиология,  которая  в  этом  отношении  находится  в   полной
зависимости  от  механически-материалистических  представлений.
При этом духовной науке удается бросить свет  на  такие  факты,
которые  хорошо  известны  современной науке, но которым она не
может дать сколько-нибудь удовлетворительного разрешения своими
средствами. Анатомия показывает, чтя мышцы  человеческого  тела
бывают  в строении своем двоякого рода. Одни представляют собою
в своих мельчайших частицах гладкие волокна, а другие  в  своих
мельчайших         частицах        показывают        правильную
поперечно-полосатость.  Гладкие  мышцы  суть  в  общем   такие,
которые в своих движениях не зависят от воли человека. Гладкими
мышцами  являются,  например,  мышцы  кишечника, проталкивающие
пищу  своими  равномерными  сокращениями  без  влияния  на  них
человеческого произвола. Далее, гладкие мышцы находятся также в
радужной   оболочке  глаза.  Эти  мышцы  служат  для  движений,
вызывающих расширение зрачка приуменьшении количества света,  и
сужение  его,  когда  в  глаз  устремляется  много  света.  Эти
движения также не  зависят  от  произвола  человека.  Напротив,
мышцы, обусловливающие движение под влиянием человеческой воли,
бывают   поперечно-полосатыми,   например,  мышцы,  управляющие
движением рук и ног. Из этого общего устройства сердце, которое
есть также мышца, представляет собою исключение. В  современный
период развития сердце также не подлежит в своих движениях воле
человека,   а  между  тем  оно  является  "поперечно-полосатою"
мышцею. Духоведение по-своему указывает  основание  для  этого.
Таким,  как  теперь,  сердце останется не всегда. В будущем оно
получит совсем другую форму и измененную задачу. Оно  находится
на  пути к тому, чтобы стать произвольной мышцею. В будущем оно
будет совершать движения, которые будут результатом  внутренних
душевных  импульсов  человека.  Оно  показывает уже в настоящее
время своим строением  на  свое  назначение  в  будущем,  когда
движения  сердца  станут таким же выражением воли человека, как
теперь поднятие руки или передвижение ноги.
     Такое воззрение на сердце находится  в  связи  с  обширным
духовно-научным познанием об отношении сердца к так называемому
кругообороту  крови.  Механически-материалистическое  учение  о
жизни видит в  сердце  род  нагнетательного  аппарата,  который
равномерно  гонит  кровь  по  всему телу. Сердце является здесь
причиною движения крови.  Духовно-научное  познание  показывает
нечто  совсем  другое.  Для  него  вся  пульсация крови, вся ее
внутренняя  подвижность  есть  выражение  и  действие  душевных
процессов.  Душевное является причиною того или иного состояния
крови. Побледнение от чувства страха, покраснение  от  ощущения
стыда  является грубым действием душевных событий в крови. Все,
что  происходит  в  крови,  есть  только  выражение  того,  что
происходит   в  душевной  жизни.  Но  только  эта  связь  между
пульсацией крови и импульсами души очень глубока и таинственна.
И  движения  сердца  являются  не  причиной,   а   последствием
пульсации крови.
     В   будущем  сердце  сможет  путем  произвольных  движений
выносить во внешний мир результат того, что  ткется  в  глубине
человеческой души.
     Другими  органами,  находящимися  в подобном же восходящем
развитии, являются органы дыхания, а именно в своем  назначении
как  органов  речи.  В  настоящее время человек в состоянии при
помощи их превращать свои мысли  в  воздушные  волны.  Этим  он
отпечатлевает  во внешнем мире, что переживает в своей глубине.
Он превращает свои внутренние переживания  в  воздушные  волны.
Это  волнообразное  движение воздуха есть воспроизведение того,
что происходит внутри его, в будущем он  сможет  все  больше  и
больше  воспроизводить подобным образом из себя свое внутреннее
существо. И последним достижением в этом направлении будет  то,
что  своими  достигшими  высоты  совершенства  органами речи он
сможет  воспроизводить  себя  самого,  себе   подобных.   Таким
образом,  в  настоящее  время  органы  речи  содержат  в себе в
зачаточном состоянии будущие органы размножения. Тот факт,  что
у  мужского  индивидуума  в  период  половой зрелости наступает
перелом  голоса,  является   следствием   таинственной   связи,
существующей между органами речи и сущностью размножения.
     Все  физическое  тело человека со всеми его органами можно
рассмотреть подобным образом с  точки  зрения  духовной  науки.
Здесь  надо было дать предварительно только несколько примеров.
Существует духовно-научная анатомия и физиология. И современная
в не слишком далеком будущем должна будет искать в ней для себя
оплодотворения и даже совершенно превратиться в нее.
     Здесь, в этой области, становится особенно наглядным,  что
данные,   подобные  вышеприведенным,  не  должны  строиться  на
простых  умозаключениях  или   логических   умозрениях   (вроде
заключений  по  аналогии),  но  должны  проистекать  только  из
настоящего  духовно-научного  исследования.  Это  должно   быть
необходимо  отмечено, так как усердные приверженцы духоведения,
восприняв некоторые познания,  слишком  легко  пускаются  затем
беспочвенно  развивать  его  идеи.  И нет ничего удивительного,
если при этом получаются лишь  рассудочные  призраки,  особенно
охотно плодящиеся в этих областях.
     Можно  было бы сделать из вышеизложенного, например, такое
заключение: так как человеческие  органы  размножения  в  своей
теперешней  форме  в будущем раньше всех утратят свое значение,
то значит, в прошлом они и получили его раньше  всех,  так  что
они   являются   до   некоторой   степени  старейшими  органами
человеческого тела. Но верно как раз обратное. Они  позже  всех
получили свой теперешний образ и раньше всех его утратят.
     Следующее    встает    перед    взором    духовно-научного
исследования. На Солнце физическое тело  человека  в  известном
отношении  поднялось  до  степени растительного бытия. Оно было
тогда проникнуто только эфирным  телом.  На  Луне  оно  приняло
характер  животного  тела,  так  как было проникнуто астральным
телом. Но не все органы приняли участие в  этом  превращении  в
животный   характер.   Некоторые   части  остались  на  ступени
растения. Так же и на Земле, когда  после  включения  "Я"  тело
человека  поднялось  до его современной формы, некоторые органы
еще продолжали носить определенный  растительный  характер.  Но
только  нельзя,  конечно,  представлять  себе,  что  эти органы
выглядели совершенно так же, как наши современные  растения.  К
этим  органам  принадлежат  органы  размножения. Они и в начале
земного развития были  еще  растительного  характера.  Мудрость
древних  мистерии  знала  об этом. И древнее искусство, которое
так  много  почерпнуло  из   преданий   мистерий,   изображает,
например,   гермафродитов  с  органами  размножения,  подобными
листьям растения. Это те предки человека, которые обладали  его
органами   размножения  прежнего  рода  (были  двуполыми).  Это
прекрасно  можно  видеть,  например,  модном   гермафродите   в
Капитолийском  собрании  в  Риме.  И когда будут прозревать эти
вещи, тогда поймут также и истинное основание  для  наличности,
например,  фигового листа у Евы. Тогда найдут верные объяснения
для многих  древних  изображений,  между  тем  как  современные
проистекают лишь из не доведенного до конца мышления. Мимоходом
заметим,  что  вышеупомянутый  гермафродит  являет еще и другие
растительные придатки. Когда его  Создавали,  еще  существовало
предание  о  том,  что в далеком прошлом некоторые человеческие
органы преобразовались из растительного и животный тип.
     Все  эти  превращения  человеческого  тела   служат   лишь
выражением заложенных в эфирном теле, в астральном теле и в "я"
преобразовательных  сил.  Превращения физического тела человека
сопровождают  действия  высших  членов  человеческой   природы.
Поэтому  строение и образ деятельности этого человеческого тела
можно понять, только вникая в "Хронику Акаши", которая именно и
показывает,  как  совершаются   высшие   преобразования   более
душевных   и   духовных   членов  человека.  Все  физическое  и
материальное находит свое объяснение  в  духовном.  И  даже  на
будущее   этого   физического  падает  свет,  когда  вникают  в
духовное. В следующих главах  будет  сказано  нечто  о  будущем
Земли и человека.





Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: