Однако не нам судить о деяниях всевышнего. А еврей и подавно должен все
принимать безропотно и повторять: "И то благо!" Так, видно, богу угодно! А
кощунствующие, -- продолжаю я, -- "ристократы", которые говорят, что нет на
свете бога, будут посрамлены, когда явятся туда... Поплатятся с лихвой, ибо
он, "сокрушающий врагов", -- воздаст им сторицею! С ним шутки плохи, с ним
ладить надо, упрашивать, умолять: "Отец всемилостивый! Внемли гласу нашему!"
-- услышь наши вопли! "Обрати милосердие твое к нам! -- пожалей жену мою и
деток, -- они, бедные, голодны. Почти за благо, -- смилостивься над
возлюбленным народом твоим, как некогда в священном храме, когда
священнослужитель и левиты..." И вдруг -- стоп! Лошаденка остановилась. Я
мигом отхватил оставшуюся часть молитвы, поднял глаза и вижу: выходят мне
навстречу из чащи два каких-то странных существа, одетые будто бы не
по-людски... "Разбойники!" -- мелькнуло у меня в голове. Однако я тут же
спохватился: "Фу, Тевье, дурачина ты эдакий! Столько лет подряд ездишь по
лесу и днем и ночью -- что это тебе разбойники вдруг померещились?"
-- Вью! -- крикнул я лошаденке, набрался духу и хлестнул ее еще
несколько раз, будто ничего не замечая.
-- Уважаемый! Послушайте, дяденька! -- обращается ко мне одно из этих
существ женским голосом и машет мне платком. -- А ну-ка, остановитесь на
минутку, погодите удирать, ничего худого мы вам не сделаем!
"Ага! Нечистая сила! -- подумал я, но тут же говорю себе: -- Дурья
голова! Откуда вдруг ни с того ни с сего духи и черти?" Остановил лошаденку.
Присмотрелся получше -- женщины. Одна пожилая, в шелковом платке на голове,
другая помоложе -- в парике. Обе раскраснелись и вспотели.
-- Добрый вечер! Вот так встреча! -- говорю я громко и даже как будто
бы с радостью. -- Чего изволите? Если купить что-нибудь, то у меня ничего
нет, разве что колики в животе да сердечные боли на неделю вперед, есть еще
и хлопоты, и заботы, и всякая морока, и горести всухомятку, беды и напасти
-- оптом и в розницу!
-- Тише! Погодите! -- отвечают они. -- Скажи, пожалуйста, как его
прорвало! Извозчика чуть словом задень, -- жизни рад не будешь! Ничего, --
говорят, -- нам покупать не надо, мы только хотели вас спросить, не знаете
ли вы, где здесь дорога на Бойберик?
-- На Бойберик? -- переспросил я с напускным смешком. -- Для меня это
все равно, как если бы вы спросили, к примеру, знаю ли я, что меня зовут
Тевье.
-- Вот как! -- говорят они. -- Вас зовут Тевье? Добрый вечер, реб
Тевье! Нам не совсем понятно, что тут смешного? Мы не здешние, мы из Егупца
и живем в Бойберике на даче. Вышли на минутку погулять и кружим в этом лесу
чуть ли не с самого утра... Бродим, плутаем и никак не можем попасть на
дорогу. А тут мы услыхали, -- кто-то поет в лесу. Поначалу подумали, -- а
вдруг упаси бог, разбойник! Но когда увидели вблизи, что вы еврей, стало
легче на душе. Понимаете?
-- Ха-ха! Хорош разбойник! -- отвечаю я. -- Слыхали вы когда-нибудь
историю о еврейском разбойнике, который напал на прохожего и потребовал от
него понюшку табаку? Хотите, -- могу рассказать...
-- Историю, -- говорят они, -- оставим до другого раза. Вы лучше
укажите нам дорогу на Бойберик.
-- На Бойберик? Позвольте! Но ведь это и есть самая настоящая дорога на
Бойберик! Если вы даже не хотите, вы все равно по этой дороге обязательно
придете прямо в Бойберик!
-- Так чего же вы молчите?
-- А чего, -- говорю, -- мне кричать?
-- В таком случае, -- говорят они, -- вы, наверное, знаете, далеко ли
до Бойберика?
-- До Бойберика, -- отвечаю, -- недалеко, несколько верст. То есть
верст пять-шесть или семь, а может, и все восемь.
-- Восемь верст! -- вскричали женщины в один голос и, заломив руки,
чуть не расплакались. -- Помилуйте! Что вы говорите? Понимаете ли вы, что
говорите? Шутка ли -- вoceмь верст!
-- Что же, -- отвечаю, -- я могу поделать? Если бы от меня зависело, я
бы, пожалуй, подсократил это расстояние. Человек должен все на свете
испытать. В пути и не то бывает... Случается иной раз тащиться по грязи в
гору, да еще в канун субботы, дождь хлещет в лицо, руки коченеют, есть
хочется до полусмерти, а тут вдруг -- трах! -- ось лопнула...
-- Болтаете вы что-то непутевое! -- говорят они. -- Вы не в своем уме,
право! Что вы нам рассказываете басни, сказки из "Тысячи и одной ночи"? Мы
уже не в силах на ногах держаться. За весь день, кроме стакана кофе с
плюшкой, у нас маковой росинки во рту не было, а вы нам всякие истории
рассказываете!
-- Ну, это другое дело! -- отвечаю. -- Плохи пляски да шутки, когда
пусто в желудке. Что такое голод, я знаю хорошо, -- можете мне не
рассказывать. Возможно, что кофе с плюшками я в глаза не видал вот уже
лет...
И представляется мне тут стакан горячего кофе с молоком и свежей булкой
и другие вкусные вещи...
"Скажите на милость! Чего захотел... -- думаю я. -- Какое деликатное
воспитание: кофе с булочками... А ломоть хлеба с селедкой -- хвор?" Но
сатана, будь он неладен, как назло, не унимается: слышу запах кофе, чувствую
вкус сдобной булки -- свежей, хрустящей -- объедение!..
-- Знаете что, реб Тевье? -- обращаются ко мне женщины. -- Чем здесь
стоять, не лучше ли нам забраться к вам в телегу, а вы бы потрудились
отвезти нас домой, в Бойберик. Что вы на это скажете?
-- Вот те и здравствуй! -- говорю я. -- Я из Бойберика еду, а вам надо
в Бойберик! Как же это выйдет?
-- Ну и что же? -- отвечают они. -- Не знаете, что делать? Человек, да
еще ученый, находит выход: поворачивает оглобли и едет обратно. Не
беспокойтесь, реб Тевье, будьте уверены, -- если вы нас благополучно
доставите домой, то дай нам бог столько прохворать, сколько вы на этом деле
потеряете...
"Говорят они со мной чего-то на тарабарском языке! -- подумал я. -- Все
какими-то обиняками!" И приходят на ум мертвецы, ведьмы, шуты, нечистая
сила. "Дурень набитый! -- думаю. -- Чего ты стоишь как пень? Полезай на
облучок, пугни конягу кнутом и -- пошел, куда глаза глядят!" Но, как на
грех, у меня против воли срывается:
-- Полезайте в телегу!
А те, как услышали, -- не заставили себя долго упрашивать... Я следом
за ними -- на облучок, повернул дышло и стал нахлестывать лошаденку: "Раз,
два, три -- пошел!" Да где там! Как бы не так! С места не трогается, хоть
режь ее. "Ну, думаю, теперь ясно, что это за женщины такие! И дернула же
меня нелегкая остановиться ни с того ни с сего посреди дороги и завести
разговор с женщинами!.."
Понимаете? Кругом лес, тишина, ночь надвигается, а тут -- два каких-то
существа в образе женщин... Разыгралась у меня фантазия не на шутку!
Вспомнилась история об извозчике, который однажды ехал один-одинешенек лесом
и увидел на дороге мешок с овсом. Извозчик не поленился, слез, схватил мешок
на плечи, -- чуть не надорвался, кое-как взвалил его на телегу, и марш
вперед. Отъехал с версту, хватился мешка, а его и нет! Ни тебе овса, ни
мешка! На возу лежит коза с бородкой. Извозчик хочет дотронуться до нее
рукой, а она ему язык с аршин как высунет, как расхохочется -- и нет ее!
-- Почему же вы не едете? -- спрашивают мои пассажирки.
-- Почему не еду? Сами, -- говорю, -- видите, почему: конь танцевать
отказывается, охоты нет.
-- А вы его, -- говорят они, -- кнутом! Ведь у вас кнут есть.
-- Спасибо, -- отвечаю, -- за совет! Хорошо, что напомнили. Беда только
в том, что мой молодец таких вещей не боится. С кнутом он уже свыкся, как я
с нищетой...
Шучу понимаете, а самого лихоманка трясет. Словом, что тут долго
рассказывать, -- выместил я на несчастной моей лошаденке все, что накопилось
на душе. В конце концов господь помог, лошадка снялась с места, и мы отбыли
-- поехали лесом, своим путем-дорогою.
Еду, а в голове новая мысль проносится: "Эх, Тевье, и осел же ты! Как
началось твое падение, как был ты нищим, так нищим и останешься. Подумай,
такая встреча, ведь это раз в сто лет случается, -- как же ты не сторговался
с самого начала, чтобы знать, "что почем", сколько ты получишь? Ведь, как ни
суди, -- по совести ли, по человечности ли, по закону или почему бы то ни
было, -- а заработать на таком деле, право же, не грех. Да и почему не
поживиться, раз так случилось? Останови лошадку, осел ты эдакий, и скажи им
-- так, мол, и так, без церемоний: "Дадите столько-то, -- ладно, а не
дадите, -- тогда, прошу прощения, извольте слезть с телеги!" Но, с другой
стороны, думаю, ты и в самом деле осел, Тевье! Не знаешь разве, что медвежью
шкуру в лесу не продают? Как наши крестьяне говорят: "Ще не поймав, а вже
скубе..."
-- Почему бы вам не ехать побыстрее? -- говорят мои пассажирки, тормоша
меня сзади.
-- А куда вам так торопиться? Тише едешь, дальше будешь, -- отвечаю я и
поглядываю на них искоса.
Как будто бы ничего... Женщины как женщины: одна в шелковом платке,
другая в парике. Сидят, смотрят друг на дружку и перешептываются.
-- Далеко еще? -- спрашивают они.
-- Да уж не ближе, чем от этого места! -- отвечаю я. -- Вот сейчас
поедем с горы, а потом в гору; затем -- снова спуск и снова подъем и лишь
потом будет большой подъем, а уж оттуда дорога пойдет прямо-прямехонько до
самого Бойберика...
-- Ну и извозчик! -- обращается одна к другой.
-- Бесконечное лихо! -- говорит другая.
-- Еще недоставало! -- говорит первая.
-- Вроде придурковатый!..
"Конечно, думаю, придурковатый, раз позволяю себя за нос водить!"
-- А где, к примеру, -- спрашиваю я, -- где, милые женщины, прикажете
вас скинуть?
-- Что значит, -- говорят, -- "скинуть"? Что за скидывание такое?
-- Это на извозчичьем языке так говорится, -- объясняю я. -- На нашем
наречии это означает: куда доставить вас, когда, бог даст, приедем в
Бойберик и, по милости всевышнего, будем живы и здоровы! Как говорится:
лучше дважды спросить, чем один раз напутать.
-- Ах, вот оно что! Вы, -- говорят они, -- будьте добры довезти нас до
зеленой дачи, что у реки, по ту сторону леса. Знаете, где это?
-- Почему же, -- говорю, -- мне не знать? В Бойберике я как у себя
дома. Было бы у меня столько тысяч, сколько бревен я туда доставил. Вот
только прошлым летом я привез на зеленую дачу две сажени дров сразу. Дачу
снимал какой-то богач из Егупца, миллионщик, -- у него, наверное, сто, а
может быть, и все двести тысяч!
-- Он и сейчас ее снимает, -- отвечают обе женщины, а сами
переглядываются и шепчутся, чему-то усмехаясь.
-- Позвольте, -- говорю я, -- уж ежели стряслась такая история, то,
может статься, что вы к этому богачу имеете кое-какое касательство... А если
так, то, может быть, вы будете добры замолвить за меня словечко,
похлопотать? Не найдется ли, чего доброго, для меня дело какое-нибудь,
должность, мало ли что? Вот я знаю одного молодого человека, неподалеку от
нашего местечка, звать его Исроел... Был никудышный парень. Однако пробился
каким-то путем к богачу, а сейчас он важная шишка, зарабатывает чуть ли не
двадцать рублей в неделю, а может быть, и сорок!.. Кто его знает? Везет
людям!.. Или вот, скажем, чего не хватает зятю нашего резника? Что было бы с
ним, если бы он не уехал в Егупец? Правда, вначале он немало горя хлебнул,
несколько лет мучился, чуть с голоду не помер. Зато сейчас -- дай бог мне не
хуже -- домой деньги присылает. Он даже хотел бы взять туда жену и детей, да
беда в том, что им там жить не разрешается. Спрашивается, как же сам он там
живет? Очень просто -- мучается... Однако, -- говорю, -- погодите-ка! Всему
