военно-промышленного комитета, освобожденная из тюрьмы "Кресты",
самовольно образовала вместе с депутатами-социалистами и некоторыми
представителями крайне левых партий "исполнительный комитет совета
рабочих депутатов", который и предложил немедленно провести
"выборы" в совет.
На заводы помчались агитаторы из "верных людей", и к вечеру
27 февраля был готов первенец "новой власти" - столичный "совдеп
рабочих". Чтобы поддержать бунт в солдатской массе, фактически
дезертировавшей из армии и подлежащей военному суду за измену
Родине, бесноватый совдеп занялся реквизицией запасов продовольствия
для "революционной армии", то есть грабежом интендантских складов,
превратив Таврический дворец в "пункт питания". А как же: за бунт надо
было платить! Обманутые русские отщепенцы в солдатских шинелях
продались за краюху хлеба интернациональной нечисти. Тем и
установилась связь между первым совдепом и солдатской массой.
Вечером 27 февраля в Мариинском дворце собрался на последнее
заседание Совет Министров России под председательством кн. Н. Д.
Голицына, а в Таврическом дворце - незаконный, самовольный совет
рабочих депутатов. Этот совдеп избрал "центральный исполнительный
комитет", в который вошли в основном инородцы - председатель
Чхеидзе (грузин?) и члены Дан-Гурвич (еврей), Либер-Гольдман (еврей),
Гоц (еврей), Розенфельд-Каменев (еврей), Саакан (армянин?),
Крушинский (поляк?) и Никольский (национальность не установлена?).
Главную роль в совдепе играли страшные ненавистники России,
предатели Родины, социалисты-интернационалисты и большевики-евреи
Нахамкес-Стеклов, Гиммер-Суханов, Александрович и другие. Они
избрали "литературную комиссию", занявшуюся подготовкой
"манифеста" и "Известиями совета".
27 февраля 1917 года горстка российских войск под
командованием генералов Хабалова, Занкевича и Беляева сложила
оружие под предлогом избежания ущерба Зимнему дворцу, а затем - и
Адмиралтейству, о чем их просили Вел. кн. Михаил Александрович и
адмирал Григорович. Таврический дворец превратился в первый прообраз
застенка, куда свозили пойманных министров и сановников. Хотя дума не
существовала, но под ее прикрытием заседал самочинный совдеп. Под
диктовку этого сборища 28 февраля "Временным комитетом" сочинялась
версия событий: все якобы началось с указа о "роспуске думы", которая
не подчинилась ему. Народ же якобы поддержал думу, а полки
предоставили себя в ее распоряжение. Депутат-"прогрессист" Бубликов
разослал телеграммы; "По поручению комитета думы сего числа я занял
министерство путей сообщения". От имени Родзянко он объявил, что
"государственная дума взяла в руки создание новой власти". В это время
взбунтовавшиеся солдаты, объединившись в злобную и трусливую толпу,
грабили склады спиртных напитков, вылавливали и избивали офицеров.
Матросы Кронштадта убили генерала Вирена и многих офицеров.
Остальных заточили в казематы. В столице господствовала анархия.
Единственной "властью" был совет рабочих и солдатских депутатов,
которым заправляли Нахамкес и Гиммер. Они-то и дезинформировали
Алексеева в Ставке, донося ему: "В Петрограде полное спокойствие,
войска примкнули к временному правительству в полном составе".
Неискушенный в политических провокациях Алексеев, опираясь на эти
лживые донесения, сообщал верхам армии об "успокоении".
Тайно, скрытно от россиян вокруг Государя сжималась петля
преступного плана захвата. Требование Государя об отправке Его поезда
из Могилева 27 февраля Ставка не исполнила, так как уже знала, что
участь Его решена на переговорах между думским "комитетом" и
совдеповцами. Императорский поезд вышел в сторону Царского Села
только утром 28 февраля, то есть с опозданием на 9 часов. Это позволило
заправилам "комитета" узнать о намерениях Государя и не допустить Его
свидания с Императрицей. Взбунтовавшимся под диктовку совдеповцев
думцам эта умышленная задержка Государя нужна была для
инсценировки "народной революции", направленной против Него, а
также дала выигрыш времени для закрепления своих притязаний в
совершившемся факте самодержавного народоправства. 1 марта
Императорский поезд был остановлен на станции Дно, якобы по причине
порчи пути восставшим населением. Поезд повернул на Бологое в
намерении пройти на Тосно и к Царскому Селу. Но на станции Малая
Вишера Государю доложили, что якобы и Тосно занято революционными
войсками, враждебными Ему. Тогда Государь понял, что думский
"комитет" и совдеп злонамеренно отделяют Его от Александры
Федоровны с целью совершения насилия над Его сознанием, волей и
духом, вынуждая Его на отречение. Он познал всю глубину совершаемого
государственного преступления кучкой злодеев и ненавистников
исторической России. Он приказал вернуть свой поезд снова на ст. Дно,
куда Он просил приехать Родзянко. Государь здесь не встретил Родзянки,
но зато узнал, что Совет Министров России низложен и что некоторые
министры и высшие должностные лица арестованы "комитетом", а
войска гарнизона прекратили сопротивление. Он повелел следовать
поезду на Псков и прибыть туда Родзянке. Тут Он рассчитывал получить
помощь от Главнокомандующего северным фронтом генерала Рузского и
войти в связь со столицей и Могилевом, со всем государством. Но в
Пскове Он попал в "лапы" первого Своего тюремщика, предателя в
генеральских погонах - Рузского. Здесь началось издевательство и
насилие над Державным Кормчим России, который совершил в сем
древнем граде бессмертный духовный подвиг - принес Себя в жертву
ради спасения Своего народа, Своего любимого Отечества, ради
будущего Родины.
В Петрограде свирепствовала дьявольщина. 1 марта в названии
совета рабочих депутатов появилось добавление: "солдатских". Этот
самочинный совдеп с двойственным наименованием все также
прикрывался именем "Временного комитета". Вел. князь Кирилл
Владимирович и сдал этому "комитету" в плен ближайшую защиту трона
- Гвардейский экипаж. В этот же день появился "Приказ № 1" о развале
российской армии. "Временный комитет" и совдеп вели переговоры о
составе "Временного правительства". Совдеп предложил "комитету"
открыто порвать связь с законностью, заставил Родзянко послать
телеграмму Рузскому, в распоряжении которого находился Государь,
следующего содержания: "Правительственная власть перешла в
настоящее время к временному комитету государственной думы".
Бывшая дума все больше использовалась как ширма, за которой
скрывались гадливые существа, окопавшиеся в Петрограде.
В Москве 28 февраля также образовался совет рабочих
депутатов, к которому присоединилась часть запасных полков гарнизона.
То же произошло в Харькове и Нижнем Новгороде. В Твери разъяренная
полупьяная толпа убила губернатора Н. Г. Бюнтинга. Но в других градах
и весях было относительно спокойно.
Рузский, фактически арестовав Государя, стал управлять Россией
и ее войсками своевольно, но от Его имени. Так, стоявшему с отрядом
войск в Царском Селе генералу Иванову был отдан приказ: "Никаких мер
не предпринимать", а посланные войска на Петроград было ведено
вернуть и больше их туда не направлять. В Ставку пошла депеша:
"Государь согласился поручить Родзянко составить кабинет из лиц,
пользующихся доверием всей России".
1 марта сам Родзянко оказался пленником совдепа. Ему не
предоставили возможности поехать на станцию Дно к Государю,
запретили говорить по телефону с Рузским. За каждым его шагом следили
"совдепаты". Они и заставили его дать предательскую телеграмму
Рузскому: "Ненависть к династии дошла до крайних пределов".
Алексеев самовольно, но по чьей-то подсказке разослал циркуляр о
необходимости отречения Государя, закончив его словами: "обстановка,
по-видимому, не допускает иного решения". Командующие фронтами
Вел. кн. Николай Николаевич, генералы Брусилов, Эверт, Сахаров дали
на то свое согласие! Вице-адмирал Непенин по своему почину послал
телеграмму генералам Алексееву и Рузскому, требуя отречения Государя.
Рузский не пропускал к Государю никакой информации и не выпускал ее
от Него. Ни один Его приказ по войскам не передавался, ни одно
обращение к россиянам не возглашалось. Точно так же не подносились
Ему обращения и телеграммы подданных. А они шли к Нему и доныне
умалчиваются. Государь почувствовал полную безнадежность!
Телеграммы Государя Алексееву и Родзянко не были отправлены: в
Псков выехали столичные споспешники Его ареста, предатели России -
"думовцы" Гучков и Шульгин.
В ночь с 1 на 2 марта 1917 года в Петрограде царила жуткая
картина беззаконности и преступности: развевались красные флаги -
предвестники кровавых оргий, исполнительный комитет совдепа
отказался войти в правительство с "цензовыми элементами", но
потребовал поставить себя вместо самодержавного монарха,
предоставляя "думскому комитету" роль министерства. И опять до
одурения, до хрипоты, до угрожающих криков, до оскорблений
продолжалось обсуждение программы правительства. И, наконец,
сошлись на одном: "неразоружение и невывоз из Петрограда воинских
частей, принимавших участие в революционном движении". Российская
армия числом до 8 миллионов воинов, отдавая все свои силы для победы
над жестоким недругом, стояла стеной за будущее державы, а 200-
тысячное солдатское отрепье, умышленно сосредоточенное в столицах и
распропагандированное ненавистниками России, предало свою Родину за
чечевичную похлебку, став у "корыта совдепа". "Чудо" совершилось:
"новая власть" запретила отправку на фронт нравственно разложившихся
солдат! Это преступление и расхлебывает российский народ до сих пор!
И не только расхлебывает, но и кланяется в ноги тем предателям и
вдохновителям, которых и ныне расхваливает совдеповская литература.
2 марта 1917 года "Временный комитет" членов
Государственной думы назначил, а Петроградский совдеп
санкционировал "Общественный кабинет", в составе председателя Совета
министров и министра внутренних дел Г. Е. Львова и министров
иностранных дел П. Н. Милюкова, военного и морского А. И. Гучкова,
путей сообщения Н. В. Некрасова, торговли и промышленности А. И.
Коновалова, народного просвещения А. И. Мануйлова, финансов М. И.
Терещенко, земледелия А. И. Шингарева, юстиции А. Ф. Керенского,
государственного контроля И. А. Годнева, по делам Финляндии Ф. И.
Родичева и обер-прокурора Священного Синода Вл. Н. Львова. Это были
те, кто добивался учредить власть "милостью народною" и на том
построить Российскую государственность. Они были творцами окаянных
дней для России и пособниками религии Лжи, навязанной россиянам.
Государю, насильно отправленному в Псков, нагло и вероломно
задержанному здесь, оставалось только одно: обратиться к россиянам со
своим последним словом. Но и этого Ему не дали! Гучков,
сопровождаемый Шульгиным, привез Ему давно взлелеянный манифест
об отречении, а Алексеев - свой. Они, заперев Его в "темницу",
действовали как политические жулики и разбойники, шипя: "Кошелек иль
жизнь!" Гучков заявил Самодержцу Российскому: "Я останусь час или
полтора, и ко времени моего отъезда нужно, чтобы документ (отречение.
- Ф. Ш.) был в моих руках". Двум предателям Родины, прибывшим по
воле совдепа, Государь спокойно ответил: "Нет такой жертвы, которую
бы Я не принес за Мою Россию... Во имя блага, спокойствия и спасения
России Я принял решение отречься от престола..." Под духовно-могучим
взором Государя Гучков и Шульгин выглядели как жалкие существа, как
нравственные уроды. Они понимали, что шли на самое страшное
преступление, какое выпадает на долю человека, но не могли ничего
поделать с собой. Они в те минуты не могли прямо смотреть на Него, как
на лучезарное солнце, краснели и бледнели, вертясь, как ужи на
раскаленной сковородке. Они испытывали муки ада, который и послал их
сюда.
Текст "отречения" Государь написал еще в 3 часа дня 2 марта
1917 года, но вручил его тем посланцам преисподней в 24 часа ночи. В
эти роковые 9 часов Государь сделал все, чтобы обеспечить
восприемственность правительственной власти и благоденствие России.
