тьме серебряный обруч. Я просовываю внутрь него левую руку, и моя душа на
какой-то миг оказывается в плену. Бриллиант-индикатор на наружной стороне
Кольца отодвигается от меня, и я не могу разглядеть его показаний. Темная
Царица наклоняется к Кольцу, и ее лицо вдруг выступает из мрака в бликах
панели индикатора.
Разумеется, на самом деле сканирования души не происходит. Это заняло
бы чересчур много времени. Вероятно, браслет, в котором заключена душа,
имеет некий идентификационный код. Кольцо посылает код УИС, а та мгновенно
сообщает все относящиеся к нему сведения. Надеюсь, ничего больше. Хотя -
как знать?..
- Как ты называешь себя? - спрашивает Она.
- Госпожа, какая разница? - Меня переполняет горечь. - Разве мое
настоящее имя - не тот номер, который я получил, когда мне позволили
родиться?
- Чтобы оценить важность твоей просьбы, я должна знать о тебе все, -
спокойно объясняет Она. - А имя говорит о состоянии души.
- Госпожа, я не могу ответить. - Внезапно я ощущаю покой, но моя
решимость ничуть не уменьшилась - наоборот, укрепилась. - Последний год я
не обращал внимания на такие пустяки, как имя. Впрочем, те с кем я давно
знаком, называют меня Арфистом.
- Чем ты занимаешься? Или только и делаешь, что играешь эти зловещие
мелодии?
- Больше ничем, Госпожа. Денег мне хватает, питаюсь я умеренно, дома
не завожу. Меня часто кормят и пускают переночевать за мои песни.
- Ничего подобного твоим песням я не слышала с тех пор, как... - Она
вновь словно утрачивает душевное равновесие. - С тех пор, как в мире
воцарилась стабильность. Не пробуждай призраков, Арфист. Не нужно, чтобы
они тревожили сны живых.
- Разве это плохо?
- Плохо. Сны становятся кошмарами. Запомни: до того, как УИС принесла
в мир порядок, разум и покой, люди были безумны.
- Что ж... Я готов отказаться от песен, если мне вернут мой призрак.
Темная Царица вздрагивает. Индикатор гаснет, я вынимаю руку, и карлик
уносит Кольцо обратно в машину. Лицо Царицы вновь превращается в белое
пятно под черным капюшоном.
- Никому не позволено воскресать до Возрождения, - произносит Она
холодным тоном.
Меня так и подмывает спросить: "А как же насчет тебя?", но я
сдерживаюсь, не желая показаться жестоким. Что Она чувствовала, когда
узнала, что УИС выбрала именно Ее? Что Ей довелось пережить за минувшие
столетия? Невозможно представить... Я беру в руки арфу и негромко пою:
"Не тис, а розы ложем
Последним будут ей.
Как обрести похожий
Покой душе моей?"*
________________________________________________________________________
* Это и следующее четверостишие - отрывки из стихотворения
английского поэта М. Арнольда (1822-1888) "Requiescat"
________________________________________________________________________
- Что ты делаешь? - восклицает Она. - Безумец!
Я перехожу сразу к последнему куплету:
"К чему рыданья эти?
Переступив порог,
Она вступает в Смерти
Таинственный чертог."
Я догадываюсь, почему мои песни бьют так больно: в них заключены
страсти, которым никто больше не подвержен, о существовании которых мало
кто подозревает (ведь мы живем в упорядоченном, рациональном мире). Однако
я никак не рассчитывал, что песня настолько подействует на Нее; мне
казалось, Она испытала в жизни столь много, что равнодушие вошло у Нее в
привычку.
- Кто умер? - спрашивает Она.
- Госпожа, у нее было много имен. И ни одно не подходило целиком. Я
могу назвать ее номер.
- Твоя дочь? Порой меня просят вернуть умерших детей. Не то чтобы
часто - ведь дети все равно воспитываются не в семьях, а в интернатах, -
но бывает. Обычно я отвечаю матери, что она может родить другого ребенка;
если мы начнем воскрешать младенцев, на каком возрасте нам следует
остановиться?
- Речь идет не о ребенке, а о моей возлюбленной.
- Немыслимо! - В Ее голосе слышится нечто вроде отчаяния. - Ты без
труда найдешь себе другую, и наверняка не одну. Ты привлекателен, а твоя
душа... весьма необычна. Она сверкает подобно Люциферу.
- Госпожа, ты помнишь это имя? - язвительно справляюсь я. - Тогда ты
и впрямь почтенного возраста. Настолько почтенного, что должна помнить и
те времена, когда мужчине была нужна одна-единственная женщина, которой он
дорожил сильнее, нежели собственной жизнью и раем.
- А разве она отвечала ему взаимностью, Арфист? - насмешливо
интересуется Темная Царица. - Я знаю о людях больше твоего; между прочим,
я - последняя целомудренная женщина на земле.
- Теперь, когда она умерла, Госпожа, быть может, так и есть. Но мы...
Известно ли Тебе, как она умерла? Мы отправились за город. Пока я искал
самоцветы на ожерелье. любимой, к ней пристал какой-то парень. Она
прогнала его, но он перешел от слов к делу. Она бросилась бежать - босиком
по песку, в котором полно змеиных нор. В общем, ее ужалила змея. Я нашел
любимую лишь под вечер, когда яд и палящее солнце... Она умерла у меня на
руках, едва успев рассказать, что случилось, и последний раз признаться
мне в любви. К тому времени, когда я добрался до города, хемохирургия была
уже бесполезна. Мою возлюбленную кремировали, а ее душа очутилась в УИС.
- По какому праву ты требуешь воскресить ее? Что отличает тебя от
других людей?
- По праву любви, Госпожа. Я любил ее, а она любила меня. Мы были
друг для друга важнее, чем солнце - для жизни на планете. Не думаю, что
найдется еще хоть одна пара, которая сможет сказать о себе то же самое. И
разве человек не вправе требовать того, что жизненно для него важно? Иначе
общество утратит стабильность.
- Ты бредишь, - тихо говорит Она. - Мне пора ехать.
- Нет, Госпожа, я в здравом рассудке. Похоже, слова мне не
подчиняются. Что ж, тогда я спою. Быть может, Ты поймешь.
Я снова ударяю по струнам и начинаю петь - не столько для Нее,
сколько для моей любимой:
"Она пошла за небосклон,
Надежду увела;
Я все ж любовью опьянен
К той, что моей была.
Я в гроб стучусь - упорно бью,
И стуки те звучат
Везде, везде! - и песнь мою
Сопровождают в лад."*
________________________________________________________________________
* Э. А. По (1809-1849) "Пэан" (пер. В. Брюсова)
________________________________________________________________________
- Я не могу... - Она не доканчивает фразы. - Я не знала, что люди
по-прежнему способны испытывать столь сильные чувства.
- Теперь Ты знаешь, Госпожа. И думаю, для УИС это весьма ценные
сведения.
- Ты прав- если, конечно, не притворяешься. - Она подается вперед. Я
вижу, как Она вздрагивает, слышу, как стучат от холода Ее зубы. - Я не
могу больше медлить. Поедем со мной. По дороге ты мне споешь. Кажется, я
смогу вынести твои песни.
Признаться, такого я не ожидал. Ну что ж, пока все складывается
удачно. Я забираюсь на колесницу. Полог задвигается, и мы отправляемся в
путь.
Я разглядываю кабину. За дверью в дальнем конце находятся, должно
быть, Ее личные апартаменты. Стены кабины отделаны резными деревянными
панелями (естественно, даже Ей необходимо время от времени забывать о том,
что мы живем в мире машин). Обстановка строгая, можно сказать, скудная.
Тишину нарушает лишь гул двигателя; фотоувеличители выключены, поэтому на
экранах сканеров - сплошная тьма. Мы с Царицей подсаживаемся поближе к
обогревателю, протягиваем к нему руки. Наши плечи соприкасаются. У Нее
нежная кожа; волосы, что выбиваются из-под капюшона, пахнут умершим летом.
Неужели Она по-прежнему остается женщиной?
Какое-то время спустя - кажется, минула вечность - Она произносит, не
глядя на меня:
- Песня, которую ты пел на дороге, - я не помню ее. Должно быть, она
очень старая?
- Да, древнее, чем УИС, и в ней заключена правда, которая переживет
вас обеих.
- Правда? - переспрашивает Царица сдавленным голосом. - Спой ее мне
до конца.
Мои пальцы достаточно отогрелись для того, чтобы перебирать струны.
"О, смерть ко всем благоволит.
Все тщетно, сколько ни моли.
И так ведется искони...
Timor mortis conturbat me.
Вот рыцарь доблестный в броне.
Как гордо скачет на коне!
Но смерть - возьми и помани...
Timor mortis conturbat me.
Без всякой жалости, шутя,
Крадет у матери дитя.
И не вернуть, и не спасти...
Timor mortis conturbat me.
Ни бедняку, ни богачу
С ней справиться не по плечу,
Ни молодости, ни любви..."
(Здесь я чувствую, что должен сделать паузу.)
Timor mortis conturbat me.
Она ни мудрых не щадит,
Ни тех, о ком молва шумит.
Ты снисхождения не жди...
Timor mortis conturbat me.
- Нет! - вскрикивает Она, зажимая уши.
- Теперь Ты понимаешь, верно? - Я не испытываю сейчас и намека на
жалость. - Никто не вечен - ни ты, ни УИС, ни земля, ни солнце, ни звезды.
Мы все прячемся от правды. Я тоже прятался, пока не потерял ту, которая
всему на свете придавала смысл. После ее ухода мне стало нечего терять, и
я будто прозрел и увидел смерть.
- Замолчи! Оставь меня в покое!
- Царица, я никого не оставлю в покое до тех пор, пока мне не вернут
мою любимую. Верни ее - и я вновь поверю в УИС. Я стану повсюду
прославлять УИС, и люди будут танцевать от радости, едва кто-либо упомянет
про нее.
- По-твоему, УИС есть до этого дело? - спрашивает Она, глядя на меня
в упор.
- Песни - штука полезная, - отвечаю я, пожимая плечами. - Они
помогают быстрее достичь намеченной цели, какой бы та ни была.
"Оптимизация всей человеческой деятельности" - кажется, такова ваша
программа? Впрочем, УИС постоянно что-то убирает, а что-то добавляет.
Честно говоря, Госпожа, я сомневаюсь, что даже Тебе ясны ее намерения.
- Не смей говорить о ней как о живом существе, - сурово говорит
Царица. - УИС - всего лишь компьютер, не более того.
- Ты уверена?
- Д-да. Она мыслит гораздо быстрее и эффективнее, чем человек, однако
не живет, не сознает, поскольку лишена сознания. Кстати, отчасти именно
поэтому ей понадобилась я.
- Как бы то ни было, Госпожа, - откликаюсь я, - преображение, которое
замыслила УИС, произойдет в далеком будущем. Мне тревожно, я беспокоюсь и
сожалею о том, что мы утратили самостоятельность. Но только потому, что
подобные абстракции - единственное, что у меня осталось. Верни мою
Бегунью, и я перестану задумываться о будущем. О том, насколько я буду
признателен, Ты узнаешь из моих песен, которые, как я уже сказал, могут
помочь УИС.
- Ты невыносимо дерзок, - констатирует Она.
- Нет, Госпожа, я просто отчаялся.
- Что ж, - бормочет Она, откидываясь назад. На ее губах играет
призрак улыбки. - Пожалуй, я возьму тебя с собой. Надеюсь, ты понимаешь:
все, что случится потом, будет зависеть не от меня. Мои замечания и советы
мало чем отличаются от миллиардов других, поэтому их редко принимают в
расчет. Однако... Сегодня ночью нам предстоит дальний путь. Поведай мне
то, что считаешь нужным, Арфист.
Я решаю не заканчивать Плач и вообще не вспоминать о своем горе.
Вместо этого, на протяжении многих часов, я пою о тех, кто познал радость
