Пол Андерсон.
Певец
Три женщины - первая мертва, вторая жива, третья жива и мертва
одновременно. Она никогда не оживет и никогда не умрет, ибо обрела
бессмертие в УИС*.
________________________________________________________________________
* УИС - универсальная интеллектуальная система
________________________________________________________________________
На холме над долиной, по которой бежит дорога, я ожидаю Ее прихода.
Заморозки в нынешнем году выдались ранние, трава уже побурела. Склоны
холма поросли кустами ежевики, которой лакомились и люди и птицы; кое-где
попадаются заросли шиповника и редкие яблони. Этим деревьям, в беспорядке
разбросанным по склонам, согнувшимся под бременем возраста, очень много
лет; их сажали те, кого теперь помнит лишь УИС. Я вижу среди кустарника
остатки каменной стены... Прохладный ветерок ласкает мою кожу; яблоня
роняет плод. Я слышу глухой стук, с каким он ударяется о землю, - словно
бьют вселенские часы. Ветер шелестит листвой.
Леса, что окружают долину, отливают бронзой, позолотой и багрянцем.
Небо чистое, на западе тускло сверкает заходящее солнце. Долину медленно
заполняет голубая дымка; слегка горьковатый запах щекочет мне ноздри.
Бабье лето, погребальный костер минувшему еще не до конца году.
Были и будут другие времена года. Были и будут другие люди, не только
мы с ней; в былые дни люди находили слова и пели песни. А сегодня...
Впрочем, музыка сохранилась; я трачу много времени, подбирая мелодии к
заново обнаруженным словам. "В зеленых майских рощах..." Я снимаю с плеча
арфу, настраиваю - и начинаю петь. Мою песню слышат осень и умирающий
день.
- Любовь моя! Везде, везде
Есть след, оставленный тобой.
Твои лучи - в любой звезде,
Стыдливость - в лилии любой."*
________________________________________________________________________
* Строки из стихотворения ирландского поэта Т. Мура (1779-1852) "Будь
ты землей среди зыбей..." (пер. З. Морозкиной)
________________________________________________________________________
У меня за спиной раздается шорох.
- Спасибо, - произносит с намеком на иронию женский голос.
Помнится, как-то вечером (вскоре после смерти моей любимой - я тогда
еще не успел отойти) я стоял посреди квартиры, что еще недавно была нашей,
на сто первом этаже самого престижного небоскреба в городе. Город пламенел
красками: над ним словно развевались громадные полотнища света. Управлять
движением миллиона аэрокаров, которые парили над зданиями будто мотыльки,
было не под силу никому кроме УИС; если уж на то пошло, никто другой не
справился бы с городской системой жизнеобеспечения: ядерными силовыми
установками, автоматизированными производствами, системами распределения,
очистными сооружениями, ремонтными службами, а также образованием и
культурой, - иными словами, гигантским, бессмертным организмом. Мы
радовались, что принадлежим не только друг другу, но и ему.
Но в тот вечер я велел кухне отправить в мусоропровод ужин, который
она приготовила для меня, раздавил каблуками лекарства, предложенные мне
аптечкой, пнул автомат-уборщик, когда тот подкатился слишком быстро, и
приказал не зажигать ни в одной из комнат свет. Я стоял у смотровой стены,
глядя на бессовестно яркие огни мегаполиса. В руках я вертел глиняную
статуэтку, которую сделала моя любимая..
К несчастью, я запамятовал сказать двери, что впускать никого не
надо, и она открылась перед женщиной, которую узнала. Эта женщина пришла,
чтобы расшевелить меня, вывести из состояния, которое лично ей
представлялось неестественным. Услышав шаги, я обернулся. Тракия - так ее
звали - была примерно одного роста с моей любимой, прическа тоже оказалась
похожей. Я выронил статуэтку и пошатнулся: на какой-то миг мне почудилось,
что я вижу... Но наваждение миновало; с тех пор я с трудом подавлял в себе
ненависть к Тракии.
Однако сегодня, даже в сумерках, я не повторил ошибки. И потом, лишь
серебряный браслет на левом запястье Тракии напоминал о нашем общем
прошлом. На ней был охотничий костюм: юбка из настоящего меха, пояс из
настоящей кожи, башмаки; на бедре нож, на плече винтовка. Загорелую до
черноты кожу украшали разноцветные ломаные линии боевой раскраски.
Растрепанные волосы падают на плечи, на шее - ожерелье из птичьих черепов.
Та, что умерла, любила деревья и бескрайние просторы куда больше,
нежели спутницы Тракии. На природе она чувствовала себя, что называется,
как дома, поэтому, когда мы уставали от города и покидали его пределы, ей
не было необходимости сбрасывать одежду, чтобы слиться с дикой жизнью,
обрести радость и умиротворение. Вот почему я называл ее лесной пташкой и
трепетной ланью, а еще дриадой и эльфиянкой (эти имена я почерпнул из
древних книг; любимой нравились мои прозвища, а я придумывал все новые -
ибо всякий раз она открывалась передо мной с неожиданной стороны).
Я опускаю арфу, поворачиваюсь и говорю Тракии:
- Я пел не для тебя. Ни для кого вообще. Оставь меня в покое.
Она вздыхает. Ветерок треплет ей волосы. Я ловлю запах страха. Тракия
стискивает кулаки.
- Чокнутый!
- Где ты раскопала это слово? - интересуюсь я с насмешкой ( мои
собственные боль и, не буду лукавить, страх, ищут выхода, который
напрашивается сам собой). - Раньше ты выражалась иначе:
"неуравновешенный", "человек настроения".
- Научилась у тебя, - огрызается она. - Наслушалась твоих песенок.
Кстати, в них встречается еще одно словечко, которое удивительно к тебе
подходит - "проклятый". Может, хватит валять дурака?
- Предлагаешь обратиться к психиатру? А куда мне торопиться, дорогая?
- Последнее слово я произношу не подумав, но она, похоже, не замечает,
сколько в нем печали и презрения. А ведь когда-то я обращался так к моей
любимой! Благодаря электронной фиксации и нейрообучению грамматика и
фонетика нашего языка, как и цивилизация в целом, утратили всякую
гибкость, однако семантика упорно ускользает на свободу, значения слов
постоянно меняются - извиваются, точно диковинные змеи. (О аспид,
ужаливший мой цветок!) Я пожимаю плечами и прибавляю - насколько могу,
сухо: - Вообще-то дурака никто не валяет. Мной владеет трезвый расчет.
Вместо того, чтобы убегать от эмоций, с помощью наркотиков, психиатра или
псевдореальности, как, к примеру, поступаешь ты, я составил план действий
и собираюсь вернуть ту, с которой познал счастье.
- Надеешься перехватить Ее?
- Каждый из нас имеет право обратиться с просьбой к Темной Царице,
когда Она нисходит на землю.
- Время уже миновало...
- Это же не закон, а обычай. Люди боятся встречаться с Ней
поодиночке, на природе, в темноте. Никто из них не признается в своем
страхе, но факт остается фактом. Я пришел сюда, чтобы не стоять в очереди.
У меня нет ни малейшего желания говорить в микрофон. Мои слова запишут и
подвергнут компьютерному анализу, но откуда мне знать, услышит ли их Она?
Я хочу встретиться с Ней лично и, молясь, смотреть Ей в глаза.
- Она рассердится, - шепчет Тракия.
- Разве Она способна сердиться?
- Не знаю... Но твоя просьба невыполнима. И нелепа. УИС не вернет
тебе подружку. Она не делает исключений.
- А Она сама - не исключение?
- Не говори ерунды. Она - другое дело. УИС требовался прямой контакт
с людьми. Эмоциональная и культурная обратная связь, статистика и тому
подобное. Управлять иначе невозможно. И потом, Она - единственная из
множества. А кто такая твоя подружка?
- Для меня она - все.
- Для тебя... Тракия закусывает губу, кладет горячую и жесткую ладонь
мне на руку; ногти, под которыми грязь, впиваются в мою кожу. Я никак не
реагирую. Она отпускает меня и переводит взгляд на землю. По небу летит
стая диких гусей. Их хриплые крики, которые разносит ветер, отдаются эхом
в лесу. - Что ж, ты всегда был не таким, как остальные. Отправился в
космос и вернулся вместе с Покорителем Звезд. Пожалуй, только ты понимаешь
древних и разбираешься в их наследии. А твои песни... Нет, ты не
развлекаешь. Они внушают тревогу, слова надолго застревают в памяти.
Возможно, Она выслушает тебя. Но не рассчитывай на сочувствие УИС.
Мертвеца воскресили один-единственный раз. Представь, что произойдет, если
все начнут обращаться к УИС с теми же просьбами, что и ты. Однажды мертвых
станет больше, чем живых.
- Не обязательно. Во всяком случае, я намерен попытаться.
- Почему ты не хочешь дождаться назначенного срока? УИС наверняка
возродит вас обоих в одном и том же поколении.
- Потому что не хочу доживать эту жизнь в одиночестве. - Я
отворачиваюсь и смотрю на дорогу, что напоминает в сумерках ползущую по
долине огромную змею. - И потом, с чего ты взяла, что воскрешение
состоится? Да, нам обещали, но ничем не подтвердили. Ждите, мол,
ребятки...
Тракия испуганно пятится, всплескивает руками, словно отталкивая
меня. Блеск браслета слепит мне глаза. Так-так, нечто вроде заклинания от
дурного глаза. Естественно, в нашем стерильном мире не сохранилось ни
единого "суеверия", их давным-давно беспощадно выкорчевали. Однако люди
по-прежнему чураются богохульников.
- Не обращай внимания, - устало советую я. Выяснять отношения
совершенно не хочется; все, что мне нужно, - остаться одному. - Вполне
вероятно, до того, как наступит назначенный срок, произойдет какая-нибудь
катастрофа - скажем, в планету врежется гигантский астероид. И тогда
возрождать будет некого.
- Этого не может быть, - запальчиво возражает Тракия. - Гомеостаз,
контроль за...
- Хорошо, пускай катастрофа остается возможной лишь в теории. Пускай
я эгоист, но я хочу вернуть Крыло Ласточки, а на вас с вашими желаниями и
страхами мне плевать.
Как и тебе, мысленно прибавляю я. Как и всем остальным. Вас ничто не
огорчает. Вы лишь стремитесь сохранить свое собственное драгоценное
сознание, по сравнению с которым все прочее выглядит сущей ерундой.
Поверите ли вы мне, если я скажу, что готов предложить УИС свою жизнь в
обмен на свободу для Весеннего Цветка?
Я не произношу этого вслух, не желая показаться жестоким, не упоминаю
и о страхе, который меня преследует: что УИС лжет, что мертвые никогда не
воскреснут. Давайте представим (я не управляю целой планетой, мой мозг
состоит из обыкновенных молекул, а не из вакуумных и насыщенных
отрицательной энергией слоев; тем не менее, я способен рассуждать
достаточно трезво, ибо утратил иллюзии)...
Цель игры - поддержание в обществе стабильности, справедливости и
здравомыслия. Она требует удовлетворения не только соматических, но и
символических и инстинктивных потребностей. Скажем, обязательно иметь
детей, минимальное количество которых для данного поколения равняется
максимальному, то есть тому, что поддерживает численность населения на
постоянном уровне.
Кроме того, желательно избавить людей от страха смерти. Отсюда
обещание: в назначенный срок (когда общество созреет), УИС начнет
воскрешать мертвецов, наделять их молодыми телами, сохраняя все без
исключения воспоминания. И процедура будет повторяться на протяжении
тысячелетий. Смерть тем самым превратится просто-напросто в
продолжительный сон.
"И в вечном сне приходят грезы к нам..." Нет уж! Лично я не верю! Кто
ответит на простенький вопрос: когда и каким образом возникнут те условия,
которые УИС сочтет подходящими, чтобы приняться за воскрешение? Когда
