добровольцы всегда пользовались кличками, возникала большая
неразбериха.
Конечно, НКВД удавалось наносить нам ощутимые потери. Бо-
лее того, энкаведисты стали засылать через линию фронта своих
людей, чтобы внедриться в число участников операции "Цеппелин"
и подорвать ее изнутри.
Для заброски агентов в наше распоряжение была предостав-
лена эскадрилья боевых самолетов, однако военный и полити-
ческий секторы разведки в то время все еще работали раздельно.
Поэтому задания одних часто противоречили заданиям других, и
мы вынуждены были делить друг с другом ограниченное количество
самолетов и еще более ограниченное количества топлива. По этим
причинам график заброски агентов с различными заданиями чем
дольше, тем больше нарушался. Между тем ничто не действует на
психику агента более негативно, чем слишком долгое ожидание.
Поэтому мы создали из агентов, ожидающих задания боевое под-
разделение под названием "Дружина". Оно должно было поддержи-
вать порядок в нашем тылу, и, в случае необходимости, вести
антипартизанскую войну. Командовал "Дружиной" русский полков-
ник Родионов по кличке "Жиль", с ним мне случалось побеседо-
вать. Из этих разговоров я понял, что его первоначальная оппо-
зиция сталинизму стала исчезать. По его мнению, немцы чудовищ-
но относились к русскому населению и военнопленным. Я и сам
пытался против этого отношения протестовать. С другой стороны,
мне приходилось отстаивать точку зрения Гиммлера. Я посовето-
вал Жилю не забывать, что сама война и методы ее ведения ста-
новятся все более жестокими и безжалостными с обеих сторон.
Когда же речь заходила о партизанской войне, то возникали сом-
нения, не были ли русские столь же или даже больше немцев ви-
новны а преступлениях.В ответ он напомнил мне о пропаганде,
рассуждавшей о русских "недочеловеках". Но ведь он сам, отве-
чал я, выбрал термин "пропаганда" - в военное время сложно
соблюдать четкие моральные нормы. Я полагал, что белорусы, ук-
раинцы, грузины, азербайджанцы, жители Средней Азии и другие
меньшинства поймут, что все эти лозунги являются порождением
военной пропаганды.
Когда мы стали терпеть поражения в России, стало сложнее
вести и разведывательную работу. В то же время появились опре-
деленные сложности с руководством "Дружиной". В конце концов
несмотря на мои неоднократные предостережения случилось то,
чего я боялся. "Дружину" вновь использовали для безжалостного
"прочесывания" партизанской деревни. Полковник Родионов прика-
зал своим людям, которые вели пленных партизан в концентраци-
онный лагерь, напасть на сопровождавшее их подразделение СС.
Захватив немцев врасплох, русские уничтожили их самым зверским
образом. Так те, кто первоначально искренне сотрудничал с на-
ми, превратились в наших злейших врагов, Родионов установил
контакт с центральным штабом партизанского движения в Москве и
заставил перейти на сторону противника своих подчиненных.
После кровавой расправы над эсэсовцами он с тайного парти-
занского аэродрома вылетел в Москву. Сталин лично принял его и
наградил орденом Сталина<$F>. Это был серьезный провал, за ко-
торый, однако я не нес личной ответственности, так как раз за
разом обращался к Гиммлеру с просьбой отстранить Родионова от
антипартизанских операций.
Наряду с привлечением русских к разведывательнйо работе
были заведены специальные досье на наиболее квалифицированных
пленных. С течением времени в центре специалисты были избавле-
ны от безрадостной и безжалостной жизни военнопленных.
Им предоставили возможность работать по своей специаль-
ности в качестве инженеров-электриков, химиков, металлургов и
т.д. Постепенно удалось преодолеть их недоверие, они организо-
вали дискуссионные кружки и исследовательские группы привыкли
к выступлениям немецких экспертов. Благодаря такой психологи-
ческой подготовке нам удалось наладить сотрудничество, с по-
мощью которого мы не только смогли оценить научные достижения
русских, но и содействовать росту нашей оборонной промышлен-
ности. В дополнение к "массовому найму" выдавались и специаль-
ные задания. Добровольцы на которых можно было положиться, по-
лучали гражданскую одежду. Их обеспечивали сносным жильем,
обычно в принадлежащих разведке частных квартирах.
Третий сектор нашего отдела отвечал за работу "Института
Ванзее". Он получил свое название из-за переезда из первона-
чальной резиденции в Бреслау в берлинский пригород Ванзее. По
сути дела институт являлся библиотекой, содержавшей богатейшую
в Германии коллекцию материалов по России. Особое значение
этой уникальнйо коллекции состояло в том, что в ней хранилось
большое количество литературы на оригинальных языках. Главой
института был грузин, получивший профессорское звание как в
Германии, так и в России. Его штат состоял из библиографов,
исследователей и преподавателей русского языка из различных
университетов. Им разрешалось разьезжать по оккупированным
территориям России, чтобы через контакты с русским населением
получать материал из первых рук.
Еще до начала войны институт оказался в высшей степени
полезным. Он собрал информацию о русских автомобильных и же-
лезных дорогах экономических и политических основах советского
режима, намерениях и составе Политбюро. Большой отдел и науч-
ная основательность сотрудников института позволяли им прийти
к важным выводам по национальным проблемам и проблемам мень-
шинств, относительно психологического климата в колхозах и
совхозах, по многим другим вопросам.
В 1942 г. институт смог привести первое доказательство
того, что статистические и научные материалы, публикуемые в
Советском Союзе, ненадежны. Их изменяли, или скажем так, кор-
ректировали, чтобы за рубежом было невозможно определить уро-
вень развития любой области науки производства, социальной ак-
тивности. Через определенное время наш сектор сбора информации
добыл дополнительный материал, подтверждающий данную гипотезу.
Русские создали учрежденая задача которого состояла в
проверке всех публикуемых материалов по различным отраслям на-
уки, статистики, химических формул и т.п. с тем, чтобы фальси-
фицировать их в ключевые моменты. В то же самое время это уч-
реждение тщательно контролировало исследования в различных об-
ластях и, в соответствии со специальными правилами секрет-
ности, распространяла достоверные материалы только среди тех
русских ученых и инженеров, которые нуждались в них для рабо-
ты. Поэтому данные о населении и другая демографическая инфор-
мация, как и карты Советской России, фальсифицировалась. Хотя
все эти ухищрения не могли нанести нам серьезного ущерба, они
существенно осложнили нашу работу. В качестве еще одного при-
мера из деятельности института Ванзее хочу привести случай,
произошедший в 1943 г. Мы уже пережили катастрофу под Сталинг-
радом, заставившую Гитлера обьявить "тотальную войну". Немцы
все еще удерживали свои позиции в России, но понесли тяжелые
поражения. Вскоре мы должны были лишиться северной Африки, а с
ней и возможности угрожать жизненно важной для англичан
транспортной артерии через Суэц, что усиливало вероятность
союзной высадки на континенте. Эти факторы, вместе взятые,
должны были привести к повороту в нашей политике и военной
стратегии в России, уже не говоря о нашей оккупационной поли-
тике в покоренных странах.
Суммировав свои соображения, я представил их Гиммлеру. Я
сознательно ограничил свои рассуждения Советским Союзом, так
как хотел сделать достоверный и солидный доклад о русском про-
мышленном и военном потенциале, проанализировать его до малей-
ших деталей. Мы использовали все наши разведывательные источ-
ники и данные допросов тысяч русских пленных. Моей целью было
утвердить руководителей в мысли о необходимости или, скорее,
даже мобилизовать и использовать все ресурсы в оккупироавнных
Германией областях России. В конце доклада я высказал несколь-
ко крайне смелых и политически заостренных предложений. Я на-
меревал устроить встряску руководству. На мой взгляд, следова-
ло отозвать из страны рейхскомиссаров и "айнзатцгруппы" - спе-
циальные подразделения, которые "чистили" германские тылы.
Следовало бы немедленно создать автономные государства и од-
новременно полностью пересмотреть организацию германской адми-
нистрации в вопросах промышленности и сельского хозяйства.
Так появился отчет на пятидесяти страницах с солидными
приложениями. В целом, это была хорошая работа. Однако, после
того, как Гитлер прочитал ее и обсудил с Гиммлером, он велел
арестовать по обвинению в пораженческих настроениях экспертов,
помогавших составлять доклад. Это был триумф Кальтербруннера.
Позднее от встретился с Гиммлером и заявил последнему о моей
"интеллектуальности" и из ряда вон выходящем поведении. Каль-
тербруннер попенял Гиммлеру на его фаворитизм и требовал под-
чинить меня тем, же порядкам и дисциплине, что и других руко-
водителей отделов Управления имперской безопасности.
Мой следующий разговор с Гиммлером был очень жестким. Он
раскритиковал всех моих экспертов, назвал ученых из института
Ванзее, в частности профессора А. - их шефа, агентами НКВД. Он
обрушился и на меня, заявив что я, очевидно, не справляюсь со
своими обязанностями и что я подпал под влияние пораженцев из
числа моих подчиненных. Слушая шефа я не мог подавить улыбку,
чем бы мне эта история ни угрожала. Гиммлер был удивлен так,
что смотрел на меня испуганным кроликом: он никогда раньше не
сталкивался с подобным неподчинением. Но отреагировать иначе я
не мог. Психологически я поступил правильно, и моя выходка
разрядила напряженную ситуацию. "Анфант террибль", - сказал
он, покачав головой, и я понял, что победил.
Тогда я принялся спокойно, но уверенно отстаивать мою по-
зицию. Через два часа и речи не было о том, чтобы кого-нибудь
арестовать. Передо мной сидел, глубоко задумавшись Гиммлер и
покусывал ноготь большого пальца. "Ну, если вы правы, это
ужасно, - сказал он. - Но нельзя допустить, чтобы интели-
гентские бредни толкало нас к демонстрации своей слабости -
слишком многое поставлено на карту. Если нам на этот раз не
удастся одолеть Восток, мы исчезнем из истории. Полагаю, что
мы можем реализовать ваши соображения только после победы над
Россией".
"Дело именно в том, - отвечал я, - когда начинать новую
политику. Но ядолжен повториться:если м ыне начнем сейчас, у
нас видимо, так и не будет шанса начать."
В конечном итоге, убедить Гиммлера мне не удалось. Однако
я смог отстоять политическую линию своего отдела и своих сот-
рудников. Сегодня все это может показаться малозначительным,
особенно для того, кто никогда не участвовал в войне нервов и
не в состоянии понять неизбежные волнения и разочарования.
Чтобы решиться продолжать собственную линию, требовалось опре-
деленное мужество: Гитлер отличался болезненной чувствитель-
ностью и испытывал патологическую подозрительность, возрастав-
шую прямо пропорционально общему ухудшению ситуации.
27 "Красная капелла"
Борьба с русским шпионажем - Доклад о нем - Русская сеть
- Арест шпионского трио - Расшифровка кода - Участие Люфтваффе
- Новые аресты - Слежка за русским передатчиком - Поиски
"Жильбера" - Подозрения врага - Польза опыта.
Русский посол в Берлине накануне войны Декапозов направ-
лял деятельность русской разведки в Германии. История с брать-
ями Витингофф и другие примеры шпионских действий со стороны
русских в Германии и на оккпированных территориях вызвали
большой интерес у Гитлера, и он стал непрерывно требовать ин-
формации о деятельности нашей контрразведки. Он считал, что
русская разведка работает куда более интенсивно и, по-видимо-
