судебного зала свободным человеком.
Судья Уолдман взглянул на прокурора.
- Вы предупредили своего свидетеля, что он может быть обвинен в
неуважении к суду?
- Да. Но Стела боится их больше, чем нас.
Он повернулся и бросил ядовитый взгляд на Дженифер.
- Он думает, что мы его не сможем защитить.
Судья Уолдман медленно сказал:
- Тогда я не вижу другой альтернативы, как удовлетворить требованию
защиты и объявить судебный процесс недействительным.
Роберт ди Сильва мог лишь молча взирать, как выдыхается его дело. Без
Стела у него не было ни малейшего шанса. Майкл Моретти был теперь вне
пределов его досягаемости, но Дженифер Паркер была у него под рукой, и он
собирался заставить ее заплатить за все, что она для него сделала.
- Я дам указание освободить подсудимого и распустить присяжных, -
сказал судья.
- Благодарю, Ваша честь.
- Если больше ничего нет... - начал судья Уолдман.
- Есть еще кое-что!
Роберт ди Сильва повернулся к Дженифер Паркер.
- Я хочу, чтобы она была арестована за то, что помешала правосудию,
за запугивание свидетеля в столь важном деле, за тайный сговор, за... - он
задыхался от ярости.
Сдерживая гнев, она сумела ответить:
- Вы не сможете доказать ни одно из ваших обвинений, потому что все
это ложь! Если меня и можно в чем-то обвинить, то только в собственной
глупости, и в этом моя вина. Меня никто не подкупал. Я думала, что передаю
конверт от вас.
Судья посмотрел на Дженифер и сказал:
- Каковы бы не были мотивы, последствия оказались весьма плохими. Я
собираюсь поручить апелляционной комиссии провести расследование, и в
лучшем случае вы будете просто лишены звания адвоката.
Дженифер почувствовала внезапную слабость.
- Ваша честь, я...
- Это все, мисс Паркер.
Дженифер постояла некоторое время, глядя на их враждебные лица.
Сказать ей больше было нечего. Желтая канарейка на столе говорила сама за
себя.
3
Имя Дженифер Паркер было во всех вечерних газетах, вернее, она была
новостью номер один. История о том, как она передала мертвую канарейку
главному свидетелю окружного прокурора, была сногсшибательной. По всем
телевизионным каналам показывали фотографии Дженифер, покидающей кабинет
судьи Уолдмана и выходящей из здания суда в осаде представителей прессы и
публики.
Она не могла поверить, что приобрела такую пугающую известность. Ее
со всех сторон атаковали теле - и радиорепортеры, газетные журналисты. Ей
отчаянно хотелось укрыться от всех, но гордость не позволяла сделать это.
- Кто дал вам желтую канарейку, мисс Паркер?
- Вы были знакомы с Майклом Моретти?
- Вы знали, что ди Сильва собирался воспользоваться этим делом, чтобы
попасть в губернаторскую резиденцию?
- Окружной прокурор сказал, что собирается лишить вас звания
адвоката?
На все эти вопросы она отвечала одинаково сквозь сжатые зубы:
- Без комментариев.
В вечерних новостях, передаваемых Си-Би-Эс, ее назвали "нехорошая
Паркер", девушка, которая пошла по плохому пути. Обозреватель Эй-Би-Эс
обозвал ее "желтой канарейкой". Спортивный комментатор Эн-Би-Си сравнил ее
с Роем Ригелсом, футболистом, который приземлил мяч за линией собственных
ворот.
В ресторане "У Тони", которым владел Майкл Моретти, было торжество. В
зале находилась дюжина мужчин, которые пили и веселились.
Майкл Моретти в одиночестве сидел за стойкой бара, в оазисе тишины,
наблюдая за Дженифер Паркер на телевизионном экране. Он поднял свой
стакан, приветствуя ее, и выпил.
Юристы повсюду обсуждали случай с Дженифер Паркер. Половина из них
верила, что она подкуплена мафией, другая половина считала ее наивной
простушкой. Но независимо от того, какой точки они придерживались, все
сходились в одном - ее короткая карьера в качестве адвоката пришла к
концу, продлившись ровно четыре часа.
Она родилась в Келсо, штат Вашингтон, в маленьком городке, основанном
в 1847 году скучающим по родине шотландским фотографом, который назвал
город в честь своего родного города в Шотландии.
Отец ее был адвокатом, вначале для деревообрабатывающих компаний,
доминирующих в городе, затем - для рабочих лесопилок. Детские воспоминания
Дженифер были наполнены радостью. Штат Вашингтон был сказочным местом для
детей из-за обилия впечатляющих горных хребтов, озер и национальных
парков. Там можно было кататься на лыжах и каноэ. А когда она подросла, то
стала совершать восхождения на ледники и участвовать в туристических
походах по местам с замечательными названиями, училась взбираться на
вершину Реймера и кататься на лыжах на Тимберлин вместе с отцом. У него
всегда было для нее время, в отличие от матери, красивой и нетерпеливой
женщины, всегда занятой какими-то таинственными делами и редко бывающей
дома. Дженифер восхищалась своим отцом. В жилах Эбнера Паркера смешалась
английская и шотландская кровь. Он был среднего роста с черными волосами и
зелено-голубыми глазами. В нем были сильно развиты чувства сострадания и
справедливости. Часами сидел он с Дженифер, рассказывая ей о делах,
которые он вел, и о проблемах, с которыми сталкивались люди, приходившие в
его большую, но скромную контору. Лишь значительно позже она поняла, что
он рассказывал ей все это не потому, что не с кем было поделиться.
После школы она торопилась в суд, чтобы увидеть отца за работой. Если
в тот день суд не заседал, она просто крутилась в конторе, слушая как отец
беседует с клиентами. Она никогда не говорила о том, что пойдет на
юридический факультет. Это считалось в семье само собой разумеющимся.
Когда ей исполнилось пятнадцать лет, она во время летних каникул стала
помогать отцу. Находясь в возрасте, когда другие девушки бегают на
свидания, Дженифер погрузилась в изучение законов и завещаний.
Она нравилась ребятам, но редко выходила из дома. Когда отец
интересовался причиной этого, она отвечала, что они все так молоды.
Она знала, что когда-нибудь выйдет замуж за юриста, такого, как ее
отец.
В тот день, когда Дженифер исполнилось шестнадцать, ее мать уехала из
города вместе с восемнадцатилетним сыном их ближайших соседей, после чего
отец стал медленно умирать. Его сердце перестало биться через семь лет, но
на самом деле умер он уже тогда, когда услышал новость о своей жене. Об
этом знал весь город, и все симпатизировали ему, но это было еще хуже,
поскольку Эбнер Паркер был гордым человеком. Тогда он начал пить. Дженифер
делала все, что могла, чтобы утешить его, но все было бесполезно. Прошлого
нельзя было вернуть.
На следующий год, когда пришло время поступать в колледж, она
собиралась остаться с отцом, но тот не захотел и слышать об этом.
- Мы будем партнерами, Дженни, - сказал он. - Только ты поторопись и
получи звание юриста.
После окончания колледжа она поступила в университет штата Вашингтон
в Сиэтле, чтобы изучать юриспруденцию.
Во время первого года обучения, когда ее однокурсники по уши завязли
в непроходимом болоте контрактов, исков, гражданского судопроизводства,
уставах уголовного права, она чувствовала в них себя как дома. Она
устроилась в общежитие и поступила на работу в университетскую библиотеку.
Сиэтл ей нравился. По воскресеньям она вместе со студентом-индейцем
по имени Амини Уильямс и высокой ирландкой Коллинз каталась на лодке у
Зеленого острова в центре города или ходили на гонки Золотого кубка на
озере Вашингтон.
В Сиэтле было несколько клубов, из которых им больше всех нравился
"Питерс Поп Дейк", где вместо столов были установлены деревянные чурбаки.
По вечерам они встречались в маленьком ресторанчике "Хасти-Тасти",
где подавали самый вкусный в мире жаренный картофель.
За ней ухлестывали двое ребят: молодой симпатичный студент-медик Ноа
Ларкин и студент-юрист Бен Мунро. Время от времени она ходила на свидания
к ним, но была слишком занята, чтобы думать о серьезном романе.
Погода была сырой, прохладной и ветряной, и казалось, что дождь
моросит все время. У нее был зеленовато-голубой жакет, в потертой шерсти
которого застревали капли дождя, что придавало ему изумрудный оттенок. Она
ходила сквозь дождь, погруженная в свои тайные мысли, и не сознавала, что
привлекает к себе внимание. В университете было четыре студенческих
братства, и члены одного из них собирались на лужайке перед университетом,
глазея на проходящих мимо девушек. Но в ней было нечто такое, что
заставляло их чувствовать себя неловко. Это было какое-то особое ее
качество, которое трудно было определить словами, чувство, что у нее уже
было то, что они только еще ищут.
Каждое лето она ездила навещать отца. Он быстро старел. Дженифер
никогда не видела его пьяным, но и трезвым его назвать было нельзя. Он
укрылся в эмоциональной крепости и его уже ничего не могло тронуть.
Он умер, когда Дженифер была на последнем курсе. Город помнил его, и
на его похоронах собралось больше сотни человек. Это были люди, которым он
помог словом и делом и с которыми сдружился за эти годы. Дженифер
горевала, укрывшись от всех. Она потеряла больше, чем отца, она потеряла
учителя и руководителя.
После похорон она вернулась в Сиэтл, чтобы закончить учебу. Отец
оставил ей около тысячи долларов, и нужно было решать, чем заняться в
жизни. Она знала, что не сможет вернуться в Келсо и работать там юристом,
потому что там она всегда будет маленькой девочкой, мать которой сбежала с
подростком.
Благодаря отличной репутации в университете, Дженифер приглашалась на
беседы с представителями ведущих юридических фирм и от некоторых она
получила приглашения.
Уоррен Оукс, ее профессор уголовного права, сказал ей:
- Это подлинная награда, Дженифер. Женщине очень нелегко найти работу
и попасть в хорошую юридическую фирму.
Она никак не могла решить, где же ей хотелось бы жить.
Незадолго до окончания учебы эта проблема была решена. Профессор
попросил ее остаться после занятий.
- Я получил письмо от окружного прокурора Манхэттена, он просит
порекомендовать самого яркого студента-выпускника в свой штат. Как вы на
это смотрите?
- Нью-Йорк, да, сэр? - вылетело у изумленной Дженифер.
Она полетела в Нью-Йорк, сдала вступительный экзамен и вернулась в
Келсо, чтобы закрыть контору отца. Это было тяжелым переживанием,
наполненным воспоминаниями о прошлом. У нее было такое чувство, что она
выросла в этой конторе.
Она продолжала работать в библиотеке, пока не пришло сообщение о
результатах сдачи экзамена в нью-йоркскую адвокатуру. В тот же день пришло
приглашение из конторы окружного прокурора. Через неделю она уехала на
Восток.
Она нашла небольшую квартирку в конце Третьей авеню, на четвертом
этаже, куда вела довольно крутая лестница. Упражнения мне не помешают,
подумала она. Здесь не было гор, на которые можно было бы взбираться, и
рек, чтобы кататься на лодке. В квартире была небольшая комната с диваном,
который трансформировался в хромоногую кровать, и крошечная ванная, окошко
в которой кто-то давным-давно закрасил черной краской. Обстановка
выглядела так, как если бы она была пожертвована Армией Спасения.
Ничего, я не проживу здесь долго, думала она, это лишь временное
пристанище, пока я не проявлю себя как адвокат.
Таковы были мечты, в действительности же, пробыв в Нью-Йорке менее
семидесяти двух часов, она оказалась выброшенной из штата окружного
прокурора и ее ожидала дисквалификация.
Она перестала читать газеты и журналы, смотреть телевизор, потому что
