Встань, поднимись от ложа вечной ночи,
Ты, враг, ты горький ужас для счастливых!
Лобзать я буду мерзостные кости,
В провал глазниц вложу свои глаза,
Червями пальцы обовью и в рот,
Чтоб не дышал, набью земли могильной,
И стану трупом страшным, как и ты.
Приди! Оскал твой для меня - улыбка.
Несчастная возьмет тебя в мужья,
В любовники. Приди!
Король Филипп
О, успокойтесь,
Страдалица прекрасная!
Констанция
Нет, нет!
Пока дыханье есть, не смолкнет голос.
О, если б мой язык вещал, как гром,
Я потрясла бы мир призывом скорбным.
Я грозный разбудила бы скелет,
Что не внимает слабым женским воплям,
Не отвечает на обычный зов.
Пандольф
Не горе, а безумье - ваши речи.
Констанция
Твои же - клевета, и это грех.
Я не безумна. Волосы я рву -
Они мои. Констанцией зовусь,
Была женою Готфрида. А сын мой -
Артур, и он погиб. Я не безумна,
Но разума хотела бы лишиться,
Чтоб ни себя, ни горя своего
Не сознавать! Придумай, кардинал,
Такое мудрое увещеванье,
Чтоб я сошла с ума - и сразу будешь
К святым причтен; не то рассудок мой,
Пронзенный горем, скоро мне внушит,
Что удавиться, горло перерезать -
Вернейший путь избавиться от мук.
Будь я безумной, я б забыла сына
И утешалась бы тряпичной куклой.
Но разум жив, и жгуче, слишком жгуче
Терзает душу каждая из бед.
Король Филипп
О, заплетите косы! Как любовно
Друг к другу льнут волос чудесных нити!
Чуть на одну блестящая слеза
Падет случайно - тысячи других
К ней устремятся, разделяя горе,
Как нежные и верные друзья,
Что не хотят в несчастье разлучаться.
Констанция
Молю, пустите в Англию меня!
Король Филипп
Прошу вас косы заплести.
Констанция
Извольте,
Но для чего? Я распустила их,
Крича: "О если б сына моего
Могли из плена вырвать руки эти
Так, как свободу дали волосам!"
Но вольность их во мне рождает зависть,
И вольных заключу опять в оковы,
Затем, что бедный мальчик мой в плену.
Отец наш кардинал, вы говорили,
Что с близкими мы свидимся в раю:
Раз так, я сына своего увижу!
От Каина, от первого младенца,
До самого последнего, вчера
Рожденного на свет, земля не знала
Прелестней существа! Но червь тоски
Пожрет нераспустившуюся почку
И сгонит красоту с его лица,
И станет бледным он, как тень, худым,
Как лихорадящий, и так умрет,
И в небесах его я не узнаю,
И, значит, никогда уж, никогда
Не видеть мне прекрасного Артура!
Пандольф
Великий грех - отчаянье такое.
Констанция
Слова того, кто сына не имел.
Король Филипп
Вам горе ваше дорого, как сын.
Констанция
Оно сейчас мне сына заменило,
Лежит в его постели и со мною
Повсюду ходит, говорит, как он,
И, нежные черты его приняв,
Одежд его заполнив пустоту,
Напоминает милый сердцу облик.
Я полюбила горе - и права.
Прощайте, я б утешила вас лучше,
Когда бы вы познали ту же долю.
Не стану убирать своих волос -
В душе и помыслах одно смятенье.
О боже! Мой Артур, мой сын, мой мальчик!
Ты жизнь и радость, ты мне - все на свете!
Ты - утешенье горестной вдовы!
(Уходит.)
Король Филипп
Пойду за ней: беды бы не случилось.
(Уходит.)
Людовик
Мне радости не ведать на земле.
Несносна жизнь, как выслушанный дважды,
В унылый сон вгоняющий рассказ.
Стыдом и горечью отравлен мир;
Исчезла сладость - есть лишь стыд и горечь.
Пандольф
Когда нам исцеленье предстоит
От тяжкого недуга, в самый миг
Выздоровленья он всего сильнее.
Зло обреченное больней язвит.
Вы проиграли день? А что еще?
Людовик
Всю славу, счастье, радость дней грядущих.
Пандольф
Вы проиграли б, одержав победу.
Нет, нет: чем ласковей Фортуна к людям.
Тем больше бедствий взор ее сулит.
Не странно ли - как много потерял
Король Иоанн в самой своей победе!
Огорчены вы, что Артур в плену?
Людовик
Не меньше, чем король Иоанн ликует.
Пандольф
Как ум твой юн, - совсем, как кровь твоя!
Но слушай, - я пророчески вещаю.
Ведь даже звук вот этих слов моих
Пылинку каждую, песчинку - все
Сметет с пути, которым ты пойдешь
К английскому престолу. Ты подумай:
Артур в плену у дяди. Но пока
В крови у мальчика играет жизнь,
Преступник ни на час, ни на минуту,
Нет - ни на миг не обретет покоя.
Захваченные дерзостью бразды
Не удержать иначе, как насильем.
Ведь для того, кто стал на скользкий путь,
Опоры слишком гнусной не бывает
Чтоб выстоял Иоанн, падет Артур.
Пусть будет так, раз это неизбежно.
Людовик
Что мне за польза, если он умрет?
Пандольф
От имени своей супруги Бланки
Предъявишь ты права на то, что было
Законным достоянием Артура.
Людовик
Чтоб жизнь и все утратить, как Артур?
Пандольф
Как в старом мире зелен ты и юн!
Все козни Иоанна, ход событий -
Тебе в подмогу. Тот, кто кровь прольет,
Ища спасенья, в ней же захлебнется.
Его деянье злое охладит
Сердца народа, рвенье заморозит.
Малейшая представится возможность -
И встанут все, чтоб свергнуть власть ею.
В явлениях природных на земле
И в небе, - непогода ли случится,
Внезапный ветер, или что еще, -
Разумную причину отвергая,
Увидят чудо, знаменье, предвестье,
Зловещий метеор, глагол небес,
Что королю грозят господней карой.
Людовик
Возможно, он Артура не убьет:
Достаточно окажется темницы.
Пандольф
Хотя б Артур был жив, когда Иоанн
О приближении твоем узнает, -
Он в тот же час умрет; сердца людей
Охватит возмущенье; все, ликуя,
Благословят любую перемену
И вырвут поводы для мятежа
Из пальцев окровавленных Иоанна.
Я так и вижу грозный этот взрыв:
Ничто тебе так славно не поможет!
Сейчас в земле английской Фоконбридж,
Бастард безбожный, нагло грабит церковь.
Была б там дюжина солдат французских -
Как дудка птицелова, приманили б
Они десятки тысяч англичан;
Они бы выросли, как снежный ком,
Что вмиг становится горою снега.
О мой дофин, скорее к королю!
Представить трудно, что извлечь мы сможем
Из недовольства душ, обиды полных.
На Англию! Король согласье даст.
Людовик
К большим делам ведет благой совет,
На ваше "да" король не скажет "нет".
Уходят.
АКТ IV
СЦЕНА 1
Комната в замке.
Входят Хьюберт и два палача.
Хьюберт
Прут раскалите докрасна и стойте
Там, за коврами. Как ногою топну -
Скорей сюда: хватайте мальчугана,
Которого увидите со мной,
И привяжите к стулу. Прочь - и ждите!
Первый палач
Надеюсь, есть распоряженье свыше?
Хьюберт
Вопрос пустой! Не бойся, будь готов.
Палачи уходят.
Поди сюда, малец, поговорим.
Входит Артур.
Артур
День добрый, Хьюберт.
Хьюберт
Маленькому принцу -
Привет.
Артур
Да, маленькому, - меньше нет;
Но он по праву мог бы стать большим.
Ты что грустишь?
Хьюберт
Да, веселей бывал я.
Артур
О господи, а я-то ведь считал,
Что только мне пристало быть печальным.
Во Франции у молодых дворян -
Я помню - как-то прихоть появилась
