твоя -- приятной. Поэтому ни я, ни общество не припишем твою
неудачу ничему другому, кроме как недостатку уменья. Какое
наблюдение, и очень верное, мы постепенно делаем над актерами
на сцене? Не то ли, что самые сообразительные из них всегда
говорят лучше всех, хотя голоса у них, может быть, отнюдь не
лучшие? Пусть у них даже совсем плохие голоса, они будут во
всяком случае говорить понятно, отчетливо и с надлежащим
выражением. Если бы Росций говорил быстро, невнятно и грубо,
то, ручаюсь тебе, Цицерон никогда не счел бы его достойным той
речи, которая была произнесена в его защиту. Слова даны нам для
того, чтобы мы могли выражать наши мысли, и до крайности нелепо
произносить их так, что либо люди вообще не смогут понять их,
либо у них пропадет всякое желание вникать в их смысл.
Говорю тебе прямо и совершенно искренне, что буду судить о
твоих способностях по тому, будет ли приятной или нет твоя
речь. Если ты человек способный, ты ни за что не успокоишься до
тех пор, пока не приучишь себя говорить хорошо, ибо, заверяю
тебя, это в твоей власти. Попроси м-ра Харта послушать тебя и
читай ему каждый день вслух: пусть он останавливает тебя и
поправляет каждый раз, когда ты будешь читать слишком быстро,
не соблюдать паузы или неправильно акцентировать слова.
Постарайся при этом открывать как следует рот, отчетливо
произносить каждое слово. И попроси м-ра Харта. м-ра Элиота и
всех, с кем ты будешь говорить, напоминать тебе об этом и
прерывать всякий раз, когда ты будешь сбиваться на скороговорку
и на невнятное бормотание. Хорошо даже просто читать вслух,
когда остаешься один, проверять свою дикцию самому и читать
вначале значительно медленнее, чем надо, для того чтобы
освободиться от позорной привычки говорить чересчур быстро.
Словом, если только ты об этом как следует подумаешь, искусство
красноречия станет твоим делом, твоим занятием и твоим
удовольствием. Поэтому того, что я высказал тебе в этом и в
предыдущем письме, более чем достаточно, если у тебя есть
соображение, а если нет, то напиши я и в' десять раз больше,
это все равно не поможет. Итак, довольно об этом.
Вслед за уменьем хорошо говорить благородная осанка и
уменье произвести хорошее впечатление в обществе очень нужны,
потому что они очень располагают к тебе людей. Всякое
небрежение к этим качествам .в молодом человеке еще менее
простительно, чем жеманство. Оно свидетельствует о том, что
тебе безразлично, нравишься ты другим людям или нет, а для
других это просто оскорбительно. Один человек, видевший тебя
совсем недавно, рассказал мне, что ты неловок в своих движениях
и не следишь за собою: мне жаль, что это так; если все будет
продолжаться в том же духе и дальше, ты сам потом пожалеешь об
этом, но будет поздно.
Неуклюжесть очень отпугивает людей, полное пренебрежение к
одежде и к наружности вообще -- это дерзкий вызов существующим
обычаям и моде. Ты конечно помнишь м-ра *** и, разумеется,
помнишь, до чего он был неуклюж; уверяю тебя, это очень мешало
признать за ним его способности и достоинства, которые в конце
концов едва смогли уравновесить этот его недостаток, но не
больше. Многие из тех, кому я когда-то рекомендовал его,
отвечали мне, что, по их мнению, у человека этого не может быть
никаких способностей, иначе он не был бы так неловок, -- до
такой степени много значит, как я тебе уже говорил, в глазах
людей внешность.
Большое влияние на репутацию, слагающуюся в свете,
оказывают женщины, и человеку неловкому никогда не получить их
поддержки. А ведь. кстати сказать, их очень много, и мнения их
гораздо чаще подсчитываются, нежели просто кладутся на весы.
Поэтому тебе следует уделять внимание как одежде, так и
изяществу всех движений. По-видимому, в Лейпциге нет человека,
который бы действительно умел одеваться, обладал изящными
манерами и мог служить для тебя образцом того и Другого. И тем
не менее не пренебрегай ни тем, ни другим и следи за своим
костюмом и манерами, отправляясь ко двору, -- там это
необходимо, там-то ты и найдешь себе для того и другого хороших
учителей и хорошие примеры. Упражнения в верховой езде,
фехтовании и танцах выправят и облагородят твое тело, руки и
ноги и придадут тебе l'air d'un honnete homme41, если только у
тебя будет желание ее приобрести.
В заключение хочу, чтобы ты кое о чем подумал, чтобы ты
мог почувствовать, какое тебе выпало на долю счастье, -- иметь
человека, который настолько заинтересован тобой, что выведывает
твои недостатки, для того чтобы потом поставить тебя о них в
известность. Никто, кроме меня, не стал бы так стараться
разузнать их все, а потом исправить, сам-то ты ведь их, может
быть, и вовсе не знаешь: наше самолюбие плотной завесой
закрывает от нас наши проступки. Но когда ты слышишь о них от
меня, можешь быть уверен, что это голос человека, который, ради
тебя одного, хочет их исправления. И человека этого ты не
можешь заподозрить в пристрастии, ибо если он и пристрастен, то
только к тебе, и всем сердцем хочет, чтобы его отеческая забота
о тебе за короткое время сделала излишней всякую другую заботу,
разве что дружескую. Прощай.
Р. S. Прими мое сочувствие по поводу безвременной и
трагической смерти сладкозвучного Матцеля.
XXXVI
Милый мои мальчик,
Лондон, 26 июля ст. ст. 1748 г.
Есть две разновидности ума: одна из них никогда не даст
человеку сделаться сколько-нибудь значительным, а другая обычно
делает его смешным, иными словами, есть умы ленивые и умы
легкомысленные и пустые. Хочу надеяться, что твой не относится
ни к тем, ни к другим. Ум ленивый не дает себе труда ни во что
углубиться, первые же встретившиеся на его пути трудности (а
трудности неизбежны всюду, когда ты добиваешься чего-то
значительного или хочешь что-то значительное узнать) отбивают у
него охоту идти дальше; он успокаивается, довольствуется
легким, а следовательно поверхностным, знанием и более склонен
остаться глубоким невеждой, нежели затратить какие-то усилия на
постижение того, что глубоко. Таким людям многие вещи кажутся
невозможными, и порою они бывают даже в этом твердо убеждены,
тогда как на самом деле для человека настойчивого и
трудолюбивого невозможного почти нет. Им же все трудное кажется
неосуществимым, или во всяком случае они стараются думать, что
это так, для того чтобы оправдать свою лень. Сосредоточиться в
продолжение часа на чем-то одном -- для них задача чересчур
утомительная, они все воспринимают в свете первого впечатления,
никогда ничего не рассматривают всесторонне, короче говоря, они
ни во что не вдумываются. Это приводит к тому, что, когда им
приходится говорить о том или ином предмете с людьми, которые
предмет этот внимательно изучили, они только обнаруживают
невежество свое и леность и рискуют услышать в ответ слова,
способные их смутить. Поэтому не впадай в отчаяние,
столкнувшись с первыми трудностями, но contra audentior ito42 и
докапывайся до глубины всего того, что необходимо знать каждому
джентльмену.
Есть науки и искусства, имеющие отношение к определенным
профессиям; людям, которые не собираются этих профессий
приобретать, нет особенной надобности изучать их. Так,
например, фортификация и мореходство: тебе достаточно знать эти
науки поверхностно и в самой общей форме, а такого рода знания
можно почерпнуть из обыкновенного разговора, и тебе не придется
особенно о многом расспрашивать. Впрочем, фортификацию тебе,
может быть, и полезно было бы знать получше, так как многие
термины этой науки часто стали встречаться в повседневных
разговорах, и не стоит уподобляться маркизу де Маскарилю в "Les
preclettses ridicnies"43 Мольера, когда тот, услыхав об une
demie lune44, попадает впросак и восклицает "Ма foi, c'etait
bien une lune toute entiere"45. Но то, что каждому джентльмену
независимо от его профессии надлежит знать, он должен знать
хорошо и докапываться до самых больших глубин. Это прежде всего
языки, история и география, как древние, так и новые,
философия, логика, риторика; для тебя же особенно важны
конституция и гражданский и военный строй каждого европейского
государства. Надо сказать, что все это вместе взятое составляет
весьма обширный круг знаний, овладение которыми сопряжено с
известными трудностями и требует некоторых усилий; однако
человек деятельный и трудолюбивый все эти трудности преодолеет
и будет вознагражден с лихвой.
Человек же легкомысленный и пустой всегда бывает занят, но
без толку; мелочи кажутся ему вещами значительными, и свое
время и внимание, которые следует посвятить главному в жизни,
он растрачивает на пустяки. Такие люди самым серьезным образом
занимаются какими-нибудь безделушками, бабочками, раковинами,
насекомыми и т. п. Они вглядываются в одежду, а не в характеры
людей, в обществе которых проводят время. Декорации пьесы
интересуют их больше, нежели ее содержание, а дворцовые
церемонии больше, чем политика. Так употреблять свое время --
означает совершенно его терять. Сейчас в твоем распоряжении
самое большее три года; ты можешь употребить их либо хорошо,
либо плохо, только помни, я не раз уже говорил тебе, тем, чем
ты будешь через три года, ты будешь всю свою жизнь. Поэтому,
умоляю тебя, подумай: растратишь ты это время попусту, проведя
его в лени или занимаясь пустяками? Или используешь каждое
мгновение так, чтобы оно вскоре уже вознаградило тебя
удовольствиями, положением, добрым именем? Я не могу, не хочу
сомневаться в твоем выборе. Читай только полезные книги и
никогда не переставай заниматься тем или другим предметом, пока
не овладеешь им в совершенстве, а до тех пор продолжай читать и
старайся узнать о нем побольше. Находясь в обществе, наводи
разговор на какой-нибудь полезный предмет, но a la portee46
этого общества. Вопросы истории, литературы, обычаи различных
стран, рыцарские ордена, как-то Тевтонский, Мальтийский и
другие, разумеется, более интересные предметы для разговора,
чем то, какая сегодня погода, кто как одевается или
какие-нибудь мелкие происшествия, из которых нельзя почерпнуть
никаких знаний. Характеры королей и великих людей узнаются
только из разговора, ибо при жизни тех и других о них никогда
не пишут всей правды. Вот почему говорить об этом бывает
интересно и поучительно, и вместе с тем такого рода беседа даст
тебе возможность понаблюдать, сколь по-разному толкуются одни и
те же характеры в зависимости от чувств и взглядов каждого
твоего собеседника.
Никогда не стыдись и не бойся задавать вопросы, ибо, если
с помощью их ты можешь что-то узнать и если ты при этом
извинишься, тебя никогда не сочтут навязчивым или грубым. В
повседневной жизни все эти вещи зависят исключительно от того,
как ты спрашиваешь, и в этом смысле справедлива пословица:
"Одному легче лошадь украсть, чем другому за плетень
заглянуть". Нет почти ничего такого, что нельзя было бы так или
иначе высказать, то ли с видимостью доверия, то ли с тонкой
иронией, то ли найдя для этого какой-нибудь остроумный предлог,
и знание света в значительной степени состоит из знания того,
когда и где использовать эти разные манеры выражения. Личное
обаяние человека, его внешность и то, как он говорит, имеет при
этом такое значение, что я убежден: одна и та же вещь,
сказанная приятным тоном и произнесенная выразительно и
отчетливо, понравится, а если те же самые слова пробормочет
себе под нос человек нескладный, с угрюмым и насупленным видом,
