будут принять мои условия. И еще я понял, что как деловой партнер на этой
планете я превращаюсь в ноль, и имею шанс превратиться в ноль как человек.
Плевать - корабль стоит риска.
Менрайт попросил еще десять минут на обдумывание. Я дал, а сам вернулся к
блюду морских червей с местными грибами, похожими на набухшую плесень. Доев
их, перешел к десерту - розовато-зеленой студенистой массе, приготовленной
из "фальшивых цветов" - растений-хищников с яркими разноцветными листьями,
напоминающими лепестки.
На половине десерта телефонные переговоры возобновились. Лок Менрайт,
наверное, получил хоротую взбучку, потому что забылся и заговорил не от
своего лица.
- Шеф недоволен вами.
- Плевать мне на твоего шефа и на его "доволен-недоволен"!
Для Меирайта подобные слова были неслыханным святотатством и отбили охоту
дальше торговаться.
- Я бы не советовал, - предупредил он.
- Плевать я хотел и на твои советы, - чуть мягче произнес я. - Как я
понял, мои условия приняты?
- Да.
- Товар обмениваю на документы на яхту. И без фокусов, ясно?
- Да.
- Всего хорошего! Привет шефу!
Обед в сто экю, хорошая сигара, тихая музыка и удачные переговоры
разбудили во мне мечтателя. Я имел полное право лениво развалиться в кресле
- и повитать в облаках. Я понимал, что яхту просто так не отдадут, что зЯ
нее придется воевать, но ведь можно позволить себе хотя бы пару часов
пожить так, как в реальности никогда не бывает. Особенно приятно сделать
это перед трудным делом. Ведь хищник выбран, крылья сложены - и, пока
медленно, но с каждым мгновением разгоняясь все сильнее, кинслер
пикирует...
Через три часа я, бодрый и веселый, зашел в казино "Черная дыра". Время
не игорное, людей в залах едва ли больше, чем обслуживающего персонала, в
основном азартные игроки-неудачнники с пустыми карманами и глазами. Двое
дернулись было ко мне, но узнав, опять прилипли к стенам у столов. Я
побродил по залам, сыграл несколько раз по-маленькой. Почти все время
проигрывал, но как раз это мне и нужно было. Ведь интересовала меня не игра
(как ни странно, я абсолютно неазартен), а разменные автоматы - небольшие
узкие ящики, вделанные в стены. На уровне моей груди в них была прорезь для
кредитной карточки, чуть ниже - клавиатура и табло, где высвечивалась сумма
заказа или сданных фишек, еще ниже - лоток, откуда забирались или куда
ссыпались фишки. Я подходил к автоматам как можно чаще, брал несколько
мелких фишек, быстро проигрывал, снова брал. И все время прислушивался к
разговорам. Мне повезло.
Стоящие позади меня два неудачника обсуждали чей-то вчерашний крупный
выигрыш. Кто-то сорвал куш в девятьсот тысяч. Деньги выплатили моментально,
не то что в прошлый раз, шесть дней назад, когда пришлось ждать почти час.
Шесть дней назад был вторник, а вчера- воскресенье. Автоматы работают на
одну кассу, и если в них в воскресенье хватило денег, а во вторник нет,
значит кассу снимают в понедельник, скорее всего сразу же по закрытию
казино, в четыре часа утра. Я предполагал такое, но лишний раз убедиться
никогда не помешает. Теперь можно уходить из казино. Я дал по четвертаку
стоявшим за моей спиной болтунам и, выходя из зала, заметил, как торопливо
они бросились к столу сделать единственную ставку. Торопливость - первый
признак неудачника.
На стоянке у казино прилипли к земле два флайера - восьмиместное такси и
красный спортивный "Стриж". Рядом со "Стрижом" стояла девушка - ноги, ноги,
ноги, роскошный бюст, зеленые глазищи - одна из тех красавиц, которых вроде
бы где-то видел, но никак не вспомнишь где, а расставшись, никак не
вспомнишь лица. А может это я от злости так думаю, потому что девушка
принадлежит не мне. Впрочем, может и мне.
- Красотуля, не подскажешь, как мне попасть туда, куда летишь ты?
Это своего рода тест, придуманный мной. Если смысл вопроса понимают
позже, чем за три секунды, значит знакомиться не к чему. Красавице
потребовалось две секунды.
Улыбка - два ряда великолепных зубов, приглашающий жест:
- Садись во флайер - узнаешь!
Я так и сделал. Вела она лихо: почти вертикально набрала высоту, заложила
крутой вираж и стремительно рванула в сторону западной окраины - тихого
района одно-двухэтажных особняков, заселенных состоятельными людьми. Пару
раз красавица ругнулась в адрес флайеров, пересекающих ее путь, а когда па
табло загорелась красная цифра "50" - штраф за нарушение правил полета,
переключилась на автопилот. И тут же бесцеремонный взгляд уверенной в
собственной красоте отыскал мои глаза. У меня с бесцеремонностью тоже все в
порядке. Оценив друг друга с этой стороны, мы одновременно засмеялись.
- Почему ты не спрашиваешь, куда мы летим?
- Какая разница? - беззаботно ответил я и добавил затасканный комплимент.
На оригинальный почему-то не хватало мозгов: - С тобой - хоть на край
света!
- А вдруг я завезу в какой-нибудь притон?
Я чуть было не ответил, что мне как раз туда и надо.
- С красивой рай и в притоне!
Приземлились мы у бара "Альбонея", названного так в честь планеты,
покрытой загадочным туманом. Этим туманом заполнен был и бар. Столики,
оборудованные в нишах, похожих на полураскрытые устричные раковины, как бы
лежали на дне изумрудно-зеленого моря, вода в котором была невесомой и
текла сразу во всех направлениях. Переваливаясь через створки, она
опускалась на наши головы, на столик, в бокалы и приносила с собой
отдельные слова, звуки и осколки разноцветных огней, подбирала наши слова и
свет оранжевой настольной лампы и уносила к другим столикам или к потолку.
Вот около моего лица завибрировало чье-то "ну", рядом потрескивал и сыпал
единственной искоркой огонек чьей-то сигареты, чуть дальше два аккорда из
какой-то мелодии и разноцветная мозаика, украденная у светящейся где-то в
зале рекламы. Даже когда сам говоришь, кажется, что видишь, как предложения
дробятся на отдельные звуки, они вязнут в тумане, смешиваются с чужими и
через секунду нельзя уже разобрать что ты сейчас сказал. Порой мне
казалось, что туман ворует и мой мысли, - такой пустой вдруг стала голова.
Красавицу звали Иолия. Она снималась в рекламных фильмах. Неудавшаяся
актриса. Работает здесь по контракту, который закончится в последний день
фестиваля. Работа нравилась, потому что режиссер пожилой, примерный
семьянин.
- ... Не пристает режиссер, зато его жена устраивает сцены ревности! - с
грустной улыбкой поделилась она. - А ты, наверное, летчик из патрульной
службы?
- Да, - не моргнув, соврал я. - А как ты догадалась?
- Лицо у тебя мужественное и немного отрешенное, словно ты чуточку не от
мира сего, - пошутила она.
Значит, есть какая-то польза и от четырех лет разговоров с самим собой.
- Служба, - многозначительно произнес я. - Полеты в одиночку, постоянное
напряжение, риск...
Тут я выдал несколько приключенческих историй, будто бы случившихся со
мной: о преследованиях преступников, перестрелках, удачных захватах.
Впрочем, эти истории действительно происходили со мной, только я был не
охотником, а добычей. Иолия слушала с интересом, даже позабыла о
кроваво-красном фирменном коктейле. Туман воспользовался этим, заполз в
бокал, и теперь там плавала парочка удивленно-восхищенных Иолиных "Да?!"
Жила она в маленьком уютном коттедже, утонувшем в цветущих деревьях. Они
служили естественной оградой, отделившей ее жилище от всего мира, и лишь
сверху могло человечество любопытным взглядом нарушить уединение. Сверху
проникли и мы. Иолия посадила флайер на плоскую крышу и вышла из кабины, не
забрав пусковой жетон. Не боится, что машину могут угнать.
Дальше все было по накатанной схеме - накатанной для меня и для нее. Чем
она отличалась от прежних моих женщин - это уверенностью в красоте своего
тела. Обычно в первый раз женщины не любят пристального, не страстного, а
изучающего взгляда, стараются как можно меньше показывать тело полностью
обнаженным. В их арсенале всегда найдутся фиговые листочки, чтобы была
возможность для додумывания, "ля доведения хотя бы мысленно ее тела до
идеала. До' умывать же Иолино тело - только испортить, и оно ^'дало даже не
комплиментов, а восхищенного молчанья. Второй ее особенностью, не новой для
меня в наш век эмансипации, было желание Иолии лидировать в сексе. Я мягко,
ну, почти мягко, избавил ее от этого бремени.
Потом я притворился спящим, уткнувшись для этого лицом в подушку, чтобы
по дергающимся векам не разгадала обман, и долго чувствовал уже на себе
пристальный изучающий взгляд. Он был то агрессивным - в шею будто втыкались
восковые кинжалы, то нежным - словно отогревали заботливым, теплым
дыханием.
3
Было около часа ночи, когда я направил Иолин флайер в сторону отеля
"Альтаир". Летел на автопилоте, чтобы обдумать последние события. Пока все
идет хорошо. Даже слишком хорошо. Какая-то размягчающая обстановка на этой
планете, привыкаешь к успехам и теряешь бдительность. Как бы потом не
заплатить двойную цену. Надо срочно встряхнуться - самому поработать в
предстоящем маленьком дельце.
У себя в номере я проверил "сиксота" - микроаппарат, снимающий на пленку
непрошенных посетителей. Оказывается, у меня побывал гость. Он успел
осмотреть первую комнату, порылся в вещах, потом заглянул в соседнюю. Там
он испугался Тука и сбежал из номера. Человек Менрайта? Скорее всего. Жаль,
что я запретил Туку проводить небольшую воспитательную работу. У него это
забавно получается: жертва остается невредимой физически, но психически
выматывается так, что без моей помощи не может выйти в коридор. Кстати, а
где мой сторож? его не было ни во второй, ни в третьей комнатах, и лишь
когда я заглянул в подсобку, почувствовал на плече ласковое, насколько это
возможно сделать костяной пластинкой, поглаживающее прикосновение. Тук
висел на стене над дверью - спрятался. Это он так играет. Я погрел шип
зажигалкой.
- Пойдем, Тук. Нас ждут неблагородные дела.
Человека, который мне нужен, я нашел на окраине города, противоположной
Иолиной, в четвертом по счету баре. В каждом большом городе есть такая
щель, куда забиваются не лучшие члены его населения. Почему-то они любят
собираться стаями. Наверное потому, что существует критическая масса
порядочности, без которой человек не может спокойно жить, и если не хватает
ее у одного, то складываются несколько. А может это критическая масса
непорядочности. В любом случае мне нужна самая крупная стая, В четвертом
ночном баре-притоне я нашел такую.
Заведение было похоже на загон для скота: длинная полутемная комната с
низким потолком, мебель простая и добротная, рассчитанная на потасовки.
Посетители были под стать бару: с мрачными и запоминающимися лицами. Я
сразу выделил одно. Есть такие счастливые особи, умственные способности
которых едва достигли уровня удовлетворения природных инстинктов, а поэтому
инстинкты обслуживаются еще и избыточной физической силой. Именно такая
особь - груда мышц, нацепленных на двухметровый ширококостный скелет и
заросших густой курчавой шерстью, - сидела в самом темном углу, окруженная
десятком прилипал. Особь не пила, а сосала спиртные напитки из специальной
чаши вместимостью чуть ли не в литр, приставляя ее куда-то в центр
растительности на лице. Борода начиналась прямо от глаз и была такой
густой, что нос казался застрявшей в волосах красной сливой. Не человек, а
наряженый в костюм медведь. Такие признают только силу, и чтобы сделать его
верным помощником, надо чтобы он боялся тебя так, как остал"->ые боятся
его. Можно было бы запугать его с помощью Тука, но я должен сегодня
встряхнуться, иначе потеряю форму, да и антистрахинчики задолбают.
Я сел неподалеку от Медведя, заказал двойной ахлуа. Когда Медведь всосал
из чаши очередную порцию, я громко и с издевкой захохотал, глядя на него.
Чтобы не было никаких сомнений, выдавил сквозь смех:
- Ну и проглот!
Лобовая кость у Медведя, наверное, дюйма три толщиной, издевки он явно не
