этакие, в полицию сообщу. Это ведь страшный грех - чужие
письма распечатывать!
- Про это, господин Колбаба, нам хорошо известно, -
сказал первый домовик. - Да мы, голубчик, ощупью сквозь
запечатанный конверт узнаем, какое там письмо. Равнодушное
- на ощупь холодное, а чем больше в нем любви, тем письмецо
теплее.
- А стоит нам, домовым, запечатанное письмо на лоб себе
положить, - прибавил второй, - так мы вам от слова до слова
скажем, про что там написано.
- Это дело другое, - сказал г-н Колбаба. - Но уж коли мы
с вами здесь собрались, хочется мне вас кое о чем
расспросить. Конечно, ежели позволите...
- От вас, господин Колбаба, секретов нет, - ответил
третий домовой. - Спрашивайте, о чем хотите.
- Мне любопытно знать: что домовые кушают?
- Это как кто, - сказал четвертый карлик. - Мы, домовые,
живущие в разных учреждениях, питаемся, как тараканы, тем,
что вы, люди, роняете: крошку хлеба там, либо кусочек
булочки. Ну, сами понимаете, господин Колбаба: у вас,
людей, не так-то уж много изо рта сыплется.
- А нам, домовым почтовой конторы, неплохо живется, -
сказал пятый карлик. - Мы варим иногда телеграфные ленты;
получается вроде лапши, и мы ее почтовым клейстером
смазываем. Только этот клейстер должен быть из декстрина.
- А то марки облизываем, - добавил шестой. - Это вкусно,
только бороду склеивает.
- Но больше всего мы любим крошки, - заметил седьмой. -
Вот почему, господин Колбаба, в учреждениях редко крошки с
мусором выметают: после нас их почти не остается.
- И еще позвольте спросить: где же вы спите? -
промолвил г-н Колбаба.
- Этого, господин Колбаба, мы вам не скажем, - возразил
восьмой старичок. - Ежели люди узнают, где мы, домовые,
живем, они нас оттуда выметут. Нет, нет, этого вы знать не
должны.
"Ну, не хотите говорить, не надо, - подумал Колбаба. - А
я все-таки подсмотрю, куда вы пойдете спать".
Сел он опять к печке и стал внимательно следить. Но так
уютно устроился, что начали у него веки слипаться, и не
успел он досчитать до пяти - уснул как убитый и проспал до
самого утра.
О том, что он видел, г-н Колбаба никому не стал
рассказывать, потому что, вы сами понимаете, на почте ведь
нельзя ночевать. А только с тех пор стал он людям письма
разносить охотней. "Вот это письмо, - говорил он себе, -
теплое, а это вот прямо греет - такое горячее: наверно,
какая-нибудь мамаша писала".
Как-то раз стал г-н Колбаба письма разбирать, которые из
почтового ящика вытащил, чтобы по адресам их разнести.
- Это что ж такое? - вдруг удивился он. - Письмо
запечатанное, а ни адреса, ни марки на нем нету.
- Да, - говорит почтмейстер. - Опять кто-то опустил в
ящик письмо без адреса.
Случился в это время на почте один господин, посылавший
матери своей письмо заказное. Услыхал, что они говорят, и
давай того человека ругать.
- Это, - говорит, - какой-то чурбан, идиот, осел,
ротозей, олух, болван, растяпа. Ну где это видано:
посылать письмо без адреса!
- Никак нет, сударь, - возразил почтмейстер. - Таких
писем за год целая куча набирается. Вы не поверите, сударь,
до чего люди рассеянны бывают. Написал письмо и сломя
голову - на почту; а не думает о том, что адрес забыл
написать. Право, сударь, это чаще бывает, чем вы полагаете.
- Да неужто? - удивился господин. - И что же вы с
такими письмами делаете?
- Оставляем лежать на почте, сударь, - ответил
почтмейстер. - Потому что не можем адресату вручить.
Между тем г-н Колбаба вертел письмо без адреса в руках,
бурча:
- Господин почтмейстер, письмо такое горячее. Видно, от
души написано. Надо бы вручить его по принадлежности.
- Раз адреса нет, оставить, и дело с концом, - возразил
почтмейстер.
- Может, вам бы распечатать его и посмотреть, кто
отправитель? - посоветовал господин.
- Это не выйдет, сударь, - строго возразил почтмейстер.
- Такого нарушения тайны корреспонденции допускать никак
нельзя.
И вопрос был исчерпан.
Но когда господин ушел, г-н Колбаба обратился к
почтмейстеру с такими словами:
- Простите за смелость, господин почтмейстер, но насчет
этого письма нам, может быть, дал бы полезный совет
кто-нибудь из здешних почтовых домовых?
И рассказал о том, что однажды ночью сам видел, как тут
хозяйничала почтовая нечисть, которая умеет читать письма,
не распечатывая.
Подумал почтмейстер и говорит:
- Ладно, черт возьми. Куда ни шло. Попробуйте, господин
Колбаба. Ежели кто из господ домовых скажет, что в этом
запечатанном письме написано, может, мы узнаем, и к кому
оно.
Велел г-н Колбаба запереть его на ночь в конторе и стал
ждать. Близко к полуночи слышит он топ-топ-топ по полу -
будто мыши бегают. И видит опять: домовые письма
разбирают, посылки взвешивают, деньги считают, телеграммы
выстукивают. А покончив с этими делами, сели рядом на пол
и, взявши в руки письма, в марьяж играть стали.
Тут г-н Колбаба их окликнул:
- ...брый вечер, господа человечки!
- А, господин Колбаба! - отозвался старший человечек. -
Идите опять с нами в карты играть.
Господин Колбаба не заставил себя просить дважды - сел к
ним на пол.
- Хожу, - сказал первый домовой и положил свою карту на
землю.
- Крою, - промолвил второй.
- Бью, - отозвался третий.
Пришла очередь г-н Колбабы, и он положил то самое письмо
на три остальные.
- Ваша взяла, господин Колбаба, - сказал первый чертяка.
- Вы ходили самой крупной картой: тузом червей.
- Прошу прощения, - возразил г-н Колбаба, - но вы
уверены, что моя карта такая крупная?
- Конечно! - ответил домовой. - Ведь это письмецо парня
к девушке, которую он любит больше жизни.
- Не может быть, - нарочно не согласился г-н Колбаба.
- Именно так, - твердо возразил карлик. - Ежели не
верите, давайте прочту.
Взял он письмо, прислонил ко лбу, закрыл глаза и стал
читать:
- "Ненаглядная моя Марженка, пышу я тебе..."
Орфографическая ошибка! - заметил он. - Тут надо и, а не
ы! "...что получил место шофера так ежли хочишь можно
справлять сватьбу напиши мне ежели еще меня любишь пыши
скорей твой верный Францик".
- Очень вам благодарен, господин домовой, - оказал г-н
Колбаба. - Это-то мне и надо было знать. Большое спасибо.
- Не за что, - ответил мужичок с ноготок. - Но имейте в
виду: там восемь орфографических ошибок. Этот Францик не
особенно много вынес из школы.
- Хотелось бы мне знать: какая же это Марженка и какой
Францик? - пробормотал г- н Колбаба.
- Тут не могу помочь, господин Колбаба, - сказал
крохотный человечек. - На этот счет ничего не сказано.
Утром г-н Колбаба доложил почтмейстеру, что письмо
написано каким-то шофером Франциком какой-то барышне
Марженке, на которой этот самый Францик хочет жениться.
- Боже мой, - воскликнул почтмейстер. - Это же страшно
важное письмо! Необходимо вручить его барышне.
- Я бы это письмецо мигом доставил, - сказал г-н Колбаба.
- Только бы знать, какая у этой барышни Марженки фамилия и в
каком городе, на какой улице, под каким номером дом, в
котором она живет.
- Это всякий сумел бы, господин Колбаба, - возразил
почтмейстер. - Для этого не надо быть почтальоном. А
хорошо бы, несмотря ни на что, это письмо ей доставить.
- Ладно, господин почтмейстер, - воскликнул г-н Колбаба.
- Буду эту адресатку искать, хоть бы целый год бегать
пришлось и весь мир обойти.
Сказав так, повесил он через плечо почтовую сумку с тем
письмом да хлеба краюхой и пошел на розыски.
Ходил-ходил, всюду спрашивая, не живет ли тут барышня
такая, Марженкой звать, которая письмецо от одного шофера,
по имени Францик, ждет. Прошел всю Литомержицкую и Лоунскую
область, и Раковницкий край, и Пльзенскую и Домажлицкую
область, и Писек, и Будейовицкую, и Пршелоучскую, и
Таборскую, и Чаславскую область, и Градецкий уезд, и Ичсский
округ, и Болеславскую область. Был в Кутной Горе,
Литомышле, Тршебони, Воднянах, Сущице, Пршибраме, Кладне и
Млада Болеславе, и в Вотице, и в Трутнове, и в Соботке, и в
Турнове, и в Сланом, и в Пелгржимове, и в Добрушке, и в
Упице, и в Гронове, и у Семи Халуп; и на Кракорке был, и в
Залесье, - ну, словом, всюду. И всюду расспрашивал насчет
барышни Марженки. И барышень этих Марженок в Чехии пропасть
оказалось: общим числом четыреста девять тысяч девятьсот
восемьдесят. Но ни одна из них не ждала письма от шофера
Фрзнцика. Некоторые действительно ждали письмеца от шофера,
да только звали этого шофера не Франциком, а либо Тоником,
либо Ладиславом, либо Вацлавом, Иозефом, либо Яролем,
Лойзиком или Флорианом, а то Иркой, либо Иоганом, либо
Вавржинцем, а то еще Домиником, Венделином, Эразмом - ну
по-всякому, а Франциком - ни одного. А некоторые из этих
барышень Марженок ждали письмеца от какого- нибудь Францика,
да он не шофер, а слесарь либо фельдфебель, столяр либо
кондуктор или, случалось, аптекарский служащий, обойщик,
парикмахер либо портной - только не шофер.
И проходил так г-н Колбаба целый год да еще день, все
никак не мог вручить письмо надлежащей барышне Марженке.
Много чего узнал он: видел деревни и города, поля и леса,
восходы и закаты солнца, прилет жаворонков и наступление
весны, посев и жатву, грибы в лесу и зреющие сливы; видел
Жатский хмель и Мельницкие виноградники, Тршебонских карпов
и Пардубицкие пряники, но, досыта насмотревшись на все это
за целый год с днем, и все понапрасну, сел, повесив голову,
у дороги и сказал себе:
- Видно, напрасно хожу: не найти мне этой самой барышни
Марженки.
Стало ему обидно до слез. И барышню Марженку-то жалко,
что не получила она письма от парня, который ее больше жизни
любит; и шофера Францика жалко, что письмо его доставить не
удалось; и самого себя жалко, что столько трудов на себя
принял, в дождь и в жару, в слякоть и ненастье по свету
шагал, а все зря.
Сидит так у дороги, горюет - глядь: по дороге автомобиль
идет. Катится себе потихонечку - километров этак шесть в
час. И подумал г-н Колбаба: "Верно, какой-нибудь
устаревший рыдван. Ишь ползет!"
Но как подъехал тот автомобиль ближе, - ей-богу,
прекрасный восьмицилиндровый "бугатти"! А за рулем
печальный шофер сидит, весь в черном; а сзади господин
печальный, тоже в черном.
Увидел печальный господин грустного г-на Колбабу у
дороги, приказал остановить машину и говорит:
- Садитесь, почтальон, подвезу немного!
Обрадовался г-н Колбаба, потому что у него от долгой
ходьбы ноги заболели. Сел он рядом с печальным господином в
черном, и тронулась машина дальше в свой печальный путь.
Проехали они так километра три, спрашивает г-н Колбаба:
- Простите, сударь, вы не на похороны едете?
- Нет, - промолвил глухим голосом печальный господин. -
Почему вы думаете, что на похороны?
- Да потому, сударь, - ответил г-н Колбаба, - что вы
изволите таким печальным быть.
- Оттого я такой печальный, - говорит замогильным голосом
господин, - что машина едет так медленно и печально.
- А почему, - спросил г-н Колбаба, - такой замечательный
"бугатти" едет так медленно и печально?
- Оттого, что ведет ее печальный шофер, - мрачно ответил
господин в черном.
- Ага, - промолвил г-н Колбаба. - А позвольте спросить,
ваша милость, отчего же так печален господин шофер?
- Оттого что он не получил ответа на письмо, которое
отправил ровно год и один день тому назад, - ответил
господин в черном. - Понимаете, он написал своей
возлюбленной, а она ему не ответила. И вот он думает, что
она его разлюбила.
Услышав это, г-н Колбаба воскликнул:
- А позвольте спросить, вашего шофера не Франциком звать?
- Его зовут господин Франтишек Свобода, - ответил
печальный господин.
- А барышню - не Марженкой ли? - продолжал свои
расспросы г-н Колбаба.
Тут отозвался печальный шофер.
- Мария Новакова - вот имя изменщицы, которая забыла мою
любовь, - промолвил он с горьким вздохом.
- Ага, - радостно воскликнул г-н Колбаба. - Милый мой,
так вы и есть тот глупец, тот дурак, тот пень, та тупица,
