дела есть одна чудесная особенность. Немного скандальной известности ему
пойдет только на пользу.
- Значит, я для тебя теперь имею ценность только как реклама?
- Именно, - сказал он. - Именно так.
- А как насчет моего мотива? - спросила она с таким глубоким
серьезным презрением, что он этого даже не понял.
- Не знаю, - сказал он. - Меня это не волнует. У вас были какие-то
делишки. Эдди следил за тобой до улицы на Банкер-хилл, где ты встретилась
с каким-то белесым типом в коричневом костюме. Ты передала ему что-то.
Эдди бросил тебя и проследил паренька до его дома поблизости. Он пытался
еще повисеть на нем, но ему показалось, что тот заметил хвост, - Эдди
отстал. Но одно тем не менее я знаю точно. В том доме вчера был убит
паренек по имени Филлипс. Ты знаешь что-нибудь об этом, золотко?
- Я ничего не знаю об этом, - сказала блондинка. - Я не знаю никого
по имени Филлипс и, как это ни странно, не бегаю и не палю из пистолета в
кого попало просто для нехитрой девичьей радости.
- Но ты застрелила Ваньера, дорогуша, - ласково напомнил Морни.
- О да, - протянула она. - Конечно. Мы как раз остановились на моем
мотиве. Ты уже придумал что-нибудь?
- Это неважно, когда речь идет о любовниках, - отрезал он. - Сцена
ревности, ссора. Можно назвать это как угодно.
- Может быть, - сказала она, - когда он был сильно пьян, он начинал
немножко походить на тебя. Может быть, это и был мотив.
Он сказал:
- Ах... - и задохнулся.
- Красивей, - продолжила она, - моложе, без живота, но с той же
самодовольной мерзкой ухмылочкой.
- Ах... - сказал Морни - и он страдал.
- Это пойдет? - мягко поинтересовалась она.
Он шагнул к ней и выбросил вперед кулак. Удар пришелся ей в лицо
сбоку; она покачнулась, села на пол, вытянув длинную ногу, схватилась
рукой за щеку и подняла на него очень синие глаза.
- Может быть, тебе не стоило этого делать, - сказала она. - Может
быть, я не пройду с этим теперь?
- Пройдешь, не волнуйся. У тебя нет выбора. Отделаешься довольно
легко. Господи, я уверен в этом. С твоей-то внешностью! Но ты пройдешь,
ангел мой. На пистолете твои отпечатки.
Она медленно поднялась на ноги, все еще держась рукой за щеку.
Потом она улыбнулась:
- Я знала, что он мертв. В двери торчит мой ключ. Я почти хочу
поехать в город и сказать, что это я застрелила его. Только не прикасайся
ко мне больше своей скользкой белой лапой - если хочешь, чтобы я
призналась в убийстве. Да, я почти хочу в полицию. Среди полицейских я
буду чувствовать себя в большей безопасности, чем с тобой.
Морни повернулся, и я увидел его искаженное белое лицо с дергающимся
шрамом-ямочкой. Он прошел к выходу; дверь снова открылась. Несколько
мгновений блондинка стояла неподвижно и затем исчезла вслед за мужем из
поля моего зрения.
Дверь закрылась. Шаги по дорожке. Хлопанье дверец машины. Заработал
мотор, и машина уехала.
31
Спустя довольно продолжительное время я вышел из своего укрытия и еще
раз внимательно огляделся. Я прошел к креслу, поднял револьвер, тщательно
протер его и положил на место. Затем вытащил из пепельницы три испачканных
губной помадой окурка, отнес их в туалет и спустил в унитаз. Потом
огляделся в поисках второго стакана - но его не было в комнате. Стакан с
недопитым выдохшимся коктейлем я отнес на кухню, ополоснул и вытер
кухонным полотенцем.
Оставалась самая неприятная часть. Я встал на колени и взял свисающую
с кресла окостеневшую руку. Отпечатки получатся не особо хорошими, но все
же это будут отпечатки, - принадлежать они будут не Лу Морни. У револьвера
была рифленая каучуковая ручка с отбитым уголком. На ней ничего не
останется. Отпечаток указательного пальца на стволе справа, два - на курке
и отпечаток большого пальца за казенной частью. Сойдет.
Я еще раз огляделся. Пригасил до минимума свет - слишком ярко сияло в
нем мертвое желтое лицо. Открыл переднюю дверь, вытащил из замка ключ,
протер его и всунул обратно в замочную скважину. Закрыл дверь, протер
ручку и пошел вниз по улице к машине.
Я вернулся в Голливуд, поставил машину на свободное место у тротуара
и направился к входу в Бристоль-Апартменте.
В темноте из одной из стоящих у тротуара машин послышался жесткий
шепот. Кто-то произнес мое имя. Под крышей маленького "паккарда" над рулем
маячило длинное пустое лицо Эдди Пру. Он был в машине один. Я облокотился
на дверцу и заглялул внутрь.
- Как дела, ищейка?
Я бросил спичку и выпустил дым ему в лицо.
- Кто уронил тот счет стоматологической компании, который вы дали мне
вчера ночью? Ваньер или еще кто-то?
- Ваньер.
- И что я должен делать с ним? Узнать биографию человека по имени
Тиджер?
- Терпеть не могу дураков.
- Зачем ему носить счет в кармане - чтобы легче ронять? А если он и
уронил его, почему ты просто не вернул ему бумажку? Другими словами,
объясни мне, дураку, почему при виде счета за стоматологический материал
кто-то возбуждается настолько, что начинает бегать и нанимать частных
детективов?
- У Морни есть голова на плечах, - холодно сказал Эдди Пру.
- О таких, как он, бытует выражение: "Невежествен, как актер".
- Хватит. Ты что, не знаешь, как используют эту зуботехническую
дребедень?
- Знаю. Я выяснил. Альбастон используется для изготовления восковых
форм. Он очень твердый, мелкозернистый, и к нему ничего не прилипает.
Другой материал - кристоболит - используется для изготовления форм с
помощью восковых заготовок; выдерживает очень высокую температуру...
Скажешь, ты не понимаешь, о чем я говорю?
- Ты, наверное, знаешь, как делаются золотые пломбы, - сказал Эдди
Пру. - Наверное, знаешь, а?
- Я потратил сегодня два часа на изучение этого вопроса. Теперь я
тонкий знаток - и что дальше?
Он помолчал немного и сказал:
- Ты газеты читаешь когда-нибудь?
- Изредка.
- Ты случайно не читал, что в Белфонт-Билдинг на Девятой укокошили
одного старика по имени Морнингстар - двумя этажами выше офиса
Х.Р.Тиджера? Не читал, а?
Я не ответил. Он еще некоторое время смотрел на меня, потом протянул
руку к приборной доске и выключил зажигание.
- Никто не повел бы себя так глупо, как ты, - мягко сказал он. -
Никто. Спокойной ночи.
Машина отъехала от тротуара и двинулась вниз по склону в сторону
Франклина. Я ухмылялся ей вслед, пока она не скрылась с глаз.
Я поднялся наверх, отпер дверь квартиры, приоткрыл ее на несколько
дюймов и потом осторожно постучал. В комнате послышались шаги, и цветущего
вида девушка в белой форме и белой шапочке с черной полоской распахнула
дверь.
- Я Марлоу. Я здесь живу.
- Проходите, пожалуйста, мистер Марлоу. Доктор Мосс меня предупредил.
Я тихо прикрыл дверь.
- Как она?
- Спит. Она уже дремала, когда я пришла. Меня зовут мисс Лимингтон.
Ничего особенного я о ней сказать не могу, кроме того, что температура в
норме, а пульс учащенный, но успокаивается. Душевное потрясение, я
полагаю.
- Она нашла убитого человека, - сказал я. - Страшно испугалась. Она
не проснется, если я войду в спальню и возьму кое-какие вещи?
- О, пожалуйста. Если вы не будете шуметь, она не проснется. В любом
случае это не страшно.
Я прошел в гостиную и положил деньги на секретер.
- На кухне найдете кофе, ветчину, яйца, хлеб, апельсины и виски, -
сказал я. - Если понадобится еще что-нибудь - позвоните вниз.
- Я уже взглянула на ваши припасы, - улыбнулась сиделка. - Для
завтрака вполне достаточно. Она останется тут?
- Это вопрос к доктору Моссу. Думаю, она отправится домой, как только
будет в состоянии. Ее дом далеко отсюда, в Вичите.
- Я всего лишь сиделка, - сказала она. - Но думаю, что ее вполне
исцелит хороший глубокий сон.
- Хороший глубокий сон и смена общества, - сказал я, вовсе не имея в
виду мисс Лимингтон.
Я прошел по коридору и заглянул в спальню. Они нарядили ее в мою
пижаму. Она лежала на спине, выпростав руки из-под одеяла. Рукав пижамы
завернулся дюймов на шесть, и торчавшая из рукава рука была плотно сжата в
кулачок. Лицо ее было бледным и изможденным, но казалось вполне спокойным.
Я вытащил из стенного шкафа саквояж и покидал туда барахло. Когда я
тронулся к двери, я еще раз взглянул на Мерле. Глаза ее были открыты и
устремлены в потолок. Потом она медленно перевела взгляд пониже, чтобы
видеть меня боковым зрением, и слабая улыбка тронула уголки ее губ.
- Привет, - это был слабый дрожащий голосок; голосок, который знал,
что его хозяйка лежит в постели, при сиделке и прочем.
- Привет.
Я подошел и встал рядом с постелью, со своей самой ослепительной
улыбкой на своем мужественном лице.
- Со мной все в порядке, - прошептала она. - Все чудесно, правда?
- Конечно.
- Это ваша постель?
- Все в порядке. Я вас не укушу.
- Я не боюсь, - сказала она. Ее рука поползла по одеялу ладошкой
вверх, ожидая, чтобы ее взяли. Я взял ее. - Я не боюсь вас. Ни одна
женщина не может испугаться вас, правда?
- Из ваших уст, - сказал я, - полагаю, это значит комплимент.
Ее глаза улыбнулись - и снова посерьезнели.
- Я обманула вас, - тихо сказала она. - Я... я ни в кого не стреляла.
- Знаю. Я там был. Забудьте это. Не думайте.
- Все всегда советуют забыть неприятные вещи. Но их невозможно
забыть. Я хочу сказать, как-то глупо давать такие советы.
- О'кей, - я притворился уязвленным. - Я глуп. Как насчет того, чтобы
еще соснуть?
Она медленно повернула голову и посмотрела мне в глаза. Я присел на
краешек постели, держа ее руку.
- Полиция придет сюда? - спросила она.
- Нет. И попытайтесь пережить это разочарование.
Она нахмурилась:
- Вы, наверное, считаете меня страшной дурой.
- Ну... наверно.
В уголках ее глаз выступили две слезинки и мягко скатились по щекам.
- Миссис Мердок знает, где я?
- Еще нет. Я собираюсь сообщить ей.
- Вы ей расскажете... все?
- Да. Почему нет?
Она отвернула голову от меня и тихо сказала:
- Она поймет. Она знает об одной ужасной вещи, которую я сделала
восемь лет назад. Об ужасной, кошмарной вещи.
- Конечно, - сказал я. - Поэтому она и платила Ваньеру все эти годы.
- О Боже, - она выпростала из-под одеяла руку, а другую вырвала из
моей руки - и судорожно сцепила их. - Я не хотела бы, чтобы вы это знали.
Не хотела бы. Никто не знает, кроме миссис Мердок. И родители не знают.
В дверях появилась сиделка и сурово взглянула на меня:
- Не думаю, что ей полезно разговаривать в таком тоне, мистер Марлоу.
Наверное, вам лучше уйти.
- Послушайте, миссис Лимингтон, я знаю эту девушку целых два дня, а
вы лишь два часа. Уверяю вас, это ей пойдет на пользу.
- Это может привести к другому... э-э... приступу, - сказала она,
строго глядя мимо меня.
- Хорошо, если ей суждено перенести еще один приступ, не лучше ли,
чтобы это произошло сейчас, пока вы рядом? Пойдите на кухню и выпейте
что-нибудь.
- Я никогда не пью на службе, - холодно сказала она. - И, кроме того,
кто-нибудь может унюхать запах.
- Сейчас вы работаете на меня. Все мои наемные рабочие обязываются
выпивать время от времени. И, кроме того, если вы хорошо пообедаете и
проглотите пару чашек кофе, никто ничего не унюхает.
Она быстро улыбнулась и вышла из комнаты. Мерле слушала все это с
таким видом, словно это было легкомысленное отступление от чрезвычайно
