прямая и недоступная, как крест на шпиле храма. - Я многое терпела и
позволяла вам. Спаси и сохрани! Вы обращались со мной, как с портовой
девкой, и я подчинялась, уступала, понимая, что всего лишь рабыня на новой
планете, что мужчина без женской ласки - зверь! Зверь и антихрист. Только
любовь женщины, только грех, который она принимает на себя, впитывает в
себя, разрушая, - только он спасает вас, сукиных котов, от деградации,
иначе вы лопнете от своего семени, как гнилые грибы. Я мыла и стирала за
вами, готовила вам еду, выбирала коренья и запасала плоды впрок, чтобы вы
не подохли с голоду. Составляла календарь... Бог лишил меня всего -
богатства, семьи, любви, но я терпела, принимая как должное Его немилость.
Ныне же речь идет о святая святых - о душе человеческой, и я не уступлю,
ибо нет страшнее греха, чем уступить душу дьяволу.
- Ладно, сказано неплохо, ну и каков твой план? - спокойно отозвался
Патрик. - И вообще, если пошли такие разговоры, может, отправим детей
спать?
- Мы можем уйти, - степенно отреагировал Олаф, - но толку с этого?
Донья Эстебана прижала к себе бледную Ольгу. Девочка с трудом
сдерживала рыдания.
- Позвольте мне спасти этого ангела? Мы уединимся и будем молиться,
только просветление душ, очищение рассудка от скверны соблазна, от
вожделения, может спасти нас.
С трудом сдерживая раздражение, заговорил Прент.
- Мы договорились обсуждать любую точку зрения, рассматривать любой
план. Я немало пошатался по свету и знаю, что самая страшная система
общественного обустройства - это та, когда человека заставляют бояться не
подлой власти, не жестокости лжезаконов - а бояться себя самого. Тогда все
в порядке - и волки сыты, и овцы, якобы, целы. Худые времена - это времена
страха души, великого страха, когда люди сидят под водой и едва дышат
через соломинки. Ладно... пусть будет дьявол. Но где же он? Где прячется,
и вообще - зачем пожаловал?
Донья перекрестилась.
- Спасибо тебе, Прент, ты задал хороший вопрос. И я отвечу тебе
честно: все в воле Божьей. Нам не следовало прилетать сюда, где в
задумчивости бродит Дух Божий, мы осквернили Его, и Он в смущении
отпрянул, позволив лукавому бессовестно вторгнуться и править свой черный
бал. И никогда не спрашивай, где он прячется, ибо истинно, истинно говорю
тебе, Руг Прент, дьявол никогда - ни-ког-да! - не прячется, он всегда на
виду, и потому неуязвим. Ты хочешь взглянуть на него? - Так подойди к
зеркалу! Взгляни, взгляни! Пристальнее - он скалится...
- Вон! - Юдж взорвался похабной руганью, не обращая внимания на
протестующие крики Ванды. - Пусть уматывает в свою молельню, пусть! Ничего
себе обсуждение, а, Руг? - Нас будут подстреливать, словно кроликов, а мы
будем покорненько шлепать губами, стоя на коленях, или любоваться на себя
в зеркало? Зачем теряем время, слушая эти бредни? Дьявол - значит дьявол!
Против моего калибра еще ни одна гнида не устояла!
- Довольно! - Прент припечатал ладонь к столешнице. - Отныне выходим
только группами по трое, и все трое держат наготове оружие. Я бы не хотел
отпускать тебя в часовню, Эстебана, но и неволить не собираюсь. Просто
хочу попросить: не откалывайся - это дурной знак. Скажу откровенно: я не
уверен, что надо предпринять. Атаковать первыми? Но кого?! У нас два
стареньких вертолета и катер, который, возможно, продержится пару часов на
плаву. В достатке энергии, раций, оружия. Не густо с провизией. И ежиться
нам еще девять лет...
- Тс-с! Ян Кошель вскинул руки. - Я что-то слышу, какая-то возня в
подвале. Тихо, тихо...
- Ну вот и галюники пошли, хе! - хохотнул Патрик. - Потеха! А я вам
скажу, почему так вышло: нас прилетело сюда тринадцать человек, чертовски
неудачное число, вот и расплата, ха-ха.
Ян Кошель, подойдя на цыпочках к люку, рывком отворил его, и все
услышали грохот падающих банок и какой-то писк. Ольга взвизгнула и
прыгнула к матери на колени. Мати и донья Эстебана оцепенели. Портер и
Чанг среагировали мгновенно - мигом сорвались с места и проскользнули в
подпол. Секундой позже за ними последовали Кошель и Ульвич. Остальные
колонисты сгрудились над люком и напряженно вслушивались в яростную возню.
- Что там? - не выдержал Чепанис. - Эй, парни?
- Заткнись! - хрипло прорычал Ульвич, голос его из подземелья гудел
набатом.
Потом четверка выбралась наверх, и даже у несгибаемого Юджа
подрагивали веки и пальцы. Восемь пар глаз неотрывно глядели на них.
- Господи, смилуйся над нами! - вымолвил наконец Ян Кошель. - Это...
гномы, что ли? Какие-то крохотные человечки в дурацких колпаках, со
сморщенными печеными личиками. Они вмиг разбежались по щелям.
- Эти коротышки хуже крыс, - мрачно добавил Ульвич, - они пытаются
уволочь жестянки со жратвой. Вот кто истинные хозяева планеты, ты здорово
прошиб, Дик, посчитав Надюху необитаемой.
- Она и есть необитаемая! - взорвался инженер. - У меня мизер
приборов, но уловить и прямые, и вторичные признаки белковой жизни я могу.
Здесь эволюционировал лишь растительный мир, аминокислоты же по какой-то
странной прихоти не сложились в длинные молекулы, в них чего-то не
хватает, самой малости.
- Как они выглядят, эти коротышки?
- Не здорово их разглядишь-то. Но рожи корчат злобнейшие. Ну, дюймов
десять-двенадцать от силы. Куцые бороденки. Курточки зеленого сукна с
медными пряжками... Что-то полосатое? А - гетры! И грубые башмаки.
- Очень красные, просто пунцовые и морщинистые рожи. - Вставил Чанг.
- Юркие, ни одного не удалось схватить.
- Мы наткнулись на присутствие очень странной цивилизации, которая не
числится в каталогах, - задумчиво произнес Чепанис. - Худо дело, это
какая-то аномалия.
Реплика Ульвича дышала гневом:
- Мы наткнулись на нечисть, которая стреляет в нас безо всякого
повода, пытается сожрать наши припасы и кроме того...
Негромкий смех остановил спорщиков.
- Вот вы и сами вышли к истине - нечисть! - Донья Эстебана
торжественно перекрестилась. - И как же наивно противопоставлять ей грубую
силу!
Из-за спин послышался вкрадчивый голос Патрика:
- Ничего, ничего, ты же, донья, не оставишь нас в своих молитвах,
верно? А как совладать с этим отродьем, нам подскажет дружище Чанг. -
Патрик шагнул вперед, и палец его уперся в прорезь рубашки на груди Романа
Чанга.
- Почему я? - вздрогнул тот и отступил. Кинься он с кулаками на
обидчика, никто бы не удивился, а, может, и бровью не повел бы, не до того
- но Чанг отступил в растерянности, чем весьма удивил и насторожил
колонистов.
- Потому что дыры на твоей рубашке - это след! Хреноватый, но след,
Чанг. А, кроме того, ты и сам признаешь, что...
- У тебя было предчувствие, что ты увидишь этого человека? - спросила
вдруг донья Эстебана. - Верно, Чанг? Тебя мучило предчувствие какой-то
встречи?
- Нет, - вконец растерялся Чанг, ища взглядом поддержки, но его
окружал лед, разве что сочувствием теплился взгляд девочки-сероглазки. -
Ничего меня не мучило, просто мне кажется, где-то я видел его раньше...
- Во сне, Чанг, во сне?
Тут он призадумался.
- Не уверен, не помню, скорее всего, нет - мне редко снятся настоящие
сны, и обычно я их запоминаю.
- А ты, случаем, не оборотень? - то ли в шутку, то ли всерьез спросил
Патрик, и никто не одернул его, все напряженно вслушивались, но в подполье
было тихо.
- Это уж слишком! - прервал долгую и гнетущую паузу Прент. - Сейчас
мы договоримся насчет дозорных. Кому-то придется стеречь вход, а кому-то -
погреб. Завтра запустим единственного кибера-сторожа, что у нас есть - на
подвал его хватит... По периметру выставим импульсную мину. Все! Кончилась
вольница, а отступать нам некуда. Кто бы ни опередил нас на этой планете,
ему придется потесниться. Вариант с нечистой силой, при всем уважении к
донье, пока отставим, попробуем пострелять.
Но выспаться как следует им не удалось. Стояла пора ночей, и тьма
окутывала леса и добиралась до вершин, мерцающих сединой среди звездной
пыли. Стометровый круг электрического света вырывал из девственной чащи
белый купол форта и прилегающую полоску луга, плавно стекающего к реке. И
перед рассветом, когда тьма сгустилась до каучуковой вязкости, а тишина
ртутью залила землю по самые макушки деревьев, так что у дежурившего
Патрика закладывало уши - неожиданный и резкий звук прозвучал трубой
Иерихонской. Он был похож на лязг, и в нем не было ничего от камня и
дерева, от глухого и неопасного.
Патрик вскочил и изготовился к бою. Звук, после короткой паузы,
повторился, источник его таился в самом чреве непроглядной тьмы, далеко,
по крайней мере, в пятистах шагах от купола. Затем, спустя четверть часа,
зачастило. Звуки слились в скрежет, негромкий, но пронзительный и,
наконец, в шум. Он нарастал, вздымался гулом, клубился у земли, забегал
вперед угрожающими всхрипами. Это был _ж_и_в_о_й_ шум.
Патрик сохранял спокойствие, пока не стали различимы смутные тени,
что вплотную придвинулись в освещенной кромке периметра. Сигнализация
помалкивала, следовательно, в охранную зону вторжения еще не было. На
черном небосводе проступили лиловые дыры, предшествующие утреннему свету.
Вероятно, на горизонте вспыхнула и малиновая полоска, но сплошная стена
леса и отроги гор сдерживали золотистый поток расплавленного света. Патрик
пытался высмотреть в клубящейся массе контуры чего-то различимо-понятного,
знакомого, но тщетно. В конце концов он не выдержал и поднял Прента.
Вдвоем они вслушивались в таинственный гул, пытались расшифровать его
посредством акустического анализатора, однако проекции на экране оказались
им не по зубам, и пришлось тормошить Дика Чепаниса.
Тем временем рассвело. Их возня разбудила практически всех, даже дети
сонно допытывались, что же происходит? Никто и не пытался ответить.
Те, кто таился во тьме, наконец выступили, и воинственный клич
прорезал мертвенную тишину, обрушился, словно гром, на белый купол, под
которым затаилась горстка людей.
- Воистину мы в преисподней или на подступах к ней, - прошептал Ян
Кошель, нащупывая рукоять бластера и прижимая к себе сына. - Сейчас мы
увидим, кто перед нами!
- Занять боевые расчеты! - скомандовал Прент. - И не стрелять - это
приказ! Последнее, что мы сделаем - это откроем огонь, если иного выхода
не будет. Сохраняйте выдержку, парни. Приличные люди прежде знакомятся...
Колонна фантастических пришелиц начала обтекать периметр. Свет
прибывал и уже были ясно различимы лоснящиеся, обнаженные тела, перевитые
ремнями, к которым крепились колчан и меч. Грозно вскинутые луки и
томагавки, золотые амулеты на груди, украшенные перьями золотые обручи на
лбу и браслеты на запястьях и щиколотках.
Амазонки! Несомненно, перед ними гарцевали воинственные девы верхом
на существах, которые могли привидеться разве что в страшном сне. Амазонки
восседали на кентаврах со свирепыми, бородатыми рожами, ибо невозможно
назвать лицом обличье монстра. Их тело покрывала густая и короткая шерсть.
Крохотные, недоразвитые ручки сжимали дротики, пригодные для ближнего боя.
Грудь была прикрыта щитом с изображением странного черепа с тремя
глазницами и массивной нижней челюстью. Белки выпученных глаз пурпурно
отсвечивали, жесткий, черный волос топорщился в косичках, а клыки яростно
теребили цепочку, заменявшую узду. Наездницы в большинстве были
светловолосы, мускулисты, их лица практически не отличались от земных,
разве что неукротимая свирепость сквозила в решительных взглядах, искажала
