чертыхался, кто-то горячо благодарил Всевышнего, истерически прихохатывая
- судьба даровала им передышку, а, может статься, сулила и что
понаваристей. Люди жадно глотали наживку неиссякаемой и вечной надежды
пополам со свежим воздухом, пахнущим незнакомыми цветами. Даже едкая гарь
дымящегося пластика и раскаленного металла не тревожили обоняние -
истомленный, плотский запах жизни заглушал все - они выжили!
Убедившись, что пожар не угрожает полуразвалившемуся кораблю, они
выволокли необходимое снаряжение и принялись разбивать лагерь среди
подковообразной скалистой гряды, которая в недалеком будущем могла бы
стать фундаментом первого крупного форта планеты - ее они дружно окрестили
Надеждой. Первые недели ушли на возведение подиума из гигантских валунов.
В глубокие погреба они заложили провиант и боекомплекты, а сверху возвели
купол из вспученного пластика. Затем каждый брал шланг и выводил из
податливой пены перегородки со встроенной мебелью на свой вкус, стол,
скамью, лежанку. Поначалу работали споро, в две смены, отвлекая двух-трех
мужчин в дозор, однако вскоре выяснилось, что враждебных набегов ждать не
приходится, и строительство временного дома завершили спокойно, без
лихорадочного штурма.
Обретя крышу над головой, неприступный подиум с бойницами и оснастив
периметр импульсными излучателями, колонисты позволили себе перевести дух
и малость оглядеться. Руг Прент произвел несколько вылазок в соседние
долины на одном из двух уцелевших вертолетов, а Дик Чепанис вместе с
Вандой Джефлин собрал кое-какой приборный комплекс и попытался составить
геобиофизический паспорт их новой родины.
- Тебя что-то удручает, Дик? - спросил его Прент, вернувшись из
очередного рейда вместе с Юджом и Романом. - Не вижу причин для
беспокойства. Планета хороша. На деревьях растут чуть ли не булки, почти
все плоды съедобны и удобоваримы. Конечно, нам будет не хватать
протеиновой пищи. Черт возьми! Впервые высаживаюсь на планету, где не
водится ни зверь, ни птица, ни рыба, а? Даже в теплых лагунах сплошные
водоросли и ни завалящего тебе моллюска! Растительный мир, как тебе это
нравится, Дик?
- Это меня и тревожит.
- Брось! "Тревожит" - не сгущай!
- Здесь полно эволюционных ниш, я жду подвоха, Руг. Жизнь не терпит
пустоты, ибо изначально неукротима. Пустота - это капкан. Надобно быть
начеку и держать нос по ветру.
- Твоя мама зачала тебя на лисьих шкурах, Дик! - вмешался Юдж Портер,
он ухмылялся, с ленцой вытирая руки о комбинезон. - Нам нечего опасаться
на этой планете, уж я бы учуял, было б что. Эх, развести бы тут коров и
свинок, да чуток овец и курей - считай, что рай.
Чепанис никак не отреагировал на откровенно насмешливый тон.
- Я хочу напомнить тебе, Руг Прент, что мы существуем одновременно в
двух параллельных мирах. Один из них вполне обратим, детерминирован.
Второй - совершенно непредсказуем. При достижении полного единообразия и
идеального равновесия, как ни странно, резко возрастает вероятность
эволюционного скачка - поляризуется поле пространственных сфер. И
получается, что чем ближе природная среда к устойчивому состоянию, тем
вероятнее крах первоначальной и, казалось бы, незыблемой системы. В точке
бифуркации, то есть разветвления - у природы появляется выбор, и отклик
среды на привносимое возмущение становится амбивалентным. Выбор пути
непредсказуем, а к чему ведет нарушение симметрии...
Прент пренебрежительно отмахнулся и буркнул:
- Чтоб у тебя язык отсох, Дик! Какая галиматья булькает в твоем
котелке? Это всего лишь теории, а никто и не собирается покушаться на твою
хренову симметрию! Или ты думаешь, что микробы, которых мы занесли сюда,
со временем вымахают в свирепых гризли? Я достаточно побродил по мирам,
Дик, насмотрелся всяких чудес, но твоей бифуркацией нигде и не пахнет.
Чепанис задумчиво почесал кончик носа. Когда ты умен, недурен собой,
но тебе за сорок, и ты неудачник - отвыкаешь спорить. Действительно, как
объяснить зуд в копчике перед внезапным нашествием гостей? Или втиснуть в
формулы предутренние кошмары? Прент - толковый мужик и крепок задним умом,
но мозг его смахивает на грузовой трюм: туда хорошо ложатся квадратные,
правильные мысли с ясной маркировкой на крышке и боковинах - осклизлые же
и аморфные шары неясных предчувствий он сбрасывает без колебания за борт,
а грянет гром... что ж, засучим рукава.
- Парадигма Больцмана неуступчива, Руг. Если мир внутренне не
ориентирован, то разрушаются даже системы, близкие к равновесию -
разрушаются структурно, появился бы выбор. Растительный мир Надежды
чересчур уж идеален, от такой сытости недолго и поперхнуться.
- Чушь! Перестраховка. Что показывают твои приборы?
- Аминокислотный перекос. Слишком сильное магнитное поле, со сложным
ритмом пульсации. Оранжевый дьявол изрядно грешит жестким излучением, и
потому в жаркие месяцы надо пореже высовываться...
- Ага! Дремать в гротах, у водички? Зимой налегать на лыжные
прогулки... Зима обещает быть суровой?
- Не очень. Здесь густоватая атмосфера, а прецессии ядра протекают
хоть и бурно, по всей видимости, но кратковременно. Климат, скорее всего,
ровный, предсказуемый, с редкими вспышками агрессивности. Единственное,
чего я опасаюсь всерьез - это гравитационные бури во время смены светил.
- Ладно, как насчет бактерий?
- Я о чем и толкую - пусто! Жди сюрпризов, капитан.
Руг Прент покачал головой и вернулся к бетономешалке.
Подошел Ян Кошель, отец Олафа, единодушно избранный кладовщиком
колонии. Неплохой солдат, классный механик и заботливый отец - вот и вся
характеристика, хватило. В нем естественно сочетались спокойный нрав и
железное упрямство. Русоволосый, смуглый и немногословный, всегда при деле
- а дело, в отличие от бездумной работы, дураков не терпит и на дух.
- Руг! - Кошель снял с запястья часы с процессором и отдал командиру.
- Вот, все учтено до крошки. Если выдавать каждому по банке мясных
консервов в неделю, хватит на 77 недель, плюс я отложил на непредвиденный
случай десять дюжин двухфунтовых жестянок с телятиной и индейкой. С
витаминами проблем не предвидится. - Ян покосился на груды фантастических
плодов, сваленных на брезент, миски с фруктовыми и овощными супами
дымились на колченогих, наспех сколоченных, столах. - Сухое молоко и масло
вчистую припасем для хворых...
- Нет! - смахнул пот со лба Прент. - Раз в десять дней дай хоть
понюхать. А, кроме того, ежемесячно будем устраивать именины, мы не должны
опускаться, Ян, и потому не скупись на сладости.
Кошель кивнул. Оставался самый неприятный вопрос, или самый
скандальный, скажем так.
- Что, - догадался Прент, - выпивка? Я прав?
Кладовщик вздохнул: выпивка, будь она трижды неладна, разлюбезная! Ее
так мало, что вечером у мужчин злобно горят глаза, когда единственная
бутылка идет по кругу. Из женщин только веселая Мати протягивает кружку.
- Пока оставим, как есть, - резюмировал Прент. - Одна пинта на всех
через день. Ребята мастерят самогонный аппарат, думаю, выкрутимся. Здесь
до черта приторной фигни на деревьях и кустарниках. И вот еще что, Ян,
поаккуратней с лекарствами.
- Тут дело швах, - согласился Кошель. - Через пару лет мы будем
предоставлены Божьей милости - и это в лучшем случае.
- Если мы протянем два года - это и будет лучший случай, хоть подыхай
с радости, - мрачно попытался отшутится Прент.
Выдав еще несколько ценных указаний, Руг натянул защитный комбинезон
и отправился к громадине ракетоплана. Его уже начали оплетать лианы и
прочие травы, на закопченном титане золотилась пыльца. Выпотрошенный
корабль стремительно врастал в нежную, зеленую кожу планеты. Командир
прошелся по коридорам, заглянул в шахты, еще раз придирчиво осмотрел трюмы
и отсеки. Вроде ничего не упустили, голые панели, обрывки проводов, да
мусор хрустит под ногами.
- Эй, Руг Прент, ты здесь?
Щурясь, он выбрался наружу и увидел у люка нервную фигурку Ванды в
несуразно подобранном комбинезоне.
- Что стряслось, миссис? Вы бы держались подальше от этой рухляди,
она прилично фонит. - С женщинами ему приходилось нелегко. До сих пор он
привык задавать этому путаному и загадочному полу всего один вопрос:
"Сколько ты стоишь до утра?" Нынче круг общения расширился, и Руг всякий
раз пыхтел, когда требовалось растолковать вертлявозадым компаньонкам, что
надо делать, и к какому сроку управиться.
Женщина покраснела, в зубах ее нервно бился стебелек.
- Если это свидание, миссис, то некстати, у меня полно дел.
Она вспыхнула пуще и пунцовые щеки мигом взмокли.
- Прент! Меня трижды насиловали за последнюю неделю, вы просто
обязаны вступиться! Я вся в синяках и не успеваю зашивать белье. Уже дочь
сторонится меня, ей неловко...
Руг тяжко вздохнул и принялся вытирать руки пучком травы, тщательно
обследуя каждый палец. Потом долго обстукивал башмаком оплавленный бортик
люка. Желваки на скулах вздымались, словно бицепсы. Ванда вдоволь
навсхлипывалась и решилась наконец поднять голову, но чем огромней
мужчина, тем он беспомощней в делах тонких и сочувственных.
- Когда ты просила милостыню в доках Аль-Хауза, у тебя еще оставался
выбор, Ванда. Сегодня его нет. Стоит одному из нас упрятать поглубже в
койку женское мясо и заурчать над добычей, как мигом запахнет паленым.
- Что же мне делать, если я так не могу?
Лицо Прента посуровело, а кончики губ язвительно выгнулись.
- Помнится, твой муж никогда не выслушивал таких слов. Он прежде
давил на гашетку, а потом уж разбирался, кто угодил под его пушки -
непутевая шаланда мелкого контрабандиста или незадачливый купчина,
сбившийся с курса. Наверное, не случайно так паскудно обошлись с его
вдовой: у милосердия есть своя цена, как и у всего. С людишками надо
ладить, Ванда, как и с людьми...
Прошлым ее не поддеть - понял Прент - там все окаменело, срослось.
- Не тащи с мертвых тапочки, Руг Прент, что мне делать сейчас?
- Расслабься и наслаждайся.
- Я наложу на себя руки.
- Зря. Вспомни закон: через десять лет мы уже не будем числиться в
розыске. Через десять лет амнистия полагается всем уголовникам и бродягам.
Мы продержимся! Здесь нет хищников, похоже, нет и болезней. Вряд ли сюда
ступала нога человека или гуманоида, иначе пульсировал бы радиобуй. Мы
удальцы, крутые парни, и за десять лет откроем кучу жил, намоем груды
золота, самоцветов, разведаем выходы минералов. Через десять лет, Ванда,
ты станешь не просто богатой дамой, а... феерически богатой, если я не дал
маху с этим словечком. Целая-целехонькая планета на тринадцать человек -
это много, это очень много!
- Я умру!
- Нет, ты не умрешь. Ты неглупая и справная баба - ты расслабишься.
Будешь стряпать и обстирывать нас, подставлять передок в очередь, а через
десять лет в твоем унитазе будут плавать золотые рыбки, и парочка
отставных принцев будет надевать на твои ножки по утрам шелковые чулки.
Твоя девчонка, наверняка, влюбится в юного Олафа, молодость есть
молодость, им просто некуда деваться, и через десять лет блистательная
пара вырулит в свадебное путешествие на роскошной трехпалубной яхте с
фотонным двигателем.
- Я!..
- Расслабься, Ванда, расслабься, ребята знают меру.
- Я буду рожать! - в бешенстве затопала ногами Ванда.
Прент растерянно потер щетинистый подбородок, во взгляде его
теплилось лукавство пополам с нежностью.
