- Да, - ответила она и, не поворачиваясь, приостановилась
в дверях.
- Какое?
- "Дезир дю К°р", - бросила она через плечо и вышла.
Бруно Ганжен взглянул на меня и хохотнул.
Я сел и спросил, что он знает о Джеффри Мэйне.
- Все как есть, - заверил Ганжен. - Двенадцать лет, с
тех пор, как ему исполнилось восемнадцать, он был моим
правым глазом, моей правой рукой.
- Что это был за человек?
- А что вообще можно сказать о человеке?
Я не знал, в чем дело, и поэтому промолчал.
- Скажу вам, - продолжал он после минутой паузы, - что,
конечно, Джеффри обладал и хорошим глазом, и хорошим вкусом.
Ни у кого не было такого чутья, как у него... кроме меня,
разумеется. Плюс исключительная честность я доверял ему
ключи. И все же есть "но". Гуляка! Выпивал, играл в
азартные игры, любил женщин и транжирил деньги безо всякой
меры. И свое состояние, и приданое жены пятнадцать тысяч!
промотал полностью. Если бы не страховка, осталась бы жена
без единого цента!..
Бруно Ганжен проводил меня до двери. Я пожелал ему
спокойной ночи и направился к автомобилю. Тихая, темная,
безлунная ночь. Высокая живая изгородь образовывала черные
стены по обе стороны владений Танжена. С левой стороны я
увидел в этой черноте едва заметное пятно темно-серое,
овальное.
Я проехал до первого перекрестка, свернул, припарковал
машину и вернулся пешком к дому Ганжена. Овальное пятно
меня заинтриговало.
Когда я дошел до угла, то заметил идущую по другой
стороне улицы женщину. Я осторожно отступил.
Женщина пересекла улицу. Я не мог ее детально
рассмотреть. Может быть, она вышла из дома Ганжена, а
может, и нет. Может, ее лицо я видел на фоне изгороди, а
может, и нет. Игра в орлянку. Я поставил на орла пошел за
ней вслед.
Она вошла в магазин. Там был телефон, по которому она
говорила минут десять. Я не пытался подслушать оставался на
другой стороне улицы и наблюдал.
Девушка лет двадцати пяти, среднего роста, неуклюжая
брюнетка со светло-серыми припухшими глазами, толстым носом
и выступающей нижней губой. Окутана длинной голубой
пелериной.
Я следил за ней до самого дома Ганжена, куда она вошла
через черный ход. Теперь я не сомневался, что она служит в
этом доме.
Я вернулся к автомобилю и поехал в агентство.
- Свяжись с Диком Фоли, - обратился я к дежурному, - и
скажи, что для него есть работенка: нужно проследить кое за
кем завтра в Уэствуд-парке.
Оставив для Дика адрес и описание девушки, я зашел в свой
кабинет, где составил и зашифровал телеграмму в наше
отделение в Лос-Анджелесе с запросом относительно последнего
пребывания Мэйна в этом городе.
На следующее утро ко мне ворвались Хэкен и Бегг. Я
передал им рассказ Ганжена о том, как у Мэйна оказались
двадцать тысяч наличными. Они, в свою очередь, рассказали,
что некий Банки Даль, известный в городе налетчик,
приблизительно со дня смерти Мэйна сорит деньгами; об этом
донес один из их информаторов.
- Мы его еще не нашли, - заявил Хэкен, - но вышли на след
его подружки. Впрочем, не исключено, что он поживился в
другом месте.
Вечером пришла телеграмма из Лос-Анджелеса; сообщалось,
что Джеффри Мэйн закончил свои дела с Оджилви в субботу
после полудня; сразу же после этого он выписался из отеля и
выехал ночным поездом; значит, в Сан-Франциско должен был
приехать рано утром в воскресенье. Оджилви заплатил за
диадему новыми стодолларовыми банкнотами; указывались номера
наши парни в Лос-Анджелесе узнали их в банке, где Оджилви
получил деньги.
Перед уходом домой я позвонил Хэкену и сообщил содержание
телеграммы и номера банкнот.
- Мы еще не взяли Даля, поделился Хэкен. - На следующее
утро я получил рапорт Дика Фоли. Девушка покинула дом
Ганжена в девять пятнадцать вечера и пошла на угол
Мирамар-авеню и Зюйдвуд-Драйв. Там ее ждал мужчина в
"бьюике". Дик дал его описание: около тридцати лет, рост
сто семьдесят семь, вес примерно шестьдесят; худой, кожа
обычная, темные волосы и глаза, продолговатое лицо с острым
подбородком; коричневая шляпа, костюм и туфли; серый плащ.
Девушка села в машину; они поехали к пляжу вдоль
Грейт-Хайвей, потом обратно; девушка вышла на том же углу
Мирамар-авеню и, похоже, вернулась домой. Дик оставил ее и
поехал за мужчиной. Тот остановил машину перед зданием
"Футурити Эпартментс" на Мейсон-стрит, вошел туда и через
полчаса вышел с двумя женщинами и каким-то субъектом. Этот
субъект примерно такого же возраста, как и хозяин "бьюика",
рост около ста семидесяти двух, вес килограммов семьдесят
пять; темные глаза и волосы, темная кожа, плоское широкое
лицо с выступающими скулами. На нем были голубой костюм,
серая шляпа, коричневый плащ, черные ботинки; на галстуке
Дик заметил жемчужную запонку грушевидной формы.
Одной из женщин маленькой, худенькой блондинке около
двадцати двух лет, другая года на три-четыре старше, рыжая,
среднего роста, нос вздернутый.
Все они забрались в автомобиль и поехали в кафе "Алжир",
где развлекались до часу ночи. Потом вернулись в "Футурити
Эпартментс". В три тридцать мужчины вышли, проехали на
"бьюике" до гаража на Пост-стрит, затем пешком пошли в отель
"Марс".
Прочитав все это, я вызвал Микки Лайнхэна, вручил ему
рапорт и сказал:
- Проверь, кто эти люди.
Когда Микки вышел, позвонил Бруно Ганжен.
- Добрый день. Есть новости для меня?
- Возможно, ответил я. Вы в городе?
- Да, у себя в магазине. Буду до четырех.
- Хорошо. Зайду после полудня.
В полдень вернулся Микки Лайнхэн и доложил:
- Парня, которого Дик видел с девушкой, зовут Бенджамин
Уилл. У него есть "бьюик", а живет он в "Марсе", номер 410.
Торговец, но чем торгует, не знаю. Второй его приятель,
живет в его номере уже два дня. Кто такой, не могу сказать.
Он не записывался. Женщины из "Футурити Эпартментс"
проститутки, обитают там в номере 303.
- Минутку, - сказал я и пошел в архив. Там порылся под
литерой "у" и вскоре нашел, что искал:
Уилл Бенджамин, он же Бен-Кашлюн. Три года сидел. В
прошлом году его снова задержали и обвинили в попытке
шантажировать известную киноактрису, но доказать не удалось.
По описанию похож на хозяина "бьюика". На снимке, сделанном
полицией, я увидел молодого мужчину с резкими чертами лица и
треугольным подбородком.
Я показал фотографию Микки:
- Это Уилл. Поброди за ним немного.
Потом я позвонил в полицейское управление. Ни Хэкена, ни
Бегга не застал. Льюис торчал в отделе информации.
- Как выглядит Банки Даль? - спросил я его.
- Минутку... - сказал Льюис. - Тридцать два, шестьдесят
семь с половиной, сто семьдесят четыре, плоское лицо с
выдающимися скулами, золотой мост в нижней челюсти слева,
коричневая родинка под правым ухом, деформированный мизинец
на правой стопе.
- Снимки имеются?
- А как же!
- Благодарю. Пришлю кого-нибудь за фотографией.
Я послал за снимком Томми Хауда, а сам пошел перекусить.
Затем отправился в магазин Ганжена на Пост-стрит. Мистер
Ганжен в этот день был одет еще крикливее: и смокинг
теснее, и ваты в плечах побольше. Серые брюки в полоску,
ярко-красный жилет и фантастический галстук, вышитый
золотом.
- Итак, что вы мне скажете? спросил Ганжен, когда мы
вошли в его контору и сели.
- Есть пара вопросов. Во-первых, кто такая девушка с
толстым носом, оттопыренной нижней губой и припухшими серыми
глазами, которая живет в вашем доме?
- Ее зовут Роз Рубери. - Его улыбка демонстрировала,
насколько ему приятно удовлетворять мое любопытство. - Это
горничная моей женушки.
- Эта девушка водится с известным уголовником.
- В самом деле? - Он с явным удовольствием погладил
розовой ладошкой свою крашеную бородку. - Но я знаю лишь
то, что она горничная.
- Мэйн не приехал из Лос-Анджелеса на машине с приятелем,
как он говорил своей жене. Он выехал в субботу ночным
поездом и прибыл в Сан-Франциско на двенадцать часов раньше,
чем появился дома.
Бруно Ганжен наклонил голову и захохотал:
- А ведь это прогресс! Прогресс! Правда?
- Возможно. Не помните ли вы, была эта Роз Рубери дома в
воскресенье вечером... скажем, с одиннадцати до двенадцати?
- Помню. Была. Точно. В тот вечер моя женушка неважно
себя чувствовала. В воскресенье она уходила рано утром,
сказала, что поедет за город с друзьями, с кем не знаю.
Вернулась в восемь вечера и пожаловалась на ужасную головную
боль. Ее вид меня встревожил, и я часто наведывался к ней
справлялся, как она себя чувствует.
Поэтому-то и знаю, что горничная была дома, во всяком
случае до часу ночи.
- Полиция показывала вам носовой платок, который нашли
вместе с бумажником Мэйна?
- Да. - Он поерзал на стуле; у него был вид ребенка,
который таращится на рождественскую елку. - Платок моей
жены.
Смех мешал ему говорить; он кивал головой, а его бородка,
как метелка, подметала галстук.
- Может, она оставила платок, когда навещала супругу
Мэйна?
- Это невозможно. Моя женушка не знакома с миссис Мэйн.
- Ну, а с Мэйном ваша жена знакома?
Он вновь захохотал, подметая бородкой галстук.
- И как близко? - продолжил я свой вопрос.
Он поднял подбитые ватой плечи почти до ушей.
- Не знаю, - сказал он радостно. - Но ведь я нанял
детектива...
- Неужели? - Я посмотрел на него сердито. - Вы наняли
меня, чтобы разобраться в убийстве и ограблении Мэйна вот и
все. А если думаете, что я буду копаться в ваших семейных
тайнах, то вы глупы, как сухой закон.
- Но почему же? Почему? взорвался он. Разве я не имею
права знать? Не беспокойтесь ни скандала, ни развода не
будет. Джеффри мертв значит, все в прошлом. Пока он был
жив, я ничего не видел, и лишь теперь стал кое-что замечать.
Для собственного удовлетворения, поверьте, только для этого,
я хотел бы знать наверняка...
- Об этом не может быть и речи, - отрезал я. - Мне
известно только то, что вы сказали. И не пытайтесь
уговорить меня рыться в этих делах. А раз вы ничего
предпринимать не собираетесь, не лучше ли вообще забыть все
это?
- Нет, нет, дорогой мой! - В глазах Ганжена вновь
появился радостный блеск. - Я еще не стар, но мне уже
пятьдесят два года. Моей жене восемнадцать, и она настоящая
красавица. Он захохотал. То, что случилось, может
случиться снова. Разве не благоразумно сделать так, чтобы
она была у меня на крючке? Ведь если муж располагает такой
информацией, неужели жена не станет более послушной?
- Это ваше дело. - Я встал. - А я не хочу в это
ввязываться.
- Ну, ну, не будем ссориться! - Он вскочил с места и
схватил меня за руку. - Нет так нет! Но ведь остается
криминальный аспект дела, то, чем вы занимались до сих пор.
Вы ведь не бросите, правда?
- Ну, а если окажется, что ваша жена причастна к убийству
Мэйна? Что тогда?
- Тогда, - он пожал плечами и развел руками, - этим будет
заниматься суд.
- Ясно. Что ж, наш договор остается в силе, но лишь при
условии, что вы не станете допытываться о том, что не
связано с вашим "криминальным аспектом".
- Чудесно. И я понимаю, что в случае чего вы не можете
исключить из дела мою жену.
Я кивнул. Он снова схватил меня за руку и похлопал по
плечу. Я высвободился и вернулся в агентство.
Там меня ждала записка: просили позвонить Хэкену.
Позвонил.
- Банки Даль никак не связан с делом Мэйна, - сообщил
Хэкен. - Они с Беном- Кашлюном в тот вечер устроили попойку
в заведении на Восемнадцатой улице. Были там с десяти, а в
два ночи учинили дебош, и их вышвырнули. Это установлено
точно.
Я поблагодарил Хэкена, позвонил в резиденцию Ганжена и
спросил миссис Ганжен, сможет ли она меня принять, так как
мне необходимо поговорить с ней.
- Вот как, - сказала она. - Пожалуй, это было ее
излюбленное выражение.
Я поймал такси и отправился к ней с фотографиями Даля и
Уилла, по пути продумывая, что буду врать жене своего
клиента, чтобы получить необходимую информацию.
Метрах в ста пятидесяти от дома Ганжена стоял автомобиль
Дика Фоли.
Худая горничная с землистым лицом отворила мне дверь и
