явления)? - обстоятельства показались Джил интересными.
- Не совсем.
- Словно унаследованные воспоминания, подобно тем, что передаются от
родителей детям в некоторых семьях? - тихо спросила Джил. - Ты говорила
мне, что твоя семья была ответвлением рода Дейра.
Альда обеспокоенно оглядела ее в смутном желтоватом свете лампы.
- Но память переходит только от отца к сыну, - сказала она мягко. - И
Элдор рассказал мне однажды, что его воспоминания о других жизнях были
словно его собственные воспоминания. Очень ясные, словно видения. А мои -
просто чувства.
- Может быть, женщина наследует память иначе? - предположила Джил. -
Может быть, она у женщины не так определенна и поэтому не использовалась
веками, потому что в Доме Дейра не прерывалась мужская линия. Может,
раньше тебя не тревожили воспоминания, потому что в этом не было
необходимости. - Джил наклонилась вперед; зерно в мешке, на котором она
сидела, тихо зашуршало, и по крошечной комнате распространился затхлый
запах.
- Я помню, очень давно Ингольд сказал мне, что отец Элдора не помнил
ничего из жизни Дейра, потому что в этом не было настоящей необходимости,
что воспоминания могут наследоваться через одно, два, три, а иногда и
больше поколений. Но он сказал, что они проснулись у Элдора потому, что в
них была необходимость.
Минальда сидела тихо, наблюдая за своим ребенком, таким реальным,
играющим у нее на коленях. Ее распущенные волосы скрывали лицо, но когда
она заговорила, голос был мягок и полон сомнения.
- Я не знаю, - сказала она.
Джил быстро встала.
- Я думаю, это здорово, - объявила она.
- Ты думаешь? - спросила Альда робко.
- Вот черт! Конечно... пойдем со мной. Пойдем со мной. Посмотрим, что
ты сможешь вспомнить.
Морозы крепчали, снег покрыл Долину, превратив ее в самодовлеющий мир
сплошной белизны. Джил и Минальда продолжали свои, хотя и беспочвенные,
исследования Убежища Дейра.
Они забрались на четырнадцатый и пятнадцатый ярусы, где Майо Трана
разместил свою резиденцию. Священник принял их приветливо в своей
собственной церкви, расположенной в западной части на нижних ярусах,
окруженный своей собственной стражей.
Они исследовали переполненные трущобы, теснящиеся вокруг лестниц на
пятнадцатом ярусе, не услышав ничего, кроме тягучей южной речи пенамбрцев,
и побывали в темных пустых залах, тянущихся дальше. Вооружившись, словно
Тезей, клубками бечевки, они пересекли мили и мили темных залов, пропахших
плесенью и сухой гнилью, и пыль веков поднималась от их ног, словно туман
окутывал землю. Они нашли чуланы, часовни и оружейные, заполненные
проржавевшим оружием. Они нашли остатки мостов, соединявших когда-то
проходы на четырнадцатый и пятнадцатый ярусы, тонкую паутину тросов,
скрываемых сгущающимися у потолка тенями. Они нашли кельи, выбитые почти
под потолком, превращенные в настоящие лабиринты сваленной там мебелью,
изготовленной в незнакомом стиле и украшенной бегущими цветными линиями и
алмазами, вправленными в золотые листы. Они миновали запертые кельи,
кишащие крысами, и продовольственные склады, оставленные неизвестными
спекулянтами.
Они обнаружили вещи, назначения которых не могли понять. Это были
полуистлевшие пергаментные свитки, исписанные какими-то полувыцветшими
знаками, прочесть которые было уже невозможно, это были странные,
загадочные маленькие многогранники из молочно-белого стекла. Каждый такой
многогранник был размером в три четверти длины пальца Джил, назначение его
было неизвестно, и разгадать его было невозможно...
- Нужно сказать Алвиру о тех пергаментных свитках, которые мы нашли,
- заметила Джил на обратном пути из отдаленного угла пятого яруса. Круг
чистого света от их лампы колыхался под ногами. Здесь было теплее,
нависшие стены пустого прохода в полном безмолвии давили на них. Абсурдные
тени плясали по стенам, искривляясь в свете пламени, словно ночные бабочки
вокруг крошечной свечи. Джил почувствовала жгучую зависть к беспечной,
бездумной способности Руди и Ингольда вызывать свет. "Проклятые колдуны,
возможно, даже никогда не задумывались над этим".
- Я скажу, - согласилась Минальда, поднимая лампу, чтобы лучше
видеть. - Он и аббатиса Джованнин уже ссорились из-за письменных
источников. Алвир хочет создать летопись Убежища.
- Он должен. И у него должна быть собственная хроника.
- Да, ты права, - Альда была достаточно подкована Джил разными
сведениями по истории, чтобы понять, что точка зрения Церкви на
определенные события радикально отличается от светской. Но если не о чем
писать, никто хроник и не ведет.
- Здорово, - подхватила Джил, - когда через три тысячи лет все это
повторится снова, все снова будут в такой же гнилой дыре, в которой
оказались мы сегодня.
- Ох, нет! - запротестовала Альда. - Этого не случится.
- Какого черта не случится! - Джил подняла брови и с минуту стояла
молча в темном дверном проеме. - Мы не знаем, почему они появлялись раньше
и сколько раз это было. Мы знаем, что у них какие-то стада под землей и
что они берут пленников. Может быть, их стада из пленников, захваченных
три тысячи лет назад? Загнали ли их люди обратно под землю, или они просто
уходили туда на время по своей воле?
- Но почему? - воскликнула Альда, сильно встревоженная и огорченная.
- Откуда я знаю, почему? - Джил замолчала, бросив пристальный взгляд
на что-то в пустом дверном проеме. Она подобрала еще один из этих
маленьких белых стеклянных многогранников и задумчиво повертела его в
руке, любуясь безмолвным очарованием.
- Но это как раз то, что мы должны выяснить, Альда. Мы должны как-то
справиться с этим, и сейчас я вижу для этого только два пути - это само
Убежище и записи, - она пожала плечами. - Может быть, мы просто теряем
время, и Архимаг будет знать ответы на все вопросы, когда вернется сюда с
Руди и Ингольдом. А может быть, и нет.
Они продолжали спускаться по коридору, и Джил сунула многогранник за
перевязь меча, чтобы рассмотреть его позже. Эхо смеялось над ними, их шаги
многократно отдавались в пустоте коридора, тени плясали на стенах. Но
Убежище строго хранило свои тайны, глубоко спрятав их в извилистых
лабиринтах, или загадочным образом выставляло их напоказ, изменив до
неузнаваемости.
Еще в самом начале поисков они решили спросить об этой загадочной
комнате с ее кристальным столом Бектиса, подумав, что, может быть, он
знает о ее местонахождении.
Но у придворного мага было слишком мало времени, чтобы тратить его на
девичьи игры. Он хмуро взглянул на них, когда они тихо вошли в его большую
келью, упрятанную в самой середине Королевских покоев. Свет голубоватого
огня отражался на его вытянутом лысом черепе и гордом кривом носу. Он едва
заметно кивнул.
- Тысячу извинений, леди, - сказал он своим высоким мелодичным
голосом. - В такой мантии, как эта, вас легко принять за простолюдинку. -
Явное неодобрение сквозило даже в его сгорбленной, как кочерга, спине.
В полном молчании он выслушал Джил, объяснявшую, что они хотели
найти. Он умудренно кивал головой все с тем же извечным выражением хмурой
задумчивости, которую, как снисходительно подумала Джил, он каждый день
репетировал перед зеркалом. Джил оглядела комнату и заметила, что книг в
черных переплетах, лежащих на полках в маленькой гостиной в дальнем конце
кельи, было очень мало. Зато бросались в глаза богато убранная постель и
массивный сундук. Кровать была новая, того фасона, который был моден в Гее
перед тем, как появились Дарки. Ее скорее всего доставили по частям из
Карста, а затем вновь собрали здесь. Все сочувствие, которое она
испытывала к лорду Алвиру и его транспортным проблемам, мигом испарилось.
Раз он мог перевезти спальный гарнитур своего придворного фокусника, дела
его не так уж плохи. В холодном сиянии колдовского огня рукава мерцали
алой вышивкой. Приглядевшись, Джил узнала знаки Зодиака Бектиса. Она
различила свой собственный символ - хвостатый меридиан Девы, однако потом
сообразила, что это просто еще одна необъяснимая трансформация,
пронизывающая Пустоту.
Бектис торжественно откашлялся.
- Люди древних королевств, миледи, - произнес он речитативом, - имели
силы, простирающиеся гораздо дальше пределов нашего понимания. Очень мало
известно нам о них, как и об их трудах.
Альда сказала задумчиво:
- Леди аббатиса говорит, что люди минувших времен были злобны и
совершали мерзкие поступки.
Недобрый огонек сверкнул в темных глазах старика.
- Так она называет все, что не вызывает у нее одобрения. В те времена
колдовство было составной частью жизни Королевства, а не занятием, за
которое можно поплатиться жизнью. Тогда колдунов было гораздо больше, и
они были гораздо могущественнее. Даже на моей памяти, миледи, колдовство
не всегда предавалось анафеме. Разве не было целых цитаделей волшебства, и
не только в Кво, но и в Пенамбре, и в самом Гее, и на месте, где сейчас
стоит этот дворец?
- Так было? - удивилась Джил.
- Да, Джил-Шалос. Так в самом деле было. Нас почитали в те великие
для магии дни; это была магия, которая помогала строить Королевство. Но
Церковь изгнала нас, играя на чувствах невежд; и одна за другой эти
цитадели закрывались, а колдуны, покинувшие их, разбрелись кто куда. Это
было много веков назад, - продолжал он, его слова по-прежнему были мягки и
мелодичны, но неожиданно наполнились бессильной злобой, - но мы этого не
забыли.
Джил неловко повела рукой под своей грубой повязкой.
- А вы сохранили что-нибудь из их опыта?
- Как и все остальные, моя леди, - старик опустил глаза, его голос
снова стал спокойным. - Архимаг Лохиро изучал это.
Может быть, потому, что у него не было наблюдательной комнаты,
подумала Джил, поднимаясь со своего стула. Она перехватила взгляд Альды и
показала, что пора уходить. Девушки покинули придворного чародея,
сосредоточенно готовящего смесь из толченого жемчуга, свиной травки и
сладкого укропа; он готовил средство от несварения желудка, и голубой
огонь освещал паучьи движения его длинных тонких рук.
Они искали не только в темных залах Убежища, но со всей страстностью
и скрупулезностью рылись в старинных записях, до которых только могли
добраться. Однако события, интересные для современников и потому лопавшие
в хроники, не всегда то, что стремится найти историк. Джил снова блуждала
по лабиринту пустяковых сообщений о любовных привязанностях исчезнувших
монархов, о дуэлях давно почивших прелатов, отчетов о голоде и неурожае и
о том, какой глубокий снег покрывал перевал Сарда. Очень часто эти поиски
приобретали какое-то совершенно нереальное свойство. Джил казалось, что
она блуждает туда и обратно во времени и в пространстве через мириады
измерений бесконечной Вселенной в поисках чего-то такого, что только
смутно вырисовывалось в ее сознании.
Вот почему она больше, чем кто-либо другой, ждала Ингольда. Она
чувствовала себя утопающей в море фактов, языков и концепций, которые была
не в состоянии воспринять. Помощь Альды была неоценима, хотя образование
девушки оставляло желать лучшего: Альда много звала об истории Церкви и
Королевства, но о колдовстве она не знала ничего.
В то время когда Джил тщательно расшифровывала массу грязных,
истрепанных текстов, она особенно сильно чувствовала, как ей была
необходима если не его помощь, то хотя бы моральная поддержка, его
присутствие. В то время, когда до нее доносились голоса полночной стражи
