Севастополь. Работа над обеспечением связи с подводными лодками. В 1996
защитил докторскую диссертацию по системам связи.
2003 Женился на Анне Николаевне Пенковой, администратор в агентстве
Аэрофлота. В 2011 году брак расторгнут.
2005 Профессор радиофизики, Московский Государственный Университет.
Постоянный консультант Министерства Космических Наук по стратегическим
военным сетям связи Главнокомандования.
2010 Член Академии Наук СССР.
2015 Исполнительный директор центра в Сохотске.
Когда голос умолк, Фоледа некоторое время продолжал изучать текст.
Потом он поднял глаза и посмотрел на стену с экранами.
- Выглядит солидно. У нас есть какие-нибудь концы, почему он хочет
перебежать?
- Мы не знаем. - откровенно ответил Литерлэнд. - Вроде бы у него
репутация бабника - кажется, он и развелся из-за того, что чересчур много
трахался с посторонними. Это, конечно, могло рассердить кого-нибудь из
начальства, но это вряд ли причина. Это придется выяснять, когда мы будем
с ним говорить.
- Да, действительно. - вмешалась Барбара, которая словно ждала, пока
они доберутся до этого. - Как вы собираетесь сделать это? Где он сейчас?
- Дома, в Сибири, насколько мы знаем. - ответил Литерлэнд.
- Ну и как мы будем с ним разговаривать?
- Это было в папке, которую он передал Мелвину Боуэрсу в Японии. -
пояснил Керн. - В ней был код, который он предлагает, чтобы связаться с
нами напрямую, через систему АНБ.
- Ты хочешь сказать, прямо через нашу коммуникационную сеть? -
уточнила Барбара. - Никаких пакетов, которые должны подбирать ребята из
нашего посольства в Москве?
- Он в трех тысячах миль от Москвы. И кроме того, зачем использовать
эти мелодраматические методы? Там в его распоряжении, может быть, самое
сложное коммуникационное оборудование в мире, стоимостью не один миллиард
рублей.
- О'кей... И как он собирается его использовать? - Фоледа
почувствовал себя неуютно.
- Он в состоянии передать нам что угодно, потому что русские каналы
связи постоянно прослушиваются АНБ. И поскольку мы знаем, что за код он
использует, мы просто будем вылавливать все, что адресовано нам.
- А отвечать мы будем так же? - спросила Барбара.
- Конечно. А что?
- У него серьезный код? - поинтересовался Фоледа.
- Детский. Он профессор, а не шпион.
- То есть их дешифровщики прочтут его.
- Конечно, они выловят его. - согласился Керн. - Но даже если они
знают, что мы передаем, то это еще не значит, что они поймут, что это
значит. Кроме того, они не знают и не могут узнать, кому это
предназначено.
фоледа выглядел совсем неуютно.
- Еще одна техническая штучка. Такое уже было. Сначала у нас был
надежный путь передачи файла "Апельсин" на Землю с "Русалки". Файла мы не
получили, а "Волшебник" попал на Лубянку. Потом мы послали наверх двух
наших людей, чтобы забрать оттуда этот файл. Мы снабдили их не техникой -
чудом века. Файла у нас все еще нет, наши люди не вернулись, и в этот раз
мы даже не знаем, где они. А теперь вы хотите, чтобы я купился на это?
Керн нервно потеребил свои усы, вскочил и зашагал по комнате. Он
подошел к экрану и обернулся:
- В этот раз все действительно по-другому, Бернар. Я проверил все
детали лично и я удовлетворен. В этот раз нам не надо никого никуда
посылать. Все, чего он хочет - это говорить. Мы просто будем слушать. А
когда нужно будет ему ответить, мы просто пропустим ответ через один из
компьютеров в Форт Мид и передадим это на нашей постоянной волне, на
которой мы все время передаем. Весь риск берет на себя он.
- Это слишком похоже на то, что я уже слышал раньше.
- Но Таксист в центре Сибири, там где олени пасутся. Что еще нам
делать?
- Хммм. - Фоледа снова принялся барабанить по зубам, мрачно глядя на
экран, на фотографию Дьяшкина. Потом он перевел взгляд на фотографию со
спутника.
- Послушайте, а зачем вы вообще впутываете в это дело РУМО? Такие
вещи - это компетенция ЦРУ. Или вы считаете, что и мы в этом
заинтересованы?
Керн отошел от экрана, потирая руки.
- Ты прав, Бернар. Вы заинтересованы в этом, потому что Сохотск -
основная станция связи с "Русалкой", где все еще могут быть двое наших
людей.
Литерлэнд добавил:
- Если Дьяшкин просит нас об убежище, то с нашей стороны будет
очевидно потребовать доказательств того, что он серьезен. Может быть, мы
сможем убедить его попытаться узнать, что случилось с вашими людьми.
По-моему, это стоит того.
Фоледа выглядел уже более заинтересованно.
- Так это что? - спросил он. - ЦРУ раздает бесплатные подарки?
Литерлэнд улыбнулся в ответ.
- По-моему, мы договорились, что мы по одну сторону фронта.
Фоледа посмотрел на Барбару. Та покачала головой в знак того, что не
может найти больше никаких зацепок.
- О'кей. - объявил он. - Предположим, я клюнул. Но ведь очевидно, что
в таком случае Таксист полезен нам только, пока он в Сохотске. Значит, мы
должны поощрить его, но оттуда не выпускать.
- Мы надеялись, что ты именно это и скажешь. - Керн вернулся к своему
креслу и сел. Литерлэнд кивнул:
- Великолепно.
- Черствая, бессердечная, рассчитанная эксплуатация человека. -
заметила Барбара.
- Работа такая. - со вздохом согласился Фоледа.
16
Когда Пола была еще студенткой, в ее комнате среди фотографий,
графиков и различных цитат - средоточия мудрости, развешанных по стенам,
висел плакат следующего содержания:
Тот, кто не знает, и не знает, что он не знает - дурак.
Избегай его.
Тот, кто не знает, и знает, что он не знает - невежа.
Научи его.
Тот, кто знает, и не знает, что он знает - спящий.
Разбуди его.
Но тот, кто знает, и знает, что он знает - мудрец.
Иди за ним.
Внизу Пола дописала однажды, в приступе разочарования:
Тот, кто не знает, знает он или не знает вообще - политик.
Избавься от него!
Пола никогда особенно не любила политику.
Она росла в "военно-морской" семье, у матери, которую она обожала,
был независимый склад ума, и большинство девочек, с которыми она
встречалась подростком, казались ей глупыми занудами, а большинство
мальчиков - либо незрелыми сорванцами, либо безнадежно серьезными, и
исключения встречались редко. Так что свободное время она предпочитала
проводить в одиночестве, чаще всего за компьютером или с книгой. Она
читала Рэнда, Канта и Ницше, когда была в серьезном настроении, крутую
фантастику - чтобы расслабиться, и книги об НЛО, экстрасенсах, всяких
медицинских чудесах, астронавтах древности и тому подобное - чтобы
развлечься. Она экспериментировала с наркотиками, которые ей не
понравились, выпивкой - тут было все в порядке, и сексом - это было просто
чудесно. Когда она училась, строгость точных наук казалась ей
стимулирующей, а вот гуманитарными науками она занималась постольку,
поскольку: они удивляли ее размытостью и были чересчур субъективными в
своей относительной правоте, неизменно привлекая к себе именно тех людей,
которых она терпеть не могла.
Однажды, в студенческий период жизни, Пола оказалась на диспуте с
группой студентов-социологов, которые утверждали, что добились
положительных результатов в серии опытов по экстрасенсорной перцепции.
Пола показала, что аналогичных результатов можно достичь, выбирая
отдельные фрагменты из ряда случайных чисел, еще раз доказав миру, что
иногда людям везет, иногда - нет, а в большинстве случаев они бродят
где-то посередине. Это откровение не удивило бы опытного игрока в карты,
но на судей и редактора студенческого журнала ее усилия впечатления не
произвели, и они отдали пальму первенства паранормальным социологам на
основании того, что "существование экстрасенсорной перцепции не было
опровергнуто". Пола разочарованно заметила, что и существование
Санта-Клауса тоже никто не опроверг, но тщетно.
Решив заняться наукой, но не имея средств на учебу, она последовала
семейным традициям и выбрала военную службу, поступив в ВВС в 2000 году,
когда ей было 18 лет. После начального обучения она поступила в школу
электроники на авиабазе Кислер в Миссури, заработала там стипендию,
перевелась в Командование Связи, и выучилась на доктора в университете
Чикаго - деньги за учебу заплатили ВВС. Потом она работала в Пентагоне,
испытывая военную аппаратуру специального назначения, приходилось ездить в
центр НАСА Годдард и исследовательский центр ВВС в Лэнгли. Эти годы ее
жизни были скучны и однообразны, и Пола отгоняла скуку, ведя роман с
продолжением с женатым офицером, на двадцать лет старше ее, по имени Майк.
Ей это нравилось, он был нонконформистом, и это привлекало ее, повышений
по службе Майк добивался благодаря своей компетентности, а не за красивые
глазки, выслугу лет и высокий общественно-моральный облик, как часто
бывает в армии в мирное время. Но через два года Майка перевели на
Средиземное море, и Пола, чтобы сменить обстановку, еще раз попросила о
переводе. В Хэнском-Филд она прижилась, и вскоре стала специалистом по
анализу ворованного русского и восточноевропейского компьютерного
оборудования.
За все это время ее нелюбовь к политикам и экономистам только росла.
По мнению Полы, любой с головой на плечах мог видеть, что термоядерные
реакторы, космические полеты, компьютеры и генная инженерия окончательно
отправили Томаса Мальтуса на покой. Люди могли больше не голодать, и у них
не было ни одной логической причины продолжать сражаться за что-либо.
Война только истощает ресурсы, за которые она и ведется. Вот уже пятьдесят
лет ученые твердили миру, что энергии вокруг много и ее хватит на всех,
что планета не перенаселена и никогда не будет перенаселена, что
современный образ жизни лучше, безопаснее, здоровее, чем так называемый
"естественный" образ жизни был когда-либо. Но общество об этом не
догадывалось. Это была не новость, а о чем не говорит массовая информация
- того не существует. Политики не видели этого, а может быть,
притворялись, что не видели, потому что это были не те новости, которые
возбуждают страх и привлекают дополнительные денежные средства, и в
результате они породили культурный пессимизм, благодаря которому двадцать
первый век стал веком Азии. Пола заметила про себя, что политики -
пожалуй, самые неподходящие люди для управления миром.
А чтобы охарактеризовать управление тем местом, где она находилась
сейчас, самым подходящим было бы слово "глупость". Так думала сидящая на
нарах с тонким одеялом Пола, устало оглядывая пустую камеру, в которой она
сидела уже так долго, что сбилась со счета. Под потолком горела
единственная лампочка без абажура, она никогда не выключалась, а иногда
горела вполнакала, но эти перепады были так нерегулярны, что окончательно
запутали ее и она сбилась со счета дней. Ее перевели сюда из двухместной
камеры, где постоянно менялись подсадные сокамерники, настолько очевидные,
что однажды она не выдержала и рассмеялась, впервые со дня ареста. Если
это и есть пример русского коварства, перед которой Запад дрожал сто лет,
то Запад заслужил, что его затмила Азия, подумала она тогда.
Первой было Хильда из Восточной Германии, улыбчивая, со светлой
челкой и кукольными голубыми глазами.
- Я твой друг. Я здесь по ошибке. Я знакома с очень важными людьми и
я смогу помочь тебе, когда меня освободят. Но сначала я хочу знать о тебе
