такое, чтобы Алия давала кому-нибудь возможность?
- Речь идет о Джавиде.
- Неужели у Джавида пробиваются рога?
Ганима пожала плечами.
- Один яд, два яда.
Это был общий язык, относящийся к королевской привычке
каталогизировать компаньонов по их угрозе вашей персоне; знак правителей
повсюду.
- Мы должны делать все по-моему, - сказал он.
- Если бы мы поступили иначе, было бы чище.
По ее ответу он знал, что она подавила в себе свои сомнения и,
наконец, согласилась с его планом. Достигнув этого, он не почувствовал
себя счастливым. Он вдруг обнаружил, что смотрит на свои собственные руки,
размышляя, прилипнет ли к ним грязь.
14
То было достижение Муад Диба. Он видел
подсознательный резервуар каждого индивидуума как
неосознанный банк памятей, ведущих к начальной клетке
нашего общего генезиса. Каждый из нас, говорил он, может
отмерять свой путь от этого общего происхождения. Видя это
и говоря об этом, он совершил дерзкий прыжок в сторону
принятия решения. Муад Диб поставил себе задачу об
интегрировании генетической памяти в оценке поведения.
Таким образом, он прорвался сквозь завесы Времени, сделав
будущее Муад Диба, воплощенное в его сыне и его дочери.
Харк ал-Ада. Завет Арракиса.
Фарадин шел большими шагами через сад, который являлся частью
королевского дворца его деда, наблюдая, как его тень становится все короче
по мере того, как Солнце Салузы Второй катилось к полудню. Он должен был
увеличить шаг, чтобы не отставать от высокого Башара, который сопровождал
его.
- У меня есть сомнения, Тайканик, - сказал он. - О, я вовсе не
отказываюсь от трона, но... - Он глубоко вздохнул. - У меня есть много
других интересов.
Тайканик, после ожесточенной дискуссии с матерью Фарадина, посмотрел
косо на Принца, отметив, как окрепла его плоть, когда он достиг своего
восемнадцатилетия. В нем все меньше и меньше с каждым прошедшим днем
оставалось от Вэнсики, и проявлялось все больше и больше от Шаддама,
который предпочел свои личные занятия королевским обязанностям. В конце
концов, разумеется, это стоило ему трона. Он не был жесток.
- Ты должен сделать выбор, - сказал Тайканик. - О, несомненно, будет
время для удовлетворения каких-то твоих интересов, но...
Фарадин покусывал нижнюю губу. Обязанность удерживала его здесь, но
он чувствовал себя разбитым. Лучше бы он отправился на площадку среди
скал, где уже проходили испытания с песчаной форелью. Теперь имелся проект
с огромным потенциалом: отвоевать у Атридесов монополию по производству
спайса и что-то должно было произойти.
- Ты уверен, что эти близнецы будут... устранены?
- Нет ничего абсолютно точного, Мой Принц, но шансы хорошие.
Фарадин пожал плечами. Убийство оставалось фактом королевской жизни.
Язык был полон едва заметных перестановок в способах, чтобы устранить
важные персоны. С помощью одного слова можно было отличить отравленное
питье от отравленной пищи. Он полагал, что Атридесские близнецы будут
ликвидированы с помощью яда. Это была не совсем приятная мысль. По общим
отзывам близнецы были довольно интересной парой.
- Нам обязательно надо отправиться на Арракис? - спросил Фарадин.
- Это лучший выбор, это значительно ускорит осуществление наших
планов.
У Фарадина оставался еще один вопрос, и Тайканик поинтересовался, для
чего эти расспросы.
- Я встревожен, Тайканик, - сказал Фарадин, когда они поворачивали за
угол ограды и направлялись к фонтану, окруженному огромными черными
розами. Из-за ограды было слышно, как садовники щелкали ножницами.
- Да? - подгонял его Тайканик.
- Ну, это, религия, которую мы изучаем...
- В этом нет ничего страшного, Мой Принц, - сказал Тайканик; он
надеялся, что его голос был твердым и уверенным. - Эта религия обращается
к воину, который предстает в моем лице. Это очень подходящая религия для
Сардукара. - По крайней мере, это была правда.
- Да-а-а... Но моей маме, видимо, это очень нравится. "Пропади она
пропадом, эта Вэнсика! - подумал Башар. - Она вызывает у своего сына
подозрения".
- Меня не волнует, о чем думает твоя мама, - сказал Тайканик. -
Религия - это личное дело каждого человека. Возможно, она видит в этом
нечто, что, может быть, поможет возвести тебя на трон.
- Именно об этом я и думал, - сказал Фарадин.
"Какой наблюдательный парень!" - подумал Тайканик. Потом сказал:
- Присмотрись к этой религии сам: ты сразу же поймешь, почему я
выбрал ее.
- И, тем не менее... проповеди Муад Диба? В конце концов, он был
Атридесом.
- Я могу лишь сказать, что пути Господни неисповедимы, - сказал
Тайканик.
- Да. Скажи мне, Тайк, почему ты именно теперь попросил меня
прогуляться с тобой? Сейчас почти полдень, и обычно в это время моя мать
отправляет тебя куда-нибудь с разными поручениями.
Тайканик остановился у каменной скамьи, которая стояла напротив
фонтана; позади нее росли гигантские розы. Плещущая вода действовала на
него успокаивающе, и, не отрывая от нее глаз, он заговорил:
- Мой Принц, я делал кое-что, что не понравилось твоей маме. - И
подумал: "Если он поверит этому, то ее дьявольская схема заработает".
Тайканик почти наделятся, что схема Вэнсики потерпит крах. "Привезти сюда
этого проклятого Проповедника. Она была ненормальной. И какой ценой!"
Когда Тайканик в ожидании замолчал, Фарадин спросил:
- Ладно, Тайк, что же ты натворил?
- Я доставил сюда практикующего толкователя снов, - сказал Тайканик.
Фарадин метнул проницательный взгляд в сторону своего компаньона.
Некоторые из более старших сардукаров играли в игру с толкованием снов,
они так в этом преуспели после их поражения в "игре" с "главным
толкователем снов" Муад Дибом. Где-то в их снах, как они полагали, может
быть указано, как достичь власти и славы. Но Тайканик всегда воздерживался
от этой игры.
- Это не похоже на тебя, Тайк, - сказал Фарадин.
- Тогда я могу только говорить о том, что подразумевает эта новая
религия, - сказал он, обращаясь к фонтану. Упоминать о религии,
подразумевалось, конечно, говорить о том, зачем они рискнули доставить
сюда Проповедника.
- Тогда говори то, что подразумевает эта религия, - сказал Фарадин.
- Как велит Мой Принц, - Он повернулся, посмотрел на этого юного
обладателя всех снов, которые теперь извлекались для того, чтобы направить
Дом Коррино по правильному пути. - Церковь и Государство, Мой Принц, даже
научное обоснование и вера; и даже больше: прогресс и традиция - все это
согласовано в учении Муад Диба. Он учил, что не существует непримиримых
противоположностей, за исключением вероисповеданий и снов. Будущее
открывают в прошлом, и оба эти понятия являются частью одного целого.
Несмотря на сомнения, которые он не мог рассеять, Фарадин был
потрясен этими словами. Он услышал ноту вынужденной откровенности в голосе
Тайканика, как будто человек говорил против своей воли. - И поэтому ты
приведешь ко мне этого... этого толкователя снов?
- Да, Мой Принц. Потому что твой сон пронизывает Время. Ты сможешь
понять свою внутреннюю сущность, когда осознаешь, что вселенная - это
единое целое. Твои сны... ну как это сказать...
- Но я не придавал значения своим снам, - запротестовал Фарадин. -
Они как диковинка, не больше. Я никогда не подозревал, что ты.
- Мой принц, имеет значение все, что бы ты ни сделал.
- Ты сильно преувеличиваешь, Тайк. Ты в самом деле веришь, что этот
Проповедник может разгадывать самые великие тайны?
- Да, Мой Принц.
- Тогда придется огорчить мою мать.
- Ты хочешь увидеть его?
- Конечно, если ты доставил его сюда, чтобы вызвать неудовольствие у
моей матери.
"Он насмехается надо мной?" - подумал Тайканик. И сказал: - Я должен
предупредить вас, что старик носит маску. Это изобретение с планеты Икс,
которое позволяет слепому видеть своей собственной кожей.
- Он слепой?
- Да, Мой Принц.
- Он знает, кто я?
- Я сказал ему, Мой Принц.
- Очень хорошо. Пойдем к нему.
- Если Мой Принц соизволит подождать один момент здесь, я приведу
старика к нему.
Фарадин оглядел окружавший фонтан, улыбнулся. Это место, как и любое
другое, как нельзя лучше подходит для этой глупой затеи.
- Ты говорил ему, что мне снилось?
- Только в общих чертах, Мой Принц. Он спросит вас о ваших личных
суждениях по этому поводу.
- Очень хорошо. Я буду ждать здесь. Веди его.
Фарадин повернулся к нему спиной, он слышал, как Тайканик поспешно
ушел. Можно было видеть, как садовник работал за оградой, была видна
макушка его головы в коричневой кепке, сверкающие ножницы, которыми он
срезал зеленые верхушки кустов. Зрелище было завораживающим.
"Толкование снов - это чушь - думал Фарадин. - Со стороны Тайка было
неправильно делать это, не посоветовавшись со мной. Странно, что Тайк в
его возрасте ударился в религию. А теперь еще эти сны".
Немного погодя он услышал позади себя шаги. Хорошо знакомые шаги
Тайканика и более медленная походка. Фарадин повернулся, он посмотрел на
приближающуюся фигуру толкователя снов. Иксианская маска была черного
цвета, просвечивающая, тонкая, закрывающая лицо ото лба до подбородка.
Разрезов для глаз на маске не было. Если верить иксианским россказням, то
вся маска, целиком, представляла собой глаз.
Тайканик остановился в двух шагах от Фарадина, но человек в маске
приблизился к нему на расстояние меньше одного шага.
- Толкователь снов, - сказал Тайканик. Фарадин кивнул.
Старик в маске кашлянул так, как будто хотел вытолкнуть что-то наверх
из своего желудка.
Фарадин почувствовал резкий запах спайса, исходивший от старика. Он
исходил от длинной серой одежды, которая закрывала его тело.
- Эта маска действительно часть вашей плоти? - спросил Фарадин, желая
оттянуть разговор о сне.
- Пока я ношу, - произнес старик, и его голос имел гнусавый оттенок и
характерный акцент Свободных. - Твой сон, - сказал он. - Расскажи мне его.
Фарадин пожал плечами.
- Почему бы и нет?
"Вот зачем Тайк привел сюда старика. А так ли это?"
Сомнения охватили Фарадина и он спросил:
- Вы действительно толкователь снов?
- Я пришел, чтобы истолковать твой сон, Могущественный Господин.
Снова Фарадин пожал плечами. Эта фигура в маске заставляла его
нервничать, и он посмотрел на Тайканика, который оставался на том месте,
где и остановился, сложив руки на груди и ставившись на фонтан.
- Итак, ваш сон, - настаивал старик.
Фарадин глубоко вздохнул и начал излагать свой сон. Когда он
совершенно увлекся рассказом, стало легче. Он рассказал про воду, которая
текла вверх по стенам колодца, о мирах, которые в виде атомов кружились в
его голове, о змее, которая превращалась в песчаного червя и взрывалась
облаком пыли. Рассказывая о змее, он очень удивился, что здесь
потребовалось приложить больше усилий. Ужасное нежелание, сидевшее в нем,
мешало ему, и это сердило его, когда он рассказывал.
Старик оставался безучастным, когда Фарадин, наконец, умолк Черная
тонкая маска едва заметно двигалась в такт дыханию. Фарадин ждал. Молчание
продолжалось.
Вскоре Фарадин спросил:
- Вы не собираетесь истолковать мой сон?
