тоже время для нее это представляло большую опасность. Голосом, который
сразу стал сильным, Ганима сказала:
- Посмотри туда, милый!
Поднялась Первая Луна, и на фоне ее холодного света они увидели дугу
оранжевого огня, поднимающуюся в пространство. Транспорт, который доставил
леди Джессику, возвращался к основному кораблю на орбите.
Воспоминания нахлынули на Лито, внутри него как будто ударили в
колокола. Теперь он был другим Лито - Герцогом Джессики. Необходимость
подвинула эти воспоминания в строну, но перед этим он почувствовал
пронизывающую любовь и боль.
- Я должен быть Полом, - напомнил он себе.
Трансформация в нем произошла мгновенно, как будто Лито был экраном,
на котором отражался его отец. Он чувствовал одновременно свою собственную
плоть и плоть своего отца, и эти различия угрожали истощить его силы.
- Помоги мне, отец, - прошептал он. Короткое волнение прошло, и
теперь в его сознании появился другой отпечаток, заставивший его
собственное "я" стать посторонним наблюдателем.
- Мое последнее видение еще не пришло, чтобы уйти, - сказал он, и это
был голос Пола. Он повернулся к Ганиме. - Ты знаешь, что я видел.
Она дотронулась до его щеки правой рукой.
- Ты шел в пустыню, чтобы умереть, любимый? Это то, что ты сделал?
- Так могло бы быть, но это видение... Неужели оно не может стать
весомой причиной, чтобы остаться в живых?
- Но слепым? - спросила она.
- Даже так.
- Куда же ты мог пойти?
Он тяжело, нервозно вздохнул.
- Джакуруту.
- Любимый! - Слезы хлынули из ее глаз.
- Муад Диб, герой, должен быть полностью уничтожен, - сказал он. -
Иначе этот ребенок не сможет вытащить нас из этого хаоса.
- Золотая Тропа, - сказала она. - Это дурное видение.
- Это единственное возможное видение.
- Алия потерпела провал, тогда...
- Совершенно верно. Ты видишь повторение этого.
- Хвоя мать вернулась слишком поздно. - Она кивнула, и на детском
лице Ганимы появилось мудрое выражение Чани. - Может ли быть, что другого
видения не будет? Возможно, если...
- Нет, любимая. Нет. Все-таки этот ребенок не может смотреть в
будущее и возвращаться невредимым.
Снова его тело вздрогнуло от прерывистого дыхания, и Лито -
наблюдатель почувствовал глубокое желание своего отца прожить еще раз во
плоти, принимать жизненные решения, и какой отчаянной была необходимость
исправить ошибки прошлого!
- Отец! - крикнул Лито, и это было так, как будто эхо отдалось в его
собственном черепе.
Это было глубочайшее желание, которое Лито потом почувствовал:
медленное удаление внутреннего присутствия его отца, высвобождение его
собственного сознания и разума.
- Любимый, - шептал рядом с ним голос Чани, и удаление было
замедлено. - Что случилось?
- Не уходи, пока, - сказал Лито, и это был его собственный голос,
неуверенный, но все-таки его. Затем: - Чани, ты должна сказать нам, как мы
избежим... что случилось с Алией?
Это был Пол внутри, который отвечал ему, хотя слова его он слышал
внутренним слухом. Голос говорил медленно, с длинными паузами:
- Нет никакой уверенности. Ты... видела. Что почти всегда...
случалось... со мной.
- Но Алия...
- Проклятый Барон владеет ею! - Лито почувствовал жгучую сухость в
горле. Есть ли он... имею ли я...
- Он - в тебе... но... я... мы не можем... иногда мы чувствуем...
друг друга, но ты...
- Ты не можешь читать мои мысли? - спросил Лито. - Знала бы ты, если
бы... он...
- Иногда я могу чувствовать твои мысли... но я... мы... живем только
через... через... отражение... в... в твоем сознании. Твоя память создает
нас. Опасность... это определенная память. И... те из нас... те из нас,
которые любят власть... и собираются ее... любой ценой... те могут быть
более точными.
- Более сильными? - прошептал Лито.
- Более сильными.
- Я знаю твое видение, - сказал Лито.
- Прежде чем позволить ему овладеть мной, я стану тобой.
- Только не это!
Лито кивнул, чувствуя огромное желания своего отца уйти, признавая
последовательность неудач. Одержимость в любой степени сводила одержимого
к Мерзости. Признание же давало ему обновленное чувство силы и наполняла
его собственное тело огромным, острым и глубоким осознанием прошлых
ошибок, как собственных, так и своих предшественников. И только лишь
неуверенность ослабляла - это он сейчас чувствовал. Например, искушение
бороться со страхом внутри него. Плоть обладала способностью
трансформировать меланж в видение будущего. С помощью спайса он мог
вдыхать будущее, разрушать завесы времени. Он чувствовал, что перед
соблазном трудно устоять, он в отчаянии сжимал руки и погружался в знание
прана-бинду. Его плоть отрицала соблазн. Его плоть впитала в себя глубокие
знания, приобретенные кровью Пола. Те, кто искал будущее, надеялись
получить крупный выигрыш в завтрашних состязаниях. Вместо этого они
попадали в ловушку отведенного для жизни времени, где был известен каждый
стук сердца и каждый вопль физической и душевной боли. Последнее время
Пола показало опасный выход из ловушки, и Лито знал теперь, что у него не
было другого выбора, как последовать этим путем.
- Радость жизни, ее красота - все тесно связано фактически с тем, что
жизнь может удивить тебя, - сказал он.
Нежный голос прошептал ему на ухо: "Я всегда знала эту красоту". Лито
повернул голову, посмотрел в глаза Ганимы, которые сияли в ярком лунном
свете. Он увидел, что Чани смотрит на него.
- Мама, - сказал он, - ты должна уйти.
- Ах, искушение! - сказала она и поцеловала его.
Лито оттолкнул ее.
- Ты бы взяла жизнь своей дочери? - вопрошающе потребовал он.
- Это так легко... так до глупости легко, - сказала она.
Лито, чувствуя, что паника начинает охватывать его, вспомнил, какие
усилия воли потребовались духу его отца, чтобы победить его плоть. Неужели
Ганима потерялась в этом мире наблюдателя, где он наблюдал и слушал,
изучая то, что требовалось знать от его отца?
- Я буду презирать тебя, мать, - сказал он.
- Другие не будут презирать меня, - сказала она. - Будь моим
возлюбленным.
- Если я это сделаю... ты знаешь, чем вы оба станете, - сказал он. -
Мой отец будет презирать тебя.
- Никогда!
- Я буду!
Звук вырвался из его горла против его желания, и он содержал все
прежние повышенные тона Голоса, которым Пол научился у своей
матери-колдуньи.
- Не говори так, - простонала она.
- Я буду презирать тебя!
- Пожалуйста... пожалуйста, не говори этого.
Лито потер горло, чувствуя, что мышцы стали снова его собственными.
- Он будет презирать тебя. Он отвернется от тебя. Он снова уйдет в
пустыню.
- Нет... нет...
Она покачала головой из стороны в сторону.
- Ты должна уйти, мама, - сказал он.
- Нет... нет... - Но голос утратил свою первоначальную силу.
Лито наблюдал за лицом сестры. Дергались ее мышцы! Ее лицо менялось
от эмоций, которые отражали беспорядок и суету внутри ее самой.
- Уйди, - прошептал он. - Уйди.
- Не-е-е-ет...
Он схватил ее за руку, ощутил дрожь, которая пульсировала сквозь ее
мышцы. Она извивалась, старалась высвободится, но он крепко держал ее руку
и шептал:
- Уходи... уходи...
И все это время Лито ругал себя за то, что втянул Гани в эту игру в
родителей, в которой когда-то они очень часто играли, но раньше она
успешнее сопротивлялась вселяющимся. Это правда, что женщина была намного
слабее, чтобы противостоять этому внутреннему натиску, осознал он. В
основе этого лежал страх Бене Джессерит. Шли часы, а тело Ганимы все еще
дрожало и извивалось от внутренней борьбы, но теперь голос его сестры
присоединился к его убеждениям. Он слышал, как она разговаривала с этим
образом внутри ее, дополняла его.
- Мама... пожалуйста. А вдруг...
- Ты видела Алию! Ты хочешь стать такой же Алией?
Наконец Ганима вытянулась, прижавшись к нему, и прошептала:
- Она повиновалась. Она ушла.
Он погладил ее по голосе:
- Гани, я виноват. Я виноват. Я никогда больше не попрошу тебя об
этом. Я был эгоистом. Прости меня.
- Нечего прощать, - сказала она, и ее голос был трепетным, она
говорила с трудом, как после огромной физической нагрузки. - Мы узнали
очень много о том, что нам нужно было знать.
- Она говорила тебе о многом, - сказал он. - Мы позже с этим
разберемся, когда...
- Нет! Мы сделаем это сейчас же. Ты был прав.
- Моя Золотая Тропа?
- Твоя проклятая Золотая Тропа!
- Логика бессмысленна, если она не сопровождается существенными
данными, - сказал он.
- Но Я...
- Бабушка прибыла сюда, чтобы контролировать наше обучение и увидеть,
не попали ли мы под влияние...
- Это то, что говорил Данкан. В этом нет ничего нового... Главный
расчет, - согласилась она, ее голос становился увереннее. Она отодвинулась
от него, посмотрела в сторону пустыни, которая лежала в предрассветной
тишине. Эта борьба... эти знания, стоили им целой ночи. Королевский Суд
должен был много объяснить. Лито убедил, что ничего не потревожит их.
- Люди часто постигают тонкости мира по мере взросления, - сказал
Лито. - Что если с нами тоже это происходит?
- Вселенная, как мы ее видим, никогда не бывает такой же физической
величиной, - сказала она. - Мы не можем воспринимать эту бабушку как
бабушку.
- Это было бы опасно, - согласился он. - Но я хочу задать вопрос.
- Это нечто сверх точного мира, - сказала она. - Мы должны иметь
место в нашем сознании, чтобы воспринимать то, что мы не можем представить
себе. Вот почему... моя мать часто говорила мне о Джессике. Наконец, когда
мы оба намучились с внутренним изменением, она рассказала очень много. -
Ганима вздохнула.
- Мы знали, что она наша бабушка, - сказал он. - Вчера ты провела с
ней несколько часов. Так почему же...
- Если мы позволили себе это, наше "знание" будет определять, как мы
реагируем на нее, - сказала Ганима. - Вот о чем все время предупреждала
меня моя мама. Один раз она процитировала нашу бабушку; - Ганима
дотронулась до его руки. - Я слышала эхо этого внутри себя, произнесенное
голосом бабушки.
- Постоянно предупреждала тебя, - сказал Лито. Он нашел эту мысль
причиняющей беспокойство. Было ли что нибудь в этому мире надежным?
- Много ужасных ошибок происходит от устарелых предположений, -
сказала Ганима. - Вот то, что моя мать процитировала.
- Это чистейший вывод Бене Джессерит.
- Если... если Джессика вернулась полностью к Сестрам
- Это было бы очень опасно для нас, - сказал он, завершая мысль.
- Мы несем кровь из Квизац Хадераха - их мужчины из Бене Джессерит.
- Они не откажутся от поисков, - сказала она. - Но они могут
отказаться от нас. Наша бабушка могла бы быть инструментом для этого.
- Есть другой способ, - сказал он.
- Да - двое из нас... связаны. Но они знают, что постороннее может
усложнить это спаривание.
- Это рискованное дело они должны были бы обсудить.
- И с нашей бабушкой в придачу.
- Мне не нравится этот способ.
- Мне тоже.
- Все-таки, не впервые королевская линия пыталась...
- Это вызывает у меня отвращение, - сказал он, передергиваясь.
Она услышала шорох, замолчала.
- Сила, - сказал он.
И в этой странной алхимии их совпадений она знала, где были его
мысли.
- Сила Квизац Хадераха должна ослабнуть, - согласилась она.
- Использоваться по их усмотрению, - сказал он.
