"Когда рассветет, - думал он, - я постараюсь достать ту лесу, которую я
опустил на сорок саженей, и тоже ее перережу, соединив запасные мотки.
Правда, я потеряю двести саженей крепкой каталонской веревки, не говоря
уже о крючках и грузилах. Ничего, эт Вслух он сказал:
- Эх, был бы со мной мальчик!
"Но мальчика с тобой нет, - думал он. - Ты можешь рассчитывать только
на себя, и хоть сейчас и темно, лучше бы ты попытался достать ту,
последнюю лесу, перерезать ее и связать два запасных мотка".
Он так и сделал. В темноте ему было трудно работать, и один раз рыба
дернула так, что он свалился лицом вниз и рассек щеку под глазом. Кровь
потекла по скуле, но свернулась и подсохла, еще не дойдя до подбородка, а
он подполз обратно к носу и привалил "Интересно, почему она рванулась, -
подумал он. - Проволока, верно, соскользнула с большого холма ее спины.
Конечно, ее спине не так больно, как моей. Но не может же она тащить лодку
без конца, как бы велика ни была! Теперь я избавился от всего, что м -
Рыба, - позвал он тихонько, - я с тобой не расстанусь, пока не умру.
"Да и она со мной, верно, не расстанется", - подумал старик и стал
дожидаться утра. В этот предрассветный час было холодно, и он прижался к
доскам, [245]
чтобы хоть немножко согреться. "Если она терпит, значит, и я стерплю".
И заря осветила натянутую лесу, уходящую в глубину моря. Лодка
двигалась вперед неустанно, и когда над горизонтом появился краешек
солнца, свет его упал на правое плечо старика.
- Она плывет к северу, - сказал старик. - А течение, наверно, отнесло
нас далеко на восток. Хотел бы я, чтобы она повернула по течению. Это
означало бы, что она устала.
Но когда солнце поднялось выше, старик понял, что рыба и не думала
уставать. Одно лишь было отрадно: уклон, под которым леса уходила в воду,
показывал, что рыба плыла теперь на меньшей глубине. Это отнюдь не
означало, что она непременно вынырнет на по - Господи, заставь ее
вынырнуть! - сказал старик. - У меня хватит бечевы, чтобы с ней справиться.
"Может быть, если мне удастся немножко усилить тягу, ей будет больно и
она выпрыгнет, - подумал старик. - Теперь, когда стало светло, пусть она
выпрыгнет. Тогда пузыри, которые у нее идут вдоль хребта, наполнятся
воздухом и она не сможет больше уйти в Он попытался натянуть бечеву
потуже, но с тех пор, как он поймал рыбу, леса и так была натянута до
отказа, и когда он откинулся назад, чтобы натянуть ее еще крепче, она
больно врезалась в спину, и он понял, что у него ничего не выйдет. "А
дергать нель Лесу опутали желтые водоросли, но старик был рад им, потому
что они задерживали ход лодки. Это были те самые желтые водоросли, которые
так светились ночью.
- Рыба, - сказал он, - я тебя очень люблю и уважаю. Но я убью тебя
прежде, чем настанет вечер.
"Будем надеяться, что это мне удастся", - подумал он.
[246]
С севера к лодке приблизилась маленькая птичка. Она летела низко над
водой. Старик видел, что она очень устала.
Птица села на корму отдохнуть. Потом она покружилась у старика над
головой и уселась на бечеву, где ей было удобнее.
- Сколько тебе лет? - спросил ее старик. - Наверно, это твое первое
путешествие?
Птица посмотрела на него в ответ. Она слишком устала, чтобы проверить,
достаточно ли прочна бечева, и лишь покачивалась, обхватив ее своими
нежными лапками.
- Не бойся, веревка натянута крепко, - заверил ее старик. - Даже
слишком крепко. Тебе не полагалось бы так уставать в безветренную ночь.
Ах, не те нынче пошли птицы!
"А вот ястребы, - подумал он, - выходят в море вам навстречу". Но он не
сказал этого птице, да она все равно его бы не поняла. Ничего, сама скоро
все узнает про ястребов.
- Отдохни хорошенько, маленькая птичка, - сказал он. - А потом лети к
берегу и борись, как борется каждый человек, птица или рыба.
Разговор с птицей его подбодрил, а то спина у него совсем одеревенела
за ночь, и теперь ему было по-настоящему больно.
- Побудь со мной, если хочешь, птица, - сказал он. - Жаль, что я не
могу поставить парус и привезти тебя на сушу, хотя сейчас и поднимается
легкий ветер. Но у меня тут друг, которого я не могу покинуть.
В это мгновение рыба внезапно рванулась и повалила старика на нос; она
стащила бы его за борт, если бы он не уперся в него руками и не отпустил
бы лесу.
Когда бечева дернулась, птица взлетела, и старик даже не заметил, как
она исчезла. Он пощупал лесу правой рукой и увидел, что из руки течет
кровь.
- Верно, рыбе тоже стало больно, - сказал он вслух и потянул бечеву,
проверяя, не сможет ли он повернуть рыбу в другую сторону. Натянув лесу до
отказа, он снова замер в прежнем положении.
- Худо тебе, рыба? - спросил он. - Видит бог, мне и самому не легче.
[247]
Он поискал глазами птицу, потому что ему хотелось с кем-нибудь
поговорить. Но птицы нигде не было.
"Недолго же ты побыла со мной, - подумал старик. - Но там, куда ты
полетела, ветер много крепче, и он будет дуть до самой суши. Как же это я
позволил рыбе поранить меня одним быстрым рывком? Верно, я совсем
поглупел. А может быть, просто загляделся на - Жаль, что мальчик не со
мной и что у меня нет соли, - сказал он вслух.
Переместив тяжесть рыбы на левое плечо и осторожно став на колени, он
вымыл руку, подержав ее с минуту в воде и наблюдая за тем, как
расплывается кровавый след, как мерно обтекает руку встречная струя.
- Теперь рыба плывет куда медленнее, - сказал он вслух.
Старику хотелось подольше подержать руку в соленой воде, но он боялся,
что рыба снова дернет; поэтому он поднялся на ноги, натянул спиною лесу и
подержал руку на солнце. На ней была всего одна ссадина от бечевы,
рассекшей мякоть, но как раз на той час - Теперь, - сказал он, когда рука
обсохла, - я должен съесть тунца. Я могу достать его багром и поесть как
следует.
Старик снова опустился на колени и, пошарив багром под кормой, отыскал
там тунца. Он подтащил его к себе, стараясь не потревожить мотки лесы.
Снова переместив всю тяжесть рыбы на левое плечо и упираясь о борт левой
рукой, он снял тунца с крючка и поло [248]
- Пожалуй, целого куска мне не съесть, - " сказал он и перерезал один из
кусков пополам.
Старик чувствовал, как сильно, не ослабевая, тянет большая рыба, а
левую руку у него совсем свело. Она судорожно сжимала тяжелую веревку, и
старик поглядел на нее с отвращением.
- Ну что это за рука, ей-богу! - сказал он. - Ладно, затекай, если уж
так хочешь. Превращайся в птичью лапу, тебе это все равно не поможет.
"Поешь, - подумал он, поглядев в темную воду и на косую линию уходящей
в нее бечевы, - и твоя рука станет сильнее. Чем она виновата? Ведь ты уж
сколько часов подряд держишь рыбу. Но ты не расстанешься с ней до конца. А
пока что поешь".
Он взял кусок рыбы, положил его в рот и стал медленно жевать. Вкус был
не такой уж противный.
"Жуй хорошенько, - думал он, - чтобы не потерять ни капли соков.
Неплохо было бы приправить ее лимоном или хотя бы солью".
- Ну, как ты себя чувствуешь, рука? - спросил он затекшую руку, которая
одеревенела почти как у покойника. - Ради тебя я съем еще кусочек.
Старик съел вторую половину куска, разрезанного надвое. Он старательно
разжевал его, а потом выплюнул кожу.
- Ну как, рука, полегчало? Или ты еще ничего не почувствовала?
Он взял еще один кусок и тоже съел его.
"Это здоровая, полнокровная рыба, - подумал он. - Хорошо, что мне
попался тунец, а не макрель. Макрель слишком сладкая. А в этой рыбе почти
нет сладости, и она сохранила всю свою питательность. Однако нечего
отвлекаться посторонними мыслями, - подумал - Потерпи, рука, - сказал он.
- Видишь, как я ради тебя стараюсь.
"Следовало бы мне покормить и большую рыбу, - подумал он. - Ведь она
моя родня. Но я должен убить ее, а для этого мне нужны силы".
[249]
Медленно и добросовестно старик съел все клинообразные куски тунца.
Обтирая руку о штаны, он выпрямился.
- Ну вот, - сказал он. - Теперь, рука, ты можешь отпустить лесу; я
совладаю с ней одной правой рукой, покуда ты не перестанешь валять дурака.
Левой ногой он прижал толстую бечеву, которую раньше держала его левая
рука, и откинулся назад, перенеся тяжесть рыбы на спину.
- Дай бог, чтобы у меня прошла судорога! - сказал он. - Кто знает, что
еще придет в голову этой рыбе.
"По виду она спокойна, - подумал он, - и действует обдуманно. Но что
она задумала? И что собираюсь делать я? Мой план я должен тут же
приспособить к ее плану, ведь она такая громадина. Если она выплывет, я
смогу ее убить. А если она так и останется в Он потер сведенную судорогой
руку о штаны и попытался разжать пальцы. Но рука не разгибалась. "Может
быть, она разожмется от солнца, - подумал он. - Может быть, она
разожмется, когда желудок переварит сырого тунца. Если она мне уж очень
понадобится, я Старик поглядел вдаль и понял, как он теперь одинок. Но он
видел разноцветные солнечные лучи, преломляющиеся в темной глубине,
натянутую, уходящую вниз бечеву и странное колыхание морской глади. Облака
кучились, предвещая пассат, и, глядя вперед, он з Он подумал о том, как
некоторым людям бывает страшно оставаться в открытом море в маленькой
лодке, и решил, что страх их обоснован в те месяцы, когда непогода
налетает внезапно. Но теперь ведь стоит пора ураганов, а пока урагана нет,
это время самое л [250]
Если ураган близится, в море всегда можно увидеть его признаки на небе за
много дней вперед. На суше их не видят, думал старик, потому что не знают,
на что смотреть. Да на суше и форма облаков совсем другая. Однако сейчас
урагана ждать нечего.
Он поглядел на небо и увидел белые кучевые облака, похожие на его
любимое мороженое, а над ними, в высоком сентябрьском небе, прозрачные
клочья перистых облаков.
- Скоро поднимется легкий бриз, - сказал старик. - А он куда выгоднее
мне, чем тебе, рыба.
Левая рука его все еще была сведена судорогой, но он уже мог потихоньку
ею шевелить.
"Ненавижу, когда у меня сводит руку, - подумал он. - Собственное тело -
и такой подвох! Унизительно, когда тебя на людях мучает понос или рвота от
отравления рыбой. Но судорога (он мысленно называл ее calambre) особенно
унижает тебя, когда ты один".
"Если бы со мной был мальчик, - подумал он, - он растер бы мне руку от
локтя донизу. Но ничего, она оживет и так".
И вдруг, еще прежде, чем он заметил, как изменился уклон, под которым
леса уходит в воду, его правая рука почувствовала, что тяга ослабела. Он
откинулся назад, изо всех сил заколотил левой рукой по бедру и тут увидел,
что леса медленно пошла кверху.
- Поднимается, - сказал он. - Ну-ка, рука, оживай! Пожалуйста!
Леса вытягивалась в длину все больше и больше, и наконец поверхность
океана перед лодкой вздулась, и рыба вышла из воды. Она все выходила и
выходила, и казалось, ей не будет конца, а вода потоками скатывалась с ее
боков. Вся она горела на солнце, голо - Она на два фута длиннее моей
лодки, - сказал старик.
[251]
Леса уходила в море быстро, но равномерно, и рыба явно не была напугана.
Старик обеими руками натягивал лесу до отказа. Он знал, что если ему не
удастся замедлить ход рыбы таким же равномерным сопротивлением, она
заберет все запасы его бечевы и сорвет "Она громадина, эта рыба, и я не
дам ей почувствовать свою силу, - думал он. - Нельзя, чтобы она поняла,
что может сделать со мной, если пустится наутек. На ее месте я бы сейчас
поставил все на карту и шел бы вперед до тех пор, покуда что-нибудь не ло
Старик встречал на своем веку много больших рыб. Он видел много рыб,
весивших более тысячи фунтов, и сам поймал в свое время две такие рыбы, но
никогда еще ему не приходилось делать это в одиночку. А теперь один, в
открытом море, он был накрепко привя "Ну, рука у меня разойдется, -
подумал он. - Конечно, разойдется, хотя бы для того, чтобы помочь правой
руке. Жили-были три брата: рыба и мои две руки... Непременно разойдется.
Просто стыд, что ее свело".
Рыба замедлила ход и теперь шла с прежней скоростью.
