Правда ли это? Тут больше, чем правда. Такого не мог бы рассказать
сам вернувшийся к жизни Дванов.
Или вот: "Мир тихо, как синий корабль, отходил от глаз Афонина: от-
нялось небо, исчез бронепоезд, потух светлый воздух, остался только
рельс у головы. Сознание все больше сосредоточилось в точке, но точка
сияла спрессованной ясностью. Чем больше сжималось сознание, тем осле-
пительней оно проницало в последние мгновенные явления. Наконец, соз-
нание начало видеть только свои тающие края, подбираясь все больше к
узкому месту, и обратилось в свою противоположность" ("Сокровенный че-
ловек").
С этим можно сравнить только вершины Фолкнера:
"Он был еще жив, когда начал падать с седла. Сперва он услышал гро-
хот, а еще через миг понял, что, вероятно, почувствовал удар, прежде
чем услышал выстрел. И тут обычное течение времени, к которому он при-
вык за тридцать три года своей жизни, нарушилось. Ему показалось, что
он ударился о землю, хотя он знал, что еще не долетел до нее, еще па-
дает, а потом он перестал падать, очутился на земле и, вспомнив все
раны в живот, какие ему довелось видеть, подумал: "Если я сейчас не
почувствую боль, значит, конец". Он жаждал почувствовать ее и никак не
мог понять, почему она медлит. Потом он увидел провал, бездну где-то
над тем местом, где должны быть его ноги и, лежа на спине, он видел,
как через эту бездну тянутся оборванные и спутанные провода нервов и
чувств, слепые, как черви, тоньше волоса, они ищут друг друга, чтобы
снова соединиться, срастись. Потом он увидел, как боль, словно молния,
прочертила пустоту. Но она пришла не изнутри, а откуда-то извне, из
такой знакомой, уходящей от него земли. "Постой, постой, - прошептал
он. - Подступай потихоньку, не вдруг, тогда я, может быть, тебя выне-
су. Но она не желала ждать. Она с ревом обрушилась на него, подбросила
его и скорчила... И тогда он вскрикнул: "Скорей! Скорей же!" - глядя
из кровавого рева вверх, на лицо, с которым его навеки связал, сочетал
этот выстрел" ("Деревушка").
Сравним это с описаниями классиков прошлого века. Вот Толстой:
"И вдруг ему стало ясно, что то, что томило его и не выходило, что
вдруг все выходит сразу, и с двух сторон, с десяти сторон, со всех
сторон... Он искал своего прежнего привычного страха смерти и не нахо-
дил его. Где она? Какая смерть? Страха никакого не было, потому что и
смерти не было.
Вместо смерти был свет.
- Так вот что! - вдруг вслух проговорил он. - Какая радость!
Для него все это произошло в одно мгновение, и значение этого мгно-
вения уже не изменялось. Для присутствующих же агония его продолжалась
еще два часа" ("Смерть Ивана Ильича").
А вот как умирает чеховский врач:
"Андрей Ефимыч понял, что ему пришел конец... Стадо оленей, необык-
новенно красивых и грациозных, о которых он читал вчера, пробежало ми-
мо него; потом баба протянула ему руку с заказным письмом... Сказал
что-то Михаил Аверьяныч. Потом все исчезло, и Андрей Ефимович забылся
навеки" ("Палата N 6").
Чувствуется, что Чехов и Толстой все-таки люди рационального, ес-
тественно-научного века; век, к которому принадлежали Платонов и Фолк-
нер, уже больше знал о кошмарах и образах бессознательного и о том,
как их выразить. Этому веку дано, может быть, подойти к какому-то ве-
ликому синтезу; он его пока не осилил, но вспышки иногда пробиваются.
Я знаю единственную писательскую попытку описать опыт собственного
умирания: Василий Розанов, как добросовестный исследователь, пробует
диктовать и просит записывать свой предсмертный бред: "От лучинки к
лучинке. Надя, опять зажигай лучинку, скорее, некогда ждать, сейчас
потухнет. Пока она горит, мы напишем еще на рубль. Что такое сейчас
Розанов? Странное дело, что эти кости, такими ужасными углами поднима-
ющиеся, под таким углом одна к другой, действительно говорят об образе
всякого умирающего... Все криво, все негибко, все высохло... Мозга,
очевидно, нет, жалкие тряпки тела... Тело покрывается каким-то стран-
ным выпотом... Это именно мертвая вода..."
1966 - 1988
Уроки счастья
Вопрос анкеты
"Ваше представление о счастье? Какое мгновение вашей жизни вы назо-
вете счастливым?"
Пытаюсь в замешательстве вспомнить - перебираю в первом для всех
ряду. Мгновения любви?.. Рождение ребенка?.. Творческая удача?.. Общие
места. Мгновений - именно мгновений было немало...
Вот почему-то мелькнуло: открылась дверь автобуса, я увидел на ос-
вещенной электричеством зимней остановке женщину с тортом в руке, она,
согреваясь, пританцовывала и чуть поворачивалась в ритме вальса, при-
жав круглую коробку к животу, под фонарем светились снежинки. И прежде
чем дверь снова захлопнулась, я ощутил...
Или утром - проснулся еще в предрассветных сумерках, за открытым
окном щебечут птицы, рядом спит жена, за стеной в разных комнатах со-
пят, досматривая сны, мои дети, посвистывает носом собака...
Я чувствую, что искать надо здесь, среди прозрений самой обычной
жизни.
Поразительней всего это сделал в любимом мною стихотворении Пастер-
нак. Там человека привезли в больницу, видимо, с инфарктом, и он, при-
готовившись умирать, глядит на освещенную закатом стену:
О Господи, как совершенны
Дела твои, - думал больной.
Поразительно это тем более, что, по рассказам переживших инфаркт,
это состояние бывает связано с чувством тоски и страха, чувством физи-
ологическим, неподвластным контролю воли и разума, возможно, обуслов-
ленным выделением каких-то веществ.
Но, видимо, и физиология не так уж независима от нашей духовной су-
ти - я верю герою пастернаковского стихотворения, как верю самому Пас-
тернаку, который описывал то же чувство в письме из больницы: "В про-
межутках между потерею сознания и приступами рвоты меня охватывало та-
кое спокойствие и блаженство!.. Господи, - шептал я, - благодарю тебя
за то, что ты кладешь краски так густо и сделал жизнь и смерть таки-
ми... И я ликовал и плакал от счастья".
Чтение Пастернака дарит уроками счастья. Это чувство открывается по
ту сторону любых страданий и горестей способным и достойным его ощу-
тить.
А в чем достоинство? В способности прежде всего. Это свойство внут-
реннее, сродни религиозному мироощущению - оно может быть как будто
вовсе не связано с обстоятельствами внешней жизни.
Тема и вариации
Райский уголок Форосского парка в Крыму. Это он так называется:
Райский уголок. Ароматные тенистые деревья, пруды с золотыми рыбками.
Вот, кстати, образчик чистейшего наслаждения: даровая пища сыплется с
неба, и лишь изредка, не всерьез, имитируется борьба за существование
- когда девочка бросает с мостков в воду хлебные крошки. Эскимос или
бедуин из пустыни принял бы слово о рае без иронической оговорки. Не
хватает разве что гурий - но их тоже нетрудно найти.
Отчего же нам даже здесь не дается сполна чувство блаженства? Со
стороны, где-нибудь в кино, мы оценили бы - мы позавидовали бы сами
себе. А тут... ну ходим по райскому саду, ну дышим благоуханием, ну
кормим золотых рыбок - а счастья все-таки нет. Нет спокойной неги, нет
полноты длительного восторга. В таких садах томились шахские наложницы
и дочки и все рвались куда-то. И отовсюду рвутся.
Попробуй объясни жизнерадостному обрубку на инвалидной тележке, ко-
торый подкатывает к пивной, скрежеща подшипниками, - попробуй объясни
ему, почему кончает с собой блестящая кинозвезда, имеющая, казалось
бы, все: здоровое тело, жизненные блага, деньги, успех, любовников,
золотой унитаз в стокомнатном дворце. Трудно понять, что на любых сту-
пеньках житейской лестницы возможна та же тоска, что способность к
счастью зависит от чего-то другого.
Сиживали и мы в роскошных ресторанах для иностранцев, с видом на
Кремлевские башни, и на столах имелась икорка обеих цветов, и коньячок
"Наполеон", и музыканты играли что-то сладкое, обволакивающее, и кра-
савицы были доступны. И на солнечных пляжах мы леживали, на фоне жел-
того песка и синей воды, объяснявших цветовые пристрастия сюрреалистов
(четкий морской воздух, ртутные тени, волосяные контуры)... Но как же
все-таки насчет счастья?.. Что же это в самом деле такое, господа?
Один мой герой написал целый трактат, объясняя, что яблочко, надку-
шенное прародителями нашими в раю, заразило их оскоминой скуки. Она,
скука, и заставляла их бежать от блаженства - неизвестно к чему, глав-
ное - от чего; а этого именно и добивался Творец: ему нужно было, что-
бы кто-то поддерживал движение, энергию замышленного им...
... да, про заграницу забыл, жаль. И за границей бывали, и там си-
живали, и там видывали. Ну да что уж теперь. Экклезиаст все уже и так
сказал: суета сует. И там суета. И там бросаются с мостов, глотают
пачками прекрасное снотворное, которого у нас днем с огнем не достать.
Хотя колбасы там полно, и джинсы дешевле наших.
Что ж, будем считать, что способность к счастью в самом деле больше
определяется внутренними человеческими свойствами, нежели внешним сов-
падением. Конечно, совпадение желательно; неблагоприятные условия лю-
бого могут перемолоть, они не дают осуществиться способностям... да
что говорить. Но есть люди, предрасположенные к счастью по самому сво-
ему устройству. "Счастливый по природе при всяческой погоде", - как
сказал о себе поэт. Таких счастливцев лучше искать среди художников,
среди музыкантов-исполнителей. Имеющему дело со словом, с человечески-
ми глубинами это дается трудней...
Вот, впрочем, опять же счастливейшая кинозвезда жалуется в ин-
тервью, что лишена счастья материнства. Допустим, она не так уж пере-
живает; это она отчасти для нас жалуется, чтобы мы не завидовали, что-
бы оценили свое богатство. И она права. Сколько знаменитых творцов
искренне рады бы перевоплотиться в пресловутую семипудовую купчиху. И
правильно.
Потому что купчиха счастливей. Потому что счастливей всех какой-ни-
будь южный спекулянт фруктами, никогда не заботившийся ни о каких вы-
соких материях, о свободе там или об истине, но способный просто нас-
лаждаться жратвой, выпивкой, бабой, обилием денег. И не нам опровер-
гать его.
Возможно, одна из самых благих задач литературы - напоминать и объ-
яснять человеку, что у других не лучше. У всех так, и вам даже спокой-
нее.
Лучше всего сейчас вам, вот именно вам, если у вас не болят зубы,
если вы не беретесь себя ни с кем сравнивать, никому завидовать. Вкус-
ней всех вин холодная вода из ручья, когда очень хочется пить. Или
рюмка водки с черным хлебушком да с луковкой в компании желанных дру-
зей (особенно когда придешь с мороза). Кто испытывал, согласится. Ах,
если б только это было возможно не на краткий миг, а постоянно!..
(Как бывает состояние беспричинной, патологической хандры, меланхо-
лии, депрессии, объясняемое скорей клиническим дисбалансом химических
веществ в организме или магнитными бурями в космосе, так накатывает
порой беспричинное и тоже, наверно, клиническое чувство счастья.)
Высшие мгновения жизни бывают невыносимы, их проще вспоминать, чем
переживать. Возможна ли постоянная молния, непрерывная просветлен-
ность?
Счастье и полнота
Можно ли считать способность к счастью, жизни безмятежной, в согла-
сии с собой и миром - нормой, как норма, например, здоровье по сравне-
нию с болезнью? Ведь и здоровье, телесное или душевное, в жизни реаль-
ной - скорей исключение; здесь все полно неустройства; жаждущие любви
мужчины и женщины бродят по непересекающимся тропкам, не умея найти
друг друга, а если находят - глядишь, и это обернется потом похмельным
раскаянием. И куда деваться в конце концов от смерти, предваряемой
страданием? А великое искусство, великая духовная жизнь, дарящие нас
